Лом сообщил в новостях
следующее:7558@vstrecha...
>
> Будущее начинается с мыслей о будущем. .
> главное что реально молодежь не думает о будущем. Некоторые
закопались в прошлом углубляясь в такие детали, на которые можно
жизнь убить.
> Марксом и Делезом молодежь не вытащить из того же "клаббинга" или
"пикаппинга". Вообще никак не вытащить, можно только отклонить
траекторию и реальных средств для этого почти нет.
Воздействие может быть только комплексное, а сила искуства
огромна.
-- Поражаюсь я, на вас глядя,-- говорил товарищ секретаря,
тоже повернувшись спиной к председательствующему.-- Нездоровый
пессимизм какой-то. Человек по своей натуре оптимист, это
во-первых. А, во-вторых, и в главных -- неужели вы полагаете,
что директор меньше вас думает обо всех эти вещах? Смешно даже.
В последнем своем выступлении, обращаясь ко мне, директор
развернул величественные перспективы. У меня просто дух
захватило от восторга, я не стыжусь сознаться. Я всегда был
оптимистом, но эта картина... Если хотите знать, все будет
снесено, все эти склады, коттеджи... Вырастут ослепительной
красоты здания из прозрачных и полупрозрачных материалов,
стадионы, бассейны, воздушные парки, хрустальные распивочные и
закусочные! Лестницы в небо! Стройные гибкие женщины со смуглой
упругой кожей! Библиотеки! Мышцы! Лаборатории! Пронизанные
солнцем и светом! Свободное расписание! Автомобили, глайдеры,
дирижабли... Диспуты, обучение во сне, стереокино... Сотрудники
после служебных часов будут сидеть в библиотеках, размышлять,
сочинять мелодии, играть на гитарах, других музыкальных
инструментах, вырезать по дереву, читать друг другу стихи!...
-- А ты что будешь делать?
-- Я буду вырезать по дереву.
-- А еще что?
-- Еще я буду писать стихи. Меня научат писать стихи, у
меня хороший почерк.
-- А я что буду делать?
-- Что захочешь! -- великодушно сказал товарищ
секретаря.-- Вырезать по дереву, писать стихи... Что захочешь.
-- Не хочу я вырезать по дереву. Я математик.
-- И пожалуйста! И занимайся себе математикой на
здоровье!
-- Математикой я и сейчас занимаюсь на здоровье.
-- Сейчас ты получаешь за это жалованье. Глупо. Будешь
прыгать с вышки.
-- Зачем?
-- Ну как -- зачем? Интересно ведь...
-- Не интересно.
-- Ты что же хочешь сказать? Что ты ничем, кроме
математики, не интересуешься?
-- Да вообще-то ничем, пожалуй... День проработаешь, до
того обалдеешь, что больше ничем уже не интересуешься.
-- Ты просто ограниченный человек. Ничего, тебя разовьют.
Найдут у тебя какие-нибудь способности, будешь сочинять музыку,
вырезать что-нибудь такое...
-- Сочинять музыку -- не проблема. Вот где найти
слушателей...
-- Ну, я тебя послушаю с удовольствием... Перец вот...
-- Это тебе только кажется. Не будешь ты меня слушать. И
стихи ты сочинять не будешь. Повыпиливаешь по дереву, а потом к
бабам пойдешь. Или напьешься. Я же тебя знаю. И всех я здесь
знаю. Будете слоняться от хрустальной распивочной до алмазной
закусочной. Особенно, если будет свободное расписание. Я даже
подумать боюсь, что же это будет, если дать вам здесь свободное
расписание.
На биостанции все известно... Боже мой, по вечерам
они зажигают свет в клубе, они включают радиолу, они пьют
кефир, они пьют безумно много кефира и ночью, при луне, бросают
бутылки в озера -- кто дальше. Они танцуют, они играют в фанты
и в бутылочку, в карты и в бильярд, они меняются женщинами, а
днем в своих лабораториях они переливают лес из пробирки в
пробирку, рассматривают лес под микроскопом, считают лес на
арифмометрах, а лес стоит вокруг, висит над ними, прорастает
сквозь их спальни, в душные предгрозовые часы приходит к их
окнам толпами бродячих деревьев и тоже, возможно, не может
понять, что они такое, и зачем они вообще...
Чистый лес кончился, опять
потянулись болота, заросли мха, сделалось сыро и душно. Нава
немедленно ожила. Здесь она чувствовала себя гораздо лучше. Она
уже непрерывно говорила, и скоро в голове возник и установился
привычный звенящий шум, и он двигался словно в полусне, забыв
обо всякой философии, почти забыв даже о том, куда он идет,
отдавшись случайным бессвязным мыслям, и скорее даже не мыслям,
а представлениям.
...Есть такое мнение, господа, что человек никогда на
договорится с машиной. И не будем, граждане, спорить. Директор
тоже так считает. Да и Клавдий-Октавиан Домарощинер этого же
мнения придерживается. Ведь что есть машина? Неодухотворенный
механизм, лишенный всей полноты чувств и не могущий быть умнее
человека. Опять же и структура небелковая, опять же и жизнь
нельзя свести к физическим и химическим процессам, а значит, и
разум... Тут на трибуну взобрался интеллектуал-лирик с тремя
подбородками и галстуком-бабочкой, рванул себя безжалостно за
крахмальную манишку и рыдающе провозгласил: "Я не могу... Я не
хочу этого... Розовое дитя, играющее погремушечкой... плакучие
ивы, склоняющиеся к пруду... девочки в беленьких фартучках...
Они читают стихи... они плачут... плачут!.. Над прекрасной
строкой поэта... Я не желаю, чтобы электронное железо погасило
эти глаза... эти губы... эти юные робкие перси... Нет, не
станет машина умнее человека! Потому что я... потому что мы...
Мы не хотим этого! И этого не будет никогда! Никогда!!
Никогда!!!" К нему потянулись со стаканами воды, а в
четырехстах километрах над его снежными кудрями беззвучно,
мертво, зорко прошел, нестерпимо блестя, автоматический
спутник-истребитель, начиненный ядерной взрывчаткой...
Я тоже этого не хочу, подумал Перец, но нельзя же быть
таким глупым дураком. Можно, конечно, объявить кампанию по
предотвращению зимы, шаманить, нажравшись мухомора, бить в
бубны, выкрикивать заклинания, но лучше все-таки шить шубы и
покупать валенки... Впрочем, этот седовласый опекатель робких
персей покричит-покричит с трибуны, а потом утащит у любовницы
масленку из футляра со швейной машинкой, подкрадется к
какой-нибудь электронной громадине и станет мазать ей
шестеренки, искательно заглядывая в циферблаты и почтительно
хихикая, когда его долбает током. Боже, спаси нас от седовласых
глупых дураков. И не забудь при этом, боже, спасти нас от умных
дураков в картонных масках...
>
Снова шорох и потрескивания. "...противостоим
миллионами лошадиных сил, десятками вездеходов, дирижаблей и
вертолетов, медицинской наукой и лучшей в мире теорией
снабжения. У Управления обнаруживаются, по крайней мере, два
крупных недостатка. В настоящее время акции подобного рода
могут иметь далеко идущие шифровки на имя Герострата, чтобы он
оставался нашим любимейшим другом. Оно совершенно не способно
созидать, не разрушая авторитета и неблагодарности..." Гудки,
свист, звуки, похожие на надрывный кашель. "...оно очень любит
так называемые простые решения, библиотеки, внутреннюю связь,
географические и другие карты. Пути, которые оно почитает
кратчайшими, чтобы думать о смысле жизни сразу за всех людей, а
люди этого не любят. Сотрудники сидят, спустив ноги в пропасть,
каждый на своем месте, толкаются, острят и швыряют камешки, и
каждый старается швырнуть потяжелее, в то время как расход
кефира не помогает ни взрастить, ни искоренить, ни в должной
мере законспирировать лес. Я боюсь, что мы не поняли даже, чего
мы, собственно, хотим, а нервы, в конце концов, тоже надлежит
тренировать, как тренируют способность к восприятию, и разум не
краснеет и не мучается угрызениями совести, потому что вопрос
из научного, из правильно поставленного, становится моральным.
Он лживый, он скользкий, он непостоянный и притворяется. Но
кто-то же должен раздражать, и не рассказывать легенды, а
тщательно готовиться к пробному выходу. Завтра я приму вас
опять и посмотрю, как вы подготовились. Двадцать два ноль-ноль
-- радиологическая тревога и землетрясение, восемнадцать
ноль-ноль -- совещание свободного от дежурства персонала у
меня, как это говорится, на ковре, двадцать четыре ноль-ноль --
общая эвакуация..."
В трубке послышался звук как от льющейся воды. Потом все
стихло, и Перец заметил, что Домарощинер смотрит на него
строгими обвиняющими глазами.
-- Что он говорит? -- спросил Перец шепотом.-- Я ничего не
понимаю.
-- И не странно,-- сказал Домарощинер ледяным тоном.-- Вы
взяли не свою трубку.-- Он опустил глаза, записал что-то в
блокноте и продолжал: -- Это, между прочим, абсолютно
недопустимое нарушение правил
...Да, Перчик, тебе женская трубка
попалась. Так что я даже не знаю, чем тебе помочь... Подряд
вообще никто не слушает, женщины, наверное, тоже. Ведь директор
обращается ко всем сразу, но одновременно и к каждому в
отдельности. Понимаешь?
-- Боюсь, что...
-- Я, например, рекомендую слушать так. Разверни речь
директора в одну строку, избегая знаков препинания, и выбирай
слова случайным образом, мысленно бросая кости домино. Тогда,
если половинки костей совпадают, слово принимается и
выписывается на отдельном листе. Если не совпадает -- слово
временно отвергается, но остается в строке. Там есть еще
некоторые тонкости, связанные с частотой гласных и согласных,
но это уже эффект второго порядка. Понимаешь?
-- Нет,-- сказал Перец.-- То есть да. Жалко, я не знал
этого метода. И что же он сказал сегодня?
-- Это не единственный метод. Есть еще, например, метод
спирали с переменным ходом. Этот метод довольно груб, но если
речь идет только о хозяйственно-экономических проблемах, то он
очень удобен, потому что прост. Есть метод Стивенсон-заде, но
он требует электронных приспособлений... Так что, пожалуй,
лучше всего метод домино, а в частных случаях, когда словарь
специализирован и ограничен,-- метод спирали.
Чемодан крепко держал в
мускулистой гипсовой руке прифонтанный вор-дискобол с
неприличной надписью на левом бедре. Собственно, надпись не
была такой уж неприличной. Там было химическим карандашом
написано: "Девочки, бойтесь сифилиса"
Давно разыскиваемый Швейцер. Вот это ближе к телу вечнозеленой темы "почему рухнул ссср". Но слишком фанфаронисто . Рецензия - в альманахе. Тоже та еще перосна рецензировала
Обложку потом выложу http://www.situation.ru/app/j_art_993.htm
Как они уничтожали СССР
Г. Павловский
Американцы признались в существовании тайной стратегии администрации США, приведшей к распаду Советского Союза и социалистического лагеря
Обзор книги П.Швейцера "Победа"
Американцы признаются в существовании тайной стратегии администрации США, приведшей к распаду Советского Союза и социалистического лагеря
Глеб Олегович Павловский - главный редактор журнала "Век XX и мир".
Версия
БОЛЬШИНСТВО споров, которые мы ведем публично с тех пор, как нам это позволено, возможны только при уходе от обсуждения самых элементарных вещей. Одна из таких необсуждаемых тем - "заговор против СССР". Был или не был? СССР умертвили - или он умер сам, от сильных демократических переживаний?
Петер Швейцер, автор книги "Победа. Роль тайной стратегии администрации США в распаде Советского Союза и социалистического лагеря", не участвует в пустых спорах: "Анализ причин развала Советского Союза вне контекста американской политики напоминает расследование по делу о внезапной, неожиданной и таинственной смерти, где не взята во внимание возможность убийства". Швейцер патриот США, он гордится своими киллерами, а не судит их. Описывая секретную антисоветскую деятельность администрации Рейгана, Швейцер часто использует местоимение "мы": "СССР развалился ... не благодаря тому, что нам благоприятствовало время. ... Перестройка была результатом политики Рейгана".
Итак, автор настаивает, что в 80-е годы имело место намеренное уничтожение государственной системы СССР, удавшееся вследствие непрофессионализма советской государственной элиты и, в частности, служб государственной безопасности.
Петер Швейцер, автор сенсационного бестселлера "Победа",
раскрывает тайную стратегию США, разработанную президентом Р. Рейганом и
директором ЦРУ У. Кейси и направленную на развал советской империи.
Используя тайную дипломатию, администрация действовала по трем
направлениям: на нефтяном рынке, в Афганистане, а также в Польше.
В качестве документального материала в книге приведены
эксклюзивные интервью с основными участниками разработки и проведения
разрушительной политики из окружения Рейгана, а также с официальными лицами
из КГБ, Политбюро и правительства СССР.
+ + +
Моим родителями Эрвину и Керстен Швейцер посвящается
От автора
Автору хотелось бы поблагодарить всех тех, кто согласился с ним
беседовать на поднятые в этой книге темы, а именно: Каспара Уайнбергера,
Билла Кларка, Джорджа Шульца, Дональда Ригана, Роберта Макфарлейна, Джона
Пойндекстера, Ричарда Аллена, Герберта Мейера, Генри Роуэна, Уильяма
Шнэйдера, Фреда Айкла, Гленна Кемпбелла, Эда Миза, Роджера Робинсона, Джона
Ленчовски, Стефа Галпера, Алана Фирса, Дэвида Вигга, Девей Клэриджа, Алана
Уайттэкера, Джералда Поста, Евгения Новикова, Олега Калугина, Мохаммада
Юсефа, Чарльза Уика, генерала Джека Чейна, Винсента Каннистраро, Мартина
Андерсона, Олега Тикова, Владимира Кутинова, а также всех тех, кто пожелал
остаться инкогнито. Несколько моих собеседников были настолько любезны, что
прочли рукопись и сделали весьма ценные замечания.
Создавая эту книгу, автор пользовался документами, великодушно
предоставленными ему Институтом Гувера в Стенфордском университете.
Огромную помощь ему оказали также доктор Том Хенриксен, человек огромного
аналитического ума, и Венди Минкин. Автор часто обращался и к помощи Левиса
Ганна и Петера Робинсона, которая оказалась незаменимой. Стипендиальная
посредническая программа Института Гувера была очень важна с точки зрения
любого писателя.
В процессе написания этой книги меня поддерживало много людей. Я
очень благодарен моей жене Рейчел, неизменно помогавшей как редактор,
слушатель, ассистент и утешитель. Книга эта была создана во многом
благодаря ее стараниям. Мои родители, которым я посвятил книгу, служили мне
опорой, ободрением и любовью. Эвелин Руэб всегда помогает мне видеть вещи в
нужном аспекте, привнося в мою жизнь здравый рассудок. Ричард Руэб стал
моим близким другом. Я всегда могу рассчитывать на Джо и Мери Даффус, на их
помощь словом и делом.
Благодаря моим прекрасным друзьям мне было легче жить и работать.
К счастью, их у меня много, и мне также хотелось бы их здесь перечислить:
Рон Робинсон, Герман Пирчнер, Джеймс Тэйлор, Джим и Карен Мельник, Поль
Вивиан, Джим и Лесли Линдсей, Билл и Джилл Маттокс, Дуайт и Адриен Шимода,
Наоми Руэб, Бред и Рита Руэб, Дэвид Риденауэр и доктор Фриц Г. А. Крамер.
Выражаю также сердечную благодарность моим агентам: Джо и Дженис
Уолли, а также Моргану Энтрекину и Колину Дикерману из "Atlantic Monthly
Press". Морган - это издатель, которому я обязан несколькими наиболее
захватывающими и обличительными книгами последних лет.
Ответственность за содержание этой книги автор полностью берет на
себя.
"И познаете вы истину, и истина сделает вас свободными".
Евангелие от Иоанна, глава VIII, стих 32.
(Надпись в вестибюле штаб-квартиры ЦРУ в Лэнгли).
Вступление
"Американская политика 80-х годов явилась катализатором краха
Советского Союза", - говорит Олег Калугин, бывший генерал КГБ. Евгений
Новиков, когда-то принадлежавший к высшему эшелону власти ЦК КПСС,
утверждает, что политика правительства Рейгана была решающим фактором,
приведшим к агонии советской системы социализма. Вывший советский министр
иностранных дел Александр Бессмертных на конференции в Принстонском
университете сообщил, что такие программы, как Стратегическая оборонная
инициатива - СОИ {Strategic Defense Initiative - SOI) ускорили развал
Советского Союза.
Советский Союз исчез с карты мира отнюдь не в результате процесса
реформ или вследствие сложных дипломатических переговоров и заговоров. Он
просто не мог дольше существовать. Историки еще не одно десятилетие или
даже столетие будут дебатировать о том, что же явилось основной причиной
краха советской системы. Банкротство государственной идеологии? Неизбежный
провал из-за того, что коммунизм противен человеческой природе? Или, может,
просто одряхлевшая и заржавевшая советская экономика в конце концов рухнула
под собственной тяжестью, как проваливается крыша под тяжестью снега?
Можно коротко ответить: да, эти причины сыграли важную роль, но
были и другие. Без сомнения, одной из хронических проблем Кремля, наиболее
заметной в последнее десятилетие существования государства, был кризис
ресурсов. До 70-х годов социалистическая система могла худо-бедно как-то
ковылять. Да, в Советском государстве всегда были трудности с продуктами
питания.) Производительность промышленности была низка, но с началом 80-х
годов экономические возможности стали весьма ограничены. С этими-то
фундаментальными проблемами и пытался справиться Михаил Горбачев с помощью
гласности и перестройки. Он никогда бы не избрал этого пути, если бы не
многолетний кризис советской системы.
Анализ причин развала Советского Союза вне контекста американской
политики напоминает расследование по делу о внезапной, неожиданной и
таинственной смерти, где не берется во внимание возможность убийства и даже
не делаются попытки изучить обстоятельства данной смерти. Но даже если
жертва была больна неизлечимой болезнью, следователь обязан изучить все
возможное. Что явилось причиной смерти? Дали жертве лекарства, которые в
нужное время могли бы ей помочь, или не дали? Не было ли каких-либо
необычных обстоятельств, сопутствовавших этой смерти, или каких-то
непривычных вещей, с ней связанных.
Тот факт, что крушение и похороны Советского Союза произошли
после восьмилетнего правления самого ярого антикоммунистического президента
в истории Америки, ни о чем не говорит. И все же это требует весьма
пристального рассмотрения, по крайней мере в свете обстоятельств и
доказательств, появившихся лишь недавно. Хотя на сегодняшний день связь
между политикой Рейгана и крахом Советского Союза мало изучается.
Исследования в основном сосредоточены на политике Горбачева. Это напоминает
изучение причин поражения Южных штатов Америки во время Гражданской войны с
учетом лишь одной политики генерала Роберта Ли без рассмотрения политики,
проводившейся генералом Улиссом С. Грантом.
Некоторые считают, что между американской политикой 80-х годов и
крахом Советского Союза существует незначительная связь или ее почти не
существует. Вот как это сформулировал в телепрограмме "В Вашингтоне" Штроб
Тальбот: "С точки зрения Кремля разница между консервативной
республиканской администрацией и либеральной демократической администрацией
была не так уж велика. Советский Союз распался - и "холодная война" почти
сразу же закончилась в результате внутренних противоречий или трений в
самом Советском Союзе и всей социалистической системе. Вероятнее всего, это
произошло бы и в случае, если бы на выборах снова победил Джимми Картер, а
вместе с ним и Уолтер Мондейл".
Бывшие советские политики не разделяли этой точки зрения.
Политика администрации Рейгана по отношению к Советскому Союзу во многом
радикально отличалась от прежней. Ирония точки зрения тех, кто сегодня
считает незначительным влияние американской политики на внутренние дела
Советского Союза, в том, что в 70-е, 80-е годы они предлагали вести по
отношению к Кремлю политику уступок. Рейгана называли "лихим ковбоем",
который мог нас всех привести к краю атомной пропасти.
Самое значительное после Второй мировой войны геополитическое
событие, имевшее место после восьмилетнего правления президента Рональда
Рейгана, называли "дурной удачей". Но, может, лучше было бы все же
вспомнить слова Наполеона, произнесенные им, когда его офицеры назвали
победу нелюбимого ими коллеги "дурной удачей". Он тогда сказал: "Дайте мне
сюда побольше генералов, имеющих "дурные удачи".
Кризис ресурсов, перед которым встало советское руководство 80-х
годов, возник вовсе не из-за американской политики в 80-е годы; он
неизбежно вытекал из самой системы. Однако Соединенные Штаты Америки, как
об этом стало недавно известно, проводили всестороннюю политику,
усиливавшую этот кризис. Такая политика проводилась по-разному: с помощью
закулисных дипломатических приемов, тайных сделок, гонки вооружений, в ходе
которой достигался все более высокий технический прогресс. Все это, а также
многие другие акции имели своей целью подорвать основы советской экономики.
Кроме того, Вашингтон делал высокие ставки на то, чтобы отделить советские
периферии, остановить развитие коммунизма не только в странах "третьего
мира", но также и в сердце империи.
Без сомнения, Рональд Рейган не пылал любовью к
марксизму-ленинизму и советскому "эксперименту". Он верил, что
коммунистическое правление вовсе не "всего лишь другая форма правления",
как это назвал Джордж Кеннан, но чудовищное заблуждение. "Президент Рейган
был глубоко убежден, что Советский Союз не выживет, что он не сможет
выжить, - вспоминал Джордж Шульц. - Это убеждение вовсе не вытекало из
глубокого знания проблем Советского Союза, а лишь было чисто интуитивным".
\4 Это мнение высказано вовсе не постфактум, а вполне объективно. \1
Значок "\" стоит перед ссылкой на номер источника, список которых
приводится в конце каждой главы.
Рональд Рейган - тупица, по мнению многих американских
интеллектуалов, - удивительно точно оценивал состояние здоровья советского
режима. "Ближайшие годы будут прекрасны для нашей страны, свободы и
цивилизации, - говорил он студентам Нотрдамского университета в мае 1981
года. - Запад не будет сдерживать коммунизм, он его превзойдет. Не будем
осуждать его, мы просто забудем о нем, как о печальной, странной главе
истории человечества, последняя страница которой пишется именно сейчас". В
июне 1982 года Рейган так высказался в английском парламенте: "В
ироническом смысле Карл Маркс был прав. Мы являемся свидетелями большого
кризиса революционного характера, кризиса, в котором требования
экономического порядка противоречат требованиям порядка общественного. Но
только кризис этот развивается не на свободном, немарксистском Западе, а в
колыбели марксизма-ленинизма, в Советском Союзе... Мы видим здесь
политическую структуру, не имеющую связи со своей экономической базой,
общество, производительные силы, которого связаны политическими силами";
Рейган утверждал, что марксизм-ленинизм останется "на свалке истории", и
предвидел, что в Восточной Европе и в самом Советском Союзе дело дойдет до
"повторяющихся протестов против репрессий". 8 марта 1983 года в знаменитой
речи о пресловутой "империи зла" Рейган еще раз сказал: "Я верю, что
коммунизм - это очередной печальный и странный раздел истории человечества,
последняя страница которого пишется сейчас".
Попробуем сравнить эти заявления со взглядами выдающихся
американских интеллектуалов. После визита в Москву в 1982 году Артур
Шлезингер сообщал: "Я видел в магазинах больше товаров, больше продуктов на
базарах, больше машин на улицах, - всего больше, за исключением икры,
неизвестно, по какой причине". Направляя свою критику в адрес администрации
Рональда Рейгана, он писал, что "те люди в Соединенных Штатах, которые
считают, что Советский Союз находится на краю пропасти из-за кризиса в
обществе и экономике и что достаточно лишь одного толчка, чтобы он
развалился, - занимаются самообманом". Шлезингер сравнивал таких
американцев с советскими сановниками, утверждавшими, что являются
свидетелями последнего этапа существования капитализма. Вместе с тем он
отметил, что они в обоих лагерях находятся "люди, считающие другие общества
менее стабильными, чем они являются в действительности. У каждой
супердержавы есть свои экономические проблемы, но это не означает, что она
уже лежит на ринге побежденной".
Известный экономист Джон Кеннет Гелбрайт в 1984 году дал похожую
оценку состоянию дел: "Русская система сдает экзамен, поскольку в отличие
от западной промышленности она полностью использует человеческие ресурсы".
Известный советолог Северин Биалер из Колумбийского университета в статье в
"Foreign Affairs" (1982) занял следующую позицию: "Советского Союза ни
сейчас, ни в ближайшие десять лет ие коснется настоящий кризис системы,
потому что он является гордым властелином огромных неиспользованных
ресурсов, которые могут обеспечить ему политическую и общественную
стабильность и позволить пережить даже самые большие трудности". Лауреат
Нобелевской премии Поль Сэмуэльсон в учебнике "Экономика" (1981) определил
это еще более четко: "Это упрощение - предполагать, что большинству людей в
Восточной Европе плохо живется". А профессор Лестер Туров из
Массачусетского Технического института еще в 1981 году утверждал в своем
учебнике "Проблемы экономики": "Может ли решение вопросов народного
хозяйства в значительной мере ускорить экономический прогресс? Огромный
прогресс Советского Союза доказывает, что это может стать фактом. В 1920
году Россия немного значила на экономической карте мира. Сегодня это
государство, достижения которого в области экономики можно сравнить с
достижениями Соединенных Штатов!".
Штроб Тальбот, после того, как еженедельник "Тайм" объявил
Михаила Горбачева "Человеком десятилетия", напечатал статью, в которой
заявил, что "голуби" в длинном, тянущемся уже сорок лет споре, были
совершенно правы. Он утверждал, что антикоммунисты в администрации Рейгана
основывали свои взгляды на "гротескно преувеличенном представлении о
могуществе и возможностях Советского Союза. Считалось, что он располагает
огромной силой, которая включает также веру в себя, отвагу и средства,
дающие возможность ведения тотальной войны". Однако, как показала история,
все было наоборот. Именно левые либералы последовательно переоценивали силу
советского режима. Как признавал левый либерал, экономист Роберт
Хейлбронер, в "Dissent": "Чем дальше смотреть вправо, тем более точным
оказывался исторический прогноз, чем левее - тем ошибочнее он был". \5
Убежденность Рейгана в изначальной слабости советской системы
проявилась не только в его выступлениях. Это нашло свое выражение в
проводимой им политике. Администрация Рейгана хотела использовать слабости
Советского Союза в собственных стратегических целях. Коммунизм разрывали
противоречия, которые несли в себе смертельную угрозу. У него были
милитаристские и всемирные амбиции, и вместе с тем он стоял перед лицом
внутренних экономических проблем и отсутствием ресурсов. Если бы можно было
оказать на Кремль достаточно мощное давление, он был бы вынужден выбирать
между сохранением статуса мировой империи и решением внутренних проблем.
В начале 1982 года президент Рейган вместе с несколькими главными
советниками начал разрабатывать стратегию, основанную на атаке на главные,
самые слабые места политической и экономической советской системы. "Для
этих целей, - вспоминает Каспар Уайнбергер, - была принята широкая
стратегия, включающая также и экономическую войну. Это была супертайная
операция, проводимая в содействии с союзниками, а также с использованием
других средств". \6
Началось стратегическое наступление, имеющее своей целью
перенесение центра битвы супердержав в советский блок и даже вглубь самой
Страны Советов.
Цели и средства этого наступления были обозначены в серии
секретных директив по национальной безопасности (NSDD), подписанных
президентом Рейганом в 1982 и 1983 годах, - официальных документах
президента, направленных советникам и департаментам, касающихся ключевых
проблем внешней политики. Как всегда в таких случаях, они шли под грифом
"совершенно секретно". Эти директивы по многим аспектам означали отказ от
политики, которую еще недавно проводила Америка. Подписанная в марте 1982
года "NSDD-32" рекомендовала "нейтрализацию" советского влияния в Восточной
Европе и применение тайных мер и прочих методов поддержки антисоветских
организаций в этом регионе. Принятая Рейганом в ноябре 1982 года "NSDD-66"
в свою очередь объявляла, что цель политики Соединенных Штатов - подрыв
советской экономики методом атаки на ее "стратегическую триаду", т.е. на
базовые средства, считавшиеся основой советского народного хозяйства.
Наконец, в январе 1983 года, Рейган подписал "NSDD-75", в которой
Соединенным Штатам рекомендовалось не только сосуществование с советской
системой, но и фундаментальные ее изменения. Некоторые из этих директив
имели своей целью проведение Америкой наступательной политики, результатом
которой должно быть ослабление советской власти, а также ведение
экономической войны, или войны за ресурсы. Рейгановская администрация не
спровоцировала кризис советской системы, а лишь усугубила его.
Если говорить о реализации стратегии, то задачи были очень просто
разделены. Не вдававшийся в детали Рейган принял решение, куда должен вести
этот путь. Совет национальной безопасности прокладывал рельсы, а Уильям
Кейси и Каспар Уайнбергер следили за тем, чтобы поезд достиг станции
назначения.
Поскольку значительная часть этой стратегии основывалась на
ведении тайных операций, директор ЦРУ Кейси стал одним из главных
руководителей. Он был самым могущественным директором ЦРУ в истории Америки
и имел круглосуточный доступ к президенту. Поскольку существовала
необходимость ведения тайных операций, Кейси мог позволить себе вмешиваться
во внешнюю политику, что по давней традиции принадлежало другим членам
кабинета. "У Кейси словно был свой собственный государственный департамент
и департамент обороны, - вспоминает Гленн Кемпбелл, возглавлявший
президентский Совет по делам разведки в восьмидесятые годы. - Он был везде,
занимался всем. "Директор ЦРУ" - это лишь название должности, ничего не
говорящее о том, как на практике действительно осуществлялись функции
Кейси". \7
Большая часть деятельности Кейси была покрыта тайной, - даже для
отдельных советников самого президента. "Мы никогда не знали, что в данный
момент предпринимает Билл Кейси, - вспоминал Ричард Аллен, являвшийся
главным советником Рейгана по национальной безопасности. - У него был свой
неуловимый черный самолет, в котором он мог жить. Он летал по всему миру,
делая все, что только можно себе вообразить. Порой даже президент не знал,
где он находится в настоящий момент".
Именно Кейси держал в руках приводные ремни главных действий,
связанных со стратегией Рейгана, включая тайные операции в Польше,
Чехословакии, Афганистане. "Он делал все, что мог, чтобы досадить Советам,
- вспоминает Дональд Риган, хорошо его знавший, который тогда был министром
финансов в правительстве Рейгана, а также руководителем аппарата Белого
дома. - Он постоянно думал об этом, он был просто помешан на этом".
Этот "пунктик" у Кейси был не так уж нов. Он имел свои корни в
событиях Второй мировой войны, когда Кейси работал в Ведомстве
стратегических служб (Office of Strategic Services). По глубокому убеждению
Кейси, советский коммунизм являлся не столь уж новой угрозой, он был весьма
подобен тому режиму, который создали гитлеровцы. "Своей задачей он считал
продолжение всего того, что ему не удалось свершить после Второй мировой
войны, - говорил Алан Фирс, в течение долгого времени (до середины
восьмидесятых) принимавший участие в операциях на Аравийском полуострове,
после чего был переведен в Центральную Америку. - Смысл своей деятельности
на посту директора он видел лишь в продолжении борьбы".
Существенную роль в описываемых событиях сыграл Каспар
Уайнбергер, многолетний сотрудник и друг Рейгана. Уайнбергер очень ценил
технические новшества и не любил коммунизм. В его представлении достижения
в развитии техники давали Америке явное преимущество, которое нужно было
использовать с целью ослабления советского народного хозяйства. "Замысел
заключался в том, чтобы делать ставку на нашу силу и их слабость, -
вспоминал Уайнбергер. - А это означало - делать ставку на экономику и
технологию". Это означало также смену приоритетов в военном соперничестве
Восток-Запад, делая ставку не на количество, а на качество. Уайнбергер
верил, что американский технический прогресс в области вооружений, если его
не сдерживать, не даст Москве никаких шансов. В строго секретных документах
Пентагона Уайнбергер писал об этом, как о форме экономической войны. Он
знал слабые места советской системы и хотел это использовать.
Систему вооружений Уайнбергер планировал строить не на простом
увеличении ее финансирования. Не менее важным было то, как будут
использоваться деньги, а не только то, сколько их будет потрачено. Как
считал генерал Махмут Ахматович Гареев, Москву беспокоило то, что рост
вооружения "неожиданно стал интенсивнее... в доселе невиданных темпах и
формах". \12
Уайнбергер также полагал, что Советский Союз не выживет без
кредитной и технической помощи Запада. При каждом удобном случае он нажимал
на то, чтобы как можно эффективнее ограничить связи между Западом и
Востоком.
Кейси и Уайнбергер были двумя выдающимися фигурами,
реализовывавшими стратегию Рейгана. Они были членами первого кабинета
Рейгана и остались с президентом на второй срок его полномочий. Наиболее
значительную роль в формулировании стратегии сыграл Совет национальной
безопасности. Советник по делам национальной безопасности, многолетний друг
Рейгана Уильям Кларк, не имел права принимать решений в вопросах
иностранной политики, но имел к ней доступ и курировал создание проектов
наиважнейших элементов стратегии. Члены Совета национальной безопасности
Джон Пойндекстер, Роберт Макфарлейн, Роджер Робинсон, Ричард Пайпс, Билл
Мартин, Дональд Фортье и Винсент Каннистраро сыграли решающую роль в
формулировании принципов стратегии. Макфарлейн и Пойндекстер, принявшие
после Кларка на себя руководство делами национальной безопасности, во время
второго срока полномочий Рейгана воплощали в жизнь важнейшие элементы
стратегии в неизменной форме.
Стратегия была создана и стала проводиться в жизнь в самом начале
деятельности Рейгана на посту президента, а закончилась в 1987 году из-за
тяжелой ситуации, создавшейся в результате иранских событий, из-за ухода с
ключевых постов отдельных деятелей и разногласий в самой администрации.
Стратегия была направлена против ядра советской системы и содержала в себе:
- тайную финансовую, разведывательную и политическую помощь
движению "Солидарность" в Польше, что гарантировало сохранение оппозиции в
центре Советской империи;
- значительную военную и финансовую помощь движению сопротивления
в Афганистане, а также поставки для моджахедов, дающие им возможность
распространения войны на территорию Советского Союза;
- кампании по резкому уменьшению поступления твердой валюты в
Советский Союз в результате снижения цен на нефть в сотрудничестве с
Саудовской Аравией, а также ограничение экспорта советского природного газа
на Запад;
- всестороннюю и детально разработанную психологическую войну,
направленную на то, чтобы посеять страх и неуверенность среди советского
руководства;
- комплексные акции мирового масштаба с применением тайной
дипломатии, с целью максимального ограничения доступа Советского Союза к
западным технологиям;
- широко организованную техническую дезинформацию с целью
разрушения со ветской экономики;
- рост вооружений и поддержание их на высоком техническом уровне,
что должно было подорвать советскую экономику и обострить кризис ресурсов,
Проектом стратегии и его внедрением занималось всего несколько
членов Совета национальной безопасности и кабинета министров. "Немногие из
этих инициатив обсуждались на заседаниях кабинета, - вспоминал Кларк. -
Президент принимал решение в присутствии двух или трех советников".
Например, секретарь Госдепартамента Джордж Шульц узнал о СОИ всего за
несколько часов до ее обнародования. То, что Соединенные Штаты оказывали
тайную помощь "Солидарности", было известно лишь нескольким членам Совета
национальной безопасности. Важное решение о помощи моджахедам, которая
должна привести к военным действиям на территории Советского Союза, никогда
не обсуждалось членами кабинета. Президент посоветовался лишь с Кларком и
Кейси и затем принял решение.
Большая часть литературы на тему американской политики и конца
"холодной войны", включая также "The Turn" Дона Обердорфера и "At the
Highest Levels" Майкла Бешлосса и Штроба Тальбота, посвящена почти
исключительно тонкостям дипломатии. Такой подход больше говорит об авторах
данных книг, чем об администрации Рейгана. Сам Рейган вовсе не считал, что
соглашением о контроле над вооружением или международными договорами можно
измерить успехи его внешней политики. Он посвящал не так уж много времени
большинству соглашений о контроле над гонкой вооружений; сражение между
Востоком и Западом ему виделось как великая битва между Добром и Злом.
В этой книге не делается попытка вновь углубиться в описание
дипломатии и контроля над гонкой вооружений в период, опережающий окончание
"холодной войны". Здесь также не будет описания отношений Соединенных
Штатов и Советского Союза в критический период. Хотелось бы лишь рассказать
о тайных мерах наступления на экономическом, геополитическом и
психологическом фронте, имевших своей целью подрыв и ослабление советского
могущества.
Хотелось бы, однако, сделать все же и такое замечание. Как писал
Кен Аулетт: "Ни одному репортеру не удается со стопроцентной точностью
восстановить события прошлого. Память участников тех событий выкидывает
разные штуки, особенно, когда они смотрят на те события, заранее зная об их
развязке. Репортер старается избежать неточностей в подаче материала,
пользуясь многими источниками информации. И все же было бы хорошо, если бы
и читатели, и автор были снисходительны к этим недостаткам журналистики".
+ + +
отрывки
Глава 4
В мае 1981 года в Москве проходило важное совещание КГБ.
Собиралось высшее руководство разведки из всех управлений. Такие совещания
проводились регулярно и являлись важным источником информации для
партийного руководства. На основании их определялась текущая политика КПСС,
готовились документы по важным проблемам, связанным с международной
ситуацией, возникавшими перед Советским Союзом. С речами выступили
Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев и председатель КГБ Юрий
Андропов, содержание которых не получило широкой огласки. Затрагивались
проблемы Латинской Америки, Афганистана и Китая, но темой номер один была
новая администрация в Вашингтоне.
Генеральный секретарь усталым шагом первый поднялся на трибуну.
Этот сановник, десятилетия занимающий кресло на вершине Политбюро, выглядел
не лучшим образом. Кружили слухи о его близкой кончине. Он говорил по
бумажке, на носу у него были очки с толстыми стеклами. Меркнувший патриарх
партии говорил о том, что новое правительство в Вашингтоне "проявляет
крайне реваншистские тенденции", ведет дело к "опасной дестабилизации в
мире". Рейган проводит политику "дальнейшей эскалации гонки вооружений... и
стремится к подрыву советской экономики". Новый президент "не заметил, что
общая расстановка сил в мире не благоприятствует капитализму". Он хочет
"нивелировать достижения международного социализма, используя методы
провокации... и экономической войны".
Речь длилась сорок пять минут. Брежнев часто прерывался, чтобы
найти нужное место в бумажке. Когда закончил, было видно, как он устал. Его
тут же повезли домой.
Через несколько минут на трибуну поднялся Юрий Андропов. Он сам
был не намного моложе Генерального секретаря, но был в лучшей форме,
решителен, уверен в себе. Андропов показал образ Соединенных Штатов в еще
более зловещих красках.
Довольно остро критиковалось правительство США. Андропов
предполагал, что после своего появления в Овальном кабинете президент
откажется от антисоветской риторики, но она продолжалась. Он процитировал
присутствующим слова Рейгана, сказанные им во время первой
пресс-конференции в Белом доме: "Они (Советский Союз) присвоили себе право
свершать любые преступления, лишь бы достигнуть своей цели... Таким
образом, разрядка действует лишь односторонне, является дорогой с
односторонним движением, которую Советский Союз использует в своих целях".
По мнению Андропова, значение слов Рейгана было вполне ясным.
Настали "опасные времена". Запад организует структуры с целью "провокаций
против социализма". Кроме того, Вашингтон готовится к первому атомному
удару. Со времен кубинского кризиса советские руководители не высказывались
так агрессивно и не рисовали таких ужасающих картин.
Андропов был неправ, утверждая, что Вашингтон готовится к первому
атомному удару по Москве. Но ведение экономической войны было как раз в
намерениях Уильяма Кейси и Каспара Уайнбергера. Где бы им ни приходилось
бывать, они оказывали всяческий нажим, чтобы отрезать Советскому Союзу
возможность торговать с Западом, а также получать его технологии и кредиты.
А там, где им не удавалось таким образом повлиять на политику, Они
старались внушить, что она была бы наиболее желательна.
9 мая Кейси находился на курорте в Хот Спрингс в Западной
Виргинии. Он выступил с речью на совете по бизнесу. Кейси заявил, что
советская экономика "становится все слабее", в стране "растет
недовольство". Он не сказал напрямую, что США должны использовать эту
ситуацию, но явно намекнул на это.
В частных разговорах с американскими бизнесменами Кейси приводил
статистические данные, свидетельствовавшие о том, как Советы плохо
хозяйствуют. Подчеркивал, что делать инвестиции было бы ошибкой, а если б
он сам занимался бизнесом,то наверняка обходил бы Советский Союз далеко
стороной. Ему нужно было убедить банкиров, чтобы они не давали займы СССР.
За время пребывания в должности ему десятки раз приходилось высказываться
подобным образом. Он не раз адресовал такие слова организациям, связанным с
бизнесом. Не прекращал убеждать всех, что торговать с Москвой - скверное
дело. Порой даже лично звонил руководителям предприятии, давая им указания,
что нужно проявлять неуступчивость, либо передавая им секретную информацию
о том, что данный проект идет вразрез с интересами Америки. Порой такое
вмешательство давало положительный результат, порой - нет.
Самым большим советским экономическим предприятием был проект под
названием "Уренгой-6". Он должен был стать наиболее серьезным объектом в
торговле Запада и Востока. У Кейси, как и у Уайнбергера, был свой "пунктик"
на сей счет. Это должно было быть строительство подземного газопровода,
тянущегося около 5.500 км из Уренгоя на севере Сибири до
советско-чехословацкой границы. Там он соединялся с западноевропейской
газовой системой, уходившей во Францию, Италию и Западную Германию. По
первоначальному проекту газопровод имел две нити. Для страны, которая в то
время имела доход всего 32 миллиарда долларов ежегодно, это предприятие
имело первостепенное значение. "Для Москвы газопровод был основным
экономическим вопросом. Трудно переоценить его значение", - вспоминал
бывший член ЦК КПСС Евгений Новиков.
"Это была попросту дойная корова", - утверждал бывший заместитель
министра обороны Фред Айкл.
Кремль, не располагая средствами и соответствующей техникой, в
1979 году обратился за западной помощью. Западная Европа, заинтересованная
поставками газа не только из Средней Азии, начала переговоры с Москвой,
предложившей гарантированные цены на газ на 25 лет. Так должны были
исполниться мечты Кремля об улучшении финансовой ситуации. Как и раньше,
западные банки выразили согласие на финансирование закупок оборудования,
необходимого для строительства газопровода, а также самого строительства
при пониженных процентных ставках, гарантированных их правительствами.
Вместе с тем западные предприятия предложили продажу высококлассного
оборудования за будущие поставки природного газа. Так же, как это было с
проектом оренбургского газопровода, Москва использовала "Уренгой-6" для
увеличения западных кредитов, в результате которых удалось бы получить
двойное финансирование одного и того же проекта.
Проблему двойного финансирования, равно как существенную проблему
средств безопасности при строительстве нового газопровода в Сибири, первым
обнаружил Роджер Робинсон, вице-президент банка "Chase Manchattan",
ответственный за пакет кредитов для Советского Союза, Восточной Европы и
Югославии. Во время строительства газопровода из Оренбурга в конце
семидесятых, он как-то завтракал с советским министром газовой
промышленности. "Я спросил у министра, поддерживает ли он займы на рынке
евродолларов на финансирование этого проекта, - рассказывал Робинсон. -
Министр только рассмеялся и сказал, что никогда не берет таких займов, -
все покрывают поставки газа в Европу. Советский банк внешней торговли
наверняка не проинструктировал его, что таким образом большая часть
проекта, как показали более поздние анализы, будет вдвойне
профинансирована. В то же время, будучи под влиянием Москвы, "International
Investment Bank" собирал 2,2 миллиарда долларов на западных кредитных
рынках в четырех больших синдикатах. Документы, связанные с кредитом, четко
определяли, что это шло на финансирование поставок труб, компрессоров,
турбин и т.д. Это была ошеломляющая самонадеянность".
Робинсон тайно сообщил ЦРУ о своем открытии. В начале февраля
Уильям Кейси получил записку от Самнера Бенсона, старшего аналитика
Управления. Проект газопровода у него также вызвал опасения. Западная
Европа была бы под угрозой перекрытия газопровода Советским Союзом.
Австрия, Берлин и Бавария на 99-100 процентов попадали в зависимость от
советских поставок. Кроме того, на таких условиях невыгодно настраивать
общественное мнение в пользу проекта. У одного американского банкира в 1980
году состоялся частный разговор с бывшим западногерманским министром
экономики Отто фон Ламбсдорфом. Он признался, что немцы зависели бы от
советских поставок газа не на 30 процентов, как везде писалось, а на все
60. "Но что толку говорить, - сказал Ламбсдорф, - немецкая общественность
не будет информирована о действительных цифрах". Этот проект оказал бы
весьма благотворное влияние на советскую экономику. В 1980 году в одном из
рапортов Бенсон писал: "Энергетическая промышленность помогла Советскому
Союзу развить производительность военной машины, пока решались серьезные
экономические проблемы". Во время президентства Картера Бенсона мало кто
слушал, администрация тогда больше занималась подсоединением Запада к
разным источникам энергии, чем закручиванием гаек Советам. Но теперь Бенсон
нашел благодарных слушателей в лице президента, Кейси и Уайнбергера.
....
Самолет ЦРУ с Кейси на борту приземлился темным холодным вечером
на базе Хаклала под Исламабадом. Чтобы Кейси мог незаметно "проскользнуть"
в страну, было так устроено, что в этот вечер в американском посольстве
проводился официальный ужин. В одном из ангаров Кейси приветствовал Ахтар,
после чего кавалькада машин тронулась в сторону безопасного здания возле
американского посольства. Все следующие 48 часов Кейси занимался изучением
проектов переброски оружия в Афганистан. После короткого отдыха он начал
свой день со встречи с генералом Ахтаром в главном особняке ISI в
Исламабаде. Ахтар передал ему последнюю информацию с фронта о советских
потерях, о состоянии движения сопротивления, о переброске оружия и о том,
какое оно нужно. Выслушав генерала, Кейси стал анализировать ситуацию и
думать о том, как повести дело, чтобы Москва в этой войне понесла еще
большие потери. "У него был быстрый ум с решительным и беспощадным подходом
к войне с Советами", - вспоминал Юсеф. Директор ЦРУ был известен своими
антисоветскими высказываниями с его неизменной позицией: "Они должны за все
заплатить". Вскоре в ISI его стали называть Циклоном.
Кейси был удовлетворен ходом вещей. Но у него было несколько
вопросов. Что нужно предпринять, чтобы увеличить потери Советов? Какой вид
оружия лучше всего послужит этому? Ахтар предложил ракеты "земля-воздух",
чтобы создать противовес советскому преимуществу в воздухе. Он добавил, что
неплохо было бы улучшить снабжение артиллерией. Кейси пообещал выполнить
обе эти просьбы. Когда несколько присутствовавших на встрече американских
агентов возразили, Кейси сразу их успокоил, что генерал, мол, знает, что
нужно и должен это получить.
Сотрудничество между Кейси и Ахтаром складывалось прекрасно, их
объединяла общая миссия, но внутреннее напряжение все еще не покидало их.
Потому что для ЦРУ это была сделка типа "деньги и перевозка" - американцы
давали десятки миллионов долларов, а пакистанцы вели войну. Уильям Кейси
однако хотел иметь влияние на стратегию. Но это было не так легко. У
Исламабада существовали проблемы с Москвой из-за того, что он стал надежной
пристанью для моджахедов. Поэтому было маловероятно, чтобы президент
Зия-уль-Хак допустил далеких американцев для участия в составлении
стратегии этой войны.
После двух дней, проведенных в Пакистане, черный самолет Кейси
стартовал над спорными районами Кашмира в Пекин. Администрация Рейгана
считала Китай своим идеологическим врагом, но вместе с тем с
геополитической точки зрения видела в нем меч, направленный в грудь Кремля.
Пекин мог оказаться полезен.
Китай с его продолжительной границей с СССР приковывал к себе
почти полмиллиона советских солдат. Благодаря своему географическому
положению, Китай превращался с точки зрения Америки во все более важного
партнера для взаимного обмена информацией. Когда в 1979 году шах Ирана под
нажимом оппозиции покинул страну, США потеряли доступ к важным
разведывательным установкам, расположенным вдоль северной границы Ирана -
они были прекрасным окном для наблюдения за баллистическими ракетами,
которые испытывались на равнинах советской Средней Азии. Через несколько
месяцев после отъезда шаха Стэнсфилд Тэрнер начал переговоры с Китаем
относительно возможности создания совместных пунктов наблюдения на западе
Китая. Дело было более или менее сделано, осталось лишь доработать детали.
Среди них - технические проблемы персонального обслуживания пунктов, а
также предоставления Китаю технологии оборудования этих пунктов. По этим
вопросам было быстро достигнуто согласие. Следующим пунктом был афганский
вопрос. Китай продавал моджахедам советское оружие. Кейси объяснил китайцам
суть проблемы с продаваемым через Египет оружием и выразил
заинтересованность в больших объемах закупок в Китае. Заинтересован ли в
этом Пекин? Ему ответили, что да.
Тогда директор ЦРУ затронул весьма деликатную тему, связанную с
войной в Афганистане, а именно советскую Среднюю Азию. Москва и Пекин уже
много лет по обе стороны границы пробовали разжигать этнические проблемы. 4
декабря 1980 года премьер Киргизии Султан Ибрагимов был убит во время сна
на курорте, расположенном на востоке от Фрунзе, всего в 160 километрах от
границы с Афганистаном. КГБ придерживался мнения, что это сделали
мусульманские экстремисты и предположил, что в этом принимал участие и
Китай. Пекин решительно возразил. Но проблемы существовали не только на
советской стороне. На китайской территории, в провинции, граничащей с
Киргизией, также существовала напряженность. В октябре 1980 года после
получения известий о беспорядках в провинции, туда был послан на две недели
член китайского Политбюро. 16 октября Ванг Зен призвал увеличить
бдительность, потоку что "новые цари" вдоль границы "тянут свои щупальца" в
сторону Китая. Будучи в этой провинции, Зен имел возможность слушать
пропагандистские радиопередачи из Фрунзе с критикой Пекина и призывавшие к
сопротивлению китайским властям.
Китайцы без сомнения применяли те же средства. Они только что
расширили диапазон передач "Радио Урумчи", которое гремело на всю советскую
Среднюю Азию. Кейси предоставил китайцам листовки, напечатанные моджахедами
для Таджикистана и Узбекистана. Это была афганская инициатива, и Кейси был
намерен ее поддерживать и "закручивать" пропаганду. Дело тонкое, ведь
китайцы могли не согласиться на эскалацию этнических проблем. Это могло бы
создать для них трудную и запутанную ситуацию. Сфера влияния ислама, как и
коммунизма, неограничена. У Китая не было гарантии, что их деятельность по
принципу бумеранга не отразится на их собственной стране. К удовлетворению
Кейси, китайская разведка все же выразила согласие участвовать в этом деле.
Ее директор сообщил, что на юге Советы более мягче. Даже Кейси не мог бы
сказать лучше. Нью-йоркский католик ирландского происхождения и коммунист
крестьянского происхождения из провинции Хуннан говорили на одном языке.
Возвращаясь домой, Кейси получил массу информации по финансовым
вопросам. Герб Мейер, его специальный ассистент, ответственный за сбор
данных о слабых местах советской экономики, наткнулся на что-то весьма
интересное. А именно: Советы с 1981 года продавали уж слишком много золота.
В 1980 году они продали 90 тонн, приблизительно столько же, сколько и
раньше. Но до ноября 1981 года они обратили в деньги 240 тонн и далее
увеличивали продажу. "Для нас обоих это было знаком предостережения, что у
них большие затруднения", - вспоминал Мейер.
+ + +
........
Объявление военного положения в Польше стало для администрации
США поворотным моментом. Развернулась помощь, оказываемая в рамках
стратегической обороны, имеющая своей целью подрыв советского могущества. В
течение нескольких месяцев были подписаны тайные директивы, из которых явно
вытекали принципы политики США - ослабление мощи Советского Союза, а также
призыв к объявлению широкомасштабной экономической войны. Велся разговор о
поиске возможности поддержки оппозиции в Восточной Европе
........
Уайнбергер, Кейси и Билл Кларк
высказались за проведение операций. По словам Пайпса, "...президента не
нужно было подталкивать". Кейси сразу же было поручено подготовить план
тайной операции, "Он хотел освободить не только поляков, но также развеять
миф, что Советский Союз невозможно победить", - вспоминал Кларк.
Этот план был покрыт глубокой тайной. В конце концов нашлась
возможность финансировать операцию и проводить ее вне обычных
государственных каналов. "Не было предпринято никакой официальной
разведывательной акции, - вспоминает Пайпс. - Опасались утечки информации.
Это была самая секретная операция, проводимая так, чтобы не оставлять
следов".
После встречи Кейси быстро вернулся в Лэнгли. Уже в машине,
мчащейся по Парк-авеню, он начал звонить доверенным сотрудникам. Нельзя
было терять время. Кейси с несколькими коллегами стал работать над
составлением плана по сбору денег для "Солидарности" и установлению
контактов с ней. Начинали все с нуля. В чем будет нуждаться "Солидарность"?
Какая будет возможность передать ей помощь извне? "Солидарность" была
популистской организацией, насчитывала миллионы членов и сочувствующих. Но
она совершенно не была готова к введению военного положения. Не имела
руководящего центра, центра контроля, связи. В ней было полно агентов
безопасности. Она мало на что могла рассчитывать кроме поддержки поляков",
- вспоминает один из сотрудников, принимавший участие в составлении тех
планов. Кейси все это напоминало его опыт времен Второй мировой войны. Там
у него были те же проблемы: как добраться до людей за линией врага.
Сменились лишь партнеры и их имена.
Кейси позвонил по безопасной связи генералу Хоффи, шефу
израильской разведки. "Кейси стал ему угрожать", - вспоминал один из со
трудников. Уже более полугода Моссад обещал обеспечить доступ к своей
разведывательной сети и каналам переброски в Польше, но пока ЦРУ ничего не
получило. \9 Кейси угрожал и требовал немедленного исполнения обещаний.
Кричал, что его не касается, что военное положение затрудняет дело.
Напоминал Хоффи, что передал ему спутниковые снимки и прочие
разведывательные материалы.
Он бросил трубку, но затем снова поднял ее, чтобы позвонить
резиденту в Риме. Нужно было разбудить его. Кейси потребовал, чтобы
кто-нибудь свел его с кардиналом Казароли. Возможно, принимая во внимание
военное положение, отношение Ватикана изменится? Казароли поднял трубку
домашнего телефона. Ответ был благоприятен: да, сотрудничество возможно. Он
был глубоко потрясен попыткой покушения на Папу, а теперь - фактом введения
военного положения. Министр иностранных дел Ватикана согласился встретиться
с Кейси.
В конце января 1982 года процесс пошел. Позвонил генерал Хоффи,
предложил ЦРУ тотчас же воспользоваться каналом связи с Польшей. У
кардинала Казароли была договоренность о встрече с представителем
Управления для уточнения сотрудничества. С самого начала Церковь с нажимом
подчеркнула, что не будет вести секретную деятельность, связанную с ЦРУ, и
не будет служить "крышей" для ее секретных операций. Но тем не менее ее
помощь в предоставлении информации и контактов в Польше была весьма
существенной. "Ватикан очень помог, если речь идет о сборе информации о
событиях, а также проведении переговоров с "Солидарностью" и другими
союзниками Запада в Польше. Однако Церковь не принимала участия как партнер
в операциях ЦРУ. Просто у нас были в Польше общие цели. И мы использовали
эти благоприятствующие условия в сборе информации и распространении ее",
-вспоминает Джон Пойндекстер, один из немногих членов Совета национальной
безопасности, который знал об операции.
Кейси разрабатывал планы тайной операции, а тем временем
Уайнбергер собрал в Пентагоне группу экспертов по экономике. Создание
стратегии крушения польской экономики, которая была и так уже в жалком
состоянии, производилось под покровительством "Rand Corporation". Фред
Айкл, заместитель Уайнбергера, собрал совещание экономистов, таких как
Генри Роуэн и Нарльз Вольф, старых работников "Rand", a также нескольких
надежных специалистов вне корпорации, в том числе Роджера Робинсона,
бывшего вице-президентом банка "Chase Manhattan". Польша уже спотыкалась,
стараясь выплатить долги западным банкам. Тянувшееся целый день совещание
было посвящено вариантам доведения страны до полной неплатежеспособности.
Акцент делался на тот конкретный шаг, который привел бы весь советский блок
к финансовому кризису. По словам Робинзона, "Пентагон считал, что это
следует сделать".
Пользуясь советами Робинсона, администрация решила испытать
действие теории зонтика. Кейси хотелось отбить западным банкирам охоту
выделять Польше кратковременные кредиты, которые Варшава могла бы без
проблем выплатить. Он считал, что невыделение такого типа ссуд может в
конце концов заставить Москву вмешаться в акцию. Если б она этого не
сделала, то он смог бы склонить банкиров к невыделению последующих ссуд
странам Восточной Европы и самому Советскому Союзу. Это был удачный ход на
кредитном рынке, действующий на пользу национальной безопасности. Америка
нигде не оставляла своих отпечатков пальцев.
В начале февраля Уильям Кейси и министр финансов Дональд Риган
засели за телефоны, чтобы поговорить со знакомыми из банковских кругов.
Роджер Робинсон, по-прежнему исполнявший функции вице-президента банка
"Chase Manhattan", вспоминает: "На встречах, посвященных изменению системы
ссуд для Польши, проводились консультации, чтобы отговорить банкиров от
выделения ссуд без дополнительных гарантий. Переход к кратковременному
партнерству с дополнительной гарантией счетов дал бы банкирам большую
гарантию, что ссуды будут выплачены. Таким образом, продуманное решение в
равной мере связывало руки как Варшаве, так и Москве".
На протяжении всего года предпринимались усилия, чтобы пошатнуть
доверие финансовых рынков к советскому блоку. 26 апреля Лионел Олмер,
заместитель министра по делам внешней торговли, сообщил международной
группе банкиров, что выделение ссуд советскому блоку влечет за собой
огромный риск. На шестьдесят первом ежегодном собрании Общества банкиров
внешней торговли Олмер предупредил, что растущий кризис в Советском Союзе
может за несколько лет создать для кредитодателей настолько же угрожающую
ситуацию, что и в Польше. \15
Проведение подобных акций, а также финансовый кризис во всей
Восточной Европе привели к замораживанию субсидирования остальных стран
блока. Весной 1982 года венграм не продлили сроков выплат кратковременных
кредитов, сводящихся к сумме 1,1 миллиарда долларов. Румын ударили еще
сильнее, потому что они задолжали 1,5 миллиарда долларов. Даже Восточная
Германия почувствовала перемены - они потеряли 200 миллионов долларов
ликвидных активов. Некоторые государства впервые столкнулись с трудностями
оплаты ссуд.
Кейси и Уайнбергер хотели заставить Москву включиться в акцию и
восполнить этот пробел, либо по крайней мере, констатировать, что
кредитоспособность ее блока исчерпана. Москва пoшла по второму пути. "Они
заставили нас помочь Польше, - вспоминал Владимир Кутинов, бывший работник
Центробанка в Москве. - Не было доказательств, что король голый". Робинсон
произвел огрoмное впечатление в Вашингтоне. В начале марта новый советник
по национальной безопасности сделал ему предложение о тесном
сотрудничестве. Вскоре Робинсон стал директором, ответственным за
международные экономические вопросы в Совете национальной безопасности, и
руководителем группы на уровне кабинета по делам международной
хозяйственной политики. В то же самое время в штате Совета национальной
безопасности появился еще один сотрудник, Вилл Мартин, эксперт по делам
энергетики, который впоследствии сыграл ключевую роль в получении согласия
Европы на ограничение поставок советского газа на европейский континент.
Группа по экономическим вопросам Совета национальной безопасности оказалась
достаточно сильна. С самого начала руководитель аппарата, Норман Бейли,
отвел Мартину роль "голубя", а для Робинсона - "ястреба" на
межведомственных дискуссиях и встречах с американскими союзниками.
До середины февраля у Кейси уже был готов план тайного
финансирования "Солидарности".
...
В связи с принятым решением такой поддержки "Солидарности",
президент поручил Совету национальной безопасности составить документы,
обрисовывающие американские цели в Восточной Европе. Билл Кларк считал, что
для США важнее всего ясно сформулировать цели в соответствии с желаниями
президента. Через несколько недель родился документ, составленный Ричардом
Пайпсом и поправленный Кларком. Он был весьма радикален: "Цель Соединенных
Штатов - "нейтрализация усилии Советского Союза, предпринимаемых с целью
сохранения власти в Восточной Европе". "В результате мы сочли Ялтинскую
конференцию недействигельной", - вспоминает Эдвин Миз, бывший член Совета
национальной безопасности. \18
Этот документ был подписан президентом как специальная директива
(NSDD), направленная старшим советникам и департаментам. "NSDD-32"
предписывала более активную позицию и порывала с прошлым, - вспоминает
Кларк. - Рональд Рейган ясно изложил позицию Соединенных Штатов, которые не
соглашались с советским преобладанием в Восточной Европе. Мы стремились
создать широкомасштабную стратегию, имеющую своей целью ослабление
советского влияния, а также укрепление внутренних сил, борющихся за свободу
в этом регионе. В сравнении с такими государствами, как Болгария, Румыния и
Чехословакия, Польша создавала уникальную возможность сопротивления режиму.
Это не значит, что в остальных странах мы тоже не искали возможностей,
чтобы как открыто, так и тайно ослаблять влияние Москвы". \19
"NSDD-32" ставила несколько принципиальных целей:
- тайную поддержку подпольной деятельности, направленной на
свержение власти коммунистов в этом регионе;
- интенсификацию психологической войны, прежде всего с помощью
радиостанций "Голос Америки" и "Свободная Европа";
- поиск дипломатических и торговых способов ослабления
зависимости польского правительства от Москвы.
.........
Когда самолет Кейси приземлился в Тель-Авиве утром 13 апреля,
директора встретила охрана, которая сразу же отвезла американцев в особняк
Моссада. Согласно условиям безопасности дипломаты не приезжали встречать
Кейси - это привлекло бы слишком много внимания.
В Особняке Моссада Кейси встретился с генералом Исхаком Хоффи,
начальником израильской разведки. Присутствовало также несколько его
заместителей. Моссад - одна из самых представительных и квалифицированных
разведок мира. Она успешно действовала не только на Ближнем Востоке, но
также создала активную сеть в Центральной Европе. С помощью эмигрантов из
Польши, Советского Союза и Венгрии, разведка создала каналы, ведущие от
Албании к Польше, и дальше, вглубь СССР. Эту сеть составляли
преимущественно еврейские диссиденты и духовенство. Канал активизировал
деятельность в ситуациях, когда Израиль нуждался в конкретной информации, а
также для нелегальной переправки людей или каких-то вещей, материалов в
соцстраны и оттуда.
Этот канал с самого начала существования государства Израиль был
прекрасно организован. Именно благодаря ему в 1956 году была доставлена из
Москвы историческая речь Хрущева о десталинизации, произнесенная на XX
съезде Коммунистической партии Советского Союза. Если верить слухам, этот
документ переправил один из участников съезда партии. Кейси хотел
подключить к этому каналу и ЦРУ.
Он затронул тему Польши. Кейси нужно было восстановить сеть
американской разведки за границей. В Польше у него имелись кое-какие
источники, но не было доступа к оппозиции. В особенности его интересовала
"Солидарность" и другие оппозиционные движения в Польше. "Можно ли
использовать ваш канал?" - спросил он Хоффи. Собеседник утвердительно
кивнул головой. Взамен за финансовую помощь Кейси получит доступ к сети
Моссада. Они пожали друг другу руки. Дело было сделано.
Вечером 26 апреля черный самолет без опознавательных знаков
стартовал вновь. На этот раз он летел на север. На следующий день Кейси
должен был встретиться с агентами резидентуры в Риме. С самим резидентом он
виделся в начале февраля в Париже, на встрече всех начальников резидентур с
новым директором Управления. Но на этот раз у него было в Риме конкретное
дело. Он и в самом деле был заинтересован в инспекции римской резидентуры,
но еще больше в разговоре на две темы: терроризм и Польша. Первая тема была
очень важной с той точки зрения, что римская резидентура насчитывала Много
сотрудников и в ее задачу, кроме всего прочего, входило наблюдение за
террористическими движениями на юге Европы и на Ближнем Востоке. В Италии
существовало множество террористических организаций и очень активно
действовали "Красные бригады", получившие доступ в Европу через Рим и
Афины. Какой-то весельчак в Управлении назвал Рим городом международного
терроризма.
Тема Польши привела Кейси в Рим потому, что именно там находилась
одна из главных фигур, имеющих влияние на развитие событий в Польше.
Замысел обратиться к поляку по национальности Папе Римскому с просьбой о
сотрудничестве в этом регионе исходил от Рональда Рейгана. Вот как
вспоминает Ричард Аллен минуту, когда они вместе с Рейганом просматривали
сообщения о визите Папы Иоанна Павла II в его родную страну в 1979 году.
"Рейган постоянно повторял, что Папа является ключевой фигурой, решающей
судьбу Польши. На него произвел колоссальное впечатление вид миллионов
взволнованных поляков, вышедших приветствовать Папу. У Рейгана на глазах
были слезы".
Кароль Войтыла родился в 1920 году недалеко От Кракова. Его
занятия на гуманитарном факультете Ягеллонского университета были прерваны
войной. Университет был закрыт немцами, профессоров пересажали. Молодой
студент был вынужден зарабатывать на жизнь просто рабочим. В октябре 1942
года он вступил в подпольную семинарию, основанную кардиналом Адамом
Сапегой, архиепископом Кракова. У него был опыт сопротивления по отношению
к тоталитарной власти. Жизнеописание Папы произвело огромное впечатление на
администрацию Рейгана. Кароль Войтыла не переставал интересоваться Польшей,
даже когда в 1978 году он был избран Папой. Он и дальше намерен был
действовать согласно своим убеждениям. Ходили слухи, что в декабре 1980
года он послал письмо Леониду Брежневу с предостережением, что если
советский руководитель решится на вторжение в Польшу, то Иоанн Павел II
вернется в страну и организует движение сопротивления.
Папа был страстным противником марксизма. В марте 1980 года в
Мексике он произнес речь, в которой предостерегал об опасности
освободительного богословия, ответвления радикальной католической мысли,
соединявшей христианские мысли с марксизмом-ленинизмом. Папа говорил о том,
что Ватикан будет решительно противостоять прокоммунистическим священникам
в таких странах, как Никарагуа и Сальвадор, да и вообще во всей Латинской
Америке. Взгляды Иоанна Павла II отнюдь не прибавили ему популярности в
Москве. Кроме того, он был высшим моральным авторитетом не только в Польше,
но и среди литовцев, язык которых он знал. Прекрасно помня об их положении,
Папа в 1979 году объявил о тайном назначении находящегося в заключении
литовского архиепископа кардиналом. Известие об этом молниеносно
распространилось по Литве и стало огромной поддержкой для действовавшего в
подполье костела.
Советская пресса писала о Папе как об опасности, которую нужно
либо преодолеть, либо дать ей отпор. Взгляды и вера Иоанна Павла II были
словно заразная болезнь. "Для нынешнего руководства в Ватикане объектом
особого беспокойства является Украина. Ватикан старается по-прежнему
использовать еще существующее там ядро костела католического как средство
влияния на население республики".
В появившейся на Украине брошюре под названием "На службе
неофашистов" высказывалась мысль: "Реваншисты и враги демократии и
социализма надеются на помощь нового Папы... потому что его целью является
объединение католиков во всем мире в одну общую антикоммунистическую силу.
Это продиктовано не столько беспокойством за судьбы человечества, сколько
желанием стать религиозным авторитетом на всей планете".
Персонал ЦРУ в Риме представил Кейси отчет о действиях
террористов, а также передал информацию, которая могла быть полезной,
потому что касалась оценки ситуации в Польше. Лидер "Солидарности" Лех
Валенса совершил исторический визит в Рим в январе 1981 года и встретился с
Папой. Его принимал Луиджи Скриччоло, представитель итальянской
конфедерации труда. В 1980 году он совершил поездку в Польшу, чтобы оказать
Валенсе помощь в организации "Солидарности", а также помог с доставкой
печатных машин и множительной техники для членов этого движения. Но
Скриччоло работал еще на кое-кого. Согласно сведениям итальянской разведки,
он сотрудничал с болгарской разведкой, а его связником был сотрудник
болгарского посольства. Такой агент мог передать советскому блоку
необычайно ценную информацию, он был в центре событий, ему доверяли.
Валенса подвергался опасности.
Кейси просил, чтобы резидентура помогла ему встретиться с
кардиналом Агостиньо Казароли, госсекретарем в Ватикане. Казароли бьiл
советником четырех Пап. Как сторонник нормализации отношений с
коммунистическими правительствами в Восточной Европе он проводил политику
медленного, постепенного и взвешенного налаживания отношений между
Ватиканом и коммунистическим блоком на межгосударственной основе.
Казароли заявил, что уже составленное расписание не позволяет ему
встретиться с директором ЦРУ. Кейси догадался, что эта отговорка является
отражением проводимой госсекретарем внешней политики. Перед этим Казароли
встречался с левыми повстанцами из Сальвадора и марксистскими вождями из
Палестины. Поскольку это была не прямая просьба от президента о встрече,
поэтому Казароли мог вежливо от нее уклониться. Он сказал, что с Кейси
может встретиться его сотрудник, но, конечно, с сохранением полной
конфиденциальности. Поскольку публичное заявление о такой встрече могло
закончиться тем, что Советский Союз стал бы спекулировать на том, не плетет
ли Церковь совместно с ЦРУ тайный заговор, который может привести к
перевороту в Польше, Кейси, чья душа никогда не лежала к протоколам,
согласился на предложение кардинала Казароли.
Встреча планировалась в Риме в прикафедральной канцелярии.
Директор ЦРУ должен был войти через черный вход, а сотрудник кардинала -
через парадный.
Все прошло без осложнений. Сотрудник кардинала с лицом херувима и
быстрым взглядом был одет в обычную одежду священника. Он сердечно
приветствовал Кейси и извинился за то, что Казароли не смог принять сам. Он
чувствовал себя неловко. В конце концов, представителя Ватикана нечасто
можно увидеть в обществе директора ЦРУ. Кейси попробовал разрядить
атмосферу, сразу заговорив о том, что его интересует исключительно ситуация
в Польше.
Сотрудник кардинала вздохнул с видимым облегчением и после этого
почти два часа излагал Кейси свою точку зрения на этот вопрос. Кардинал
Стефан Вышинский умирал от рака. Он, как ведущая фигура польской церкви,
благодаря своему таланту и независимости, создал ситуацию, когда
"Солидарность" могла развиваться. Кардинал Вышинский держал польское
правительство в страхе, грозя широкими волнениями, если оно решится на
репрессии по отношению к "Солидарности". Вместе с тем он просил
придерживать наиболее радикальные элементы в движении, поскольку
спровоцированное правительство могло бы решиться на применение силы или же
попросить советских братьев об интервенции. Диссидент еврейского
происхождения Адам Михник заявил, что благодаря кардиналу Вышинскому
"церковь стала самым могучим противником тоталитарной системы". "Уход
кардинала будет невосполнимой потерей", - сказал представитель Ватикана
Кейси. Церковь все же намерена и дальше поддерживать "Солидарность" и
противостоять репрессиям.
Папа был убежден, что рано или поздно репрессии наступят. Важно
было лишь то, какую они примут форму и как к этому будут подготовлены
церковь и оппозиция, поскольку углублялся продовольственный кризис,
участились забастовки. Церковь надеялась облегчить проведение реформ, но
без "закручивания гаек". Но без Вышинского это будет нелегко сделать.
После двухчасовой встречи Кейси поблагодарил представителя
Ватикана и спросил, будет ли Казароли располагать временем при следующем
его визите в Ватикан. Сотрудник кардинала коротко ответил: "Нет". И
добавил: кардинал считает, что в такой ситуации лучше всего не
сотрудничать, это только обострит ситуацию. Кейси вовсе не был задет таким
решительным отказом, поскольку высказанная информация и так во многом
помогла ему. Из одного этого разговора он узнал больше о внутренней
ситуации в Польше, чем из всех рапортов в Лэнгли.
Об услышанном он догадывался и раньше. В этом был готов
содействовать и президент Рейган. "Мы в действительности не подписывали
никаких договоров о сотрудничестве относительно разведывательной
деятельности и ознакомления с ними друг друга, но Ватикан и так очень
помог," - вспоминал Джон Пойндекстер. События вскоре должны были привести
Ватикан и США к более тесному сотрудничеству, особенно в польских делах.
Через несколько недель после визита Кейси в Рим произошла попытка покушения
на Папу. Президент, Каспар Уайнбергер и Уильям Кейси видели за этим актом
невидимую руку Советского Союза. Папа также.
+ + +
Глава 7
В начале 1982 года Каспар Уайнбергер и его сотрудники закончили
обрабатывать для департамента обороны детали строго секретного пятилетнего
плана. В документе формулировалось несколько самых важных задач с целью
подрыва советского могущества. Они были директивными для департамента в
вопросах развития вооружения, самого значительного в период мира в истории
Америки. В документе подчеркивалась важная роль "экономической и
технической войны" в политике администрации. "Нью-Йорк таймс" назвала
документ "мирным дополнением военной стратегии, представляющим собой "
директивы, согласно которым США и их союзники могут объявить экономическую
и технологическую войну СССР". \1
.
Дополнительные донесения разведки подтверждали, что санкции,
наложенные на строительство газопровода, могли иметь в то время огромное
значение как экономическое оружие. 25 января Совет национальной
безопасности получил точный доклад о состоянии финансов СССР. В нем
содержались данные о серьезных трудностях, а также советских вкладах в
западные банки, собранные через "Bank for International Settlements" в
Базеле. Эти вклады, в начале 1981 года составлявшие 8,5 миллиарда долларов,
упали до 3 миллиардов. В 1980 году Москва в торговле с Западом достигла
прибыли в 217 миллионов долларов. А в 1981 году у нее был дефицит в 3
миллиарда долларов. Гамбит, заключающийся в том, чтобы заставить Москву
стать гарантом сделок с Польшей, был прекрасно спланирован по времени.
Финансовые рынки должны были стать намного осторожнее по отношению к
странам советского блока.
Руководство Кремля доставало из кармана рубли. Газопровод и
проволочки в его строительстве должны были очень дорого стоить. Сибирский
газопровод, а также добыча газа и нефти на Сахалине были для Кремля самыми
серьезными и возможными источниками получения средств в твердой валюте для
закупки западной технологии, восполнения трудностей в народном хозяйстве и
финансирования имперской политики. "Главным и самым существенным фактором
для советской экономики было поступление твердой валюты, - вспоминает
Евгений Новиков. - А важнее всего было окончание строительства газопровода
без опозданий".
Совет национальной безопасности под руководством Уильяма Кларка
предпринял по желанию Уильяма Кейси и Каспара Уайнбергера ряд исследований,
имеющих целью определить новые способы подрыва советской экономики. Норман
Бейли руководил исследованиями механизма подрыва советской экономики,
включая создание зернового картеля, объединившего США, Канаду, Австралию и
Aргентину с целью ограничения экспорта в СССР.
Но возможность изыскания источников твердой валюты, необходимой
СССР для оплаты за импорт товаров с Запада, уже сейчас весьма
проблематична, а в будущем может стать еще более затруднительной. Главным в
создании такой ситуации является приостановка и возможное падение
производства нефти. Согласно нашим прогнозам, поступление твердой валюты,
возросшее в результате увеличения экспорта подземного газа, лишь частично
покроет ожидающееся уменьшение поступлений от экспорта нефти. В основном
из-за падения цен на энергетическое сырье советские соглашения между СССР и
Западом в 80-х годах будут менее выгодны, чем в семидесятых, когда кривая
цен на нефть и золото позволяла СССР получать огромные доходы. Страны ОПЕК
будут иметь меньше возможностей, чтобы платить валютой за советское
оружие".
Донесения концентрировались на советском энергетическом секторе.
В них подчеркивалось, что его роль в поддержании хозяйственной машины самая
большая. Многие годы от 60 до 80 процентов поступлений твердой валюты было
от экспорта нефти и подземного газа. Эти поступления служили "подпоркой"
хозяйственной системы. Твердая валюта давала возможность для закупки на
Западе продуктов питания и технологий. Часть денег предназначалась также
для энергетического сектора с целью увеличения производства благодаря
западным технологиям. К рапортам был приложен специальный комментарий,
касающийся энергетического сектора, содержащий несколько существенных
выводов:
- поддержание постоянного экономического роста требует от Москвы
большей добычи энергетического сырья, что входило в план одиннадцатой
пятилетки (1981-1985 гг.). Доходы от экспорта в западные страны позволяют
закупку западных технологий и оборудования, необходимых для реализации
большинства советских проектов. Особенно существенным является увеличение
добычи нефти, транспортировка подземного газа и эксплуатация прибрежных
залежей энергетического сырья;
- недавнее увеличение советского экспорта на Запад и связанное с
ним значительное увеличение поступлений твердой валюты позволяли
разрабатывать месторождения энергетического сырья. Советы предназначали
большую часть доходов на закупку западного оборудования и технологий по
эксплуатации и производству газа и нефти.
Москва начинала применять современные методы изыскания нефти,
которые должны были "пустить в ход" залежи до сих пор недоступные при
использовании прежних методов добычи. Старые месторождения на Волге
становились все менее эффективными. Была надежда, что при помощи новой
технологии возрастет добыча нефти. В рапорте читаем: "Советы возлагают
большие надежды на новые способы добычи нефти, полагая, что благодаря им
увеличится производительность старых месторождений, а также станет
возможным открытие новых с богатыми запасами. Но введение новых способов
встретило серьезные препятствия, которые происходят из-за нехватки
оборудования и химических средств... Например, до сих пор Советы не в
состоянии производить паровые генераторы, которые давали бы возможность
поднять температуру в скважинах, а также химические вещества, понижающие
вязкость нефти, поэтому они постоянно предпринимают попытки приобрести
западные технологии и оборудование".
Рапорт указывал на существенное влияние мировых цен на нефть на
советские поступления твердой валюты. В семидесятые годы, когда цена нефти
достигла пика, поступления в твердой валюте Советского Союза возросли на
272 процента при росте экспорта примерно на 22 процента. Мейер утверждал,
что при каждом повышении цены за баррель на 1 доллар Москва получала около
1 миллиарда долларов ежегодно. Но была возможна и противоположная ситуация.
Падение цен на нефть, например, на 10 долларов за баррель могло дорого
стоить Москве - 10 миллиардов долларов. "Цена нефти на мировых рынках будет
существенным фактором, решающим состояние советской экономики".
"Билл почти сразу же полностью сосредоточился на рапорте, -
вспоминал Мейер. - Он стал для него своего рода Евангелием! Он сказал: "Мы
можем их уложить".
Через несколько дней после проведения одного из систематических
стратегических семинаров с Виггом, Кейси оговаривал с президентом большой
пакет дел. Здесь также присутствовал Каспар Уайнбергер и новый советник по
делам национальной безопасности, Билл Кларк.
.........
7 июня президент Рейган вылетел в Рим на встречу с Папой. Это
была сорокапятиминутная частная аудиенция в Ватикане. Папа был в белых
одеждах с серебряным крестом на цепочке на шее и впервые встречал
президента Рейгана.
За спинами собеседников на стене висела известная картина
Перуджино "Воскресение". Рейган вначале отметил, что их встреча как нельзя
кстати. Ведь они оба столкнулись со смертью, в них обоих стреляли, и все
это происходило совсем недавно. "Он сказал Папе, что Бог с какой-то целью
уберег их, - вспоминал Билл Кларк. - А целью этой была свобода Польши".
Перед визитом Рейгана и Кларка в Европу Кейси проинформировал их
о ходе операции в Польше. Президент затронул эту тему в разговоре с Папой
очень коротким высказыванием: "Надежда не покидает Польшу. Мы, работая
вместе, можем ее поддержать". Папа слегка кивнул головой.
После встречи оба сделали официальное сообщение для прессы.
Рейган решился на длинное высказывание относительно Польши. "Нашей общей
заботой является измученный народ Польши, родины вашего святейшества.
Сквозь столетия несчастий, падавших на нее, Польша была и остается
бастионом веры и свободы, ценностей, которые остались навсегда в сердцах ее
мужественного народа, но не в сердцах тех, кто правит ею. Мы стремимся к
солидарности и реформам, которые дадут новую надежду народу Польши". \15
В то время, когда Рейган беседовал с Папой, Билл Кларк встретился
с руководством Ватикана и обсуждал ситуацию в Польше. Кларк не слишком
вдавался в детали операции ЦРУ, но сказал, что костел мог бы помогать в
регулярном обмене разведывательными материалами с Вашингтоном. Он особо
подчеркнул, что Вашингтон хотел вместе с костелом выработать общие позиции
по отношению к Варшаве. Причем, чтобы он, с одной стороны, был решительным
в вопросе сопротивления репрессиям, а с другой - более гибким, склонным к
переговорам, чтобы не толкнуть Польшу под еще более жесткий советский
контроль. Кларк также сообщил сановникам Ватикана, что США располагают
надежными средствами передачи информации в Польшу. Костел также может
воспользоваться ими, если возникнет такая необходимость.
.......
В конце 1982 года Билл Кларк предложил Совету национальной
безопасности определить стратегию Рейгана по отношению к Москве и
подготовить секретную директиву, которую подписал бы президент. Сделать это
было непросто. С 1945 года очередная администрация пробовала объявлять о
собственной политике. Однако с 1950 года американской внешней политикой
руководили предпосылки и директивы, содержащиеся в документе, подписанном
Гарри Трумэном в том же году, под названием "NSC-68". Автором основного
текста того документа был Пауль Нитзе, который в то время заменил Джорджа
Кеннана как руководителя аппарата по делам политики в Государственном
департаменте.
"NSC-68" Опирался на три принципа, которые должны были надолго
лечь в основу американской внешней политики. Он предвосхищал упорную борьбу
между Востоком и Западом и постоянство военной угрозы с советской стороны.
Учитывая эту реальность, американская политика за рубежом будет в основном
заключаться в реагировании и обороне. Она опиралась на принцип, изложенный
в памятной статье Кеннана "Источники развития Советов", в которой он писал,
что "долговременное терпеливое, однако решительное и бдительное ограничение
советских устремлений к экспансии" приведет в конце концов к
фундаментальным изменениям в советской системе, в итоге уменьшит угрозу для
Запада. В семидесятые годы очередная администрация развивала эту упрощенную
версию ограничения, прибавляла к ней многочисленные "приманки", в надежде,
что Советы изменят свою политику. Но похоже, это мало влияло на действия
Кремля на международной арене.
Рейган и его главные советники не разделяли большинства принципов
доктрины "ограничения". Те проблемы, которые создавал Советский Союз, не
удавалось решить с помощью "моделирования поведения", потому что они были
сутью советской системы. Рейган инстинктивно стремился перехватить
стратегическую инициативу, он не хотел оказаться в положении, в котором емy
пришлось бы только пассивно реагировать. необходимо было изменить характер
и масштабы сотрудничества сверхдержав. Особая концентрация внимания на
количественном увеличении вооружений была выгодна Советскому Союзу. Члены
американской администрации стремились увеличить эту гонку, включив туда
экономику и технологию. Ричард Пайпс письменно предлагал включить именно
такие концепции в основу политики. Этот документ, к рождению которого также
приложили руку сотрудники Совета национальной безопасности, насчитывал
всего несколько страниц. Однако он оказался в последующем основополагающим
в отношении Рейгана к Советскому Союзу.
Гарвардский историк провел много вечеров в своем небольшом
бесцветном кабинете в старом здании президентской администрации, придавая
окончательную форму этому архиважному документу. Его работа стала основой
"NSDD-75", первой и единственной президентской директивы администрации
Рейгана в деле стратегии, целей и устремлений США в отношениях с СССР. И по
сей день это один из наиболее охраняемых секретов администрации.
"Директива "NSDD-75" означала разрыв с прошлым, - говорит Пайпс.
- Это первый документ, утверждавший, что дело не только в поведении
Советского Союза, но и в самой советской системе. Директива четко
формулировала, что нашей следующей целью является уже не сосуществование с
СССР, а изменение советской системы. В основе директивы лежала
убежденность, что изменение советской системы с помощью внешнего нажима
вполне в наших силах". Стратегической целью Соединенных Штатов стало
расшатывание советской системы через использование его внутренних
слабостей. Политические подпорки советской системы были слабы и должны
подвергнуться испытанию, в надежде, что это станет причиной "свертывания"
советского влияния на земном шаре. Предыдущая директива "NSDD-32"
подчеркивала заинтересованность США в "свертывании" советской власти в
Восточной Европе, но "NSDD-75" делала в этом отношении еще один шаг вперед.
Новый документ был всесторонний, он формулировал политические
рецепты и очерченные цели американской политики по многим направлениям. "Мы
изо всех сил старались, чтобы в "NSDD-75" выработать план интегрированной
политики, охватывающей действия на многих фронтах, - говорил Джон
Пойндекстер, участвовавший в создании документа. - Думаю, именно это и было
одним из самых успешных аспектов такой политики".
Документ был очень четкий, начинался с "рабочих принципов":
- США не одобряют существующей сферы влияния СССР за пределами
государства и будут стараться уменьшить ее;
- США не будут участвовать в улучшении состояния советской
экономики и в то же время сделают все, чтобы ограни чить пути, ведущие к
этой цели (документ называл здесь прежде всего технологии, кредиты и
твердую валюту, зара батываемую на экспорте энергоносителей);
- США будут искать все возможности, позволяющие уменьшить уровень
советского влияния за границей".
Этот базовый документ подтверждал, что стратегия США основана на
использовании советских слабостей. "NSDD-75" не уточняла, что мы идем на
конфронтацию с Советами во всем. Она лишь предполагала, что мы будем
выискивать слабые места и использовать их", - говорит Роберт Макфарлейн.
Самое слабое место представляла советская экономика. Вслед за
распоряжением департамента обороны и меморандумом по национальной
безопасности 1982 года "NSDD-75" указывала, что с этой поры политика
администрации будет направлена на усугубление экономических проблем в
надежде вызвать кризис во всей советской системе. "Мы были убеждены, что до
сих пор мало обращали внимания на их экономику, во всяком случае как
следует не использовали ее в качестве экономического оружия против Советов,
- заявил Пойндекстер. - Большинство правительственных чиновников не верило
в успех усилий в экономической сфере. Я мог бы процитировать многих
чиновников высшего эшелона, считавших, что действия, предпринимаемые США,
никоим образом не могут вызвать крушения советской экономики. Я с этим не
соглашался. Такое мнение являлось слишком драматичным и ненаучным. Мне
кажется, мы в целом выполняли эту директиву. "NSDD" была подписана
президентом с определенной целью". Цель - поприжать советскую экономику
через ограничение поступлений, а также заставить пойти на большие расходы.
"Рональд Рейган стремился, чтобы вооружение Соединенных Штатов
(после долгих лет невнимания к нему), футуристические технологии, связанные
с обороной, такие, как СОИ, и экономическая политика по отношению к Москве
взаимно дополняли друг друга, - вспоминает Вилл Кларк. - По правде говоря,
мы хотели вовлечь основные советские ресурсы, чтобы Москва попробовала
сравняться в будущем с США, и доказать, что она не имеет шансов в
технологическом соревновании". В прошлом считалось, что технологическое
преимущество может быть использовано для противопоставления количественному
перевесу Советов на поле битвы. Администрация Рейгана решила пойти дальше.
Благодаря навязыванию гонки в технологиях, американское преимущество могло
стать успешным оружием.
В конце 1982 года президент проиграл весьма существенное
голосование в конгрессе по вопросу о выделении средств на ракеты MX. В этом
не было ничего нового: в 1981-1982 годах Пентагон предложил три основные
модели новых межконтинентальных баллистических ракет, конгресс отклонил все
три. "Закончилось тем, что мы не смонтировали ни одной наземной ракеты", -
вспоминает Макфарлейн. Вскоре после проигранного голосования по MX адмирал
Джон Пойндекстер связался с Макфарлейном. Пойндекстер, с отличием
закончивший морскую Академию и одаренный быстрым, научным мышлением,
предложил администрации вариант создания и даже внедрения системы
стратегической обороны. Эта идея прорастала в Белом доме с начала 1981
года, когда генерал Дэниэль Грэхем, начальник группы, называемой "Воздушная
граница", встретился с президентом и сотрудниками Совета национальной
безопасности. Прошло довольно детальное обсуждение, за которым, однако, не
последовало никакого действия.
Многие сотрудники Рейгана давно советовали больше внимания
уделить американской стратегической обороне. Ричард Аллен, долгое время
бывший советником по национальной безопасности, информировал президента о
дебатах по антибаллистическим ракетам. Мартин Андерсон ясно
продемонстрировал беззащитность Америки перед советскими ядерными ракетами
во время визита к руководству Североамериканской противовоздушной обороны
вместе с баллотирующимся в президенты Рейганом. Каспар Уайнбергер почти
сразу после вступления на пост министра обороны обещал создать современную
технологическую систему стратегической обороны. На пресс-конференции в
Белом доме по вопросу стратегического оружия, 2 октября 1981 года,
Уайнбергер подчеркнул, что "открываются определенные, очень интересные
возможности, которые мы будем исследовать, я не думаю, что способность
уничтожения подлетающих ракет может привести к какой-то дестабилизации. В
то же время полагаю, что это очень успокаивало бы".
Макфарлейн сказал Пойндекстеру, что замысел ему нравится, он и
сам думал о чем-то похожем. "Приблизительно в течение десяти лет, со времен
Никсона и Форда, у меня было впечатление, что наше военное соперничество с
русскими проходит не на тех условиях, - вспоминал Макфарлейн. - Наше
преимущество - качество и технология. Это заставило меня задуматься. Я
задал себе вопрос: какую переориентацию мы можем сделать в инвестиционной
стратегии? Как нам нужно тратить наши деньги? Мне казалось, что направление
средств в наступательные системы и численное преимущество менее эффективно
инвестиций в наше сравнительное преимущество - технологию. Я начал думать о
политике инвестиций в современную технологию, которую мы сможем
соответствующим образом использовать".
Пойндекстер собрал несколько наиболее ярких в военно-научных
кругах стратегов, чтобы поговорить о переброске средств из разработок по
ядерному оружию - на технологически сложные системы стратегического оружия.
В этой группе оказались Боб Леннарт из Совета национальной безопасности,
генерал Ричард Бовери и Ал Кел из отдела управления и бюджета, Джон Фостер
из TRW, Ричард Делауэр, ученый и инженер, а также доктор Джордж Кейворт,
научный советник президента Рейгана. "Мы встретились в оперативном зале и
какое-то время думали, - вспоминал Пойндекстер. - Вывод собравшихся был
следующим: технология со времен ракет АВМ достигла такого развития, что
замысел стратегической обороны заслуживает проведения научных
исследований". Пойндекстер пересказал Макфарлейну общие выводы собравшихся
и поручил проработать многочисленные документы относительно политики и
исследований.
Макфарлейн в разговоре с Полем Горманом из генерального штаба
затронул вопросы стратегической обороны. Горман сказал ему, что начальники
штабов интересуются работой над концепцией стратегической обороны,
проводимой конкретно адмиралом Джеймсом Уоткинсом. Уоткинс внимательно
следил за развитием науки и верил, что ее уровень уже настолько высок, что
возможно изменение стратегической политики США: от доктрины неизбежного
взаимного уничтожения до стратегической обороны.
После консультаций с руководством генерального штаба, Пойндекстер
и Макфарлейн направились к Биллу Кларку, который хотел действовать сразу
же. В декабре 1982 года он организовал неофициальную встречу руководства
генерального штаба с президентом Рейганом. Это были ежемесячные
систематические встречи президента с членами штаба.
В этот день разразилась страшная снежная буря. Кларк находился за
пределами Вашингтона, так что встречу пришлось проводить Макфарлейну.
Дороги были настолько непроходимы, что руководство штаба приехало в Белый
дом гусеничным вездеходом. Макфарлейн начал собрание, члены штаба
предлагали, чтобы США перестали полностью зависеть от доктрины двойного
ядерного удара (MAD) и занялись исследованиями и развитием системы СОИ.
Этот замысел сразу же встретил полное одобрение президента. По мнению
большинства советников, президент принимал во внимание моральные
соображения. "Он считал, что система MAD попросту аморальна", - вспоминал
Джордж Шульц".А что случилось бы, если бы мы перестали рассчитывать на
атаку, которая могла бы отразить ядерную угрозу, и старались бы
преимущественно рассчитывать на оборону?" - спросил президент у
генералитета.
Вскоре после встречи с руководством штаба Кларк, Макфарлейн и
Пойндекстер начали определять дальнейшее продвижение дела. Макфарлейн
предложил, чтобы президент вспомнил об этом замысле в своем выступлении,
которое стало бы публичным подтверждением изменения американской стратегии.
План изучения возможностей системы стратегической обороны
держался в большом секрете. Шульц, Уайнбергер и члены генштаба лишь за два
дня до выступления президента провели консультации на эту тему. Макфарлейн
работал над заявлением по стратегической обороне. Он использовал для этого
собственную печатную машинку, не пользуясь помощью секретарш, чтобы
сохранить строгую секретность. Последние поправки внес Джордж Кейворт.
23 марта 1983 года президент обратился к народу. Он очень веско
подчеркнул свою поддержку нового курса в области стратегии. Соединенные
Штаты начинают исследования по Стратегической оборонной инициативе (термин
придуман Пойндекстером). Рейган закончил словами: "Скажу только, что
полностью поддерживаю эту инициативу". Спустя два дня президент издал
распоряжение, предписывавшее Уильяму Кларку наблюдение за интенсивными
усилили создания долговременной программы исследований и развития этой
системы. Заинтересованность президента СОИ вытекала в основном из его
видения мира, над которым больше не висит ядерная угроза. Система
привлекала его также и тем, что создавала большие проблемы для советской
экономики. Например, в одной из оперативных директив Совета национальной
безопасности рекомендовалась оценка системы по критериям "эффективности
стоимости". Все было выражено в "экономической терминологии, но было чем-то
большим, чем обычная экономическая концепция". Это означало, что значение
системы нужно видеть не только в стратегических категориях, но и в том,
какой тяжестью ляжет на советскую экономику стремление парировать ее.
Сообщение Рейгана вызвало большой шум в Москве. "Прекрасно помню
эти дни, - говорил Александр Бессмертных. - Все первые годы президентства
Рейгана атмосфера в Москве была очень напряженной, особенно из-за
Стратегической оборонной инициативы, которая нас изрядно напугала". "Они
смертельно испугались СОИ, - сказал Алан Уайттэкер, бывший сотрудник отдела
политической психологии ЦРУ. - Они почувствовали себя весьма неуверенно, в
прямом смысле этого слова, - относительно своих возможностей исследований и
развития. Они очень серьезно отнеслись к нашему "технологическому рывку".
Для Макфарлейна значение имела не стратегическая оборона, а
борьба за средства. "Было важно, как мы сможем переориентировать нашу
инвестиционную стратегию, - вспоминал он. - Так я это называл, пользуясь
скорее экономическими терминами, чем военными, поскольку по сути эта
концепция касается ресурсов. Я вставал на место русского Политбюро. Как бы
я отреагировал, если бы американцы начали инвестиции в то, что они делают и
в самом деле лучше всех? Ведь понятно, если лаборатории и фирмы получили 26
миллиардов долларов (на СОИ), то они что-то изобретут".
Решительная поддержка Рейганом Стратегической оборонной
инициативы стала темой спекуляций. Идет ли речь о переориентации
американской ядерной стратегии? Или же президент, так же как и Макфарлейн,
видел эту систему как проблему ресурсов? Ричард Аллен утверждал: "Не верю,
что президент относился к Стратегической оборонной инициативе как к щиту,
который можно поднять над Соединенными Штатами и создать безопасность для
страны. Я считаю, что он знал, что это далеко идущий план, и если мы
выложим соответствующее количество долларов, Советы попадут в ловушку". \19
Большинство высших чиновников Рейгана были уверены, что мотивом
твердой поддержки Рейганом СОИ были как надежда изменить американскую
ядерную доктрину, так и попытка изменить технические условия гонки
вооружения.
Советские руководители правильно поняли выступление Рейгана как
технологический вызов. "Известия" написали: "Они хотят навязать нам еще
более разрушительную гонку вооружений, рассчитывая на то, что Советский
Союз этого не выдержит, что ему не хватит соответствующих ресурсов, не
хватит технического потенциала. Надеются, что это разрушит экономику нашей
страны". \20
Глава 15
Вместе с сотрудниками Совета национальной безопасности Винсентом
Каннистраро, Дональдом Фортье и адмиралом Джоном Пойндекстером Макфарлейн
отредактировал документ, который принципиально менял цели США в этой войне.
Директива "NSDD-166", подписанная в марте 1985 года президентом Рейганом,
впервые формулировала специфические цели афганской войны в контексте общей
стратегии. Весь аппарат министерства иностранных дел должен был помогать
этим действиям. "Мы все в Совете считали, что должны сменить подход к
афганской войне, - вспоминает Макфарлейн. - Мы считали, что пребываем в
застое. Если сможем справиться с новым вызовом Советов и увеличить нашу
помощь, то можем победить".
Новая директива содержала несколько ключевых моментов. Во-первых,
нужны более качественные поставки и распределение оружия моджахедам. Усилие
было сделано на технологически новые виды оружия. Вместе с тем американская
разведка получила задание собирать больше информации о советских военных
намерениях. Особое внимание нужно уделить советским военным приказам,
тактике и структуре армии. Политические и военные планы высшего советского
руководства должны подвергаться анализу и контролю.
Третий ключевой момент - увеличение политической цены войны на
международной арене. С помощью таких организаций, как ООН, США будет
оказывать максимальный нажим на то, чтобы вытеснить Советы. Нужно также
дать понять, что улучшение отношений с США напрямую связано с советской
оккупацией Афганистана.
Но более существенная цель "NSDD-166" содержалась в приложении,
которое утoчняло устремления администрации Рейгана. Когда правительство
Картера в 1980 году стало "инициатором программы тайной помощи моджахедам,
оно составило строго секретный документ, касающийся американских интересов
в Афганистане. Цель - "угнетение" оккупационных сил. Победа тогда казалась
не только далекой фантазией, но и печальной шуткой. Администрация опасалась
также, что гнев Москвы выльется в слишком агрессивную интервенцию в
Афганистане. Так возникла скромная программа тайной помощи с сомнительным
финалом. Через пять лет администрация Рейгана опиралась на те нее принципы.
Новая директива меняла цель Соединенных Штатов - этой целью была победа,
решительный разгром Советских Вооруженных Сил в Афганистане.
Учитывая это принципиальное изменение, "NSDD-166" оказалась
поворотным пунктом в попытке изгнать Советский Союз из Афганистана. "До
появления президента Рейгана не существовало скоординированной секретной
программы, - вспоминал Винсент Каннистраро. - До 1985 года не было
скоординированной реакции. "NSDD-166" - это поворотный пункт в войне.
Трудно его переоценить. Если оценивать ситуацию на фронте до 1985 года, то
мы имели дело с застоем. Мы могли единственное - провоцировать партизанскую
войну. Им не хватало современного оружия, чтобы изгнать Советы. Все
изменилось с появлением "NSDD-166". Новым политическим целям Вашингтона
сопутствовало изменение положения на фронте в Афганистане. Афганистан - это
один из двух вызовов геополитического характера, вставших перед Москвой в
начале 1985 года. Война стоила Советам от 3 до 4 миллиардов долларов
ежегодно, в основном из-за оружия и снаряжения, которое Запад доставлял
моджахедам. "У нас всегда было впечатление, что с точки зрения Москвы это
большие деньги, которые они отрывали от собственной экономики ради войны, -
вспоминал Роджер Робинсон. - Отток твердой валюты в Афганистан и еще куда
бы то ни было, дополнял успех нашей стратегической торговой триады".
Санкции Соединенных Штатов против Польши заставляли Москву поддерживать
правительство Ярузельского срочными вливаниями от 1 до 2 миллиардов
долларов ежегодно. На обоих этих плацдармах американская политика
способствовала кризису.
Москва, однако, могла бы их как-то пережить, по крайней мере, так
считалось. Можно было выдержать этот поединок. Предполагалось, что движения
сопротивления в Польше и Афганистане в конце концов потерпят провал или уже
не будут иметь значения. В начале 1985 года самое большое беспокойство
вызывала СОИ. Многие западные ученые выражали скептицизм относительно
возможности создать подобную программу, но Москва вела себя так, словно не
сомневалась в успехе. Военно-промышленному комплексу были выделены
значительные суммы в отчаянной попытке удержать равновесие сил в этой
области.
Администрация Рейгана отдавала себе отчет в том, насколько эта
программа беспокоила Кремль. Олег Гордиевский, офицер КГБ и двойной агент,
работавший на английскую разведку, поставлял информацию о реакции Москвы.
Его донесения ходили по рукам высших американских чиновников. По словам
Горилевского, полковник А.Л.Сазин, военный атташе советского посольства в
Лондоне, сообщил группе дипломатов и офицеров разведки, что военное
начальство на 90 процентов верит в успех СОИ. Сазин не видел возможности
догнать в этом американцев. \10
Рапорт КГБ от февраля 1985 года, который Гордиевский передал
своим "опекунам", также свидетельствовал об обеспокоенности Советов
созданием СОИ. Администрация Рейгана "старалась приобрести военное
преимущество над Советским Союзом", предостерегал КГБ. СОИ "широко
рекламировали как способ успешной защиты всей Америки в случае ядерной
войны". Однако есть вероятность, что Соединенные Штаты надеются "втянуть
СССР в дорогостоящую гонку вооружений в областях, в которых, по
американским оценкам, СССР остался позади", рапорт, выражающий беспокойство
системой СОИ, содержал разные возможные реакции КГБ, не исключая "ответных
действий с советской стороны, направленных на сопротивление американским
"звездным войнам" и поиск поддержки советской позиции на Женевской
конференции".
В начале 1985 года тайная экономическая война против Кремля
начинала приносить плоды. Ожидаемые кредиты, твердая валюта и технология с
Запада почти не поступали. Принципиально важное для получения твердой
валюты строительство сибирского газопровода двигалось вперед, но размах его
был уменьшен вдвое, а срок окончания отодвинут на два года. Хотя
американские санкции были отменены, они успели вызвать принципиальные
нарушения в сроках строительства. "Разведданные показывали, что санкции
обошлись им как минимум в два года", - вспоминает Роджер Робинсон. \1 Ему
вторит Олег Тиков, эксперт, тогда работавший в советском министерстве
нефтяной промышленности: "Это не было обычным оправданием, когда вина за
задержку строительства приписьшалась американским санкциям. Это была
правда. Царил хаос. Сначала у нас не было турбин, затем мы пробовали
произвести собственные, потом снова смогли закупать турбины. Что за хаос,
что за светопреставление! Это стоило нам двух лет и миллиарды долларов".
\13
Администрации Рейгана удалось еще более затруднить процесс
строительства благодаря программам дезинформации. "Уильям Кейси сказал мне
и еще кое-кому в Совете национальной безопасности, чтобы мы не слишком
переживали из-за газопровода даже после окончания его строительства, -
вспоминал Роджер Робинсон. - У них масса проблем с авариями на газопроводе
и турбинах, пожаров на контрольных устройствах и т.д. Было ли это причиной
советской некомпетентности или просто неудачами? Есть основание сомневаться
в этом".
Срыв сроков был страшным ударом для Кремля. Сибирский газопровод
должен стать дойной коровой и помочь Москве в трудный экономический период.
В 1980 году предполагалось, что газопровод, вероятно, принесет от 8 до 10
миллиардов долларов в твердой валюте ежегодно, уже начиная с 1985 года, и
от 15 до 30 миллиардов долларов - в девяностые годы, когда найдутся
получатели для второй очереди (в зависимости от цен на нефть). Но из-за
непримиримой позиции администрации Рейгана второй очереди не будет, а в
результате санкций Москва в самой трудной экономической ситуации должна
ждать еще два года поступлений твердой валюты. Кроме того, она уже потеряла
от 15 до 20 миллиардов из-за срыва первой очереди.
Вместе с тем резко уменьшились поступления западной технологии,
благодаря которой советская экономика как-то еще существовала. Трудно
подсчитать, сколько потеряла она из-за провала поступлений технологий, но
некоторые сообщения говорили о том, что эти потери можно оценить в
миллиарды ежегодно.
Официальный документ под названием "Влияние передачи технологии
на безопасность Запада и США. Обзор министерства обороны", обычно
называемый общей оценкой, был составлен в декабре 1984 года. Коллектив
инженеров взялся проанализировать 79 технологий, на которые отказано в
экспортных лицензиях в последний год, пробуя оценить, какую ценность имели
бы эти технологии для советской промышленности. Предварительная оценка
самих технологий составляла от 500 миллионов до миллиарда долларов ежегодно
в течение 12 лет на дополнительные расходы на исследования, внедрение и
рабочую силу. Правительство задерживало тысячи экспортных лицензий
ежегодно, так что суммы эти были значительно выше. \1
"Мы упорно продолжали эту политику,- вспоминал Стеф Галпер.- Не
подлежало сомнению, что они не могли получить необходимых им технологий. Им
нужен был, например, какой-нибудь станок с Запада, а мы не разрешали сделку
и фабрика месяцами простаивала. Мы чувствовали, что держим руку на пульсе."
Нужно было довести до конца экономическую войну с Москвой еще в
одной области. В 1985 году главной целью администрации стало снижение цен
на нефть. Некоторые видели в этом лишь пользу для Америки. "Мы стремились к
более низким ценам нефти на международном рынке прежде всего из соображений
выгоды для американской экономики, - говорил Эдвин Миз, бывший советник
Белого дома. - Тот факт, что это означало неприятности для Москвы, был
очевиден, как глазурь на торте". Однако некоторые представляли, насколько
серьезно это будет влиять на неопределенную экономическую ситуацию Москвы.
Роджер Робинсон вспоминал: "Билл Кейси так же, как и мы, следил за ценами
на нефть почти ежедневно. Это был главный источник поступлений валюты в
СССР и основное средство финансирования военно-промышленного комплекса".
Некоторые верили, что цены на нефть упадут сами по себе. Другие, как,
например, Кейси и Уайнбергер, считали, что Саудовская Аравия, самый большой
в мире производитель нефти, нуждается в поддержке Соединенных Штатов.
В этой ситуации, в начале 1985 года, официальному
государственному визиту придавали особое значение. Король Фахд был одним из
первых глав государств, нанесших визит Рейгану в начале его избрания на
второй срок. Внезапное увеличение производства нефти не составляло для
саудовцев проблемы. Себестоимость добычи в пустыне довольно низкая,
приблизительно 1,5 доллара за баррель. Саудoвцы, таким образом, могли
получить хорошую прибыль и при более низких ценах на мировом рынке.
Американская администрация между тем проводила скрытую кампанию
снижения цен на нефть. Уайнбергер затронул эту тему в разговоре с
саудовцами, а Кейси во время своего сентябрьского визита говорил об этом
вполне определенно. Министр энергетики Джон Геррингтон публично ратовал за
снижение цен, утверждая, что они были искусственно завышены с помощью
политики ОПЕК и ничего не имеют общего с мировым рынком.
Снижение цен стимулировало бы экономику США. Снижение на 5
долларов за баррель увеличило бы американский национальный доход
приблизительно на 1,4 процента, уменьшило бы инфляцию и увеличило реальные
доходы. Более низкая цена на нефть также уменьшила бы и торговый дефицит
США. "Это было бы полезно во всех смыслах, - вспоминал адмирал Джон
Пойндекстер. - В наших интересах было добиться весьма низких цен: снижение
цен на нефть мы считали очень важной целью". Цены на нефть составляли часть
общей стратегии и были кодифицированы как политическая директива.
Пойндекстер вспоминал: "Я удивился, если бы в "NSDD-75" или в последующей
"NSDD", или в секретных донесениях не было хотя бы упоминания о нефти. Цель
Соединенных Штатов - снижение мировых цен на нефть из-за того влияния,
которое оно окажет на экономику свободного мира, но также исходя из того,
какое действие оно оказывает на Советский Союз".
Визит короля Фахда состоял из серии тайных встреч. Когда король
встречался с президентом, шейх Ямани, саудовский министр по делам нефти,
проводил консультации с Шульцем, Макфарлейном и Геррингтоном. Ямани уже не
один месяц выслушивал уговоры американцев снизить цены на нефть. На встрече
в Вашингтоне то же самое повторилось. Секретные документы, подготовленные
для Шульца 9 февраля 1985 года, анализировали проблему и позицию
Соединенных Штатов. Она заключалась в том, что мировые цены на нефть
слишком высоки и что США выиграли бы, если б они снизились. Главная цель
встречи сформулирована в документе следующим образом: "Обсудить ситуацию с
мировыми ценами на нефть: защитить официальные цены и уровень добычи нефти,
установленные ОПЕК и Саудовской Аравией, а также США от обвинений в
манипулировании рынком нефти". В документе отмечалось: "Министры ОПЕК, в
том числе и Ямани, обвиняли США в организации заговора с целью доведения
цен до запланированного ими уровня". Ямани ошибался лишь в одном.
Соединенные Штаты не принимали никакого заранее продуманного предела цен.
\21
........
.....
Эпилог
В конце 1986 года администрация Рейгана оказалась в центре
политического циклона, когда посыпались обвинения по делу, известному как
"Иран-контрас". В Совете национальной безопасности сразу же воцарился хаос.
Приблизительно в то же самое время директор ЦРУ Уильям Кейси серьезно
заболел и в начале 1987 года умер. Вскоре после этого министр обороны
Каспар Уайнбергер подал заявление об отставке. Коллектив, который так
успешно проводил стратегическое наступление на Советский Союз, практически
перестал существовать. Те, кто остался, или те, кто хотел бы продолжать эту
работу, вскоре оказались в глухой обороне, защищаясь от шторма под
названием "Иран-контрас". Но принципиальные составляющие стратегии остались
нерушимыми.