|
|
От
|
Fishbed
|
|
|
К
|
amyatishkin
|
|
|
Дата
|
29.06.2004 21:09:01
|
|
|
Рубрики
|
1936-1945 гг.;
|
|
Читая Голованова и Симонова
А.Е.Голованов "Записки командующего АДД"(цит. по Главный маршал авиации Голованов. - М.: Мосгорархив, 2001. СС. 35-44):
…Полк (212-й ДБАП - Fishbed) укомплектовался быстро. Прибыло шестьдесят бывших гражданских летчиков, уже одетых в военную форму. Прибывали группами штурманы, стрелки-радисты, стрелки, технический состав, командные кадры. К февралю (1941 г. - Fishbed) полк был полностью укомплектован и приступил к боевой подготовке.
Летный состав, как и следовало ожидать, очень быстро овладел самолетами Ил-4 (так в тексте - Fishbed). Это было вполне естественно, так как каждый из них имел большой практический опыт в летном деле. Главной задачей была подготовка штурманов и стрелков-радистов. По двенадцать часов в сутки шли практические занятия со штурманами и радистами по радионавигации и связи…
…Жизнь полка текла своим чередом. Две трети программы боевой подготовки мы закончили, а к августу (1941 г. - Fishbed ) должны были завершить ее полностью.
…Дома (ночью 22 июня - Fishbed) я углубился в чтение и не заметил, как совсем рассвело. … Я решил лечь спать, но в этот момент раздался телефонный звонок, я поднял трубку и услышал взволнованный голос дежурного по округу:
- Боевая тревога, немцы бомбят Лиду.
Такие звонки в связи с учебными тревогами были в то время не редкостью.
- Товарищ дежурный, - ответил я, - дайте хоть один день отдохнуть личному составу. Только вчера я поднимал полк по своему плану. Нельзя ли отложить?
- Немцы бомбят Лиду, времени у меня больше нет, - ответил дежурный и выключился.
Я вызвал дежурного по полку, передал условный пароль тревоги; не торопясь, натянул сапоги и вышел из дому. Что-то подумают наши командиры, которым я объявил, что тревог в эти дни проводить не будем?
- Взрыватели выдавать? - спросил меня подбежавший инженер полка по вооружению.
Вопрос застал меня врасплох, взрыватели находились в запаянных ящиках, а тревогу проводил не я.
- Доставьте ящики с взрывателями к стоянкам самолетов поэскадрильно, без моих указаний не вскрывать!
Все были в сборе. Летный состав ждал заданий. Я дал распоряжение начальнику штаба доложить в Минск о готовности и просить дальнейших указаний. Пять минут спустя пришел начальник штаба и сказал, что связь с Минском не работает. Что ж, на учениях и так бывает. Проверяют, что будет делать командир при отсутствии связи. Я приказал подвесить крупнокалиберные фугасные бомбы и вести подготовку и прокладку маршрутов на Данциг. Решили позвонить командиру корпуса полковнику Скрипко и спросить, как у него идут дела. По голосу Скрипко я понял, что разбудил его, и ни о каких тревогах он ничего не знает. И только в этот момент у меня мелькнула мысль, что дежурный из Минска мне говорил правду!
Я сказал Скрипко, что привел полк в боевую готовность и что связи с Минском у меня нет. Скрипко по корпусным каналам связи обещал связаться с Минском или Москвой. Шли томительные минуты ожидания. Я отдал распоряжение выдать полностью боекомплекты на самолеты, привести оружие в боевую готовность, выдать взрыватели.
Шесть часов утра. Воскресенье. Повторная попытка связаться с Минском успеха не имела. Что же делать? Я подождал еще немного и дал указание распустить личный состав на завтрак, оставив дежурных у самолетов. Приказал никуда не отлучаться из гарнизона.
Настроение у всех напряженное, выжидательное. Ни смеха, ни шуток. Недоумение все больше и больше охватывает нас. Лишь во второй половине дня мы узнали о войне, и то по радио, из обращения В.М. Молотова к населению. Весь первый день и следующую ночь полк по собственной инициативе простоял в боевой готовности, и только на другой день меня вызвали к командиру корпуса полковнику Скрипко, который объявил мне, что ему звонили из Москвы, возложили на него общее командование и что перед нашим полком поставлена задача бомбить сосредоточение войск в районе Варшавы.
…Во второй половине второго дня войны полк (впервые - Fishbed) поднялся в воздух и лег на боевой курс.
... Горел Минск, горели многие населенные пункты. Дороги были забиты войсками. Наши самолеты подвергались обстрелу из зенитных пушек, отдельные машины атаковались истребителями с красными звездами, и мы вынуждены были вступать с ними в бой, хотя красные звезды были четко видны и на наших самолетах. Один из истребителей был сбит.
На обратном пути, несмотря на сигналы «я — свой», наши отдельные самолеты опять были атакованы истребителями с отчетливо видными красными звездами. В полку появились первые раненые и убитые. Очевидно, думали мы, немцы нанесли на свои истребители наши опознавательные знаки, чтобы безнаказанно расстреливать нас. Было решено открывать по таким истребителям огонь с дальних дистанций и не подпускать их близко.
Мы получили новое боевое задание - уничтожить скопления немецких войск на дорогах и переправах. Стали поступать отдельные доклады экипажей: бомбим колонны, имеющие опознавательные знаки - звезды. Уточняли, правильно ли нам поставлена задача, эти ли участки фронта с войсками мы бомбим? В ответ получали подтверждение, что все правильно и что именно здесь и нужно уничтожать противника. Много позже, когда фронт стабилизировался, нам стало известно, что не один раз наши наземные войска подвергались бомбардировкам и пулеметному обстрелу самолетов с красными звездами...
На наш аэродром (в Смоленске - Fishbed ) стали садиться разные самолеты, потерявшие свои части. Подвергся бомбардировке и Смоленск. Город горел. Оставаться далее на аэродроме, на который уже налетали бомбардировщики противника, было нецелесообразно. Полк получил приказание уйти из-под возможного удара, перелететь на полевой аэродром неподалеку от Ельни.
…Лишь за один день 24 июня 14 самолетов не вернулись на свой аэродром: в 1-й АЭ сбиты экипажи - Бородина, Кондратьева; 2-й АЭ экипажи - Сумцова, Долголенко, Бондаренко; 4-й АЭ - экипаж Чуевского; 5-й АЭ - экипажи Лизунова, Лисичкина, Борисенко, Шульгина, Дубровина, Купало, Врублевского, Комочкова.
... А у нас в полку к исходу дня 28 июня из 72 самолетов осталось только 14, способных выполнять боевые задания. Остальные были сбиты или требовали ремонта. Мы-то, как уже было сказано, летали без прикрытия. И без прикрытия наши экипажи сбили в воздушных боях за первую неделю войны 18 истребителей Ме-109.
К.Симонов. Разные дни войны. Дневник писателя. Том I. 1941 го. - М.: Молодая гвардия, 1977. СС.60-63:
…Вот что написал мне Квасов в своем письме после того, как увидел фильм «Живые и мертвые», напомнивший ему через много лет о событиях 30 июня 1941 года под Бобруйском:
«Наш 212-й отдельный дальний бомбардировочный авиационный полк, которым командовал тогда полковник, а ныне главный маршал авиации товарищ Голованов А. Е., получил боевой приказ: разрушить наведенные фашистами переправы через реку Березину, по которым они должны были переправлять свои наступающие танковые части с западного на восточный берег. 30 июня 1941 года в 17 часов 04 минуты мы на высоте 800 метров звеньями без прикрытия наших истребителей появились над переправами у г. Бобруйска и обрушили бомбовый груз на скопление фашистских танков у переправ. Небо было ясное. Я успел посмотреть на результаты своего бомбардирования. Отчетливо были видны сильные взрывы на самой переправе и в местах скопления вражеской техники. Наш самолет, пилотируемый лейтенантом Ищенко Николаем, был ведомым в звене командира эскадрильи лейтенанта Вдовина Виктора. Вдруг от взрывной волны наш самолет сильно бросило влево, в моей штурманской кабине повыскакивали все стекла, стрелок-радист, младший сержант Кузьмин, крикнул по самолетному переговорному устройству: «Самолет командира эскадрильи взорвался от прямого попадания зенитного снаряда».
Но и нам недолго пришлось продержаться в воздухе. Наш самолет был подожжен фашистским истребителем Ме-109. Стрелок-радист был убит в воздухе. Левая и правая плоскости были в пламени. Меня сильно придавило к сиденью. С большим трудом я повернул голову вправо и назад. Самолет пикировал и был неуправляем. В кабине командира экипажа не было. Как потом оказалось, его выбросило. Все это происходило в какие-то доли секунды. Я потянул на себя ручку нижнего люка и провалился вниз, под самолет. Неподалеку от земли я повис на парашюте. Мимо меня проносились трассы фашистских истребителей…."
…Остается добавить несколько данных, почерпнутых мною из архивных документов 212-го отдельного дальнего бомбардировочного авиационного полка уже после встречи с А. И. Квасовым. В тот драматический день, 30 июня 1941 года, самоотверженно выполняя приказ командования и нанося удар за ударом по немецким переправам у Бобруйска, полк, летавший в бой во главе со своим командиром Головановым, потерял одиннадцать машин. По документам полка, среди не вернувшихся с задания сначала числился весь экипаж самолета № 654, командир - лейтенант Ищенко Н. А., штурман - капитан Квасов А. И., стрелок-радист - младший сержант Кузьмин Е. С. и стрелок-бомбардир - лейтенант Фейгейльштейн А. М. Потом Квасов был помечен в документах как возвратившийся в полк, Ищенко - как находящийся на излечении в госпитале, а остальные два члена экипажа - как погибшие. Есть в делах полка и еще один документ - о представлении Ищенко и Квасова за проявленное 30.У1.1941 мужество к орденам боевого Красного Знамени…"
Т.о. получается, что после удара 30 июня 212-й ДБАП практически прекратил свое существование: к исходу 28.06. полк имел 14 боеспособных самолетов, а к исходу 30.06 потерял еще 11 машин из 72 Ил-4 (Дб-3Ф), которые имел до начала войны.
Судя по всему Симонов видел в небе уничтожение Ил-4, но не ТБ-3. Но художественный вымысел в романе "Живые и мертвые" вполне допустимая вещь.
С уважением к сообществу,