Герою Советского Союза генерал-полковнику авиации Василию Кубареву 87 лет. До февраля этого года он возглавлял Межрегиональную общественную организацию ленинградских ветеранов войны, воинской службы однополчан. В феврале попросил об отставке. По состоянию здоровья. Просьбу удовлетворили, но, учитывая заслуги, оставили в бюро членом комитета. До этого профессор Василий Кубарев возглавлял кафедру в Академии гражданской авиации, куда перевелся с должности начальника Харьковской инженерной академии ПВО. А еще раньше служил в действующей армии - заместителем командующего армией ПВО Ленинградского военного округа, командиром корпуса ПВО. Это уже после окончания двух академий - Военно-воздушной в Монине и Академии Генерального штаба. А до учебы в академиях была война…
Штурмовиком быть не захотел
- Василий Николаевич, в 30-е годы, на которые пришлась ваша юность, большинство мальчишек мечтали стать летчиками. А кто-то становился, потому что по воинскому призыву попадал в авиацию.
- Я был парень деревенский. В начальную школу ходил километров за 5 - 6. А в семилетку вообще приходилось ездить. Километров 30. После семилетки - Ржевский медтехникум. Учебу в техникуме совмещал с учебой в аэроклубе. Начал с парашютных прыжков, потом на планере полетал. Стал ин-структором-общественником. В 38-м призвали в армию и направили в Одесскую школу пилотов. Вопрос «кем быть?» решился сам собой. Войну я встретил командиром звена в той же школе, но она к тому времени перебазировалась в Армавир. На фронт не хотели отпускать. А потом пришел приказ: на базе нашей школы сформировать авиационный полк. И в этом полку я стал командиром эскадрильи.
Первый свой самолет я сбил в 41-м над Крымом. Первым в полку. В 42-м, после того как наши войска оставили Крым, нас отправили на переподготовку и решили переучить на штурмовиков. Но мы же истребители! Штурмовиками становиться не захотели. На переподготовке я освоил «Як-1», на нем и летал. Дальше был Калининский фронт.
Как-то возвращаемся с задания. Сажусь последним, такой у нас был заведен порядок. Уже шасси выпустил и вдруг получаю команду: «В воздух!» Убрал шасси, поднялся. Гляжу, прямо надо мной четверка «Ю-88». Набираю высоту, атакую. Немцы врассыпную. Побросали бомбы, не долетая до станции Старая Торопа, а, судя по курсу, направлялись именно туда. Я устремился за ведущим и сбил его! Вновь захожу на посадку. Только шасси коснулись взлетной полосы, и винт остановился! Горючее кончилось! А если бы несколькими минутами раньше?!
Но этот день для меня все равно закончился плохо. Мой зам Сергей Пленкин подзадержался где-то - то ли на ужине, то ли с девками. Я уже отдыхал, когда он пришел. Стал Сергей раздеваться, а у него пистолет возьми да выпади на пол! Выстрел! Прямо мне в ногу!
Я три месяца пролежал в госпитале. Нерв был перебит. Не знаю, чем бы все закончилось, если бы меня оперировал не главный нейрохирург страны Бурденко. Слишком сложная была операция. Но нога так полностью и не функционирует.
- В таких случаях из авиации списывают.
- Списали! Но я добился возврата. И как-то приспособился летать и с такой ногой.
18 сбил, а сам сбит не был
- В 43-м году весь наш корпус отправляют на Курскую дугу, где шла жаркая битва. Там я сбил 11 самолетов. За время операции, то есть за каких-то два месяца. И в октябре мне присваивают звание Героя Советского Союза. Командир дивизии наблюдал, как мы вели бой на малой высоте. Прилетел он в наш полк и дал командиру приказ: представить Кубарева к званию! На моем личном счету 18 сбитых самолетов, 46 - в группе. За время войны я совершил 300 боевых вылетов. Сам ни разу сбит не был. Хотя и на разведку летал, и штурмовики, бомбардировщики сопровождал.
- Чем еще помимо Звезды Героя отмечен ваш ратный труд?
- У меня шесть орденов Боевого Красного Знамени, два - Отечественной войны, два - Красной Звезды, два - Ленина, два - Александра Невского. Потом еще ордена Дружбы, Мужества. Медали.
- Помните, у Юлии Друниной: «Кто говорит, что на войне не страшно, тот ничего не знает о войне»?
- Бывало ли страшно? Получаешь задачу, немножко дрожь берет, а сел в самолет, запустил двигатель, пошел на взлет - все, конец всем страхам! Перед тобой поставлена задача - ты ее должен выполнить. Да еще смотри, чтобы ни тебя самого не сбили, ни твоего ведомого. Я за войну не потерял ни одного ведомого. Вернее так: всю войну пролетал с одним ведомым, с Сергеем Хитровым. Еще до Курской дуги выбрал его из молодого пополнения.
- Легко ли было нажимать на гашетку?
- Перед тобой враг. Если не ты его, значит, он тебя, кто-то кого-то должен сбить. Война! Летчики в отличие от тех, кто ходил в штыковую атаку, не видят лиц противника, это правда. Я первого немца увидел во время белорусской операции, когда их окружили под Минском. Тогда мы втроем приземлились на аэродроме. И вдруг - пленных ведут! Ребята из технического состава схватились за оружие и - стрелять! Не выдержали! У каждого ведь свои счеты с фашистами…
- А вы?
- Я не стрелял. Но и за руку никого не хватал. Брат у меня погиб в самом начале войны. Двоюродный брат погиб. Еще один двоюродный, тоже летчик, был сбит и умер в госпитале. Отец оставался на оккупированной территории. Он, конечно, не афишировал, что я военный летчик и офицер, а так бы расстреляли.
Первым делом - самолеты?
- Василий Николаевич, в годы вашей фронтовой молодости была популярной песня из кинофильма «Небесный тихоход»: «Первым делом, первым делом - самолеты!» - «Ну а девушки?» - «А девушки потом!..» Неужели в самом деле было так?
- В нашем полку были две летчицы - Лебедева и Блинова. Лебедева погибла на Курской дуге, под Болховом. А Блинова уже после войны вышла замуж за штурмана полка. Но любовь у них была фронтовая.
- А у вас?
- И у меня была. Ближе к концу войны. А до того - девки были, а любви не было.
- Расскажите, как вы познакомились с…
- С Верой Андреевной. На танцах после ужина познакомились. В 44-м году, уже в Прибалтике.
- Ужин торжественный, чему-то посвященный?
- Нет, ужинали мы, как ни странно, каждый день. И танцы были чуть ли не каждый день. Потому что завтра - в бой, можешь и не вернуться. Вера была связисткой, радист первого класса, старший сержант. Она работала на стартовой радиостанции. Отправляла нас в бой, мы у нее запрашивали разрешение на посадку.
- Любовь была с первого взгляда?
- Не сказал бы, но что-то близкое к тому. Когда я понял, что это серьезно, свозил Веру на «По-2» к своим родителям. Они ее приняли, понравилась.
- Далеко лететь пришлось?
- Километров 150. В деревню Семеновская, что подо Ржевом. Самолет сажал на поле. Посев какой-то, конечно, помял, но не очень.
- Вы меня простите, но, насколько я знаю, самолеты, куда вздумается пилоту, не летают. Тем более в военное время. Наверное, нужно было получить какое-то разрешение.
- Я уже был замкомполка. С самим собой договориться несложно. С командиром, полковником Китаевым, у меня были хорошие отношения. Владимир Александрович дал добро на полет. Но рисковал он не меньше моего. Время было суровое, и, если бы наша с Верой самовольная отлучка получила огласку, гауптвахтой мы бы не отделались.
- Когда поженились?
- В самом начале 45-го. Где-то в январе-феврале Вера забеременела, и я отправил ее к своим родителям. В том же году у нас родился сын. С Верой Андреевной мы прожили 48 лет. В 93-м она умерла.
Автограф на рейхстаге
- Где и как для вас закончилась война?
- Войну я закончил в должности заместителя командира истребительного полка. Последний боевой вылет ничем таким не примечателен. После него был еще один вылет, небоевой. Со штурманом Кудленко решили в спокойной обстановке посмотреть на Берлин. А потом мне захотелось взглянуть на рейхстаг поближе. «Я из Ржева» - написал на его стене. И расписался!
