От ДимДимыч Ответить на сообщение
К All Ответить по почте
Дата 03.07.2004 13:42:08 Найти в дереве
Рубрики Прочее; 1936-1945 гг.; Версия для печати

Возвращаясь к 22 июня

ИСТОК ПОБЕДЫ
Александр Колдунов, Агенство "Военинформ"

КОГДА ТРЕВОЖНЫЙ СИГНАЛ «Дортмунд» о нападении на Советский Союз был принят тысячами радиостанций в гитлеровских частях и соединениях... Когда зловещая тень пикировщиков «Юнкерс-87» нависла над нашими западными городами и селами... Когда тупорылые самоходки с крестами на броне стали давить пограничные столбы с надписью «СССР»... Когда солдаты в темно-серых мундирах начали врываться в мирные дома с бешеным треском автоматных очередей... Большинство советских людей еще ничего не знали об этом.
Многие москвичи собирались, как было принято по выходным, сходить на ВДНХ, прогуляться по аллеям, освеженным в тот день обильным ночным дождем. Ленинградцы предвкушали предстоящий футбольный матч чемпионата СССР «Спартак» (Ленинград) «Спартак» (Москва). А сталинградцы спешили на песчаные волжские пляжи, с которых едва виден противоположный берег реки. И по всей стране школьники выпускных классов готовились к завершающим экзаменам.
Некоторые вспоминают, что последней песней мирного времени стала утесовская «Сердце» из кинофильма «Веселые ребята». Ее второй куплет – «Любовь нечаянно нагрянет...» – так и не прозвучал в то воскресенье в передаче Всесоюзного радио. Трансляция была внезапно прервана, и в 12 часов по московскому времени 22 июня 1941 года Юрий Левитан объявил экстренное выступление народного комиссара по иностранным делам Вячеслава Молотова. «Граждане и гражданки Советского Союза! Сегодня, в 4 часа утра, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы и подвергли бомбежке города Житомир, Киев, Севастополь и другие. Началась освободительная война советского народа против фашистских захватчиков. Наше дело правое. Враг будет разбит! Победа будет за нами!»
Страшное слово «ВОЙНА» раскроило обычную жизнь на «до» и «после». И для миллионов наших сограждан «ПОСЛЕ», к прискорбию, не состоялось.

Врага было чем встретить, но...
Строго говоря, война началась не ровно в четыре часа, как об этом было заявлено, а несколько раньше. В 03.07 первые фашистские самолеты совершили налет на Севастополь – главную базу Черноморского флота. Они пытались поставить морские мины, но были встречены ожесточенным зенитным огнем кораблей и железнодорожных батарей и, потеряв одну машину, убрались восвояси.
Еще раньше массированные минные постановки в Финском заливе с целью заблокировать Краснознаменный Балтийский флот стали осуществлять немецкие минные заградители и «шнелльботы» – торпедные катера.
Превосходно подготовленные диверсанты из первого батальона учебно-строительного полка особого назначения вермахта «Бранденбург-800», переодетые в советскую военную форму, перерезали телефонные линии армейских, корпусных и дивизионных штабов. Они убивали офицеров и делегатов связи, нападали на партийных и советских работников, захватывали мосты. Для всего этого диверсанты были заброшены на советскую территорию 21 июня, а часть из них – еще 16. июня (правда, тогда же и перебиты). Враг не превосходил нас в танках, самолетах, артиллерийских орудиях ни общим количеством, ни качеством. Танк Т-34 даже выпуска 1940 года (а их в приграничных округах значилось около 1000 из общего числа 1225) давал фору любому немецкому танку во всем, за исключением оптики и обзора. Истребитель МиГ-3 до второй половины 1942 года держал рекорд скорости среди серийных боевых самолетов. Гаубица М-30, созданная в 1938 году, с тех пор и по сей день состоит на вооружении. Да и не только эти образцы военной техники и вооружений были достойны использования в мировой войне... Однако новейшие типы и системы, которые только что поступили в войска, как ни парадоксально это звучит, скорее, стали обузой, чем панацеей. Ведь их еще не успел толком освоить личный состав, они были еще подвержены многочисленным «детским болезням», не имели постоянного материально-технического обеспечения. И все же... Те, кто воевал, подтвердят, что опытный боец даже на устаревшей технике, как правило, выигрывает бой с новичком, управляющим суперсовременной машиной. Так, капитан Василий Голубев из 4-го гвардейского истребительного авиационного полка Краснознаменного Балтийского флота сбил 10 и 15 января 1943 года по одному «Фокке-Вульфу 190». А ведь летал он на И-16, который уступал новому немецкому истребителю в скорости почти 200 км/ч! Именно на таких «ишачках» большинство наших пилотов и встретили начало войны у западных рубежей.
Так что первые бои советские летчики, танкисты, моряки и артиллеристы вели, используя технику, прежде всего предвоенного поколения. Но не в ней главная причина поражений 1941 года.

Откуда же взялся перевес у противника?
Главной проблемой к началу войны стала кадровая сумятица среди высшего и среднего командного состава, вызванная предвоенной волной репрессий в армии. Через многие командные должности в течение всего нескольких месяцев буквально один за другим проходили все новые и новые люди. Они порой элементарно не соответствовали тому должностному уровню, на который их стремительно возносила судьба. А потом так же быстро низвергала, освобождая места новым, профессионально еще менее подготовленным выдвиженцам. Хотя кое-кто из этих командиров все же имел опыт участия в маневренных операциях – в сражении на реке Халхин-Гол и вводе войск в Бессарабию, которые смело можно сравнивать по масштабности с отдельными кампаниями вермахта периода блицкрига в Европе. Например, с норвежской, югославской или датской. В них, кстати, фашисты несли порой неожиданно большие потери.
Но к началу войны с Германией не только многие комбаты и командиры полков, выросшие за полгода из взводных и ротных, но и иные советские генералы ощущали себя весьма неуверенно на новых должностях. Им было отчего растеряться... Основная масса советских войск, дислоцированных в западных регионах страны, была рассредоточена на огромной территории. К. самой границе были выдвинуты лишь отдельные стрелковые полки и батальоны. При этом большое количество личного состава вместе с артиллерией находилось в летних лагерях в отрыве от своих соединений. В бой войскам приходилось вступать по частям, без поддержки огнем и прикрытия с воздуха, после длительных маршей, сокращающих и без того небольшой моторесурс техники. Без разведки и охранения, подчиняясь взаимоисключающим приказам своих и чужих вышестоящих начальников. Так что противнику с самого начала кампании удавалось везде, особенно на направлениях его главных ударов, сохранять численный перевес.
На флотах положение было несколько лучше – нарком Военно-морского флота адмирал Николай Кузнецов около полуночи успел лично передать всем командующим флотами и флотилиями приказ о переводе на оперативную готовность № 1 и предупреждение о возможном нападении немцев. Но, тем не менее, линейный корабль "Октябрьская Революция", флагман Краснознаменного Балтийского флота, утром 22 июня все еще стоял на открытом рейде Таллина – почти как броненосцы Первой Тихоокеанской эскадры в январе 1904-го в Порт-Артуре...
Самый тяжелый урон по сравнению с остальными видами и родами войск понесли советские ВВС. Это связано главным образом с неудачными действиями командиров звена корпус – дивизия. На многих аэродромах самолеты не успели рассредоточить, они стояли скученно и погибали целыми полкамина земле. Те истребители, которые с первых минут агрессии встретили врага в воздухе, истратив горючее и боеприпасы, садились на незащищенные зенитками площадки и в этот момент подвергались беспощадным ударам воздушных пиратов люфтваффе.

Разная война на одном фронте
Очень большую роль в неверной оценке предстоящей войны сыграла пропаганда. Журналисты, кинематографисты, писатели и агитаторы твердили лишь о несокрушимой мощи Красной армии и Красного Флота, о легком разгроме врага уже в приграничье и окончательном уничтожении агрессора в его собственном логове. Без конца утверждалось, что немецкие пролетарии и крестьяне, обманом вовлеченные фашистами в боевые действия, быстро перейдут на сторону советских братьев по классу. За это мифотворчество пришлось жестоко расплачиваться в первых же схватках.
И, наконец, извечное «несчастье» нашей армии, как бы она ни называлась – русской, Красной, Советской, Российской. Это – транспорт и связь, должные играть важнейшую роль в управлении войсками. Но в значительной мере как раз они лишили возможности переломить ситуацию на фронте еще летом 1941-го. Скажем, помимо тяжелейших потерь, которые сразу же понесли коммуникации советских войск, не удалось полностью осуществить предвоенный план мобилизации значительного количества автомашин и тракторов из народного хозяйства. Что же говорить о радио, телефонных и телеграфных линиях, когда даже Ставка Верховного Главнокомандования впервые недели войны не могла зачастую связаться не только с отдельными корпусами или армиями, но даже с фронтами.
В целом наши поражения начального периода войны, наверное, можно объяснить и так: мы с фашистами вели в то время РАЗНУЮ войну.
Гитлеровцы, поднаторевшие за два предшествующих года в обходных маневрах, стратегических охватах с высадкой тактических десантов, стремились не ввязываться в позиционные бои. А как можно быстрее достичь слабо защищенных тылов противника разгромить крупные штабы и узлы связи, нарушить линии снабжения и пресечь подход резервов, посеять панику во фронтовых частях и среди мирного населения. Иными словами, полностью дезорганизовать сопротивление и обрушить оборону.
Советские же войска действовали в полном соответствии со строкой из знаменитой довоенной песни: «Чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей вершка не отдадим». Части, подразделения стойко держались на обозначенных рубежах, нередко переходя в локальные контратаки, но с трудом налаживали взаимодействие с соседями, не выявляли своевременно и не обрубали под корень обходящие их с флангов танковые и моторизованные колонны врага.
То, что мы оставили 24 июня Вильнюс, 28 июня Минск, 1 июля Ригу, болью отзывалось в сердцах не только простых людей, но и тех, кто находился на передовой и в штабах. Ведь столицы прибалтийских республик были советскими, пусть всего лишь один год, но уже НАШИМИ городами. Поэтому измотанные советские части пытались за них цепляться, а немцы тем временем готовили им очередной «котел».
Одни участники смертельной схватки чуть ли не ежедневно совершали стремительные броски в кузовах бронетранспортеров и в колясках мотоциклов с прихваченными в деревнях курами и поросятами. Другие изнуряли себя бесконечными пешими маршами под укоризненными взглядами женщин и стариков в оставляемых населенных пунктах.
Даже многие немецкие генералы в послевоенных воспоминаниях признавали, что для Красной Армии война стала внезапностью не стратегической, а тактической.
Пусть так! Но все равно она обрушилась внезапно. Так бандит бьет дубиной из-за угла. И от мощи первого удара темнеет в глазах и мутнеет сознание. Но итог противоборства далеко не всегда определяет подлое коварство напавшего, а воля и выдержка пострадавшего. Найдутся силы устоять – и враг будет посрамлен, ну а сразу падешь ниц вряд ли сумеешь оправиться.
В 1941 году подобную трагедию вынес еще один великий народ – американский. После японского нападения на Перл-Харбор президент США Франклин Делано Рузвельт сказал: «Это день великого позора нации». Но как случившееся горе – потеря мощнейшего флота – сплотило американцев!

Поклон сдержавшим первый удар
Залогом будущей Победы стало то, как бились советские воины с первых часов фашистской агрессии.
И героическая оборона Лиепаи, когда моряки базировавшихся там кораблей и солдаты всего лишь одной 67-й стрелковой дивизии, в одночасье отрезанные от своих, успели взорвать все стоявшие в ремонте подводные лодки и на баркасах уходили на Большую землю.
И разящие врагов выстрелы в Брестской крепости, не смолкавшие на протяжении месяца после захвата ее фашистами...
И яростный десант прославленной 25-й Чапаевской дивизии на румынский берег Прута на третий день войны...
И бомбежка Кенигсберга, Мемеля, Плоешти, сотен станций и переправ нашими бомбардировщиками, не имевшими истребительного прикрытия. Их сбивали, но уцелевшие упорно шли к цели и поражали ее, порой обрушиваясь на врага сами, как легендарный экипаж ДБ-3 капитана Николая Гастелло.
И воздушные тараны, которых уже 22 июня было не меньше десятка. И первым его совершил летчик с самым русским именем – Иван Иванов.
Когда в 1966 году в Москву из братской могилы на 41-м километре Ленинградского шоссе переносили прах Неизвестного Солдата – это произвело потрясающее впечатление на всю страну. К траурной процессии, во главе которой на артиллерийском лафете везли гроб с каской в сопровождении почетного караула, на всем протяжении улицы Горького (ныне – Тверской) собралось столько людей, что невиданно было даже на встречах космонавтов. Ведь в каждой советской семье был фронтовик – погибший, пропавший без вести, раненый, чудом уцелевший...
У этого монумента и теперь постоянно многолюдно. Ветераны собираются помянуть однополчан, школьников приводят на экскурсию, молодожены фотографируются на счастье. Руководители страны, официальные делегации приходят сюда возлагать венки. Все это – выражение благодарной памяти народа, который и через 60 лет после Великой Победы чтит каждого, кто отстоял нашу свободу в той чудовищной войне. И особенно низкий поклон от нас, потомков, тем, кто держал первый удар нацизма. Прочной традицией в нашей стране стала Минута молчания, которая ежегодно объявляется именно 22 июня – в День памяти и скорби. Все телеканалы в эту минуту показывают Могилу Неизвестного Солдата у Кремлевской стены.