>Но, как уже говорилось, положительной чертой "Спитфайра" явились хорошие высотные данные, превосходившие возможности отечественных машин. Поэтому английским истребителям нашли применение в системе ПВО. В первую очередь такие самолеты направили под Москву.
Может быть и не свидетельство, что над Ленинградом и в 27 ГИАП "Спит" появился уже в 1943, но иллюстрация проблемы высотных истребителей и его «нужности»
А о том, что в ПВО Москвы Сп-9 ( так его записывали в летных книжках)служил до 1950 года, это точно - есть документ.
Отсебятина - По мнению Бегемотов Спит - самый красивый...
С уважением Hippo
Фрагмент из сборника Крылья Родины. М. 1982
Н. Котыш, С. Ковалев ТРЕВОЖНЫЕ ВЫСОТЫ. Страницы жизни военного летчика-испытателя Андрея Кочеткова. Стр.52 и д.
….
В июне сорок третьего он так же спешно прибыл по вызову начальника НИИ ВВС. Тот с ходу объявил:
— Командировка в Ленинград. Вылет сегодня.
При одном упоминании Ленинграда у Андрея защемило сердце: это его город. Там он жил, учился, работал. Там сейчас отец, мать, сестренка. Живы ли? С тех пор, как сомкнулось кольцо блокады, он ничего не слыхал о них. Андрей ожидающе взглянул на генерала:
— Задание?
— Сложное задание, Кочетков,— генерал со вздохом выпустил клубы махорочного дыма.— Только что был в Ставке. Спрашивают, почему на Ленинград стали прорываться «Фокке-Вульфы-190». Почему наши истребители не могут их перехватить? Приказано разобраться и доложить.
— Как не могут перехватить? — почти вспылил Кочетков.— Мы же сами испытывали истребители, они запросто достают высотные «фоккеры».
— Говорят, наши данные сильно завышены.
— Я сам летал.
— Вот тебе и карты в руки. В помощники можешь взять Кубышкина.
Улетели в тот же день….
Через полчаса после приземления он был у командира корпуса. Генерал тяжело поднялся из-за стола, тряхнул сухую Андрееву руку, осведомился о цели прибытия и тут же подтвердил:
— Да, мы не можем дотянуться до «фоккеров».
— А на какой они высоте ходят? — поинтересовался испытатель.
— Тысяч десять, а может, и больше.
— Но ведь мы до одиннадцати поднимались.
— Это еще надо доказать,— хмуро обрезал генерал и тут же спросил: — Что намерены предпринять?
— Надо в паре слетать на высоту, чтобы сами летчики поверили в возможность такого полета.
— Оказывается, вы не только испытатель, но и психолог,— не то с одобрением, не то с иронией заметил комкор.
Приехали в полк. Кочетков сразу занялся знакомством с самолетами и удивился, что на многих не оказалось кислородного оборудования. Кто-то посчитал, что в бою кислородные баллоны взрываются. Кочетков попросил командира полка собрать всех летчиков. Сидя за столом лицом к лицу с пилотами, на груди которых пылала радуга орденов, Андрей думал: «Ведь мужественные ребята. Воюют здорово. А вот на высоту не идут...» Собственно, и начал с этих размышлений:
— Ничего сложного нет. Нужно только усвоить два правила. Первое — сама машина, оборудование должны быть в идеальном состоянии. Немедленно поставить кислородное оборудование, проверить, научиться дышать кислородом. Второе — самим настроиться на высоту... Есть вопросы?
Вопросов было много. Он на все ответил, а потом сам спросил:
— Кто хочет лететь со мной?
Наступила пауза. Поднялся комэск, белобровый, сухопарый капитан с красным шрамом через весь лоб:
— Разрешите?
Проверили оборудование, договорились о скорости набора высоты, направлении полета — в сторону Ладожского озера. Если что — вызовут по радио подмогу.
Взлетели. Комэск идет ведомым. Кочетков до боли в шее вертит головой, не выпускает из виду напарника, подсказывает, какую скорость, какой угол набора высоты выдерживать, напоминает — надо следить за обстановкой. Где-то уже на пределе эшелона спросил:
— Какая высота?
— Десять шестьсот...
— Можно еще выше.
Удивительно: отсюда, с высоты, они увидели фашистские истребители, и те поспешили ретироваться. И ленинградцы, наверное, с восторгом и надеждой глядели тогда на расчерченное белыми полосами небо, поняв, что там хозяйничают наши летчики.
Вернулись на аэродром, и белобровый комэск, возбужденный, сияющий, первым выскочил из машины и подбежал к шагнувшему на плоскость Андрею.
— Теперь я могу повести эскадрилью.
— Не торопитесь, капитан. Поначалу в паре да звеном слетайте.
Комкор повез Андрея в другой полк и теперь уже сам представил ему нового комэска — Карпова, Героя Советского Союза.
— Сами бывали на высоте? — на всякий случай уточнил Андрей.
— Летал на девяти тысячах.
— Маловато. Можно тянуть до одиннадцати.
Комкор приказал провести занятия со всеми летчиками полка. Кочетков проверил знания, растолковал особенности набора больших высот. В тот же день улетел в третий полк.
Опять летал, показывал.
И ленинградские летчики освоили высотные полеты. Фашистским «фоккерам» пришлось худо.
На исходе командировки Кочетков отпросился у комкора в город. Не шел, а бежал знакомым Клинским проспектом. Вот тут, за Обводным каналом, должен показаться четырехэтажный дом под цинковой крышей. Там, на третьем этаже, девятая квартира... Вначале он не понял, что случилось,— думал, заблудился. Но нет, вот соседний шестой дом с заржавевшей табличкой... А его, четвертого, дома нет. Груда кирпича да страшная глазница единственного окна. Андрей не помнит, сколько простоял у развалин родного дома — час, а может, и два. Вспомнил всю свою жизнь, мать, отца, сестренку, дорогу к заводу. От дум оторвал глухой голос:
— Чей, сынок, будешь? — Перед ним стояла сухая, как зимняя ветка, старушка.
— Кочетков я, Андрей я, бабушка Аня,— узнал он в старушке соседку по дому.— Где мои? Старушка заморгала глазами:
— Григория Фирсовича бомбой... А Зину с дочкой эвакуировали. Через Ладогу...
Андрей достал из противогазной сумки завернутый в газету хлеб и молча протянул его старушке.
