От Пуденко Сергей
К All
Дата 20.10.2007 13:50:17
Рубрики Прочее;

Потоковая концепция от Делеза (Капитализм & шизофрения)


Обнаружил три перевода того же кто переводил КШ (Кралечкин)
Внизу адреса оргинала (франц. на сайте webdeleuze.com)

Делез в Винсенне (см фото!!)их читал перед выходом КШ-1,это более четкое изложение "ядерных" (аналитических) идей,постановка темы "потоков", их "кодирования", "встреч","захватов"


Термины порой странно звучащие по-русски,проблемы с переводом в том числе. НАПРИМЕР, "ИНВЕСТИРОВАНИЕ ЖЕЛАНИЯ". ИМХО мало кто догадался что "либидо" это та самая мощь- пауэр-puissance и расколдовывание шифров КШ лежит из резонансов с !нефранцузскими" концепциями " о ней!. То есть с кузнецоксеой концепцией и шушаринской Полилогией.


на семинарах культурелей разбираются шизо и фрейдо ответвления DG, они не хотят и не могут погрузиться в тематику пардон финкапа. А это именно он и его способы "захвата" (capture) "инвестиций желания", что характеризует его сообенную форму господства, форму особых ПО. У Шушарина в Полилогии вся "слойка", весь разношерстный и разнокачественный, с "затонувшими" при капитализме скажем демографическими и натуральными отношениями, пирог форм "освещается" одной. У ДГ то же самое именуется "захватом". Господствующей, гегемонистской единственной формой . Оо ней и получает (она - производяшая причина)имя,понятийное наименование вся "полилогичная" и "полилектическая" слойка,. градация, формация. Финкап

Делеза отличает куда более высокий уровень аналичности и разбора "производящих причин"(отсюда все эти машины и производста).То есть,вопреки всему - заход в теоретические основания. Но его критикуют за подозрительное отношение к диалектике. Шушарин непревзойден уже тем, что дает НЕкапиталистскую концептуалистику(это сразу на уровень выше), полилогичную трактовку социализма. У Шушарина нет"схематики" оргдеятельностных схем, края есть у Делеза

Ну и главная-то "собака" зарыта в пауэр, уважаемые гуманитарии. Не "продуктивному" же желанию и его имманентности "поет песнь" Спиноза и вслед за ней ДГ, как поет ув переводчик КШ-1.Кралечкин. Не читавший и не подозревающий ни о Спинозе, ни о Кузнецове. И потоки, чего они, потоки. Не эфира же.

МОЩность

http://censura.ru/articles/codecapital.htm
http://censura.ru/articles/natureflux.htm

http://censura.ru/printing/doublecapital.htm




оригинал
http://censura.ru/upload/Deleuze211271.pdf

отрывки трех лекций

http://censura.ru/articles/codecapital.htm
Делез Ж.
Коды и капитализм (лекция 16 ноября 1971 года)
версия для печати | отправить ссылку на статьюЖиль Делез и Феликс Гваттари

Перевод публикуется с любезного разрешения ресурса Webdeleuze. Оригинальный текст лекции можно скачать в pdf формате.

Коды, капитализм, потоки, раскодирование потоков, капитализм и шизофрения, психоанализ, Спиноза

Что проходит по телу общества? Проходят всегда потоки (flux), а человек всегда является срезом потока. Он - всегда отправная точка для производства потока, конечный пункт приемки потока, потока какого угодно рода, или же перехват множества потоков.

Если у произвольного человека есть волосы, то они могут пройти через несколько стадий: прическа девушки не та же, что у замужней женщины или у вдовы – существует целый код (le code) прически. Человек, поскольку он носит волосы, представляет себя типическим образом перехватывающим потоки волос, которые выходят за пределы его и его частного случая, тогда как сами эти потоки волос закодированы в соответствии с весьма различными кодами: код вдовы, девушки, замужней женщины и т.д. В конце концов, это и есть главная проблема кодирования и территориализации (la territorialisation), заключающаяся в том, чтобы всегда как-то кодировать потоки, а фундаментальным средством выступает маркировка отдельных людей (поскольку люди находятся на перехвате и на срезе потоков, они существуют в точках среза потоков).

Но, следовательно, есть и более глубокая функция, чем маркировка лиц – что является лишь явным средством, а именно: общество боится лишь одного – потопа, оно не боится пустоты, нужды или дефицита. По нему, по его общественному телу течет нечто, и неизвестно, что это такое, что не является кодом, или даже то, что по отношению к данному обществу представляется как в принципе некодируемое. Нечто, что как будто течет и увлекает за собой это общество к некоей детерриториализации, которая готова расплавить ту землю, на которой она развертывается: вот что такое настоящая драма. Мы встречаем нечто, что рушится, и мы не знаем, что это такое, оно не отвечает ни на один код, разваливается под этими кодами. Таково положение дел капитализма, который всегда считал, что он утвердил свои квазикоды. Здесь мы встречаем пресловутую силу регенерации ( la re'cuperation ) капитализма (и о нем говорят, что он все регенирирует): всякий раз, когда кажется, что нечто от него ускользает, проходит под его квазикодами, он затыкает пробоину, добавляет еще одну аксиому, и машина запускается вновь. Подумайте о капитализме XIX века: он видит, как течет поток рабочих, поток в буквальном смысле, поток пролетариата: итак, что же это такое течет, течет злостно и увлекает за собой нашу землю. Куда мы катимся? У мыслителей XIX века была странная реакция на этой – например, у французской исторической школы: она первой в XIX веке стала мыслить в терминах классов, она изобретает теоретическое понятие классов, причем именно представляя их в качестве существенной детали капиталистического кода. Дело в том, что легитимность капитализма исходит из победы буржуазии как класса над аристократией.

Система, которая появляется у Сен-Симона, А. Тьери, Э. Кине – это радикальное осознание буржуазией себя как класса, и всю историю они интерпретируют как классовую борьбу. Не Маркс изобретает понимание истории как борьбы классов, а буржуазная историческая школа XIX века: 1789 год – да, это борьба классов, но те же самые теоретики буквально теряют зрение, когда видят, как по актуальной поверхности общественного тела течет этот странный поток, который им неизвестен: поток пролетариата. Подумать, что это тоже класс, невозможно, – в этот момент он еще не является классом: день, когда капитализм не сможет больше отрицать то, что пролетариат – это класс, придется на момент, когда капитализм в своих идеях уже найдет время, чтобы перекодировать весь процесс. Чем же является так называемая сила регенерации капитализма?

Дело в том, что капитализм располагает особого рода аксиоматикой, и когда он встречает нечто новое и неизвестное ему, то всё складывается как для всякой аксиоматики, которая в пределе ненасыщаема: он всегда готов добавить еще одну аксиому, чтобы все снова работало.

Когда капитализм не сможет больше отрицать того, что пролетариат является классом, когда он достигнет признания некоей биполярности классов под влиянием рабочей борьбы XIX века и под влиянием революции, – этот-то момент окажется чудовищно двусмысленным, поскольку он является также и важным моментом революционной борьбы, и существенным моментом капиталистической регенерации: вот тебе еще одна аксиома, я создаю аксиомы для рабочего класса и для власти профсоюзов, которые его представляют, так что капиталистическая машина со скрипом запускается вновь, ведь она заделала пробоину. Иначе говоря, все тела общества по существу заняты одним – им важно помешать тому, чтобы по нему, по его спине, по его телу текли потоки, которые оно не могло бы кодировать и которым оно не могло бы предписать определенную территориальность.

Общество может кодировать нехватку, нужду, голод. То, что оно не может кодировать – это возникновение чего-то, при виде чего общество восклицает: да что это за люди? Сначала в ход пускается репрессивный аппарат и, раз уж не удается произвести кодирование, то нужно это некодируемое попытаться уничтожить. Затем делается попытка найти новые аксиомы, которые позволили бы провести более-менее удачное перекодирование.

ОБщественное тело определяется следующим образом: с одной стороны, общество – это вечные подпольные проделки, постоянно разные потоки протекают снизу, текут от одного полюса к другому, а с другой стороны, общество всегда является кодом, и раз существуют потоки, которые ускользают от кодов, то есть и общественное усилие, направленное на присвоение, на аксиоматизацию этих потоков, на небольшую перестройку кода, лишь бы создать место и для опасных потоков: так, ни с того, ни с сего появляются молодые люди, которые не отвечают коду, они завладевают тем потоком волос, который не был предвиден. И что же мы будем делать? Мы попытаемся перекодировать, добавим аксиому, быть может, попробуем все восстановить, а иначе останется что-то внутри, что по-прежнему не поддаваться кодированию, и что тогда?

В других терминах, фундаментальный акт общества состоит в следующем: кодировать потоки и считать врагом то, что по отношению к нему представляется как некодируемый поток, поскольку, повторюсь, такой поток ставит под вопрос всю землю, всё тело данного общества.

Я скажу это о всяком обществе кроме, быть может, нашего, то есть капитализма, хотя только что я говорил о капитализме, словно бы он наподобие других обществ кодировал потоки и не имел других проблем, но я, наверное, поспешил.

Существует фундаментальный парадокс капитализма как общественной формации: если верно, что кошмаром всех других общественных формаций были некодируемые потоки, то капитализм исторически сложился на некоем невероятном основании: на том, что ужасало все другие общества – на существовании и реальности раскодированных потоков – и на них он учредил свое собственное дело.

Если бы это было верным, то это объясняло бы положение, гласящее, что капитализм является универсальным элементом всякого общества в весьма точном, то есть негативном, смысле: он был бы тем, чего все общества опасались превыше всего, и у нас создается впечатление, что исторически капитализм… странным образом есть как раз то, что любая общественная формация постоянно пыталась предотвратить, избежать. Почему так? Потому что это было крушением всех иных общественных формаций. Парадокс же капитализма состоит в том, что одна определенная общественная формация сложилась на базе того, что было негативным для всех остальных. Это означает, что капитализм мог выстроиться лишь посредством конъюнкции, встречи раскодированных потоков самого разного толка. Самое ужасное для всех общественных формаций стало базой общественной формации, которая должна была поглотить все остальные: то, что было их негативным, стало как раз позитивностью нашей формации, и это ужасает.

В каком смысле капитализм сформировался на конъюнкции раскодированных потоков? Необходимы были необычайные встречи на исходе процессов всевозможного раскодирования, которые шли на закате феодализма. Эти раскодирования разного рода состояли в раскодировании земельных потоков посредством образования крупной частной собственности, раскодировании финансовых потоков в форме развития торговых состояний и раскодировании потока трудящихся в форме экспроприации и детерриториализации крепостных и мелких крестьян. Но и этого не достаточно, поскольку, если взять пример Рима, раскодирование в Риме периода упадка кажется полным: раскодирование потоков собственности в крупных частных предприятиях, финансовых потоков – в крупных частных состояниях, раскодирование трудящихся – вместе с формированием городского люмпен-пролетариата: всё здесь обнаруживается, то есть почти всё. Но элементы капитализма оказываются в Риме только соединенными, нет их встречи.

Что оказалось необходимым, чтобы осуществилась встреча между раскодированными потоками капитала или денег и потоками трудящихся, встреча между детерриториализированным потоком нарождающегося капитала и детерриториализированным потоком рабочей силы, или, буквально, раскодированным потоком денег и потоком детерриториализированных трудящихся? Действительно, есть способ раскодирования денег в их становлении капиталом-деньгами и способ отрыва трудящегося от земли в его становлении собственником одной только своей рабочей силы: два этих процесса совершенно независимы друг от друга, и необходимо, чтобы они встретились друг с другом.

В самом деле, есть процесс раскодирования денег ради создания капитала, который проходит через зародышевые формы коммерческого и банковского капиталов, а поток труда с его свободным обладателем одной только своей рабочей силы производится совсем иначе – через детерриториализацию трудящегося в конце феодализма, так что два этих процесса вполне могли бы и не встретиться. Конъюнкция раскодированных и детерриториализированных потоков – вот что лежит в основании капитализма. Капитализм сложился на провале всех ранее существовавших общественных кодов и территориальностей. Если это допустить, то не получится ли, что капиталистическая машина – это нечто невменяемое? Повторим: дело не в том, что общества не имели никакого понятия об общественной машине, функционирующей на основе раскодированных, детерриториализированных потоков, но они могли представить это только в форме паники, речь шла о том, чтобы воспрепятствовать раскодированию, – ведь оно было крушением всех доселе известных общественных кодов. В таком случае, как же может функционировать общество, строящееся на негативном элементе всех ранее существовавших обществ? Общество, свойством которого является раскодирование и детерриториализация всех потоков: потока производства, потока потребления – как всё это может функционировать, в какой форме? Быть может, капитализм обладает какими-то иными средствами, отличными от кодирования, которые он использует для запуска общественной машины, быть может, он – нечто совершенно иное. Все мои исследования до сего дня сводились к тому, чтобы обосновать на определенном уровне значимость проблемы отношения КАПИТАЛИЗМ-ШИЗОФРЕНИЯ, а основание этого отношения обнаруживается в чем-то общем между капитализмом и шизофренией: то, что является для них абсолютно общим, – это, быть может, общность, которая никогда не реализуется, которая не принимает конкретного облика, это общность некоего еще абстрактного принципа, а именно: и капитализм, и шизофрения постоянно пропускают, испускают, перехватывают и концентрируют раскодированные и детерриториализированые потоки.

Вот в чем заключается их глубинная тождественность, и вовсе не на уровне образа жизни капитализм делает нас шизофрениками, а на уровне экономического процесса: всё идёт через систему конъюнкции (скажем так, допустив, что конъюнкция по своей природе отличается от кодов). Капитализм функционирует как аксиоматика, аксиоматика раскодированных потоков. Все остальные общественные формации функционировали на основе кодирования и территориализации потоков, и между капиталистической машиной, которая вырабатывает аксиоматику раскодированных и детерриториализированных потоков как таковых, и другими общественными формациями существует различие по природе, которое обуславливает то, что капитализм является негативным других обществ. Итак, шизофреник на свой манер, с его собственной спотыкающейся походкой, делает то же самое. В некотором смысле, он – более капиталист, чем капиталист, более пролетарий, чем пролетарий: он раскодирует потоки, и в этом завязывается что-то вроде природной тождественности капитализма и шизофреника.

Шизофрения – это негативное капиталистической формации. В некотором смысле она идет дальше, ведь капитализм мог функционировать посредством конъюнкции раскодированных потоков лишь при том условии, что в то самое время, никак не после, когда он раскодировал потоки денег, труда и т.д., он снова вводил их в новую конструируемую машину, которая является не машиной кодирования, а аксиоматической машиной.

Так ему удалось создать когерентную систему, и задачей для нас будет выяснение того, чем отличается аксиоматика раскодированных потоков от их кодирования .

В то время как шизофреник делает большее: он вообще не аксиоматизируется, он всегда идет еще дальше вместе с раскодированными потоками, а при необходимости и вовсе без потоков, лишь бы не подвергнуться кодированию, вовсе без земли, но не ретерриториализируясь.

В каком отношении они находятся друг к другу? Это, собственно, и является началом нашей проблемы. Нужно поближе рассмотреть отношение капитализм/шизофрения, придавая наибольшее значение следующему: верно ли и в каком смысле можно определять капитализм как машину, которая работает на основе раскодированных и детерриториализированных потоков? В каком смысле он является негативным всех остальных общественных формаций, и в каком смысле шизофрения – это негативное капитализма, как шизофреник заходит еще дальше в раскодировании и детерриториализации, до чего доходит этот процесс и куда он ведет? К новой земле, к полному отсутствию земли, к потопу?

Если я пытаюсь связать все это с проблемами психоанализа (каким-то образом и в каком-то смысле) – а это только начало, – я предполагаю, что есть нечто общее между капитализмом как общественной структурой и шизофренией как процессом. Нечто общее, что обуславливает производность шизофреника как негативного капитализма (а сам капитализм – негативное всего остального) и то, что это отношение мы можем теперь понимать, рассматривая следующие термины: кодирование потоков, раскодированный и детерриториализированный поток, аксиоматика раскодированного потока и т. д.

Остается посмотреть, в чем нас продолжают занимать психоаналитическая и психиатрическая проблема.

Нужно перечитать три текста Маркса: в первом томе [«Капитала»]– о производстве прибавочной стоимости, главу о тенденции к понижению в последнем томе и, наконец, главу об автоматизации в «Очерках».

Ричард Зрейен [Richard Zrehen]: Я не понял, что ты сказал по поводу аналогии между капитализмом и шизофренией, когда ты говоришь, что капитализм является негативным других обществ, а шизофреник – это негативное капитализма. Мне показалось, что, по твоим словам, капитализм относится к другим обществам так же, как шизофреник относится к капитализму. А я, напротив, думал, что ты не собираешься делать такую оппозицию. Я думал об оппозиции капитализм/другие общества и шизофрения/нечто иное, и вместо аналогии из трех терминов сделать её из четырех.

Сириль [Cyril]: Ричард хочет сказать, что есть такие оппозиции: капитализм/остальные общества и шизофрения/неврозы, к примеру.

Делез: А, да, да. Поток будет определяться в политической экономии, значимость которой подтверждает мои положения, и у современных экономистов. Пока поток – это что-то, что перетекает в обществе от одного полюса к другому, проходит через человека в той мере лишь, в которой люди – перехватчики потоков.

Выступление парня со странным акцентом

Делез: Вы говорите, что я беру неточный пример в обществе, которое непрестанно раскодирует. Я полагаю, что в обществе есть две вещи, если говорить о том принципе, которым общество ограничивается, и о смерти общества: всегда есть два сосуществующих момента. Любая смерть неким образом поднимается – и это великий принцип Танатоса – из глубины, и любая смерть все же приходит извне; я хочу сказать, что есть внутренняя угроза для всякого общества, представленная опасностью раскодирующихся потоков, это понятно.

Никогда не бывает сначала потока, а затем уже кода, который бы навязывался сверху. Оба сосуществуют вместе. В чем состоит проблема, если я обращусь к уже ставшим древними левистроссовским исследованиям женитьбы? Он говорит: главное в обществе – это циркуляция и обмен. Женитьба, союз – это обменивание, и важно чтобы шел обмен и циркуляция. Существует поток женщин – возведение до потокового коэффициента представляется мне общественной операцией, общественной потоковой операцией; на уровне общества нет женщин, а есть поток женщин, который отсылает к коду, коду возрастов, кланов, племен, но никогда не бывает так, чтобы сначала был поток женщин, а затем уже код – код и поток полностью сформированы один по другому. В чем же тогда заключается проблема так называемого первобытного общества на уровне женитьбы? Дело в том, что по в силу кода нечто должно пройти по отношению к потоку женщин. Речь идет о формировании некоей системы, но не такой, как это предполагает Леви-Стросс, не логической комбинаторики, а физической системы вместе с территориальностями: нечто входит, нечто выходит, следовательно, женщины, соотнесенные с физической системой женитьбы, представляются в форме потока, а общественный код говорит об этом потоке следующее: нечто из потока должно пройти, то есть протечь, нечто – не пройти, и в-третьих – так получаются три фундаментальных термина всякого кода – нечто должно пропускать, проталкивать или, наоборот, блокировать. К примеру, всем известна значимость дяди с материнской линии в матрилинейных системах, но в чем она? То, что проходит в потоке женщин, – это позволенная или даже предписанная женитьба. В таком обществе нет шизофреника в буквальном смысле слова, это наше достояние, а там – всё совсем иначе.

Там все по-другому: существует прекрасный пример, изученный П. Кластром, – есть индивид, который не знает, на ком ему жениться, и он отправляется в детерриториализирющее путешествие с целью повидать в дальних краях колдуна. Есть один крупный английский этнолог по фамилии Лич, весь тезис которого состоит в том, что дела никогда не идут так, как у Леви-Стросса, иначе никто бы не знал, на ком жениться. Лич делает фундаментальное открытие локальных групп, которые он отличает от групп происхождения. Локальные группы – это малые группы, которые планируют женитьбы, союзы, но не выводят их логически из генеалогических линий: союз – это что-то вроде стратегии, которая отвечает на политические реалии. Локальная группа – это буквально группа (с извращенцем, специалистом по кодированию), которая определяет для каждой касты то, что должно пройти, что не должно пройти, что должно быть заблокировано, что может протекать. Что блокируется в матрилинейной системе? В любой системе блокируется то, что подпадает под правила запрета инцеста. Нечто заблокировано в потоке женщин, то есть некоторые лица исключаются из потока женщин, если речь идет о браке с другими лицами. То, что, напротив, проходит –это, можно было бы сказать, первые позволенные инцесты: первые легальные инцесты в форме предпочтительного брака; но всякий знает, что первые позволенные инцесты в действительности никогда не практикуются, поскольку всё это ещё слишком близко к запрещенному. Вы видите, что поток расщепляется, кое-что в нём оказывается заблокированным, что-то проходит, и существуют великие извращенцы (les grands pervers), которые сочиняют женитьбы, что-то пропускают, а что-то блокируют. В истории с дядей по материнской линии тетя заблокирована как образ запрещенного инцеста, в форме шутливого родства, у племянника весьма веселые отношения со своей тётей, а с дядей он поддерживает отношения воровства, но кража и оскорбления также закодированы – читайте Малиновского.

Вопрос: У этих локальных групп магическая власть?

Делез: Они имеют явно политическую власть, порой они обращаются к колдовству, но они не являются группами колдунов, они – политические группы, которые определяют стратегию одной деревни по отношению к другой, одного клана к другому. Всякий код подразумевает, что кое-чему в потоке не будет позволено пройти. Что-то будет заблокировано, а чему-то будет дан ход: найдутся люди, имеющие ключевое положение перехватчиков потоков: они либо мешают чему-то проходить, либо же, наоборот, пропускают, и когда, наконец, замечается, что эти персонажи таковы, что согласно этому коду им причитаются некоторые вознаграждения, мы понимаем как работает вся система. Во всех обществах проблема состояла в том, чтобы всегда кодировать потоки и перекодировать тех, кто пытается уклониться. В самом деле, когда колеблются коды в так называемых первобытных обществах? Главным образом в момент колонизации, когда код рушится под нажимом капитализма: посмотрите, что представляет собой вторжение денег в общество с кодом: весь кругооборот потоков взлетает в воздух. В этом смысле они различают три типа потоков: поток потребляемой продукции, поток почета (поток объектов престижа) и поток женщин. Катастрофа начинается, когда деньги внедряются внутрь такого общества (посмотрите на то, что Жолен [Jaulin] анализирует как геноцид: деньги, комплекс Эдипа).

Они пытаются соотнести деньги со своим кодом, а как таковые они могут быть лишь объектом престижа, ведь это не производимое благо и не потребительское, но молодежь племени, которая понимает быстрее стариков, пользуется деньгами, чтобы захватить тот кругооборот предметов потребления, который по традиции в некоторых племенах удерживался женщинами. Итак, молодые люди посредством денег завладевают кругооборотом потребления. Кругооборотом денег, которые не могут быть закодированы в строгих рамках, ведь мы начинаем с денег и заканчиваем деньгами. Д-Т-Д [Деньги-Товар-Деньги], и нет никакого средства кодировать этот трюк, поскольку качественные потоки заменены потоком абстрактного количества, свойством которого является бесконечное воспроизводство по типу Д-Т-Д. Никакой код не может вынести бесконечного воспроизводства. Что есть замечательного в первобытных обществах – так это то, что долг существует, но в форме конечного пакета, долг конечен.

Итак, потоки всё время убегают, и не важно то, что коды коррелируют с ними и кодируют потоки: без сомнения потоки разбегаются во всех направлениях, и о том, кто не кодируется будет сказано: это безумец, его закодируют как «деревенского дурачка», создадут код кода.

Оригинальность капитализма состоит в том, что он больше ни на какой код не рассчитывает. Существуют остатки кодов, но больше никто в них не верит, мы ни во что больше не верим. Последний код, который смог произвести капитализм, – это фашизм: усилие перекодировать и ретерриториализировать на самом экономическом уровне, на уровне функционирования рынка в фашистской экономике, и в этом хорошо видно огромное усилие, направленное на воссоздание некоего кода, который функционировал бы как код капитализма, буквально, что могло длиться в той форме, в которой оно длилось, но что касается капитализма, то он не способен предоставить код, который разграфляет всю совокупность общественного поля, поскольку его проблемы больше не ставятся в терминах кода, его проблемы – как создать механику раскодированных потоков как таковых, и тогда единственно в этом смысле я противопоставляю капитализм как общественную формацию всем остальным известным общественным формациям. Можно ли сказать, что между кодированием потоков, соответствующим докапиталистическим формациям, и раскодированной аксиоматикой существует различие по природе, или же это просто какая-то разновидность одного и того же? Есть радикальное различие по природе! Капитализм не может предоставить никакого кода. Нельзя сказать, что борьба против системы полностью независима от того, как была охарактеризована данная система: так, было бы трудно считать, что борьба социализма в XIX веке против капитализма не зависела от теории прибавочной стоимости, раз эта теория определяла характеристику капитализма.

Предположим, что капитализм может определяться как экономическая машина, исключающая коды и запускающая работу включением раскодированных потоков в аксиоматику . Это уже позволяет нам сблизить шизофреническую и капиталистическую ситуации. Разве на уровне самого анализа, обладающего практическим влиянием, анализа финансовой механики (неокапиталистические экономисты – это тоже шизофрения), когда мы видим не только в теории, но и на конкретном уровне, в финансовой практике капитализма, его шизоидный характер, можете вы сказать, что всё это совершенно безразлично для революционной практики?

К чему возвращалось всё, что было сделано на стороне психоанализа и психиатрии? Желание или, если угодно, бессознательное – это не воображаемое и не символическое, а только лишь машинное, и пока вы не достигните области машины желания, пока вы будете задерживаться у воображаемого, структурного или символического, вы не получите верного представления о бессознательном. Это машины, которые, как и все остальные машины, утверждаются в своём функционировании. Подтверждения: художник Линднер [Lindner], преследуемый «детьми с машиной»: огромные малыши на переднем плане, держащие странную маленькую машину, что-то вроде маленького руля, а позади малыша – большая общественная машина, и маленькая машина подключена к большой сзади. Вот что я в прошлом году попробовал назвать сиротским бессознательным, тем настоящим бессознательным, которое проходит не через папу-маму, а через бредящие машины, состоящими в определенном отношении с большими общественными машинами. Второе подтверждение: Англия и Нидерланды, как их видит отец Шребера. Я упрекал тексты Фрейда в том, что психоанализ – это какая-то мельница, перемалывающая наиболее глубинный характер типа, то есть его общественно-исторический характер. Читая Шребера, встречаешь великого монгола, арийцев, евреев и т. д., а у Фрейда – ни одного слова обо всем этом, как будто бы всегда нужно открывать под видимым содержанием скрытое, вечных папу-маму Эдипа. Пропущено все политическое, политико-сексуальное, политико-либидинальное содержание, поскольку в конечном счете, когда Шребер-отец воображает себя маленькой эльзаской, защищающей Эльзас от французского офицера, – здесь имеется политическое либидо. Политическое и сексуальное одновременно присутствуют друг в друге; мы узнаем, что Шребер-отец был очень известен, поскольку он изобрел особую систему образования: Сады Шребера. Он создал систему универсальной педагогики. Шизоанализ двигается в противоположную от психоанализа строну. В самом деле, всякий раз, когда субъект стал бы рассказывать что-то, прямо или косвенно относящееся к Эдипу или кастрации, шизоанализу оставалось бы выругаться. Важным для него является то, что Шребер-отец изобретает педагогическую систему универсального значения, которая распространяется не на его личного малыша, а во всемирном масштабе: ПАНгимнастикон. Если исключить из бреда сына всемирно-политическое измерение отцовской политической системы, то ничего больше не поймешь. Отец привносит не структурную функцию, а политическую систему: я говорю, что либидо проходит здесь – не через папу и маму, а через политическую систему. В ПАНгимнастиконе есть машины: нет системы без машин, система в строгом смысле слова – не что иное, как структурное единство машин, так что нужно, чтобы система лопнула, дабы прийти к машинам. Чем же являются машины Шребера? Садо-параноическими машинами, особым типом бредящих машин. Садо-параноические они в том смысле, что применяются к детям, предпочтительно к девочкам.

С этими машинами дети остаются спокойными. В этом бреду ясно обнаруживается универсальное педагогическое измерение: это не бред о сыне, а бред о формировании лучшей расы. Шребер-отец воздействует на сына не в качестве отца, но как либидинальный инициатор бредящего инвестирования общественного поля. Отец находится здесь, чтобы ввести элементы бреда, но уже не для исполнения своей отцовской функции, а действуя как передаточный агент по отношению к полю, которое является не семейным, а политическим и историческим. Еще раз: имена истории, а не имя отца.

Комтес [Comtesse]: Мухи не летят на уксус, пусть и машинный.

Жиль Делез : Система Шребера-отца получила всемирное развитие (пояса правильной осанки). Это была огромная общественная машина и, в то же время, множество садо-параноических малых бредящих машин, рассеянных в общественной машине. Тогда естественно, что в бреде сына присутствует папа, но в каком качестве он вмешивается? Он вступает как передаточный агент в либидинальном инвестировании общественной формации особого типа. Драма же психоанализа, напротив, – это постоянное подчеркивание значимости семьи, состоящее в постоянной отсылке либидо и вместе с ней всей сексуальности к семейной машине, так что структурализация напрасна – это ничего не меняет, мы всё равно остаемся в узком кругу символической кастрации, структурирующей семейной функции, родительских персонажей, а мы продолжаем подавлять все внешнее. Как сказал Бланшо, «новый тип отношения с внешним». А психоанализ, и в этом заключается драма, пытается подавить свое собственное отношение и отношение субъекта, который подвергается анализу, с внешним. Он один берет на себя задачу ретерриториализовать нас на самой мелочной и посредственной территории или земле, на территории Эдипа, или, еще хуже, на диване. В этом пункте мы хорошо видим отношение психоанализа и капитализма: если верно, что при капитализме потоки постоянно раскодируются и детерриториализируются, то есть капитализм производит шизофреника точно так, как он производит деньги, тогда вся капиталистическая попытка состоит в переизобретении искусственных территориальностей, в которые можно вписать людей, в которых их можно как-то перекодировать: мы изобретаем всё что угодно – муниципальное жилье с умеренной платой, дом, а потом – снова семейная ретерриториализация. Семья – это все-таки ячейка общества, в которой ты ретерриториализируешься (коммунитарная психиатрия): людей ретерриториализируют там, где все территориальности колеблются, действуют посредством искусственной, остаточной, воображаемой ретерриториализации. А психоанализ – классический психоанализ – проводит семейную ретерриториализацию и, что главное, подрывает всё действенное и агрессивное в бреде, то есть как раз то, что бред является общественно-политической системой инвестирования, то есть вовсе не произвольного типа: именно либидо привязывается к общественно-политическим определениям – Шребер вовсе не грезит, когда занимается любовью со своей мамашей, он бредит о том, что он – маленькая эльзаска, насилуемая французским офицером. Это зависит от чего-то гораздо более глубокого, нежели Эдип, а именно от того, как либидо инвестирует общественные формации, так что нужно различать два типа общественных инвестирований желания:

– общественные инвестирования интересов, которые являются предсознательными и при необходимости проходят через классы;

– под ними – не обязательно даже в согласии с ними – бессознательные инвестирования, либидинальные инвестирования желания.

Традиционный психоанализ замкнул либидинальные инвестирования желания в семейном треугольнике, а структурализм стал последней попыткой спасти Эдипа в тот самый момент, когда он расползался по всем швам.

Задача шизоанализа состоит в том, чтобы увидеть, что родители участвуют в бессознательном лишь как агенты перехвата и передачи в системе потоков желания и желающих машин, а важным является именно мое бессознательное отношение с моими желающими машинами. Чем же являются эти мои желающие машины, а тем самым и бессознательное отношение этих желающих машин с большими общественными машинами, которыми они пользуются? Итак, нет никаких доводов поддерживать психоанализ в попытке ретерриториализировать нас. Я беру пример из последней книги Леклера [Leclaire] – что-то больше не срабатывает: «Наиболее фундаментальным актом в истории психоанализа было смещение центра, которое состояло в переходе от родительской комнаты как референта к кабинету аналитика». Когда-то верили в Эдипа и в реальность соблазнения, но в этом уже не было ничего хорошего, поскольку все бессознательное было сделано семейным, раздавлено через папу-маму-меня: все развитие психоанализа шло в направлении замены реального соблазнения на фантазм и Эдипа на кастрацию. Леклер (p .30): «По правде говоря, перемещение живого ядра эдиповой связки из семейной сцены в психоаналитическую находится в строгой корреляции с социологическим изменением, пружину которого можно психоаналитически вычленить на уровне семейного института». Семья – уже истерта, но бессознательное протестует и не идет больше на семейную триангуляцию; к счастью появляется психоаналитик, чтобы принять эстафету.

Семья больше не обеспечивает охрану и скрытие всемогущего реального. Мы переводим дух и собираемся войти в отношения с внесемейной реальностью, но не тут-то было: нет, говорит Леклер, поскольку то, что принимает эстафету семьи, что становится хранителем, закрывающим открытием всемогущего реального, – это кабинет аналитика.

Ты больше не замыкаешься в треугольнике семьи, не эдипизируешься, все это по отношению к тебе не проходит, но ты пойдешь триангулизироваться и эдипизироваться на диване. И в самом деле, Леклер добавляет: «Если психоаналитический диван стал местом, где разворачивается столкновение с реальным». Столкновение с реальным идет не на земле в движении территориализации, детерриториализации и ретерриториализации, а на этой сгнившей земле, которой является диван аналитика. Если «не важно, что эдипова сцена не имеет референта вне кабинета, как и кастрация», то это означает, что психоанализ, как и капитализм, оказавшись перед раскодированными потоками желания, перед шизофреническим феноменом раскодирования и детерриториализации, решил создать свою маленькую аксиоматику. Диван – последняя земля современного европейского человека, его маленькая землица.

Это положение психоанализа пытается ввести аксиоматику, исключающую всякую отсылку, всякое отношение с каким угодно внешним и кажется движением катастрофической интериоризации, если речь касается понимания действительных инвестирований желания. Как только референтом берется семья, дело сделано (последняя земля – это диван, который имеет значение сам по себе и оправдывается сам собой). Это подразумевается с самого начала, с того момента, когда желание отделили от его двойного измерения – я называю двойным либидинальным измерением желания, с одной стороны, его отношение с желающими машинами, несводимыми к любому символическому или структурному измерению, с функциональными желающими машинами, и тогда проблема шизоанализа – это узнать, как работают эти машины, и достигнуть уровня, на котором они работают в чьем-то бессознательном, что подразумевает подрыв Эдипа, кастрации и т.п. С другой стороны – его отношение с общественно-политическими инвестированиями, и необходимо отметить, что здесь нет ни малейшей десексуализации достижений психоанализа, поскольку я утверждаю, что желание в своей фундаментальной сексуальной форме не может быть понято иначе, чем в его сексуальных инвестированиях, поскольку оно действует не на маму-папу – что вторично – а поскольку, с одной стороны, на желающие машины, ведь либидо – это энергия желающих машин, и, с другой стороны, оно проходит через нашу сексуальную, гомосексуальную и гетеросексуальную любовь. Инвестируются всегда срезы измерений общественно-исторического поля, а отец с матерью играют, конечно, в этом свою роль как агенты коммуникации желающих машин – их коммуникации, во-первых, друг с другом, а во-вторых, с большими желающими машинами.

Шизоанализ заключается в трех операциях:

Деструктивная задача: взорвать эдиповы и кастрационные структуры, чтобы достичь области бессознательного, где нет кастрации и т. п., поскольку желающие машины ничего такого не знают.

Позитивная задача: нечего интерпретировать тому, кто должен видеть и анализировать функционально. Машину не интерпретируют, а схватывают ее функционирование и её сбои, их причину, которая заключается в эдиповой узде, психоаналитическом принуждении дивана, которое вводит в желающие машины сбои.

Третья задача: желающие машины работают лишь постольку, поскольку они инвестируют общественные машины. А каковы эти типы либидинальных инвестирований, отличных от предсознательных инвестирований интересов, эти сексуальные инвестирования, проходящие через всех тех существ, которых мы любим, а вся наша любовь – это комплекс территориализаций и ретерриториализаций, через каждое существо, которое мы любим, а любим мы всегда какую-нибудь конкретную мулатку или мулата, движение детерриториализации и ретерриториализации, мы инвестируем не чахлую и истерическую территориальность дивана, а общественное поле, измерения этого общественного поля, и родители – это передаточные агенты в общественном поле.

– см. письмо Джексона: классическая негритянская мать, которая говорит своему сыну, чтобы он не впутывался в истории, выгодно женился, зарабатывал деньги. Действует ли эта самая классическая мать как мать и объект эдипова желания, или же она передает определенный тип либидинального инвестирования общественного поля, тот самый тип, который создает выгодный брак, то есть она передает то, с чем он занимается любовью – и это в самом точном смысле слова, ведь бессознательно через свою жену занимаешься любовью с определенным числом экономических, политических и социальных процессов; любовь всегда была средством, благодаря которому либидо достигало чего-то отличного от любимого человека, то есть целого распределения общественно-политического поля. В конечном счете, любовью занимаются с именами истории.

Другая мать (из того же письма) – та, что говорит: «Бери свое ружьё». Само собой разумеется, что обе действуют как передаточные агенты в определенном типе общественно-исторического инвестирования, который существенно изменяется при переходе от одного полюса к другому. В одном случае можно говорить о реакционных, на пределе даже фашистских, инвестированиях, а в другом – о революционных. Наша любовь – это как пути и схемы этих инвестирований, имеющих, повторяю, не семейный, а историко-политический характер, последней же проблемой шизоанализа будет не только позитивное изучение желающих машин, но и того, как они инвестируют общественные машины: создавая либидинальные инвестирования реакционного или же революционного типа. В этом пункте область шизоанализа отличается от области политики в том смысле, что предсознательные политические инвестирования – это инвестирования классовых интересов, которые можно выявить путем особого рода исследований, но они, однако, еще ничего нам не говорят о другом типе инвестирований – о либидинальных инвестированиях или инвестированиях желания. Бывает даже, когда предсознательное инвестирование революционного типа дублируется либидинальным инвестированием фашистского типа. Этим объясняется то, как проходят перемещения от одного полюса к другому полюса бреда, почему бред на фундаментальном уровне имеет два полюса – что так хорошо выразил Арто, сказав, что «Общая тайна – это Гелиогабал-анархист». Ведь два этих полюса составляют не просто одно из противоречий, но фундаментальное человеческое противоречие – полюс бессознательных инвестирований фашистского и революционного типов. Что меня очаровывает в бреде, так это полное отсутствие папы-мамы , которые не более, чем передаточные агенты или перехватчики, и в этом, конечно, у них есть своя роль, но зато задачей шизоанализа является выделение в бреде бессознательных измерений фашистских или революционных инвестирований, как и подобных скольжений и колебаний в этих точках, которые принадлежат к наиболее глубокой области либидо.

В самой простонародной и реакционной территориальности может возникнуть (что никогда не известно заранее) какой-то революционный фермент, что-то шизоидное и безумное, какая-то детерриториализация. Вот проблема басков: они многим способствовали фашизму, но в других условиях те же самые меньшинства (я не говорю, что все это происходит совершенно случайно) могут обеспечить выполнение революционной роли. Все это в высшей степени двусмысленно, и как все обернется – это можно выяснить не на уровне политического анализа, а на уровне анализа бессознательного. (Маннони: антипсихиатрия в судебном приговоре по делу Шребера = полностью фашистскому бреду). Если у антипсихиатрии и шизоанализа есть смысл, то он в том, чтобы столкнуть бред с одного всегда присутствующего полюса, фашистско-реакционного полюса, подразумевающего определенный тип либидинального инвестирования, к другому – революционному – полюсу, пусть это даже будет долго и тяжело.


Делез Ж.
http://censura.ru/articles/natureflux.htm
Природа потоков (лекция 12 декабря 1971 г.)
{версия для печати} | {отправить ссылку на статью}[Тинторетто Сотворение животных]
Перевод публикуется с любезного разрешения ресурса {Webdeleuze}. Оригинальный текст лекции можно {скачать в pdf формате}.

Я хотел бы поставить проблему экономики потоков. В последний раз кто-то хотел получить более точное определение потоков, чем просто чего-то, что течет по социусу. Я называю социусом не общество, но особую социальную инстанцию, которая играет роль полного тела. Всякое общество представляется как социус или полное тело, по которому текут и на котором срезаются потоки всевозможной природы, общественное же инвестирование желания состоит в этой фундаментальной операции среза-потока, которой можно дать удобное наименование – «шиза». Для нас пока необязательно иметь реальное определение потоков, но необходимо в качестве отправной точки взять номинальное определение, которое должно дать нам первую систему понятий. В качестве такой отправной точки для исследования по номинальному определению потоков я возьму недавнюю работу специалиста по потокам в политической экономии Даниэля Антье «Потоки и запасы» < Daniel Entier , « Flux et stocks »>. Запасы и потоки - это два фундаментальных понятия современной политической экономии, отмеченные Кейнсом, поскольку у него обнаруживается первая серьезная теория потоков в его «Общей теории занятости и процента». Антье говорит нам: «С точки зрения экономики, потоком можно назвать значение некоторых количеств услуг или денег, передаваемых от одного полюса к другому». Полюс – это первое понятие, которое необходимо соотнести с потоком: поскольку поток течет по социусу, он входит через один полюс и выходит через другой. В последний раз мы попытались показать, что потоки подразумевают коды в том смысле, что определенный поток может быть назван экономическим в той мере, в какой что-то в нем проходило, что-то было заблокировано и что-то блокировало или пропускало; примером нам служили правила образования союзов в первобытных обществах, где запреты представляют блокировку в возможном потоке браков; первые разрешенные браки, то есть первые позволенные инцесты, которые называют предпочтительными союзами и которые в реальности никогда не осуществляются, представляют первые способы прохода: что-то проходит, что-то заблокировано – это запреты инцеста, что-то проходит – это предпочтительные союзы, и что-то блокирует или пропускает – это, к примеру, дядя с материнской линии. Итак, есть определение потока через его вход и выход: понятие полюса подразумевает или подразумевается движением потоков и оно отсылает нас к той мысли, что нечто течет, а что-то другое – наоборот заблокировано, что-то пропускает потоки или блокирует их. Антье продолжает: «Зная, что полюсом будет назван индивид или предприятие, или даже совокупность индивидов или предприятий, может быть, отделений предприятий... – так определяются перехватчики потоков, когда ими проведенные операции – перехваты потоков – можно будет описать в связной исчисляемой системе...». Следовательно, понятию потока соответствует понятие исчисляемой системы; когда осуществленные операции, то есть прохождение потоков от одного полюса к другому, могут быть описаны в связной системе, это, очевидно, выражается в капиталистических терминах, я хочу сказать, что в этом контексте речь идет в рамках капитализма и на уровне абстрактных количеств как последнего остатка того, что имеет совсем иную наполненность в докапиталистических обществах, то есть как раз того, что в них представляется как настоящие коды. Но когда общество полностью раскодировано, потоки выходят на исчисляемую систему, то есть на аксиоматику абстрактных количеств, вместо того, чтобы отсылать к качественным кодам. Исчисляемая система внутри капиталистической системы – это остаток, абстрагированный от кодирования потоков: раз капитализм существует на базе раскодированных потоков, эти потоки включаются в систему с исчислимым основанием. Антье продолжает: «Как составляющие один и тот же поток можно рассматривать все блага, достигшие одной и той же стадии материальной или юридической трансформации в тот момент, когда они поступают...». Вот и третье соотносительное понятие: материальная или юридическая трансформация, «и если мы говорим о потоках, обмениваемых между различными промышленными секторами, то надо будет уточнить понятие сектора, а если речь идет о том, чтобы точно определить потоки производства, денежных доходов и потребления, нужно тщательно определить эти термины. Возьмем, например, поток денежного дохода – он определяется суммой всех денежных заработков...». Что означают все эти блага в денежном представлении? Это то, что экономисты называют номинальными заработками, поскольку они включают как просто доходы в виде заработной платы, так и вознаграждение директоров или дивиденды. Возьмем пример потока денежных доходов, определяемого через сумму всех благ в денежном исчислении, находящихся в распоряжении всех индивидов, составляющих коллектив. Доход такого большого числа индивидов может быть точно оценен, поскольку он определяется другими лицами, начальниками кадров, и определяется отдельно; но для большого числа доходов, значимостью которых нельзя пренебречь, невозможно предоставить точное определение, так что же – существует сфера неопределенности в самом секторе? Все это без сомнения связано с тем , чем является, как мы увидим, исчисляемая система. Итак, у нас уже есть тройная система референции: потоки, с одной стороны, отсылают к полюсам, с другой – к кодам или исчисляемым системам, а затем, в учетверенной референции, – к стадиям трансформации, секторам и, наконец, запасам. Вот пять коррелятивных понятий. С экономической точки зрения запасами благ и денег должны называться блага и деньги, удержанные каким-нибудь полюсом. Итак, поток – это то, что течет от одного полюса к другому, что входит и выходит, а запас – это то, что представлено как материальное или юридическое владение одного из рассмотренных полюсов; здесь мы хорошо видим коррелятивный характер двух понятий. Тогда запас будет определен следующим образом: полезность запасов различается в зависимости от обстоятельств, но связана тем или иным образом, в тот или иной момент, с существованием потоков, – но у нас, по правде говоря, появляется отчетливое впечатление, что потоки и запасы – это одна и та же вещь, только соотнесенная с различными единицами, в одном случае она является переходом от одного полюса к другому, а в другой – приписыванием к одному из полюсов, то есть это как две единицы измерения одного и того же – итак, полезность запасов различается в зависимости от обстоятельств, но связана тем или иным образом, в тот или иной момент, с существованием потоков. Впрочем, тогда как потоки позволяют высвобождать передвижения ценностей между полюсами, запасы представляют сумму ценностей в распоряжении одного полюса. Не существует благ, находящихся в запасе, которые в определенный момент не находились бы в потоке, – это одна из основ исчислимости, поскольку вход и выход из запаса составляют поток. Только лишь изучение потоков позволяет объяснить роль входов и выходов в вариациях запасов…

Итак, мы только что рассмотрели корреляцию понятия потока с пятью понятиями: полюсом, кодом или исчислимой системой, стадией трансформации, сектором и запасом. Если попытаться свести их в одно, то я полагаю, что таким понятием, от которого я буду отталкиваться в следующий раз, будет понятие среза-потока, производящее как раз такое сведение и объединяющее пять этих отсылок.

Ведь понятие среза-потока должно пониматься одновременно двояко: оно понимается в корреляции самого потока и кода, и если, повторим, мы замечаем, что при капитализме потоки начинают исчисляться, то лишь в пользу такого движения раскодирования, при котором исчисляемая система просто занимает место кодов. Тогда мы замечаем, что недостаточно просто говорить об исчисляемой системе, а надо говорить о структуре или системе финансирования.

Точная корреляция потока и кода подразумевает, что в обществе по-видимому – и это наш отправной пункт – нельзя схватить потоки иначе, чем посредством той операции, которая их кодирует, то есть, незакодированный поток – это, собственно говоря, вещь или неименуемое. Поэтому, как я пытался вам сказать в последний раз, ужасом общества является потоп, потоп – это поток, который разрывает барьеры кодов. Общества не особенно страшатся, поскольку все закодировано – семья, смерть, но что приводит их в панику – так это крушение чего-то, от чего трещат все коды. Итак, поток узнается как экономический и социальный лишь посредством и в коде, который его кодирует, а сама эта операция кодирования подразумевает два одновременных среза, одновременность которых как раз и позволяет определить понятие среза-потока: одновременно, в операции кодирования потока, производится выборка на потоке, то есть та выборка, которая определяет его полюса: он входит в этом месте и выходит в том, а между ними происходит срез-выборка; и тут же сам код отсылает к срезу другого рода: не существует выборки на потоке, которая не сопровождалась бы отделением на коде или в коде, который кодирует потоки, так что именно одновременность выборки потока и отделения сегмента кода позволяет определить код в предпочтении, отдаваемом определенным полюсам, секторам, стадиям и запасам. Понятие среза-потока оказывается двойным, поскольку оно – срез-выборка, относящаяся к потоку и, одновременно, срез-отделение, относящееся к коду. Мы снова обнаруживаем механизм бреда: это операция двойной шизы, которая состоит одновременно в выполнении выборки потоков в зависимости от отделений кода и наоборот.

Если в начале я совершенно номинально отправлялся от неопределенного потока, как вещи, которая течет по социусу, то социально поток может проявиться лишь в корреляции с кодом или, по крайней мере, в исчисляемой системе, поток квалифицируется в зависимости от кода, и в корреляции обоих на самом потоке, квалифицированном кодом, производится срез-выборка в то же самое время, когда по реакции сам код претерпевает срез-отделение или оказывается его местом. Отделение кода, коррелятивное выборке потоков. Это всего лишь формальное описание. С первого взгляда, безумец – это тот, кто пропускает неименуемое, кто несет раскодированные потоки: «бог говорит мне, но это не ваш бог»; у греков было понятие демона, и у них были боги, которые были наделены землей, все было хорошо размечено, они владели силами и пространствами; в некотором смысле, им не нужно было двигаться, они были оседлыми, у них была своя территория и демоны производили их кодировку. Нужно брать религиозную систему не на идеологическом уровне, а на уровне её принадлежности общественному коду; демоны – это были прежде всего силы, не уважающие коды. В «Эдипе» есть плохо переведенный текст: «какой же демон прыгнул самым длинным прыжком», прыгающий и пересекающий границы текст, то, что было неименуемой силой, безмерностью, и нет никакой натяжки в таком переводе раскодирования. Итак, демон говорит так, что безумец принимает и испускает раскодированные потоки, он смешивает все коды, все разбегается во все стороны. Так обстоит дело с Эдипом, если уж за него браться, ведь Эдип – это буквально провалившийся код. Когда что-то плохо оборачивается, всегда нужно вернуться обратно, чтобы посмотреть, где все пошло не так, как надо (ср. СССР), и если с психоанализом что-то не так, то почему и как именно не так?

Деррида прекрасно подметил, в каком смысле психоанализ, по крайней мере в одной из своих первоначальных интенций, противопоставляется коду; психоанализ – это система раскодирования, и поэтому вся эта история могла принять лишь плохой оборот. Ведь раскодирование означает либо чтение кода, проникновение в его секрет, либо же раскодирование в абсолютном смысле, то есть разрушение кода при пропуске потоков в сыром состоянии. Одна часть психоанализа предлагала себе в качестве задачи абсолютное раскодирование потоков желания, их пропуск через стену кодов, их перевод в текучее состояние сырых потоков желания. Именно здесь психоанализ был как нельзя более близок к желающей экономике и, собственно говоря, к желающим машинам, производящим потоки желания. Это хороша заметно в таких текстах Фрейда, как «Толкование сновидений», где он говорит: что отличает мой метод от ключа к снам, от сонника? Центральное различие состоит в том, что такие сонники предлагают код желания, Фрейд говорит, что они все предугадали, но они предлагают систематическое кодирование; это означает вот то, – вот что такое сонник. И в перспективе сонника сновидение если и раскодируется, то в относительном смысле, то есть открывается шифр кода. А Фрейд утверждает, что психоанализ не имеет с такими сонниками ничего общего, он не переводит. Деррида же в своей статье о Фрейде, в «Письме и различии», очень хорошо это показывает. Психоанализ производит абсолютное раскодирование, переводит коды в потоки, находящиеся в сыром состоянии, и тем самым он противопоставляется кодам. Само собой разумеется, что в то же время, то есть с самого начала, изобретается новый код, а именно эдипов, который всем кодам код; и вот все потоки желания переходят в эдипову кодировку, каков бы ни был поток желания, его втискивают в эдипову решетку.
....


Мы приходим к этому первому результату: существует экономическая операция кодирования потоков посредством двойного среза – среза-отделения и среза-выборки, а на социусе в обществе существуют эти странные создания, сумасшедшие, которые пропускают раскодированные потоки. Самое удивительное явление во всей всемирной истории – это формирование капитализма, поскольку в некотором смысле капитализм – это безумие чистой воды, но, с другой стороны, это одновременно противоположность безумия. Капитализм – это единственная общественная формация, которая может появиться только при предположении крушения всех предшествующих кодов. В этом смысле потоки капитализма – это раскодированные потоки, и тогда встает следующая проблема: как общество вместе со всеми своими хорошо оформленными органами подавления могло образоваться на основе того, что ужасало все другие общественные формации, то есть на основе раскодирования потоков?

Внутреннее отношение между капитализмом и шизофренией – это их общая установленность, общее основание в раскодированных потоках как таковых. Как произошло это раскодирование? Нужно будет удерживать в уме одновременно два следующих требования: фундаментальную близость капитализма и шизофрении, и в то же время необходимо найти в этой фундаментальной близости объяснение того, почему подавление безумия при капитализме производится невероятно более жестоким и специфицированным образом, чем в докапиталистических формациях. В одном случае мы имеем политическую и либидинальную экономику, в другом - экономику раскодированных потоков.

Я хотел бы показать, что исторически всё это происходило в длительный период времени: есть синхронические и диахронические общественные машины; так, деспотические азиатские машины имеют действительно синхроническую форму: азиатский способ производства Маркса возникает внезапно, все детали и маховики государственного аппарата появляются синхронно. Формирование капиталистической машины растягивается на несколько веков. Это диахроническая машина, и необходимы были два больших периода: не сам капитализм раскодирует потоки, раскодирование осуществляется на развалинах и во время упадка великих империй, причем феодализм – это лишь одна из форм разрушения и упадка. Капитализм не работает раскодированием потоков, поскольку он уже предполагает эти потоки, потерявшие коды.

Маркс – это автор, который показал радикальную случайность формирования капитала. Всякая философия истории либо теологична, либо является историей случайностей и непредвиденных встреч. Исходный феномен капитализма: нужно, чтобы раскодированные потоки как таковые вошли в связку друг с другом. Что же обеспечивает эту связку? Здесь мы ощущаем: если следовать тому, что история может рассказать нам о процессах раскодирования потоков, то, что обеспечивает связывание раскодированных потоков как таковых, может оказаться лишь процессами особого исторического сектора.

Эта история капитализма подразумевает общее раскодирование потоков и одновременно нечто иное, словно должна была быть запущена машина по сопряжению раскодированных потоков. Так капитализму придается его совершенно иллюзорный облик либерализма. Но он никогда не был либеральным, он всегда был государственным капитализмом. Истории государственного капитализма начинаются в XII веке в Португалии. Никогда не было такого момента, чтобы потоки раскодировались и все было свободным, а уже потом шло присвоение < recuperation >, это зло присвоения. И если верно, что капитализм заменил старые рухнувшие коды машинами сопряжения, аксиоматическими машинами, которые гораздо более жестоки, чем самый жестокий деспот, хотя и по-другому, значит в то самое время, когда происходит раскодирование, всё включается в другую машину, машину по сопряжению раскодированных потоков. Отсюда близость с шизофренией в процессе раскодирования и противоположность ей – поскольку вместо пропуска раскодированных потоков капитализм останавливает их другими средствами, возвращает их в машину по сопряжению раскодированных потоков.

Вот, к примеру, история живописи. Очень странно выглядит история венецианской школы: до самого позднего времени она остается помеченной так называемым византийским стилем, тогда как Венеция к тому моменту уже сильно продвинулась в торговом капитализме, но этот торговый и банковский капитализм целиком и полностью удерживался в порах старого деспотического общества. В это время в качестве своей живописной формы христианство обнаруживает пирамидальные композиции, выстраивающиеся иерархическим образом и отвечающие деспотическому перекодированию. Эти византийские картины венецианской школы доходят до середины XV века, и что же мы обнаруживаем в этом прекрасном византийском стиле: перекодированное христианство, христианство, интерпретированное в стиле и модусе перекодирования: есть старый деспот, есть отец, Иисус, племена апостолов. На одной картине Джакобелло дель Фьоре изображены вереницы пирамид, расположенных строго в ряд и уходящих прямо вперед. Не только люди закодированы и перекодированы в византийском искусстве, но и их органы закодированы и перекодированы в великом единстве деспота, будь этот деспот Богом-Отцом или великим византийцем. Складывается впечатление, что их органы являются объектом коллективного иерархизированного инвестирования. Безумием было бы, если бы дева смотрела направо, в то время как маленький Иисус смотрел бы в какую-нибудь другую сторону. Чтобы изобрести такую штуку, нужно быть безумным, такого не может случиться в том режиме, где органы коллективно инвестированы, закодированы коллективом и перекодированы. В самом христианстве коды замутнены, но поскольку территориальные коды сосуществуют с деспотическими, даже краски встраиваются в живописный код. Но если в музее вы перейдете в другой зал, вы откроете совсем иное, великую радость и одновременно великую тревогу, которые заняты раскодированием потоков, и это раскодирование не совпадает со взрывом капитализма, а запаздывает по отношению к нему; великое раскодирование потоков в живописи происходит около 1450-го года, в разгар XV столетия, это было что-то вроде радикального отрыва: мы внезапно сталкиваемся с крушением иерархии перекодирований, крушением территориальных кодов, живописные потоки становятся безумными, и от этого лопаются все коды, а поток пропускается. Создается впечатление, что художники, оставаясь на своем месте деятелей искусства, соотносимых с социальной системой, – полностью переделывают своих христов в педерастов, делают их в высшей степени манерными, все это сексуализируется. Они пишут дев, которые похожи на всех женщин, малышей, которые только что попили, которые какают, они играют с этой операцией раскодирования цветовых потоков.

И как же они действуют? Все происходит так, словно представленные персонажи в первый раз становятся обладателями своих органов: коллективное иерархизированное кодирование органов закончилось, то есть их общественное инвестирование: дева и каждый персонаж буквально принимаются за свои собственные дела, картина буквально разбегается во все стороны: дева смотрит в одну сторону, два человека смотрят на маленького Иисуса, третий смотрит так, словно что-то происходит за их спинами, есть сцены на заднем плане, картина взрывается, разбегаясь во всех направлениях, в которых каждый начинает обладать своими собственны органами. Они не безумны, хотя и есть один безумец в венецианской школе – тот, кто занимается невообразимым сотворением мира. Вообще говоря, творение мира в византийском стиле происходило в иерархическом порядке, когда есть что-то вроде конуса или великой пирамиды деспотического порядка, в самом низу которой – территориальные коды, но сотворение мира, которое меня интересует – это старт: Господь Бог находится в воздухе в позе бегуна, он дает старт, перед ним – утки и куры, которые убегают что есть мочи, а в море – рыбы, которые тоже расплываются, и есть Бог, который всё это посылает, – так приходит конец всем кодам [Делез имеет в виду картину Тинторетто «Сотворение животных» – прим. перев.].

А что они делают с телом Христа? Тело Христа служит им телом без органов; они по-разному преображают его, придают ему вид влюбленного, мучимого, пытаемого, но чувствуется, что всё это лишь развлечение. Вы понимаете, что перспектива ничего не стоит как ухищрение, и без неё обходились те, кому она была не нужна, у кого были другие проблемы. Перспектива – это линии ускользания, и она может послужить лишь в живописи раскодирования, но она имеет вторичное значение, она не так уж важна даже в композиции картины. Что ж они будут делать? Они приоткроют бедро Христа, займутся маньеризмом, а все пытаемые тела, Св. Себастьян со стрелами во всевозможных направлениях, послужат им телом без органов. Повторяю, во всем этом опрокидывании живописной системы перспектива – это лишь маленькое ухищрение. Это живописное раскодирование должно быть обработано чем-то отличным от кода, и действительно, кода не будет, но будет странная живописная машина по сопряжению, и единство картины будет составлять не означающее единство кода и сверхкода, а система перекличек, повторений, противопоставлений и симметрии, это будет настоящая спрягающая машина, ведь речь идет о сопряжении потоков цветов. Существует настоящая живописная аксиоматика, которая заменит провалившиеся коды.

Капитализм не складывается одним лишь раскодированием потоков, он появляется в тот момент, когда раскодированные потоки как таковые входят в связку друг с другом. Когда это случилось – сказал Маркс, и это великая теория случайности. Как и на исходе феодализма, в Риме произошло раскодирование потоков, но оно повлекло возникновение новой формы рабовладения, а не капитализма. Необходима была встреча между раскодированным потоком капитала и детерриториализированным потоком труда. Почему осуществилась эта встреча? Нужно просмотреть в Марксе то, что касается первичного накопления, но при том условии, что оно может оказаться опасной уловкой, если мы скажем: а, первичное накопление – это тот самый трюк, который послужил процессу накопления или даже формированию запасов в самом начале капитализма. Необходимо понять, что первичное накопление названо первичным, чтобы отличить его от других форм накопления, а не в том смысле, что оно шло в первое время…

Функционирование капитализма, взятого даже в его промышленной сущности, – это банковское и торговое функционирование, то есть нужно поддержать тот тезис, что капитализм индустриален в своем существе, но он функционирует лишь через свою банковскую систему и через кругооборот товаров. Почему? Существует связка особого рода: капитал принимается контролировать производство, но разве такое случается впервые? Нет, но если обратиться к анализу Маркса, он настаивает на следующем: контроль производства со стороны капитала существовал в некотором смысле всегда, но в то же время он появляется лишь вместе с капитализмом. Я хочу сказать, что даже в перспективе банковского и торгового капитализма банки и торговцы закрепляют за собой особую монополию: так, в первое время у английского торгового капитализма существовал способ запретить иностранным капиталистам закупку льна и сукна; в этом случае такая статья исключительности является формой, в которой местные торговый капиталисты утверждают за собой контроль производства, поскольку производители уже не могут продавать помимо них. Необходимо выделить два периода: в первый капиталисты-коммерсанты, например в Англии, заставляют работать на себя с помощью особой системы делегирования, когда производитель становится чем-то вроде субподрядчика, и тут коммерческий капитал напрямую завладевает производством, что исторически предполагало тот значительный момент, когда торговый капитализм повел войну против лиг, то есть ассоциаций производителей. Это была борьба между производителями, которые с тревогой наблюдали собственное порабощение торговым капиталом, и торговым капиталом, который напротив, хотел все больше и больше обеспечить себе контроль над производством посредством системы субподряда. Но, как сказал Маркс, понадобится второй период...

(перевод - Кралечкин Д.)

Дата публикации: 17.06.06


http://censura.ru/articles/doublecapital.htm
Делез Ж.
Капитализм: встреча двух потоков (лекция 12 декабря 1971 г.)
версия для печати | отправить ссылку на статью
Перевод публикуется с любезного разрешения ресурса Webdeleuze. Оригинальный текст лекции можно скачать в pdf формате.
[Прислуга, double bind , капитал союза и капитал происхождения, х+ d х, поток оплаты и поток финансирования.]

...

Перейдем к экономическому аспекту. Вся моя отправная гипотеза состоит в том. что имеется тесное родство между капиталистической и шизофренической машинами, иначе говоря, функционирование капитализма – это разновидность шизофункционирования. Но гипотеза, которой я хотел бы следовать - как раз в том, что это одновременно очень близкие вещи - шизофренический и капиталистический процесс, которые должны рассматриваться на экономическом, а не на идеологическом уровне, ведь именно на уровне экономического процесса вскрывается родство капиталистической и шизофренической машин, но тут же оказывается, что это весьма разные вещи, поскольку родство этих двух процессов происходит из тождественности по природе, а различие - из существенной разности режима. Тождественность природы и разность режимов - вот наш объект. В прошлый раз мы исходили из идеи, что тождественность по природе состоит в следующем: если шизофреник – это человек, который испускает и пропускает раскодированные потоки, который раскодирует все потоки, то именно поэтому он не поддается Эдипу, ведь Эдип – это перекодирование, невротик - это тот, кто убегает от шизофрении благодаря перекодированию, только последнее не может быть обычным (общественным перекодированием), а оказывается эдиповым.

Капитализм же исторически был выстроен на основе раскодированных потоков. Раскодирование потоков сделало капитализм возможным, и его верительная грамота – вовсе не раскодирование потоков, поскольку они могут быть раскодированы безо всякого образования или формирования капиталистической машины, как это мы видели на примере древнего Рима или феодализма. Капитализм выстраивается, когда он задает сопряжение, конъюнкцию раскодированных потоков, когда раскодированные потоки как таковые входят в определимое соотношение.

В докапиталисическом общественном поле потоки раскодируются буквально во всех направлениях, разбегаются сериями независимых друг от друга ускользаний, и мы видели, что капитализм возник, когда два раскодированных потока вошли в сопряжение, то есть раскодированный поток денег и детерриториализированный поток рабочей силы. Когда друг против друга на рынке оказываются обладатели денег, которые в конъюнкции (в встрече с другими) станут капиталом, и великий детерриториализированный, обладающий лишь своей рабочей силой. Эту историю можно понять, если увидеть, что это двойное раскодирование вводит две совершенно независимые серии, поэтому их встреча могла бы и не осуществиться, как в древнем Риме в какой-то момент было произведено раскодирование без образования такого сопряжения: во всём этом процессе присутствует радикальная случайность. В какой же форме осуществляется эта встреча? Этот обладатель денег в тех исторических обстоятельствах, которые мы рассматривали, то есть в тот самый момент, когда у него появился интерес продавать земельную собственность и вкладывать свои деньги в промышленный сектор, этот обладатель раскодированных денег собирается купить рабочую силу детерриториализированного трудящегося. Оказывается, что в этом действии капитал, поскольку он покупает рабочую силу, становится настоящим промышленным капиталом. Раньше капитал, конечно, существовал, но не в капиталистическом смысле: был торговый (коммерческий) и банковский капитал, но он, согласно замечательной формулировке Маркса, функционировал в порах старой формации. Что это означает? Буквально это означает, что он функционирует как капитал союза, в союзе со старой докапиталистической формацией, будь она феодальной или деспотической. Например, в китайской империи имелся настоящий торговый и банковский капитал, который функционировал в союзе со всем тем, что включает надзор и государственную власть великого деспота, он функционировал как капитал в союзе с докапиталистической формацией. Когда случается встреча двух серий раскодированных потоков, которая окажется конститутивной для капитализма, происходит что-то вроде мутации капитала, который становится промышленным, и это мутация состоит в превращении союзного капитала в тот, который нужно назвать капиталом происхождения. Прекрасный текст из первой книги «Капитала», в разделе, озаглавленном «Всеобщая формула капитала», хорошо показывает это превращение, когда Маркс говорит: «здесь стоимость внезапно представляется как самодвижущаяся субстанция, для которой товар и деньги суть только формы», то есть торговый и банковский капиталы, товар и деньги перешли на службу этой новой форме. Более того, вместо того, чтобы представлять отношения между товарами, стоимость входит в частное отношение с самой собой, она различает в себе первичную и прибавочную стоимости так же, как Бог различает в своем лице Отца и Сына, «лучше и не скажешь: капитал становится капиталом происхождения». Итак, само производство прибавочной стоимости зависит от сопряжения двух раскодированных потоков - потока денег и потока труда, от сопряжения, которое делает из капитала капитал происхождения. В чем же формула этого преемственного капитала? Если угодно, ее можно представить как х+ах - это форма, в которой деньги становятся капиталом, а деньги становятся капиталом в той мере, в какой они вбрасываются в операцию, которую Маркс называет почкованием, то есть когда деньги производят деньги. В самом деле, непроницаемая тайна состоит в том, как деньги могут производить деньги: х+ах, где ах - это прибавочная стоимость, то есть а+ах - это и есть форма, в которой деньги производят деньги. Откуда берется эта прибавочная стоимость? Мы знаем, что по Марксу она происходит как раз из этой встречи и этого сопряжения обладателя потока денег и обладателя потока труда, поскольку второй продает свою рабочую силу первому.

Если исходить из этого, существует что-то вроде двух схем. Одна схема является арифметической, её можно выразить в форме А'-А=прибавочная стоимость. Она соответствовала бы прибавочной стоимости, понятой как арифметическая разница: такова тенденция всех текстов Маркса, ведь он нам говорит: покупатель рабочей силы покупает её в форме заработной платы, которую он выдает. Эта заработная плата соответствует тому, что необходимо для поддержки и возобновления рабочей силы трудящегося; пусть это будет 6 часов, следовательно б часов - это то, что необходимо для поддержки и воспроизводства рабочей силы. Но покупая рабочую силу, он не покупает ее на 6 часов, даже если идет почасовая оплата, а покупает на весь рабочий день, который равен, предположим, 12 часам. Итак, есть разница между тем, что покупатель извлекает из рабочей силы, заставляя её работать 12 часов, и тем, что он платит, что соответствует 6-и часам, откуда и появляется формула прибавочной стоимости А'-А, то есть арифметическая разница. Очевидно, что подобная концепция, не принадлежащая собственно Марксу, вызовет оживление у антимарксистских экономистов. Но на тех же самых страницах он говорит совершенно другое: существует разница между рабочей силой, рассмотренной в своей меновой стоимости и ей же в её потребительной стоимости. В этих текстах разница уже не может быть арифметической, поскольку различие между чем-то рассмотренным с точки зрения своей меновой стоимостью и тем же самым, но рассмотренным в своей потребительной стоимости, - это качественное различие. В самом деле, говорит он нам, заработная плата, выдаваемая обладателем денежного капитала, соответствует меновой стоимости рабочей силы, тогда как работа, производимая обладателем самой рабочей силы соответствует потребительной стоимости. Тем самым, это уже не арифметическая, а качественная разница. Теперь уже формула прибавочной стоимости не А'-А, а dу/d х, если dу – это изменение в некоторый данный момент потока капитала, которым обладает владелец капитала-денег, а dх - это изменение потока труда, которым владеет обладатель рабочей силы. Иначе говоря, это уже не арифметическая разница, а, в соответствии с природным различием двух потоков, дифференциальное отношение. Эта вторая формула dу/dх имеет одно преимущество: сразу видно, откуда берется d х - именно потому, что dу и dх являются элементами дифференциального отношения, существует производство dх как добавляющегося к х. Здесь изменение, посредством которого капитал производит как, будто порождая, х, показывает природу дифференциального отношения dу/dх. Нужно понять, что же это за дифференциальное отношение, быть может, вся капиталистическая экономика работает на этом типе отношений, функционирует на их основе, но это еще нужно проверить. При этом я проверю свою гипотезу, которая утверждает, что капитализм никогда не двигается на основе кодов, коды существуют смеха ради. Это первый общественный режим, который не проходит через коды, и в этом смысле он очень близок шизофрении. Но в другом отношении он ей вовсе не близок, поскольку он обнаружил замечательный трюк: рушащиеся и исчезнувшие коды он заменил аксиоматикой, которая во много раз более цинична, более жестока, более ужасна, чем код великого деспота. Аксиоматика подразумевает, что капитализм, прежде всего и быть может в первый раз, представляется как общество, определяющее поле имманентности, внутри которого он выстраивает сопряжение раскодированных потоков. Аксиоматика потоков выстраивает поле имманентности, которое капитализм заполнит своими собственными содержаниями, тогда как прежде всегда присутствовала связь общества и кодов, которые апеллируют к идеологическим трансцендентным определениям.

Что же это за качественная разница? Мы уже не можем выкрутиться, сказав, что это два гетерогенных потока, тем более, что у нас уже нет кодов, чтобы квалифицировать эти потоки. Мы уже превзошли эту простую точку зрения, показав, что два этих качественно различных потока вошли в весьма специфическое, дифференциальное, отношение друг к другу, подобно тому, как в дифференциальном исчислении существует отношение дифференциала по абсциссе и дифференциала по ординате. Если истинно то, что два рассматриваемых потока – это поток капитала-денег, конвертируемого в средства производства, одна часть которых обращается в постоянный капитал, а другая – в покупку рабочей силы, то есть в переменный капитал, то это значит, что, являясь двумя гетерогенными потоками, они становятся двумя частями капитала: постоянный капитал и переменный – теперь нет никакого сомнения в том, что эта качественная двойственность потоков должна обнаружиться в средствах денежного обращения, и, более того, его механизм продвинет нас в понимании типа взаимоотношений между этими двумя потоками.

Условие дифференциального отношения состоит в том, что две рассматриваемые гетерогенные, качественно различные величины не обладают одной и той же мощностью. Необходимо, чтобы одна из них была такой мощностью [ puissance ], а другая - простой величиной. Мы должны схватить природу двух потоков и их соотношение с точки зрения денежных средств. Я хотел бы предложить один принцип: в сущности, игра денежных средств идет как бы на двух плоскостях сразу, и существование этих двух плоскостей оказывается наиболее общим основанием капитализма. Я буду опираться на двух современных экономистов: Сюзанну де Брюнхоф [Suzanne de Bruenhoff] («Денежные средства у Маркса и предложение денежных средств» – La monnaie chez Marx et l'offre de monnaie) и на одного неокапиталистического экономиста, который разрабатывает, сам того не желая, совершенно шизофреническую теорию экономики , так что мы можем даже поставить проблему: в чем состоит разница между, казалось бы, научным текстом и каким-нибудь шизофреническим текстом, если речь идет о механизмах капитализма? Этот второй экономист, у которого немало энергии и таланта, - Бернард Шмитт [Bernard Schmitt ], и я буду использовать его работу «Денежные средства, заработные платы и прибыль» (Monnaies, salaires et profit , P. U. F.).

Итак, марксистка Сюзанна де Брюнхоф и Шмитт (который не является марксистом), говорят в точности одно и то же, если брать уровень, который меня интересует – уровень феноменологического описания: существует две формы денежных средств, которые дают два ряда различных следствий. Марксистка извлекает из этого ту идею, что капиталистические механизмы могут продолжать игру, только устанавливая фиктивную конвертируемость двух видов денежных средств. Эта конвертируемость фиктивна с начала и до конца, она зависит от золотого обеспечения, от единства рынков, от процентной ставки. В действительности, эта конвертируемость создана, по Сюзанне де Брюнхоф, не для того, чтобы функционировать, а чтобы скрывать капиталистическую операцию: фиктивная, теоретическая, постоянная конвертируемость одной денежной формы в другую обеспечивает сокрытие того, как все работает. В этом понятии скрытия меня интересует то, что на том уровне, на каком его анализирует Сюзанна де Брюнхоф, это не идеологическое, а операционное, организационное понятие. Иначе говоря, капиталистическое денежное обращение может функционировать лишь на основе объективного сокрытия, состоящего в том, что одна денежная форма якобы конвертируется в другую.

То, что говорит Шмитт, сводится к тому же самому. Он полностью признает две денежных формы и пытается их определить. Одна форма, говорит он, – это чистый творящий [createur] поток. Мы уже понимаем, что фундаментальный феномен капитализма – это то, что все банкиры называют созданием денег, это творящий поток, который реализуется в создании денег. Другая, совершенно отличная форма – это деньги-доходы, то есть деньги, определенные как покупательная способность. Дьявольский момент тезиса Шмитта в том, что он говорит: понимаете ли, именно превращение первой денежной формы творящего денежного потока во вторую форму денег-доходов создает покупательную способность. Она не существует прежде формы денег-доходов. Так можно сказать, почему бы и нет, ведь, в самом деле, существует такая денежная форма как создание денег, что-то вроде мутирующей силы – так осуществляется пресловутая монетизация экономики посредством создания денег. При этом роль банков оказывается определяющей – создавать эти денежные средства. Есть другая форма – деньги-доходы, покупательная способность: деньги-доходы, то есть преобразования творящего потока создают покупательную способность, которая не предшествует таким преобразованиям. Непосредственное следствие: рабочий не покупается, нет никакого воровства, и нет прибавочной стоимости. Шмитт говорит, что Маркс ошибся. Необходимо купить рабочую силу трудящегося, чтобы получить прибавочную стоимость, но доход в форме заработной платы не может играть в этом никакой роли, поскольку покупательная способность создается доходом, но не предполагается им заранее. Следовательно, как он выражается, заработная плата – это не форма приобретения, а форма превращения одного вида денежных средств в другой.

На этом уровне де Брюнхоф и Шмитт говорят примерно одно и то же: у обоих имеется две нередуцируемые формы денежных средств, существует переход или превращение одной формы в другую, что только и дает капиталистической системе возможность функционировать. На чисто описательном уровне слишком даже очевидно, что денежные средства, которые проходят через предприятие и которые выходят из банка - это знаки силы капитала, если угодно, что-то вроде изыскивающей выгоду природной силы, и эти знаки, исключая момент, когда предприятие предоставляет свой баланс и когда одна денежная форма переходит в другую, не могут реализоваться здесь и сейчас, поскольку они подразумевают целую систему дифференциальных отношений, которые вводят в игру другие предприятия, финансирующие банки и т.д.

Итак, с одной стороны у вас есть система знаков экономического могущества, проспективных нереализуемых сил, что-то вроде среза-отделения в системе денежных знаков капитализма. В целом, мы поместим эти знаки экономической власти под родовой термин структуры финансирования. Именно вся область структуры финансирования проходит через предприятие и связывает его с банками, ведет к другим предприятиям в отношении с другими банками.

Со стороны же наемного работника, то, что он получает - это не знаки нереализуемой здесь и сейчас экономической власти, которые имели бы проспективную стоимость, а знаки меновой стоимости, которые представляют уже не структуру финансирования, а систему платежных средств, оплаты собственного труда и покупаемых благ. Эта система платежных средств и меновой стоимости конвертируема в блага и потребительную стоимость, она вступает в особого рода дву-однозначное отношение с предложенным веером продуктов, с тем, что ей предложено на рынке. В системах этого типа посредством оплаты приобретаются определенные типы благ, которые предложены; это уже не тип среза-отделения в множестве знаков экономической власти, а срезы-выборки в серии продуктов, присвоение которых основывается на том, что я обладаю определенным числом платежных средств.

Я как раз пытаюсь определить конкретные области, где присутствует то различие двух фундаментальных аспектов денежных средств, которое подтверждает нашу отправную гипотезу: d у и d х отсылают к величинам, которые обладают неравной мощностью, то есть не одни и те же денежные средства входят и выходят из предприятия и входят и выходят из кармана наемного работника. А когда делают вид, что они конвертируются одни в другие, то так оно, конечно, в самом деле и есть, только весь юмор в том, что это не имеет никакого значения, ведь это не изменяет их различия по природе: они не обладают одной и той же мощностью - одна форма действительно является знаком экономической власти, а другая ничем подобным не бывает, она - это буквально знак бессилия оплачиваемого работника, то есть одна определяет структуру финансирования, а другая – множество платежных средств. В конечном счете, это разные вещи, что по крайней мере реализует нашу начальную гипотезу - необходимо, чтобы по меньшей мере одна из величин была несоизмеримой силой, не соотносимой с другой, чистой и простой величиной. Так что, если бы мы пытались измерить одну с помощью другой - это все равно, что пытаться измерить астрономические расстояния сантиметровой линейкой. Все дело в том виде денежных средств, который функционирует совершенно иначе.

Я добавлю еще два момента. Что касается этой самой дуальности, то если пытаться определить её на более точном уровне, первое, что приходит в голову – платежные средства являются примерно тем, что называют разменной монетой, а создание денег отсылало бы скорее к так называемым кредитным средствам.

Но в действительности, процесс не останавливается и отношение постоянно интериоризируется: скорее уж внутри самих кредитных средств обнаруживаются две эти формы, но каким образом? В различии, которое проводят между банковским кредитом и коммерческим кредитом, поскольку второй отсылает к феноменам так называемого простого обращения. Например, переводной вексель с фиксированным сроком действия – это кредитное средство, функционирующее, как платежное средство. Банковский же кредит обладает совсем другой природой, он предполагает особое обращение, которое не находится в связи с оборотом товаров, а подразумевает специальный кругооборот контрактов, оборот, в ходе которого кредит приобретает и теряет свою меновую стоимость.

Итак, не только в лоне большой дуальности разменной монеты и кредитной монеты, но и внутри последней, в дуальности коммерческого и банковского кредитов, мы обнаруживаем ту же самую дуальность платежных средств и структуры финансирования. Наконец можно сказать, что исходные для нашего рассуждения потоки, поток денежного капитала и поток труда, трансформировались в пользу дифференциального отношения, когда они вошли в отношение с двумя денежными потоками, которые весьма различны, – денежным потоком как структурой финансирования и денежным потоком как платежным средством. Это позволяет нам исправить тот очевидно ложный тезис, согласно которому капитализм как таковой, как я утверждал, существует лишь в виде промышленного капитализма, что одновременно и истинно, и ложно. Я хочу сказать, что это истинно, поскольку капитализм как таковой мог возникнуть только в форме банковского или торгового капитала, который все время заключал пакты в прошлом и продолжал бы заключать их и дальше с другими формациями, не будь промышленного капитала, но при этом следует добавить, что да, капитализм в самой своей основе является промышленным, но функционирует он лишь как коммерческий, банковский капитал, который задает промышленному производству его цели. Теперь уже этот коммерческий и банковский капитал не состоит в союзе с докапиталистическими формациями. Он реализует свой настоящий союз – союз с самим промышленным капиталом, союз, который предполагает всевозможное насилие, то есть всю ту власть, которую банковский капитал имеет в организации самого производства, и все то давление, которое он оказывает на него.

Ответ на вопрос по экономике:
Я заботился о том, чтобы дать два приблизительных анализа областей, где появляется такая денежная форма. Первая область – это различие между денежными средствами, которые проходят кругооборот банк/предприятие, и другой формой денег как платежными средствами, то есть тем, что входит и выходит из кармана работника. Вторая область – это различие двух типов кредитных средств: коммерческий кредит и банковский кредит. Было бы интересно к этому добавить другие области, где ясно проявляется это различие. Нужно было бы показать, каким образом банк обладает властью над двумя денежными формами, то есть как он выпускает платежные средства и формирует структуры финансирования, и в чем это соответствует теоретически конвертируемым, но реально различенным банковским операциям.

(перевод - Кралечкин Д.)

(перевод двух других лекций, прочитанных Делезом в ноябре-декабре 1971 г. см. здесь: Коды и капитализм, Природа потоков.)

Дата публикации: 21.10.06

послесловие переводчика

отрывок

Делез и Гваттари оказались перед выбором – демонстрировать левым позицию, которая левее левого, то есть позицию для них абсолютно невидимую, «инфра-красную», или же уходить в сторону действительно нечеловеческого описания метафизики желания, которая к тому же потребовала бы исключения всей собственно метафизики (зависимой от своего греческого определения ресурса как образца и «единого» бытия). Собственно, весь проект «Капитализма и шизофрении» колеблется между этими двумя движениями – абсолютной деструкцией критической теории и спинозистской хвалой имманентности желания. «Анти-Эдип» совмещает оба момента, но «Тысяча плато» вполне явно выбирает второй – пролонгированную метафизику желания.

Наиболее радикальная проблема, с которой сталкивается «Анти-Эдип» на уровне собственно теории (а не встраивания его текста в критическую теорию и, соответственно, его использования), состоит в навязчивом возращении «некритических инстанций», которые требуется описать при помощи инструментария, изрядно напоминающего диалектический. Диалектика плоха не сама по себе, не по причине невротической привязанности авторов к ней, как это пытается реконструировать Жижек в своей работе о Делезе («Органы без тела»), а именно как знак работы негативности, то есть негативности желания, которая в свою очередь отчетливо отсылает к непройденному «критическому рубежу» окончательного разуподобления общества и истины этого общества. Иными словами, предельно критическая (и одновременно а-критическая) позиция «Анти-Эдипа» возвращает нам стандартную проблему теоретического воспроизводства, реконструкции не только «общества, как оно сделано для людей» (что было значимо и для марксизма, занимающегося, например, «превращенными формами»), но и, что гораздо более важно, самого этого различения на «машинное» общество и «клевету инцеста». Единственный способ решения таких проблем состоит в попытке реконструкции генезиса «некритических» инстанций – в данном случае такой инстанцией служит, в частности, Эдипов комплекс, который одновременно зачеркивается и реконструируется в своем капиталистическом генезисе всем текстом «Анти-Эдипа». Однако такая реконструкция не только может выполняться лишь псевдодиалектическими средствами (то есть открывающими нехватку в абсолютной позитивности, то есть бесконечной ресурсности, желания), но и реализует эффект ненамеренного присвоения и «оправдания» той самой логики желания, которой было отказано. Например «длинные волосы» снова начинают слишком многое говорить. На уровне теории Делез и Гваттари попадают почти в анекдотическое подобие диалектического процессинга, который собственно и схватывает собой «реальную» гео-политическую историю «формаций» (первобытные территориальности – деспотическое перекодирование – капитализм). Троицы синтезов, формаций и сама логика движения становится все более «диалектической», демонстрируя невозможность обойти ту проблему реконструкции догматических конструкций через «нехватку», которая намеренно и последовательно отвергалась.

Болезнь левизны и не-желание политики

Посткритический ход шизоанализа именно в том пункте, в котором он, казалось, являлся манифестацией одной из революций, неизбежно стал насмешкой над левым движением и даже над собственно революцией. Проблема здесь даже не в том, что «наследственность» теорий Делеза и Гваттари лишь отчасти имеет отношение к левому публичному дискурсу, в большей степени заимствуя, например, у Спинозы. Проблема именно в том, что шизоанализ не предполагал никакой возможности доступа к самому себе, к посткритической инстанции – из-за последовательного разуподобления общества и общества. Заявление авторов к концу текста о невозможности вывести какую бы то ни было политическую программу из «Анти-Эдипа» («ее нет и не надо!») – лишь внешнее выражение гораздо более серьезной проблемы: не недостатков теории, а ее «совершенства», оставляющего ее пользователей без надежды ею воспользоваться. В конечном счете, логика желания абсолютно имманентна и нет ничего, что бы ей противостояло. Нет ничего, что позволило бы, в таком случае, разделять прогрессивные и непрогрессивные шаги, поскольку даже в тоталитарных режимах эта логика работает на полную катушку, обходным путем приближаясь к своей собственной природе. То же можно сказать о действиях палача, бюрократа, капиталиста, менеджера и т.п. Интенсивность их желания не имеет никаких огрехов, она ничем не уступает желанию шизофреника, поскольку успешный, состоявшийся шизофреник может быть каждым из них, периодически впадая в параноический стазис.

В действительности, вся «рецепция» «Капитализма и шизофрении», в том числе «революционными теоретиками», исходно была завязана на этот аффект, производимый «Анти-Эдипом» как нечеловеческой и неполитической критической теорией. Могут ли левые быть марсианами? Попытки представить «Анти-Эдип» в качестве «самого плохого» произведения Делеза и вообще расторгнуть брак Делеза и Гваттари свидетельствуют о том, что их «урок» оказался из числа тех, что лучше не учить. В поле шизоанализа современные левые оказались в тисках бессмысленного выбора. Либо шизофренизация потоков, то есть развитие капитализма в его собственной логике, либо регрессивная территоризация (например, стилистика позднего – «экологического» и «социалистического» – Фиделя Кастро и отчасти современного Чавеса). Ко второму варианту относятся, например, и современные возрождения национализмов с левым уклоном. И это – лишь те ответы, которые можно дать, основываясь на произведенном аффекте. Сама же по себе большая политэкономия «Анти-Эдипа» оказалась не используемой напрямую левыми. Именно в контексте дегваттаризации Делеза и восстановления логики «события» оказалось возможным возвращение к фидеизму-маоизму, демонстрируемому Бадью и Жижеком – наиболее известными защитниками Делеза-метафизика от Делеза-политика. Похоже, что современные левые теоретики зачастую занимаются арбитражем проблем мнимых мистеров Джекилов и докторов Хайдов, не ставя при этом под вопрос саму логику двойничества и эмпирические причины, приведшие к ее актуализации.

....

Предел критической теории, достигаемый в синтезе «Капитализма и шизофрении» (синтеза оснований неклассических гуманитарных наук с экономикой и даже физикой), и невозможность его «использования» – или, скорее, априорность его «злоупотреблений» – демонстрируют необходимость заново поставить вопрос о самой диспозиции критической теории в целом. Исходным пунктом тут может послужить рассмотрение именно тотализирующей и «имманентной» логики капитала/желания, которая каким-то странным образом должна была рано или поздно натолкнуться на свой предел, так что практический вопрос состоял лишь в отношении к этому пределу – либо мы должны были прислушиваться к зову революционного бытия (меньшевизм), либо мы должны предполагать, что без нашего зова этого предела вообще не существует, и что мы и есть этот самый предел-событие (революционный фидеизм). Оба варианта вызывают серьезные сомнения. Прежде всего – фоново предполагаемой необходимостью работать с тотальными конструктами, которые всегда требуют введения инструментария негативности и осуществления редукции общества, одновременно подготавливая площадку для посткритической истины, либо присваиваемой кем угодно, либо оказывающей аффективное воздействие на первого встречного. В конечном счете, именно бесконечность бесконечного ресурса нуждается в ограничении, но это ограничение уже не может быть просто экономическим. То есть вопрос в том, что делать с бесконечным ресурсом, или как переоткрыть политику и без имманентности, и без работы негативности.

Дата публикации: 14.09.07
Проект: Библиотека форм

© Кралечкин Д. 2007

http://censura.ru/articles/antioedipus.htm


От Пуденко Сергей
К Пуденко Сергей (20.10.2007 13:50:17)
Дата 07.03.2008 20:16:26

Капитализм & шизофрения т.1 полный текст

Название: GillesDELEUZE Felix GUATTARI.doc
Размер: 3.80 Мб
Размещен: 2007-10-27 15:56:59
Доступен до: 2008-04-24 15:58:27
Описание: Ж.Делез, Ф.Гваттари "Анти-Эдип"/"Капитализм и шизофрения", 2007

http://ifolder.ru/3894415
От K
К Пуденко Сергей (07.03.2008 20:16:26)
Дата 11.03.2008 05:10:23

Re: Капитализм &...

> Описание: Ж.Делез, Ф.Гваттари "Анти-Эдип"/"Капитализм и шизофрения",
> 2007
> http://ifolder.ru/3894415

Странно, что подобные ссылки не заносятся в "ссылки-библиотеку",
которая на удивление бедна


От Кактус
К Пуденко Сергей (07.03.2008 20:16:26)
Дата 07.03.2008 20:47:34

Спасибо (-)
От Пуденко Сергей
К Кактус (07.03.2008 20:47:34)
Дата 14.03.2008 12:00:21

подсказ

нужен

для продвинутых (1)курсников по политике и онтологии Спинозыделеза доклад буду делать через Н недель
Вчера делал по ОМ для взрослых - поручили для детей

Пойдет в пандан к предыдущим, уже прошедшим по детям вдвижкам по Левиафану Гоббса (в частности) и всей тематике соотв.главки ОМ

Можно Негри потоптать

Подсказывайте развороты (всем)
От Пуденко Сергей
К Пуденко Сергей (20.10.2007 13:50:17)
Дата 14.01.2008 08:10:47

wanted. Дальнейшие ходы (математика,логика, философия етс)

Очень рекомендую для приобретения.Если найдутся желающие -просьба отсканить (по крмере 9 и 10 главы). Очень важно.


Мои рефреренты подтвердили эксклюзивность и важность работы БГК. Он есть в Альманахе,на него как на близкого товарища ссылался (и мне)Побиск.это очередная прорывная советская вещь,слава богу переиздали только что. Я купил на днях в Библиоглобусе всего за 140р

БГК читал в 2ой спешколе в 1980е,вот отзыв б.выпускника


В посте я не стал углубляться в детали. Я, честно говоря, все это вспоминаю по давным давно слышанным лекциям по истории философии Бориса Григорьевича Кузнецова. Потом на их основе была выпущена книжка "История философии для физиков и математиков". Вообще гворя это была не столько "история философии", сколько авторский взгляд БГ на неё. Это, конечно, не Рассел. Рассел ("История западной философии"), кстати, в те годы существовал только в издании ДСП с нумерованными эксемплярами, причем в нем отсутствовал перевод двух глав, имевшихся в английском оригинале.









"история философии для физиков и математиков"

http://www.bankreferatov.ru/refbank.nsf/B/9E2C89575B034F95C32572F9006626EB
http://www.my-shop.ru/_files/product/2/29/282646.jpg



название История философии для физиков и математиков
автор Кузнецов Б.Г.
издательство ЛКИ
год издания 2007
размер, страниц не указан
ISBN 978-5-382-00070-1
цена 201 руб. в интернет-магазине My-shop.ru
аннотация Вниманию читателя предлагается книга, написанная видным историком науки Б.Г. Кузнецовым и представляющая собой своеобразный учебник по истории философии, адресованный представителям естественных дисциплин, прежде всего физикам и математикам....

Автор: Кузнецов Б.Г.
Серия:
Формат: мягкая обложка
ISBN#: 978-5-382-00070-1
Год публикации: 2007
Количество страниц: 352

Вниманию читателя предлагается книга, написанная видным историком науки Б.Г. Кузнецовым и представляющая собой своеобразный учебник по истории философии, адресованный представителям естественных дисциплин, прежде всего физикам и математикам. Поскольку, по мнению автора, физические и математические идеи свободно проникают во все отрасли науки, а анализ частного эксперимента приводит исследователя к проблеме мира как целого, то философские интересы становятся интересами людей самых разных научных профессий. Автор, рассматривая философские категории Античности, Средневековья, эпохи Возрождения, философию Декарта и Спинозы, рисует широкую картину развития философской мысли и ее связи с наукой вплоть до начала XXI века. Книга предназначена в первую очередь физикам и математикам, но, несомненно, будет интересна и представителям гуманитарных дисциплин — философам и историкам науки.


Также от б.участинка форума Кулика ,по теме "логика,математика". Можно посмотреть тут

Логика
Кулик Б.А. Логика естественных рассуждений Версия для печати Отправить на E-mail
Автор Чубатый Виталий
22.11.2006 г.

Кулик Борис Александрович. Логика естественных рассуждений.

В данном авторском курсе лекций для студентов излагается новый подход к анализу рассуждений типа полисиллогистики н основе одного из подклассов частично-упорядоченных множеств - E-структур. Данный подход характеризуется не только доступностью даже для тех, кому с трудом дается математика, но большими по сравнению с традиционными системами анализа рассуждений аналитическими возможностями. Используя этот подход, можно не только выводить следствия из заданных посылок, но и проверять логическую совместимость этих посылок, формулировать гипотезы и проверять их корректность, а также, используя несложные алгоритмы, выводить абдуктивные заключения. Вряд ли Вы найдете методы решения этих задач в традиционных курсах логики.

(аннотация автора)

Формат MS Word.

Скачать:

Часть 1 - 298 кБайт

Часть 2 - 215 кБайт
http://www.imho.ws/archive/index.php?t-102429.html



13.01.2008 07:43 Сергей Пуденко
Замечание по теме: Вопрос по диалектическому материализму
12.01.2008 23:25 Опаньки!!!

Где мне найти ясное и непротиворечивое изложение диалектического материализма у основоположников?

у Маркса нет концепта диа.мата. Он писАл про рациональную диалектику версус мистической

Современные концептуализации попадаются в б-м современных учебниках
П.В. Алексеев, А.В. Панин "Философия", издание третье, М. 2000,стр.557

обсуждение лет 6 назад в группе relcom.sci.philosophy вел М.Грачев. я транслировал, ссылки тут
Диалектика, "диамат" и "диалогика". Дискуссия(*)
http://vif2ne.ru:2009/nvz/forum/0/archive/58/58479.htm>>
От Кактус
К Пуденко Сергей (20.10.2007 13:50:17)
Дата 05.01.2008 22:20:31

Re: Потоковая концепция...

В копилке – три статьи по методу SPA. Буду потихоньку выкладывать аннотации к книжкам и статьям по теме.

1.
Издательство Шпрингера «Springer Berlin/Heidelberg» предлагает книгу на английском языке «Нечеткие системы и знаниевые открытия» (Fuzzy Systems and Knowledge Discovery) из серии «Лекции по компьютерным наукам». Подзаголовок: «Связь единства и борьбы противоположностей с уровнями анализа предустановленных пар и его применениями» (On Identity-Discrepancy-Contrary Connection Degree in SPA and Its Applications). Предмет «Вычислительная техника», категория «Нечеткое управление обработкой данных». Авторы: Yunliang Jiang, Yueting Zhuang, Yong Liu и Keqin Zhao из College of Computer Science Zhejiang University, School of Information & Engineering Huzhou University, Institute of Zhuji Connection Mathematics. Все китайцы и работают в Китае.

Выходные данные книги:
ISSN 0302-9743 (Print) 1611-3349 (Online)
Том 3613/2005
Книга DOI 10.1007/11539506
Авторское право 2005
ISBN 978-3-540-28312-6
Uncertainty Management in Data Mining
DOI 10.1007/11539506_25
Страниц 195-198

Аннотация.
Как вид новой «рыхлой» теории анализ предустановленных пар (SPA) в целом является и четкой и нечеткой. Главные идеи SPA: 1) каждая система сочетает в себе как определенное, так и неопределенное знание; 2) неопределенное и определенное взаимно связаны, взаимно проникают, взаимно влияют, взаимно ограничивают и взаимно преобразуют друг друга, будучи уравновешены под действием определенных условий внутри каждой системы; 3) расчет формулы (единства и борьбы противоположностей (IDC) связанной с формулой различия) которая может полностью воплощать вышеприведенные идеи, использует однообразное описание всех видов неопределенности как рыхлой нечеткой неопределенности, случайной неопределенности, неопределенности с неясной причиной, неизвестной и непредвиденной случайной неопределенности, и неопределенности, которая исходит из неполной информации. Эта работа знакомит с концепцией и средствами применения подсчета разделения и связи IDC в SPA.

С уважением Сергей
От Пуденко Сергей
К Кактус (05.01.2008 22:20:31)
Дата 06.01.2008 12:14:16

Re: Потоковая концепция...

матьматьматьмать

1] Xuesheng Qian, Jingyuan Yu, Ruwei Dai, A New Field of
Science---Open Complex Giant Systems as Well as Its
Methodology, Journal of Natural Science, 13(1), 1990: pp.
3-10.
2] Jingqing Fang, Discuss on the Commonly Character,
Generating Resource, Controlling of Policy of Complexity
and Its Behaviors and Possible Apply in Econophysics,
The progress of research on science of complexity,
Beijing


перемать
От Пуденко Сергей
К Пуденко Сергей (06.01.2008 12:14:16)
Дата 06.01.2008 12:32:59

Re: Потоковая концепция...

>матьматьматьмать
подымите мне веки НЕ ВИЖУ ()сВий
>

Fig. 3 Forms of Transformation between Extensible Forces
Fig. 4 Flow Chart of the Program

>перемать

пдф не вижу тут
От Кактус
К Пуденко Сергей (06.01.2008 12:32:59)
Дата 09.01.2008 11:20:03

Re: Потоковая концепция...

Сергей Палыч, попытаюсь объяснить свои абсурдные действия. Применение метода SPA (анализ предустановленных пар) на примере конкретной проблемы описано в статье, которую переводила Милана - «Исследование независимых инновационных возможностей высокотехнологичных производств Китая». Сама методика нигде в отрыве от конкретики не изложена. Поэтому придется, видимо собирать материалы, в которых метод применяется для решения каких-то проблем и сам метод вычленять. При этом какая-то часть публикаций окажется пустышками. Собрать материал я могу, а вот для анализа моих познаний в математике явно недостаточно. Тут нужен специалист. То, что я выложил в pdf – доклады на международных конференциях по конкретной тематике (экологической, инновационной и т.п.). Есть ли в них что-то ценное – не знаю. Возможно, придется метод в целом собирать по частям. В то, что это просто модный бренд, придуманный для попила грантов – не верится, во-первых, потому что занимаются этим китайцы, а у них за откаты спрашивают, во-вторых, потому что часть разработок предназначена для серьезных затратных программ (например водоснабжения) и в случае неудачи карьера разработчика может сложиться неудачно. Есть еще статьи и описание компьютерной программы для анализа бизнес-процессов, основанной на том же методе. Могу чтобы не засорять копилку скинуть это по электронной почте.

С уважением Сергей
От Пуденко Сергей
К Кактус (09.01.2008 11:20:03)
Дата 10.01.2008 08:58:28

Re: Потоковая концепция...

>Сергей Палыч, попытаюсь объяснить свои абсурдные действия. Применение метода SPA (анализ предустановленных пар) на примере конкретной проблемы описано в статье, которую переводила Милана - «Исследование независимых инновационных возможностей высокотехнологичных производств Китая». Сама методика нигде в отрыве от конкретики не изложена. Поэтому придется, видимо собирать материалы, в которых метод применяется для решения каких-то проблем и сам метод вычленять. При этом какая-то часть публикаций окажется пустышками. Собрать материал я могу, а вот для анализа моих познаний в математике явно недостаточно. Тут нужен специалист. То, что я выложил в pdf – доклады на международных конференциях по конкретной тематике (экологической, инновационной и т.п.). Есть ли в них что-то ценное – не знаю. Возможно, придется метод в целом собирать по частям.

все что нами делается ,по нынешней ситуации - все к лучшему. Что бы ни вышло.

К примеру прошлогодние ристалища в двух ветках по КМГ по возможным заделам супер=эвристичны. Я их пускаю в дело и не в дело с разных позиций, и как не собираю, все получается ПУЛЕМЕТ. Это не в отрицательном смысле, как в анекдоте про завод швейных машинок, а наоборот. И так читаю-собираю, и сяк - все выходит ПУЛЕМЕТ, который стреляет в цели. Вот 9 и вашими с Миланой трудами тоже) в отчеты попали.

Все к лучшему в сём лучшем из миров, я два года назад и не думал, что будет сразу несколько благоприятных условий разного рода, чтобы можно было заниматься такими вещами на таком уровне. В том числе и новой математикой, которая все равно будет в деле. У нас тут есть и люди, и интерес. И пока что время

Математика подоспела вовремя. И работы очень нужны. Я вот 9иду сейчас параллельным курсом)вышел по следам свойе шоблы делезинацев на только что изданные книжки , уже по новой мат-ской парадигме, "Виртуальная математика " за 12 бакс(если кто в Англии и вернется -просьба закупить для предачи). Там главред Даффи, а в авторах все те же "диЛанды"

А что выйдет- узнаем

>В то, что это просто модный бренд, придуманный для попила грантов – не верится, во-первых, потому что занимаются этим китайцы, а у них за откаты спрашивают, во-вторых, потому что часть разработок предназначена для серьезных затратных программ (например водоснабжения) и в случае неудачи карьера разработчика может сложиться неудачно. Есть еще статьи и описание компьютерной программы для анализа бизнес-процессов, основанной на том же методе. Могу чтобы не засорять копилку скинуть это по электронной почте.

по-моему, это нормально что работы на "кейсах" вроде инноваций и даже водоснабжения, и короткие, по-моему легче понять суть.

Костя говорил что даже в стир.машинах уже фуззилогика запаяна. Я не за такой уровень, там уже совсем примитивно, но конкретика важна.

По-моему китайцы пишут просто и поянтно, им приходится так, по английски они иначе не осиливают

В целом ПМСМ идет в нескольких местах "совершенно конкретное" освоение новой мат.парадигмы вплоть до водоснабжения (экологии, софт-пауэр меня супер интересует).
Напоминает вообще новую , 21 века, науку (и методологию). Посмотрим.

Ни торопливости,ни горячки пороть не станем, вкусная же еда. Кому вкусней что, пусть в охотку и занимается. Надеюсь на поддержку темы наших форумян
От Кактус
К Пуденко Сергей (20.10.2007 13:50:17)
Дата 04.01.2008 16:43:05

В копилке эссе Лема "Тридцать лет спустя" (-)
От Пуденко Сергей
К Кактус (04.01.2008 16:43:05)
Дата 04.01.2008 19:56:56

пан Станислав оч.хор.писатель. Огромное спасибо

вставим.

Лучший его опус конечно "Футурологиечский конгресс"

Но блин науку он не осилил.

Наука это про "оч.трудно и невозможно стать богом".

Онтология могущества

Делез, как показывает Даффи, разрешает противоречие двух подходов к модальной сущности как способности к действию - через соотношение физического и этического подходов, благодаря анализу пассивных и активных аффективных состояний. Активные состояния сами по себе являются определяющими для способности модуса подвергаться аффектам (capacity for being affected), которая утверждается его конатусом , как выражением power-to-act. Пассивные состояния и их эффекты характерны для ограничения power-to-act модуса, и стало быть для его существования. Через утверждение вариабельности способности модуса подвергаться воздействиям как выраженной в его power-to-act, таким образом монтируется концепт определенной сингулярной сущности модуса. Делез таким образом благодаря этическому подходу разрешает видимость противоречия в Этике, с этой позиции такого противоречия там нет.

3) Даффи далее анализирует различие интерпретаций Машре и Делеза в отношении трансформации характеристических отношений сингулярной вещи . По Машре, аффективная жизнь ее состоит из идей или страстей (пассионс), которые выражаются в виде "непрерывного аффективного потока". Трансформация характеристических отношений сингулярной вещи соответствует изменениям степени, в которой этот поток превышает или ограничивает активные выражения power-to-act модуса в определенном диапазоне между максимумом и минимумом.

Делез с другой стороны рассматривает изменения характеристических отношений модального существования, как вовлеченные в его (модуса) способность подвергаться воздействиям. Эта способность конституируется его активными аффективными состояниями. Пассивные же, напротив, функционируют лишь как ограничивающие эту способность. Границы эти простираются в диапазоне от максимального до минимального порогового уровня. То есть, способность модуса подвергаться состояниям , которая утверждается его конатусом как выражением power-to-act, является открытой вариациям внутри общих пределов этого диапазона. Согласно Делезу, вариация power-to-act модуса прямо ограничена пассивными состояниями, которым он подвергается, а не пропорционально ограничивается ими, как полагает Машре.( Даффи ,с.159 )

По отношению к могуществу вещи (ее power-to-action) состояния делятся на активные и пассивные таким образом - пассивные не объясняются и не определяются нашей действенной мощью (power-of-action). Они включают, как превосходящие нашу, иные источники (высшие степени мощи)

4)Согласно "этическому" подходу делезовской СПВ, (см. СПВ, с 240 етс)
способность подвергаться воздействиям конечной существующей вещи , или человеческого существа. конституируется его активными состояниями. Пассивные же являются областью функционирования только внутри пределов этой способности (действовать). Ограничительный эффект пассивных состояний оперирует внутри общих пределов в диапазоне характерном для этой сингулярной человеческой сущности. между макс и мин. Нижний предел характеризует общую интегративную границу, ниже которой она прекрашает существование. Верхний же предел - это практически бесконечная со-композиция, ассамбляж многомерных глобальных интеграций , в которых индивидуальное человеческое существо может далее дифференцироваться . Таким пределом становится тело всего универсума, или природы (субстанции) как целого. "Предел" означает тут ту степень, до которой глобальные интеграции , конституитивные для конечной существующей вещи, как компонента локальной интеграции, дифференцируются далее в каждый данный момент, в более композитные глобальные интеграции .

Граница способности воздействовать для конечной вещи открыта изменениям в диапазоне "общих пределов" такого диапазона. Способность взаимодействия, утверждаемая конатусом как выражением power-to-act вещи, таким образом определяется совместно композицией многомерного ассембляжа локальных интеграций , из которых оно составлено, и более сложной композицией глобальных интеграций, в которую она далее дифференцируется (Даффи 179)


Для Делеза как и для Спинозы, во всех этих контурах представляет интерес не только атрибут мышления и увязка в нем идей как единичных изолированных модусов в бесконечном интеллекте бога, но и материальная и "множественная" сторона дела

----

дифференциация ключ к щастью
Маркс про дх Вас не интересует?

В сети есть кое-что
http://www.bookssite.ru/lib/science/Histomat.rar
http://www.readall.ru/read_readall_103720_218.html

Пишем науку "трудно стать богом".Но не забываем искусство.

Ссылка на лит.критиков по ходу.Та что в неаккуратино посте для Миланы

Кубанов,Надточий вовремя прочли Делеза-Спинозу

http://www.ruthenia.ru/logos/number/1999_02/1999_2_04.htm
От Пуденко Сергей
К Пуденко Сергей (20.10.2007 13:50:17)
Дата 03.12.2007 23:06:46

Онтология могущества (набросок завершения главки)

сшивка всего, от бога до КМГ
к окончанию главы про сабж

Перенос механизма (репрезентации) валасти с аналогии на структуру с началом Нового времени

Это событие большого значения. Если аналогия целиком опирается на трансцедентный принцип,То структура не отсылает ни к какой трансцедентной, высшей интсанции.Он черпает смысл из самой себя. из распределения и отношения элементов. В отличие от среднвековой аналогии структра не трансцедентна, а имманентна. Смысл перехода от трансцедентного понимания социальной организации к имманентной был проанализирован в политической философии у Антони Негри. Негри обнаруживает первые признаки такого открытия уже в философии Дунса Скотта, в области же политияеской теории - у Марсилия Падуанского. Но кульминацией политического имманентизма он считает Спинозу...

силы, движущие миром, окончательно переносятся с неба на землю и помещаются ( в виде некоей самоконституирующей силы) внутрь общества, внуть составляющего его "множества". По мнению Негри, революционный "имманентизм" решительно выходит за пределы представлений о неизбежно централизованном. унифицированном характере гос. власти

Негри развернул и определенную схему политической эволюции в Европе (550-551)
на основе определенной (недо)диалектики потенции и потестас.

Период революционного имманентизма сменяется при этом новым, откатным, который вновнь "постулирует наличие трансцедентной конституирующей власти (потестас).напрваленной против имманентной конституирующей силы (потентиа). порялок протви желания" Имперния, с 74

"Трансцедентный принцип", статолатрия (обожествление государства) , принимает обличье государства. ка носителя единой и неделимой гос.власти (551), а террор выглядит как его прямое выражение

Общественный договор (по Руссо) восстанавливает трансцедентность, потому что он разрешает противоречие, связанное с множеством, с помощью того, что Негри назвает "диалектической концепцпией абсолюта"(552)

Цитата п\т Спинозы (2.3)

Негри считает, что потентиа как способность бога к творению, к созданию мира по существу носит харакер возобновляемого творения, вновь выходящего за рамки статичного потестас. Саваж аналоманли 192(262)



Закон как потентиа и кауза эффициенс


Спор Декарта с Мором насчет протяженности бога отражает переход "сакрального в трансцедентное" и связан с интерпретацией потентиа.

бог не смешивается с телом, не проникает в него, как король в гущу войск. а влияет на него извне каким=то образом с помощью силы -как бы извне пространства и протяженности"(96)

"Бог присутствует повсюду с точки зрения своего могущества, а точки зрения своей сущности не имеет никакого отношения к месту"

"Бог протяжен с точки зрения мощи (потентиа) . Путаница, по мнению Декарта, возникает из-за того что могущетсво (потенциа) принимается за сущность (ессенциа)

Вольфсон показывает, что Декарт в своих рассуждениях о силе Бога, выражающейся в поддержании статус кво, опирается на ср-век аргумент, по которому всемогущество Бога выражается как в его творении, так и в поддержаниии существования "статус кво" мира


Сила является свойством самой вещи (созданной бОгом), т.е. законом ее существования, проявлением ее сущности.(97) (Декарт)

Власть государства (мощь государства), подобная власти Бога. не сводится к практической политической власти(потестас), осуществляемой гос.аппратом. Эта мощь носит общий, конституирующий характер,она обеспечивает само существование общества, в которое гос.аппарат вписан как его элемент

Эта высшая мощь,ммогущество Бога аналогична спинозовской потентиа,которая противопоставлялась потестас именно как практической ("аппаратной") гос.власти (99)


Антони Негри показал как это разделение у Спинозы работает (261)

Своеобразие положений Декарта (носящих теологический характер)заключается в том, что потентиа, как сохранение, есть выражение закона. Сила (точнее, мощь) эта в качестве "действующей причины" (кауза эффициенс)вписана в закон, и эта вписанность может быть осуществлена только благодаря неизменной сущности сотворенных вещей
Формулировки Декарта с очевдиностью восходят к теологии и политической теологии прошлого

(100)

Спиноза развитивает это положение Декарта. Вещь существует в той мере, в какой она участвует в его потнетиа.Отсужда он развивает понятие естественного права как права на сущестование, вытекающее из соучастия в вещи Бога сс213



при этом понятие потентиа приобретает у Спинозы еще большее значение, чем у Декарта.

Делез показал,что в отличие от Декарта, Спиноза не выводит прямо существование (Бога) из его идеи, но


"идет в обход через могущестово(пуиссанс), чтобы обрести в могуществе мыслить обоснование объективной реальности, заключенной в идее бОга, а в могуществе существования формальную действительность самого бога"

Закон идентифицируется тут с мощью. Как политически, так и физически.- ситуация изоморфна. Потентиа - это атрибут бога и (на змеле) соотвественно. суверена.

С другой стороны, мощь относится к физическому миру материальных тел, чье сущестование и "соотношение движения и покоя" в них она поддерживает.


Ямпольский завершает фразой
Потентиа -это странное промежуточное понятие между теологией и физикой (102)

Странное потому, что не было тогда выведено на концептуально-научный уровень. Не промежуточное - опосредующее. Как единый "мировой закон" земли и неба, дольний и горный.И не трансцедентный (высший)миру, и имманентый ему. Как написал Побиск, размерности л5т-5


Уже тогда Спиноза стремился показать, что законы необходимы и вытекают не из воли бога, но из творящей мощи природы - натура натуранс, естественной необходимости.

"Отсюда фундаментальный у него принцип единства понимания и воли - и "принцип могуществ"(потенций), в равной мере представленный как в божественном интеллекте, так и в существовании вещей "(102)
Иногда он и атрибуты бога- и мысль и протяженность - именует "дивина потентиа", совокупным могуществом

Делез в чатсности показывает парллелизм этих могуществ в атрибутивном разрезе -
Потентиа когнитива и потентиа агенди

У Декарта Бог находится вне протяженности и абсолютно отделен от мат.мира ,трансцедентен ему. У Спинозы любое материальное тело "соучаствует в боге", или наоборот, как бы непрерывно творится им.

Мир никогда не закончен, не завершен в своем творении, то есть открыт.
Это не "заводные часы" механистов, а динамический и нестационарный мир (со всеми присущими ему особенностями) . Это противовес застывшей статике да "заводной механике" механического фрейма - не только Декарта, но и всех естествоиспытателей 17 века. Для его описания требуется другой язык, нужна динамика открытых нестационарных систем, то что в конце 20 века стало быстро развиваться как "нелинейная динамика".
В глубокой основе горних и дольних построений Спинозы - "дискурс могущества" или мощи. Мощностная онтология плюс имманентизм. Вот на каком языке написаны им политические, теолого-политические и этические трактаты. Вот откуда зацитированная, но расшифрованная и "пущенная в дело" только Делезом - всей насквозь метатеории будущих наук - знаменитая эпиграфическая посылка Спинозы современникам и будущим поколениям - "то к чему способно тело еще никто не определил".

Вот почему так долго ждали своего времени и оставались иероглифиччными, непонятыми в своей подоплеке, не вписанными в контуры движения этики, политике, физики и других наук, концепты Спинозы. Поэтому возникали и возникают вплоть до сегодняшнего дня недоумения по поводу "непростроенности" до расчетов и формул его физических и математических построений.

Они стали постепенно вписываться в эти контура и "простраиваться" в единую, без грубых прорех и пустот , системную картину только благодаря работам последних великих русских и французских философов конца 20 века -Ильенкова и Делеза. Навстречу этой работе философов - "от физиков" - тогда же выстроил свою концепцию могущества-мощи- мощности Побиск Кузнецов, а "от политики"- шел Тони Негри.

Большое дело творится только всем миром, сообща.
От Пуденко Сергей
К Пуденко Сергей (03.12.2007 23:06:46)
Дата 11.12.2007 12:30:28

Онтология могущества . Написал. просьба помочь с переводом текстика

>сшивка всего, от бога до КМГ
>

НАПИСАЛ. Еле осилил. Выложу через неделю. 30 с лишним страниц. Небольшая брошюра или две главы книги.

Просьба желающим помочь в переводе ВТОРОГО приложения ( в конце). Четкий реферат студента в тему. Как всегда

Спасибо за помощь

Онтология могущества

Введение +
«Могущество бога есть сама его сущность» + 1\2

«Вся «Этика» в целом предстает как теория могущества»
Делез-Спиноза. К истории вопроса
К концепции индивидуации сущего у Делеза-Спинозы
Теория модальной сущности, действенная мощь и интенсивность

Проблема концептуализации спинозовских potentia и potestas
Potentia и causa efficiens как закон

Открытый мир и «наука об интенсивном»
Заключение. Встреча в пути +

Литература
Приложение +

Безбрежная литература по освоению творческого наследия великих философов в последние годы интенсивно пополняется. История, в том числе история философии, стала одной из востребованных и даже модных дисциплин. При этом часто превалирует невидимый (социальный) заказ на «имена» - как самих великих, так и их последователей и толкователей, на выяснение калибра и взаимоотношения давно сформировавшихся направлений и школ. Тем временем в тени оказывается другая, более прагматическая и приземленная постановка вопроса. Зачем и почему, в каком качестве мы можем сейчас востребовать и развить наследие и его шлейфы, исходя из насущных, теперешних проблем, припирающих нас к стенке? Без чего и почему в нем не сможем обойтись, куда обратиться за подсказками?

Из такой серии – и вопрос о чисто философских, «вечных» основаниях той картины взаимодействий крупнейших «имен», которые стояли у истоков нововременной культуры, культуры Модерна –от физики до политики. Реконструкция и актуализация борьбы эпистем тех времен для сегодняшнего периода оказывается насущной задачей. Мы опрокидываем в прошлое наши насущиые нужды и наработанные знания - и обнаруживаем., что многое уже пройдено и предзаложено «великими» в 16-17 веках, что отзвуки тогдашней борьбы знаний и концепций причудливо сочетались несколько веков в умственной истории человечества , тянутся до сего дня и уходят за горизонт будущего. Тут мало опираться на холодное академическое исследование той или иной традиции. Точнее, есть разные способы актуализации ее. Можно вращаться в кругу историко-философского познания, гегелеведения или платоноведения. Это - одно русло. Можно (порой не сознавая этого, по сути своей натуры, по внутренней подложке своей деятельности) быть , в том числе по своей жизни, по формуле ее, завзятым, нутряным картезианцем или фрейдистом . Наконец, можно вместе с единомышленниками или закоперщиками осуществлять в разных сферах практики и жизни проект, «дело», «стоя на плечах гигантов», как говорил Ньютон (возможно, имея в виду не только близких себе по духу предшественников).

Эти предварительные соображения необходимы для поднятой темы онтологии могущества. Прежде всего и преимущественно, она связана с концепцией Спинозы, но вовсе не ограничивается наследием этого великого философа и историей этой философской традиции или преломлением ее в творчестве ее последователей.

В этом обзоре часто будут, в нынешнем духе, ставиться маркеры, «имена». В том числе – самоназвания, «называния груздем». Дело представляется несколько серьезней - может быть, имена (названия, самоназвания) нужны нам в силу предрасположенности прежде всего как опорные точки и реперы., а различение лежит в объективной плоскости. Как мы видим мир, как подходим к нему и работаем с действительностью?. Постановка может быть самой различной. Что это такое и в чем его сущность, как оно устроено, на что способно. Слова, слова на разных языках (и на языках разных дисциплин) по-разному воспроизводят эти вопросы. Взаимный перевод слов, терминов разных языков и попытки найти единый эквивалент, изоморфизм также представляют собой отдельную задачу.

Что такое это самое «могущество», мощь? Какой изоморфизм может за этими словами стоять? Какой смысл несут различные модификации термина в философских, социальных, гуманитарных областях? Как выглядит (и «работает») cпинозовское «могущество» и его производные в политике, экономике, антропологии, естественнонаучных дисциплинах?

Задача этого исследования - попытаться показать, что за «этими словами» и за привязкой к «именам» может стоять определенный, объективный, один из многих, взгляд или подход к миру (и соответствующий дискурс) , который по-русски можно назвать , несколько коряво, «мощностным». Мощь по-русски – слово, стоящее посреди в таком ряду, как (физическая) мощность , мочь, могучесть, могущество. В середине этого ряда стоит мощь. Русский хорошо подходит для этой задачи, сохраняя следы значений первоначального корня («мога») в целом гнезде слов, в таких, например, значимых словах как «пере-мога»(победа), вель-можа (могущественный властитель), «не-мощный» (слабый и бессильный), «воз-можность», «по-мощь». Язык не может врать, он сам свидетельствует, что наше «слово» – весьма крупного калибра. Может быть, это тот самый «камень, который отвергли строители», но который когда-то «станет во главе угла»? Однако, одно дело – языки в их повседневном и обычном употреблении, другое – термины той или иной дисциплины, и наконец , в возможном («воз-можном») итоге –формулы или схемы . В истории всех человеческих языков термины «мощь» и «сила» сплошь и рядом пересекаются , но в формульном виде , в строгом смысле, - это термины разных размерностей.
Придется курсировать и в этих переходах, осуществляя своеобразный «перевод» с одного языка или дискурса на другой и прибегая к услугам «переводчиков», разглядевших саму задачу.

Опорными реперами в этом коротком эскизе выбраны всего несколько имен. Прежде всего - Спиноза. Но будем действовать не как спинозоведы . С помощью Спинозы, располагаясь среди его концептов, прибегая к ним, апеллируя к этой концепции и воспроизводя ее эвристику с помощью уже «расположившихся посреди» нее, - потому что самим пришлось озаботиться решением проблемы. Не «что», а «как». Как «оно» работает, к чему оно способно? Именно в таком залоге писал и сам наш автор. «То, к чему способно тело, еще никто не определил»


«Могущество бога есть сама его сущность»

Выбор онтологического основания влечет за собой переход к определенной и именно такой постановке вопросов.

Заголовок раздела - это полная формулировка теоремы 34ой, наряду с двумя последующими завершающей 1ую часть «Этики» («О Боге»). Трудно сказать, почему этот , вероятно, самый «корень» этой философской концепции (мощь-могущество) так долго оставался мало заметен, кто первым обратил внимание в этой связи не просто на отдельные формулировки, но и на сам дискурс спинозовской концепции. Возможно, такое бывало. и не раз, но не сливалось в единый поток и не приводило к когеренции с другими линиями исследований , развивавшимися автономно и самодостаточно. Неверно было бы полагать, что «динамический» контур оставался незамеченным исследователями. Одним из первых , кто проделал систематически такую работу , был советский ученый Б.Г. Кузнецов. В целом ряде своих работ 1960-80х годов он особо выделил и последовательно проанализировал роль Спинозы как основателя и предшественника не механистической, а динамической физики.

Спиноза оказывается предтечей современной динамической физики (начало ей положили электродинамика Максвелла и релятивистская механика Лоренца–Пуанкаре). В его гениальном положении: «всякое тело есть известная пропорция движения и покоя», – без труда угадывается антитеза аксиомам картезианской механики. Геометрические свойства тел – их внешняя форма, величина и положение в пространстве – диктуются характером их движения. …Wallace Matson остроумно заметил, что если бы духи покойных метафизиков могли в наши дни присутствовать на конгрессе по теоретической физике, один Спиноза имел бы право воскликнуть: «I told you so» – «я же вам говорил!» А Борис Кузнецов писал, что сведущим в философии физикам «категории Спинозы начинают казаться душами, которые в течение трех веков искали и не находили физического воплощения» ( Майданский, … )

К сожалению, эти монографии Б.Кузнецова (за исключением его книги об Эйнштейне) пока еще мало известны современному читателю , а его книга о Спинозе осталась в рукописи (отрывки из нее опубликованы в 1980х).. Только что издательство УРСС переиздало большим тиражом его популярную работу «История философии для физиков и математиков», где эта линия получила ясное воплощение. Направленность этих работ вовсе не «академическая». А в самую гущу проблем современной методологии науки . Б. Кузнецов писал, что

«Классические понятия "силы", "импульса", "равновесия" и т. д. уже очень давно получили историко-социологические и экономические эквиваленты. Для современных, весьма сложных и "неклассических" но своей природе социологических и экономических конструкций, по-видимому, потребуется новый язык неклассических физических аналогий. Можно думать, что при этом будут найдены социологические и экономические эквиваленты фундаментальных понятий современной физики.»

Пересмотр картины генезиса «динамической физики» , сдвинутого в 17 век, как полновесной и своевременной альтернативы картезианству и ньютоновской концепции механики в целом - остается вне рамок этого исследования. Стоит только заметить, что в самые последние годы эта тема привлекла внимание исследователей истории физики и набирает обороты.. Такие работы вышли в 2000х в Голландии (Вим Клевер), во Франции ( ). И это не случайно, а связано с самой сутью спинозовской онтологии. Она проникает во все предметные сферы и объединяет их воедино. «Политика у Спинозы – это его онтология», как писал А.Негри.



…


Встреча в пути

Кризис метафизики, научной методологии заставил философов обратиться к наследию Спинозы, не отрицавшего негативно ортодоксальной теологической доктрины. Спиноза назвал имя единого Бога – мощь, и вся картина мира стала другой. Разглядел главное, не отбрасывая тысячелетнего метафизического опыта религии. Бог Спинозы весь в этом мире, он весь мысль и действие. Спиноза – материалист в большей степени, чем многие атеисты. Конъюнкция (соединение заново ) наследия теологической линии (скотизма) и концепции Спинозы о мощи стало одной из основ философии Делеза и его последователей.


В глубокой основе горних и дольних построений Спинозы - "дискурс могущества" или мощи. Мощностная онтология плюс имманентизм. Вот на каком языке написаны им политические, теолого-политические и этические трактаты и сама «Этика» (включая встроенную в нее «физику») . Вот откуда зацитированная, как клише, но расшифрованная и "пущенная в дело" только Делезом - насквозь всей метатеории будущих наук - знаменитая эпиграфическая посылка Спинозы современникам и будущим поколениям - "то, к чему способно тело, еще никто не определил". Или, говоря то же самое в проблемном залоге , но на том же языке мощностного, или «возможностного» подхода - capability approach - «Что может тело? Как возможно действие?»

Вот почему так долго ждали своего времени и оставались иероглифичными, непонятыми в своей подоплеке, не вписанными в контуры движения этики, политики, физики и других наук, концепты Спинозы. Поэтому возникали и возникают вплоть до сегодняшнего дня недоумения по поводу "непростроенности" до расчетов и формул его физических и математических построений.

Они стали постепенно вписываться в эти контура и "простраиваться" в единую, без грубых прорех и пустот , системную и научную картину мира только благодаря работам последних великих русских и французских философов конца 20 века - Ильенкова и Делеза. Навстречу этой работе философов - "от физиков" - тогда же выстроил свою концепцию могущества-мощи- мощности Побиск Кузнецов, а "от политики"- шел Тони Негри. И это только наши реперные «имена», впереди еще много проблем и попыток их решить. Впереди еще долгий путь.

Большое дело творится только всем миром, сообща.





Литература
ок 40 названий

в тч штук 6 из Востока напр
Кузнецов Б.Г Физика и народнохозяйственные прогнозы в классическую эпоху и сейчас. М.1966
http://www.situation.ru/app/j_art_550.htm

Кузнецов П.Г. Научный анализ проблем современного мира с целью управления ходом исторического развития 1969
http://www.situation.ru/app/j_art_1177.htm

Holland Eugen, ‘Spinoza and Marx’, Cultural Logic, 2.1 (Fall, 1998), §29).
http://www.situation.ru/app/j_art_550.htm

DeLanda, M. Deleuze and the open-ended becoming of the world.
http://www.situation.ru/app/j_art_1078.htm


Приложение
Предисловие к «Дикой Аномалии» . Жиль Делез
Preface a` l’Anomalie sauvage de Negri, par Gilles Deleuze.

Книга Negri о Спинозе , написанная в тюрьме, - большая книга, которая возобновляет по многих отношениях спинозистское понимание. Я хотел бы остановиться здесь на двух из главных тезисов, (которые) он развивает.

1/анти-юридизм Спинозы
Основная мысль Спинозы, - это спонтанное развитие силы-мощи(puisssance), по крайней мере, оно таким предполагается. Иными словами, оно не нуждается в принципе посредничества, чтобы составлять отношения, соответствующие силам.

Это позиция против идеи необходимого посредничества , принадлежащей главным образом юридической концепции общества, такой, как она вырабатывается Hobbes, Руссо, Hegel. Эта концепция предполагает : 1) что у сил индивидуальное или частное происхождение ; 2) что они должны быть социализированы для порождения соответствующий отношений, которые им соответствуют ; 3) что таким образом требуется посредничество Власти (« Potestas ») ; 4) что горизонт неотделим от кризиса, от войны или от антагонизма, а Власть представляется как разрешение этого кризиса, но «антагонистическое решение ».

Часто представили Спинозу как принадлежащего этому потомству
юридическому, между Hobbes и Руссо. Не имеется ничего подобного , следуя Negri. У Спинозы, силы неотделимы от спонтанности и от производительности, которые обеспечивают свое возможное развитие, то есть их композиции, без посредничества. Они содержат в них самих элементы обобществления. Спиноза думает непосредственно в терминах "множества " , а не индивида .

Вся его философия - философия « potentia » против « potestas ». Она вставляется в антиюридическую традицию, которая прошла бы через Макиавелли и привела бы к Marx. Это именно общая концепция онтологического "учреждения" , или физической и динамичной "композиции " , противящейся юридическому контракту [*].
У Спинозы, онтологическая точка зрения непосредственного производства противится любому взыванию к Долгу перед трансцендентным Сущим , в посредничестве ли его, или в нем как в конечной цели ( с коннотацией с кризисом «онтологического горизонта» у Hobbes, и полагая у Спинозы этот кризис - расположенным под «онтологическим горизонтом »).
Почувствовав значимость и новинку этого тезиса Negri, читатель может опасаться атмосферы утопии, которая этим пробуждается. Также Negri отмечает исключительный характер голландского положения, и то, что делает возможным такую спинозовскую позицию : противостоя дому Оранжа, который представляет " Potestas ", соответствующей монархической Европе, Голландия братьев Witt может пытаться способствовать рынку как спонтанности производительных сил или капитализма как непосредственной форме обобществления сил. Спинозова Аномалия и голландская аномалия... Но и в первом случае как и в другом, не является ли она той же утопией ? Здесь вмешивается второе сильное место анализа Negri.

2/Эволюция Спинозы
Первый Спиноза, такой как он появляется в Кратком Трактате и затем в начале Этики, остается действительно в перспективах утопии. Он ее все-таки возобновляет , поскольку обеспечивает максимальное расширение сил , доходя до онтологического учреждения ими сущего, и модусов сущего (пантеизм). Но именно, в силу спонтанности операции, или отсутствия посредничества, материальный состав конкретной реальности не проявится как присущий мощи , и знание и мысль должны будут еще снова свернуться на них самих, в подчиненности производительности только идеального ( ide'elle) Существа, вместо того, чтобы открываться в обществе.

Поэтому второй Спиноза, таким каким он появляется в theologico-политическом Трактате и такой, каким он утверждается в течение Этики, узнаваем в двух фундаментальных темах : с одной стороны, мощь сущего свернута способами, для которых она служит горизонтом ; с другой стороны, мысль выходит на социум и выступает как материальное отображение. Тогда утопия прекращается - в пользу предпосылок революционного материализма., потому что антагонизм и посредничество не были восстановлены. Горизонт Сущего непосредственно существует , но как место политического учреждения, а также как утопия учреждения идеальности и существенной стороны дела.

Тела и души - это средоточия мощи. В качестве таковых, они определяются не только своими встречами и своими случайными столкновениями. Они определяются отношениями между бесконечностью частей, которые составляют каждое тело , и которые его характеризуют уже как "множество " . Имеются таким образом процессы композиции и разложения тел, соответственно тому. как их характеристические отношения соответствуют друг другу или отрицают друг друга . Два или несколько тел образуют целое, то есть третье тело, если они комбинируют свои характеристические отношения в конкретных обстоятельствах.

И это наиболее высокий пункт, где пробуждается мыслительная способность, становящаяся причиной того, чтобы тела и души встретились соответственно отношениям, которые могут быть композитными (composables ).

Откуда значимость спинозовой теории общих понятий, которая является главной деталью Этики, книги II и в книге V. Материальное отображение составляет тут свой союз с мыслительной способностью, обеспечивая одновременно, под горизонтом Сущего, физические композиции тел и учреждение людей как существ политических.

То, что Negri проделал в своей аналитике с Марксом по поводу Grundrisse, он делает теперь со Спинозой : пересмотр роли Короткого Трактата с одной стороны, theologico-политического Трактата с другой стороны, с точки зрения их соответствующего места в целостном развитии Спиноза. В этом смысле Negri предлагает эволюцию Спинозы : от прогрессивной утопии к революционном материализму. Negri - без сомнения первый который дает свой глубокий философский смысл анекдоту, согласно которому Спиноза сам рисовал себя как Masaniello, неаполитанский революционер (см. то что Nietzsche говорит по поводу значимости "анекдотов ", присущих « мысли, в жизни мыслителя »).

Я дал оба тезиса Negri в крайне примитивном представлении. Я не полагаю, что будет необходимо торопливо обсудить эти тезисы и им приносить возражения или даже подтверждения. Заслуга этих тезисов в том, что очевидно фиксируется необычайное положение Спинозы в истории мысли. Эти тезисы глубоко новы, но то, что они нам показывают, прежде всего - новым самого Спинозу, в смысле « философии будущего ». Они показывают основополагающую роль политики в философии Спинозы. Наша первая задача должна была бы состоять в том, чтобы оценить убедительность этих тезисов, и понять то, что Negri нашел таким образом в Спинозе, то, в чем он - подлинно и глубоко спинозист

[*] ЭРИК ОЛЛИЗ, Spinoza for Marx, Критикa, август - сентябрь. 1981, N 411-412, pp. 812-821, анализирует превосходно эту антитезу.
http://www.generation-online.org/p/fpdeleuze7.htm

Manuel DeLanda's Art of Assembly(2005)
Aron Pease
A REVIEW OF: Intensive Science & Virtual Philosophy, Continuum, 2002.

Theorists have devoted more interest to questions of "the virtual" recently. This is due, in part, to growing familiarity with the scientific concepts necessary to its interrogation, as well as the philosophical writings of Gilles Deleuze and those of philosophers he has resurrected, such as Spinoza and Bergson. But this interest is also the result of growing dissatisfaction with current theoretical approaches that rely on "top-down" methods unable to effectively account for the emergence or mutation of systems. Manuel DeLanda, for instance, has referred in his writing to oversimplifications that attribute causes to posited systems such as "late capitalism" without describing the causal interaction of their parts, which would change in different contexts. In his introduction to Parables for the Virtual, Brian Massumi argues that cultural theory's over-reliance on ideological accounts of subject-formation and coding has resulted in "gridlock," as the processes that produce subjects disappear in critiques that position bodies on a grid of oppositions (male-female, gay-straight, etc.). In one of his more exceptional examples, Massumi argues that Ronald Reagan's success as the "Great Communicator" was not due to his mastery of image-based politics to hypnotize an unwitting public. The opposite was the case. Reagan's halting speech and jerky movements were the source of his power, the infinite interruptions in his delivery so many moments of indeterminacy or virtual potential that were later made determinate by specific receiving apparatuses, such as families and churches. In short, interactions among non-ideological parts produced ideological power. Critiques that consider only the ends of ideology are unable to examine the very processes that create constraining subject-formations in the first place.

In his previous book, A Thousand Years of Nonlinear History (reviewed in ebr by Geoffrey Geoffrey Winthrop-Young), DeLanda developed a bottom-up approach to historiography that posits a system only if an account of its "system-generating process" can be given. Impoverished bottom-up approaches (such as neoclassical microeconomics) tend to "atomize" individuals by looking at causal processes or decisions in isolation from each other, and often ignore synergistic interactions between many parts (actors, causes, etc.). Top-down approaches begin with an assumed system, such as society as a whole, and cannot account for the emergence of the system itself. In either case, the generative processes that govern systems, as well as complex interactions among their parts, remain hidden under the shadow of final products. As Massumi and DeLanda have shown, theories that begin with the extensive - the "actual" physically perceived systems that are, in fact, only the final product of interactions among many parts - do not adequately explain the origins of those systems. Nor do such theories provide an alternative to transcendent forms of ontology (in which matter is said to receive form), as they lack the proper "mechanisms of immanence" to explain how matter may generate form.

Now, in Intensive Science & Virtual Philosophy, DeLanda gives us a way to approach these problems through the often-misunderstood concept of "the virtual." [ link to Paisley Livingston's 1996 essay on Stanislaw Lem and the history and philosphy of Virtual Reality] Synthesizing Deleuzian ontology with key concepts of contemporary science such as chaos and complexity theory, differential geometry, and post-Darwinian evolution theory, DeLanda demonstrates that the virtual is not merely an effect of new image technologies, but a deeply materialist concept, not the non-real, but the more-real. In turn, his study maintains that a philosophy based on virtual power, with an emphasis on self-organizing tendencies in dynamical processes, is not only a way to understand becoming - it also gives us a more complete conception of reality. Finally, DeLanda does more than reconstruct Deleuze's ontology in scientific terms. Writing about speed, symbiosis, attractors, and affects, DeLanda develops a philosophy of generation, an art of assembly.

What we commonly refer to as the "real" is merely the experience of the actual, a realm of extensities or metric space. The geological crust on which we walk, or the bodies that do the walking, seem real enough. Yet these extensive forms are merely the temporary slowing down, or coagulation, of flows. They appear as the end-results of intensive processes animating virtual properties and generating spatial structures through abstract assembly patterns. For example, in the process of "embryogenesis" the body emerges out of intensive processes, such as cell differentiation or muscle growth, through attachment to topological points. Bodies have flexibility of size and shape but maintain the same basic structure or assembly pattern, whereas in industrial assembly, which assembles extensive forms from other extensive forms, Tab A must fit Slot A and so on. The "real" thus includes, in addition to the physically perceived, sensuous world of the actual, the virtual properties inherent in matter and the intensive processes that select and animate them. This composes a sort of passage from the virtual to the actual. The virtue of a Deleuzian ontology of processes is that, in considering "the real" alongside "the actual," it is able to explain morphogenesis (the birth of metric space and matter's generation of form), and bridge virtual and actual viewpoints.

The significance of DeLanda's work is that it radically changes the ontology of a properly materialist philosophy.
In using "ontology," I will follow DeLanda's definition of it as the "the set of entities [the philosopher] assumes to exist in reality" (2).1 In an ontology of essences morphogenesis refers to the physical appearance of ideal forms in matter. Matter is a passive receptacle for transcendent forms inherited from a transcendent realm. It follows then that these realizations of forms, or essences, are judged upon their resemblance to transcendent norms. In a Deleuzian ontology of processes morphogenesis refers to the ability of matter's own virtual properties to generate forms that are not copies of a transcendent ideal, but the result of anexact (precise, but not metrically so) processes realized differently across different forms of materiality. The difference between essence and process may be illustrated by an example involving soap bubbles and salt crystals. An ontology of essences describes a soap bubble based on its sphericity, and a salt crystal based on its cubicity. Each has different finished forms and is thus classified in different sets. Yet each has similar morphogenetic processes in which their components try to solve the same form problem, in this case seeking "a point of minimal free energy," minimizing bonding energy for the salt crystal, minimizing surface tension for the soap bubble (15). In a virtual ontology of processes, such apparent differences are merely the result of the same assembly pattern becoming realized in different kinds of matter.

This is not merely a different way of classifying physical entities. Intensive genesis creates forms through difference, activating phase transitions when critical differences between indivisible intensive processes such as temperature, speed, and pressure, occur.
For example, one can take an extensive quality like length and metrically divide it in half, thus changing its form. But if one divides a quantity of water in the same manner, it retains the same temperature.2 Whereas essences are measurable finished products, an ontology of intensive processes refers to non-quantifiable, productive differences in which forms become other forms at critical points, as when water turns into ice, or when cell differentiation produces organisms. A philosophy of intensive interactions thinks of difference not as the failure of one object to be another, but as an intrinsic part of any object. Deleuze's concept of multiplicity is thus crucial for DeLanda, and he devotes an entire chapter to unpacking multiplicity's "technical background," lucidly working out three mathematical concepts vital for understanding the virtual: the manifold, the vector field, and the theory of groups

The manifold originated within the differential geometry of Friedrich Gauss and Bernhard Riemann when the former tapped into differential calculus to express rates of change and find instantaneous values. Applying these techniques to geometry, Gauss made it possible to study a two-dimensional curved surface as a space in its own right, without reference to a higher dimension. Whereas in the previous Cartesian methodology, such a space had first to be plotted onto a three-dimensional space, making its coordinates definable only in relation to the unity of the higher dimension (N+1), Gauss showed how to "coordinatize" the surface itself. Riemann further radicalized this "new way of posing spatial problems" by extending it to the study of spaces of many dimensions. The immanent properties of N-dimensional surfaces, or manifolds, could now be studied without reference to a unity-imposing transcendence.
Scientists use manifolds as abstract spaces in which they model the dynamic behaviors of physical objects. First, they add dimensions representing an object's degrees of freedom. Then, through experimentation and observation, the state of the object is mapped moment-by-moment, capturing its variations at points in a modeling space. If we follow this process one instant at a time, the points become trajectories. We can describe these trajectories as asymptotically drawn toward singularities (two-dimensional manifolds) that act as attractors for matter in the system. Though never "actualized," they represent the long-term tendencies of a system not excessively affected by outside forces.

Adding the vector field allows us to see a relationship between actual and virtual spaces in a manifold. Once points are mapped, the manifold is "populated" with actual trajectories. Using this "phase portrait" to find the attractors in a system, a vector (direction) field that captures the system's tendencies is generated, and may be used to predict future changes. While the phase portrait captures everything that "actually" happened during observation, the vector field tells us everything that could, potentially, happen. Many more points, representing potential changes in the system, are included in the vector (the line of the vector is made up of a practically infinite number of points), compared to the relatively small number of actual points plotted in the observation of the system. What is original about Deleuze's ontological analysis, DeLanda shows, is the distinction made between the vector field and the phase portrait:
"despite the fact that the precise nature of each singular point is well defined only in the phase portrait (by the form the trajectories take in its vicinity) the existence and distribution of these singularities is already completely given in the vector (or direction) field" (31).

Just as the vector field contains the entire distribution of singularities, including attractors not currently attracting and singularities not yet singled out, in a Deleuzean multiplicity the virtual is "more-real," as it contains additional information that shows how a system would act under non-actualized conditions. The real exists in the virtual in addition, and prior to, its existence in the actual.

While Deleuze's analysis of the vector field expands the concept of "reality" to include all available potentials in a dynamic system, the theory of groups shows how those potentials might be affected to generate actual forms. Breaking with rigidly geometric essences in favor of topological forms, the theory of groups allows mathematicians to classify entities based on how they are affected by transformations, rather than by geometric properties. For example, a cube remains unchanged at 90-degree rotations, but not at 45-degree rotations, whereas a sphere remains invariant under either transformation. Entities in a theory of groups are defined (whether a cube or a sphere), by their levels of invariance under transformation operations such as rotating, stretching, or folding, and not by comparison with fixed ideal forms.

DeLanda's reconstruction of these concepts - the manifold's possibility for modeling processes in abstract spaces; the vector field's ability to reveal the unactualized possibilities open to dynamical systems; and the theory of groups' definition of entities - provides a way of thinking about immanence and assemblages. We have long suffered under a double denigration of reality. Philosophers, who classify the virtual as the "not real," make entities into transcendent forms given in "nature" or into purely social constructions. In either case, they provide no explanation for the becoming of forms. Scientists, on the other hand, have overlooked intensive processes, conflating the extensive with the real. This amounts to little more than mechanistic transmissions of laws applied to final states, or the adding of solutions to solutions. Even the science of thermodynamics, which has allowed us insights into intensive processes, creates an objective illusion by focusing on a system's final equilibrium state. Is it any wonder that such a world gives us industrial assembly's degradation of the assemblage, with its unadaptive rigidly metric parts, utter homogeneity, and repetitive stress disorder?

What is so vital about the Deleuzian ontology DeLanda develops, then, is the way it provides mechanisms of immanence. In other words, not only does Deleuze's virtual philosophy conjure away transcendence, it explains the resources immanent to matter that generate form. DeLanda shows that when we replace essence with multiplicity, we replace a hierarchical ontology of genera, species, and individual organisms (lacking causal connections), with a flat ontology that treats all spatial structures as individuals created through specific causal processes. The only difference between these formerly distinct classes is now one of scale. Species are merely individuals at a larger scale, as a whole species emerges out of interactions between individual organisms, much as an individual organism emerges out of cellular interactions or a city from its inhabitants and flows of goods or energy. DeLanda invites us to imagine a nested set of spaces, in which a symmetry-breaking cascade acts to "unfold spaces which are embedded into one another" (69). These spatial structures are not classified according to qualities or measurable extensities, but by their relative invariance under transformation. What is important about each spatial structure, animal, mineral, or vegetable, is its capacity to enter assemblages and remain unchanged when affected by interacting parts.

Just as a flat ontology of individuals implies a nested set of individuals at different spatial scales, so too are there nested sets of temporalities. Each temporality's scale "defines what oscillators at that level 'perceive' as relevant change" (90). Oscillators moving relatively too slowly or quickly will not appear to change, and will be unable to interact in a way that would produce assemblages. The objective effect of the existence of relative time scales is easily shown in the concepts of relaxation time and interaction time. Relaxation time refers to the time taken for a trajectory subjected to an external shock to return to its attractor (provided it is not dislodged from its basin and "connected" to another attractor). For instance, some solid materials, known as glasses, "unlike their crystalline counterparts, do not have a well-defined phase transition from the liquid state" (90). The difference between these glasses and liquids, each of which has the same "spatial arrangement of molecules," is their relaxation time, relatively short for liquids and relatively long for glasses. On a shorter observational time scale, the flow of liquid does not appear to be moving in the glass, but on a longer observational time scale, the glass would appear a flowing liquid. Observational discrepancies in such a case are not psychological tricks, but an effect of objective interaction times between time scales. Thus, the ability of different spaces to connect into assemblages, to be affected, not only depends on a space's capacities, but also the interaction of these time scales and their relative accelerations and decelerations. As Deleuze might phrase it, a space can be defined by its singularities and its capacity to be affected, but also by its speeds of becoming and capacities to become.

What DeLanda conceptualizes in combining Deleuze's ontology with contemporary science is a machinic space of temporal rhythms and spatial structures continuously interacting at various scales, gaining and losing in complexity as matter enters into and detaches from various assemblages. The term "machinic space" appears in Deleuze and Guattari's A Thousand Plateaus and refers to the way multiplicities mesh together in an immanent space.

This is nearly synonymous with DeLanda's use of the concept "machinic phylum" in War in the Age of Intelligent Machines (New York: Zone Books, 1991). 3 In Intensive Science & Virtual Philosophy, the term seems to take on added meaning, denoting not only the existence of different assembly patterns that emerge from and can connect with multiplicities bound together in a plane of consistency. In addition, DeLanda is clearly developing his own conceptual toolbox. He describes assemblages forming from temporal oscillating relationships in which different structures accelerate or decelerate their pace in order to fit, cellular collectives communicate in networks as an organism unfolds, and symbiosis leads to the emergence of new forms. The picture is one of a constantly communicating, unfolding space oscillating to the rhythm of machinic refrain. DeLanda gets rid of transcendence, but provides a structure in its place. His examples are from the "natural" world, but one cannot help but extrapolate DeLanda's explication of assembly processes to the possibility of thinking new social and political formations. This project would seem to be a necessary synthesis with his previous book, A Thousand Years of Nonlinear History, as we now have the concepts to accurately describe the material formation of systems as well as insert ourselves into those same processes of formation.

This is the synthesis I see DeLanda working toward, or at least a crucial problematic one could extract from his work. Deleuze has said that the job of philosophy is to create concepts and pose problems, not to find solutions. Intensive Science & Virtual Philosophy poses questions about multiplicities and machinic spaces with exceptional rigor, and might well model novel social or political assemblages. Another recent work that utilizes virtual ontologies, the best-selling Empire (Cambridge: Harvard University Press, 2000), mulls the problematic of a "multitude" that would push through politics. Michael Hardt and Antonio Negri define the multitude's virtual potential as DeLanda might, and there are many resonances between the two books. Empire posits the virtual power of action and labor "beyond measure" before its capture by capital, making the question of how to construct a passageway from the "possible" to the "real" essential. DeLanda is concerned with a similar passage, but what is exceptional about his work is the emphasis he places on the passage itself, the intensive processes that unfold the virtual into the actual formation of dynamic systems, which in turn affect further symbiotic transformations.

The question now may be why the intensive passageway between the virtual and the actual cannot be visualized in a philosophical work such as Empire that shares many of the same concerns found in Intensive Science & Virtual Philosophy. Why does the virtual materialize in a work focused on nonhuman forms, and not in a work with an ontology of living labor? In other words, what if we have concrete examples of Empire 's "multitude" in communicating cells or steam? This is, perhaps, why Deleuze found phase transitions so crucial. Grasped in the instant it embodies intensity, a virtual property is poised on the verge of becoming a new form. Hardt and Negri aver that, for our virtual powers of labor to become realized in multitudes, we must learn to construct a new set of machines. Political theory must "assume the language of generation." Although Intensive Science & Virtual Philosophy is not a work of political theory, here DeLanda has provided us with precisely such a language. DeLanda moves us toward a horizon-space in which, even though we still may not see the forms that will accelerate us through Empire, we might notice their intensity when they hit us.
--------
От Кактус
К Пуденко Сергей (11.12.2007 12:30:28)
Дата 14.12.2007 09:25:55

Концовка

Плоскость онтологии индивидов включает как вложенный набор индивидов в различных пространственных масштабах, так и вложенные установки темпоральности. Каждая шкала темпоральности «определяет, что именно осцилляторы на этом уровне воспринимают, как соответствующие изменения». (90) Осцилляторы, движущиеся слишком медленно или слишком быстро, не выявят изменений, и не смогут взаимодействовать так, чтобы произвести оценку. Объективный эффект существования в относительном времени легко объясняется концепцией времени восстановления и времени взаимодействия. Время восстановления понимается, как время необходимое траектории для того, чтобы после внешнего воздействия вернуться на свой аттрактор (при условии, что это не переход от своего базового и «связанных» с ним на другой аттрактор). Например, некоторые твердые материалы, известные как стекла, «в отличие от их кристаллических аналогов, не имеют четко различимого фазового перехода из жидкого состояния» (90). Разница между этими стеклами и жидкостями, каждое из которых имеет то же «пространственное расположение молекул», это их время восстановления, относительно короткое для жидкостей и довольно длительное для стекол. В короткие сроки наблюдения поток жидкости, по-видимому, не движется в стекле, но при более длительном временном масштабе наблюдения, стекло выглядят как текущая жидкость. Несоответствия наблюдений в таком случае не психологические трюки, но эффект объективного взаимодействия между разными масштабами времени. Таким образом, способность различных пространств соединяться в сборках, отражать (быть затронутыми внешним воздействием), не только зависит от расположения пространств, но также и от взаимодействия их временных масштабов и их относительных ускорений и замедлений.
Как мог бы сказать Делез, пространство может быть определено через его сингулярности и его способность к отражению, но также через скорость становления и возможность становления. Де Ланда концептуально объединил онтологию Делеза с современной наукой в машинное пространство временных ритмов и пространственных структур, постоянно взаимодействующих в различных масштабах, приобретающих и теряющих в сложности содержания, соединяясь и разъединяясь в различных сочетаниях. Термин «машинное пространство» появился в книге Делеза и Гваттари «Тысяча плато» как обозначение множества ячеек объединенных в имманентном пространстве. Это почти синоним с используемым Де Ланда в книге «Войны в эпоху интеллектуальных машин» (Нью-Йорк: Зона Книги, 1991) понятием «машинного типа». 3 В книге «Интенсивная наука и философия виртуального» термин принимает дополнительное значение, что свидетельствует не только о существовании различных собраний структур, которые возникают из плоской последовательности и могут соединиться в ней множеством связей.
Кроме того, Де Ланда явно разработал свои собственные концептуальные инструменты. Он описывает множества, сформированные из колеблющихся временных отношений, в которых различные структуры ускоряют и замедляют темп в соответствующем порядке, учитывающем коллективную связь ячеек в сетях, так организм развертывается, и симбиоз приводит к появлению новых форм. Эта картина - одна из постоянных связей развертывания пространства колеблющегося в ритме повторяющейся машинной мелодии. Де Ланда получает освобождение от трансцендентного, но представляет структуру на своем месте. Его примеры из «природного» мира, но никто не может помочь экстраполировать пояснения Де Ланда о множестве процессов на возможность осмысления новых социальных и политических формаций. Этот проект представляется необходимым синтезом с его предыдущей книгой, «Тысяча лет нелинейной истории», так как мы теперь имеем концепцию точно описывающую материал формирования систем, а также включающую процессы их формирования.
Из работ Де Ланда, на мой взгляд, можно извлечь этот синтез или по крайней мере его критическую проблематизацию. Делез сказал, что задача философии состоит в создании концепции и постановке проблемы, не в поиске решения. «Интенсивная наука и философия виртуального» ставит вопросы о множествах и машинных пространствах исключительно строго и, возможно, о новых моделях социальных и политических множеств. Другая недавняя работа, использующая онтологию виртуального, бестселлер «Империя» (Кембридж: Издательство Гарвардского университета, 2000), размышляет о проблемах «множества», что будет пробиваться через политику. Майкл Харт и Антонио Негри определили виртуальный потенциал множеств с той же силой что и Де Ланда, и существует множество резонансов между двумя книгами.
«Империя» определяет виртуальную мощь действия и труда как «чрезмерные» перед их присвоением капиталом, что ставит вопрос о том, как построить переход из «возможного» в «реальное». Де Ланда касается аналогичного перехода, но в своей работе он делает акцент на само пространство перехода, интенсивные процессы, которые разворачиваются виртуально в фактическом формировании динамических систем, которые, в свою очередь, влияют на симбиотические преобразования. Теперь может быть задан вопрос, почему интенсивности переходов между виртуальным и фактическим не могут быть отображены в философской работе, такой, как «Империя» которую многие из подобных проблем объединяют с «Интенсивной наукой и философией виртуального? Почему материализация виртуального в работе сосредоточена на негуманистических формах, а не на работе с онтологией жизни труда? Иными словами, что если мы имеем в «Империи» конкретные примеры «множеств» взаимосвязи клеток или пара. Возможно поэтому Делез придавал столь важное значение фазовым переходам. Схваченные в мгновении они воплощают виртуальные возможности, уравновешенные на грани превращения новую форму. Харт и Негри утверждают, что виртуальная мощь труда станет реализоваться в множествах, что мы должны научиться конструировать новый сорт машин. Политические теории должны «присвоить язык генерации». Хотя «Интенсивная наука и философии виртуального - это не работа политической теории, здесь Де Ланда дает нам именно такой язык. Де Ланда продвигает нас в направлении горизонта-пространства, в котором даже если мы по-прежнему не сможем видеть формы, которые ускорят наш переход через империю, наверное, заметим их интенсивность, когда они пройдут через нас.

Примечание:
Темпоральность - внутреннее течение времени
Осциллятор – индикатор колебаний
От Пуденко Сергей
К Кактус (14.12.2007 09:25:55)
Дата 14.12.2007 11:17:11

Продолжение истории. "Наше дело правое. Победа бует за нами"

YOU CAN DO IT (c)

составляю итог и в Альманах, вторую часть уже

Математики, елки зеленые, ну провертье коорректность то текста!ведь это супер!

Manifold - эо многообразие или что

Сергей, данке шён.

Ди Ланда этувторую книгу-то написал,недавно вышла.Первая у меня благодаря БЛСу есть

Скоро выложу еще более крутые вокруг второй волны, где есть прямо слова о "нью тайп матрксизме№, в блогах этого года. Он дотянул множества и интенсивности до теории общества

В ОМ в последней главке я из нее вставил,голландец один отполясался

ПОБЕДА БУДЕТ ЗА НАМИ
От BLS
К Пуденко Сергей (14.12.2007 11:17:11)
Дата 15.12.2007 07:04:32

Re: Продолжение истории.

>Manifold - это многообразие или что
Многообразие
От Кактус
К Пуденко Сергей (14.12.2007 11:17:11)
Дата 14.12.2007 12:44:50

Re: Продолжение истории

>Manifold - эо многообразие или что

А кто его знает? По словарю – и множества, и многообразие и трубопроводы. Надо смотреть по контексту. На практике исследование N-мерных поверхностей шло именно как разработка стереометрии систем трубопроводов в 3-хмерном пространстве, например внутренних каналов и проводящей обвязки авиадвигателей. Может и так. А может это математическое понятие множества.

С уважением Сергей
От Пуденко Сергей
К Кактус (14.12.2007 12:44:50)
Дата 14.12.2007 13:51:42

Продолжение истории "Work in progress by the author".

"Work in progress by the author".
http://www.ruc.dk/demnetgov_en/eu_frameprogramme/conference_nov_2006/papers_conference/joris_van_wezemael/

в ссылках есть эта самая новая книжка ДиЛанды

Manuel DeLanda (2006a) recently proposed a Deleuzian social ontology on the

basis of assemblage theory, which provides – I suggest – a valuable basis to

conceptualise governance networks, allowing for the heterogeneity of their ‘parts’. Its

principal aim is to move beyond the reductionism of the macro to the micro (as in

micro-sociology, e.g. social constructuivism) or vice versa (as in classical

Durkheimian or Parsonian sociology), and also beyond the meso-reductionism of the

practice-turn solution (e.g. ‘structuration’ or ‘habitus’ theory).

Whereas assemblage theory offers an ontological strategy to address

heterogeneous networks, the differentiation between minor and major politics by

Deleuze and Guattari (1987) addresses the critical question of creation and

composition. This ultimately defines the ‘complex art of steering multiple agencies

which are both operationally autonomous from one another and structurally coupled

through various forms of reciprocal interdependence’ (Jessop 1999). Since such

heterogeneous networks ‘become’ with the progress of the governance process, they

are only known ex post (after the event) through the attempts to govern them. The

fetishisation of an already present-identity is the ‘enemy’ of democratic network

governance as it limits the process of creativity to a question of ‘either/or’ and thus

homogenises difference which lies beyond these identities. The minor politics of deindividuation

fuels the construction of an intensive milieu that is never autonomous to

itself, but always composed of different variables in ever new configurations,

constantly changing the assemblage of governance and remaining open for

contestation. This minor composition creates collectivities which emerge not through

unity, but through reconfiguring differences.

In the first part of this paper I introduce a flat ontology on the basis of

assemblage theory. In the second part I draw on post-liberal theories of democracy

and introduce the concepts of major and minor governance. I would like to

concentrate on the theoretical argument in this working paper. Therefore the findings

of an empirical piece of research in which the theoretical framework I suggest here

has been both developed and applied will be but briefly summarised in the end in

order to underline the practicability of the ideas in this article. Thus the result of the

paper is a framework from which a research agenda could be developed.


примеч и сноски

Термин интенсивность
1 Heterogeneities are not equalised in far-from-equilibrium conditions.

2 The Humean principal of association accounts from this basic sense of experience up to the

highest level of social life. This forms the foundation for Hume’s rejection of a contract model of society

in favour of convention alone – a point which may well be relevant when theorising democratic network

governance on the basis of assemblage theory.

3 E.g. an organisation, which might be seen as micro in relation to a larger entity such as city.

4 Deleuze uses the term of the machine because – unlike organisms or mechanisms – a

machine has no organising centre: it is nothing more than the connections and productions it makes

(Colebrook, 2002, 56) and therefore it is a non-essentialist concept. Different assemblages produce

different machines. Therefore the change of relations of exteriority in assemblages (strata of the actual)

produces a different process of deterritorialisation, thus another abstract machine. The virtual and the

actual are both real. Moving from the virtual to the actual is referred to as actualisation, and the opposite

move – which is very important in Deleuze’s philosophy, is referred to as counter-actualisation. The

effect of counter-actualisation is to restore the connection of actual and virtual.

5 In Deleuzes ontology attractors are real even before the actualisation. However, since there

are usually many attractors, an actualisation is at the same time driven by deterministic processes

(attractors) and genuine creations. The multiple attractors together form a “circular causality in which the

effects react back on their causes” DeLanda, M. (no year) Deleuze and the open-ended becoming of the

world. Available at: http://www.cddc.vt.edu/host/delanda/pages/becoming.htm (Accessed: 28.9).. Thus

the determinism of the attractors is not global and unique, but local and multiple.


DeLanda, M. (2006a) 'Deleuzian Social Ontology and Assemblage Theory', in

Fugslang, M. and Meier Sorensen, B.(Eds) Deleuze Connections.

Edinghburgh University Press: Edinghburgh, pp. 250-266.

DeLanda, M. (2006b) Virtual Environmants and the Emergence of Synthetic Reason.

Available at: http://www.t0.or.at/delanda/delanda.htm (Accessed:

DeLanda, M. (no year) Deleuze and the open-ended becoming of the world.

эта старая, в альманахе
От Кактус
К Пуденко Сергей (14.12.2007 13:51:42)
Дата 14.12.2007 14:16:54

Re: Продолжение истории

Упомянутое в реферате эссе Станислава Лема об истории и философии виртуальной реальности со ссылкой на вымышленного автора Пейсли Ливингстона у меня дома есть, только нужно найти. Искать?

С уважением Сергей
От Кактус
К Пуденко Сергей (11.12.2007 12:30:28)
Дата 13.12.2007 09:46:29

Продолжение

Это не только разные способы классификации физических объектов. Интенсивный генезис создает формы через различие, активизируя фазовые переходы когда возникают критические различия между неделимыми процессами, такими как температура, скорость и давление. Например, можно воспользоваться экстенсивными качествами, длиной и измеримостью разделить их пополам, получить изменение формы. Но если делить какое-то количество воды в том же порядке, она сохранит ту же самую температуру. 2 Хотя сущности являются измерениями готового продукта, в онтологии интенсивные процессы рассматриваются не количественно, продуктивные различия в каждой форме становятся другими формами в критических точках, как вода превращается в лед, или дифференциация клеток создает организм. Философия интенсивных взаимодействий понимает различия не как недостаток одного объекта по отношению к другому, но как неотъемлемую часть любого объекта. Делезовская концепция множества имеет решающее значение для Де Ланда, и он посвящает целую главу распаковке множеств в «технических условиях», четко прорабатывая три математических понятия важных для понимания виртуального: множества, векторного поля и теории групп.

Понятие множества возникло в рамках дифференциальной геометрии Фридриха Гаусса и Бернарда Римана когда создатель дифференциального исчисления выразил темпы перемен и определил мгновенные значения. Применение этих методов к геометрии Гауссом позволило исследовать двумерные изогнутые поверхности в их собственном пространстве, без ссылки на высшее измерение. В отличие от предыдущей картезианской методологии, где впервые было нарисовано трехмерное пространство координаты, которого определялись только в отношении единства высшего измерения (N +1), Гаусс показал как «координируется» сама поверхность. Дальнейшее укоренение Риманом этого «нового пути постановки пространственных проблем» продолжилось изучением многомерных пространств.
Имманентные свойства N-мерных поверхностей, или трубопроводов, теперь могли быть изучены без ссылки на единственно-предписывающую трансцендентность. Ученые использовали множества как абстрактные пространства, в которых они моделировали динамическое поведение физических объектов.

Во-первых, они включили измерения отображающие степени свободы объекта.
Затем, через эксперименты и наблюдения состояние объекта картографировали момент за моментом, зафиксировав его колебания в точках модельного пространства. Если мы проследим за этим процессом некоторое время, точки становятся траекториями. Мы можем описать эти траектории как асимптотически обращенные в будущее сингулярности (двумерные множества), которые действуют как аттракторы содержания системы. Хотя никогда «фактически» они не представляют собой долгосрочные тенденции системы, не слишком зависящие от внешних сил.

Добавление векторных полей позволяет нам увидеть связь между фактическими и виртуальными пространствами во множествах. Когда точки нанесены на карту множество «населено» фактическими траекториями. С использованием этого «фазового портрета» для поиска аттракторов векторное (направленное) поле отражает возникновение тенденций системы и может быть использовано для прогнозирования будущих изменений. Хотя фазовый портрет фиксирует все что «фактически» произошло в ходе наблюдения, только векторное поле показывает нам все, что потенциально может произойти. Многие другие точки, представляющие потенциальные изменения системы включаются в векторы (линия вектора состоит из практически бесконечного числа точек), по сравнению с относительно небольшим числом фактических точек зафиксированных при наблюдении системы. Что такое настоящий делезовский онтологический анализ Де Ланда показывает на различии между векторным полем и фазовым портретом: «несмотря на тот факт что точная природа каждой сингулярной точки хорошо определена только в фазовом портрете (по формам траекторий взятых в их ближайшем окружении) наличие и распределение этих сингулярностей уже полностью даны в векторном (или направленном) поле «(31).

Действительно векторное поле содержит полное распределение сингулярностей, включая еще не действующие аттракторы и еще не выделенные сингулярности, в делезианском множестве виртуальное есть «сверх-реальное», так как содержит дополнительную информацию, которая показывает, как система может действовать в условиях не соответствующих текущим. Реальное существует включенным в виртуальное, и что более важно, оно существует фактически.

Если анализ Делезом векторного поля расширяет понятие «реальность» включающего все возможные потенции динамической системы, теория групп показывает, как эти возможности могут быть использованы для получения фактических форм. Разорвав с твердой геометрической сущностью в пользу топологических форм, теория групп позволяет математически классифицировать объекты на основе их реакции на преобразования, что предпочтительнее геометрических свойств. Например, вид куба остается неизменным при повороте на 90 градусов, но не на 45 градусов, в то время как вид сферы остается неизменным при таком изменении. Объекты теории групп различаются (будь это куб или сфера) по уровню их независимости к преобразующим операциям, таким, как вращение, растягивание или складывание, а не путем сравнения с фиксированной идеальной формой.
Реконструкция Де Ланда этих концепций - в возможностях множеств для моделирования процессов в абстрактных пространствах; в способности векторного поля раскрыть потенции динамических систем; и теории групп в различении объектов – указывает путь осмысления имманентности и сборки. Мы долго страдали от двойного искажения действительности. Философы, которые классифицировали виртуальное как «не реальное», представляли объекты данными или в трансцендентальных формах, или в «натуре», или в чисто социальных конструкциях. В любом случае, они не предоставляют никаких объяснений становлению форм. С другой стороны, ученые, игнорирующие интенсивные процессы, объединяют экстенсивное с реальным. Это значение чуть больше чем механическая передача законов применительно к конечным состояниям, от разрыва к разрыву. Даже дисциплины термодинамики, которые позволяют нам проникнуть в суть интенсивных процессов, создают иллюзию цели, сосредоточив внимание на состоянии окончательного равновесия системы. Стоит ли удивляться тому, что мир дает нам совокупное ухудшение качества промышленной сборки, неприспособляемые жесткие метрические части, полноту единообразия, и повторяющиеся наступления хаоса?

Что столь жизненно в онтологии Делеза, Де Ланда двигается по пути, который сохраняет механизмы имманентности. Иными словами, Делез в философии виртуального не только заклинает от трансцендентного, он раскрывает имманентную способность материи порождать форму. Де Ланда показывает, что если мы заменим суть множества, мы заменим иерархическую онтологию родов, видов и отдельных организмов (где отсутствует причинно-следственная связь), плоскостной онтологией, которая рассматривает все пространственные структуры как индивидуально созданные в особых порождающих процессах. Единственная разница между этими ранее разделенными классами в настоящее время – масштаб. Виды есть только индивиды более широкого масштаба, которые в целом появляются из взаимодействия отдельных организмов, также как индивидуальный организм возникает из клеточного взаимодействия или город из его жителей и потоков товаров или энергии. Де Ланда вызывает в воображении гнездовую структуру пространств, в которых каскад разрывов симметрии вызывает «развертывание пространств, включающих друг друга» (69). Эти пространственные структуры не классифицируются в соответствии с качествами или оценкой экстенсивности, но по относительной независимости к преобразованиям. Для каждой пространственной структуры животного, минерального, растительного или другого происхождения важна ее способность войти в сборку и остаться неизменной под влиянием взаимодействующих частей.
От Кактус
К Пуденко Сергей (11.12.2007 12:30:28)
Дата 12.12.2007 12:44:39

Начало перевода

Многие фразы звучат бессмысленно, видимо с переводом чисто философских многозначных английских слов я не справился.

Мануэль Де Ланда Искусство сборки (2005)
Арон Писе
ОБЗОР: Интенсивная наука и виртуальная философия, континуум, 2002.

В последнее время теоретики стали проявлять больше интереса к вопросам «виртуальности». Этим объясняется, в частности, рост знакомства с научными концепциями, необходимыми для ее исследования, таких как философские труды Жиля Делеза и философов которых он вновь сделал популярными - Спинозы и Бергсона. Но этот интерес является также результатом растущего недовольства современными теоретическими подходами, которые опираются на методы «верх-низ» и не могут эффективно отражать появление или изменение систем. Мануэль Де Ланда, например ссылался в своей работе на упрощенчество как отличительный признак случаев позиционирования таких систем как «поздний капитализм» без описания причинно-следственной взаимосвязи его частей, изменяющихся в разных контекстах. В своем вступлении к «Притчам о виртуальном» Брайан Массуми утверждает, что культурные теории чрезмерно зависимы от идеологических расчетов в вопросах формирования тем и кодирования, что завело в «тупик» эти процессы, приводит к размыванию субъекта в критике позиции тел в сети оппозиций (мужчин - женщин, гомосексуалистов - натуралов и т.д.). В одном из своих наиболее ярких примеров, Массуми доказывает, что Рональд Рейган достиг незаслуженного успеха как «Великий Коммуникатор» мастерски гипнотизируя безвольную общественность образно-базированной политикой. Бывали и обратные случаи. Рейгановские остановки речи, тряское движение источника его власти, бесконечные сбои в произношении, много моментов неопределенности или виртуальные потенции, которые впоследствии были зафиксированы как особые умолчания, такими органами как семья и церковь. Короче, взаимодействие между неидеологическими частями порождает идеологическую мощь. Критические отзывы, рассматривающие только конец идеологии, не в состоянии исследовать те самые процессы, что создает затруднения в первую очередь в формировании тем.

В своей предыдущей книге «Тысяча лет нелинейной истории» (обзор в ebr от Джеффри Джеффри Уинтропа младшего), Де Ланда разработал восходящий подход к историографии, позиционирующий систему только если основание «системо-генерирующего процесса» может быть дано. Доведенные до нищеты восходящие подходы (такие как неоклассическая микроэкономика), склоняются к «атомизации» индивидов при рассмотрении причин процессов или решений в отрыве друг от друга и часто игнорируют синергетическое взаимодействие многих частей (субъектов, причин и т.д.). Нисходящее подходы начинают с системы, такой как общество, в целом, и не могут рассматривать появление самой системы. В любом случае, порождение процессов, которые регулируют системы, также как и комплексного взаимодействия их частей, остаются скрытыми под тенью конечного продукта. Как показали Массуми и Де Ланда, теории которые начинаются с обширных - «фактически» физически воспринимающихся систем, которые, по сути, только конечный продукт взаимодействия многих частей - не объясняют адекватно происхождение этих систем. Такие теории не предоставляют альтернатив трансцендентным формам онтологии (в которых сущность обретает форму), так как они не имеют должного «механизма имманентности», чтобы объяснить, как сущность может генерировать формы.

Сейчас, в «Интенсивной науке и виртуальной философии», Де Ланда дает нам путь решения этих проблем преодолением обычного неправильного понимания «виртуального». [ссылка на Пейсли Ливингстона в эссе 1996 года Станислава Лема об истории и философии виртуальной реальности] Синтезируя делезианскую онтологию с такими ключевыми понятиями современной науки, как теории хаоса и сложности, дифференциальная геометрия, и после-дарвиновская эволюционная теория, Де Ланда демонстрирует, что виртуальное - это не просто эффект нового образа технологий, но глубоко материалистическая концепция, не не-реальное, но сверх-реальное. В свою очередь, его исследование подтверждает, что философия, основанная на виртуальной мощи, с особым упором на тенденцию к самоорганизации в динамических процессах, это не только путь становления понимания - она также дает нам более полную концепцию реальности. Наконец, Де Ланда делает больше чем просто реконструкция онтологии Делёза в научных терминах. В текстах о скорости, симбиозе, аттракторах и аффектах Де Ланда развивает философию совокупности, искусство сборки.

То, что мы обычно называем «реальным» всего лишь фактический опыт в сфере экстенсивности или метрического пространства. Геологическая кора, по которой мы гуляем, или сами совершающие путешествие тела, представляется достаточно реальными. Эти широкие формы - лишь временное замедление, или коагуляция, потоков. Они появляются как конечные результаты процессов, пространственные структуры созданные через сборку абстрактных моделей и оживленные виртуальными свойствами. Например, в процессе «эмбриогенеза» тело возникает из интенсивных процессов, таких как дифференциация клеток или рост мышц, через привязанность к топологическим точкам. Тело имеет гибкость размера и формы, но сохраняет тот же базовую структуру или модель сборки, тогда как промышленная сборка создает экстенсивные формы из других экстенсивных форм, клавиша А должны соответствовать слоту А и так далее. «Реальность», таким образом, включает, в дополнение к физическому восприятию, физический чувственный мир, виртуальные свойства, присущие содержанию, и интенсивные процессы, выбирающие и активизирующие их. Это включает своего рода переход от виртуального к реальному. Достоинство делезианской онтологии процессов состоит в том, что рассматривая «реальное» рядом с «фактическим», она способна объяснить формообразование (рождение метрического пространства и создание содержанием формы), и соединяет виртуальную и фактическую точки зрения.

Значимость работы Де Ланда заключается в том, что она коренным образом меняет существо онтологии материалистической философии. При использовании слова «онтология», я буду придерживаться определения его Де Ланда как «[философская] установка бытия предполагающая существование в реальности» (2). 1 В онтологии сущности формообразование относится к сущности физического проявления формы идеального. Содержание есть пассивная емкость для трансцендентных форм, унаследованных от трансцендентной сферы. Из этого следует, что такая реализация формы, или сущность, оценивается по схожести с трансцендентной нормой. Делезианская онтология процессов формообразования отсылает к присущим материи собственным виртуальным свойствам создания формы, которая не является копией трансцендентального образца, а результат нестрогого (точного, но не метрически) процесса реализации различения через различие форм материальности. Разница между сущностью и процессом может быть проиллюстрирована примером, связанных мыльного пузыря и кристаллов соли. В онтологии сущность описывается мыльным пузырем на основе ее сферичности, и кристалл соли на основе кубичности. Каждый имеет различные окончательные формы и, таким образом, классифицируются в различные классы.

Однако каждый имеет аналогичные процессы формообразования в которых их компоненты попытаться решить одну и ту же проблему формы, в данном случае стремится к «точке минимальной свободной энергии», минимуму связывающей энергии в кристаллах соли, минимизации поверхностного натяжения в мыльном пузыре (15). В виртуальной онтологии процессов такие очевидные различия являются лишь результатом такой же схемы сборки, становления реализации различных видов материи.

С уважением Сергей
От Пуденко Сергей
К Кактус (12.12.2007 12:44:39)
Дата 12.12.2007 17:00:56

Начало перевода, итоговый вид

мощный текстищ безвестного студента,ДАЕШЬ РИЗОМАТИКУ!!

там еще выделения я не поставил чисто технически

Все упомянутые мат-лы кроме Лема есть в Востоке,две статьи Массуми про Рейгана (и Бушика)

что от Лема - не понял правда

Вперед к восходу солнца!

Мануэль Де Ланда Искусство сборки (2005)
Арон Писе
ОБЗОР: Интенсивная наука и виртуальная философия, Континуум, 2002.

В последнее время теоретики стали проявлять больше интереса к теме «виртуального». Этим объясняется, в частности, рост внимания к теоретическим концепциям, необходимым для его исследования, таким как философские труды Жиля Делеза и философов, которых он вновь сделал популярными - Спинозы и Бергсона. Но этот интерес является также результатом растущего неудовлетворенности современными теоретическими подходами, которые полагаются "на нисходящие" методы, неспособные эффективно объяснять возникновение или изменение систем.
Мануэль Де Ланда, например ссылался в своей работе на упрощенчество как отличительный признак случаев позиционирования таких систем как «поздний капитализм» без описания причинно-следственной взаимосвязи его частей, которые изменились бы в других контекстах.. В своем вступлении к «Притчам о виртуальном» Брайан Массуми утверждает, что культурные теории чрезмерно зависимы от идеологических расчетов в вопросах субъективации и кодирования, что привело к «затору»», поскольку процессы, которые производят субъективацию, размываются при критических анализах позиции тел в сетке оппозиций (мужчин - женщин, гомосексуалистов - натуралов и т.д.).
В одном из своих наиболее ярких примеров, Массуми показывает, что Рональд Рейган преуспел как «Великий Коммуникатор» в политике, базирующейся на имиджах . вовсе не мастерски гипнотизируя безвольную общественность . Тут другой случай. Рейгановские остановки речи, прерывистое движение источника его мощи , бесконечные сбои в произношении, многие моменты неопределенности или виртуальные потенции впоследствии становились более определенными благодаря конкретным воспринимающим аппаратам, таким как семья и церковь. Иными словами, взаимодействие между неидеологическими частями порождает идеологическую мощь. Критики, рассматривающие только такие «концы» идеологии, не в состоянии исследовать сами процессы, что создает трудности при рассмотрении их в первую очередь
при субъектообразовании .
В своей предыдущей книге «Тысячи лет нелинейной истории», Ди Ланда разработал восходящий подход к историографии, позиционирующий систему таким образом, что расчет ее «системо-генерирующего процесса» становится возможным . Упрощенные восходящие подходы (такие как неоклассическая микроэкономика), склоняются к «атомизации» индивидов при рассмотрении причин процессов или решений в отрыве друг от друга и часто игнорируют синергетическое взаимодействие многих частей (субъектов, причин и т.д.). Нисходящее подходы начинают с системы, такой как общество, в целом, и не могут рассматривать возникновение самой системы. В любом случае, порождение процессов, которые регулируют системы, также как и комплексного взаимодействия их частей, остаются скрытыми под тенью конечного продукта. Как показали Массуми и Ди Ланда, теории, которые начинаются с экстенсивных - «актуально» физически воспринимающихся систем, которые, по сути, только конечный продукт взаимодействия многих частей - не объясняют адекватно происхождение этих систем. Такие теории не предоставляют альтернатив трансцендентным формам онтологии (в которых материя, как говорится, обретает форму), так как они не имеют должного «механизма имманентности», чтобы объяснить, как материя может генерировать формы.

Теперь, в «Интенсивной науке и виртуальной философии», Де Ланда дает нам путь решения этих проблем преодолением обычного неправильного понимания «виртуального». [ссылка на Пейсли Ливингстона в эссе 1996 года Станислава Лема об истории и философии виртуальной реальности] Синтезируя делезианскую онтологию с такими ключевыми понятиями современной науки, как теории хаоса и сложности, дифференциальная геометрия, и после-дарвиновская эволюционная теория, Де Ланда демонстрирует, что виртуальное - это не просто эффект новых визуальных технологий, но глубоко материалистическая концепция, не не-реальное, но сверх-реальное. В свою очередь, его исследование подтверждает, что философия, основанная на виртуальной мощи, с особым упором на тенденцию к самоорганизации в динамических процессах, это не только путь понимания становления - она также дает нам более полную концепцию реальности. Наконец, Де Ланда совершает большее, чем просто реконструкция онтологии Делёза в научных терминах. В текстах о скорости, симбиозе, аттракторах и аффектах Де Ланда развивает философию возникновения, искусство сборки.

То, что мы обычно называем «реальным» - всего лишь фактический опыт в царстве экстенсивности или метрических пространств. Геологическая кора, по которой мы гуляем, или сами совершающие путешествие тела, представляется достаточно реальными. Эти экстенсивные формы - лишь временные замедления, или коагуляция, потоков. Они появляются как конечные результаты интенсивных процессов, оживляющих виртуальные свойства и генерирующиех пространственные структуры через сборку (ассембляж) абстрактных паттернов. Например, в процессе «эмбриогенеза» тело возникает из интенсивных процессов, таких как дифференциация клеток или рост мышц, через привязанность к топологическим точкам. Тело имеет эластичность в отношении размера и формы, но сохраняет ту же базовую структуру или модель сборки, тогда как промышленная сборка создает экстенсивные формы из других экстенсивных форм, клавиша А должны соответствовать слоту А и так далее. «Реальность», таким образом, включает в дополнение к физически воспринимаемому, чувственному миру «актуального», виртуальные свойства, присущие материи, и интенсивные процессы, выбирающие и оживляющие их. Они образуют своего рода переход от виртуального к актуальному. Достоинство делезианской онтологии процессов состоит в том, что рассматривая «реальное» бок о бок с «актуальным»(«фактическим»), она способна объяснить формообразование (рождение метрического пространства и создание форм материей), и перебрасывает мостик от виртуальной к «актуальной»( фактической) точки зрения.

Значимость работы Де Ланда заключается в том, что она коренным образом меняет существо онтологии материалистической философии. ( При использовании слова «онтология», будем придерживаться определения ее Де Ландой как «[философской] установки бытия, предполагающей существование в реальности» )1 В эссенциальной онтологии морфогенез относится к физическому проявления идеальных форм . Материя есть пассивная емкость для трансцендентных форм, свойственных царству трансцендентного. Из этого следует, что такая реализация форм, или сущности, расцениваются по схожести с трансцендентными нормами. Делезианская онтология процессов морфогенеза отсылает к присущим материи собственным виртуальным свойствам создания формы, которая не является копией трансцендентального образца, а результат нестрогого (точного, но не метрически) процесса реализации различения через различие форм материальности. Разница между сущностью и процессом может быть проиллюстрирована примерами мыльного пузыря или кристаллов соли. В онтологии сущность описывается мыльным пузырем на основе ее сферичности, и кристалл соли - на основе кубичности. Каждый из них имеет различные финальные формы и, таким образом, классифицируется различными классами.

Однако каждый из них имеет свой морфогенетический процесс, в котором их компоненты пытаться решить одну и ту же проблему формы, в данном случае стремясь к «точке минимальной свободной энергии», минимуму связывающей энергии в кристаллах соли, минимизации поверхностного натяжения в мыльном пузыре (15). В виртуальной онтологии процессов такие очевидные различия являются лишь результатом той же схемы сборки, становящейся реализованной в различных видов материи.
От Пуденко Сергей
К Кактус (12.12.2007 12:44:39)
Дата 12.12.2007 13:44:48

Re: Начало перевода

>Многие фразы звучат бессмысленно, видимо с переводом чисто философских многозначных английских слов я не справился.

огромное спасибо в очередной раз

Все путем, текст уитывая кто его писал достаточно простой, термины поправим.

Если есть желание - дальше. Время еще немного есть
От Пуденко Сергей
К Пуденко Сергей (03.12.2007 23:06:46)
Дата 07.12.2007 21:09:51

Онтология могущества (черновик середины главки)

середина главки вчерне, нет еще цытат и точных ссылок в ряде мест

Это на самом деле смертный бой противу "филозофии интеллектюэль элитЭр"



Проблема интенсивного количества, или интенсивности


Двумя ключевыми концептами Делеза является различение (дифферанс)и интенсивность.
В отличие от второго, которому только в последние годы уделяется значительное внимание (прежде всего в работах Ди Ланды), первое широко известно и давно разрабатывается исследователями

Проблема интенсивного количества, или интенсивности, разрабатывается Делезом в СПВ методом привлечения работ Спинозы и Дунса Скотта. Согласно Делезу, проблема интенсивного количества, или интенсивности,имеет долгую схоластическую традицию.Этот вопрос особенно разработан у Иоанна Дунс Скота. Скот является выдающейся фигурой вовсей схоластической и теологической традиции на протяжении многих веков


Это совместное чтение Спинозы наряду с чтением схоластиков снабжает Делеза спинозистским контекстом, позволяющим ему разработать свою собственную "логику выражения" и поместить свою версию проблемы в альтернативу аналогичной ( в том числе логической) проблематики у Гегеля и всей гегелевской реконструкции развития философской традиции (которая остается почти что канонической). Скот таким образом становится еще одной ключевой фигурой и выстраиваемой Делезом альтернативной линии философской традиции, наряду со Спинозой и Ницше(Даффи, с 95). По мысли Даффи, именно решению такой двусоставной задачи были посвящены две главные работы Делеза, - "Различение и повторение" и "Спиноза. Проблема выражения"(далее -СПВ), которые он написал в 1968- 69 одновременно и защитил в качестве своей докторской диссертации (по правилам защиты, к ней должны быть представлены две работы). По словам самого Делеза, "ни над одним автором я так не работал по правилам историко-философской науки, как со Спинозой" (диалоги, с..). Обе эти работы должны быть рассмативаемы в единстве , в качестве двух сторон одного целого, при выяснении того, какова была в ту пору основная проблематика Делеза в логике и философии (проблемы "различения" и "выражения, и их логика). Решающим сдвигом в исследовании всей описываемой проблематики , видимо, может послужить недавно опубликованная книга Симона Даффи "Логика выражения", реконструирующая узловые проблемы и споры вокруг них на протяжении последних десятилетий со времени выхода ДР и СПВ.


Помимо главных работ конца 1960х, к подробному и углубленному изучению наследия Спинозы Делез обращался впоследствии на всем протяжении своей творческой биографии, вплоть до предсмертного сборника эссе "Критика и клиника" в 1993 (эссе "Три Этики" завершает эту книгу и все творчество Делеза) . Он не считал такую работу ЦЕХОВОЙ, историко-философской, а прямо соотносил ее с решаемыми им насущными проблемами в самых различных областях. В своих выстпулениях и эссе он часто акцентировал практическую значимость для современников - в первую очередь "непрофессионалов" - именно спинозианской проблематики (например, в поздних сборниках "Переговоры" и "Алфавит". Неслучайно вторая его книга (переизданная в более полном виде в 1982) носит название "Спиноза. Практическая философия". Популярную версию делезовской спинозианы и ее тем можно найти в курсе его лекций в свободном парижском университете Винсенн. Этот курс читался им на протяжении более чем 10 лет (1971-81), свод лекций в последнее время введен в научный оборот благодаря Интернету. На сайте вебделез.ком энтузиасты продолжают выкладывать транскрипты лекций,записанных когда-то на пленку слушателями курсов , и их свод на разных языках все еще пополняется. Курс по Спинозе на данный момент составляет уже 12 больших транскриптов (на французском,английском и других языках). На него все чаще ссылаются исследователи разных аспектов творчества, как на неотъемлемую часть философского наследия Делеза. На возможно некоторое пренебрежительное отношение к тексту лекций, как на "популярный" и "неканонический" материал, да еще и "известный только по Интернету" благодаря разношерстным "энтузиастам" , можно ответить словами самого автора, который вспоминал о подготовке к ним и самой этой работе как о самом своем напряженном труде , требовавшем мобилизации всех сил и способностей, а о своих слушателях как о благодатном для работы мыслителя контингенте, "множестве"(см Алфавит).

На русский из спинозианы Делеза переведена только часть книги "СПФ" и эссе "Три Этики". Книга СПВ пока не переведена,за исключением только что опубликованной 2 ой главы
"Прочтение" Спинозы Делезом и его ключевые моменты,взятые вне этого контекста, не раз вызывали сомнения, оппозицию и даже отвержение, в том числе среди многих французских спинозоведов. (Современный спинозизм во Франции "стартовал" с этапного двухтомника Гиро в 1968 и с тех пор переживает настоящий ренессанс). В российском философском поле оно по большому счету по сию пору практически не известно. Не опубликованы у нас спустя 30 лет и другие работы, связанные с спинозистской концептуалистикой Делеза, прежде всего "Тысяча плато"

Прямо и по сути предложенного Делезом образа, смысла и концептуалистики философии Спинозы полемизировали с ним Машре, Рамо и другие. Некоторые современные ученые отвергают сам способ подобного прочтения (или подход) как таковой, например, крупнейший современный философ и "вечная тень" Делеза Бадью называет его "для себя просто непостижимым". Наверное, такая ситуация возникла неспроста. Чтобы быть в курсе (находить себя внутри) сути этих споров, нужно вдобавок ко всему еще хорошо знать источники (включая первоисточники на латыни), историю философии как живое и работающее наследие (порой не самые канонические фигуры согласно мейнстриму) и спектр интерпретаций основных понятий в последние "ренессансные" годы.

Именно по этим причинам спор вокруг таких узловых концептов делезового наследия, как "интенсивность" и "мощь", имеющих прямое отношение к сути всей делезовско-спинозовской онтологии ( как онтологии мощи-могущества) , оставался внутренним и подспудным цеховым делом на протяжении многих лет, на обочине других потоков исследований, не достигая выведения во внефилософское поле и стыковки с другими, не только философскими, полями.

В качестве иллюстрации, на последнем,состоявшемся в ноябре французско-россйском симпозиуме "Современность Спинозы", только французские участники свободно оперировали понятием "мощи"(потентиа), а для российских тут превалировали (уже в который раз) трудности даже на этапе перевода самого этого слова и соотнесении его со спинозовским концептом . В русском переводе работ Спинозы оно тоже передается по-разному. Проблема этой трансляции смысла (а не просто перевода) остро стояла и перед англоязычными исследователями, в английском для передачи оттенков "мощи","могушества" и наконец "власти" просто не оказалось однозначно подходящих слов ( во француском и русском дело обстоит иначе). В нем и потентиа, и потестас (как и в переводах работ Спинозы) передается одним словом пауэр. Сдвиг в сторону аутентичной трансляции произошел уже в 1980е всвязи с публикацией перевода книги Негри "Дикая аномалия..." ,прямо посвященной в первую голову концепции мощи-могущества. Выход англосаксы нашли в транскрипции слов - в переводе Хардта со специальным разъянением вопроса используется слово пауэр с маленькой и большой буквы. К французскому изданию этой работы Негри тогда же Делез написал свое предисловие,также вводящее в концептуалистику могущества. Оба мэтра убедились по крайней мере сами, что "говорят на одном языке" этой самой, если использовать англицизм, "пауэр" , а другим стало известно о существовании такого "языка" и проблем с его трансляцией


Мне представляется, что теперь время такого переноса концептуалистики могущества "с цеховой обочины" на открытое и нецеховое пространство российских полей , хотя бы в виде попыток, наконец, наступило.


Онто мог

В главе "От унивокальности Скота к имманентности Спинозы. Интенсивное количество" Даффи реконструирует суть спора вокруг послднего понятия, используемого Делезом
(112)
Субстанция по Спинозе является не только бытием всех вещей,но и имманентной причиной бытия вещей. Имманентной причиной "начала существования вещей", то есть имманентного существования сингулярной модальной сущности вещей и "сохранения ее существования" . Хотя Спиноза утверждает, что модальные сущности являются различимыми. постольку поскольку они сингулярны, вопрос о том, как в точности "они являются различимыми, не является впрямую предметом его Этики" (лекции Винсенна,10.3.1981 ). По Делезу, хотя Спиноза " не развивает развернуто эту теорию", он тем не менее "смотрит впред, в направлении идеи различения или сингулярности, принадлежащей модальным сущностям, как таковым" (СПВ. 197)Именно тут Делез возврашается к примеру "белой стены", рассмотренному в раннем спинозовском Кратком трактате, и к отношению Спинозы к скотистской (модальной) концепции различения между различными степенями интенсивности белого в их соотнесенности к белым телам. Так же, как различные степени интенсивности белого являются, по Скоту,внутренними модусами (....) так же, по утверждению Делеза, "это видимо является также предметом Спинозы, а именно - внутренним модусом или интенсивным количеством"(СПВ....)И так же, как и в том случае , когда существующие вещи, или белые тела, не могут быть различены лишь постольку поскольку их сущности являются различимым, как различные интенсивности белого, утверждает Делез,подобно и у Спинозы любое внешнее различение между конечными модусами является предположенным а приори внутренним различением между сингулярными модальными сущностями. "Таким образом",пишет он," модальная сущность должна быть сама по себе сингулярна, даже в том случае, если соотвествующий модус не существует" (СПВ,...)

Делез оговоривается при этом, что пример с "белой стеной" является типичным для многих сочинений схоластов и в тексте Спинозы нет прямого отнесения его именно к Скоту. (винсенн,лекция 20.1.1981)


Тем не менее, что отличает сингулярные модальные сущнсоти Спинозы от изменяющихся степеней интенсивности у Скота - это имманентное существование этой сущности. Делез утверждает, что "статус модальной сущности (таким образом) связан с собственно спинозистской проблемой...перехода от бесконечного к конечному" (СПВ...), который образует имманентную природу связей между субстанцией и модусами . Проблематика эта охарактеризована Делезом как переход от различения между имманентными сущестованием сингулярных модальными сущностей - к различению между имманентным существованием сингулярной модальной сущности и ее конечным модусом . Именно в этой модификации Спинозой проблематики модального различения развивается эта проблематика, и Делез привлекает для развертывания ее тексты писем Спинозы, анализируя модальные различения и интенсивное количество.

Какова в точности природа отношений между имманентным сущестованиеем сингулярных модальных сущностей и мощью (силой)существования субстанции? Согласно Делезу, атрибуты ее. как бесконечные качества, неделелимы -"каждый атрибут неделим как качество...однако, каждый атрибут-качетво имеет бесконечное количество ...которое конституирует...чисто модальную материю"( ). Любая концепция конечного будет таким образом не субстанциальной и качественной, а модальной и количественной. Различие делезовского взгляда от гегелевского в этом отношении в том, что Делез продвигается далее, утеврждая, что каждый атрибут-качество "имеет интенсивное модальное количество....которое актуально разделяется на бесконечное количество внутренних модусов" (...). Интенсивное количество является, следовательно, делимым интенсивно, а не экстенсивно, как это имеет место в гегелевской Науке логики. И, в отличие от различных индивидуализирующих модальностей схоластиков, которые не являются унивокальными (единосмысленными) бытию, спинозовы внутренние модусы. как определил Делез, необходимо соучаствуют (партиципируют) мощи Бога как его части, внутри атрибута, который их содержит. "Эти внутренние модусы, содержащиеся совместно в атрибуте как целом " являются тем, что Делез называет "парс интенсива"(интенсивные части) " или "интенсивные части самого атрибута" (СПВ, 198)


Делез утверждает, что "понятие "интенсивности" возникает в Этике Э4 (р9-12),однако," сам Спиноза никогда впрямую не говорил "части" в отношении "интенсивных" или "экстенсивных"
( и неясно, есть ли подобного рода прилагательные в латыни). Он только характеризовал различные порядки композиции контекстуально, используя родительный падеж, по отношению к "целому" - как парс эстенсионс, парс субстантиае эктенсиае и т.п. , а также как"внешние" характеризовал только ратио и деноминацио.

Так что, хотя выражение "интенсивные части" в отношении модальных сущснстей не использовалось Спинозой, Делез, в послесловии к английскому переводу СПВ, отстаивал это словоупотребление, где он писал: "это действительно так, строго говоря, невозможно найти "интенсивность" у Спинозы. Но мощь потентиа и сила (вис) не могут быть поняты в терминах экстенсивности. И потентиа,будучи сущностно изменяющейся, показывающая увеличения и уменьшения, имеющая степени в отношении к конечным модусам,является интенсивностью. Если же Спиноза не использовал это слово, расхожее во времена Деакрта, то я полагаю, что это вызвано тем, что он не хотел выглядеть возвращающимся к докартезианской физике. Лейбница эти заботы не затрагивали. И разве не находим мы у Спинозы выражение "парс потентиа дивинае" (часть божественной мощи) ? (СПВ. 418)

Согласно Делезу, модальная сущность и состоит из подобных интенсивных частей. Поэтому он утверждал, что для Спинозы сингулярная модальная сущность " имеет выразительную мощь" поскольку постольку она есть "часть мощи Бога, как интенсивная часть, или степень мощи"
Сингулярная модальная сущность является всегда "некоторой степенью, некоторым количеством качества", и именно в том смысле, в каком она есть" часть мощи Бога" (СПВ...). Таким образом сингулярная модальная сущность является имманентно выражаемой мощью Бога " в соответствии со степенью мощи, которая конституирует ее сущность". Делез противопоставляет свою позицию гегелевской, характеризуя сингулярную модальную сущность не как "качественную и внешнюю (экстринсик), но , вместо этого, как внутреннюю (интринсик) и количественно определенную, интенсивную". Модальная сущность "не является различимой любым из экстенсивных способов, будучи содержащейся в атрибуте, но она без всякого сомнения обладают типом различения или сингулярными качеством в отношении к нему -в атрибуте, который их содержит". Он описывает это различение как "внутреннее различение, различение интенсивного". Именно поэтому возможно , согласно Делезу, "различение модальной сущности как от аттрибута, содержащего ее, так и от другого модуса"
Сингулярная модальная сущность является "различимой от атрибута как интенсивность его качества, и от другой сущномти как различная степень интенсивности" (СПВ...). Таким образом, каждый конечный сущсетвующий модус "_выражает абсолют_, согласно интенсивному количеству , которое и конституирует его (модуса) сущность, согласно ничему другому, как степени своей мощи" (СПВ...)

Атрибут остается унивокальным качеством, формально различаемым с субстанцией, содержа все модальные сущности, которые аффицируют его как различные степени мощи или интенсивности."Модальные сущнсоти не являются различимыми" от него, как содержащиеся вместе в нем, как интенсивности его качества. Они в этом отношении "неразличаемы, и характеризуются своим тотальным согласованием" и совместно составляют в атрибуте "тотальную систему",пишет Делез (СПВ, 198)

Спиноза также прямо не говорит о модальных сущностях как "степенях мощи",однако, подтверждение использованию этого термина Делезом может быть найдено в Этике,где говорится о "степени" (градусе). В Этике 2 13 схолия Спиноза пишет


Использование Делезом выражения "степень мощи" при определении им модальной сущности,таким образом, может быть оправдано



Подробно эти различия рассмторены Даффи в главке "Гегелевское различение между интенсивным и экстенсивным квантом" (с.104)
От Кактус
К Пуденко Сергей (03.12.2007 23:06:46)
Дата 06.12.2007 16:17:25

Попытка комментария

Первая (вводная) часть, озаглавленная «Перенос механизма (репрезентации) власти с аналогии на структуру с началом Нового времени», ничего о самой репрезентации не говорит. Заголовок скорее относится ко второй части - «Закон как потентиа и кауза эффициенс», но этот заголовок запутывает, потому что создает впечатление, что закон и есть первоисточник всего - мощь и действующая причина.

Так как речь идет о репрезентации может быть, более детально разъяснить механизм представления мощи через структуру и закон? Сущность (перцепт) – мощь. Создает элементы общества и выстраивает их в определенную структуру, отраженную в законе. Закон – знак (эффект), видимая часть воздействия мощи на общество. Что видим, то и пытаемся выразить на доступном языке (интерпретировать). Интерпретация закона общественным сознанием в границах (аксиомах) конкретной теории дает концепт - понятие о сущности общества (мощи).

У неискушенного читателя может сложиться впечатление, что Спиноза опирается на выводы Декарта, что они шли одним и тем же путем, только Спиноза прошел дальше. Это будет ошибочное впечатление.

1. Непоследовательность Декарта.

Декарт, разделяет Бога на сущность и мощь, отдает протяженность мощи и этим выводит Бога из сакрального в трансцендентальное. Торжество аналогии создает предпосылку для понимания общественного устройства без участия Бога, через одну только мощь. Если мощь – часть Бога, но не его сущность, то, удаляя Бога как лишнюю сущность, мы остаемся с тем, что мощь и есть сущность общества. Но Декарт этого шага не сделал. У него мощь – не более чем одна из характеристик тела.

2. Механицизм Декарта.

Декартовская метафизика с присущим ей механицизмом и по сей день служит методологическим основанием для естественных наук. Это столбовая дорога, которая привела к кризису метафизики на рубеже 19 и 20 веков, когда новые естественнонаучные данные исчерпали ее возможности. Причина кризиса - разделение первопричины сущего на Бога и мощь. Метафизика Декарта - инструментальная теория - простое расширение аксиоматики для согласования старой религиозной картины мира и новых фактов. Декарт стоит на позиции добросовестного ученого естественника – подгоняет теорию под факты (недобросовестные делают наоборот).

3. Встреча Декарта и Спинозы.

Кризис метафизики заставил философов обратиться к наследию Спинозы, ни в чем не отступившего от ортодоксальной религиозной доктрины. Спиноза назвал имя единого Бога – мощь, и вся картина мира стала другой. Разглядел главное, не отказываясь от тысячелетнего метафизического опыта религии. Бог Спинозы весь в этом мире, он весь мысль и действие. Спиноза – материалист в большей степени, чем многие атеисты. Соединение вытекающего из метафизики Декарта атеизма и концепции Спинозы о мощи стало одной из основ философии Делеза и его последователей.

С уважением Сергей
От Пуденко Сергей
К Кактус (06.12.2007 16:17:25)
Дата 06.12.2007 22:17:08

Корни концепции индивидуации сущего через "мощь"


огромное спасибо

просьба дня три сопровождать

пока очередной вброс (из серии ничего себе)

Корни концепции индивидуации сущего через "мощь"

Найдены батюшкой нашим Делезом аж в 13 веке. У самого умного и влиятельного схоласта,"Тонкого доктора" Иоанна Дунс Скота ("Шотландца")

Традиции уже 700 лет.

читайте недавнюю прорывную книгу
The Logic of Expression: Quality, Quantity, and Intensity in Spinoza, Hegel

http://books.google.com/books?id=nDWiim-oMwwC&pg=PA113&lpg=PA113&dq=%22intrinsic+mode%22+deleuze+duffy&source=web&ots=H_W5IW8Yzt&sig=ixQo6LaCsq8x1zU8kAis9TUOHrc#PPA119,M1

для любителей теологии - труды Шотландца недавно выложены на католик.ру

Забивал по влиятельности (бо умен был ) глав. теолога Фому Аквинского вплоть до 17 века, когда вынырнул торпедой теологии Декарт. А следом и в развитие некоторых идей оттуда из Скота- орел наш Спиноза

Книга про недавнюю битву вокруг этой темы, французские месье и мадамы спинозоведы ( с которыми меня познакомили) не вопринняли Делеза. Он еретик

Еретическая линия всеобщей философии . По Делезу