От Alex~1
К Кудинoв Игорь
Дата 26.03.2006 12:08:07
Рубрики Прочее;

Re: Хардт_и_Негри_и_другие,_программа

>спасибо IGA.

> http://vif2ne.ru:2009/nvz/forum/0/co/177065.htm

Это уже по поводу оценки.

>Клялись, что марксисты и интернационалисты.

По этому выступлению - странные для марксисистов толкования отчуждения, диалектики и пр.

>Многие вещи говорили очень верные. О том, что революции ХХ в. были борьбой в том числе и за суверенитет. Что СССР погиб после образования мирового рынка, это постоянно пишет Мих. Хазанов на сайте www.worldcrisis.ru. Призывают бороться с капитализмом "изнутри капитализма", о чем якобы еще Маркс писал.

Что значит - "якобы"?

>Для этого предлагают расслабится и позволить себя глобализировать, т.е колонизовать, потерять суверенитет, что, кстати, советуют, в первую очередь России, и ни в коем случае не бороться за свой суверенетет. [!!!] Последнее, правда, я уже вычитал из "Множества" позже.

Господи. Расслабиться - это одно, позволить себя глобализировать - это другое, колонизировать - совсем третье. И даже потерять суверенитет - четвертое. Австралия - это колония. Она имеет суверенитет?

Насчет Ельцепутии - разговор особый и интересный. Что она собирается защищать под прикрытием суверенитета? Это тоже тема для обсуждения, кстати.


>В аккомпонименте с очарованием звучит убедительно. Но возникает такой вопрос: а кто, какие победы над капиталом, какие революции доказали успешность этой стратегии? Кроме того, я не помню, чтобы хоть одна победила по Марксу. Все победоностные революции ХХ столетия побеждали вразрез Марксу, в соответствии с конкретной ситуацией. Все они хотя и были антикапиталистическими, но ни одна победившая революция не была пролетарский. Весь ХХ век в революциях побеждали крестьяне, даже если власть захватывали администраторы от марксиствкой интеллигенции.

Полный маразм. Во-первых, по Марксу победа над капитализмом возможна только одна, причем раз и навсегда. Четкость текстов Маркса по этому вопросу не позволяет проводить никакое иное толкование. Поэтому данное возражение сводится к следующему: раз этого еще не произошло, значит, нечего обращать внимание на эту теорию.
Во-вторых, НИ В ОДНОЙ из антикапиталистических революций крестьянство не побеждало. Если это кому-то непонятно, достаточно просто для себя четко определить, что такое крестьянство, каковы его интересы и цели и как эти интересы были защищены, а цели - достигнуты.
От Alex~1
К Alex~1 (26.03.2006 12:08:07)
Дата 26.03.2006 14:04:11

Re: Хардт_и_Негри_и_другие,_программа

Есть забавная недописанная книга Чаянова (написана под псевдонимом) - называется "Путешествие брата моего Алексея в страну крестьянской утопии".
Вот это - о победившей крестьянской революции. :)
Немного цитат.


Волнуясь, Кремнев развернул небольшой лист. На заголовке стояла дата 23
часа вечера 5 сентября 1984 года. Он перемахнул через 60 лет.
Не могло быть сомнения, что Кремнев проснулся в стране будущего, и он
углубился в чтение газетного листа.
"Крестьянство", "Прошлая эпоха городской культуры", "Печальной памяти
государственный коллективизм"... "Это было во времена капиталистические, то
есть во времена доисторические...", "Англо-французская изолированная
система" - все эти фразы и десятки других фраз пронизывали мозг Кремнева,
наполняли его душу изумлением и великим желанием знать.
---------------
Дверь растворилась, и молодая хозяйка вошла в комнату, неся над головой
поднос с дымящимися чашками утреннего завтрака.
Алексей был очарован этой утопической женщиной, ее почти классической
головой, идеально посаженной на крепкой сильной шее, широкими плечами и
полной грудью, поднимавшей с каждым дыханием ворот рубашки.
Минутное молчание первого знакомства вскоре сменилось оживленным
разговором. Кремнев, избегая роли рассказчика, увлек разговор в область
искусства, полагая, что не затруднит этим девушку, живущую в комнатах, где
на стенах висят прекрасные куски живописи.
Молодая девушка, которую звали Параскевой, с жаром юношеского увлечения
повествовала о своих любимых мастерах: старом Брейгеле, Ван Гоге, старике
Рыбникове и великолепном Ладонове. Пламенная поклонница неореализма, она
искала в искусстве тайны вещей, чего-то или божеского или дьявольского, но
превышающего силы человеческие.
Признавая высшую ценность всего сущего, она требовала от художника
конгениальности с творцом вселенной, ценила в картине силу волшебства, искру
прометееву, дающую новую сущность, и, в сущности, была близка к реализму
старых мастеров Фландрии.
Из ее слов Кремнев понял, что после живописи эпохи великой революции,
ознаменованной футуризмом и крайним разложением старых традиций, наступил
период барокко-футуризма, футуризма укрощенного и сладостного.
Затем, как реакция, как солнечный день после грозы, на первое место
выдвинулась жажда мастерства; в моду начали входить болонцы, примитивисты
были как-то сразу забыты, а залы музеев с картинами Мемлинга, Фра Беато,
Боттичелли и Кранаха почти не находили себе посетителей. Однако, подчиняясь
кругу времени и не опуская своей высоты, мастерство постепенно получило
декоративный наклон и создало монументальные полотна и фрески эпохи
варваринского заговора, бурной полосой прошла эпоха натюрморта и голубой
гаммы, затем властителем мировых помыслов сделались суздальские фрески XII
века, и наступило царство реализма с Питером Брейгелем как кумиром.
-------------------
Я повезу вас через весь город, сказал брат Параскевы, Никифор
Алексеевич Минин, усаживая Кремнева в автомобиль, - и вы увидите нашу
теперешнюю Москву. Автомобиль тронулся.
Город казался сплошным парком, среди которого архитектурные группы
возникали направо и налево, походили на маленькие затерявшиеся городки.
Иногда неожиданный поворот аллеи открывал глазам Кремнева очертания
знакомых зданий, в большинстве построенных в XVII и XVIII веках.
За густыми кронами желтеющих кленов мелькнули купола Барышей,
расступившиеся липы открыли пышные контуры растреллиевского здания, куда
Кремнев, будучи гимназистом, ходил ежедневно. Словом, они ехали по
утопической Петровке.
Сколько жителей в вашей Москве? - спросил Кремнев своего спутника.
- На этот вопрос не так легко ответить. Если считать территорию города
в объеме территории эпохи великой революции и брать постоянно ночующее здесь
население, то теперь оно достигает уже, пожалуй, 100000 человек, но лет
сорок назад, непосредственно после великого декрета об уничтожении городов,
в ней насчитывалось не более 30000. Впрочем, в дневные часы, если считать
всех приехавших и обитателей гостиниц, то, пожалуй, мы получим цифру,
превышающую пять миллионов.
Автомобиль замедлил ход. Аллея становилась уже; архитектурные массивы
сдвигались все теснее и теснее, стали попадаться улицы старого городского
типа. Тысячи автомобилей и конных экипажей в несколько рядов сплошным
потоком стремились к центру города, по широким тротуарам двигалась сплошная
толпа пешеходов. Поражало почти полное отсутствие черного цвета; яркие,
голубые, красные, синие, желтые, почти всегда одноцветные мужские куртки и
блузы смешивались с женскими очень пестрыми платьями, напоминавшими собою
нечто вроде сарафанов с кринолином, но все же являющими собою достаточное
разнообразие форм.
В толпе сновали газетчики, продавщики цветов, сбитня и сигар. Над
головою толпы и потоком экипажей сверкали на солнце волнующиеся полотнища
стягов и тяжей, увешанных флажками.
Почти под самыми колесами экипажей шныряли мальчишки, продававшие
какие-то листочки и кричавшие благим матом: "Решительная!! Ваня-вологжанин
против Тер- Маркельянца! Два жоха и одна ничка!"
В толпе оживленно спорили и перебрасывались возгласами, повторяя больше
всего слова о плоцке и ничке.
Кремнев с изумлением поднял глаза на своего спутника. Тот улыбнулся и
сказал:
- Национальная игра! Сегодня последний день международного состязания
на звание первого игрока в бабки Тифлисский чемпион по игре в козьи кочи
оспаривает бабошное первенство у вологжанина... Да только Ваня себя в обиду
не даст, и к вечеру Театральная площадь в пятый раз увидит его победителем.
Автомобиль все замедлял свой бег, миновал Лубянскую площадь,
сохранившую и Китайгородскую стену, и виталиевских мальчиков, и спускался
мимо Первопечатника вниз Театральная площадь была залита морем голов,
фейерверком ярких, горящих на солнце флагов, многоярусными трибунами,
поднимавшимися почти до крыши Большого театра, и ревом толпы. Игра в бабки
быта в полном разгаре.
Кремнев посмотрел налево, и сердце его учащенно забилось. "Метрополя"
не было. На его месте был разбит сквер и возвышалась гигантская колонна,
составленная из пушечных жерл, увитых металлической лентой, спиралью
поднимавшейся кверху и украшенной барельефом. Увенчивая колоссальную
колонну, стояли три бронзовых гиганта, обращенные друг к другу спиной и
дружески взявшиеся за руки Кремнев едва не вскрикнул, узнав знакомые черты
лица.
Несомненно, на тысяче пушечных жерл, дружески поддерживая друг друга,
стояли Ленин, Керенский и Милюков.
Автомобиль круто повернул налево, и они пронеслись почти у подножья
монумента.
Кремнев успел на барельефе различить несколько фигур Рыкова, Коновалова
и Прокоповича, образующих живописную группу у наковальни. Середу и Маслова,
занятых посевом, и не смог удержаться от недоуменного восклицания, в ответ
на которое его спутник процедил сквозь зубы, не вынимая из сих последних
дымящейся трубки:
- Памятник деятелям великой революции.
- Да, послушайте, Никифор Алексеевич, ведь эти же люди вовсе не
образовывали в своей жизни таких мирных групп!
- Ну, для нас в исторической перспективе они сотоварищи по одной
революционной работе, и поверьте, что теперешний москвич не очень-то помнит,
какая между ними была разница! Хоп! черт возьми, чуть песика не задавил!
--------------------------
Простите, - начал Кремнев после некоторого молчания. - Мне, как
иностранцу, непонятна организация вашего города, и я не совсем представляю
себе историю его расселения.
- Первоначально на переустройство Москвы повлияли причины политического
свойства, - ответил его спутник. В 1934 году, когда власть оказалась прочно
в руках крестьянских партий, правительство Митрофанова, убедившись на
многолетней практике, какую опасность представляют для демократического
режима огромные скопления городского населения, решилось на революционную
меру и провело на Съезде Советов известный, конечно, и у вас в Вашингтоне
декрет об уничтожении городов свыше 20000 жителей.
Конечно, труднее всего этот декрет было выполнить в отношении к Москве,
насчитывающей в 30-е годы свыше четырех миллионов населения. Но упрямое
упорство вождей и техническая мощь инженерного корпуса позволили справиться
с этой задачей в течение 10 лет.
Железнодорожные мастерские и товарные станции были отодвинуты на линию
пятой окружной дороги, железнодорожники двадцати двух радиальных линий и
семьи их были расселены вдоль по линии не ближе того же пятого пояса, то
есть станции Раменского, Кубинки, Клина и прочих. Фабрики постепенно были
эвакуированы по всей России на новые железнодорожные узлы.
К 1937 году улицы Москвы стали пустеть, после заговора Варварина
работы, естественно, усилились, инженерный корпус приступил к планировке
новой Москвы, сотнями уничтожались московские небоскребы, нередко прибегали
к динамиту. Отец мой помнит, как в 1937 году самые смелые из наших вождей,
бродя по городу развалин, готовы были сами себя признать вандалами,
настолько уничтожающую картину разрушения являла собой Москва. Однако перед
разрушителями лежали чертежи Жолтовского, и упорная работа продолжалась. Для
успокоения жителей и Европы в 1940 году набело закончили один сектор,
который поразил и успокоил умы, а в 1944 все приняло теперешний вид.
Минин вынул из кармана небольшой план города и развернул его.
- Теперь, однако, крестьянский режим настолько окреп, что этот
священный для нас декрет уже не соблюдается с прежней пуританской
строгостью. Население Москвы нарастает настолько сильно, что наши муниципалы
для соблюдения буквы закона считают за Москву только территорию древнего
Белого города, то есть черту бульваров дореволюционной эпохи.
Кремнев, внимательно рассматривающий карту, поднял глаза.
- Простите, - сказал он, - это какая-то софистика, вот то, что кругом
Белого города, ведь это тоже почти что город. Да и вообще я не понимаю, как
могла безболезненно пройти аграризацию ваша страна и какую жалкую роль могут
играть в народном хозяйстве ваши города-пигмеи.
- Мне трудно в двух словах ответить на ваш вопрос. Видите ли, раньше
город был самодавлеющ, деревня была не более как его пьедестал. Теперь, если
хотите, городов вовсе нет, есть только место приложения узла социальных
связей. Каждый из наших городов - это просто место сборища, центральная
площадь уезда. Это не место жизни, а место празднеств, собраний и некоторых
дел. Пункт, а не социальное существо.
Минин поднял стакан, залпом осушил его и продолжал:
- Возьмите Москву, на сто тысяч жителей в ней гостиниц на 4 миллиона, а
в уездных городах на 10000 - гостиниц на 100000, и они почти не пустуют.
Пути сообщения таковы, что каждый крестьянин, затратив час или полтора,
может быть в своем городе и бывает в нем часто.
Однако пора и в путь. Нам нужно сделать изрядный крюк и заехать в
Архангельское за Катериной.
Автомобиль снова двинулся в путь, свернув к Пречистенскому бульвару.
Кремнев оглянулся с изумлением: вместо золотого и блестящего, как тульский
самовар, Храма Христа Спасителя, увидел титанические развалины, увитые
плющом и, очевидно, тщательно поддерживаемые.
--------------------------
Автомобиль свернул в Большие Аллеи запада. Здесь когда-то тянулись
линии Тверских-Ямских, тихих и запыленных улиц. Роскошные липы Западного
парка сменили их однообразные строения, и, как остров, среди волнующегося
зеленого моря виднелись среди зарослей купола собора и белые стены
Шанявского университета.
Тысячи автомобилей скользили по асфальтам большого Западного пути.
Газетчики и продавщицы цветов сновали в пестрой толпе оживленных аллей,
сверкали желтые тенты кофеен, в застывших облаках чернели сотни больших и
малых аэропилей, и грузные пассажирские аэролеты поднимались кверху,
отправляясь в путь с западного аэродрома.
Автомобиль промчался мимо аллей Петровского парка, залитого шумом
детских голосов, скользнул мимо оранжерей Серебряного бора, круто повернул
налево и, как сорвавшаяся с тетивы струна, ринулся по Звенигородскому шоссе.
Город как будто бы и не кончался. Направо и налево тянулись такие же
прекрасные аллеи, белели двухэтажные домики, иногда целые архитектурные
группы, и только вместо цветов между стенами тутовых деревьев и яблонь
ложились полосы огорода, тучные пастбища и сжатые полосы хлебов.
- Однако, - обернулся Кремнев к своему спутнику, - ваш декрет об
уничтожении городских поселений, очевидно, сохранился только на бумаге.
Московские пригороды протянулись далеко за Всехсвятское.
- Простите, мистер Чарли, но это уже не город, это типичная русская
деревня севера, - и он рассказал удивленному Кремневу, что при той плотности
населения, которой достигло крестьянство Московской губернии, деревня
приняла необычный для сельских поселений вид. Вся страна образует теперь
кругом Москвы на сотни верст сплошное сельскохозяйственное поселение,
прерываемое квадратами общественных лесов, полосами кооперативных выгонов и
огромными климатическими парками.
- В районах хуторского расселения, где семейный надел составляет 3-4
десятины, крестьянские дома на протяжении многих десятков верст стоят почти
рядом друг с другом, и только распространенные теперь плотные кулисы тутовых
и фруктовых деревьев закрывают одно строение от другого. Да, в сущности, и
теперь пора бросить старомодное деление на город и деревню, ибо мы имеем
только более сгущенный или более разреженный тип поселения того же самого
земледельческого населения.
- Вы видите группы зданий, - Минин показал вглубь налево, - несколько
выделяющихся по своим размерам. Это - "городища", как принято их теперь
называть. Местная школа, библиотека, зал для спектаклей и танцев и прочие
общественные учреждения. Маленький социальный узел. Теперешние города такие
же социальные узлы той же сельской жизни, только больших размеров. А вот мы
и приехали.
---------------------
Зато, когда машина бесшумно неслась по полотну Ново-Иерусалимского
шоссе и по обе стороны его мелькали поля с тысячами трудящихся на них
крестьян, спешивших до дождя увезти последние скирды не убранного еще овса,
он не удержался и спросил своего спутника:
- За коим чертом вы затрачиваете на поля такое количество человеческой
работы? Неужели ваша техника, легко управляющая погодой, бессильна
механизировать земледельческий труд и освободить рабочие руки для более
квалифицированных занятий?
- Вот он, американец-то, где оказался! - воскликнул Минин. - Нет,
уважаемый мистер Чарли, против закона убывающего плодородия почвы далеко не
пойдешь. Наши урожаи, дающие свыше 500 пудов с десятины, получаются чуть ли
не индивидуализацией ухода за каждым колосом. Земледелие никогда не было
столь ручным, как теперь. И это не блажь, а необходимость при нашей
плотности населения. Так-то!
-------------------------------
История же России представлялась в следующем виде. Свято храня
советский строй, она не могла до конца национализировать земледелие.
Крестьянство, представлявшее собой огромный социальный массив, туго
поддавалось коммунизации, и через пять-шесть лет после прекращения
гражданской войны крестьянские группы стали получать внушительное влияние
как в местных Советах, так равно и во ВЦИК.
Их сила значительно ослаблялась соглашательской политикой пяти
эсеровских партий, которые не раз ослабляли влияние чисто классовых
крестьянских объединений.
В течение десяти лет на Съездах Советов ни одно течение не имело
устойчивого большинства, и власть фактически принадлежала двум
коммунистическим фракциям, всегда умевшим в критические моменты сговориться
и бросить рабочие массы на внушительные уличные демонстрации.
Однако конфликт, возникший между ними по поводу декрета о
принудительном введении методов "евгеники", создал положение, при котором
правые коммунисты остались победителями ценою установления коалиционного
правительства и видоизменения конституции уравнением силы воты крестьян и
горожан. Новый Съезд Советов дал абсолютный перевес чисто классовых
крестьянских группировок, и с 1932 года крестьянское большинство постоянно
пребывает во ВЦИК и Съездах, и режим путем медленной эволюции становится все
более и более крестьянским.
Однако двойственная политика эсеровских и интеллигентских кругов и
метод уличных демонстраций и восстаний не раз колеблют основы советской
конституции и заставляют крестьянских вождей держаться коалиции при
организации Совнаркома, чему способствовали неоднократные попытки
реакционного переворота со стороны некоторых городских элементов. В 1934
году после восстания, имевшего целью установление интеллигентской олигархии
наподобие французской, поддержанного из тактических соображений металлистами
и текстилями, Митрофанов организует впервые чисто классовый крестьянский
Совнарком и проводит декрет через Съезд Советов об уничтожении городов.
Восстание Варварина 1937 года было последней вспышкой политической роли
городов, после чего они растворились в крестьянском море.
В сороковых годах был утвержден и проведен в жизнь генеральный план
земельного устройства и были установлены метеорофоры, сеть силовых магнитных
станций, управляющих погодой по методам А. А. Минина. Шестидесятые годы
ознаменовались бурными религиозными волнениями и попыткой церкви захватить в
Ростовском районе советскую власть.
---------------------
Моя обязанность, - начал гостеприимный хозяин, - ознакомить вас с
сущностью окружающей нас жизни, так как без этого знакомства вы не поймете
значения наших инженерных установок и даже самой возможности их. Но право,
мистер Чарли, я теряюсь, с чего начать. Вы почти что пришелец с того света,
и мне трудно судить, в какой области нашей жизни встретили вы для себя
особенно новое и неожиданное.
- Мне бы хотелось, - сказал Кремнев, - узнать те новые социальные
основы, на которых сложилась русская жизнь после крестьянской революции 30
года, без них, мне кажется, будет трудно понять все остальное.
Его собеседник ответил не сразу, как бы обдумывая свой рассказ:
- Вы спрашиваете, - начал он, - о тех новых началах, которые внесла в
нашу социальную и экономическую жизнь крестьянская власть. В сущности, нам
были не нужны какие-либо новые начала, наша задача состояла в утверждении
старых вековых начал, испокон веков бывших основою крестьянских хозяйств.
Мы стремились только к тому, чтобы утвердить эти великие извечные
начала, углубить их культурную ценность, духовно преобразить их и придать их
воплощению такую социально-техническую организацию, при которой они бы
проявляли не только исключительно пассивную сопротивляемость, извечно им
свойственную, но имели бы активную мощь, гибкость и, если хотите, ударную
силу.
В основе нашего хозяйственного строя, так же как и в основе античной
Руси, лежит индивидуальное крестьянское хозяйство. Мы считали и считаем его
совершеннейшим типом хозяйственной деятельности. В нем человек
противопоставлен природе, в нем труд приходит в творческое соприкосновение
со всеми силами космоса и создает новые формы бытия. Каждый работник-творец,
каждое проявление его индивидуальности - искусство труда.
Мне не нужно говорить вам о том, что сельская жизнь и труд наиболее
здоровы, что жизнь земледельца наиболее разнообразна, и прочие само собою
подразумевающиеся вещи. Это есть естественное состояние человека, из
которого он был выведен демоном капитализма.
Однако для того, чтобы утвердить режим нации XX века на основе
крестьянского хозяйства и быта, нам было необходимо решить две основные
организационные проблемы.
Проблему экономическую, требующую для своего разрешения такой
народнохозяйственной системы, которая опиралась бы на крестьянское
хозяйство, оставляла бы за ним руководящую роль и в то же время образовала
бы такой народнохозяйственный аппарат, который бы в своей работе не уступал
никакому другому мыслительному аппарату и держался бы автоматически без
подпорок неэкономического государственного принуждения.
Проблему социальную или, если хотите, культурную, то есть проблему
организации социального бытия широких народных масс в таких формах, чтобы
при условии сельского расселения сохранились высшие формы культурной жизни,
бывшие долго монополией городской культуры, и был возможен культурный
прогресс во всех областях жизни духа, по крайней мере не меньший, чем при
всяком другом режиме.
При этом, мистер Чарли, мы должны были не только разрешить обе
поставленные проблемы, но глубоко задуматься над средствами такого
разрешения. Для нас было важно не только то, чего мы хотели достичь, но
также и то, как это достижение могло совершиться.
Эпоха государственного коллективизма, когда идеологи рабочего класса
осуществляли на земле свои идеалы методами просвещенного абсолютизма,
привела русское общество в такое состояние анархической реакции, при котором
было невозможно вводить какой-либо новый режим путем приказа или декрета,
санкционируемого силой штыка.
Да и самому духу наших идеологов были чужды идеи какой-либо монополии в
области социального творчества.
Не являясь сторонниками монистического понимания, мышления и действия,
наши вожди в большей своей части имели сознание, способное вместить
плюралистическое миропредставление, а потому считали жизнь тогда оправдавшей
себя, когда она могла полностью проявить все возможности, все зачатки, в ней
заключающиеся.
Нам, говоря короче, нужно было разрешить поставленные проблемы так,
чтобы предоставить возможность конкурировать с нами любым начинаниям, любым
творческим усилиям. Мы стремились завоевать мир внутренней силой своего дела
и своей организации, техническим превосходством своей организационной идеи,
а отнюдь не расшибанием морды всякому иначе мыслящему.
Кроме того, мы всегда признавали государство и его аппарат далеко не
единственным выражением жизни общества, а потому в своей реформе в большей
части опирались на методы общественного разрешения поставленных проблем, а
не на приемы государственного принуждения.
Впрочем, мы никогда не были тупо принципиальны, и когда нашему делу
угрожало насилие со стороны, а целесообразность заставляла вспомнить, что в
наших руках была государственная власть, то наши пулеметы работали не хуже
большевистских.
Из двух очерченных мною проблем экономическая не представляла нам
особенных затруднений.
Вам, наверное, известно, что в социалистический период нашей истории
крестьянское хозяйство почитали за нечто низшее, за ту протоматерию, из
которой должны были выкристаллизовываться "высшие формы крупного
коллективного хозяйства". Отсюда старая идея о фабриках хлеба и мяса. Для
нас теперь ясно, что взгляд этот имеет не столько логическое, сколько
генетическое происхождение. Социализм был зачат как антитеза капитализма;
рожденный в застенках германской капиталистической фабрики, выношенный
психологией измученного подневольной работой городского пролетариата,
поколениями, отвыкшими от всякой индивидуальной творческой работы и мысли,
он мог мыслить идеальный строй только как отрицание строя, окружающего его.
Будучи наемником, рабочий, строя свою идеологию, ввел наемничество в
символ веры будущего строя и создал экономическую систему, в которой все
были исполнителями и только единицы обладали правом творчества.
Однако простите, мистер Чарли, я несколько отклонился в сторону. Итак,
социалисты мыслили крестьянство как протоматерию, ибо обладали экономическим
опытом только в пределах обрабатывающей индустрии и могли мыслить только в
понятиях и формах своего органического опыта.
Для нас же было совершенно ясно, что с социальной точки зрения
промышленный капитализм есть не более как болезненный уродливый припадок,
поразивший обрабатывающую промышленность в силу особенностей ее природы, а
вовсе не этап в развитии всего народного хозяйства.
Благодаря глубоко здоровой природе сельского хозяйства его миновала
горькая чаша капитализма, и нам не было нужды направлять свое развитие в его
русло. Тем паче, что и сам коллективистический идеал немецких социалистов, в
котором трудящимся массам предоставлялось быть в хозяйственных работах
исполнителем государственных предначертаний, представлялся нам с социальной
точки зрения чрезвычайно малосовершенным по сравнению со строем грудового
земледелия, в котором работа не отделена от творчества организационных форм,
в котором свободная личная инициатива дает возможность каждой человеческой
личности проявить все возможности своего духовного развития, предоставляя ей
в то же время использовать в нужных случаях всю мощь коллективного крупного
хозяйства, а также общественных и государственных организаций.
Уже в начале XX века крестьянство коллективизировало и возвело в
степень крупного кооперативного предприятия все те отрасли своего
производства, где крупная форма хозяйства имела преимущество над мелким, в
своем настоящем виде представляя организм наиболее устойчивый и технически
совершенный.
Такова опора нашего народного хозяйства. Гораздо труднее было поставить
обрабатывающую промышленность. Было бы, конечно, глупо рассчитывать в этой
области на возрождение семейного производства.
Ремесло и кустарничество при теперешней заводской технике исключено в
подавляющем большинстве отраслей производства. Однако и здесь нас вывела
крестьянская самодеятельность; крестьянская кооперация, обладающая
гарантированным и чрезвычайным объемом сбыта, задушила в зародыше для
большинства продуктов всякую возможность конкуренции.
Правда, мы в этом несколько помогли ей и сломили хребет
капиталистическим фабрикам внушительным податным обложением, не
распространявшимся на производства кооперативные.
Однако частная инициатива капиталистического типа у нас все же
существует: в тех областях, в которых бессильны коллективно управляемые
предприятия, и в тех случаях, где организаторский гений высотою техники
побеждает наше драконовское обложение.
Мы даже не стремимся ее прикончить, ибо считаем необходимым сохранить
для товарищей кооператоров некоторую угрозу постоянной конкуренции и тем
спасти их от технического застоя. Мы ведь знаем, что и у теперешних
капиталистов щучьи наклонности, но ведь давно известно, что на то и щука в
море, чтобы карась не дремал.
Однако этот остаточный капитализм у нас весьма ручной, как, впрочем, и
кооперативная промышленность, более склонная брыкаться, ибо наши законы о
труде лучше спасают рабочего от эксплуатации, чем даже законы рабочей
диктатуры, при которых колоссальная доля прибавочной стоимости усваивалась
стадами служащих в главках и центрах.
Ну а кроме того, сбросив с себя все хозяйственные предприятия, мы
оставили за государством лесную, нефтяную и каменноугольную монополии и,
владея топливом, правим тем самым всей обрабатывающей промышленностью.
Если к этому прибавить, что наш товарооборот в подавляющей части
находится в руках кооперации, а система государственных финансов покоится на
обложении рентой предприятий, применяющих наемный труд, и на косвенных
налогах, то вам в общих чертах ясна будет схема нашего народного хозяйства.
- Простите, я не ослышался, - спросил Кремнев, - вы сказали, что ваши
государственные финансы основаны на косвенных налогах?
- Совершенно верно, - улыбнулся Алексей Александрович, - вас удивляет
столь "отсталый" метод, коробит в сравнении с вашими американскими
подоходными системами. Но будьте уверены, что наши косвенные налоги столь же
прогрессивно подоходны, как и ваши цензы. Мы достаточно знаем состав и
механику потребления любого слоя нашего общества, чтобы строить налоги
главным образом не на обложении продуктов первой необходимости, а на том,
что служит элементом достатка, к тому же у нас не так велика разница в
средних доходах. Косвенное же обложение хорошо тем, что оно ни минуты не
отнимает у плательщика. Наша государственная система вообще построена так,
что вы можете годы прожить в Волоколамском, положим, уезде и ни разу не
вспомнить, что существует государство как принудительная власть.
Это не значит, что мы имеем слабую государственную организацию. Отнюдь
нет. Просто мы придерживаемся таких методов государственной работы, которые
избегают брать сограждан за шиворот.
В прежнее время весьма наивно полагали, что управлять
народнохозяйственной жизнью можно, только распоряжаясь, подчиняя,
национализируя, запрещая, приказывая и давая наряды, словом, выполняя через
безвольных исполнителей план народнохозяйственной жизни.
Мы всегда полагали, а теперь можем доказать сорокалетним опытом, что
эти языческие аксессуары, обременительные и для правителя и для управляемых,
теперь столь же нам нужны, как Зевсовы перуны для поддержания теперешней
нравственности. Методы этого рода нами давно заброшены, как в свое время
были брошены катапульты, тараны, сигнальный телеграф и Кремлевские стены.
Мы владеем гораздо более тонкими и действительными средствами
косвенного воздействия и всегда умеем поставить любую отрасль народного
хозяйства в такие условия существования, чтобы она соответствовала нашим
видам.
Позднее на ряде конкретных случаев я постараюсь показать вам силу нашей
экономической власти.
Теперь же в заключение своего народнохозяйственного очерка позвольте
остановить ваше внимание на двух организационных проблемах, особенно важных
для познания нашей системы. Первая из них - это проблема стимуляции
народнохозяйственной жизни. Если вы припомните эпоху государственного
коллективизма и свойственное ей понижение производительных сил народного
хозяйства и вдумаетесь в принципы этого явления, то вы поймете, что главные
причины лежали вовсе не в самом плане государственного хозяйства.
Нужно отдать должное организационному остроумию Ю. Ларина и В.
Милютина: их проекты были очень хорошо задуманы и разработаны в деталях. Но
мало еще разработать, нужно осуществить, ибо экономическая политика есть
прежде всего искусство осуществления, а не искусство строить планы.
Нужно не только спроектировать машину, но надлежит также найти и
подходящие для ее сооружения материалы и ту силу, которая сможет эту машину
провернуть. Из соломы не построишь башни Эйфеля, руками двух рабочих не
пустишь в ход ротационную машину.
Если мы вглядимся в досоциалистический мир, то его сложную машину
приводили в действие силы человеческой алчности, голода, каждый слагающий,
от банкира до последнего рабочего, имел личный интерес от напряжения
хозяйственной деятельности, и этот интерес стимулировал его работу.
Хозяйственная машина в каждом своем участнике имела моторы, приводящие ее в
действие.
Система коммунизма посадила всех участников хозяйственной жизни на
штатное поденное вознаграждение и тем лишила их работу всяких признаков
стимуляции. Факт работы, конечно, имел место, но напряжение работы
отсутствовало, ибо не имело под собой основания. Отсутствие стимуляции
сказывалось не только на исполнителях, но и на организаторах производства,
ибо они, как и всякие чиновники, были заинтересованы в совершенстве самого
хозяйственного действия, в точности и блеске работы хозяйственного аппарата,
а вовсе не в результате его работы. Для них впечатление от дела было важнее
его материальных результатов.
Беря в свои руки организацию хозяйственной жизни, мы немедленно пустили
в ход все моторы, стимулирующие частнохозяйственное действие, - сдельную
плату, тантьемы организаторам и премии сверх цен за те продукты
крестьянского хозяйства, развитие которых нам было необходимо, например за
продукты тутового дерева на севере...
Восстанавливая частнохозяйственную стимуляцию, естественно, мы должны
были считаться с неравномерным распределением народного дохода.
В этой области львиная доля уже была сделана фактом захвата
народнохозяйственной жизни в области промышленности и торговли
кооперативными аппаратами, но все же проблема демократизации народного
дохода всегда стояла перед нами.
Мы в первую очередь обратились к ослаблению доли, падающей на
нетрудовые доходы, - главнейшие мероприятия в этой области: рентные налоги в
земледелии, уничтожение акционерных предприятий и частного кредитного
посредничества.
Я пользуюсь старыми экономическими терминами, мистер Чарли, чтобы вам
было понятно, о чем тут речь, ибо в вашей стране они еще употребляются, у
нас же... Я, право, не знаю, известны ли они вообще теперешней молодежи.
Таково наше решение экономической проблемы.
Гораздо более сложной и трудной была для нас проблема социальная,
удержание и развитие культуры при уничтожении городов и высоких рентных
доходов.
Впрочем, уже звонят к обеду, - остановил свой рассказ Алексеев
собеседник, увидав в окно, как Катерина с видимой радостью и ожесточением
звонила в чугунное било, висевшее посреди широкого двора.
От Alex~1
К Alex~1 (26.03.2006 14:04:11)
Дата 26.03.2006 14:08:41

Черт, забыл ссылку дать

http://lib.baikal.net/koi.cgi/RUSSLIT/CHAQNOW/utopia.txt
От Пуденко Сергей
К Alex~1 (26.03.2006 14:08:41)
Дата 27.03.2006 12:21:23

Это ему шили как "программу ТКП"




Alex~1 сообщил в новостях следующее:1862@vstrecha...
> http://lib.baikal.net/koi.cgi/RUSSLIT/CHAQNOW/utopia.txt

ага,спасибо, а то я ее не видал

Эту работу следователи ГПУ шили Чаянову как "программу Трудовой
крестьянской партии". Громкое и расстрельное было дело, несколько
десятков человек, тут Костя ссылку давал