На разборе боевых вылетов за последние три дня, я строго предупредил летчика Черепнова о выскакивании вперед боевого порядка эскадрильи при обстреле зенитной артиллерии и за самовольное перестроение из "клина" в боевой порядок "фронт самолетов" при отражении атак истребителей противника. Это был не первый разговор с Черепновым и каждый раз он мол-чал, или скупо обещал исправиться. Экипаж Черепнову попался не лучший, но он сумел обучить и воспитать всех так, что слушались они его беспрекословно и понимали с полуслова. В эскадрильи члены экипажа Черепнова держались особняком, ни с кем не дружили, но между собой держались крепко и скрытно, а Черепнов всегда и во всем защищал своих, особенно штурмана.
Летчики говорили, что Черепнов держит свой экипаж очень строго, а сам носит в кармане комбинезона заячью лапку, как амулет.
Все эти обстоятельства меня беспокоили, и я попросил комиссара эскадрильи Калашникова поговорить с Черепновым и подружить его с другими летчиками.
Худой, с заостренным лицом, Черепнов, на первый взгляд, был похож на школьника или курсанта. Только засаленный меховой комбинезон, да летный шлем делали его похожим на летчика. Ходил он мягко, как тигр, ни на кого не глядя, а если поднимал голову, то из-под побелевших на солнце и ветрах бровей можно было увидеть всегда сердитые и даже злые глаза.
Комиссар Калашников нашел Черепнова недалеко от его самолета. Он сидел на сене, прислонившись к копне, и старательно шлифовал набранную из плексигласа ручку кинжала.
- Здравствуй, Черепнов, - сказал Калашников.
- Здравия желаю, товарищ комиссар, - вскочив, ответил Черепнов. -Да ты сиди. Я тоже присяду к тебе.
- Пожалуйста, садитесь, - бросив охапку соломы рядом с собой, сказал Черепнов.
- Что делаешь?
- Кинжал.
- Зачем он тебе?
- Я стреляться не собираюсь, товарищ комиссар, если попаду к немцам, буду драться пистолетом, кинжалом и зубами.
- Как дела в экипаже? - спросил Калашников.
- Нормально. Самолет готов. Экипаж под самолетом. Ждем боевого задания.
- Хочу, Черепнов, поговорить с тобой.
- О чем?
- О поведении в бою.
- Об этом командир со мной уже говорил и пригрозил отдать под суд.
- Ты опытный боевой летчик, отмечен правительственной наградой. Но почему у тебя не хватает выдержки сохранять место в боевом порядке при обстреле зенитной артиллерии и атаках истребителей?
- Вы что, товарищ комиссар, пришли в душу мне посмотреть? А вам не страшно будет заглянуть мне в душу? - вызывающе спросил Черепнов.
- Я не из пугливых.
- Смотрите, товарищ комиссар, да не раскаивайтесь. Душа у меня страшная. Наступило молчание. Черепнов шлифовал ручку кинжала, а Калашников
смотрел и думал, откуда столько дерзости в таком, на первый взгляд, молчаливом летчике.
- У нас в эскадрильи все дружат, а ты, Черепнов, живешь как-то замкнуто, с другими летчиками и штурманами почти не общаешься, - прервал молчание Калашников.
- Были у меня друзья в 860-м полку, да все погибли в летних воздуш-ных боях. Из всего полка уцелели только мой экипаж да экипаж Девиченко. При переформировании полка наши экипажи перевели в ваш 57-й полк. Да только черта в ступе! Погибать я не собираюсь, и если к концу войны в этом полку останется хотя бы один самолет, то на нем будет летать мой экипаж, - заявил Черепнов.
Забегая вперед, отмечу, что 24 апреля 1945 года в последнем бомбарди-ровочном ударе полка по Берлину в боевом порядке летел экипаж Черепнова, единственный из оставшихся в живых экипажей полка, которые вели бо-евые действия в те дни 1942 и начала 1943 года под Сталинградом и на севере Донбасса.
- Твоя уверенность в своих силах похвальна, но это не мешает тебе, Черепнов, дружить с нашими летчиками, - сказал Калашников.
- С кем дружить? Рудь и Девиченко, а остальные - офицеры. А какая дружба у сержанта с офицерами? -спросил Черепнов и добавил: -Я со всеми - товарищ, а дружба, товарищ старший политрук, дело тонкое.
- Не понимаю, Черепнов, что ты имеешь в виду, объясни.
- В бою я не связан ни со штабом, ни с теми, кто остался на земле. Там я надеюсь на самолет, подготовленный техниками и на свой экипаж, который поможет мне выполнить боевую задачу и выжить.
- Ну, положим, твой успех в бою, Черепнов, зависит не только от экипажа, но и от командира и от группы бомбардировщиков, в которой ты летишь, - возразил Калашников.
- Да, в какой-то мере зависит и от эскадрильи, но главное все зависит от экипажа. И в экипаже жизнь каждого зависит друг от друга, поэтому мы и дружим беззаветно.
- На этой основе, Черепнов, ты мог бы дружить и с другими экипажами.
- Товарищ комиссар, дружат потому, что один другому нравится, или понимают, что из дружбы можно получить пользу в бою. В экипаже это конкретно, в эскадрильи зависимость одного от другого меньше, а в полку ее почти нет, - объяснил Черепнов.
- Ну ладно, Черепнов, тебя не убедишь, а вот разговорчики насчет выживания ты брось. Это гнилые разговоры.
- Разговоры я могу бросить, если они вам не нравятся, но мнение свое не изменю.
- А в чем, Черепнов, суть твоего мнения?
- В бою, товарищ комиссар, не все так просто, как кажется, и как при-митивно описывают это иногда в газетах.
- А что не просто, на что ты намекаешь?
- Это длинная история, товарищ комиссар. Я не выбирал свой экипаж и не выбирал ваш полк, а воюю там, куда меня послали, - сказал Черепнов.
- Ну и что из этого?
- То, что каждый из нас в бою летает все время под угрозой смерти или ранения. А это и тянет нас друг к другу.
- Ну и дружите, Черепнов, разве я против. Сильный и дружный экипаж только на пользу, как эскадрильи, так и полку. Только не замыкайтесь слишком в одном своем экипаже.
- В боевом вылете наша прямая цель состоит в том, чтобы выполнить боевое задание и победить врага, а другой целью, о которой никто не говорит, является сохранить самолет, жизнь, выжить в бою. И здесь загвоздка в том, что сохранение жизни зависит как от меня самого, так и от действий штурмана и каждого стрелка, - сказал Черепнов.
- Со своей скрытой целью выжить ты, Черепнов, можешь дойти до того, что предложишь всем составом экипажа сдаться в плен немцам. Это будет самый простой способ выжить, - раздраженно сказал Калашников.
Черепнов почернел и замолчал.
- Что же ты молчишь, Черепное? Командование ставит перед нами задачу разгромить и изгнать немцев с территории нашей Родины, а ты будешь бороться за выживание?
- У командования и у летчика на войне цели общие и разные, - мрачно сказал Черепнов.
- Как так, разные?
- У командующего воздушной армией и командира дивизии основная цель - победить. В боевых вылетах они не участвуют, поэтому о выживании не задумываются. А командир полка, командир эскадрильи и каждый летчик летают в бой и кроме главной цели - выполнение боевого задания, стремятся еще и сохранить силы эскадрильи, самолеты, выжить.
- Ну, это ты преувеличиваешь, Черепное.
- Не преувеличиваю, товарищ комиссар. Вы думаете, мне непонятно, зачем командир нашего полка стремится не переформировываться, а пополнять потери за счет экипажей из других частей и сохранять старые кадры? Все для того, чтобы от опытных экипажей быстрее обучить молодых и улучшить условия выживания, сохранить самолеты и экипажи в боевых действиях. И командир эскадрильи все время твердит нам, что успех боевых дей-ствий и победа в бою зависит от строгого соблюдения экипажами мест в боевом порядке, огневого взаимодействия, от выполнения приказов и использования опыта старых летчиков. А все для того, чтобы сохранить боевой состав эскадрильи, остаться сильной эскадрильей.
- Да, Черепное, эскадрилья летает и дерется вместе, сообща, а не каждый сам по себе. В этом ее сила.
- Дерутся-то все вместе, а погибают по одному. Вот в чем корень, товарищ комиссар.
- Ожесточенный ты человек, Черепное. Не могу я тебя понять, - сказал Калашников. - Узнает командир полка про такие настроения в эскадрильи - позор.
Черепнов встал, стряхнул с комбинезона былинки сена, попробовал на ноготь остроту кинжала и спрятал его в ножны. Встал и Калашников.
- Разрешите закурить, товарищ комиссар, - официальным тоном спросил Черепнов.
- Давай закурим, - ответил Калашников, протягивая Черепнову папиросы.
-А что, Черепнов, ты носишь в кармане комбинезона? - затянувшись папиросой спросил Калашников.
- Насчет того, чтобы лазить в карманы, мы не договаривались. Хватит того, что душой поинтересовались, - ответил Черепнов.
- Ну ладно, не заводись. Летчики говорят, что ты с амулетом летаешь.
- Мало ли что говорят. Девки говорят, что наш техник звена что-то выдающееся носит, да никто не видел, - сказал Черепнов.
