Доброго дня!
Может пригодиться, переписка от 2003 года - вернее выкладки по окраски машыны Сухова серым цветом.
:)))
На кинокадрах где отснята машина К.В.Сухова хорошо видно, что машина кроме того, что у нее красные звезды нанесены в белом кругу как на фюзеляже так и на нижних плоскостях, имеет некий камуфляж состоящий из больших пятен более светлого цвета чем основной Olive Drab на передней части фюзеляжа, частично в районе дверей кабины и на верхних поверхностях возле дверей. Отчетливо видно, что этот более светлый фон наносился распылителем, как на фюзеляже так и на плоскости по правую сторону он нанесен менее чтательнее чем по левую. Конечно камуфляжем назвать это трудно, и с первого взгляда возникает вопрос чем обусловлено появление этого цвета на стандартной одноцветной окраске, что это за цвет?
Прежде чем разбираться с оттенком, я попытался проанализировать почему именно в этих местах машина была перекрашена. Вариант с камуфляжем машины сразу отпадает, во-первых год не 41-й а 45-й, от кого, и главное краска нанесена в наиболее эксплуатируемых мустах.
1. Был произведен ремонт или замена узлов самолета вызванных сильным износом.
2. Был произведен ремонт узлов самолета вызванных боевыми повреждениями.
3. Ребятам просто некуда было девать излишки краски, и своего времени.
Наиболее реальным по местам закраски на тот момент мне показалась вторая версия, хотя у нее было несколько вариантов развития.
Теперь необходимо было проанализировать новый цвет появившийся на машине. Касательно кобр есть немало старых цветных фотографий, в том числе и Р-39 с бортовым номером 26 реставрируемой в Финляндии. Все остальное дело техники а именно программы Photoshop.
Далее в программу я загнал фотографии как кобры так Лавочкиных с Яками стараясь, чтобы фотографии подходили по освещенности объекта, часть цветных изображений была переведена в черно-белые. Далее стал экспериментировать с яркостью и контрастностью. Хотя после первых проб отечественные зеленые отпали сразу так как пятна явно светлее чем основной Olive Drab, а все наши зеленые темнее, темно серый АМТ-12 тоже неудел. Остались три цвета : это серо-голубой АМТ-11,светло-голубой АМТ-7,и американский Nevttkal drey (так в инструкции?)
Рассматривать экзотические цвета(светло коричневые) либо смеси нескольких мне кажется нереально. Кроме того на всех известных фотографиях машин этой дивизии применение отечественных зеленых красок не отмечено Далее отрисовав боковой профиль кобры с помощью цветных фото воспроизвел родной цвет Olive Drab, Nevttkal drey . Основываясь на очень хорошей статье В.Вахламова «Цвета советской авиации» воспроизвел туже кобру в цветах АМТ-12, АМТ-7. Делается это с помощью параметра цветовой баланс. Далее та же процедура многократного перевода изображений в черно-белое, только добавил вариации с насыщенностью красок перед переводом к черно-белому образцу.
Результат получился не 100% но Nevttkal drey подходил ближе на 60%. Да и чисто теоретически этот цвет наиболее подходит.
Это натолкнуло на мысль, что машина могла пострадать от посадки на «живот»,и техники просто отделались только одним цветом покрыв им и крылья, хотя краска на верхних поверхностях в таком широком объеме могла говорить о попадании например зенитного снаряда.
За ответом на эти вопросы я обратился непосредственно к воспоминаниям. Обратился я к книге А.И. Покрышкина «Познать себя в бою». И в главе «взлетаем с автострады» натыкаюсь на описание воздушного боя проведенного четверкой под командованием Сухова в районе г.Лаубана в феврале месяце.
«В прицеле «фоккер», идущий с набором высоты. Очередь из всех точек вооружения — и вражеский само¬лет, вспыхнув, врезался в землю. Остальные «фоккеры» ушли на бреющем полете. Преследовать их нельзя: на подходе еще две четверки «Фокке-Вульф-190» и пара Ме-109.
Лобовая атака звена Сухова по первой четверке оказа¬лась удачной. Ведущий «фоккер» сорвался горящим фа¬келом к земле. Но и на машине Сухова загорелось крыло. На подбитом самолете опытный летчик пошел на вынужденную посадку. Вдогонку за ним бросилась вторая четверка «фоккеров», не связанная боем. Наши зенит¬чики, как говорят, не дремали. Они отогнали мощным зенитным огнем из 37-миллиметровых пушек эту группу, прикрыли наш поврежденный истребитель.»
К.В.Сухов «Эскадрилья ведет бой», вот его рассказ происшедшего.
«Метров с трехсот открываю огонь. Трассы как бы вливаются во встречные трассы врага, образуя огненный вихрь...
Самолет даже качнуло, когда проносился над «фоккером». Успел заметить, что он уходит на вертикаль уже пылающим, с развороченным «животом».
Лечу уже над самыми крышами Левенберга, мелькают дома, улицы, дворы, столбы, деревья...
И вдруг прямо перед глазами возникает в полном смысле стена огня: вижу даже, как расчеты крутят, разворачивая нам навстречу скорострельные зенитные установки — и уже бьют с крыши «эрликоны», сыпанули густыми очередями пулеметы. Вижу даже гитлеровцев, вскинувших вверх «шмайсеры».
И все небо исчерчено, исполосовано трассами. А до земли каких-нибудь 50 метров... И вдруг замечаю в правом крыле — пробоины! Из отверстий вырываются огоньки... Плохо дело: там ведь бензобаки!
Выскочил из того огненного ада у самой земли. Иду уже над территорией, занятой нашими войсками. Плоскость горит. Ищу место, где можно было бы «притереть» истребитель на фюзеляж. Но такого места нет — всюду войска.
Вот незадача! Слышу тревожный голос Бондаренко:
— Сухова сбили!..
Обернулся: где ж это он ходит? Взглянул — и обмер: вторая четверка «фоккеров» идет с дымом за мной вдогонку. Расстояние уже метров 300 — 350. Сейчас добьют! На это они мастера...
Пытаюсь подать сектор газа вперед и оторваться от «фоккеров», а он без движения — заклинило. Значит, попал снаряд и в систему управления.
Что же делать, как быть? Вот-вот «съедят»!..
И тогда приходит мысль... подвести противника под огонь наших зениток.
Подворачиваю — «фоккеры» за мной. И тут как ударили им навстречу 37-миллиметровые наши пушечки, как затараторили счетверенные пулеметные установки, да так, что на пути стервятников выросла огненная изгородь — они и бросили преследование. Одна пара вправо метнулась, вторая круто влево вниз устремилась. Ушли.
А огонь на моем истребителе разгорается. Уже не пульсирует пламя, а тонкой струйкой вырывается из отверстия в плоскости.
До аэродрома рукой подать, но вряд ли дотяну. И сесть негде. А прыгать нельзя — высота уж очень незначительная, метров сто от земли, не больше. Да и покинь машину — она на наших солдат, на боевую технику упадет.
Впереди показалась поляна. Решаю прыгать. Но прежде попытаюсь повыше забраться. Беру ручку на себя, истребитель задрал нос, пошел в набор. Скорость упала. Высотомер показывает уже 600 метров. Взглянул на плоскость — струйка огня исчезла. Попробовал опустить нос, скорость стала расти, но пламя все сильнее: предательский оранжево-красный язычок удлиняется, набирает силу. Видимо, связано это с уровнем бензина в баке.
Опять задираю нос — пожар угасает. Впереди уже наш аэродром показался.
А в наушниках все тот же голос:
— Сухова сбили! — кричит и кричит Бондаренко.
Аэродром уже подо мной. Дотянул! Но на автостраду садиться не стал — не рискнул. Предпочел бетону раскисший грунт аэродромного поля.
Выпустил шасси механически. Зашел, выпустил щитки. Завис На небольшой скорости. Высота тридцать метров, двадцать, десять, пять...
Земля!..
Метров сто пятьдесят прошел, пропахал в мягком грунте тройную дорожку. Но шасси выдержало. Самолет замер на месте. Двигатель выключен. Сам себе не верю, что нахожусь дома!
Быстро открываю правую дверцу, хочу скорее посмотреть, какие повреждения получил истребитель. А тут в небе гул: наша тройка идет на посадку. В наушниках опять слышен голос Василия Бондаренко, по радио докладывающего заместителю командира полка Аркадию Федорову...
Три истребителя один за другим сели на автостраду, зарулили на стоянку своей эскадрильи.
А я еще в грязи вязну, осматриваю свой самолет. Семь пробоин насчитал; все семь 20-миллиметровыми снарядами «просверлены». Всадил все же «фоккер», но мне повезло — не в жизненно важные узлы. Правда, в барабан 37-миллиметровых снарядов и в патронные ящики 12,7-миллиметровых пулеметов есть попадания. К счастью, они уже были пусты: за мгновение до этого выпустил последние снаряды и патроны в него, в «фоккера». Он, выходит, опоздал на какие-то доли секунды. Пробит был и бензобак»
