Из воспоминаний механика 43-го иап Георгия Сергеевича Виноградова.
"В марте 1944 года самолеты полка вылетели на боевое задание. Через 5-10 минут над аэродромом появился один ЯК. Я подумал, что случилось ЧП и это вернулся самолет из недавно вылетевшей группы. Когда самолет снизился, я понял, что он не из нашего полка, но, несомненно, одного из полков нашей дивизии. Об этом свидетельствовал трафарет на моторной части и голубая окраска в верхней части киля хвостового оперения. Бортовых номеров не видно - залиты, как и нижняя часть фюзеляжа, маслом.
Самолет прошел на бреющем полете над летным полем, затем взмыл вверх и сделал несколько мертвых петель. Взмывая вверх, выполнил новый каскад фигур высшего пилотажа на предельно возможной высоте. Становилось как-то жутко. В иные моменты глаза сами закрывались и ногти впивались в ладони. А в голове мысль: "Кто и зачем?".
Но вот, наконец, летчик набрал высоту, стал на круг, выпустил шасси и, не выпуская почему-то тормозных щитков, на большой скорости приземлил самолет под углом к продольной оси летного поля. Поэтому он на пробеге выскочил на самолетную стоянку, ударился о капонир и скапотировал.
Все, кто был на аэродроме, в том числе я и мой друг механик А. А. Евтифеев, бросились выручать летчика. С большим трудом (никаких подъемных средств не было) мы освободили летчика от привязных ремней и вытащили из кабины. Он был окровавлен, была пробита грудь. Полковой врач Илья Петрович Прокофьев констатировал, что летчик мертв. А тот страшный пилотаж был, стало быть, лебединой песней умирающего пилота..."
