|
|
От
|
fulcrum
|
|
|
К
|
All
|
|
|
Дата
|
29.06.2005 10:11:26
|
|
|
Рубрики
|
Люди и авиация;
|
|
Отрывки из мемуаров Ильи Ивановича Коперчука
Салют!
Мне тут в руки попали некоторые мемуары летчика. Думаю могут быть интересны сообществу.
Небо 41-го
В ту ночь я со своим звеном был в засаде на нарушителей нашей воздушной
границы. Еще не утих скандал после того, как мы «забыли» существующие инструкции и, открыв огонь по нарушителям с первой атаки, завалили два гитлеровских самолета в Балтийское море. Дело едва не дошло до трибунала. Но мы стояли на своем: действовали согласно инструкциям...
Светало. Близилось утро 22 июня 41-го. Неожиданно предрассветную тишину разорвали артиллерийские залпы. Я бросил взгляд на хронометр. Было 3 часа 15 минут.
Личный состав — возле самолетов. Отдаю приказ на вылет. Взлетели.
Утро обещало быть солнечным. Сверху хорошо просматривались наши границы под артобстрелом. Неужели война?! Я не решался ответить на этот вопрос.
В воздухе самолетов противника не было. Да если бы мы и встретили их, вести бой все равно не смогли бы — горючего в баках едва хватало на обратный путь в Либаву.
С восходом солнца с моря поплыл легкий туман. Сквозь его пелену был виден ехавший к нам бензозаправщик. Шум его двигателя заглушил нарастающий гул...
Гитлеровских бомбардировщиков было больше сотни. Шли они под прикрытием истребителей. Разделившись на три группы, начали бомбить наш аэродром, город, крейсер «Киров», который стоял на рейде. Готовые к вылету, наши экипажи пытались подняться в воздух несмотря на то, что противник буквально висел над головой. А мое звено вынуждено было прятаться в траншее. Рядом догорал бензовоз...
Из сотни наших самолетов уцелело лишь 18. Начальник штаба отдал приказ вылететь в Ригу. Оттуда мы перебазировались под Псков, где из нашей части и личного состава соседних полков была сформирована группа особого назначения. Командиром этой группы назначили меня. Нас бросали с одного фронта на другой. От Мурманска до Кавказа...
Вынужденная посадка
ГИТЛЕРОВЦЫ сжимают блокадное кольцо вокруг Ленинграда. Еще вчера линия фронта проходила в восьмидесяти километрах от Новгорода, а сегодня немцы уже хозяйничают в нем.
Мы прикрываем Ил-2 и Пе-2. И на этот раз взлетели по визуальному наблюдению, когда они подошли к нашему аэродрому. Раций нет. Приходится смотреть в оба. Белые ночи уже заканчиваются.
Отбомбились ночью. Когда возвращались на свой аэродром, у моего самолета забарахлил двигатель. Я убавил обороты, чтобы приглушить тряску. Почувствовав опасность, оглянулся. В хвост моей машины уже зашел фашистский истребитель Ме-109.
Скорее всего, сработал инстинкт самосохранения. Раздумывать некогда. Бросаю самолет в пике — мотор неисправный, боеприпасы израсходованы полностью. Гитлеровец все время ведет огонь по мне, а я все время маневрирую скольжение то левой, то правой ногой. Решаю воспользоваться темнотой, выбираю внизу лесной массив. Чувствую, немец меня потерял. А у моего самолета движок совсем заглох — кончилось горючее. Планирую, теряя высоту. Не вижу, где можно было бы посадить самолет. Под крылом — болота, мелколесье. Держу прямо на лесной островок. И вдруг справа — поляна. Открываю фонарь, отстегиваю ремни, делаю правый разворот...
Очнулся на сеновале в сарае. Через щели между досок пробиваются яркие лучи солнца. Не могу понять, где нахожусь. На мне места живого нет. Неужели я у немцев?! Нет, мой «ТТ» при мне... В щель видно приближающегося к сараю автоматчика в красноармейской форме.
— Живы, товарищ старший лейтенант? — помогает он мне приподняться.
— Кажется, жив... А где я?
— Мы вас из-под обломков самолета вытащили прошедшей ночью.
Подошел капитан-танкист. Он и рассказал мне, что произошло, как они меня подобрали, как немцы часа три бомбили место моей вынужденной посадки, приняв ее за наш полевой аэродром.
Перед отъездом я осмотрел свой истребитель. Даже лонжероны из хромированной стали полопались! А человек остался жив. Хотя и с большими синяками...
Всем смертям назло
ПРИКРЫВАЕМ «дорогу жизни» на Ладоге, сопровождаем корабли, на которых детей и стариков вывозят из Кронштадта. Линия фронта уже проходит у самых Пулковских высот.
Получил приказ штурмовать переднюю линию противника. Вылетели на истребителях МиГ-3. Эти машины высотные и к штурмовке мало пригодны. Но приказ есть приказ...
Веду эскадрилью на задание. Штурмуем гитлеровскую танковую колонну. На выходе из третьей атаки невидимое пламя обожгло руки и ноги, с мотора в кабину повалил черный дым. Дышать невозможно. С трудом открываю фонарь и покидаю самолет.
Слава Богу, парашют несет в нашу сторону. Осматриваюсь. Бой в разгаре. Гитлеровские «мессеры» кружат рядом, пытаются расстрелять меня в воздухе. Но мои соколы не подпускают их ко мне. Приземляюсь во дворе Пулковской обсерватории. Только и успел расстегнуть грудную перемычку подвесной системы парашюта. И — все. Лишь через трое суток после контузии пришел в себя в госпитале.
Немцы тоже тогда очень сильно бомбили наш передний край...
Поединок
ЭТОТ тяжелый воздушный бой шел почти над нашим аэродромом в Горелово. Остался я один на один с Ме-109. Уже не надеялся выйти победителем из это поединка. Опытный противник достался. Все время висит у меня на хвосте.
Вот он снова оказался позади моего И-16. Чувствую, сейчас — на вираже — будет прицельный огонь по моей машине. Резко сбрасываю скорость, уменьшаю радиус виража и сразу же даю полный газ. Теперь я уже зашел в хвост «мессера», теперь уже он у меня в прицеле. Не теряя времени, нажимаю на гашетку. Очередь. Еще одна очередь. Ме-109 задымился и вспыхнул. Но летчик, вижу, успел выпрыгнуть. Купол его парашюта забелел внизу, прямо над нашим аэродромом.
После посадки меня пригласили на КП, где, нахохлившись, стоял гитлеровский . летчик. Он был в звании подполковника, уже в возрасте. Неплохо владел русским... - Кто меня сбил? — услышал я, прибыв на КП.
— Да вот, он и сбил... Когда гитлеровец увидел, что я еще совсем молод, не поверил. Пришлось мне рассказать ему о своем маневре. Подполковник попросил разрешения пожать мне руку. Он имел на своем счету полторы сотни сбитых самолетов. Еще в Абиссинии начинал этот отсчет...
Не остыв после поединка, я не удержался и, уходя, сорвал железный крест с мундира гитлеровского аса.