От karlenko Ответить на сообщение
К karlenko Ответить по почте
Дата 22.07.2005 13:48:44 Найти в дереве
Рубрики 1936-1945 гг.; Версия для печати

и еще, ежели интересно

В один прекрасный день я получил возможность человеческого общения. Двух летчиков с Ю-87, фельдфебеля Веллера и обер-ефрейтора Рабенорта из первой группы моей эскадрильи поместили в соседнюю комнату, оба были тяжело ранены. Их обстреляли еще на парашютах, Веллеру особенно не повезло. У него был прострелен живот, и он только стонал, говорить он почти не мог. Теперь, наконец, после более четырех недель одиночного плена, мне было с кем поговорить. Мы обменялись нашими переживаниями. Я получил новейшие сведения с фронта.

Так, я узнал, что несколько дней назад в районе Курск—Орел началось ожидаемое великое наступление. Танки якобы имеют хорошие успехи и, возможно, они продвинулись так быстро, что они смогут нас освободить. Так мы беседовали и плели мечты! О чем только не мечтаешь, когда находишься в большой беде. Позже все это оказалось чистейшей химерой, вне всякой реальности.

Состояние Веллера ухудшалось с каждым днем. Пуля прошла через его тело насквозь со спины вперед, так что спереди в нижней части тела зияла дыра величиной с кулак. Русские санитары заткнули ее ватой. Возможно, они считали его безнадежным. Кроме того, они вставили ему через рану резиновую трубку в мочевой пузырь, чтобы моча не вытекала в кровать. Эта трубка была проволокой прикреплена к его мясу. Веллер из-за невыносимых болей вырывал трубку из раны, и сейчас, казалось, боли его были ужасными. Он стонал, катался туда-сюда, усиливая тем самым боль, и все просил нас: Вытащите трубку, вытащите же, наконец, трубку!

Я не мог это больше видеть. Я набрался мужества, вынул из разбитого окна осколок стекла и после глубокого вздоха вырезал проволоку из его мяса. Гной прямо на меня вытекал из его живота, и мне усилием воли пришлось взять себя в руки, чтобы вынести эту сцену, но кто-то должен был это сделать. Облегченно Веллер вырвал трубку из своей раны и стал несколько спокойнее. Когда позднее пришла медсестра, в наш и его адрес разразился скандал. Но в конце концов я добился успеха — Веллер освободился от трубки.

Через несколько дней к нам троим прибавились два венгра, которых сбили на их Юнкерсах-88. Они выглядели ужасающе. Эти двое вылезли из горящего самолета и имели тяжелые ожоги и пулевые раны в руках. Их головы были так забинтованы, что видны были только глаза, нос и рот. Руки тоже торчали в огромных повязках, так что мы вынуждены были их кормить.

Боже мой, какие страшные раны наносит война! Такой ужас я видел впервые.

Таким образом, теперь мы были квинтетом, функционировавшим, однако, лишь частично. Только оберефрейтор Рабенорт и я могли, хотя и ограниченно, делать самое необходимое. Огромные проблемы возникали, когда оба венгра должны были освободить кишечник и пузырь, о Веллере вообще лучше помолчать. Это осуществлялось только с нашей действенной помощью. Только без ложного стыда, сказал я себе, когда я стаскивал штаны с венгра и сажал его на ведро.

Мы, пятеро летчиков, имели совершенно разные ранения, но были обременены одинаковой судьбой. Плен! Мы вместе пытались перебороть безотрадность дней. Каждый рассказывал о себе и своей родине. Только Веллер почти ничего не говорил. Эти рассказы нам очень помогали, но неожиданно мы были грубо вырваны из нашего покоя.

Вдруг наши униформы — или то, что от них осталось — полетели в комнату. Нам почти не дали времени одеться. "Давай, давай!" — звучало постоянно. Веллера положили на носилки, мы четверо ковыляли за ним — действительно печальные фигуры.

Недалеко от лазарета стоял поезд. Русские очень торопились. Суета виделась в их действиях. Раненые были погружены в большой спешке, палатки сняли, и все загрузили в поезд. Связано ли все это с положением на фронте? Если бы они нас оставили здесь!.. Приближающийся грохот орудий мы слышали уже несколько дней.

Но нет, конечно, нет. Нас погрузили в большой товарный вагон. Как только сдвигающиеся двери были закрыты и опломбированы, поезд пришел в движение. Немного света проникало только в щели и в зарешеченное окно. Куда мы едем, мы не могли ни знать, ни догадаться, но наверняка в восточном направлении, подальше от фронта. Каждый из нас лег на голые доски вагона и клевал носом. Много общаться не было сил. Дорога шла дальше на восток, чему мы могли радоваться?

Веллер лежал в коме и уже не реагировал. Один венгр подошел ко мне и сказал на ломаном немецком: "Господин лейтенант, прислушайтесь-ка". При этом он держал свою подвязанную и уже воняющую руку перед лицом. Что это было? Я услышал странное шуршание и шелестение под его повязкой, как будто тан ползали муравьи. К счастью, я прихватил из лазарета пинцет. Одна медсестра просто оставила его лежать.

Он теперь помог мне снять повязку. О боже, это стоило больших усилий, так как рука страшно воняла. Но то, что я увидел, когда осторожно снял последний кусок повязки, заставило меня в ужасе отскочить. Остальные тоже в ужасе отвернулись: в его ранах от выстрелов, полных гноя, копошились тысячи личинок!

Бедный парень побелел от страха и начал стонать. Он думал, что теперь дело за ним, но что мы могли сделать, чтобы помочь ему? Поезд несся с неуменьшающейся скоростью по земле.

Наконец после нескольких часов он остановился. Я ногами ударял по стенам вагона, чтобы на нас обратили внимание. Кто-то ведь должен был это услышать! В это время венгр с бледным лицом сидел в углу. Мы держались на значительном расстоянии. Кто знает, вдруг он нас заразит? Свои гноящиеся, воняющие, съеденные личинками руки он держал далеко от себя. Позднее, в Елабуге, я узнал от одного врача, что личинки мух питаются только гноем и гнилым мясом, т.е. в определенном смысле заживляют раны. Это мы тогда не знали, поэтому наше потрясение было велико.

Теперь голоса усилились. Ругая и проклиная, откатили дверь. Толпа любопытных русских солдат уставилась на нас. Что там хотят эти проклятые германцы? Я подвел венгра к дверям и показал русским его руки. Они тоже в ужасе отвернулись. Несколько человек убежали и вернулись с врачом. Он залез в наш вагон и осмотрел его руки совершенно спокойно. Казалось, это не было для него неприятным зрелищем. Он капнул какую-то жидкость на раны и снова забинтовал руки. Тем самым этот случай был для него закончен. Но для венгра вовсе нет. Он все подносил свою руку к уху, но шелестящие звуки прекратились.

Во время этой суеты мы забыли о Веллере. Он совсем затих. Русский врач посмотрел его и установил, что Веллер мертв. Носилки с умершим вынесли. Так мы простились с ним, особенно тяжело было его бортрадисту.