От Ольга
К Пуденко Сергей
Дата 27.12.2005 00:29:15
Рубрики Прочее; Интернет & общество;

Re: Мастер &...


Ну да. Добротно. Профессионально. Адекватно.
Хороший Бортко режиссер. "Но- не орел" (С к/ф "Председатель").
Когда те же образы визуализировал на Таганке Любимов - магия повторилась.
Впрочем, имхо, тогда была иная семиосфера: и роман и театральная инсценировка были погружены в особую реальность поздней советской действительности. Загадочный и полузапрещенный Булгаков, непонятный, казавшийся зашифрованным Ершалаим, романтичная, умирающая от любви Маргарита, полубезумный Мастер...
Все было таинственным, кодированным, немножко преувеличенным, необычным.
Теперь покровы сняты.
Вообще-то у меня уже давно было ощущение, что этот роман - для совсем юных людей. С возрастом из него вырастаешь.
Так что экранизация достойна прототипа.

>Мне понравилось. Христосик хороший (его по-моему нынешние выкинули за
>ненадобностью, - мешает кайфу)

Ага. Безруков-Иешуа все же хорош. Не то что Есенин.

,Воланд,Марго бесится. А какие у кого еще
>мнения?

Состав актеров весьма неплох, правда, некоторые, наверное, слишком долго ждали своего часа - состариться успели. Ну какой из Лаврова Пилат? Или Золотухин-Босой?







От Пуденко Сергей
К Ольга (27.12.2005 00:29:15)
Дата 27.12.2005 10:22:44

Мастер & Маргарита - устройство романа и его ассоциативная машина (*)


Ольга сообщил в новостях
следующее:903@vstrecha...
> > Впрочем, имхо, тогда была иная семиосфера: и роман и театральная
инсценировка были погружены в особую реальность поздней советской
действительности. Загадочный и полузапрещенный Булгаков, непонятный,
казавшийся зашифрованным Ершалаим, романтичная, умирающая от любви
Маргарита, полубезумный Мастер...
> Все было таинственным, кодированным, немножко преувеличенным,
необычным.
> Теперь покровы сняты.
> Вообще-то у меня уже давно было ощущение, что этот роман - для совсем
юных людей. С возрастом из него вырастаешь.
> Так что экранизация достойна прототипа.
>
не-а,не согласен. Роман этот очень неслабо устроен. Я не столько его
самого фанат, сколько "техники" , мастерства. Еще в 1989 прочитал вот
эту работу Гаспарова в "Даугаве" и думаю, Вы тоже получите от нее
удовольствие. Это своего рода раскрытие "машинерии магии романа", его
потрясающе сложного устройства и как ассоциативной машины, и как
полномасштабного апокрифа Евангелия. Об этом мы спорили с Юрием в форуме
СКМ. я когда спорил про "евангелие для интеллигенции", имел в виду эту
вот трактовку

Это называется лейтомотивная и мотивная структура.

Полностью текст см. по ссылке, а большие фрагменты гаспаровского
исследования(первые главы -лучше) - во втором посте. Там выделены
принципиальные пункты.

Москва -Иерусалим
Непризнанный пророк Мастер - ср. Иисус
Договор с сатаной
и пр

http://mlis.ru/science/context/litera/bulg_gasparov/

Б. М. Гаспаров, <Из наблюдений над мотивной структурой романа М. А.
Булгакова "Мастер и Маргарита">, Slavica Hierosolymitana

Гаспаров Б.М. Из наблюдений над мотивной структурой романа М.А.Булгакова
"Мастер и Маргарита" file://Даугава (Рига), 1988. ? 10-12; 1989. ? 1.

http://mlis.ru/science/context/litera/bulg_gasparov/04/



Введение


(..)

Мы хотели подчеркнуть неслучайность и принципиальную важность
соответствующих признаков, обнаруживаемых в романе Булгакова. В связи с
этим возникает вопрос, ответ на который должен определить ход
дальнейшего анализа: какие свойства анализируемого текста, какие приемы
построения его смысла позволяют последнему воплотить мифологическое
мышление в его описанных выше параметрах?

1: Аналогичная лейтмотивнан техника, с отсылками, среди прочего, и
к Священному Писанию (хотя и без прямого обращения к соответствующим
сюжетам), используется и и ряде других выдающихся произведений,
написанных в эту эпоху или немного раньше, таких, как <Звук и ярость>
Фолкнера, <Улисс> и <Надгробное бдение по Финнегану> Джойса и др.

2: См., в частности, анализ данных процессов и литературе XX века
в кн.: П. М. Мелетинский, Поэтика мифа, М., 1976 (Часть III.
<Мифологизм> в литературе XX века).

Основным приемом, определяющим всю смысловую структуру <Мастера и
Маргариты> и вместе с тем имеющим более широкое общее значение, нам
представляется принцип лейтмотивного построения повествования. Имеется в
виду такой принцип, при котором некоторый мотив, раз возникнув,
повторяется затем множество раз, выступая при этом каждый раз в новом
варианте, новых очертаниях и во все новых сочетаниях с другими мотивами.
При этом в роли мотива может выступать любой феномен, любое смысловое
<пятно> - событие, черта характера, элемент ландшафта, любой предмет,
произнесенное слово, краска, звук и т. д.; единственное, что определяет
мотив, - это его репродукция в тексте, так что в отличие от
традиционного сюжетного повествования, где заранее более или менее
определено, что можно считать дискретными компонентами (<персонажами>
или <событиями>), здесь не существует заданного <алфавита> - он
формируется непосредственно в развертывании структуры и через структуру.
В итоге любой факт теряет свою отдельность и единство, ибо в любой
момент и то и другое может оказаться иллюзорным: отдельные компоненты
данного факта будут повторены в других сочетаниях, и он распадется на
ряд мотивов и в то же время станет неотделим от других мотивов,
первоначально введенных в связи с, казалось бы, совершенно иным фактом.

Обнаруживающиеся в структуре романа мотивные связи и возникающие
на их основе смысловые ассоциации могут быть далеко не равноценными.
Одни связи являются достаточно очевидными, многократно подтверждаемыми в
различных точках повествования - другие оказываются более слабыми и
проблематичными, поскольку они проявляются лишь в изолированных точках
(не получают многократного подтверждения) либо вообще имеют вторичный
характер, возникая как производные не непосредственно от самого текста
романа, а от вторичных ассоциаций, пробуждаемых этим текстом. В итоге в
нашем восприятии романа возникает некоторая центральная смысловая
область и наряду с этим окружающие ее периферийные области. Последние
заполняются открытым множеством все менее очевидных, все более
проблематичных ассоциаций, связей, параллелей, уходящих в бесконечность.
Но если каждая из этих периферийных ассоциаций в отдельности может быть
поставлена под сомнение с точки зрения правомерности ее выведения из
текста романа, то все они в совокупности образуют незамкнутое поле,
придающее смыслу романа черты открытости и бесконечности, что составляет
неотъемлемую особенность мифологической структуры; в выявлении этой
особенности состоит важная позитивная функция периферийных ассоциаций. К
тому же между центральной и периферийной областью не существует каких-то
абсолютно определенных границ; наблюдается постепенное скольжение
мотивов от явно существенных ко все более далекой периферии. При этом
всегда существует возможность, что возникшая в нашем сознании, но как
будто недостаточно подтвержденная в тексте ассоциация выглядит таковой
лишь постольку, поскольку мы не заметили ее подтверждения в другой точке
романа. Например, скрытые цитаты из поэмы Маяковского <Владимир Ильич
Ленин> (в сцене получения известия о гибели Берлиоза в МАССОЛИТе и в
словах тоста, провозглашаемого Пилатом в честь Тиберия) могут показаться
случайными совпадениями или во всяком случае недостаточно подтвержденной
ассоциацией - если мы не обнаружим одновременно других важных и уже
несомненных намеков на Маяковского в тексте романа (см. { 1}).

Из всего сказанного с очевидностью следует, что для выявления этой
бесконечной пластичности в построении смысла мотивный процесс должен
быть достаточно строго упорядочен, без чего само опознание мотивов и их
вариантов станет невозможным. Эта упорядоченность достигается тем, что
сами приемы дробления, варьирования, соединения мотивов повторяются,
разные мотивные комбинации обнаруживают тождественный синтаксис. При
этом опознаваемые мотивные ходы осуществляются по многим направлениям,
сложнейшим образом пересекаются; репродукция какого-либо мотива может
возникнуть в самых неожиданных местах, в самых неожиданных сочетаниях с
другими мотивами. Все это не только придает бесконечным смысловым связям
конечные и упорядоченные черты, но сама эта упорядоченность в свою
очередь еще туже затягивает узлы таких связей; повторяемость,
<стандартность> мифологического сюжета является в равной степени и
условием, и следствием бесконечных возможностей трансформации этого
сюжета.

До сих пор мы говорили о мотивной структуре и ее осмыслении
главным образом с точки зрения воспринимающего субъекта (читателя).
Однако можно предположить, что и процесс создания такой структуры
сохраняет те же определяющие черты. Автор сознательно строит какую-то
центральную часть структуры; тем самым он хак бы запускает ассоциативную
<машину>, которая начинает работать, генерируя связи, не только
отсутствовавшие в первоначальном замысле, но эксплицитно, на поверхности
сознания, быть может, вообще не осознанные автором. (Плодотворность
первоначального замысла, быть может, как раз и определяется
продуктивностью такой вторичной ассоциативной работы.) Аналогично
читатель воспринимает сам принцип работы индуцирующей машины и некоторые
основные ее параметры, после чего процесс индукции смыслов идет
лавинообразно и приобретает открытый характер.

Легко понять, что описанный принцип построения в высокой степени
свойственен поэзии и в еще большей степени - музыке. Глубокое внутреннее
родство музыки и мифа было понято Р. Вагнером, который по справедливости
может считаться одним из Bahnbrecher'ов новой культурной эпохи.
Обращение к <музыкальным> принципам построения - такой же повторяющийся
мотив для данной эпохи, как и обращение к параметрам мифологического
мышления; между двумя этими явлениями существует тесная связь.

Все сказанное определяет способ дальнейшего рассмотрения романа
<Мастер и Маргарита>.
(...)


продолж. ->




От Ольга
К Пуденко Сергей (27.12.2005 10:22:44)
Дата 29.12.2005 00:55:50

Re: Немножко про семиосферу по Лотману (*),

чтобы отчасти прояснить мою позицию.

Еще в 1989 прочитал вот
>эту работу Гаспарова в "Даугаве" и думаю, Вы тоже получите от нее
>удовольствие. Это своего рода раскрытие "машинерии магии романа", его
>потрясающе сложного устройства и как ассоциативной машины, и как
>полномасштабного апокрифа Евангелия.
>Это называется лейтомотивная и мотивная структура.

Про понятие семиосферы вот здесь
http://yanko.lib.ru/books/cultur/lotman_semiosphera.htm

цит.=============
Таким образом, любой отдельный язык оказывается погру­женным в некоторое семиотическое пространство, и только в силу взаимо­действия с этим пространством он способен функционировать. Неразложимым работающим механизмом — единицей семиозиса — следует считать не от­дельный язык, а все присущее данной культуре семиотическое пространство. Это пространство мы и определяем как семиосферу. Подобное наименование оправдано, поскольку, подобно биосфере, являющейся, с одной стороны, совокупностью и органическим единством живого вещества, по определению введшего это понятие академика В. И. Вернадского, а с другой стороны — условием продолжения существования жизни, семиосфера — и результат, и условие развития культуры.

***
В истории искусства произведе­ния, относящиеся к ушедшим в далекое прошлое эпохам культуры, продолжают
активно участвовать в ее развитии как живые факторы. Произведение искусства может «умирать» и вновь возрождаться, быв устаревшим, сделаться современ­ным или даже профетически указывающим на будущее. Здесь «работает» не последний временной срез, а вся толща текстов культуры. Стереотип истории литературы, построенной по эволюционистскому принципу, создавался под воздействием эволюционных концепций в естественных науках. В результате синхронным состоянием литературы в каком-либо году считается перечень про­изведений, написанных в этом году. Между тем, если создавать списки того, что читалось в том или ином году, картина, вероятно, была бы иной. И трудно сказать, какой из списков более характеризовал бы синхронное состояние куль­туры. Так, для Пушкина в 1824—1825 гг. наиболее актуальным писателем был Шекспир, Булгаков переживал Гоголя и Сервантеса как современных ему пи­сателей, актуальность Достоевского ощущается в конце XX в. не меньше, чем в конце XIX. По сути дела все, что содержится в актуальной памяти культуры, прямо или опосредованно включается в ее синхронию.

Структура семиосферы асимметрична. Это выражается в системе направ­ленных токов внутренних переводов, которыми пронизана вся толща семио­сферы. Перевод есть основной механизм сознания. Выражение некоторой сущности средствами другого языка — основа выявления природы этой сущности. А поскольку в большинстве случаев разные языки семиосферы семиотически асимметричны, то есть не имеют взаимно однозначных смы­словых соответствий, то вся семиосфера в целом может рассматриваться как генератор информации.

Асимметрия проявляется в соотношении: центр семиосферы — ее перифе­рия. Центр семиосферы образуют наиболее развитые и структурно организо­ванные языки. В первую очередь, это — естественный язык данной культуры. Можно сказать, что если ни один язык (в том числе и естественный) не может работать, не будучи погружен в семиосферу, то никакая семиосфера, как от­мечал еще Эмиль Бенвенист, не может существовать без естественного языка как организующего стержня. Дело в том, что наряду со структурно организо­ванными языками, в пространстве семиосферы теснятся частные языки, языки, способные обслуживать лишь отдельные функции культуры и языкоподобные полуоформленные образования, которые могут быть носителями семиозиса, если их включат в семиотический контекст. Это можно сравнить с тем, что камень или причудливо изогнутый древесный ствол может функционировать как произведение искусства, если его рассматривать как произведение искус­ства. Объект приобретает функцию, которую ему приписывают.

кон.цит.=========

Ср. это с гаспаровскими рассуждениями, особенно этими:

В итоге в
>нашем восприятии романа возникает некоторая центральная смысловая
>область и наряду с этим окружающие ее периферийные области. Последние
>заполняются открытым множеством все менее очевидных, все более
>проблематичных ассоциаций, связей, параллелей, уходящих в бесконечность.
>Но если каждая из этих периферийных ассоциаций в отдельности может быть
>поставлена под сомнение с точки зрения правомерности ее выведения из
>текста романа, то все они в совокупности образуют незамкнутое поле,
>придающее смыслу романа черты открытости и бесконечности, что составляет
>неотъемлемую особенность мифологической структуры;

Например, скрытые цитаты из поэмы Маяковского <Владимир Ильич
>Ленин> (в сцене получения известия о гибели Берлиоза в МАССОЛИТе и в
>словах тоста, провозглашаемого Пилатом в честь Тиберия)

>>Однако можно предположить, что и процесс создания такой структуры
>сохраняет те же определяющие черты. Автор сознательно строит какую-то
>центральную часть структуры; тем самым он хак бы запускает ассоциативную
><машину>, которая начинает работать, генерируя связи, не только
>отсутствовавшие в первоначальном замысле, но эксплицитно, на поверхности
>сознания, быть может, вообще не осознанные автором.

после чего процесс индукции смыслов идет
>лавинообразно и приобретает открытый характер.

Т.о., семиотическая система, созданная автором произведения, вступает в отношения с семиосферой культуры в ее актуальном состоянии, в итоге происходит декодирование символов и генерируются смыслы, сильно радующие современников автора. Поэтому система эта - открытая.
Но сегодня на дворе другое тысячелетье, актуальная семиосфера, в которую открывается текст, иная, и наши современники радуются другим извлеченным из романа смыслам, по сравнению с теми, которыми упивалась интеллигенция советского заквасу.
Вот как бы так.

А ценность булгаковского романа (как и всякого достойного произведения)в том, что он продолжает генерировать смыслы и за пределами своего времени, т.е. остается открытой семиотической системой.
Другое дело, что лично меня это новое прочтение уже не увлекает. Новые времена, люди - новые смыслы.

От Пуденко Сергей
К Ольга (29.12.2005 00:55:50)
Дата 29.12.2005 20:46:59

углУбим теорию менталистики по Делезу


Ольга сообщил в новостях
следующее:936@vstrecha...
> чтобы отчасти прояснить мою позицию.
>
> Еще в 1989 прочитал вот
> >эту работу Гаспарова в "Даугаве" и думаю, Вы тоже получите от нее
> >удовольствие. Это своего рода раскрытие "машинерии магии романа", его
> >потрясающе сложного устройства и как ассоциативной машины, и как
> >полномасштабного апокрифа Евангелия.
> >Это называется лейтомотивная и мотивная структура.
>
> Про понятие семиосферы вот здесь
>
http://yanko.lib.ru/books/cultur/lotman_semiosphera.htm
>
там же на янко.либ.ру есть (внизу)делезовские работы,особенно про кино

Делез возражает против засилья лингвистики , языковеденья и
линвистоцентризма во всех
типах культурем. Вплоть до засилья лингвистоцентризма в философии, вроде
гуру аналитической философии и козла Витгенштейна.

Крупнейшие сферы вне нее (языкоподобной)описываются и через
специфические типы - перцепты и аффтекты. Есть музыка
(там аффект), есть живопись и кино(там перцепт, не просто как мы
привыкли какие-то тупые мелькающие сборки , мозаики,
картинки-образы,воображение). Три крыла ментальной сферы -
концепт,аффект,перцепт

Можно коротко посмотреть в его обзорной книжке "Что такое философия" с
примерами (фактурой!, т.е материалом) из кинематографа , живописи и даже
ли-ры.
Толстого и Чехова он тоже очень уважает,они создают всеобщие
перцепты,атомосферы, такие "вещи", которые носят всеобщий х-р,хотя
кажется что это описание чувств и переживаний частных лиц, их чувства.
Перцепт -всеобщ.

> Ср. это с гаспаровскими рассуждениями, особенно этими:
>
> Т.о., семиотическая система, созданная автором произведения, вступает
в отношения с семиосферой культуры в ее актуальном состоянии, в итоге
происходит декодирование символов и генерируются смыслы, сильно радующие
современников автора. Поэтому система эта - открытая.
> Но сегодня на дворе другое тысячелетье, актуальная семиосфера, в
которую открывается текст, иная, и наши современники радуются другим
извлеченным из романа смыслам, по сравнению с теми, которыми упивалась
интеллигенция советского заквасу.
> Вот как бы так.
>

с этим спору нет. Я все же говорил (начал то с чего - образы.книжкам
капут) про образы. Про кино. Теория кино Делеза, образа- движения и
образа-времени - самое крупное событие в культурологии . В альманахе -
разбор гуру Тарковского по теории Делеза. (там же коротко про типы
образов)

И это не случайно. Появляются новые ,ранее не существоавшие ТИПЫ
ВОСПРИЯТИЯ, вообще. В этом особенно постаалось кино. Не сущсетвовало
способов мыслить движения. Они появились - и потом еще после "эря
монтажа" (Эйзенштейн и др) пришло новое время(после войны, новые типы
образов, неорелизм, Новая волна , у нас там всякий Калатозов и т.д. -
т.е. люди стали _воспринимать мир по-другому_,мыслить образно его иными
способами)

Это между прочим и идеи (идея сна маленькой девочки - с фильме, где
герои убегают от черных пантер,пример такой у него есть)

Идея более общее что есть во всех трех видах менталистики. Идея картины,
и т.п.

> А ценность булгаковского романа (как и всякого достойного
произведения)в том, что он продолжает генерировать смыслы и за пределами
своего времени, т.е. остается открытой семиотической системой.
> Другое дело, что лично меня это новое прочтение уже не увлекает. Новые
времена, люди - новые смыслы.

я про другое начинал. Перечтите самое начало ветки - смысл явдения-
наконец-то визуализированы персонажи и идеи великолепного Романа номер 1
20века.. Не экранизация, это тупое слово.Бондарчук не _экранизовал_
Роман номер 1 19 века Войну и Мир, а создал кино, новое но и новаторское
зриво Война и мир.
. Он (как будто по теории работал) удачно передал в частности почти
_всю_ эмблематику романа - статья Карасева "Толстой и и мир "в
альманахе -супер. Про то в тч. что такое эмблематические сцены великого
романа. На это и опирается зриво. Это суть прорыв и начало новой жизни
произведения Война и мир в массовой идеосфере.

Дело не в эстетической оценке в первую очередь. Маскульт не этим берет.
Люди (практически все) смогут образно помыслить атмосферу,
комплексы чувств, проживать (становиться Марго!) не через чтение, язык,
диалоги, а и через блики луны на воде, лунный луч по которому идет
Пилат, болото и поляну ведьм и бал у
сатаны - _эмблемы_ , ключевые живые картины криво-косо но ожили.
Ожили,образ-движение и бораз-воемя, это достигается аутентично только
средтсвами визуализации, все более изощренными. ЭТО СТРАШНАЯ СИЛА.
Отвязать Шарика, Швондера и калабухов дом от их "визуализаций по Бортко"
(это НЕ "картинки", а могучие перцепты) уже невозможно. Как
бал Наташи и дуб князя Андрея по Бондарчуку. Все, абзац. Я ведь
пректасно помню, как эстеты обфыркали бондарчукскую "постановку", как
издевались над актерской игрой. Разгром провел сам Центр интеля-
Твардовский Новый мир. Ну и что. Несмотря на ничтожность игры Савельевой
или там Скобцевой бал из кино уже врос в идеоферу навечно (перцепт
кружащейся бальной знати, через новаторские приемы пролета камеры над
залой, аффективно умноженные на знаменитый вальс Прокофьева)

В эру телебаченья ЭТО произошло и с ув.Шариком и Ко. Шарик и Шариков не
по великолепному тексту Булгакова, а по умеренно хорошему кину Бортко,
вживлен в нас. С эмблемками , " в очередь,сукины дети, в очерель!" и
т.д.Теперь нечто подобное - с Воландом и Ко. С эмблемками " никогда не
просите ,особенно у тех кто сильнее вас" и т.д.. Это не хорошо и не
плохо,это просто так.








От Микола
К Ольга (29.12.2005 00:55:50)
Дата 29.12.2005 19:56:02

Подменять историю процесса галереей литературных генералов

>Асимметрия проявляется в соотношении: центр семиосферы — ее перифе­рия. Центр семиосферы ....какая семиосфера, ... со структурно организо­ванными языками, в пространстве семиосферы теснятся частные языки, языки, способные обслуживать лишь отдельные функции культуры и
Лотман по-разному интерпретировал марксизм. Но вряд ли он относился к марксисзму солидно, т.е. раз это наука, -то остается наукой, пытаясь изобразить всё как аксиому. Но, ИМХО, для марксизма, как дискурса, более опасен тот, кто относится ко всему слишком всерьез, очень обстоятельно, увлекаясь учением, забывает о том, что это, прежде всего - рефлекирующая (по-разному)практика, где есть импровизация и игра ...Поэтому в чем-то Ваш "Визави".
>Другое дело, что лично меня это новое прочтение уже не увлекает. Новые времена, люди - новые смыслы.
Вот здесь правы

От Ольга
К Ольга (29.12.2005 00:55:50)
Дата 29.12.2005 01:17:39

Школьникам - о романе Булгакова

Школьная программа предлагает примерно такой анализ МиМ.

http://www.neuch.ru/soch/a6_p9.shtml

Тема сочинения: "ДОБРО И ЗЛО В РОМАНЕ М. БУЛГАКОВА "МАСТЕР И МАРГАРИТА"

От Пуденко Сергей
К Ольга (29.12.2005 01:17:39)
Дата 11.01.2006 08:22:12

а в ответ культурели единогласно выступили за выкидавание романа из школьной программы


Ольга сообщил в новостях
следующее:938@vstrecha...
> Школьная программа предлагает примерно такой анализ МиМ.
>
>
http://www.neuch.ru/soch/a6_p9.shtml
>
> Тема сочинения: "ДОБРО И ЗЛО В РОМАНЕ М. БУЛГАКОВА "МАСТЕР И
МАРГАРИТА"

шоб не портили великий,великий, великий роман Булгакова поганой
массовой школой. Не доросли совковые школы до него

И до Тургенева, до Толстого,до Достоевского тем более . НЕ доросли

http://vif2ne.ru:2020/vstrecha/forum/0/co/1114.htm

И. ДЫХОВИЧНЫЙ: У меня было полное отвращение у Тургеневу только из-за
школьной программы, я долго потом реанимировал свое чувство к великому
писателю.

К. ЛАРИНА: У каждого своя история. А история с Толстым, с "Войной и
миром", а с Достоевским? О чем вы говорите?

И. ДЫХОВИЧНЫЙ: Да, все одно и то же, кошмар полный.

---
и т.д.





От Ольга
К Ольга (29.12.2005 00:55:50)
Дата 29.12.2005 01:11:45

Рассмотрение семиотики пространства в МиМ по Лотману (*)

Еще в тему, оттуда же
http://yanko.lib.ru/books/cultur/lotman_semiosphera.htm
Для затравки
цит.==========
3. Дом в «Мастере и Маргарите»

Среди универсальных тем мирового фольклора большое место занимает противопоставление «дома» (своего, безопасного, культурного, охраняемого покровительственными богами пространства), «антидому», «лесному дому» (чужому, дьявольскому пространству, месту временной смерти, попадание
в которое равносильно путешествию в загробный мир). Связанные с этой оппозицией архаические модели сознания обнаруживают большую устойчи­вость и продуктивность в последующей истории культуры.
...
Традиция эта исключительно значима для Булгакова, для которого сим­волика «дома — антидома» становится одной из организующих на всем протяжении творчества. Предметом настоящего очерка будут наблюдения над функцией этого мотива в «Мастере и Маргарите».
кон.цит.============

Дальше раскрывается амбивалентность ряда понятий, ассоциированных с "Домом" и "антидомом" - тоже к вопросу о семиосфере. Все это хорошо вписывается в амбивалентную структуру романа, в котором чувствуется "привкус манихейства" (с).

От Пуденко Сергей
К Пуденко Сергей (27.12.2005 10:22:44)
Дата 28.12.2005 13:15:29

Сквозной лейтмотив дьявола у всего Булгакова по Гаспарову. Шарик тоже туды попал

вплотную подбирался он, Гаспаров, к теме Черной мессы. Прямыми словами
писал,просто видимо не врубился в ритуальный комплекс и его общее
значение.

А Булгаков знал,что писал. Но отлакировал для удобства заглатывания

внимательней к теме ритуальной крови

http://mlis.ru/science/context/litera/nov_zavet
цитаты

наиболее поразительным примером синтеза двух ролей является образ Иуды,
который также предстает в романе Мастера и предателем, и жертвой
одновременно. Сцена его убийства дана в той же характерной цветовой
гамме, которая отличает все сцены убийства-казни в произведениях
анализируемого ряда: ночь, белый лунный свет и лужа крови. Более тот,
когда на балу у Воланда Маргарите подносят кубок с кровью другого
убитого предателя - Майгеля, ей говорят при этом:
< кровь давно ушла в землю, и там, где она пролилась, уже растут
виноградные гроздья>.

Так совершается мифологическое слияние образов Майгеля и Иуды,
кровь которого пролилась на винограднике. Вся эта сцена принимает
характер причастия кровью Иуды, закрепляя двойную функцию данного
образа - как предателя и искупительной жертвы одновременно.

Любопытна автобиографическая проекция этого образа инфернального
причастия, сделанная самим Булгаковым в письме к П. Попову (5 октября
1936 г.):
Сегодня у меня праздник. Ровно десять лет тому назад совершилась
премьера <Турбиных>: Сижу у чернильницы и жду, что откроется дверь и
появится делегация от Станиславского и Немировича с адресом и ценным
подношением. Ценное подношение будет выражено в большой кастрюле
какого-нибудь благородного металла (например, меди), наполненной тою
самою кровью, которую они выпили из меня за десять лет 11.

11: Неизданный Булгаков 1977, 39.

Иронически используя в буквальном смысле идиому <пить кровь из
кого-л.>, Булгаков создает картину, в которой парадоксально сочетаются
мотивы причастия и вампиров, Тайной вечери и шабаша нечистой силы. Такой
же парадоксальной двуплановостью отличается аналогичный образ в <Мастере
и Маргарите>.

Такое переосмысление канонического евангельского повествования
придает версии, разрабатываемой Булгаковым (так же как и его героем -
Мастером), характер апокрифа. Не случайно глава, в которой Воланд
начинал рассказывать роман Мастера, в черновых вариантах имела заглавие
<Евангелие от Дьявола> и <Евангелие от Воланда>12.

12: Чудакова 1976а, 221.

Таким образом, в произведениях зрелого Булгакова формируется, в качестве
инвариантного сюжета, своеобразная <апокрифическая> версия евангельского
повествования, в которой каждый из участников совмещает в себе
противоположные черты и выступает в двойственной, амбивалентной роли.
Вместо прямой конфронтации жертвы и предателя, Мессии и его учеников и
враждебных им сил образуется сложная система, между всеми членами
которой проступают отношения родства и частичного подобия.

2.3. Уже в <Белой гвардии> была намечена еще одна роль, получившая
значительное развитие в последующих произведениях, - роль всемогущего
покровителя, обладающего верховной властью. Несмотря на свое могущество,
он покидает главного героя во враждебном мире и в решающий момент
отворачивается от него, в результате чего герой гибнет. Таков Людовик
XIV в произведениях о Мольере, Николай I в пьесе <Последние дни>. Таким
образом, всемогущая патернальная фигура, имеющая определенные ассоциации
с Богом-отцом, также в конечном счете оказывается в роли пассивного
свидетеля - соучастника казни. Роль покровителя-творца получает такой же
амбивалентный смысл, как и все остальные роли булгаковского сюжета.

Амбивалентный и парадоксальный характер евангельских ассоциаций у
Булгакова весьма ярко проявился в повести <Собачье сердце>.





Шарик оказывается низведен к весьма жалкой и полной забот человеческой
роли, в которой его постоянно искушает <нечистая сила> - домоуправ
Швондер (о постоянном мотиве Булгакова - характеристике представителей
советской администрации как инфернальной силы см. дальше,  4.2).
Фамилия профессора, проделавшего эту операцию - Преображенский -
намекает на мистический характер события. Операция происходит в квартире
профессора на Пречистенке - еще одно значимое название, включающее в
круг ассоциаций образ Пречистой Божьей матери. Характерно также время
операции - она происходит в ночь с 23 на 24 декабря16.

3. Рассмотрим еще раз основные роли, из которых складывается
своеобразный апокрифический вариант Евангелия у Булгакова: центральный
герой, обладающий творческим даром, одинокий и отчужденный от
окружающего мира, который отворачивается от невинной жертвы и сам в
конце концов погибает; его ученик, скрупулезно следующий за каждым его
шагом, но из-за отсутствия знаний или таланта неспособный увидеть и
понять смысл происходящего и в конце концов губящий идеи своего учителя,
которые таким образом оказываются безвозвратно утраченными;
могущественная фигура, обладающая сверхъестественным всезнанием и
всевластием, относящаяся к герою отцовски-покровительственно, своей
волшебной силой устраняющая все препятствия перед ним, но в решающий
момент предающая героя и становящаяся причиной его гибели. Легко
заметить, что все эти роли проецируются еще на один прототипический
сюжет - легенду о Фаусте. Эта связь подкрепляется рядом деталей в
произведениях Булгакова, которые преимущественно связаны с сюжетом
<Фауста>. Так, чудеса, творимые героем, имеют характер научных опытов и
притом связаны с проникновением в тайну жизни: воскрешение на
операционном столе (<Записки юного врача>), открытие луча жизни
(<Роковые яйца>) или секрета омоложения (<Собачье сердце>). Ученик
главного героя обычно имеет ученое звание: приват-доцент Иванов, доктор
Борменталь, Бездомный, становящийся в эпилоге романа историком.
Многочисленны также прямые упоминания различных деталей, связанных с
<Фаустом>, во многих произведениях Булгакова. Помимо <Мастера и
Маргариты>, назовем сцену появления издателя Рудольфи перед Максудовым в
виде Мефистофеля, а также арии из <Фауста> Гуно, служащие своеобразным
комментарием к действию (ария Фауста из пролога оперы в <Театральном
романе>, ария Фауста <Привет тебе, приют священный> в <Записках юного
врача>, ария Валентина <Я за сестру> в <Белой гвардии> и т. д.).

Заметим, что первая сцена <Фауста> Гёте происходит в канун
Пасхального воскресенья; Фауст должен умереть, и его возвращение к жизни
(т. е. <воскресение>) является результатом договора с дьяволом. Эта
парадоксальная деталь, быть может, сыграла свою роль в слиянии легенды о
Фаусте и евангельского повествования у Булгакова. Во всяком случае, во
многих его произведениях критические события происходят в весенние
месяцы и имеют явные пасхальные ассоциации.

Легенда о Фаусте представлена у Булгакова в двух ипостасях - в
виде <Фауста> Гёте и оперного <Фауста> Гуно. Наличие двух параллельных
вариантов в этом случае соответствует той постоянной конфронтации
канонической и апокрифической версии Евангелия, которую мы наблюдали
выше.

То обстоятельство, что персонажи и сюжеты Булгакова одновременно
проецируются на Евангелие (и притом сложным и неоднозначным образом) и
на легенду о Фаусте, придает еще более парадоксальный и противоречивый
характер тому ассоциативному полю, которое вырастает вокруг каждого
произведения; в этом поле нераздельно соединяются святость и демонизм,
чудо и магия, искупление и предательство. Одним из примеров такого
слияния является образ Голгофы в романе <Мастер и Маргарита>. Голгофа
названа в романе Лысой горой (т. е. дан русский перевод ее
древнееврейского названия). Но наименование <Лысая гора> в фольклоре
связано с местом, где происходит шабаш нечистой силы. Данный мотив
отражен в известной симфонической картине Мусоргского <Ночь на Лысой
горе>, которая, в свою очередь, легко ассоциируется с симфонической
картиной <Вальпургиева ночь> в опере Гуно. Другой аналогичный пример -
сцена сдачи валюты в том же романе, в которой имеется множество указаний
на демоническую природу происходящего, есть и прямая отсылка к
Мефистофелю (звучит его ария <Люди гибнут за металл>), но одновременно
громкоговоритель, возвещающий: <Сдавайте валюту>, назван <голосом с
неба>, и эти же слова появляются в виде огненных букв на стене, вызывая
явные библейские ассоциации. Аналогичный смысл имеет и парадоксальное
сочетание слов в названии пьесы о Мольере - <Кабала святош>. Число 13,
имеющее одновременно и демоническую, и сакральную природу (13 -
сакральное число в иудаизме, наделенное многими значениями: оно
соответствует 13 атрибутам Бога, составляет сумму числовых значений букв
иврита, входящих в состав одного из имен Бога - Ехим 'единый'), имело
важное значение для Булгакова. Так, ? 13 получил дом, в название
которого входило также имя Бога ("? 13. <Эльпит-Рабкоммуна> - см.
2.3). Интересно, что ? 13 имел дом в Киеве, в котором семья Булгаковых
жила до революции; эта деталь воспроизведена в романе <Белая гвардия>,
герои которого также живут в доме ? 13.

Сложным образом переплетается сакральное и демоническое начало в
мотиве вина в романе <Мастер и Маргарита>. Маргарита выпивает чашу с
кровью Иуды/Майгеля на балу у Воланда в качестве причастия; этот же
мотив воспроизводится в виде яда - красного вина, которое Азазелло
подносит Мастеру и Маргарите; этот же яд оказывается волшебным
эликсиром, дающим им бессмертие. Парадигма вино/кровь - вино/яд/эликсир
соответствует, с одной стороны, причастию, а с другой - кубку с ядом,
который хочет принять оперный Фауст, и эликсиру молодости. Такие же
амбивалентные связи данной мотивной парадигмы реализуются в повести
<Дьяволиада>: Коротков получает от администрации своего учреждения
(персонифицирующей, как обычно, инфернальную силу) огромное количество
<церковного вина> (оно было выдано вместо денег в качестве жалованья),
которое невозможно пить и которое вызывает сильнейшую головную боль.
Несмотря на это, Коротков упорно продолжает пить его; в конечном счете
он сходит с ума и погибает и/или превращается в нечистую силу, и такое
развитие сюжета может быть, среди прочего, объяснено действием вина:
после каждого приема вина мир, предстающий перед героем на следующий
день, оказывается все более абсурдным и наполненным фантасмагорией. Я
уже упоминал также об использовании Булгаковым мотива вина применительно
к своей собственной жизни ( 2.2).

Можно было бы привести еще очень много примеров того, как в
различных произведениях Булгакова переплетаются мотивы Евангелия и
<Фауста>, пробуждая смешанные сакрально-инфернальные ассоциации. Начав
(в ранних произведениях) с альтернативного <примеривания> различных
проекций к элементам своего художественного мира, писатель постепенно
пришел к созданию своей индивидуальной художественной мифологии, в
которой неповторимым образом переплелись различные источники.

мифологический сюжет, на который различным образом проецируются
практически все произведения Булгакова, представляет собой сращение трех
основных элементов - Евангелия, Апокалипсиса и <Фауста>.

{Гаспаров Б. М. Новый завет в произведениях М. А. Булгакова }

НОВЫЙ ЗАВЕТ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ М. А. БУЛГАКОВА




От Кудинoв Игорь
К Пуденко Сергей (28.12.2005 13:15:29)
Дата 28.12.2005 17:56:10

ПМСМ,_у_Гаспарова_много_натяжек.

вроде проведения линии между мочалкой голой гражданки и губкой с уксусом в
эпизоде казни. Конечно, у Булгакова многие детали кодированы, но еще больше
просто рисованых с натуры. Учитывая богатство фактуры быта поповской семьи, та
же тема "крови" вполне может быть бессознательной, именно что бытовой - ребенок
слышал "сие есть кровь моя" бесчисленное множество раз, что это не могло не
вплестить навсегда в недра сознания.

Вообще, все эти черные мессы, вампиры, ожившие мертвецы - исключительно
поповские порождения, девиртуализовавшаяся религиозная символика - причастие с
едой-питьем тела-крови, символическое жертвоприношение с закалыванием
барашка-просфоры, всякие "сущие во гробех" и нетленнные мощи.


От Ольга
К Пуденко Сергей (27.12.2005 10:22:44)
Дата 28.12.2005 00:43:01

Re: Мастер &...


>> > Впрочем, имхо, тогда была иная семиосфера: и роман и театральная
>инсценировка были погружены в особую реальность поздней советской
>действительности.

>не-а,не согласен. Роман этот очень неслабо устроен. Я не столько его
>самого фанат, сколько "техники" , мастерства.

Так-то оно так, я же и пишу про особую семиосферу. О том же - и семиотик Гаспаров. "Поле", "ядро" - это все о структуре семиосферы.
Но не будем забывать, что и его исследование было встроену в ту же семиосферу поздней сов. действительности. Тогда этот ассоциативный ряд жил. А теперь - не то... Современнику (имхо) уже неактуально. Для него нужна актуализация других смысловых связей. Интересно скорее историку.


От Пуденко Сергей
К Ольга (28.12.2005 00:43:01)
Дата 28.12.2005 11:34:08

Re: Мастер &...


Ольга сообщил в новостях
следующее:914@vstrecha...
>
> >> > Впрочем, имхо, тогда была иная семиосфера: и роман и театральная
> >инсценировка были погружены в особую реальность поздней советской
> >действительности.
>
> >не-а,не согласен. Роман этот очень неслабо устроен. Я не столько его
> >самого фанат, сколько "техники" , мастерства.
>
> Так-то оно так, я же и пишу про особую семиосферу.

тогда поправляюсь, видимо, возражал скопом на все утверждение. В
"застой" была конечно совсем иная идеосфера, и разумеется в ней роман (и
другие произведения МБ) играли важную, уникальную роль (мы о ней в ветке
с Юрием и говорили), но теперь конфигурация уже иная. Но не _полностью_
иная.

> О том же - и семиотик Гаспаров. "Поле", "ядро" - это все о структуре
семиосферы.

мне представляется, что Гаспаров обиделся бы, и в зннач.мере
справедливо -он работал не на потребу момента, он не был никоим образом
идеологом, бойцом невидимых фронтов идеологической борьбы. И старался
выстроить креркую конструкцию. В собственно работе про М&М он провел
объемный досколнальный разбор( это ведь и его професииональное
кредо -его концепция языка основана на теории "коммуникативного
фрагмента", я выкладывал его книгу про язык,весьма ИМО крепкую). Во
второй работе,основываясь на разбор М&М - про Новый завет у МБ- он уже
выстроил концепцию своего Булгакова,тоже крепкую.

> Но не будем забывать, что и его исследование было встроену в ту же
семиосферу поздней сов. действительности. Тогда этот ассоциативный ряд
жил. А теперь - не то... Современнику (имхо) уже неактуально. Для него
нужна актуализация других смысловых связей. Интересно скорее историку.
>
Не согласен я.
Он не был встроен. Работы Гаспарова 70-80х про это дело не
публиковались в СССР, первая публикация - 1989 в Прибалтике (Даугава
тогда такие вещи публиовала и сделала имя), вне досягаемости тсказать.

Современнику более актуально наверно сейчас уже другое (скажем, с чем
согласен Игорь - четкий показ "умеренно розового сатанизма" и игр с
дьявольщиной для всех этих "православствующих" дамочек в т.ч., чем
озабочены и православнные богословы и публицисты. Но мотивный анализ
никуда не делся и не отменился.

Новый фильм кстати бешено популярен,сотни пиратских файлов на серверах
в сети появились с фильмом.

Гаспаров не религиовед и мало понимает в этом, он даже не распознал
главного - эпицентр повестования -ЧЕРНАЯ МЕССА. Булагаков ее нарочно
намандаринил так, что семиотик без занния богословия не поймал, ЧТО это
ТАКОЕ. А это она.

цитата

Оно посвящено вовсе не Иешуа, и даже не в первую очередь Мастеру и
Маргарите, но - Сатане. Воланд есть несомненный главный герой
произведения, его образ - своего рода энергетический узел сложной
композиционной структуры романа"; Воланд прибыл в Москву для совершения
'черной мессы" (великий бал у Сатаны), 'Все события 'Мастера и
Маргариты" стянуты к +этому смысловому центру произведения".

кон цит
Абсолютно верно. И в фильме,по логике верно ухваченной фабулы,
произошло именно это - выкинули второстепенного исусика вообще, мастер
жидкий,Марго и кордебалет ведьм как из посл.жургала мод, для кайфу, а
ВОТ Воланд - он и есть "стянутый центр". И мне интересно,развернет ли
Бортко под конец какое-никакое осуждение "сатанизма для россиянок2005".
Он -творец новой ,обреченной на популярность, М&М - вообще непонятно
пока кто, вот верующий он или православствующий как 95проц?не похоже,что
он такой же таки зловещенький хмырь как МихБулгаков

Фильм - за современный утрушенный сатанизм или нет?(предельно обостряя)

Насчет образа Воланда -он силен.
Кто-то заметил, что Бпасилашивли оперся на хорошо знакомых экранных
верховных дьяволов. Де Ниро в Сердце Ангела ,прекрасный фильм моего
любимого Паркера(про вуду и пр, с Микки Рурком) ! - точная копия.
ТОЧНАЯ. Даже внешне.



От Константин
К Пуденко Сергей (28.12.2005 11:34:08)
Дата 28.12.2005 16:12:09

«Мастер и Маргарита» продолжает бить рекорды


http://www.newsprom.ru/news/113579023463393.shtml
«Мастер и Маргарита» продолжает бить рекорды

17:17 28.12.2005

Михаил Булгаков удивился бы неожиданному всплеску интереса к его самому известному произведению. Посмотрев телевизионный сериал по роману Булгакова «Мастер и Маргарита», зрители бросились в книжные магазины? gthtlftn Корреспондент.net.

В киевских магазинах перед новогодними и рождественскими праздниками многие покупают подарочные издания «Мастера и Маргариты» стоимость около 500 гривен. Ажиотажный спрос на самое известное произведение наблюдается и на книжном рынке на Петровке, где «запасы Булгакова» неуклонно тают с каждым днем. Картина режиссера Владимира Бортко «Мастер и Маргарита» побила в Украине и России рекорд по числу телезрителей. В Украине премьерные серии набрали рейтинг 34, 56%, а доля зрителей составила 66, 91%.

Рейтинг и доля — основные измерители популярности, которые используют телевизионщики. Рейтинг — это количество зрителей, посмотревших сериал от общего числа людей, имеющих дома телевизор. Доля — это количество зрителей, смотревших сериал от числа людей, телевизор которых был включен в то время, когда фильм демонстрировался.

...

Первые серии картины «Мастер и Маргарита» побили рекорд по числу зрителей

В понедельник телеканал «Россия» начал показ сериала по одноименному роману Михаила Булгакова. Первые две серии картины режиссера Владимира Бортко «Мастер и Маргарита» побили рекорд по числу телезрителей. По данным Gallup Media, по Москве доля посмотревших сериал телезрителей составила 58, 6%, а рейтинг фильма — 29, 7%.Об этом РИА «Новости» сообщили в пресс-службе телеканала «Россия».

Как уточняет «Ежедневный журнал», уникальность этих цифр в том, что выше рейтинг бывает только у Новогоднего обращения президента, да и то не всегда.

...
%---------------------------------------------------

Впрочем не всё так однозначно. Как раз во время первой серии у меня на работе был "выезд на природу". В доме отдыха телевизоров было полно, но наш народ как-то вяло прореагировал . Предпочли попить , поплясать и т.д.
Разговоров о фильме практически не слышал. Матрицу -3 по ДВД смотрели же с большим удовольствием, хотя и не впервый раз уже. Может сказалось подавляющее преобладание молодых (22-27 )программистов над интеллигентами старого закала .


От Константин
К Пуденко Сергей (28.12.2005 11:34:08)
Дата 28.12.2005 16:06:09

о. Дудко высказался

С РосБалта

http://www.rosbalt.ru/2005/12/28/239498.html

Церковь надеется, что Воланд повернет людей к Библии

МОСКВА, 28 декабря. Религиозная составляющая романа «Мастер и Маргарита» фактически не представлена в телеверсии. Как передает NEWSru.com, так считают в Русской Православной церкви (РПЦ) и очень сожалеют об этом.
«Роман, который пишет у Булгакова Мастер, — пятое Евангелие, — заявил священник Михаил Дудко — секретарь по взаимоотношениям Церкви и общества отдела внешних церковных связей Московского Патриархата. — Причем написанное от лица Воланда, то есть с точки зрения сатаны. Поэтому я с особенным вниманием смотрю часть, посвященную Понтию Пилату и Иешуа, и с грустью могу констатировать, что религиозная составляющая «Мастера и Маргариты» в телеверсии практически ушла».

В целом РПЦ положительно оценивает появление телеверсии «Мастера и Маргариты». При этом Дудко надеется, что по окончании сериала многие люди возьмут в руки не только роман Булгакова, но и Евангелие.

Отметим, что пока в России наблюдается ажиотажный спрос на роман «Мастер и Маргарита».


От Пуденко Сергей
К Константин (28.12.2005 16:06:09)
Дата 28.12.2005 20:31:32

о. Дудко -православствующий должностной поп (такое бывает)

я кажется в итоге богословских бесед буду солидарен с православными
фундаменталистами вроде ув. С.Егишянца.

Во куды пришлось пойти. Аж к фундаменталистам. Пардон, но
православствующих в отличие от православных - не терплю


Константин сообщил в новостях следующее:925@vstrecha...
> С РосБалта
>
>
http://www.rosbalt.ru/2005/12/28/239498.html
>
> Церковь надеется, что Воланд повернет людей к Библии
>

ну и дура ваша церквоь,мон дье

За сим мое почтение (с)Микола

> МОСКВА, 28 декабря. Религиозная составляющая романа <Мастер и
Маргарита> фактически не представлена в телеверсии. Как передает
NEWSru.com, так считают в Русской Православной церкви (РПЦ) и очень
сожалеют об этом.
> <Роман, который пишет у Булгакова Мастер, - пятое Евангелие, - заявил
священник Михаил Дудко - секретарь по взаимоотношениям Церкви и общества
отдела внешних церковных связей Московского Патриархата. - Причем
написанное от лица Воланда, то есть с точки зрения сатаны. Поэтому я с
особенным вниманием смотрю часть, посвященную Понтию Пилату и Иешуа, и с
грустью могу констатировать, что религиозная составляющая <Мастера и
Маргариты> в телеверсии практически ушла>.
>

и церковь в лице своего отдела по внешним сношениям - православствующая
балда. Ей втюхивают чуть отлакированную черную мессу с голыми блядями,
а она "надеется что это повернет к библии"

Телевидение жуткая сила, даже РПЦ прогнулась. Мама дорогая,шо творится


> В целом РПЦ положительно оценивает появление телеверсии <Мастера и
Маргариты>. При этом Дудко надеется, что по окончании сериала многие
люди возьмут в руки не только роман Булгакова, но и Евангелие.
>

на моей памяти был о.Дудко,диссидент0антисовестчик типа о.Глеба Якунина,
но много раньше, выступивший по ТВ с отречением от всей свойе
деятельности и читсосердечным публичным раскаянием. Диссидентура хорошо
его знает и помнит. Типичный о. Федор из 12 стульев такой был

> Отметим, что пока в России наблюдается ажиотажный спрос на роман
<Мастер и Маргарита>.

я про пиратские копии фильма говорил, их сотнями тиражируют в Инете,
полно.

>

В общем,все интересней, похоже все же Бортко "попал в 10ку". Роман
сдох,пошла новая жизнь вещи, как с ув.тов.Шариковым,только масштабней.

Не в классе кина дело. Я помню как Собачье сердце начиналось. Мы еще
увидим водку в черных бутылках с Воландом-Басилашвили, духи "Запах
крови" . минибикини "а ля Марго" и рагу"череп берлиоза"

Попал на тему Бортко.



От Константин
К Пуденко Сергей (28.12.2005 20:31:32)
Дата 29.12.2005 14:15:31

Есть два известных священнослужителя с такой фамилией

Уточнение.

Есть (точнее был) , Дмитрий Сергеевич Дудко (1922-2004), который действительно был осуждён "за клевету на советский строй "
http://unecha-lib.narod.ru/zem7.htm

Кроме этого есть Михаил Дудко, точку зрения которого приводит РосБалт.
В сети нашлась его статья по поводу "Последнего искушения..."
http://www.krotov.info/yakov/dnevnik/1997/dudko.html


Интервью радио Радонеж (протесты пенсионеров и др.)

http://www.radonezh.ru/radio/archive/?ID=2953


От Кудинoв Игорь
К Пуденко Сергей (28.12.2005 20:31:32)
Дата 28.12.2005 20:43:04

это_изначально_коммерческий_проект

со всей атрибутикой правильной раскрутки. Все вагоны в метро уклеили рекламой.
Логотип - золотые "M" одна над другой, слоган "рукописи не горят!", совершенно,
впрочем бессмысленный, разве что для писчей бумаги...

> В общем,все интересней, похоже все же Бортко "попал в 10ку". Роман
> сдох,пошла новая жизнь вещи, как с ув.тов.Шариковым,только масштабней.
>
> Не в классе кина дело. Я помню как Собачье сердце начиналось. Мы еще
> увидим водку в черных бутылках с Воландом-Басилашвили, духи "Запах
> крови" . минибикини "а ля Марго" и рагу"череп берлиоза"
>
> Попал на тему Бортко.
>
>

От Константин
К Кудинoв Игорь (28.12.2005 20:43:04)
Дата 29.12.2005 12:12:03

Москва - 2005/2006

Но вот , что интересно. Вроде чисто коммерческий продукт , но само его массовое продвижение на рынке в (плоть до вагонов метро) превращает само действо в нечто большее.

ИМХО много параллелей Москвы тогдашней и сейчас.
Есть и падающие с неба червонцы - нефтедоллары, за которыми лихорадочно бегают граждане ( объеденённые в коммерческие структуры). А потом их лихорадочно, как-то истерично тратят.

Интересная деталь, отмеченная Гаспаровы- постоянный мотив бегства из Москвы в МиМ ("в Ялту"). Так и сейчас ,up middle class обуяло странное желание - уехать из Москвы. Резко подорожали авиабилеты, скуплены туры.

А рыжий Ч. объявил о конце света.

На этом фоне сериал очень к месту.

От Пуденко Сергей
К Константин (29.12.2005 12:12:03)
Дата 29.12.2005 22:11:12

Re: Москва -...


Константин сообщил в новостях следующее:944@vstrecha...
> Но вот , что интересно. Вроде чисто коммерческий продукт , но само его
массовое продвижение на рынке в (плоть до вагонов метро) превращает само
действо в нечто большее.
>
> ИМХО много параллелей Москвы тогдашней и сейчас.
> Есть и падающие с неба червонцы - нефтедоллары, за которыми
лихорадочно бегают граждане ( объеденённые в коммерческие структуры). А
потом их лихорадочно, как-то истерично тратят.
>
ну да, сегодня вот попытались "вылютный магазин" разыграть. И возмущение
"тощих" обывателей после скандала с Коровьевым-Бегемотонм

Нет, лобоыве параллели и подсказки не проходят. Тут я с Ольгой согласен,
роман остался в советском прошлом. Сделками с сатаной и вампирами уже
никого не прошибешь. Кино раздербанят на рекламу
> Интересная деталь, отмеченная Гаспаровы- постоянный мотив бегства из
Москвы в МиМ ("в Ялту"). Так и сейчас ,up middle class обуяло странное
желание - уехать из Москвы. Резко подорожали авиабилеты, скуплены туры.
>
> А рыжий Ч. объявил о конце света.
>
> На этом фоне сериал очень к месту.

чтобы нынешних пронять, нужны не стада вурдалаков и привидений. Вот если
б кто визуализировал идею _полного небытия_ (Воланд Берлиоза так
наказал)

Из визуализаций нынешней, как там Леонид говорил, "воли к смерти", мало
что на ум идет. Припоминаю неплохой антимилитарисnский клип с песней
"Безболезненное самоубийство", оно по-моему было бы в нынешней
нефтетрубии к месту упомянуто, Неплох было аранжирован и донесено до
публики

what suicide is painless,
it give us many changes -
suicide...

абсолютное НЕБЫТИЕ.

Кстати,англиканская цекровь не так давно перешла к такой трактовке -
"что всех ждет за гробом"



От Alex~1
К Кудинoв Игорь (28.12.2005 20:43:04)
Дата 28.12.2005 21:12:16

Re: это_изначально_коммерческий_проект

>Логотип - золотые "M" одна над другой, слоган "рукописи не горят!", совершенно,
>впрочем бессмысленный, разве что для писчей бумаги...

Что делать - русская интеллигентщина стоит на бессмысленных фразах, это ее столпы. Вроде как "крастота спасет мир", про слезинку ребенка и т.д. M&M - кладезь того, что интеллигенты превращают в безмозглую "мудрость".


>> Не в классе кина дело. Я помню как Собачье сердце начиналось. Мы еще
>> увидим водку в черных бутылках с Воландом-Басилашвили, духи "Запах
>> крови" . минибикини "а ля Марго" и рагу"череп берлиоза"

Это вряд ли. Впрочем, непонятно, почему это тебя так волнует. Ну, появится - ну и что, собственно?

>>
>> Попал на тему Бортко.
>>
>>

Не-а. Не вышло - слишком все убого.

От Пуденко Сергей
К Alex~1 (28.12.2005 21:12:16)
Дата 28.12.2005 22:01:00

"Птичку....ик... жалко"


Alex~1 сообщил в новостях следующее:934@vstrecha...
> >Логотип - золотые "M" одна над другой, слоган "рукописи не горят!",
совершенно,
> >впрочем бессмысленный, разве что для писчей бумаги...
>
> Что делать - русская интеллигентщина стоит на бессмысленных фразах,
это ее столпы. Вроде как "крастота спасет мир", про слезинку ребенка и
т.д. M&M - кладезь того, что интеллигенты превращают в безмозглую
"мудрость".

>
> >> Не в классе кина дело. Я помню как Собачье сердце начиналось. Мы
еще
> >> увидим водку в черных бутылках с Воландом-Басилашвили, духи "Запах
> >> крови" . минибикини "а ля Марго" и рагу"череп берлиоза"
>
> Это вряд ли. Впрочем, непонятно, почему это тебя так волнует. Ну,
появится - ну и что, собственно?
>

...хорошее было христианство.

> Не-а. Не вышло - слишком все убого.

Угу. Было. Да все вышло.

Духи Запах крови будут, это взбуждает , последнее что им , убогим,
осталось



От Ольга
К Пуденко Сергей (28.12.2005 22:01:00)
Дата 29.12.2005 01:30:56

Re: Могу предложить такую квалификацию явления:


профанизация.
Ну что же, не впервой.
Это беда всей русской и советской классики, включенной в программу по литературе для средней школы - ее популяризация. (ср. расхожее школьное заблуждение: "Пушкин - легкий писатель").
Это первый шаг к профанизации. Второй шаг (с оговорками) - перевод в иной вид искусства (опера "Евг. Онегин" Чайковского, как ни прискорбно), в т.ч. экранизация.Третий шаг - коммерциализация.

>> Мы
>еще
>> >> увидим водку в черных бутылках с Воландом-Басилашвили, духи "Запах
>> >> крови" . минибикини "а ля Марго" и рагу"череп берлиоза"

А что? Были же, если не ошибаюсь, духи (то ли одеколон) "Кармен"...

>...хорошее было христианство.

Ага, пока его не сделали МИРОВОЙ религией.




От Alex~1
К Ольга (29.12.2005 01:30:56)
Дата 31.12.2005 00:03:35

Re: Могу предложить...

>>...хорошее было христианство.
>
>Ага, пока его не сделали МИРОВОЙ религией.

Это, конечно, только мое восприятие христианства, но все-таки.
Это религия чувств и представления о справедливости римских рабов. Потом она, конечно, менялась, но корни есть корни. Это религия не любви, а мести и воздаяния за "зло". И только потом - любви к тем, кто зла избежал. IMHO, наиболее близка к христианству в России интеллигенция. Христианская любовь - это как окуджавовское "возьмемся за руки друзья, чтоб не пропасть поодиночке". Неудивительно, во что это вылилось в условиях господства христианства. Представьте себе духовную диктатуру окуджав и зой крахмальниковых. :)

IMHO это объясняет "сатанизм" Булгакова. Что еще можно натравить на эту кодлу - интеллигентскую среду Москвы, окружение Булгакова - как не Диавола? Конечно, не Диавола христианства.
Но и это не помогло. Ставил кассету и случайно в ТВ услышал, как разглагольствовал Адабашьян (Берлиоз). С тупой мордой печального, но посвященного в высшее знание верблюда он выдал, что Воланд с компанией так мало злодейств в Москве учинили потому, что Воланд убедился, что дьявольское государство и так построено, и ему тут делать, собственно, нечего. Бедный, бедный Михаил Афанасьевич! Бедные мы все! (C) :)

Я вообще не вижу христианских (по сути, а не по форме) мотивов в М&М.

От Кудинoв Игорь
К Alex~1 (31.12.2005 00:03:35)
Дата 31.12.2005 01:07:31

вот,_в_тему,__от_Вербицкого_

пошел я неверной Гошиной дорожкой таскания из ЖЖ и обратно, но больно уж
Вербицкий здесь хорош
http://lj.rossia.org/users/tiphareth/676722.html

Спасо-Преображенская Община
ОБЪЯВЛЯЕТ КОНКУРС
на лучшие КРАТКИЕ ВОЗЗВАНИЯ,
способные поднять наш народ
для спасения нашей Родины

Наш народ для спасения нашей Родины
смогут поднять только следующие воззвания

Потеря девства девушкой и юношей -
это предательство семьи и Родины.
После этого невозможно создание крепкой счастливой семьи
и невозможно быть смелым защитником Отечества.
Защитим себя от этого губительного позора!

Защитим себя от этого губительного позора!

Раньше я думал, что православные это такие
смешные фрики, даже отчасти и патриотичные,
и поэтому достойные уважительного отношения.
А теперь понятно, что люди эти продадут Россию
за ломаную копейку любому заграничному педерасу,
который им пообещает дешевый опиум для народа
и преподавание закона божия в школах,
больницах и тюрьмах.

От Пуденко Сергей
К Пуденко Сергей (27.12.2005 10:22:44)
Дата 27.12.2005 10:26:25

Мастер & Маргарита - Москва, Валюта, Воланд.Мастер


 3. МОСКВА

3.1. Параллель <Москва - Ершалаим> является одной из наиболее
очевидных в романе; в некоторых своих чертах она выступает на самой
поверхности мотивной структуры. Это и время действия (пятница и ночь на
субботу), и общий экстерьер города залитого днем лучами палящего солнца,
а ночью полной луны, и гроза, принесенная с запада и накрывающая город
тьмой. Упомянем и другие, называвшиеся уже выше, детали антуража: кривые
узкие переулки Арбата - Нижний город, толстовки - хитоны, два пятисвечия
над Храмом Ершалаимским в ночь Пасхи - десять огней в окнах <учреждения>
в ту же ночь. Даже подсолнечное масло Аннушки, сыгравшее такую роковую
роль в судьбе Берлиоза, соответствует розовому маслу, запах которого
преследует и мучает Пилата.

Далее, дом Грибоедова обнаруживает целый ряд параллелей с дворцом
Ирода Великого: многократно упомянутая решетка ограды - ср. колоннаду
дворца; нарисованные на стенах ресторана скачущие кони с ассирийскими
гривами - ср. сирийскую конницу, проносящуюся перед дворцом (NB прием
<уточнения имен>); статуя Пушкина неподалеку - золотые статуи-идолы (об
этой параллели см. также  5); упомянем и джаз, исполняющий фокстрот
<Аллилуйя>.

Клиника Стравинского за городом (<дом скорби>) вызывает параллель
с Гефсиманским садом. Интересно, что каноническая, соответствующая
тексту Евангелия функция Гефсиманского сада в романе дана именно в
московском срезе, через образ Мастера; в повествовании же о Ершалаиме
Гофсиманский сад оказывается местом убийства Иуды. Но эти две линии
оказываются связаны с помощью мотивной техники: встреча на улице Иуды и
Низы (заманившей его за город) и первая встреча Мастера и Маргариты
образуют четкую параллель. Помимо мизансценического сходства,
скрепляющую роль играют слова Мастера: <Любовь выскочила перед нами, как
из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих!
Так поражает молния, так поражает финский нож!> (одновременно здесь и
пророчество - Мастер и Маргарита умирают вместе, прежде чем попасть в
<приют>). В этом примере видно, как подключается в структуру романа
канонический евангельский текст.

Общий античный антураж дополняют финдиректор Римский и гурман
Амвросий ('бессмертный'), отказывающийся идти в ресторан <Колизей>.
Последняя деталь важна тем, что связывает Москву не только с Ершалаимом,
но и с Римом19 и с судьбой первых христиан в Риме. Кстати, Амвросий и
Фока - имена римских епископов (IV и II век соответственно), причем Фока
погиб при императоре Траяне (ср. амплуа <неудачника> у Фоки в романе). В
связи с данным мотивом находится также многократно упоминаемый
<Метрополь>20.

19: М. О. Чудакова отмечает связь между описанием Москвы в романе
и видом Рима в одноименном произведении Гоголя, которым Булгаков хотел
начать выполненную им инсценировку <Мертвых душ> (см. М. О. Чудакова,
ук. соч., стр. 128-129). Ср. также отмеченную ею <мифологизацию> Киева
через наименование его Городом (Рим - Urbs) в <Белой гвардии>. К этому
можно добавить, что в отдельных сценах <Белой гвардии> проступает и
ершалаимский мифологический план. Ср. сцену убийства еврея,
заканчивающуюся грохотом канонады (параллель грозе в сцене распятия): <И
в ту минуту, когда лежащий испустил дух, звезда Марс над Слободкой под
Городом вдруг разорвалась в замерзшей выси, брызнула огнем и
оглушительно ударила. Вслед звезде черная даль за Днепром, даль, ведущая
к Москве, ударила громом тяжко и длинно. И тотчас гайдамацкая дивизия
тронулась с моста и побежала в Город> (ср. сирийскую кавалерийскую алу,
уходящую с места казни с началом грозы). Напомним также мотив
Владимирской горки и <креста на чугунном Владимире> в первом романе и в
наброске <Тайному другу>. Все это свидетельствует о принципиальной
важности и сквозном характере в творчестве Булгакова именно этих трех
пластов: Ершалаим - Рим - современный город (Киев или Москва).

20: Каламбурное соотношение 'ресторан <Колизей>/Колизей' и
'гостиница <Метрополь>/метрополис' подкрепляется и следующим примером:
когда Лиходеев телеграфирует из Ялты, его местопребывание
<расшифровывается> получателями как чебуречная <Ялта>.

Наконец, в одной из последних сцен (прощание Мастера с Воландом)
оба города выступают из тьмы рядом, венчая все предыдущие сопоставления.

Параллелизм деталей дополняется словесным параллелизмом: на
протяжении всего романа переход из одного города в другой совершается в
виде монтажа (повторения связующей фразы)21. Оба плана повествования
(повесть о Пилате и Иешуа и роман в целом) заканчиваются одной и той же
фразой, которая заранее оговорена (предсказана) как последняя фраза
романа.

21: Ср. широкое использование аналогичного приема в фильме
Гриффита <Нетерпимость> (D. Griffith, Intolerance, 1916), и по
проблематике, и по приемам построения имеющем ряд интересных параллелей
с романом Булгакова, напомним, что в эпопее Гриффита сложно переплетены
в монтаже четыре сюжетные линии - гибель Вавилона, страсти Христа,
Варфоломеева ночь и история из современной жизни, - объединенные общей
темой <нетерпимости> (фильм шел в 20-е годы в СССР, правда, без одной из
сюжетных линий - страстей Христа). Родство с этим фильмом
подтверждается, как кажется, и введением в роман темы королевы Марго
(Маргарита оказывается ее потомком), а значит, и Варфоломеевой ночи -
одной из линий эпопеи Гриффита.

Сходство антуража подчеркивает прежде всего родство событий,
происходящих во <внутреннем> и <внешнем> романе, истории главных героев
обоих этих срезов - Иешуа и Мастера. Это обстановка города, не
принявшего и уничтожившего нового пророка (ср. мотивы язычества,
дохристианской Руси, рассмотренные выше). Однако на фоне этого
параллелизма проступает и важное различие. Иешуа в романе противостоит
одна, и притом крупная личность - Пилат. В <московском> варианте данная
функция оказывается как бы распыленной, раздробленной на множество
<маленьких> пилатов, ничтожных персонажей - от Берлиоза и критиков
Лавровича и Латунского до Степы Лиходеева (который лихорадочно
припоминает один <ненужный> разговор при виде печатей на дверях комнат
Берлиоза) и того персонажа, вовсе уж без имени и лица (мы видим только
его <тупоносые ботинки> и <увесистый зад> в полуподвальном окне),
который мгновенно исчезает при известии об аресте Алоизия Могарыча.
Пилат превращается в <пилатчину>: словечко, изобретенное Лавровичем в
кампании травли Мастера и характеризующее как будто бы (как думает сам
Лаврович) именно Мастера (подобно тому как Иешуа в Ершалаиме получает
<официальное> наименование <разбойник и мятежник>), - в действительности
же Лаврович (как раньше Берлиоз), сам того не ведая, произносит
пророческое слово о самом себе и своем мире.

Такое смещение в трактовке темы Пилата реализуется посредством
<квартирного> мотива. И Ершалаим, и Москва - город бездомных. Но если
Иешуа (так же как и Мастер) оказывается бездомным в буквальном смысле -
то Пилат ощущает себя крайне неудобно устроенным во дворце Ирода
Великого. Он жалуется на то, что <не может ночевать> во дворце (и
действительно спит на веранде), что это <бредовое сооружение> сводит его
с ума. Аналогичным образом бесчисленные московские персонажи рисуются
всячески озабоченными <квартирным вопросом>.

Бесприютность, неустроенность в <ненавистном городе> заставляет
Пилата мечтать о том, чтобы поскорее вырваться из него, уехать в свою
резиденцию, в Кесарию Стратонову на Средиземном море. И этот мотив также
оказывается idee fixe, которой одержимы обитатели Москвы. Тут и
намерение Берлиоза <вырваться> в Кисловодск, и скандал в Грибоедове
вокруг дач в писательском поселке Перелыгино (то есть Переделкино), и
<творческие командировки в Ялту, которые с боем добывают члены
МАССОЛИТа22, и зависть администрации Варьете к Степе, якобы веселящемуся
в подмосковной чебуречной. Бесприютность и тоска Пилата пародируются,
превращаясь в бытовые хлопоты московских "граждан"23, как и сам этот
образ оказался пародийно измельченным и раздробленным24. Все различие
между оригиналом и пародией находит отражение в конечной развязке: Пилат
получает прощение, участь же Берлиоза - небытие.

22: Ср. разговор безымянных персонажей, введенный якобы с
единственной целью проиллюстрировать выражение "в Грибоедове": "Я вчера
два часа протолкался у Грибоедова. - Ну и как? - В Ялту на месяц
добился. - Молодец!" - в действительности вводящий нас в атмосферу
всеобщего бегства из города.

23: Кстати, постоянно употребляемое в романе слово "гражданин
"/>гражданка" служит по-видимому, еще одной иронической отсылкой к Риму
и римлянам.

24: Ср. описание веселья в Грибоедове, с длинным перечислением
пляшущих в ресторане: <плясали <:> писатель Иоганн из Кронштадта,
какой-то Витя Куфтик из Ростова <:> плясали виднейшие представители
поэтического подраздела МАССОЛИТа, то есть Павианов, Богохульский,
Сладкий, Шпичкин и Адельфина Буздяк, плясали неизвестной профессии
молодые люди в стрижке боксом> и т. д., - после чего приемом
несобственно-прямой речи (как бы от лица всех) вводятся слова Пилата: <О
боги, боги мои, яду мне, яду!..>.

Символическое отражение описанной метаморфозы дано в сопоставлении
двух солнц, светящих над двумя городами. В обоих случаях это палящее,
заливающее светом и зноем солнце. Однако над Москвой солнце оказывается,
с самой первой сцены у Патриарших прудов и до конца романа, разломанным
на тысячи кусков (в отражениях в стеклах домов); эта деталь подчеркнута
и в финальном сопоставлении, когда два города являются одновременно:
Москва предстает в этом сопоставлении как <город с монастырскими
пряничными башнями, с разбитым вдребезги солнцем в стекле> (причем эти
<пряничные башни> сами в свою очередь образуют контраст с <глыбой
мрамора> - Храмом Ершалаимским, с таким же соотношением, что и в
противопоставлении двух солнц).

3.2. Помимо сопоставления и противопоставления двух городов, образ
<вдребезги разбитого>, <ломаного, сверкающего в тысячах окон>,
<изломанного и навсегда уходящего от Михаила Александровича> солнца
имеет, несомненно, еще один - апокалиптический - смысловой оттенок.
Такое осмысление подтверждается и становится мотивом благодаря образу
<разваливающейся на куски> луны, которая в таком виде появляется
единственный раз - перед глазами Берлиоза в момент его гибели.

Город с раздробленным солнцем - это гибнущий город. Сам характер
этого символа гибели точно соответствует участи самого Берлиоза. Тем
самым приговор, произнесенный голове Берлиоза Воландом на балу
(<небытие>), также приобретает обобщенно-символический характер и
переносится на весь город <с разбитым вдребезги солнцем>. И
действительно, тема <конца света> составляет важный аспект
мифологического взаимного наложения Москвы и Ершалаима. Рассмотрим
подробнее другие мотивы, в которых разрабатывается эта смысловая линия.

Одной из центральных точек, в которых сплетаются нити
эсхатологически-инфернальных мотивов, оказывается театр <Варьете>
(замечательна сама идея соединения апокалипсиса с балаганом). Спектакль
Варьете - сеанс черной магии имеет типично карнавальную смысловую
амбивалентность. С одной стороны, это пародия на чудеса, совершаемые
Христом (еще один пример косвенного введения Евангельского текста):
воскрешение мертвого (эпизод с конферансье), превращение воды в вино
(хотя и совершаемое метонимически: этикетки от нарзанных бутылок
превращаются в червонцы, с которыми зрители тут же отправляются в
буфет). С другой стороны, это бал сатаны, бесовский шабаш: раздетые
<гражданки>, оказавшиеся у выхода из театра после сеанса, напоминают о
наряде дам на балу у Воланда; разговор с оторванной головой Бенгальского
соответствует появлению на балу головы Берлиоза; разоблачение
Семплеярова -разоблачению Майгеля.

Связующим звеном, которое позволяет слить эти два плана в
амбивалентное единство, является мотив Лысой горы: места казни Иешуа, но
одновременно и места шабаша (<Ночь на Лысой горе>, см.  2). Театр
Варьете отождествляется с Лысой горой: на следующий день после первого
спектакля в кассу театра выстраивается такая очередь, что оказывается
необходимым вмешательство конной и пешей милиции (ср. <двойное
оцепление> Лысой горы); затем, после того как было объявлено об отмене
сеанса, очередь постепенно распадается - толпа расходится, как в сцене
казни. Сама тема казни ясно проступает на спектакле (оторванная голова)
и, с другой стороны, на балу Воланда: подчеркнутая мучительность миссии
Маргариты, счет на часы (как на Голгофе), наконец, губка, которой
вытирают ее колено. Ср., с другой стороны, веселую песенку, которую поет
сошедший с ума Гестас в сцене казни, ведущую к теме бала/спектакля.

Сложное сплетение смысловых планов неожиданно пародийно
представлено в лице Степы Лиходеева, директора Варьете, при его первом
появлении: его неузнаваемо опухшее лицо - мотив, связывающий с Иешуа на
кресте и казнью; мучительная головная боль, невозможность пошевелить
головой - с Пилатом; припоминаемый им эпизод с <какой-то дамой>, к
которой он обещал прийти в гости, причем испуганная дама говорила, что
дома будет муж, - с Иудой.

От Варьете, как от центральной точки, все это смысловое поле
театральности (балагана), и одновременно бесовского шабаша (который
должен исчезнуть в одно мгновение), и казни-искупления как бы
растекается, заполняя собой все пространство романа Так, все чудеса,
продемонстрированные во время сеанса, публика пытается объяснить
<массовым гипнозом>. В дальнейшем (в эпилоге) гипноз оказывается
официальным объяснением вообще всего, что происходило в Москве за время
пребывании там Воланда и его свиты. Тем самым вся Москва предстает в
виде некоей расширившейся сцены театра Варьете, а все совершающееся
получает оттенок балаганного представления. Действительно проделки
Коровьева и Бегемота имеют ярко выраженную игровую, балаганную окраску.
Связь <бытовой> Москвы со спектаклем Варьете и, далее, с балом сатаны
подкрепляется и <голой гражданкой>, с которой Бездомный сталкивается в
сцене погони (даже мочалка, которой гражданка замахнулась на Бездомного
соответствует уже упоминавшейся губке в сценах казни и бала).

Параллель Москва - театр (балаган) усиливается также благодаря
постоянному <музыкальному оформлению> действия. Так, погоня Бездомного
за Воландом идет под непрерывный музыкальный (и притом оперно-"бальный")
аккомпанемент - <рев полонеза>, затем ария Гремина (<Евгений Онегин>).
Вылет Маргариты на шабаш тоже совершается под рев вальсов и маршей. Ср.
также <слегка фальшивящие трубы> траурной процессии (похороны
Берлиоза)25, джаз в Грибоедове. Характерно, что те же номера (вальс,
фокстрот <Аллилуйя>) звучат на балу у Воланда. Кульминацией музыкальной
театрализации действия становится сцена, с принудительной
самодеятельностью: служащие филиала зрелищной комиссии, хором
исполняющие <Славное море, священный Байкал> - и так, с пением, на
машинах отправляющиеся в клинику Стравинского, причем горожане не
обнаруживают в этой процессии ничего особенного, принимая ее за
обыкновенную загородную экскурсию.

25: Похороны М. А. Булгакова, согласно воле писателя, происходили
без музыки (см. М. О. Чудакова, ук. соч., стр. 142; о соотношении
мотивов романа и биографии писателя см. также далее,  7.1).

Вообще, клиника Стравинского оказывается финалом каждого акта того
скандала-спектакля, который развертывается на протяжении всего романа,
что связывает ее с театром Варьете. Ср. чисто театральные мизансцены:
безмолвные санитары, шеренгой стоящие у стены, или торжественный <выход>
Стравинского в сопровождении свиты (<Шествие Старейшего-Мудрейшего> из
<Весны священной> или <Марш Черномора>). Одновременно, как уже
говорилось, здесь присутствуют черты сказочности. Наконец, у этого
сверхъестественного, мифического мира и одновременно балета-балагана
есть еще один, третий план: это - тюрьма (<Итак, сидим?> - спрашивает
Мастер у Ивана. "Сидим, -отвечает тот; ср. также подробнее о мотиве
тюрьмы в  5). Оказываясь второй важнейшей точкой романа, которая
стягивает к себе все нити общего спектакля - шабаша - казни, клиника в
свою очередь, по принципу обратной связи, придает всему происходящему
образ сумасшедшего дома (типичная ассоциация: балаган - Бедлам - ад).

Следующий круг расширения <сценического пространства> связан с
событиями, происходящими уже помимо участия Воланда и его свиты. Эти
события не только имеют такую же чудесную магическую природу, но
постоянно обнаруживают точное соответствие с проделками нечистой силы.
Таковы, например, трансмутации, происходящие с героями в эпилоге:
чудесное перенесение Степы Лиходеева из Москвы в Ялту соответствует
здесь не менее чудесному превращению его из директора московского
Варьете в директора ростовского <Гастронома>; аналогично Семплеяров из
председателя Акустической комиссии превращается в заведующего
грибнозаготовочным пунктом в Брянске.

Вообще, чудо со <смертью> Степы (он подумал: <Я умираю:>) и
последующим воскресением-вознесением в Ялту-эдем (<красивый город на
горах>) не только является пародийной репродукцией Евангельского мотива,
но и само, в свою очередь, репродуцируется в <бытовом> плане московского
повествования в выступлении артиста Саввы Потаповича Куролесова (в сне
Босого): Босому показалось, что артист на сцене закончил свой номер тем,
что <умер злою смертью>, но тут же поднялся, отряхивая пыль с брюк (т.е.
воскрес); ср. также параллелизм фамилий Лиходеев -Куролесов и таблички с
надписью <разбойник и мятежник> на груди Иешуа. Вся эта сцена, данная
глазами <наивного> зрителя (Босого, никогда прежде не бывавшего в
театре), моделирует то постоянное слияние <спектакля> и <жизни>, которое
имеет место в романе. Добавим, что еще одно, воскресение - действительно
чудесное, но названное <жульническим> - совсем уж пародийно дано в сцене
ареста Бегемота и пожара в квартире ? 50.

Далее, чудесный магазин с необыкновенными, невиданными товарами,
созданный Коровьевым во время сеанса в Варьете, соответствует такому же
волшебному великолепию торгсина (повторяющийся в обоих случаях мотив -
гражданки, примеривающие, <деловито постукивая>, туфли-лодочки).

В эпилоге мы оказываемся свидетелями пародийного шествия на
Голгофу: имеется в виду сцена с черным котом, которого некий гражданин
связал галстуком и потащил, сопровождаемый толпой мальчишек, в милицию.
История кончилась благополучно, но коту пришлось <узнать на практике,
что такое ошибка и клевета>.

Ср. также таинственное исчезновение людей из <нехорошей квартиры>
? 50, о котором повествуется в начале романа. Чудеса, которые творит
затем Воланд с этой квартирой при помощи <пятого измерения>, вполне
соответствуют чудесам, которые некий гражданин совершает со своей
<жилплощадью> без всякого пятого измерения.

Даже отсутствие в киоске <Пиво-воды> и пива и нарзана
соответствует отсутствию, в сознании Берлиоза и Бездомного, Бога и
дьявола (<Что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет> - с иронией
спрашивает у них Воланд). Это подчеркнутое в самом начале романа
<двойное отсутствие> предваряет конечный приговор - небытие.

Наконец, всеведение и всемогущество, которое обнаруживает
<симпатичный молодой человек> в сцене сна Никанора Ивановича, столь же
сверхъестественны и безграничны, как и у самого Воланда. Он таким же
необъяснимым образом знает все о тетке Канавкина и ее особняке, как
Воланд - о киевском дяде Берлиоза; так же проникает в тайны семейной
жизни Сергея Герардовича Дунчиля, как Коровьев - в аналогичные
обстоятельства Аркадия Аполлоновича Семплеярова. Итак, оказывается, что
и без присутствия Воланда изображаемый в романе мир проникнут
театрализованной мистикой. Этот мистический мир, мир безумия и балагана,
веселящийся (не всегда по доброй воле) и в то же время идущий на казнь,
как бы являет собой разросшуюся и заполнившую все пространство романа
сцену шабаша, кружащегося в ожидании крика петуха, чтобы исчезнуть, уйти
в небытие. Но в рамках романа этот момент как будто не наступает, во
всяком случае он не дан однозначно. Здесь вновь, как и в судьбе
Иванушки-Бездомного, мы сталкиваемся с идеей незамкнутости действия, с
идеей <кануна>, не находящей окончательного и однозначного разрешения26.

26: Заметим, правда, что мотив исчезновения настойчиво повторяется
в последних главах романа, как раз после сцены с головой Берлиоза и
произнесенного Воландом приговора. Сначала это бесследное исчезновение
истории болезни Мастера и записи в домовой книге, а затем и исчезновение
всего города после прощания с ним Мастера: город <пропадает в тумане>,
затем еще раз высвечивается, но уже как мифический феномен - рядом с
Ершалаимом, и окончательно пропадает во тьме. Однако этот мотив
исчезновения (как и мотив преображения Ивана) снимается в эпилоге -
роман-миф не дает окончательного решения, как и всякое пророчество,
сбывающееся лишь фигурально-метонимически.

(...)

 5. Валюта

A priori очевидно, что тема <тридцати сребреников> должна получить
в романе большой вес. И действительно, в рассказе о Пилате <тридцать
тетрадрахм> занимают важное место. Существенно здесь отметить не только
общий смысл, связанный с этими деньгами ('предательство, совершенное
из-за денег', 'жадность к деньгам и т.п.), но и более конкретные детали,
через посредство которых идет разработка этого смысла в тексте романа в
качестве мотивной структуры. Например, важно обратить внимание на то,
что Афраний предлагает после убийства Иуды версию, согласно которой Иуда
очутился в Гефсиманском саду с целью спрятать полученные деньги; обратим
внимание также на окружающую эти деньги тайну: никто не знает (даже
начальник секретной службы), сколько денег получил Иуда; далее, эти же
деньги оказываются подбрюшенными во дворец Каифы; наконец, интересен
текст присоединенной к ним записки: <Возвращаю проклятые деньги>.

Деньги (<валюта>) играют важнейшую роль и в основном
повествовательном плане. Интересно, что на протяжении всего романа мы
постоянно имеем дело с одной и той же денежной единицей: червонцами и
золотыми десятками (аналогично тетрадрахмам). Деньги эти различные
<граждане> всячески прячут, их местонахождение и сумма - единственное,
что неизвестно до поры до времени <симпатичному молодому человеку> из
сна Никанора Ивановича. Наконец, Никанор Иванович утверждает, что валюта
к нему была <подброшена>, и в связи с этим возникает (в том же сне)
длинное рассуждение о том, что подбросить могут ребенка, прокламацию,
адскую машину и т.д. - но никак не деньги, - явно иронически
сопоставляемое с историей тридцати тетрадрахм.

Данные сопоставления придают особый смысловой вес теме <валюты> и
всей суматохе, связанной с погоней за ней: это - <проклятые деньги>. Но
такая оценки другой стороной вновь обращает нас к тому плану
повествования, который связан с <нечистой силой>, сатаной и бесовским
шабашем. Проклятые - то есть связанные с сатаной. И действительно,
нечистая сила принимает самое активное участие в э+ом денежном ажиотаже,
начиная с сеанса в Варьете и включая далее многочисленные другие
проделки, многократно повторяемые (и тем самым значимо выделенные) на
протяжении всего романа: превращение денег в бумагу, червонцев в доллары
и т.д.

Здесь вновь соединяются в единый комплекс те же линии, сплетение
которых постоянно прослеживалось в изображении Москвы: преступление и
казнь - связь с нечистой силой, подвластность сатане -
театрализованность, балаган, - т. е. линии кульминацией слияния которых
является образ Вальпургиевой ночи, бала сатаны. Рассмотрим данные линии
в отдельности более подробно.

Погоня за валютой (вспомним также, что по этому поводу говорилось
выше в связи с темой Рима времен Нерона35) естественно связывает тему
<золота>, <сокровища> с преступлением, карой, тюрьмой. Наиболее
очевидным образом это выражено, конечно, в сне Никанора Ивановича, в
котором пародийно воспроизводится популярный <сюжет> ЗО-х годов, когда
<граждан>, подозревавшихся в том, что у них имеется золото,
драгоценности, иностранные деньги, - преимущественно представителей
старой интеллигенции, - поголовно арестовывали и держали в тюрьме,
подвергая различного рода <обработке> до тех пор, пока они не
<признавались> сами либо не оказывались <разоблачены> каким-либо иным
способом.

35: Связь темы валюты с Римом утверждается, в частности, в образе
того безымянного персонажа в сне Босого, который сдает валюту из-за
того, что не может оставить без присмотра своих гусей - <птица боевая,
нежная>. Эти гуси, благодаря которым <конферансье> получает искомую
валюту, - по-видимому, иронический намек на гусей, <спасших Рим>, и
одновременно еще одна отсылка к Крылову. Данная параллель подтверждается
тем, что в той же сцене имеется и еще одна отсылка к Крылову: приговор,
который <конферансье> произносит разоблаченному Дунчилю (<Ступайте же
теперь домой, и пусть тот ад, который устроит вам ваша супруга, будет
вам наказанием>), воспроизводящий сюжет басни о троеженце.

Примечательно также, что свой сон Босой видит, будучи помещен в
клинику Стравинского - еще один вариант тюрьмы (см.  3.2). Тема тюрьмы
и тема сокровища приводятся в ясную связь, и притом опять-таки на почве
клиники, в сцене, когда Мастер тайком пробирается из своей палаты-камеры
в соседнюю, к Бездомному, и рассказывает тому историю своей жизни. Перед
нами параллель с <Графом Монте-Кристо> (сцена в тюрьме между аббатом и
Эдмоном). Заметим также, что история Мастера начинается с обнаружения им
<сокровища> - выигрыша ста тысяч. Образ замка Иф в связи с клиникой
хорошо соответствует не только идее тюрьмы вообще, но и тому
легендарному, фольклорному и театрализованному ореолу, которым эта
клиника окружена.

Тема Дюма вообще приобретает немалое значение в романе, возникая и
в сцене сожжения романа Мастером, с упоминанием проступающих в огне букв
(ср. сожжение записки в рассказе аббата Фариа), и в обнаружившемся
впоследствии родстве Маргариты с королевой Марго. Интересна возникающая
в данном ряду ассоциативная связь: сокровище - тюрьма - огонь (пожар) -
Варфоломеева ночь. Ср. в этой связи ходячее выражение 30-х годов
<золотые ночи> по поводу проводившихся обычно ночью операции массового
<взятия> граждан, от которых надеялись получить ценности. Перед нами,
таким образом, еще один вариант ночи (Варфоломссва ночь - <золотая
ночь>), подключающийся далее к кульминационному синтезирующему образу
Вальпургиевой ночи (бала).

Вся эта линия <злодейства>, совершаемого из-за денег (куда
относится также кровь на кошельке Иуды, монолог Скупого рыцаря и др.),
хорошо передается формулой: <Люди гибнут за металл> - слова из
знаменитой арии Мефистофеля, бывшие ходячей остротой 30-х годов по
поводу <золотых ночей>.

Яркая театральность сопровождает все истории с валютой - и сеанс в
Варьете, и сон Никанора Ивановича, и даже сцену допроса Ннканора
Ивановича, с театрально-речитативными восклицаниями последнего (<Господь
меня наказует за скверну мою и т.п.) и с реминисценцией из знаменитого
монолога Бориса ( Борис Годунов> Пушкина и Мусоргского - снова
литературно-музыкальный монтаж, и снова тс же имена): <Вон он! Вон за
шкафом! Вот улыбается!> (ср. в опере: <Что это там, в углу? Чур, чур,
дитя!>)36. Одновременно, однако, это место является цитатой из <Записок
сумасшедшего> Гоголя; ср.: <Вон видите, из ложи первого яруса она
наводит лорнет. Вы думаете, она глядит на этого толстяка со звездою?
Совсем нет, она глядит на чорта, что у него стоит за спиною. Вон он
спрятался к нему за звезду. Вон он кивает оттуда к ней пальцем!> (NB в
этой цитате соединение темы безумия с театральным антуражем).

36: Ср. еще один пример выхода на поверхность темы <Бориса
Годунова> (в двойном музыкально-литературном освещении) в одной из'
ранних редакций романа, в которой Иванушка, в погоне за Воландом, вдруг
оказывается на паперти у храма Василия Блаженного: <И сидел Иванушка,
погромыхивая веригами, а из храма выходил царь. - Студные дела твои,
царь, - сурово сказал Иванушка, - ну, а дай денежку мне, царь Иванушка,
помолюсь уж за тебя>. (Ср. одновременно идею <машины времени> и
перенесение в эпоху Ивана Грозного - мотив, использованный писателем в
пьесе <Иван Васильевич>.)

Аналогично, в патетически-декламационном стиле, выдержана речь
<конферансье> в сцене сна: <Эти глаза не лгут>, <Пусть тот ад, который
устроит вам ваша супруга, будет вам наказанием> и т.д. Да и история с
деньгами Иуды заканчивается спектаклем, театральным эффектом, которым
откровенно наслаждается Пилат.

Обратимся, наконец, к еще одной ипостаси <проклятых денег> - их
сверхъестественной <сатанинской> природе. Она прослеживается, во-первых,
в сцене сна, где, как мы уже отмечали, присутствуют
мистически-апокалиптические мотивы: <голос с неба> (громкоговоритель),
произносящий слова <Сдавайте валюту>, вспыхивающие на стене красные
надписи с теми же роковыми словами, чудо гибели и воскресения артиста
Саввы Куролесова и т. д. Да и сами <номера>, которые демонстрирует
<конферансье>, - это одновременно и фокусы, и чудеса; наконец,
обстановка чудесного сна, в которой все это происходит, еще более
усиливает мистическую окраску. Перед нами храм, но храм, в котором идет
служба дьяволу-золоту, - капище сатаны. Мотив поклонения золотому кумиру
скрепляется посредством все той же арии Мефистофеля, ключевой в
проведении темы валюты:
На земле весь род людской,
Чтит один кумир священный,
Он царит во всей вселенной:
Тот кумир - телец златой37.
37: Сквозное значение арии в романе подтверждается, между прочим, тем
обстоятельством, что Воланд косвенно, но настойчиво представлен читателю
как оперный бас: сначала в сцене погони, в которой Ивана, как ясно дает
понять автор, ведет нечистая сила и которая сопровождается пением баса
(<И на всем его трудном пути невыразимо почему-то мучил вездесущий
оркестр, под аккомпанемент которого тяжелый бас пел о своей любви к
Татьяне>); затем, при попытках дозвониться на квартиру ? 50, в трубке
возникает бас, поющий <Скалы, мой приют> (см. о данном мотиве также  6
и 7.2). Интересно, что пьеса <Зойкина квартира>, в которой широко
представлена тема денег и различных чудес с деньгами, напоминающих
фокусы Коровьева, начинается под граммофонное пение <На земле весь род
людской>.

Все фокусы и превращения, совершаемые в романе с деньгами тоже
вливаются в данный мотив. Здесь существенно, что автором всех этих
проделок с деньгами является Коровьев. Это обстоятельство проясняет
смысл фамилии Коровьева - <златого тельца> царящего в сатанинском
храме-балагане38.

38: Отметим попутно, что второе имя Коровьева - Фагот - явно
связано как с надтреснутым тембром его голоса, так и с его шутовским
амплуа (<фагот-пересмешник>), т.е. тоже является <говорящим именем> (ср.
также содержащуюся в этом имени отсылку к Горю от ума" -  4). О смысле
регентства Коровьева мы уже говорили ( 2).

Для обрисовки мотива златого кумира важное значение имеют и
золотые идолы без глаз, окружающие дворец Ирода Великого (деталь,
повторенная несколько раз). Интересна параллель, возникающая между этими
идолами и фигурой <металлического человека> на Тверском бульваре -
памятником Пушкину. Судьба самого Пушкина включена в один ассоциативный
ряд с судьбой Исшуа и Мастера: гибель и бессмертие (<Стрелял, стрелял в
него этот белогвардеец и раздробил бедро и обеспечил бессмертие>). Но
его памятник в Москве, рядом с Грибоедовым, превращен в <идол>. Пушкин
оказывается средством, при помощи которого добывает валюту <симпатичный
молодой человек>: прослушав <Скупого рыцаря>, совестливый Иван Канавкин
тут же сдал золото, в женском отделении аналогичное действие оказывает
рассказ о горестной судьбе Лизы (исполняется ее дуэт с Германом).
Пушкин, таким образом, оказывается таким же средством добывания денег,
каким был Иешуа для Иуды. В этой трактовке темы Пушкина несомненно
сказалась обстановка пушкинского юбилея (1937 год).

Связь темы Пушкина с идеей <идола> (<кумира>) осуществляется также
путем подключения в ассоциативный ряд <Медного всадника>. Любопытно, что
ассоциация памятника Пушкину с Медным Всадником неожиданно всплывает в
рассмотренном ранее стихотворении Маяковского <Юбилейное>: поэт
разговаривает с ожившей статуей Пушкина. Но если Маяковский обращается к
памятнику в фамильярно-доброжелательном тоне, то Рюхин разговаривает с
памятником со злобой, в припадке неврастении - в точном соответствии с
поведением <безумца бедного> - Евгения в поэме Пушкина. Ср. также еще
одно <амплуа> Рюхина в романе - Молчалин (<маленький человек>). Данные
ассоциации, по принципу обратной связи, придают еще один аспект теме
Маяковского в романе, присоединяя к ней мотив <безумца бедного>.

Характерно также название, данное в романе памятнику Пушкина -
<металлический человек> (а также мотивно с ним связанные <золотые
идолы>) - ср. пушкинские заглавия: <Медный всадник>, <Каменный гость>.

Для характеристики темы Пушкина в <юбилейном> аспекте существенны
также ходячие выражения, которые на каждом шагу употреблял домоуправ:
"Никанор Иванович до своего сна совершенно не знал произведений поэта
Пушкина, но самого его знал прекрасно и ежедневно по несколько раз
произносил фразы вроде: <А за квартиру Пушкин платить будет?> или
<Лампочку на лестнице, стало быть, Пушкин вывинтил?>, <Нефть, стало
быть, Пушкин покупать будет?> (ср. также еще более характерное: <Пусть
Пушкин им сдает валюту>). Эти обстоятельства актуализируют для нас
обстановку пушкинского юбилея (отображение в среде, к которой
принадлежит домоуправ, бесконечного юбилейного повторения имени
Пушкина).

Все прослеженные в этом параграфе линии сливаются в адском
карнавале, проходящем опять-таки как бы на фоне слов оперного
Мефистофеля: <Сатана там правит бал>. Тут и театральность, и тема
преступления, и всевозможные чудеса-превращения, и, наконец, мотив ночи
и ночного шабаша. Мы уже видели, что образ бала сатаны распространяется
на весь изображенный в ррмане мир; тема золота и <золотой ночи> еще
более укрепляет и делает более многосторонним это отождествление. Под
пение <тяжелого баса> (ария Мефистофеля) весь этот мир шествует на казнь
(ср. <Фантастическую симфонию>), подобно тому как в начале романа Иван
Бездомный совершал свой <трудный путь> - путь на Голгофу. Мы знаем
также, что путь этот действительно заканчивается Голгофой - Лысой
горой - Вальпургиевой ночью, где Воланд и произносит свой окончательный
приговор.




 6. Воланд

Итак, в романе имеется три главных временных среза, заданных уже в
самом начале повествования словами Воланда о том, что он присутствовал и
за завтраком у Канта, и в Ершалаиме. Следовательно, присутствие Воланда
должно служить определяющим фактором, связывающим все эти временные
планы друг с другом.

Место Воланда в рамках среднего из этих планов довольно очевидно и
определяется ассоциациями с <Фаустом>; к этому вопросу мы еще вернемся,
а сейчас в первую очередь попытаемся определить, имеются ли какие-либо
следы пребывания Воланда в Ершалаиме.

Никаких прямых указаний на это, однако, в романе нет, за
исключением утверждения самого Воланда. Но ведь Воланд говорит, что он
находился в Ершалаиме <инкогнито>; это значит, что он не был просто
невидим (как можно было бы предположить), а именно присутствовал, но не
в своем обычном, а в травестированном обличье. Значит, в романе Мастера
следует искать отнюдь не прямые, а скрытые, замаскированные следы
данного персонажа.

Еще одно важное обстоятельство состоит в том, что и в Москву
Воланд приехал под видом профессора черной магии -консультанта и
артиста, т. е. тоже инкогнито, а значит, тоже не и своем собственном
обличье. Следовательно, нет никакой вероятности встретить в Ершалаиме
лицо, непосредственно похожее на московского Воланда: сатана несомненно
сменил одну маску на другую; при этом атрибутом маскарада сатаны может
быть, очевидно, не только одежда, но и черты лица, голос и т. д.39.

39: Это приравнивание внешнего облика к одежде выступает в словах
Азазелло о том, что <он видел не только голых женщин, но даже женщин с
начисто содранной кожей>.

Если с учетом этих предварительных соображений внимательно
вглядеться в повествование о Пилате, то можно обнаружить, что в связи с
рассматриваемой темой несомненный интерес представляет фигура Афрания -
начальника тайной стражи. Рассмотрим, прежде всего, внешний облик этого
персонажа. Ни чертами лица, ни взглядом, ни голосом Афраний
непосредственно не напоминает Воланда. Но при отсутствии прямого
сходства имеются некоторые тонко замаскированные изоморфные черты. Глаза
другие, но общей является способность к внезапной и резкой перемене
взгляда. Голос другой, но в обоих случаях он резко характерный, имеет
маргинальный тембр - и потому отмечен множество раз: высокий у Афрания,
низкий и тяжелый у Воланда40. Афраний так же мгновенно меняет костюм,
как и Воланд. При этом среди его переодеваний мимолетно мелькает (так
же, как и у Воланда) его настоящий костюм: <хламида> и шпага (меч) на
боку. Наконец, Афраний так же мгновенно меняет язык, и так же невозможно
оказывается определить его национальность. Таким образом, Булгаков
задает релятивные константы образа при полном различии их материального
заполнения.

40: Интересно, что у Иешуа голос тоже высокий, как и у Афрания.
Что касается Мастера, то его голоса мы долго не можем услышать: на
протяжении всего романа он говорит <шепотом>, <глухо>, <невнятно>. И
лишь в последней сцене он произносит слова прощения Пилату в полный
голос - и тут мы узнаем, что <горы превратили голос Мастера в гром> т.
е. что у него низкий голос. Таким образом, обе соотносительные пары в
двух временных срезах романа характеризуются тождественным тембром
голоса: он низкий у Мастера и Воланда, высокий у Иешуа и Афрания -
такова своеобразная мимикрия Сатаны.

Интересно описание прихода и ухода Афрания во дворце. Эти два
момента даны весьма подробно и с нарочитым параллелизмом, т. е.
привлекают внимание читателя в качестве мотива. Афраний поднимается
(спускается) по лестнице, невидимой с балкона, так что его приход и уход
имеют характер появления из-под земли и обратного погружения: <Между
двух мраморных львов показалась сперва голова с капюшоном, а затем и
совершенно мокрый человек в облепившем тело плаще>; <<:> послышался стук
его сапог по мрамору меж львов. Потом срезало его ноги, туловище и,
наконец, пропал капюшон. Только тут прокуратор увидел, что солнца уже
нет и пришли сумерки>41. Данный мотив содержит уже явный намек на связь
Афрания с преисподней (ср. низвержение Воланда и его свиты в пропасть в
конце романа).

41: Ср., в связи с последней фразой, также неожиданное наступление
вечера во время рассказа Воланда в первой сцене на Патриарших прудах:
<Поэт провел рукою по лицу, как человек, только что очнувшийся, и
увидел, что на Патриарших вечер>.

Вообще целый ряд мизансцен в романе Мастера содержит значимый
параллелизм с некоторыми моментами, связанными с пребыванием в Москве
Воланда и его свиты. Рассмотрим с этой точки зрения две сцены.

Первая - это сцена казни на Лысой горе. Афраний находится тут же.
Он сидит на вершине холма "на трехногом табурете . Здесь же находится и
Левий Матвей, спрятавшийся вскрытии (в Расщелине). Данная сцена
совершенно параллельна той, в которой Воланд обозревает Москву с крыши
<одного из самых красивых зданий>. Это здание, кстати, несомненно
является домом Пашкова (здание библиотеки Румянцевского музея), который
расположен на небольшом холме. Итак, Воланд находится на возвышении (и
даже в прямом смысле - на холме); он сидит на складном табурете; рядом
воткнута между плитами его шпага (Афраний на Лысой горе чертит прутиком
по песку); наконец, тут же появляется <из круглой башни> (т. е. из
укрытия) Левий Матвей.

Другая, еще более важная сцена - убийство Иуды. Тут заслуживают
внимания в первую очередь помощники Афрания. Их у него четверо - трое
мужчин и женщина. Один из помощников руководит похоронами Иешуа, двое
других (и женщина) участвуют в убийстве Иуды. Первого мы не видим
непосредственно и узнаем о нем (со слов Афрания) только то, что его
зовут <Толмай> (ср. амплуа <переводчика> у Коровьева - <толмач>). Далее,
гречанка Низа сопоставляется с Геллой, имя которой содержит отсылку к
легенде о Фриксе и Гелле (отсылку, подтверждаемую амплуа <утопленницы> у
Геллы).

О внешности двух убийц мы узнаем только то, что один из них был
<коренастым> (ср. неоднократно отмечаемый маленький рост кота и
Азазелло, сохраняющийся во всех метаморфозах). Мизансценически убийство
Иуды обнаруживает ряд параллелей с избиением Варенухи: и в том, и в
другом случае действие происходит в укромном месте, в глубине сада,
перед жертвой возникают двое, они поочередно наносят удар и овладевают
добычей - <сокровищем>, которое было у жертвы убийства/избиения. При
этом сопоставление ряда деталей имеет пародийный и комический характер:
Гефсиманский сад - уборная театра Варьете; деньги, полученные Иудой за
предательство, - портфель с бумагами, которые Варенуха несет в <одно
учреждение>. Но, помимо пародийной функции, данный параллелизм выявляет,
кто были убийцы Иуды. Что касается роли самого Афрания в убийстве Иуды,
то, помимо проявленного им всеведения и <изумляющей всех
исполнительности>, характерной является деталь с печатями: Афраний
спокойно срывает храмовую печать, которой запечатан кошелек Иуды, так
как у него имеются все печати (ср. эпизоды с опечатанной квартирой
Берлиоза).

Возвращаясь, однако, к самой сцене убийства, обратим внимание
также на то, что один из убийц обнаружил необыкновенную меткость, приняв
падающего Иуду на нож и попав прямо в сердце (Афраний говорит Пилату,
что Иуда был убит <с большим искусством>). Ср. разговор на балу у
Воланда о необыкновенной меткости Азазелло, о том, что он попадает без
промаха <в любое предсердие сердца или в любой из желудочков>. Данный
разговор возникает в связи с убийством барона Майгеля, которого Азазелло
застрелил, обнаружив такое же необыкновенное искусство, как и при
убийстве Иуды, - изменилось только, в соответствии с костюмом оружие
убийства. В связи с этим возникает также параллель Маигель - Иуда, и не
просто сходство амплуа доносчик-, (и притом занимающегося иностранцами -
ср. отношений Иуды и Иешуа, недавно пришедшего в Ершалаим). но также
мотивный параллелизм, позволяющий отождествить данные два образа как два
коррелята мифологического повествования

Действительно, сцены убийства Майгеля и Иуды имеют целый ряд общих
деталей: праздничный, парадный костюм убитого - поза в которой лежит
убитый (труп Майгеля обнаружен <с задранным кверху подбородком> - Иуда
лежит лицом вверх и с раскинутыми руками). Интересно также то, что
Майгель назван бароном; с этим сопоставляется имя Иуды из Кириафа (т. е.
) Наконец, перед убийством Воланд заявляет Майгtлю о том,
что ходят слухи, что его как наушника и шпиона ждет печальный конец <не
далее, как через месяц>; совершенно аналогичным образом Пилат побуждает
к убийству Иуды словами о том, что ему <стало известно>, что Иуда будет
убит.

Но самая выразительная деталь - когда Маргарите подносят кубок,
наполненный кровью Майгеля, эта кровь оказывается вином: <<:> кровь
давно ушла в землю, и там, где она пролилась, уже растут виноградные
гроздья> - намек на Гефсиманский сад42. В этом мотиве проступает полное
слияние двух образов и исчезновение времени в мифологическом
повествовании. В связи с этим выясняется также, что лужа крови, которая
вытекает у кота в сцене его мнимой комической гибели/воскресения и на
месте которой затем выступает труп Майгеля, - это в действительности
кровь Майгеля и Иуды.

42:Кроме того, данная сцена представляет собой, в сущности, не что
иное, как причастие кровью Иуды. О значении данного мотива см.  7.

Итак, проведенный анализ позволил выявить место Воланда и его
свиты в ершалаимском плане повествования. Нам осталось еще уточнить
некоторые детали, связанные с проекцией данного образа в других
хронологических срезах.

Говоря о Воланде-Мефистофеле, мы уже не раз отмечали <оперную>
окраску его облика в данной роли: постоянно подчеркиваемый низкий бас,
намек на исполнение им басовых партий (Гремина из <Евгения Онегина>,
романса Шуберта), наконец, отсылка уже собственно к арии Мефистофеля в
связи с темой валюты и прямые указания на оперу Гуно: <<:> вы даже оперы
"Фауст" не слыхали?> - спрашивает Мастер у Бездомного, услышав рассказ
того про встречу на Патриарших прудах43.

43:Ср. также подчеркнутые черты оперного Мефистофеля в портрете
издателя Рудольфи и ряд других реминисценций из <Фауста> Гуно в сцене
его появления перед Максудовым в <Театральном романе>, отмеченные М. О.
Чудаковой (ук. соч., стр. 84).

Заметим далее, что романс Шуберта <Скалы, мой приют>, исполняемый
Воландом по телефону, отсылает нас, как кажется, не только к
Мефистофелю, но и к Демону - опять-таки оперному Демону Рубинштейна. Мы
имеем в виду декорации пролога оперы <Демон> в знаменитой постановке с
участием Шаляпина -нагромождение скал, с высоты которых Демон-Шаляпин
произносит свой вступительный монолог <Проклятый мир>. Данное
сопоставление важно тем, что персонифицирует Воланда-Мефистофеля как
оперный образ именно в воплощении Шаляпина (NB высокий рост, импозантную
оперную внешность героя Булгакова). Действительно, в романе имеются
указания почти на все оперные партии, хрестоматийно связанные с именем
Шаляпина: Мефистофель (<Фауст> Гуно и <Мефистофель> Бойто), Демон,
Гремин, Борис Годунов.

Таков круг литературно-оперных проекций образа Воланда, ядром
которых является оперный Мефистофель. Нам осталось рассмотреть еще одну
ипостась этого образа, связанную с третьим - московским - планом
повествования. Дело в том, что большинство московских персонажей -
Берлиоз, Бездомный, Рюхин, сам Мастер (см.  7.1) - имеют, в качестве
одной из проекций, прототипическое соответствие. Естественно поэтому
задаться вопросом, не существует ли такового и для Воланда.

В этом плане следует еще раз вернуться к тому внешнему облику, в
котором выступает Воланд для окружающих во время своего пребывания в
Москве. Это - знаменитый иностранец (<профессор>), прибывший в советскую
столицу в основном из любознательности. Его опасаются, постоянно ждут от
него каких-нибудь неожиданностей (ср., например, реакцию Римского), даже
подозревают в нем шпиона - но в то же время страстно желают услышать от
него похвалу новой Москве и москвичам (сцена с Бенгальским во время
сеанса в Варьете). Все эти детали довольно живо напоминают
обстоятельства визитов в Москву <знаменитых иностранцев> - от Герберта
Уэллса до Фейхтвангера и Андре Жида. Отметим, что эпизод с пустым
пиджаком, пишущим резолюции, является намеком на Уэллса
(<Человек-невидимка>); да и сама идея <машины времени> созвучна
характеру романа Булгакова, а также уже упоминавшихся его пьес. Отметим,
что роман Фейхтвангера <Лже-Нерон> (1936 г.) получил как раз в это время
большой резонанс в СССР и был сразу же переведен на русский язык (в 1937
г.).

Последнее сопоставление, помимо его пародийного смысла, интересно
и как еще одно указание на раздвоение московского плана на мир 20-х
годов (<эпоха Тиберия> - визит Уэллса) и мир 1936-38 гг. (<эпоха
Нерона> - время визитов Андре Жида и Фейхтвангера).


(...)

 7. Мастер

7.1. Наиболее очевидным образом Мастер и его судьба связаны с
героем его романа - Иешуа.

(...)
Рассмотрим теперь другие проекции образа Мастера. Во-первых, в связи с
наличием в романе многочисленных прототипических ситуаций возникает
вопрос о существовании таковой и в отношении главного героя.

Образ Мастера имеет у Булгакова, прежде всего, ясные
автобиографические ассоциации. Обстановка травли, в которой оказался
Булгаков во второй половине 20-х годов, весьма напоминает
обстоятельства, о которых рассказывает Мастер. Это и полное отрешение от
литературной жизни, и отсутствие средств к существованию, и постоянное
ожидание <худшего> (поскольку статьи-доносы, градом сыпавшиеся в печати"
этих лет, имели отнюдь не только литературный, но и политический
характер) . Кульминацией всей этой, тянувшейся несколько лет "кампании
стало известное письмо Булгакова к советскому правительству (собственно,
к Сталину) - 1930 г. Примечательны заключительные слова этого письма:
у меня, драматурга, написавшего шесть пьес, известного и в СССР, и за
границей, - налицо в данный момент - нищета, улица и гибель>. Обращает
на себя внимание буквально дословное совпадение с тем, как Мастер
оценивает свое положение, ясно свидетельствующее о том, что судьба
Мастера сознательно ассоциировалась Булгаковым с его собственной
судьбой. Характерно, что само письмо становится в этой связи не только
биографическим, но и литературным фактом - заготовкой к роману
(поскольку образ Мастера появился лишь в более поздних редакциях
романа) - к этой важной особенности письма мы еще вернемся.

В плане автобиографических ассоциаций существенно также, что
главной причиной кампании против Булгакова явился его роман <Белая
Гвардия> и пьеса <Дни Турбиных>, и прежде всего главный герой этих
произведений - <белогвардеец> Алексей Турбин. Таким образом, выявляется
не только сходство в положении Булгакова и Мастера, но и параллелизм
героя романа Булгакова и романа Мастера и их литературной судьбы,
которая, в свою очередь, является не только причиной, но и параллелью
судьбы их авторов.

Для автобиографической проекции образа Мастера, быть может,
является существенным и тот факт, что образ Маргариты содержит намек на
Елену Троянскую: ср. мифологизованный облик женщины <непомерной
красоты>, который она принимает в финале; ср. также ее связь с королевой
Марго (по Дюма), выступающей в романе Дюма в качестве романтической
причины распри между католиками и гугенотами. Связь с мотивом Елены
Троянской придает в свою очередь образу Маргариты автобиографическую
проекцию (Елена Сергеевна - жена Булгакова и несомненный прототип
Маргариты).

Однако автобиографические черты являются, возможно, не
единственной прототипической проекцией образа Мастера: данный образ
может быть также приведен в связь с личностью и судьбой Мандельштама.
Судьба Мандельштама в середине 30-х годов - это арест и ссылка в Чердынь
(северный Урал), следствием которой явилось временное психическое
расстройство, приведшее к попытке самоубийства (Мандельштам выбросился
из окна больницы в Чердыни)47. Для данного сопоставления, быть может,
является также значимым сон Маргариты (начало второй части романа), в
котором она видит Мастера в безотрадной местности, в жалком виде, а
также мотив безумия Мастера (<Да, - заговорил после молчания Воланд, -
его хорошо отделали>). Интересен также разговор его с Иваном в клинике о
возможности выпрыгнуть с балкона и убежать: <Нет, - твердо ответил
гость, - я не могу удрать отсюда не потому, что высоко, а потому, что
мне удирать некуда>. Наконец, сама буква М на колпаке Мастера в связи со
всеми этими факторами получает амбивалентное значение, выступая как
анаграмма имени (Ср. аругис. анаграммы в романе -  2); при этом она
выступает в качестве двойной анаграммы: с одной стороны, 'Михаил'
(Булгаков) с другой - возможно, также 'Мандельштам'.

47: Обстоятельства этой первой ссылки были впоследствии подробно
описаны в воспоминаниях Н. Я. Мандельштам. Данные обстоятельства,
по-видимому, должны были быть известны Булгакову. Ср. также упоминаемый
С. Ермолинским (ук. соч.) факт раннего (с начала 20-х гг.) знакомства
Булгакова с Мандельштамом.

7.2. Как было показано выше, между Ершалаимом - Римом и Москвой
выделяется еще один, не менее важный временной срез - начало XIX века. В
этом срезе Мастер и Иешуа имеют целый ряд связей и проекций.

Однако в сравнительно малой степени это относится, как ни странно,
к образу Фауста. Между Мастером и Фаустом удастся обнаружить на
протяжении всего романа довольно скудные связи за исключением, конечно,
общей темы контакта с Мефистофелем-Воландом. Так, образ Фауста из
пролога - старого мудреца, алхимика (связь с мотивом <сокровища>) -
пародийно проступает через ассоциацию с аббатом Фариа. Тема ученика, не
понимающего своего учителя, - тема Левия и Ивана - напоминает о
взаимоотношениях Фауста и Вагнера.

Связь с Фаустом более отчетливо проступает лишь в последней
главе - во-первых, в мотиве стремительной скачки и, наконец, в
заключительной сцене, где Воланд убеждает Мастера принять приют, уже
прямо ссылаясь на <Фауста> (<Неужели вы не хотите, подобно Фаусту,
сидеть над ретортой в надежде, что вам удастся вылепить нового
гомункула?>).

Соответственно и Маргарита не имеет ничего общего с героиней
<Фауста> ни в характере, ни в судьбе. Ее отличие даже подчеркнуто - в
эпизоде с Фридой, которой она вымаливает прощение и судьба которой
напоминает судьбу Маргариты из <Фауста>. Наконец, на балу <выясняется>,
что Маргарита - родственница королевы Марго, и таким образом ее имя
окончательно переключается в иную смысловую плоскость.

Таким образом, тема <Фауста> имеет в романе постоянные и
непосредственные связи с темой Мефистофеля и Вальпургиевой ночи (и
притом, как мы видели, это скорее связи оперного <Фауста>), но не с
характерами главных героев.

Однако если многое из того, что прямо и непосредственно
утверждается в романе, впоследствии оказывается <ложной экспозицией>, -
то имеет место и обратная закономерность, в силу которой все то, что
прямо и явно опровергается и отрицается, скрыто, через ряд ассоциаций,
входит в структуру романа, и притом в качестве особо важных, ключевых
моментов его смысла. Мы видели раньше действие этого принципа в
отношении канонического Евангельского текста, который непосредственно и
открыто на каждом шагу опровергается, но через посредство мотивной
техники постоянно скрыто соприсутствует в романе (ср. например, тему
воскресения и мн. др.). Аналогичной оказывается в романе и судьба
<Фауста> Гёте: заглавие романа и эпиграф вызывают ожидание сильнейших
реминисценций с этим произведением, и прежде всего в отношении главных
героев (имя Маргариты в заглавии, слова Фауста в эпиграфе). Это ожидание
оказывается обманутым: герои романа совсем не похожи на героев поэмы;
более того, настойчиво вводится в структуру романа оперный вариант - так
сказать, 'апокриф' <Фауста>. Но именно на фоне этих обманутых ожиданий в
финале романа косвенно выясняется, что тема "канонического* (гётевского)
<Фауста> не только постоянно скрыто соприсутствовавшая в повествовании,
но оказывается ключевой для понимания общего смысла романа.

Чтобы стало ясным это последнее утверждение, рассмотрим сначала
еще одну важную проекцию образа Мастера в <грибоедовско-фаустианской>
эпохе - мы имеем в виду Пушкина. На данную параллели уже указывалось
выше ( 5). Заметим, что сходство Мастера и Пушкина подтверждается также
возрастом - 38 лет (заметим попутно, что возраст, в котором погиб
Пушкин, был особенно <актуален> в связи: с пышным празднованием юбилея -
столетия со дня смерти - в 1937 году).

В связи с данной параллелью становится понятной и та большая роль,
которую играют в романе произведения Пушкина: прямо или косвенно
включены в повествование <Евгений Онегин>, <Пиковая дама>, <Скупой
рыцарь>, <Руслан и Людмила>, <Борис Годунов>, <Медный всадник>, <Сказка
о золотом петушке>, <Песнь о вещем Олеге>. Судьба Мастера, как она
определена в разговоре Воланда с Левием Матвеем, формулируется в виде
скрытой цитаты из Пушкина: <Он не заслужил света, он заслужил покой>
(ср.: <На свете счастья нет, но есть покой и воля>)48.

48: В самой биографии Булгакова имеется ряд характерных деталей,
указывающих на то, что он, сознательно строя свою биографию (по крайней
мере частично) как литературный факт, не раз ориентировался при этом на
Пушкина. Так, в уже упоминавшемся письме Булгаков, обращаясь к Сталину,
просит того быть его <первым читателем> - явная отсылка к
взаимоотношениям Пушкина и Николая I. В 1936 г. (на волне всеобщей
подготовки к пушкинскому юбилею и вскоре после окончания собственной
пьесы о Пушкине) Булгаков начинает работать над историей - готовит
материалы к <Курсу истории СССР>. Данные параллели через посредство темы
Пушкина еще раз скрепляют автобиографическую линию в романе.

Итак, трем основным временным проекциям романа соответствуют три
главных героя: Иешуа - Пушкин - Мастер (с автобиографической проекцией
образа последнего). Данная параллель, как кажется, может прояснить один
важный момент в смысловой структуре романа - отказ Мастеру в <свете> и
конечную связь его судьбы с царством Воланда, Вспомним то раздвоение,
которое постигает в романе образ Пушкина: с одной стороны, он родственен
Иешуа, с другой - это идол, <металлический человек>, объект юбилейного
торжества. Данный мотив способен прояснить и смысл судьбы Мастера (и,
очевидно, всякого художника) в концепции романа Булгакова. Мы можем
вернуться теперь, в этой связи, к теме <приюта>.

<Приют> Мастера, в его прямой экспозиции в романе, подчеркнуто,
нарочито идилличен; он перенасыщен литературными атрибутами
сентиментально-благополучных финалов: тут и венецианское окно, и стена,
увита* виноградом, и ручей, и песчаная дорожка, и, наконец, свечи и
старый преданный слуга. Такая подчеркнутая литературность и сама по себе
способна уже вызвать подозрения, которые еще более усиливаются, если
учесть то, что мы уже знаем о судьбе многих прямых утверждений в романе.
Действительно, проанализировав мотивные связи, которые имеет приют в
романе, мы обнаруживаем косвенно выявляемый смысл данной темы.

Прежде всего, приют находится в сфере Воланда. Тут дело не только
в прямом содержании разговора Воланда с Левием Матвеем - произнесенный в
нем приговор мог бы затем оказаться ложным. Но в самой обрисовке приюта
имеется деталь - мотив, недвусмысленно указывающий на соприсутствие
Воланда: Воланд говорит Мастеру, что здесь тот сможет слушать музыку
Шуберта. Сопоставим это с тем, что ранее мы слышали отрывок из романса
Шуберта (<Скалы, мой приют>) в исполнении <баса> по телефону - т. е.
самого Воланда.

Утверждение приюта как сферы Воланда проводится и в других
мотивных связях данной темы. Обращает на себя внимание топографическое
сходство приюта с пейзажем из сна Маргариты (см.  7.1): ручей и за ним
одинокий дом, и ведущая к дому тропинка (<кочки> во сне, песок в
приюте). Данное сопоставление не только сообщает приюту соответствующую
окраску (ср. безотрадность и безнадежность пейзажа в сне Маргариты), но
и переносит некоторые определения, которые из метафорически-оценочных
(какими они как будто являются в сне) превращаются в буквальные по
отношению к приюту: <неживое все кругом >, <Вот адское место для живого
человека!>, < захлебываясь в неживом воздухе >, < бревенчатое зданьице,
не то оно - отдельная кухня, не то баня, не то черт его знает что>; как
уже не раз наблюдалось в романе, то, что сначала казалось лишь расхожей
метафорой, оказывается впоследствии пророчеством.

Далее, с приютом сопоставляется также пейзаж клиники (стоящей на
берегу реки у соснового бора), что еще раз подкрепляет мотив тюрьмы -
ссылки. Но самая важная из топографических проекций приюта - это
Гефсиманский сад49, место убийства Иуды: опять река (через которую
переправляются по камням) и за ней одинокое здание на возвышении. Данная
параллель возвращает нас к мотиву причастия кровью Иуды (см.  6),
которое на балу скрепило договор с сатаной и конечным результатом
которого оказывается приют (ср. также мотив винограда в причастии и в
описании приюта50).

49:Таким образом, тройной временной проекции основных персонажей
романа (с обязательным и соответствием для современного плана и
литературными связями для XIX в.) соответствует также корреляция
Гефсиманский сад - приют (с приметами литературности и отсылками к
обстановке начал! XIX в.) - сон Маргариты (с возможной прототипической
связью со ссылкой Мандельштама) и клиника'.

50:


В результате всех этих связей приют выступает как результат
договора с сатаной. Именно здесь, в косвенной характеристике приюта,
проступает фаустианский смысл образа главного героя и романа в целом.
Данная тема органически соединяется и с раздвоением образа Пушкина, и с
приведением Коровьева в связь с мотивом капельмейстера (Крайслера) -
кантора св. Фомы. Для художника-творца, в концепции Булгакова,
оказывается характерной амбивалентность связей - не только с Иешуа, но и
с Воландом. Это проявляется, между прочим, и в том, что внешность
Мастера в клинике и в сне. Маргариты (небритый, всклокоченные волосы,
блуждающий взгляд) - это внешность одержимого бесом (ср. тему <Бесов>
Достоевского в романе). Здесь выявляется важное отличие Мастера от
Иешуа, а также, равным образом, и от Пилата (который в финале получает
прощение и устремляется по лунной дороге с Иешуа). Иешуа (как и Пилат)
не является творческой личностью, он всецело обращен к <реальной> жизни,
к непосредственным контактам с окружающими его людьми; между ним и
окружающим его миром связи прямые, а не опосредствованные барьером
художественного (или научного) творчества. Иешуа не только ничего не
пишет сам, но резко отрицательно относится к записям своего ученика
Левия (ср. также отношение Пилата к записывающему его разговор с Иешуа
секретарю). В этом он прямо противоположен образу Мастера-творца у
Булгакова, бегущего из жизни, более того, саму свою жизнь превращающего
в <литературу>, в материал творчества - еще один пример того, как,
казалось бы, полное и явное сходство оказывается в конце концов лишь
средством для того, чтобы сильнее подчеркнуть различие. В финале романа
выясняется, что не совершивший предательство и мучимый раскаянием Пилат,
а именно Мастер, чья судьба, как казалось сначала, являла собой полный
параллелизм с историей его героя, оказывается подлинным и более глубоким
антагонистом Иешуа.

Гефсиманский сад оказывается той точкой, где расходятся пути
Христа и Мастера. Первый, преодолев слабость, выходит из этого <приюта>
навстречу своей судьбе. Второй остается и замыкается здесь, как в вечном
приюте (<мне некуда идти>, - говорит Мастер в клинике). Вот почему в
романе Гефсиманский сад оказывается связан с темой Иуды, и кровь Иуды
скрепляет договор Мастера с сатаной51 и оставляет Мастера в вечном
приюте.

(...)

55:Попутно отметим, что для понимания романа не менее важным
является то, какие имена и произведения оказываются несущественными для
его мотивной структуры. Проведенный мотивный анализ позволяет установить
это с полной определенностью. В частности, если говорить о
реминисценциях из русской литературы, бросается в глаза, что при той
огромной роли, которую в романе играют отсылки к Пушкину, Гоголю,
Достоевскому (а также, в меньшей степени, Крылову и Грибоедову), в
мотивной структуре практически не проявляются Лермонтов, Тургенев,
Толстой, Чехов: даже тема пожара Москвы оказывается не связанной с
героями Толстого, даже Мефистофель-Демон не отсылает к Лермонтову. Эта
избирательность, несомненно, характеризует определенным образом
художественный мир Булгакова.

Оно позволяет ответить на важнейший для понимания романа вопрос:
закончен ли роман "Мастер и Маргарита"? Сюжетное развитие, безусловно,
доведено до полного завершения, о чем прежде всего свидетельствует тот
факт, что окончание романа отмечено заранее оговоренной заключительной
фразой. Да и эпилог, в котором перед нами проходят все герои романа,
выглядит типичным заключительным шествием-апофеозом (ср аналогичное
заключение романа Томаса Манна). С другой стороны, известно, что
Булгаков продолжал работу над романом до самой смерти. Отдельные мелкие
стилистические погрешности и сюжетные неувязки второй части 56 указывают
как будто на отсутствие окончательной беловой правки.

56:Наиболее значительная из последних: смерть Маргариты
инсценируется Азазелло в ее доме на Арбате, смерть Мастера - в комнате ?
118 в клинике, т. е. тем самым как бы аннулируются все события,
связанные с превращением Маргариты в ведьму и участием в бале сатаны, а
уход в приют после смерти оказывается чисто духовным, без участия
телесной оболочки; но в эпилоге фигурирует записка, оставленная
Маргаритой мужу, и говорится о таинственном исчезновении Мастера. Судьба
Наташи в связи с этим также "повисает" в воздухе.

Но главное - вторая часть романа, с точки зрения мотивной
структуры, оказалась гораздо беднее первой. Значительные куски
оказываются почти без мотивных связей с другими точками текста "к,
например, весь полет Маргариты перед балом. Некотором линиям, при
поверхностной очевидности их смысла, не хватает мотивной разработки,
многообразного переплетения с другими линиями, которое так характерно
для романа в целом Таков пожалуй, мотив, связанный с собакой Пилата. В
первой части романа мы не встречаем ни одной сколько-нибудь заметной
детали которая не включалась бы многообразными связями в общую мотивную
структуру. Можно довольно точно указать границу начиная с которой
мотивная структура становится заметно менее плотной: конец 1-й части, а
именно глава 17-я "Беспокойный день", где проделки Коровьева и кота в
значительной степени строятся в виде нанизываемых эпизодов, не
скрепляемых сквозными мотивными проведениями (ср. аналогичное построение
картин полета Маргариты, ряда сцен бала и др.). В дальнейшем мотивная
насыщенность первых 16 глав в полной мере возвращается лишь в эпилоге57.
Характерна в этой связи и относительная "бедность" образа Маргариты и
некоторых других, преимущественно связанных со второй частью тем.

57:Уже после того, как была написана эта работа, мы получили
возможность познакомиться с материалами биографии Булгакова в публикации
М. Чудаковой (М. О. Чудакова, "Творческая история романа М. Булгакова
"Мастер и Маргарита"", Вопросы литературы, 1976, ? 1), в которых было
засвидетельствовано, в частности, что последняя правка романа,
сопровождавшаяся значительными вставками, была прекращена писателем в
начале 1940 г. на 19-й главе (сцене похорон Берлиоза). Таким образом,
биографические данные почти точно совпали с предположением, высказанным
на основании анализа мотивной структуры текста.

Таким образом, исследование мотивной структуры позволяет с большой
уверенностью говорить о незаконченности романа, причем незаконченности
именно его второй, "позитивной" части.

(...)

еще одна работа о М &М
http://mlis.ru/science/context/litera/nov_zavet
-----