>«Собачье сердце» – другой взгляд: фильм итальянца Латтуада
>1---------------------------------------------
> http://ttolk.ru/?p=22661
>02.01.2015
>!-------------------
>Первым «Собачье сердце» экранизировал итальянский режиссёр Латтуада в 1976 году. В его картине по сравнению с советским фильмом Бортко всё наоборот: профессор Преображенский и Борменталь – представители нарождающегося фашизма, Шариков – добрая трагическая фигура.
>Повесть «Собачье сердце» была написана Михаилом Булгаковым в 1925 году. Её должны были напечатать в альманахе «Недра», но соратник Ленина, член Политбюро Лев Каменев её запретил, начертав отрицательную резолюцию: «Это острый памфлет на современность. Печатать ни в коем случае нельзя». И впервые повесть была опубликована в 1968 году за границей — в ФРГ и Англии.
>Первая экранизация тоже была за рубежом: режиссер Альберто Латтуада поставил итальяно-немецкую картину «Собачье сердце» (итал. «Cuore di cane», нем. «Warum bellt Herr Bobikow?» — «Почему лает господин Бобиков?») в 1976 году. Италия в 1970-е была вообще в числе лидеров по экранизации произведений Булгакова, открыв его западному миру.В 1972 году ими была снята картина « Мастер и Маргарита» (Il Maestro e Margherita), в 1976-м – упомянутое «Собачье сердце», в 1977 году – «Роковые яйца» (Le uova fatali).
>Посмотреть фильм на Youtube
> http://www.youtube.com/watch?v=BKmK6eVCA_E
>............
>Интересно, что российский коммунист и депутат Бортко снял фактически апологетику проф. Преображенского, а умеренный итальянский левый совсем наоборот.
http://rutor.org/torrent/290529/sobache-serdce_cuore-di-cane-1976-dvdrip-ot-brazzass
он у меня списан с торрента год назад. Пытался смотреть, но худож.качество картины крайне низкое а самопала слишком много. Профессора правда играет уважаемый фон Зюдов, еще туда-сюда. Шарикова играет безликий и по-моему рослый интеллигент псевдорусского вида. просто кривляющийся на камеру (никакого сравнения с гениальным человеко-псом Толоконникова, "не имеющего аналогов" в мировом кино).
Так что вся идейность и мессидж, описанная на ттолк.ру, ничего не означают. Смотреть-то ПМСМ невозможно. Папье-маше.
А у Бортко - художественный фильм, яркие образы, энигматические швондер, домсовет, сам П.П.Ш., кино на века. Смотреть можно бесконечно, фильм распался на цитаты, как 12 стульев, даже крепче.'Бить будете, папаша?' или 'Я не господин, все господа в Париже', 'В очередь, сукины дети, в очередь!'. Хотя и навешана умеренных размеров антисоветчина (в Мастере и Маргарите так вообще тупая квазимистическая отсебятина)
http://news.rambler.ru/28730512/
Центральное разведывательное управление США (ЦРУ) частично опубликовало и рассекретило материалы, из которых следует, что управление поддерживало издание романа Бориса Пастернака «Доктор Живаго» и других писателей из «советского блока».
В одной из директив ведомства, датированной декабрем 1957 года, ЦРУ рекомендует уделить обнародованию книги Пастернака большее значение, чем другим произведениям, которые поступят в «советский блок». «Доктор Живаго» должен быть опубликован максимальным тиражом, в максимальном количестве редакций для последующего активного обсуждения мировой общественностью, а также представлен к Нобелевской премии", — говорится в директиве.
«Что касается изданий на других языках, они должны быть поддержаны крупнейшими общественными издателями», — отмечается в документе. В других материалах ЦРУ говорится, что авторы с активной творческой позицией, подобно Борису Пастернаку, будут способствовать разрушению «железного занавеса».
Ранее ЦРУ в Twitter анонсировало проведение в Центре Вудро Вильсона в Вашингтоне конференции «План Маршалла для ума», на которой речь шла о секретной программе ЦРУ по распространению книг в годы холодной войны. В ее рамках было объявлено, что мотивационная часть революций в странах бывшего Советского блока была подготовлена именно творческой интеллигенцией, произведения которой активно публиковались при поддержке ЦРУ.
Благодаря этой программе с 1958-го по 1991 год были распространены порядка 10 миллионов книг и периодических изданий между гражданами стран Восточного блока.
«Доктор Живаго» — роман Бориса Пастернака, написанный в 1955 году и являющийся вершиной его творчества как прозаика. Рассказывая о жизни российской интеллигенции в период от начала столетия до Великой Отечественной войны сквозь призму биографии доктора-поэта, книга затрагивает проблемы жизни и смерти, вопросы русской истории, а также интеллигенции и революции.
В 1958 году Пастернаку была присуждена Нобелевская премия с формулировкой «за значительные достижения в современной лирической поэзии, а также за продолжение традиций великого русского эпического романа». Власти СССР восприняли это событие с негодованием, поскольку сочли роман антисоветским. Впоследствии Пастернак вынужден был отказаться от получения премии.
Как же Вы могли одобрительно отнестись к «Доктору Живаго».
> http://news.rambler.ru/28730512/
>Центральное разведывательное управление США (ЦРУ) частично опубликовало и рассекретило материалы, из которых следует, что управление поддерживало издание романа Бориса Пастернака «Доктор Живаго» и других писателей из «советского блока».
>В одной из директив ведомства, датированной декабрем 1957 года, ЦРУ рекомендует уделить обнародованию книги Пастернака большее значение, чем другим произведениям, которые поступят в «советский блок». «Доктор Живаго» должен быть опубликован максимальным тиражом, в максимальном количестве редакций для последующего активного обсуждения мировой общественностью, а также представлен к Нобелевской премии", — говорится в директиве.
>«Что касается изданий на других языках, они должны быть поддержаны крупнейшими общественными издателями», — отмечается в документе. В других материалах ЦРУ говорится, что авторы с активной творческой позицией, подобно Борису Пастернаку, будут способствовать разрушению «железного занавеса».
>Ранее ЦРУ в Twitter анонсировало проведение в Центре Вудро Вильсона в Вашингтоне конференции «План Маршалла для ума», на которой речь шла о секретной программе ЦРУ по распространению книг в годы холодной войны. В ее рамках было объявлено, что мотивационная часть революций в странах бывшего Советского блока была подготовлена именно творческой интеллигенцией, произведения которой активно публиковались при поддержке ЦРУ.
>Благодаря этой программе с 1958-го по 1991 год были распространены порядка 10 миллионов книг и периодических изданий между гражданами стран Восточного блока.
>«Доктор Живаго» — роман Бориса Пастернака, написанный в 1955 году и являющийся вершиной его творчества как прозаика. Рассказывая о жизни российской интеллигенции в период от начала столетия до Великой Отечественной войны сквозь призму биографии доктора-поэта, книга затрагивает проблемы жизни и смерти, вопросы русской истории, а также интеллигенции и революции.
>В 1958 году Пастернаку была присуждена Нобелевская премия с формулировкой «за значительные достижения в современной лирической поэзии, а также за продолжение традиций великого русского эпического романа». Власти СССР восприняли это событие с негодованием, поскольку сочли роман антисоветским. Впоследствии Пастернак вынужден был отказаться от получения премии.
!-----------------------------------------
Варлам Шаламов
Вечерние беседы
Фантастическая пьеса
Наброски отдельных сцен
1-----------
Сцена 1.
Камера Бутырской тюрьмы. МОК[1] № 95 или 96. Откидная койка, параша, окно, розовое небо рассветной Москвы.
Я: Делаю гимнастические движения, одинаковые на всех континентах, вдыхаю тюремный воздух с глубоким удовольствием. Одиночество – оптимальное состояние человека[2]. Для того чтобы продолжить род, чтобы человечество росло, нужен коллектив в пять человек. Это миллион уступок, миллион притирок, недостижимость любой цели. Конечно, человеческий род можно не продолжать, тогда в семье должно быть четыре человека.
Лучший коллектив для взаимной защиты – это двое. Но и двое – это счастье, удача, миллион взаимных уступок, пока не установится сносный режим. Если, разумеется, не определять сразу лидерство одного – при Тютчевском поединке любви[3].
Трое это уже ад – блоки, взаимная борьба, уловки, весь темный мир страстей теряет управление. Двое – это тоже ад, но тут еще человек может выйти победителем, если он – лидер – и смирится с поражением, если он – ведомый.
Только в одиночестве свобода. Даже не свобода, а просто человеку легче одному дышать.
Воздух так разрежен. Запас духовного кислорода не растраченного, не фальшивого, а подлинного так невелик, что только одному и надышаться. Да даже и один он дышит тяжело – похож на рыбину, бьющуюся на песке, на жабры трепещущие, на складку губ вроде трубача.
Истин, которыми можно дышать, на свете почти не осталось.
Конечно, это одиночество может превратиться и в двойку. Двойка ведь самая таинственная цифра нашей арабской десятки. Век кибернетики основывается на двоичной системе. Веку кибернетики свойственна двойка; двойка, а не единица. Поэтому в оптимальном состоянии человека-трубача-рыбы ему возможно и даже свойственно пользоваться двоичной системой, <нрзб> другим знаком бога. И не важно, будет ли этот бог единицей, а человек нулем, или бог будет нулем, а человек – единицей. Состояние его все еще оптимально ли? Схимник, аскет это люди, которым нужна двоичная система, не имеющие оптимальности одиночества, когда главное никого не учить, никого не посылать в Освенцим или на Колыму.
Надзиратель входит с миской супа под резкий звон двойного поворота ключа.
– А если бог умер?
– Да, если бог действительно умер, то моя камера – это образ вечной свободы. И лучшего я не буду иметь в жизни.
– Вы, кажется, Адамсон[4], комендант нашей тюрьмы?
Надзиратель: Я вовсе не Адамсон. Я самый простой надзиратель. Адамсон, как и писатель Тургенев, – читали такого, не любит разговоров о смысле жизни, о боге и не мог бы задать Вам вопрос о мертвом боге. Адамсон не Ницше, не Керкегор.
Я: Почему Вы называете меня на «Вы»?
Надзиратель: Потому что еще не пришел час называть тебя на ты (Вариант: Потому что время еще не пришло. Выносите парашу!)
Я: Америка не понимает нас. Вернее, не хочет понять. Разве можно хвалить дочь палача, который оставил кровавые следы не только на Колыме, не только в каждой области деятельности государства, но в душах каждого, душа которого растлена. Светлане Сталиной[5] при ее судьбе место только в монастыре. Америке не нужны праведники. Ей нужны раскаявшиеся грешники. Вот формула разгадки. И не потому, что раскаявшиеся грешники больше знают из тактической кухни великих преступлений двадцатых [годов] и могут об этом свидетельствовать на форуме, просто грешник чувствует себя обласканным, благодарно, верно ему служит. Есть тут и другой расчет. Праведник и так будет праведником, будет сражаться из-за чести. Подкупать его не надо, даже опасно. А вот изменника, если ему доплачивать – а чем дороже, тем он ценнее, тем больше получается рекламы. Праведники даже опасны. Все праведники люди капризные, не могут хорошо разбираться в системе мер и весов, не умеют ярды переводить на метры в уме.
Их зовут романтиками, идеалистами. Судьба их обманывает во всех странах. Праведник – это интернациональное понятие.
Надзиратель: Это верно – их много прошло через мой корпус. <Ну, что же> делать.
Я: Не знаю. Умерли где-нибудь в ссылках.
Надзиратель: А Савинков был праведником?
Я: Конечно, самым типичным[6].
Надзиратель: А Толстой?
Я: Нет. Толстой был делец, изображавший праведника, циник и нахал, который лез судить в делах, которых он вовсе не понимал.
Я: Русский народ – народ дальних целей, дальних сроков, дальних перспектив. Его учат жить по законам массовой статистики, но особенность массовой статистики в том, что каждый отдельный личный случай не повторяет ничего, похож только на самого себя и ничему не учит. В законах массовой статистики нет места Нагорной проповеди, нет места Блоку. Внешняя свобода – свобода ходить на собственной голове – но только на собственной, на своей, а не на чужой, не на голове ближнего своего. Русский народ привык жить будущим, но не настоящим. Настоящее для русских всегда определяется как времена, которые нужно перетерпеть, пережить. В первые годы революции была попытка отказаться от национальных целей, смешать национальную перспективу, начав с быта. Из этого ничего не вышло – кроме, кроме...
Надзиратель: В чем разница между современным подпольем – ведь оно существует, и, скажем, подпольем двадцатых годов.
Я: Неужели Вы не знаете? А все эти микрофоны, техника. Разве у вас ее нет?
Надзиратель: Есть, но немногим более, чем в московских квартирах. Мы тут, как лешие живем, как в монастыре, Би-Би-Си не слушаем.
Я: Тогда объясню Вам. Подполье Москвы в двадцатые годы, троцкисты, левые и правые, строили свою работу на принципе дореволюционных понятий. Вполне догматически пользуясь наследием народовольцев.
Если бы Солженицын был троцкистом, он никогда не получил бы Нобелевской премии, никогда не пользовался бы поддержкой Би-Би-Си. Вся штука в том, что он безупречный служака, советский офицер военного времени, имеющий награды. Эти-то награды и беспорочность и привлекают филантропов-политиков[7]. Талант у Солженицына более чем средний, на сто процентов – традиционный, плоть от плоти социалистического реализма. Это-то и привлекает Би-Би-Си <...> Такая в сущности легковесная демагогия, критика, в кавычках, напор есть в его повести и рассказах. <…> Так же и подавалось: «Советский офицер, которому не дают сказать слова».Так это и было на самом деле. Солженицын – футбольный мяч, который перепасовывают два форварда Би-Би-Си. Солженицын – не вратарь, не защитник и не форвард, не капитан команды. Он – мяч.
Так что его и сажать не за что – и в романах его нет ничего криминального. Это-то и придает особо выгодную позицию этому футбольному мячу. Пастернак был гений. О нем можно было спорить. Это честь интеллигенции русской, совесть русской интеллигенции. От Солженицына не ждут таких молитв, рецептов и откровений. Он это понимает, потому и не судит на симпозиумах. Нормы поведения ему дают его друзья. Форма его – самая традиционная.
Надзиратель: Нет формы – нет писателя.
Я: Приятно слышать такое от тюремного надзирателя. Это большой сдвиг психологии работников пенитенциарных заведений.
Я: Видите, надзиратель. Кристальность прозы «Детства Люверс»[8] много превосходит и эмоциональность «Охранной грамоты» и [здесь и далее таким образом слова в рукописи зачеркнуты – ред.] рыхлые периоды «Доктора Живаго», всю хаотичность, неслаженность в бешеной спешке написания романа.
Надзиратель: Я в этом мало понимаю.
Я: Как?! Разве вас не учат предмету, о котором вы судите. Раньше это делалось иначе, и какой-нибудь Агранов[9] легально цитировал и Блока, и Белого, и Хлебникова, и Бальмонта. Отличал строку Кузмина от строки Мандельштама. Да, в следующем чекистском поколении принято было цитировать Гумилева и вздыхать. Каждый поэт погибает. Хотя – если сказать Вам по секрету – Гумилев не был таким уж большим поэтом.
Надзиратель: Или Анненского:
«Среди миров, в мерцании светил
Одной звезды я повторяю имя
Не потому, чтоб я ее любил,
А потому, что мне темно с другими».
Я: Вот-вот. Значит и Вы – просвещенный сотрудник.
Как же Вы могли одобрительно отнестись к «Доктору Живаго». Ведь это – «сырьевой склад», где нет никакой тайны, где все метафоры еще не прошли отбор, не вошли в языковой строй. Для потока сознания там уже проведена некоторая работа чернового характера, что не дает потоку вырваться на свободу. Поток уже загнан в схему, в клетку традиций, обуздан. Момент уже упущен. У событий романа искусственные берега. «Доктор Живаго» – простой склад сырья. Склад литературный, философский, исторический. Вот что значит спешка.
Надзиратель: А почему Вы считаете, что тут была спешка?
Я: Эта спешка началась тогда, когда план романа был уже обдуман, его лицо.
...
Пилка дров. Сцена.
Надзиратель: Вот вам две пилы двуручные и будете пилить дрова. Ведь надо жечь сердца людей. Берите, Бунин с Пастернаком.
Бунин: Я не буду пилить с модернистом.
Пастернак: Я не буду пилить с антисемитом[26].
Шолохов: Я не буду пилить с исключенным членом Союза Писателей.
Солженицын: Я не буду пилить с членом Союза Писателей.
Надзиратель: Да почему вы не хотите пилить вместе. Ведь вы же все одинаковые писатели. Польза одинаковая и тем же методом социалистического реализма. Оба вы – плоть от плоти этого метода с его заданностью, догматичностью. Оба вы Нобелевские лауреаты. Ну, отпилите чурки по две и ступайте домой, жрать.
Солженицын: Пожалуй, попробую.
Шолохов: А я не хочу. В двадцатые годы с такими молодчиками знаете, что делали.
Надзиратель: Ну, тише! Бери пилу у Бунина и марш в лес.
Бунин: Я не хочу с Шолоховым.
Надзиратель: А кто хочет. Но ведь ты же лауреат. Какие-нибудь уступки должен делать. Шолохов тебя заставит пилу водить, как следует.
Бунин: Я давно обучен. Еще во Франции до Нобелевской премии. И могу успокоить вас (на ухо Шолохову): я будущий член Союза Писателей.
Надзиратель: Ну, марш! Там поговорите, кто писал первую часть «Тихого Дона». Выясните эту темную историю окончательно.
Шолохов: Тогда другое дело.
Солженицын: Я не хочу пилить с модернистом.
Пастернак: Да я давно не модернист – собираю всякий небось да авось, обсасываю словарь Даля.
Солженицын: Тогда другое дело. Опростился – вот моя рука. Поклянись по-блатному, что ты не модернист.
Пастернак: Блядь буду, не модернист.
Солженицын: А если ты – тайный агент модернизма, впавший в маразм. Ведь ты отказался от премии – что это как не маразм? Можно ли подавать руку после этого отказа?
Пастернак: Блядь буду, можно.
Солженицын: А откуда научился божиться по-ростовски.
Берет пилу и уходит.
Пастернак (внезапно останавливается): А пила разведена?
Солженицын: Разведена, разведена. Как говорил мой бывший знакомый писатель Шаламов: высшее образование – достаточная гарантия для умения разводить пилу. А Вы ведь учились, кажется.
Пастернак: Да, в Москве, а потом – в Марбурге. Это в Германии город такой.
Солженицын: Я знаю. Я был там во время войны.
Пастернак: Как Ломоносов?
Солженицын: Нет, не как Ломоносов, а как советский артиллерист.
Пастернак: А Вы где учились?
Солженицын: Я учился в Ростове. Шолоховский земляк. Только он меня признавать не хочет. Я математик. Но понял, что математика для социалистического реализма последнее дело, я учился и успешно окончил заочное ИФЛИ еще до войны. Поэтому все заветы Белинского и Чернышевского храню, как зеницу ока, и разбираюсь в частях речи и отличаю вставную новеллу от обыкновенной.
Пастернак: Вот об этих новеллах и частях речи у меня очень приблизительное представление. В Марбурге нас, понимаете, этому не учили. Но это, разумеется, не должно служить препятствием для пилки дров. Я, знаете, в Переделкине всегда для моциона.
Солженицын: Ну, вот и отлично. А меня учили в лагере.
Надзиратель: Вот тут и складывайте, около вышки. А на того парня не смотрите – ему все равно в карцере сидеть.
А Дж.Сорос финансировал протесты в Фергюсоне (не шутка)
George Soros funds Ferguson protests, hopes to spur civil action
Liberal billionaire gave at least $33 million in one year to groups that emboldened activists
>> http://news.rambler.ru/28730512/
>>Центральное разведывательное управление США (ЦРУ) частично опубликовало и рассекретило материалы, из которых следует, что управление поддерживало издание романа Бориса Пастернака «Доктор Живаго» и других писателей из «советского блока».
>
>>В одной из директив ведомства, датированной декабрем 1957 года, ЦРУ рекомендует уделить обнародованию книги Пастернака большее значение, чем другим произведениям, которые поступят в «советский блок». «Доктор Живаго» должен быть опубликован максимальным тиражом, в максимальном количестве редакций для последующего активного обсуждения мировой общественностью, а также представлен к Нобелевской премии", — говорится в директиве.
>А Дж.Сорос финансировал протесты в Фергюсоне (не шутка)
>George Soros funds Ferguson protests, hopes to spur civil action
>Liberal billionaire gave at least $33 million in one year to groups that emboldened activists
> http://www.washingtontimes.com/news/2015/jan/14/george-soros-funds-ferguson-protests-hopes-to-spur/
>!-----------
>>На месте истинно белых американцев я бы очень обиделся."Мы его отмыли, почистили, а он нам вигвамы рисует!" (ц)
>
1
Шаламов ПМСМ под конец жизни в силу условий существования своего стал тяжело и глубоко больным и битым жизнью человеком, не мне с моим опытом его судить, но то, что он выдавал под конец - однозначно тяжелая клиника больного, или психоклиника.
При том Побиск, получивший свое в Норлаге сравнимо с Шаламовым на Колыме, столь же уничижительно, но по иным мотивам, отсоветовал нам "читать Солжа ", в том что касается "Гулага". Вообще. Чем мы и руководствовались
2
Только что на ВИФ снесли ветку, в которой как раз ЦРУ-Пастернака пытались обсудить, наговорили интересно ,Я ТАМ НАПИСАЛ раза 3-4 про культуру , но при слове "Лолита" в заголовке ветку снесли