От amyatishkin Ответить на сообщение
К Dimonstr Ответить по почте
Дата 11.12.2007 23:14:27 Найти в дереве
Рубрики 1936-1945 гг.; Версия для печати

Шибко придирчивым придется читать весь текст

3 октября 1943 года.

Вчера в мутный час рассвета летчик связной авиации старший лейтенант Пиряскин из дивизии полковника Шарыкина прочертил на карте в своем планшете кратчайшую между двумя водными рубежами — рекой Москвой и Днепром. Мы вылетели на юго-запад, и час спустя самолет открывал нам — панорама за панорамой — события минувшего лета. Курский выступ. Курская дуга. Прохоровский плацдарм. Орловская битва. Укрепленная [376] полоса немцев, шипами окопов выгнутая в нашу сторону, и черные пятна воронок в ней, окопы и траншеи, клином устремленные то справа, то слева, как таран, во вражеский тыл; новые линии на берегах рек и озер, по опушкам рощ и скатам холмов. Уже дымятся трубы над недавними развалинами. То, что отбито у врага, воскресает. Летчик повел машину ниже, совсем низко над землей, — мы приближались к Днепру. В стороне от дороги больше уцелевших сел, тут немцы бежали быстро, и факельщики не успевали все сжигать. Мы сели посреди огромного летного поля. На аэродроме — множество самолетов, все в движении; когда летчик заглушил мотор нашей машины, мы услышали рев десятков других. Холодный днепровский ветер поднимал над аэродромом туманные облака. Это Киевщина. Пиряскин предупредил: найти ночлег трудно — от соседнего городка осталось несколько домов возле разрушенной колокольни. Он улетел в Москву. На горке у края аэродрома был командный пункт авиации. Два полковника следили за взлетом и возвращением боевых машин. Я спросил, как попасть поближе к Киеву. Один из полковников показал на другой край аэродрома, где стайкой собрались «У-2». Возле них, на листе фанеры, брошенном на свежую, еще не убитую осенней стужей траву, полулежа пристроились летчики «фронтовых мотоциклов». Тут самые свежие вести с Днепра, потому что все эти летчики побывали сегодня и на Днепре и за рекой. Худенький чернявый мальчишка, с которым мне предстояло лететь дальше, сообщил, что утром он был над переправой южнее Киева, туда летело тридцать немецких бомбардировщиков под прикрытием восьми «ФВ-190», с ними вступили в бой наши «лавочкины», отогнали немцев от наведенной переправы, но ему, Полубабину (такова фамилия этого мальчишки), помешало «навязать фрицам бой» то, что за спиной был важный груз. Как настоящий фронтовой курьер, он знал все. «Каждый день в Киеве что-нибудь жгут или взрывают. В деревнях много народа, сбежавшего из Киева через Днепр».
На летном поле появлялись новые машины, вернувшиеся из Заднепровья. Одна из них проковыляла до середины аэродрома и не вырулила в сторону — на помощь ей тут же затарахтел тягач. Полубабин вел счет вернувшимся — вернулись все. Он собрался было вырулить на старт. Но оружейники в эскадрилье бомбардировщиков уже успели подвесить новые бомбы, и старт оказался занятым. Полубабин с досадой махнул рукой — надо ждать.
На фюзеляже его машины нарисован лихой заяц, стремительно прыгающий сквозь кольцо. Я спросил Полубабина, что значит [377] эта эмблема. «А как же! — сказал Полубабин. — Не знаете? На всех наших примусах такая картинка. Эскадрильей командует знаменитый капитан Зайцев. Не слышали?! Награжден орденом Александра Невского».
Я познакомился с капитаном Зайцевым через сорок минут после того, как терпение Полубабина лопнуло и он выскочил на занятый старт, вырулил, взлетел и доставил меня на лесную посадочную площадку возле линии фронта. Он тут же доложил капитану, что нарушил правила взлета, но сказал, что свободного старта в такой день можно и не дождаться — такая горячая идет работа. Это было в день, когда наши войска в среднем течении Днепра на правом берегу реки южнее Киева развернули серьезные бои за расширение плацдарма, прорвали оборону противника и продвинулись вперед на шесть километров, — так сообщил вечером диктор, читавший сводку Совинформбюро. Разговаривал с Зайцевым пять минут. Он успел сообщить, что летал на «илах», после ранения вынужден был «принять это примусное хозяйство», два брата служат на Черноморском флоте — «один матрос, другой командир крейсера», и улетел куда-то на своем «примусе» с таким же зайцем на фюзеляже, не дав мне спросить: может быть, не крейсером командует его брат, а чем-нибудь поменьше?.. Мы тут же перелетели на посадочную площадочку возле станции Барышевка, куда доносится канонада, посидели у телефона странной односторонней связи — надо ждать, когда сюда позвонят, вызвать другую точку отсюда невозможно; дождались разрешения и перескочили к Днепру. В стороне от нашего маленького самолета под склонившимся уже к западу солнцем блеснула вода, и было трудно ошибиться: это была ширь Днепра, его неугомонная стремнина. Полубабин понимал, что нужно корреспонденту — на бреющем он проскочил почти над самым Киевом, дал возможность увидеть сброшенные взрывом в воду фермы мостов, Лавру над обрывом и холмы в сером дыму пожара. Оттуда, из города, с Печерских гор, из-за каменных стен Лавры, била артиллерия, сверкали вспышки орудий, внизу — на воде и на земле — рвались снаряды. Я получил право передать по телеграфу фразу, столь ожидаемую читателем: «Я видел Днепр». Полубабин посадил самолет возле станции Бровары и тут же улетел, оставив меня одного среди обгоревших каменных стен и разбитых печей. Пахнет гарью пожара. Безлюдно.

Рудный В. А. Действующий флот. — М.: Воениздат, 1965.