От Вадим Рощин Ответить на сообщение
К Микола
Дата 18.12.2006 23:38:03 Найти в дереве
Рубрики В стране и мире; Версия для печати

Re: ну разве что по вашей просьбе


завершая часть книги Федуты
довольно интересно, но главная мысль нехитрая:
пока Лукашекно видел, что имеет шанс занять верховное кремлевское кресло - он всеми силами продвигал идею объединения. Как только увидел, что этого шанса у него нет - плевать ему стало на объединение.
Если шанс опять появится - опять будет продвигать. Да только в России уже успели свои Лукашенки народиться (не в последнюю очередь стараниями российских горе-оппозиционеров) . По количеству выгоняемого на улицы омона ему уже не уступают.

=============================

Но прокол с проектом Устава вовсе не уничтожил лукашенковскую опору внутри российской элиты — напротив, он послужил ее консолидации.
Вдумаемся в то, о чем говорит эксперт Горбачев-фонда политолог и историк Валерий Соловей:
«Отмеченный практически всеми аналитиками заметный рост самостоятельности российских регионов в последние два года, их нарастающее дистанцирование от федерального центра активно используются Лукашенко для ползучего проникновения в российскую политику. Со второй половины 1997 г. белорусский лидер, пользуясь своим статусом председателя Высшего совета Союза Белоруссии и России, стал устанавливать прямые контакты с лидерами российских регионов, минуя Москву. На сегодняшний день Белоруссия заключила соглашения и сотрудничает уже с 50 российскими регионами, причем во время поездок Лукашенко по России его повсюду встречали с восторгом. Нет нужды говорить, что региональная политика Лука-
/ 615
шенко помимо экономического имеет и отчетливое политическое измерение...»1.
Теперь все, кто были против Чубайса, против рынка, против демократии, против Ельцина, видели свою опору в Лукашенко. Он стал символом борьбы. И назидательным примером.
Владимир Жириновский, лидер ЛДПР: «Считаю, что это не только для Белоруссии самый подходящий президент, но и для всех бывших наших республик. Если бы все в СНГ шли по пути Белоруссии, за Лукашенко, нам было бы лучше»2.
Павел Бородин, Государственный Секретарь Постоянного Комитета Союзного государства России и Беларуси: «Наступит день, когда к России и Белоруссии присоединятся все республики бывшего СССР и, возможно, страны Западной Европы. Что же касается Александра Лукашенко, то игнорировать его — дело неблагодарное. Поскольку белорусским президентом движет рука Бога».
А вот излияния редактора газеты «Завтра» Александра Проханова, который взывает к губернатору Приморья Евгению Наздратенко, конфликтующему с Ельциным:
«Ельцин создал ублюдочную федерацию, где регионы и живущие в них люди поделены на "вечно бедных" и "вечно богатых". На вкалывающих и жирующих. На тех, кто пашет, роет, воюет — и все наработанное до копейки уплывает в чубайсову казну. И на тех, кто торгует, интригует, обдирает, как липку, страну и все просит и просит безотказные чубайсовы дотации. И при этом косит, кто на Турцию, кто на Германию. Наздратенко требует справедливой федерации, без пасынков и любимцев, где русские не яв-

1 Соловей В. Надежды и страхи российских политиков // Белоруссия и Россия: Общества и государства. М., 1998. С. 416-429.
2 Довнар В. «Я думал, что будет меньше» // 2001. 13 окт. № 77.
616 /

ляются гражданами третьего сорта, и за это его ненавидят в Кремле...
Наздратенко, крепись! Тебе нельзя являться в Москву с повинной. Твоя база и крепость — Владивосток, корабли, рудники, избравший тебя народ. Атакуй!
Обратись к дальневосточникам, давшим тебе власть, — они не выдадут тебя в когти Чубайса...»1.
И дальше — обращение к губернаторам, к офицерам, к депутатам с призывом — не повиноваться Ельцину и Чубайсу, обратить против них всю мощь тихоокеанского флота, все свои полномочия, смести эту «антинародную» власть к чертовой матери и т. д., и т. п.
Очевидно, что все призывы Проханова были обращены не только к Наздратенко, но ко всем антиельцинским силам России. А вот сводились они к простому требованию, выраженному уже в названии программной статьи: «Наздратенко, будь Лукашенко!».
Нет, вовсе не вокруг Наздратенко призывал объединиться российскую оппозицию Проханов, а вокруг Лукашенко. В нем редактор газеты «Завтра» предлагал увидеть силу, способную повалить Ельцина, центр притяжения всей той России, которая была недовольна реформами, ведущими к демократии.
Этот центр сопротивления Ельцину и Чубайсу находился вне их юрисдикции: даже если они понимали, какая опасность идет в Россию из Минска, сделать с этим что-либо было не просто: все-таки Лукашенко был главой другого государства. Разве что не пустить его на свою территорию? «Примером последнего может служить громкий скандал осени 1997 г., когда с ведома Ельцина Лукашенко не был допущен в Россию для встречи с губернаторами центральной полосы»2.
К тому же перед руководством России в то время стояли гораздо более важные проблемы, нежели

1 Завтра. 1997. 17 июля. № 24.
2 Соловей В. Указ. соч.
/ 617
обуздание зарвавшегося интегратора. Ельцин не успел окрепнуть после операции на сердце, а тут еще и в экономике начали проявляться тенденции, неотвратимо ведущие Россию к дефолту 1998 года. Так что российскому руководству было совсем не до Лукашенко.
Призыв Проханова был кое-кем и услышан. Во всяком случае, когда в 1998 году Лукашенко пролетом из Нагано, на Олимпиаду, остановился во Владивостоке, военно-морские силы России отдали ему честь на специально устроенном параде. И Лукашенко вел себя как их президент — с достоинством и осознанием собственной силы.
Как бы он ни клялся в преданности союзническим идеалам, как бы ни дружил с Ельциным, всегда — едва пришел к власти — он искал поддержки тех, кто выступал против Ельцина.
И охотно привечал их у себя дома. К нему приезжали Жириновский и Зюганов, Рыжков и Лебедь, Рохлин и сам Проханов. С каждым Лукашенко находил общий язык, каждого убеждал в сходстве их позиций по вопросу интеграции и общего будущего.
Разумеется, когда аудиенция заканчивалась, кое-кто из гостей получал возможность решить и финансовые вопросы. Все знали: посоветуешь белорусской стороне «честного и порядочного партнера» в лице того или иного московского банкира, тот тебе процент от сделки и отвалит — на предвыборную кампанию (а может, и не только). Пролоббируешь поставку большой партии нефти — тоже получишь свою долю...
Обласканные главным белорусским диктатором, высокие гости возвращались домой в приподнятом настроении и дружно воспевали жизнь в Беларуси.
В России они пользовались влиянием, имели свои источники информации в Кремле и могли делиться этой исключительно полезной информацией, в том числе и предупреждать своего минского друга о том, что замышляется в Москве и что ему угрожает. По су-

618/

ти, российские оппозиционеры достаточно последовательно прокладывали Лукашенко дорогу в Кремль. Дело-то было за малым — чтобы сам Ельцин, наконец, понял: у него нет иного выбора, кроме как назначить Лукашенко своим наследником, и не в России, а в объединенном государстве.
Новогодний сюрприз
Идея выжидания — пока «старик дозреет» — не была для Лукашенко бесперспективной.
Конечно, ельцинское окружение добросовестно пыталось продлить собственное политическое бытие. Достаточно вспомнить, как главный ельцинский охранник Александр Коржаков и его союзники пытались сорвать президентские перевыборы в 1996 году. Но после той избирательной кампании Ельцин перенес тяжелую операцию на сердце и понял, что лучше подумать о преемнике, чем вновь отплясывать на молодежных дискотеках, демонстрируя наличие пороха в пороховницах. К этому его подталкивали и различные группировки вокруг. Тут и началась чехарда со сменой премьер-министров.
Лукашенко эта возня формально не касалась. Он вообще был гражданином другого государства, спокойно посматривал со стороны, как Черномырдина заменили Кириенко, похожим на рассудительного мальчика, а того — «пенсионером» Примаковым. Ни один из них не мог бы стать ему конкурентом. И дело не в их недостаточной харизме, а в том, что преемника ведь выбирают так, чтобы он был сильным (смог бы выстоять под любым давлением, не сдав своего политического «отца») и чтобы его надолго хватило. Кириенко никакой силой не обладал. А Примаков пришел ненадолго и вовсе не намеревался обеспечивать какие-либо гарантии «камарилье» Березовского и Мамута. Скорее наоборот, он вполне ясно давал понять, что после ухода Ельцина их неприятности только и начнутся.
/ 619
Лукашенко мог ждать спокойно. План был отработан: создание Союзного государства России и Беларуси, введение постов президента и вице-президента.
«Если мой рейтинг будет достаточно высок, то наверняка найдутся люди, которые захотят выдвинуть меня на этот пост. Если нет — то зачем же я буду баллотироваться?» — сказал Лукашенко. Ранее в интервью «Интерфаксу» Лукашенко заявил, что в ходе состоявшейся 28 апреля 1999 года встречи в Кремле с Борисом Ельциным белорусский президент предложил главе РФ возглавить Союз в случае одобрения плана «радикального объединения». При этом Лукашенко отводил себе роль вице-президента указанного Союза»1.
«Он де-факто соглашался быть вторым лицом при Ельцине, — говорит Геннадий Грушевой. — Но с двумя оговорками. Первая была произнесена вслух: должна быть все-таки ротация. Вторая подразумевалась и читалась в одной из лукашенковских "прого-ворок": Ельцину восемьдесят лет, он скоро уйдет, и тогда первым буду я».
Ельцин же вовсе не собирался уходить «так далеко» и настойчиво продолжал искать того, кто мог бы обеспечить ему спокойную жизнь после отставки. Так Примакова сменил Степашин, а Степашина — Путин.
И это никак не насторожило Лукашенко. Все, кто знал Ельцина — недоверчивого, резкого, властного были убеждены, что тот никогда не решится расстаться с президентским постом — потому что никому из своих приближенных не поверит.
Но Ельцин решился.
Вместо новогоднего обращения к россиянам на исходе 1999 года Борис Ельцин объявил о своей добровольной отставке. И представил народу своего преемника — Владимира Путина.
Решение о преемнике и передаче ему власти было подготовлено в строжайшей тайне. По недоуменным

1 Gazeta.ru. 11.06.1999.
620 /

лицам ведущих новостных телепрограмм было видно, что ни один источник в Кремле не проболтался.
«История еще не знает столь необычной отставки главы крупнейшего государства — в канун нового тысячелетия. Своевременный, простой и вместе с тем крайне эффектный уход из Кремля, несомненно, останется в истории важным и интересным прецедентом»1.
Лукашенко оставалось лишь кусать локти.
Он понимал: Путина выберут президентом, и всю игру придется начинать заново. Если и вообще придется...
' Медведев Р. Владимир Путин: четыре года в Кремле. М., 2004. С. 80.
/ 621
глава четвертая соперники?
Непонятный человек
Для Лукашенко избрание Владимира Путина президентом России означало конец всем надеждам. «Это ж как, помните, у Остапа Бендера: "Увели девушку прямо из стойла". Лукашенко должен был быть Президентом всея Руси, а стал им Путин»2.
В Путине все оказалось непонятным. Это с Ельциным было просто: бывший партийный руководитель, каких Лукашенко видел десятки, да еще с комплексом вины, на котором удобно было играть. Несмотря на разницу в возрасте, у Лукашенко с Ельциным было много общего: оба пришли во власть из оппозиции, оба были политиками стихии, изначально черпавшими силу в социальных низах, не желавшими подчинить себя каким бы то ни было правилам. А здесь...
Этот невысокого роста человек с меланхолическим выражением лица и говорящими желваками его пугал. Так пугает только сочетание букв «КГБ» — вызывавшее животный почти ужас у каждого «советского белоруса», издавна верившего во всемогущество спецслужб.
Путин был непонятным, чужим и превосходил его, казалось, во всем.
Он окончил юридический факультет Ленинградского университета и был, очевидно, образованным человеком, причем отнюдь не простачком. А Лукашенко, сколько бы он ни распространялся о двух полученных им дипломах, всегда ощущал недостатки собственного образования (чего стоит, скажем, непростительный «прокол» в прямом телеэфире со

* Стенограмма беседы с Ю. Хащеватским.
622/

стихами Василя Быкова, которые Александр Григорьевич якобы читал еще в школе).
У Путина знание немецкого и английского языков — опять плюс в сравнении с Лукашенко, который ни по одному из двух государственных не получил бы высокой оценки.
Наконец, романтическая профессия разведчика — то, к чему сам Лукашенко в юности должен был стремиться душой, но не получилось.
Самое неприятное было то, что Лукашенко увидел, как медленно, но верно приходят к Путину те, кого он считал собственными врагами, — российские рыночники-демократы. Вот Чубайс подтянулся, вот Немцов поддержал. Вот они, вслед за Путиным, начали осваивать ура-патриотическую риторику (как же, будем и мы мочить всех в сортире) — особенно Чубайс.
Путин был подчеркнуто скуп на слова, говорил предельно продуманно, спокойно. Да еще эти невозмутимые, почти немигающие глаза. Лукашенко, привыкший играть с собеседником, подкидывая ему то, что тому нужно, с Путиным сразу проигрывал, поскольку не понимал, чего же тот хотел бы.
Владимир Путин был, пожалуй, так же непредсказуем, как когда-то Виктор Гончар, при всем их внешнем отличии. И это сходство не могло не тревожить.
Лукашенко — это бросалось в глаза — просто не знал, как себя с ним вести. Хотя появление такого соперника и стимулировало его, казалось бы, к невозможному: «То, что в последние годы внешний вид президента резко изменился к лучшему, заметили практически все. Однако самое удивительное, что произошло это не постепенно, а в один день: 8 сентября 1999 года, во время первого визита Путина в Минск в качестве премьер-министра, Александр Григорьевич предстал в новом имидже. Еще в августе Лукашенко зачесывал любимый клок волос и растрепанные усы, напоминающие два пучка жесткой соло-

_________________________________/ 623
мы, а уже 8 сентября он вышел к камерам элегантно одетым и безукоризненно подстриженным»1.
Своими наблюдениями на сей счет поделился со мной кинорежиссер Юрий Хащеватский:
«В разговоре Лукашенко постоянно отворачивается от Путина, как бы отдаляется от него. К Ельцину он всегда стремился приблизиться, а от Путина — дистанцируется... Сейчас на примере поясню, о чем я говорю. Как-то у моего друга мы рассматривали старую — еще начала XX века — коллективную фотографию редакции газеты. На ней люди сидят, стоят, смотрят друг на друга. И я тут же, причем безошибочно, ему рассказал (а он хорошо знал взаимоотношения в этой редакции), кто с кем воюет, кто с кем дружит. Это ведь мизансце-нически очень видно. Либо ты готов собеседника заключить в объятия, либо готов перекинуть его через бедро. Так вот весь вид Лукашенко, когда он появляется рядом с Путиным, свидетельствует, что в любой момент он готов его перекинуть через бедро».
Кроме всего, у Путина не было комплекса вины за то, что кто-то разрушил Советский Союз. А стало быть, у него не было той струны, на которой можно играть. Ничего собирать и возрождать, кроме порядка, он не собирался, и «белорусский коллега» со всеми интеграционными идеями был ему ни к чему.
Лукашенко растерялся.
Новый расклад
Это была уже совсем новая политическая комбинация: Россия Путина и Беларусь Лукашенко.
«Ельцин извлек из инициативы с Союзом почти все, что он мог, как во внешнеполитической сфере, так и во внутренней политике»2.

* Черкасова В. Человек в черном // Белорусская газета. 2002. 29 июля. №345.
2 Соловей В. Надежды и страхи российских политиков // Белоруссия и Россия: Общества и государства. М., 1998. С. 416-429.
624/

Преследуя собственные цели, Ельцин до скандала с проектом устава «по умолчанию» соглашался с тем, что Россия и Беларусь в своем союзе равны.
«Ельцин вытягивал белорусскую карту каждый раз, исходя из внутрироссийской политической конъюнктуры, — говорит Сергей Калякин. — Для Путина отношения с Лукашенко не определяют его политического будущего, а потому он гораздо менее зависим от Лукашенко».
Путин сразу повел себя не как вождь, не как объединитель земель, а как менеджер, призванный навести порядок в хозяйстве, полученном от предшественника в весьма неприглядном состоянии. Естественно, у него изначально было иное видение интеграции и иная оценка «достигнутого». Белорусский экономист Павел Данейко считает:
«Интеграция по Путину — это когда выигрывают обе стороны, прежде всего, выигрывает бизнес. В наработанном к тому времени проекте только таможенный союз является такой мерой, которая имеет какой-то интеграционный смысл. Ну и, разумеется, предложения по единому рублю. Все остальное — набор чрезвычайно путаных прожектов, которые совершенно не реализуются».
Как только Путин от идеологических схем перешел к вопросам практической экономики, старая модель Союза затрещала по всем швам. Не мог же президент России смириться с очевидно волюнтаристским предложением, чтобы страна, чей ВВП составляет около трех процентов от российского (по Путину), влияла на финансовую политику Союза в той же степени, что и Россия.
Для прагматичного Путина не могло не быть очевидным: российский бизнес ничего не выиграл от интеграции. Да, белорусский рынок для российских предпринимателей сохранился, но покупательная способность белорусов на этом рынке почти не росла. Да тут еще Лукашенко с его стремлением «защитить»
/ 625
своих производителей далеко не рыночными мерами. Только в 2001-2004 годах правительство Беларуси не однажды пыталось ограничить ввоз на территорию своей страны российского пива, макаронных и кондитерских изделий и прочей продукции.
Не могло устроить Путина и отношение Лукашенко к проблеме приватизации.
Российские нефтяники нуждались в заводах, которые завершали бы технологический цикл переработки нефти. Во времена СССР самые современные нефтеперерабатывающие заводы были построены на территории Беларуси. Сейчас нефтяные олигархи были готовы купить акции этих заводов и инвестировать деньги в их дальнейшее реконструирование. Но Лукашенко на это, как мы помним, не шел, хотя постоянно намекал что готов это сделать — при выполнении ряда туманных и противоречивых условий...
То же с «трубой», как называют газопровод из России в Европу, принадлежащий «Белтрансгазу». Лукашенко упорно настаивал на том, что лежащие в белорусской земле трубы, обслуживающие их компрессорные станции и сопутствующая инфраструктура стоит пять миллиардов долларов. И это при том, что активы всего российского «Газпрома» оценивались лишь в 16 с половиной миллиардов!
Кроме всего, Лукашенко серьезно осложнял ситуацию внутри СНГ. Это было очевидным для каждого непредвзятого наблюдателя.
Говорит Эдуард Эйдин:
«Лукашенко, похоже, не сумел наладить отношения ни с одним президентом в СНГ. Это больно отражается на торговле. А значит, и на экономике страны. Президент Узбекистана Ислам Каримов, например, просто поставил на Беларуси — после одной хлопковой истории — жирный крест. Я знал человека, который видел этот крест на карте в буквальном смысле.
626 /

Еще можно чем угодно обосновывать, почему нас не принимают на Западе, но наше "одиночество" среди стран СНГ — необъяснимо. Ведь посещение президентом раз в год десяти государств и принятие их лидеров с ответными визитами могло бы стать не только бурной имитацией международной деятельности, но и принести реальную экономическую выгоду стране, а значит, и людям. Но так не получается. Еще и потому, что в "президентском клубе" важно соблюдение правил, включая умение не выносить ссор из "клуба". А с этим у Лукашенко известные проблемы».
Именно для того чтобы спасти СНГ или хотя бы сохранить вокруг России относительно благоприятное пространство, Путин был обязан втолковать Лукашенко: Беларусь не может претендовать на политическое лидерство хотя бы потому, что есть Казахстан, Украина, Азербайджан... Они если и готовы, с грехом пополам, признавать чью-то первенствующую роль, так только роль России. Нельзя же не соблюдать вообще никаких правил игры.
Но Лукашенко твердо стоял на своем, продолжая при этом содержать собственную страну за счет далеко не самой благополучной России.
«Путин понимает, — считает Леонид Синицын, — что союз Беларуси с Россией еще не исчерпан, и в то же время видит, что это для него бесперспективный путь. Поэтому он втягивает Лукашенко строить новую конструкцию — пытается формировать единое экономическое пространство. Лукашенко это коробит, поскольку рушатся его идеи, его предложения по конструкции единого государства.
Мухи пусть будут отдельно...
Вероятно, Лукашенко понимал, насколько его «упрямство» раздражает Путина. Но пересилить себя, как всегда, было не просто, тем более что отступать-то ему приходилось с почти завоеванных позиций.
/ 627
Но и Путину отступать было некуда. Позади ведь не только Москва.
Перехватить интеграционную инициативу, направив ее в разумное русло, становилось для российского лидера делом чести и вопросом политической целесообразности. А тут еще российские губернаторы, еще вчера готовые сдать Ельцина ради «своего», как они думали, Лукашенко, внимательно следили за противостоянием двух президентов.
Их конфликт проявился в полной мере уже после того, как Лукашенко переизбрался в 2001 году на второй срок, чему Путин никак не мешал. Напротив, когда альтернативные претенденты «пророссийской ориентации» не были зарегистрированы, он даже дал отмашку российским телеканалам, которые тут же начали расписывать прелести белорусской жизни, тем самым убеждая избирателей голосовать за Лукашенко.
Взамен Путин вправе был ждать, так сказать, встречной любезности. Хотя бы все в том же — в согласии на участие российских компаний в приватизации белорусских нефтеперерабатывающих заводов. Но, как уже говорилось, Лукашенко на это не пошел.
Тогда, встретившись с Лукашенко в Санкт-Петербурге, Владимир Путин заявил:
«Пытаться восстановить СССР за счет экономических интересов России нельзя, поскольку это усилит центробежные силы внутри страны и ослабит Россию экономически».
Это был достаточно недвусмысленный намек на то, что политического равенства, как во времена Советского Союза, в Союзе России и Беларуси быть не может, поскольку это невыгодно России Но это было только началом.
Двухдневный визит Лукашенко на родину Путина совпал с визитом канцлера Германии Герхарда Шредера. И пока Лукашенко играл в хоккей, обновляя ледовое поле нового дворца спорта, Путин, Шредер
628/

и президент Украины Леонид Кучма подписали соглашение о создании газового консорциума для строительства новой трубы — в обход Беларуси.
На этом «воспитательные мероприятия» не завершились. Там же, в Питере, встречаясь с сотрудниками одного из медицинских центров, Путин вновь обратил внимание на судьбу белорусско-российской интеграции и сделал гораздо более жесткое заявление:
«Не должно быть юридической шелухи и каши, с которыми мы потом не сможем разобраться. Нужно, чтобы наши партнеры поняли для себя, определились, чего они хотят... Не будем забывать, что экономика Белоруссии — это 3% от экономики России... Не должно быть так, что с одной стороны право вето на все, но и зато и требования на все. У нас тоже должно быть право вето тогда... И нужно понять, чего мы хотим, чего хотят наши партнеры. Котлеты отдельно, мухи отдельно должны быть».
Очевидно, что под котлетами Путин подразумевал те экономические преференции, которые получала Беларусь в результате союзнических отношений с Россией, а роль мухи отводилась Лукашенко, с его назойливо навязываемыми объединительными концепциями.
Обидно, конечно, но это далеко не все что пришлось выслушать Лукашенко.
Тут же Путин публично задал ряд вопросов. Что конкретно имеет в виду Лукашенко, когда говорит о продолжении и развитии интеграции? Какую цель он перед собой ставит? Как юридически это будет оформлено? Видит ли Лукашенко будущее Союзного государства по образцу Европейского союза? Считает ли он возможной полную интеграцию, когда шесть белорусских областей и город Минск входят в состав Российской Федерации на правах субъектов Федерации? Или же все должно оставаться так, как есть — но тогда уже без слов о «развитии» и без взаимных упреков! Только не говорите, мол, потом, что вам отказали в праве на интеграцию.
/ 629
Резкость, с какой Путин потребовал от белорусского коллеги определиться с выбором, была беспрецедентной.
Лукашенко упускал инициативу главного объединителя: невозможно ведь предложить более радикальную форму интеграции, чем вхождение меньшего государства в большее, да еще добровольно. Он был вынужден отступить: давайте, мол, оставим все как есть.
С этого момента интеграционные идеи, от кого бы они ни исходили, белорусским руководством только саботировались. Так, именно белорусская сторона сорвала достигнутые еще при Ельцине договоренности о введении российского рубля в качестве единого платежного средства на территории Союза России и Беларуси: он должен был начать свое хождение в Беларуси на равных правах с белорусским рублем с 1 января 2005 года1.
...Когда-то Синицын рассказывал мне о том, как они — еще на заре интеграции — обсуждали с Лукашенко ее перспективы. И пришли к выводу: идти интеграционным путем следует так далеко, как только можно. А потом — разворачиваться и идти назад.
Похоже, что после путинского заявления о «мухах» и «котлетах» Лукашенко понял, что дошел до конца пути: он уперся в стену. И ему не осталось ни-
1 Впрочем, компетентные в данном вопросе люди с самого начала сомневались в такой возможности. Вот, например, мнение Эдуарда Эйди-на: «Запомните все: эмиссионный центр Лукашенко не отдаст никогда и никому. Ни России, ни Европе. Это же добровольный отказ Лукашенко от власти. И пример объединенной Европы здесь ни о чем не говорит. Евро — это не "единый российский рубль". В Европе приняли согласованное решение о лимите на эмиссию при наличии множества эмиссионных центров. Это делается на основе доверия друг к другу и жесточайше прописанной правовой базы. Европейцы застрахованы от желания Шредера напечатать евро, чтобы выдать зарплату работникам Симменса и фермерам Баварии... А в Союзе России и Беларуси наши "босяки", не представляя сути своей экономической политики, идеологии и стратегии развития, только стараются надуть друг друга. Ни о каком "экономическом регулировании эмиссии" и речи идти не может».
630 /

чего иного, кроме как обиженно развернуться и пойти назад:
«Даже Ленин и Сталин не додумались до того, чтобы раздробить республику и включить ее в состав СССР!»
«Он меня не слушается»
Сколько бы ни встречались после ленинградского скандала Лукашенко и Путин, все понимали: им уже никогда не договориться. «О чем говорить, — считает Геннадий Грушевой, — если ни один, ни другой не хотят делить власть? Путин по определению ее не будет делить. Еще не хватало, чтобы великая Россия уступала кому-нибудь власть! А Лукашенко не станет делить с ним власть, потому что политически это для него конец. Ему лучше быть в маленькой стране великим диктатором, чем в огромной стране — вторым лицом».
Помню, в 2001 году, готовясь к собственной избирательной кампании, Леонид Синицын пытался смоделировать свой вариант диалога с российским руководителем, такой, который позволил бы развязать узел конфликта:
«Если бы Путин мне предложил объединяться губерниями, я бы ему сказал:
— Владимир Владимирович, мы ведь говорим о равноправном союзе с вами?
— Да, — сказал бы Владимир Владимирович.
— Но какой же это равноправный союз, если при вхождении в состав России губерниями Беларусь исчезнет! Это неравноправно.
— А что нужно сделать, чтобы было равноправно? — спросил бы меня Путин.
Я бы ему сказал:
— Пусть точно так же исчезнет и Россия, давайте "растворим" ее в Союзе...
Такого подхода я придерживаюсь и сейчас: нужно Беларуси и России объединиться в единое государст-
/ 631
во. И говорить уже не о суверенитете Беларуси и России, а о коллективном суверенитете, что гораздо ценнее в нынешнем мире, чем суверенитет маленькой страны. Коллективный суверенитет нового государства — это гораздо больше».
Что ж, лучший и традиционный способ уйти от невыгодного предложения — это переадресовать его противнику. По крайней мере, это позволяет сделать вид, будто ты не заметил нанесенного тебе оскорбления.
Но Лукашенко этим приемом не воспользовался. Дело-то было вовсе не в выборе наиболее приемлемого варианта союзного объединения, а в оскорбительности самой постановки вопроса. И главное оскорбление, которое нанес ему Путин, содержалось в публично высказанном подозрении: ты не справляешься, ты боишься ответственности, ты торгуешь суверенитетом своей страны — и поэтому ратуешь за интеграцию. Тогда иди вместе со всей своей страной к нам, и мы снимем с тебя раз и навсегда всякую ответственность.
Говорит Станислав Шушкевич:
«Путин как бы четко обозначил: я тебя как человека не уважаю и не воспринимаю. А политика твоя мне нравится, мы ее поддерживаем — она пророссийская, ползи и дальше на пузе; мы тебе скажем, по какой дороге ползти, если ты попытаешься двигаться чуть-чуть не туда».
Оскорбление тем более обидное, что Лукашенко считал себя не менее крупной политической фигурой, чем его обидчик. И, надо признать, имел для этого достаточно оснований (даже недоброжелатели это отмечают), при всей разномасштабности вверенных им территорий. Действительно...
«Путин — фигура "согласованная", а Лукашенко прорвался во власть, он боролся за нее. Поэтому какой-то психологический комплекс у Путина, несмотря на его внешнюю невозмутимость, присутствует, и в этом он заметно проигрывает Лукашенко, кото-
632 /

рый ведет себя гораздо более самоуверенно: "Меня народ избрал, я такой, какой я есть"»1.
«Путин — наемный чиновник. Это проявляется во всем его поведении. А Лукашенко — что ни говори — народный избранник, и это прет из него, придавая ему уверенность»2.
Нет, совсем не таким уж слабаком выглядит Александр Лукашенко на фоне своего российского коллеги и оппонента. Стоит сравнить, например, их новогодние поздравления (у каждого — своему народу), чтобы задуматься о том, что в открытых теледебатах, если бы такие вдруг состоялись, Лукашенко, скорее всего, победил бы — взяв аудиторию не только своим безмерным популизмом, но и напором, артистизмом, «душевностью» и всем тем, что принято называть харизмой. Так что, несмотря на отменную выдержанность и мастерски скрываемую досаду, Путину общаться с Лукашенко совсем не легко.
Говорит Эдуард Эйдин:
«Путину наш Лукашенко достался по наследству. Почти как внутрироссийская проблема. Как Березовский и Ходорковский. Но Лукашенко — ни изгнать, ни посадить. А переиграть его Путин не может. Ни по масштабу личности, ни по внешнеполитическим обстоятельствам. Ельцин мог, потому что был харизматиком, покруче нашего. А Путин просто не в состоянии. Вот он и имитирует видимость общения. Не вступая в диалог».
Так что не только Лукашенко от Путина дистанцируется, как подметил режиссер Хащеватский, но и Путин постоянно сторонится Лукашенко. И достаточно демонстративно переключает свое внимание с него на более подходящие и «достойные» объекты.
Так, в июле 2004 года Путин был приглашен принять участие в торжествах по случаю 60-летия освобождения Беларуси от фашистских захватчиков. Но
1 Стенограмма беседы с Л. Синицыным. ' Стенограмма беседы с Г. Грушевым.
/ 633
прибыл он в Минск всего на несколько часов, причем ночью. Пообщавшись с ветеранами, президент России тут же улетел в Москву. И в то время, когда Александр Лукашенко в мундире а 1а генералиссимус Сталин принимал свой «Парад Победы», Путин с другими членами «президентского клуба СНГ» в неформальной беседе на ипподроме обсуждал общую позицию по отношению к ОБСЕ. Тема беседы делала отъезд Путина еще более оскорбительным: Лукашенко более других президентов Содружества был бы заинтересован в публичной критике организации, офис которой в Минске попортил ему столько нервов.
А осенью 2004 года, когда Путин, Лукашенко и президент Азербайджана Ильхам Алиев прибыли в Киев для участия в праздновании 60-летия освобождения Киева, Путин отказался использовать эту возможность для проведения каких бы то ни было «сепаратных» переговоров с Лукашенко. И тот обиженно вернулся в Минск на сутки раньше. Сложилось впечатление, что таким образом Путин его специально задвигал, понимая, что потеряв статус главного политического партнера российского президента, Лукашенко автоматически утрачивает и всякие позиции в СНГ3.
Путин не мог себе позволить проиграть «воспитательный процесс».
Но и выиграть у него не получалось. Не случайно рассказывают, что в беседе с президентом Польши Александром Квасьневским, который попытался мягко поставить вопрос об особой роли России в урегулировании внутреннего белорусского конфликта и приведению белорусского лидера хотя бы к сколько-нибудь внятным стандартам политической культуры, Путин был вынужден признать: «Он меня не слушается».
Василий Леонов считает: «Хотя Путин и не поддержал очевидно несуразный вопрос на референдуме 2004 года, но спикер Государственной Думы Борис Грызлов — вероятно, не без согласования с Путиным — референдум признал состоявшимся».
634/

«Голову мы не склоним»
Сказав, что, мол, Лукашенко его не слушается, Путин фактически признал поражение тактики увещеваний по отношению к политику, признающему только силу.
Но и с применением силы Путин неожиданно для всех проиграл.
Несмотря на все политические трения, в том числе и в личных отношениях двух президентов, Беларусь продолжала получать газ намного дешевле, чем Украина, Польша или Литва. Если не хватало денег — российский Центробанк почти беспрекословно выдавал белорусскому правительству кредит для погашения долга.
Отпуск газа для Беларуси по внутренним российским ценам был увязан в Союзном договоре с белорусскими обязательствами продать России пакет акций «Белтрансгаза», о чем российская сторона не однажды напоминала. Когда Минск продолжал называть цену, заведомо неприемлемую, «Газпром» в ответ — что было логично — требовал повышения платы за поставляемый газ. Беларусь платить дороже отказывалась. «Газпром» в «воспитательных» целях пытался ограничивать объемы поставляемого газа, но белорусы начинали просто-напросто отбирать на свои нужды газ, предназначенный Европе, а платить за него вообще отказывались, ссылаясь... на неурегулированность вопроса о цене!
В конце концов, 18 февраля 2004 года, газ отключили. И не подавали его около суток.
Это было первым откровенно силовым столкновением интересов. И независимо от того, кто лично санкционировал такой исключительный шаг, проигравшим по всем статьям оказался... Путин.
В результате этой акции Россия получила взрыв возмущенного общественного мнения на Западе (Беларусь — транзитное государство, через нее россий-
/ 635
ский газ должен был идти дальше — в Польшу, Литву и Германию). И обрела репутацию ненадежного партнера в таком стратегической важности деле, как поставка газа.
Возмущены вероломством были и кровно обиженные белорусские потребители. Им ведь по российским телеканалам не про то говорили, какой у них нехороший президент, а про то, что белорусы за газ не платят. Но ведь белорусы-то как раз платили — и население, и предприятия платят в Беларуси за газ достаточно регулярно. Естественно, что такой упрек был воспринят всеми как заведомо несправедливый и оскорбительный.
Лукашенко оставалось лишь подыграть этому возмущению, что он и сделал, заявив, что только террорист в такой мороз может отключить газ братскому народу.
Террорист — это Путин? Получается, что — да. И рейтинг Путина в Беларуси пополз вниз.
А Лукашенко как всегда, заработал неплохие очки.
В ходе «газовой войны» он повел себя «мастерски», уверенно наживая политический капитал...
Команды своему правительству он отдавал публично, с трансляцией по телевидению:
«Надо заключить договор на условиях Путина — мы заплатим эти деньги. Соберем эти деньги, отняв у чернобыльцев, у тех, кто в окопах гнил, отберем мы эти 200 миллионов долларов и снимем эту проблему. Таким образом, нами перестанут манипулировать и перестанут шантажировать».
Вот, мол, до чего довел нас Путин — уже и льготы у чернобыльцев и ветеранов приходится забирать, чтобы с ним рассчитаться.
Но этого мало: «Александр Лукашенко отметил, что с подорожанием газа для Беларуси вдвое сбыть белорусскую продукцию в ту же Россию станет гораздо труднее. Белорусская продукция на российском рынке становится неконкурентоспособной. Таким об-
636 /

разом, эта акция нацелена на уничтожение только что поднявшихся с колен предприятий Беларуси»1.
Вот куда, оказывается, направлен вероломный удар. Но ничего, белорусам к тяготам не привыкать:
«Переживем и газовую проблему, но если кто-то в Москве думает, что белорусский народ склонит голову, — этого не будет».
Люди, посмотрите, они хотят нас поставить на колени и подчинить себе! Им это не удастся!
Им это на самом деле не удалось, тем более что на следующий день Россия была вынуждена включить газ — и для Запада, и для Беларуси.
Лукашенко снова победил, неважно, что договоры на поставку газа все же пришлось подписать и цену на газ россияне подняли. Не настолько, правда, как хотели. Подсчитано, что Беларусь на этом потеряла около двухсот миллионов долларов.
Но разве в деньгах дело? За такие-то «копейки» и Путина удалось выставить проигравшим, и всему миру вновь показать, что не так с нами просто... Разве игра Лукашенко была в том, сколько платить за газ? Нет, игра состояла в том, чтобы показать России и Европе, что с ними станет, как только в Беларуси будет закручен вентиль газа, который находится в президентских руках.
Можно возразить:
— А как же собственный народ? Что будет с ним, если, не дай Бог, случится такое?
А то и будет. Сельское население Беларуси, отапливающее свои дома, как и в любой деревне постсоветского пространства, торфобрикетами, углем и дровяными обрезками, просто ничего не почувствует. А Минску, как наиболее оппозиционно настроенному к Лукашенко, это даже полезно. Говорит Юрий Хаще-ватский: «Если бы полопались трубы отопления в домах минчан, представляете, какая началась бы моби-
1 Наши новости. ОНТ. 19 февраля 2004 г.
/ 637
лизация и как хорошо выглядел бы Лукашенко, который вместе с народом выходил бы из этой катастрофы. Недаром после газового скандала Лукашенко отправил в отставку руководителя "Белтрансгаза" Петра Петуха. По слухам, в которые я лично верю, уволен он как раз за то, что отказался во время газовой войны разморозить все отопление Минску».
Что ж, и в такие слухи легко поверить, потому что понятен мотив: на все пойдешь, чтобы нажить себе политический капитал и досадить противнику, публично свалив на него ответственность.
Опять повезло?
Все чаще начинает казаться, что Путину не по плечу справиться с Лукашенко. Еще и потому, что Лукашенко постоянно везет.
Вот Россия хочет повысить цены на газ и идет на силовой прием. А заступается за Лукашенко Европа... Цены все-таки же повысили? Но тут же конъюнктура мирового нефтяного рынка складывается так, что в той же России оказывается много свободных денег, на которые российские потребители бросаются покупать белорусские товары... Громче всех Лукашенко выступал против бомбардировок Ирака, до последнего защищал своего друга Саддама Хусейна и даже поставлял ему технику. Но от этих бомбардировок он только выиграл, потому что цены на нефть из-за них-то и подскочили. Дело, конечно же, в привязке белорусской экономики к российской — это везение, но везение пиявки, когда тот, к кому она присосалась, становится полнокровнее.
В 2001 году «элегантная» победа Лукашенко на выборах граничила с такой наглой фальсификацией, ч го это не могло не вызвать возмущение в мире Но выборы в Беларуси прошли 9 сентября, all сентября всем было уже не до Лукашенко с его выборами. Когда рушатся небоскребы и гибнут десятки тысяч людей, кто вспоминает об автократах, правящих в маленьких странах
638/

Двадцать третьего октября 2002 года белорусские власти высылают из страны лидера парламентской фракции «Союз правых сил» Бориса Немцова и вице-спикера Государственной думы Ирину Хакамаду, прибывших на конференцию по вопросам российско-белорусской интеграции. Немцова обвиняют в попытке провезти в Беларусь фальшивую валюту. А вели его белорусские спецслужбы, как он утверждает, уже в Москве1.
Это неслыханно.
Поскольку речь шла не о рядовых гражданах, а об известнейших политиках и парламентариях России, скандал мог разрастись. Но и эта история была всеми забыта уже через два дня. Началась трагедия с заложниками, захваченными террористами во время представления мюзикла «Норд-Ост». Когда дула автоматов устремлены на ни в чем не повинных людей, кому и какое дело до высланных депутатов: они ведь остались живы!2
Повезло?
Впрочем, к теме его «везения» мы еще вернемся — в последней главе нашей книги.
Чья модель?
Почему же, несмотря на все выходки Лукашенко, Путин никогда не критикует его политику? И даже
1 Впрочем, то, как ведут себя представители белорусских спецслужб в России, ни для кого не является особым секретом. Белорусский политик и дипломат Петр Кравченко утверждает: «Между КГБ Беларуси и ФСБ заключено соглашение о сотрудничестве, об обмене информацией. Но я знаю, что когда "наши" там слишком наглели, то директор ФСБ Николай Патрушев давал команду: "Поймать, посадить в поезд и группами отправлять в Беларусь"».
О том, что агенты белорусских спецслужб не дают себе труда даже скрываться от тех, за кем следят в Москве, неоднократно говорил мне и Василий Леонов.
' Можно допустить, что дело не только в везении, и эта история и без того сошла бы с рук: Немцов и Хакамада для Путина — люди далеко не авторитетные. И здесь важнее другое: Лукашенко тонко понимает, по отношению к кому можно так по-хамски себя вести.
/ 639
вопросы журналистов по белорусским проблемам старательно отклоняет, переводя на нейтральные рельсы. Его спрашивают про то, как он относится к намерению Лукашенко избираться на третий срок, а Путин в ответ о том, что российскую Конституцию он лично менять не собирается... И так далее, но всегда без критики...
Ведь, как ни один другой глава европейского государства, он имел бы на это вполне законные права: ну, к примеру, Союзный договор предполагает равное соблюдение прав человека в Беларуси и России, а с этим в Беларуси проблем хватает...
Почему же никакой критики — никогда и ни словом?
Не потому ли, что как политик, стремящийся к полной, если не сказать — авторитарной — власти, Путин вынужден шаг за шагом повторять путь Лукашенко? Ведь где бы ни устанавливался авторитарный режим — хоть на Чукотке, хоть в пампасах, — он всегда подразумевает весь «джентльменский» набор: контроль над СМИ и вообще гражданским обществом, контроль над финансовыми потоками, контроль над территориальным самоуправлением или просто его отмену. Тут ни Лукашенко ничего не придумал, ни Путин, ни Дювалье на Гаити.
Вначале Путин отнял у олигархов средства массовой информации: не только заставил «Газпром» задавить НТВ, но и вообще уничтожил политический плюрализм на телевидении, да и в печати... В Беларуси мы это проходили.
Следующим шагом Путина стал передел собственности, разумеется, в интересах государства, как он это понимал. «Неправильные» владельцы собственности лишились, а «правильные» (то есть государство, руководителем которого является Путин и те, кто его поддерживает) ее получили. А чтобы никому не повадно было забываться, самого сопротивлявшегося — Ходорковского — посадили в тюрьму. Так ска-
640 /
Книга вторая Часть III. Всех — поиметь?
зать, показательный процесс, а на деле — установление полного контроля над финансовыми потоками . И это мы проходили в Беларуси.
Следующим шагом стало превращение оппозиционной Думы в Думу управляемую, почти однопартийную. Правда, Конституцию пока не меняли. Зачем, если правящая партия и без того обладает конституционным большинством? Де-юре — разделение властей, де-факто — принцип разделения властей уничтожен.
Затем Путин задался вопросом о том, насколько управляемы регионы, не распадается ли Россия на части. И он предложил ликвидировать выборный институт губернаторов, заменив их губернаторами назначаемыми. Мол, раз народ доверил президенту всю полноту власти, будьте добры, доверьте ему назначать и власть на местах. С этим, правда, он опоздал: этот вопрос Лукашенко решил в самом начале своего первого срока, а не второго, как Путин.
Такое сходство путей даже породило в рядах белорусской оппозиции подозрения несколько параноидального характера: не ставленник ли Лукашенко российских спецслужб, которые специально навязали его Беларуси, чтобы использовать «братскую республику» как полигон для своих управленческих экспериментов?
Нет, Лукашенко — слишком самостоятельная фигура, чтобы служить кому-либо, кроме себя. Другое дело, что ему как первопроходцу это обидно. Ведь все, что делает Путин, Лукашенко осуществил в Беларуси гораздо раньше. И осуществлял он это откровенно, не играя в какие-то там либеральные игры, не заискивая перед гражданским обществом. Так зачем он вообще тогда был нужен, этот самый Путин? Почему тот же Ельцин не понял, что он, Лукашенко, мог реализовать программу быстрее, качественней, надежней!
Публичные и довольно часто звучащие сопоставления Путина и Лукашенко, похоже, обоим неприятны.

/ 641
Лукашенко ведь не может не задаваться вопросом.
— Почему этот Запад все прощает Путину, если он делает то же, что и я?
Но и Путин вправе спросить-
— Почему они все время упрекают меня, будто я подражаю Лукашенко? Я ведь не собираюсь узурпировать власть!
Так иной раз тянет разбить зеркало, если тебе не нравится собственное отражение.
Вообще в отношениях с Лукашенко российский президент оказался заложником обстоятельств. Он уже не может окончательно отказаться от лукашенковской идеи союза двух государств, но и не решается публично отмежеваться от своего визави, очевидно, надеясь: все не вечно, и рано или поздно Лукашенко уйдет. В 2006 году заканчивается второй и последний (по Конституции) срок президентства Александра Лукашенко. Проще всего этого дождаться...
Но и Лукашенко понимает, что все временно С той лишь разницей, что он совсем не намерен уходить. И тем более — сдавать позиции Путину.
21 Лук
642 /


Победитель или побежденный?
Мы уже отмечали, что Лукашенко постоянно и намеренно «проговаривается», думая о перспективах. Из всех его «проговорок» на тему своего будущего президентства легко выделить три идеи: «уход на заслуженный отдых» при преемнике, переизбрание на следующий (и до бесконечности) срок и «уход на повышение», то есть в Союзное государство. Или даже в Россию...
Начнем с того, что уйти на отдых для Лукашенко просто невозможно... Трудно представить, как он будет жить после того, как лишится власти. И в эту ловушку, которая ждет рано или поздно каждого диктатора, он загнал себя сам.
Говорит Эдуард Эйдин:
«Если бы Лукашенко думал об уходе, он бы инициировал принятие Закона о гарантиях президенту — не для себя персонально, а для президента вообще1. Рано или поздно такой закон все равно должен быть принят. Но Лукашенко этого не делает. И таких "косвенных" свидетельств того, что он намеревается править еще очень долго, — полно».
Лукашенко действительно наделал много такого, за что любому рано или поздно приходится отвечать: публично и перед лицом суда. Так, к примеру, нет сомнений, что если будет доказана личная причастность главы государства к «исчезновениям», а точнее, к физическому устранению политических оппонентов режима, то его ждет суд. Такова судьба Аугусто Пиночета, к ответственности его призывают, несмотря даже на все позитивное, что генерал сделал для страны, подняв чилийскую экономику.
* Так, кстати, в конце концов поступил Леонид Кучма — однако слишком поздно.
/643
Гарантами безопасности для уходящих правителей часто становятся другие государства. Но государства-гаранты должны видеть добрую волю уходящего и его заслуги перед обществом. Эдуарду Шеварднадзе, скажем, было что предъявить. Он был одним из «прорабов перестройки», министром иностранных дел при Михаиле Горбачеве, потом руководителем, приведшим Грузию в СНГ.
Лукашенко же Запад никогда не воспринимал. И здесь — чтобы хоть как-то наладить отношения, нужны уступки в пользу демократии
Может ли Лукашенко пойти на такие уступки, чтобы воспользоваться их плодами для собственной безопасности? Однажды, накануне выборов 2001 года, он на такие свои намерения достаточно прозрачно намекал. Мол, только изберите, и все отладится, моя жесткость, мол, была нужна только на первом этапе.
Леонид Синицын вспоминает:
«Перед выборами чиновники говорили: вот он пе-реизберется и все изменится, многие тогда верили, что мы пойдем цивилизованным путем. Но я не верил, я слишком хорошо его знаю, и понимал, что это невозможно. Он не способен измениться».
Синицын был прав: ничего в стране не изменилось. Уступить Лукашенко не мог, поскольку вся выстроенная им система немедленно дала бы сбой.
Что до гарантий безопасности от России, то российскому руководству Лукашенко верить не может. Он ведь воспринимает себя реальным соперником Путину. А как поступают с соперниками, Лукашенко знает слишком хорошо, чтобы надеяться на снисхождение Да и до прихода Путина, еще в 1996 году, он «проговорился»:
«Мы, как в 1941 году, находимся во вражеском кольце! Враги засели в руководстве соседнего государства, с которым мы недавно подписали договор о сообществе»2
2 Огонек. 1996. №43. 21*
644/

Восприятие окружающего мира как «вражеского кольца» с тех пор у него только укрепилось. И никаким гарантиям извне он не поверит, потому что точно знает, что сам-то ни за что ни с какими обязательствами бы ни посчитался.
Если ты не веришь «внешним» гарантам, можно попытаться повторить пример Бориса Ельцина. Ведь первый же указ Президента Российской Федерации Владимира Путина обеспечил Ельцину спокойное будущее.
Владимир Нистюк считает:
«Не исключаю, что сама номенклатура, сегодня сильно зажатая, обиженная, оскорбленная, посаженная, осужденная, все-таки найдет в себе силы из своей среды подобрать человека, которого можно будет согласовать потенциально с Россией и, не исключаю, с Александром Григорьевичем, и представить как наследника президенту Лукашенко».
Но Лукашенко сделал такой вариант почти невозможным: всех, кто умел держать удар, а потому мог стать для него гарантом, он давно постарался уничтожить политически.
Так что же? Остаться «на плаву» в политике лидером специально созданной партии или «устроиться на работу» в качестве премьер-министра или спикера? С этим никак невозможно смириться: или ты Цезарь, или ничто1.
Да и написанная под него Конституция гарантировать что-либо может только президенту.
1 Лукашенко даже в спорте не может не быть первым. «До пришествия А. Г. в спорт под номером 1 на хоккейную площадку выходили только вратари. Что совершенно не помешало нападающему (а Лукашенко играет центр-форвардом) подчеркнуть "единицей" свою исключительность даже на льду. Выделяет его и написанная на майке фамилия, наверное, для тех, кто не умеет считать На фоне его партнеров, среди которых есть мастера, выступавшие на чемпионатах СССР и мира, это выглядит вопиющей бестактностью Тем не менее похоже, что за пределами страны здравый смысл все-таки берет верх, и перед поездкой в Моек-
/ 645
Все было бы проще, если бы Лукашенко ощущал себя поверженным. Тогда ничего не поделаешь: как говорится, горе побежденным!
Но он-то считает себя победителем. И с этим, хочешь не хочешь, согласны многие жители республики — из самых различных слоев общества «Следом за ним, как завороженные, люди повторяют: стабильность, стабильность. Конечно, наиболее активных это раздражает, но не настолько, чтобы что-то сокрушать», — говорит Евгений Будинас.
Вовсе не рвется на баррикады даже молодежь, в том числе и обычно революционное студенчество. В снятом к десятилетию лукашенковского правления «документальном» сериале показана, например, молодая семья, взахлеб благодарящая Лукашенко за предоставленную им возможность построить квартиру на полученный в банке льготный кредит. Экономисты понимают, что это реклама, деньги на такое для всех вовсе нами не заработаны, а лишь силой «перераспределены» — популизма ради, но молодой семье, получившей крышу над головой, эти ученые рассуждения не интересны. Люди живут в собственной квартире, растят ребенка и благодарят «своего» президента. Остальные смотрят и верят в чудо. И думают, что в стране жить хорошо — а то, что им плохо, так это просто не повезло.
Говорит Геннадий Грушевой:
«Электорат голосует не за политическую систему, которую создал Лукашенко, не за экономическую модель, он голосует за его социальную политику. Если мы скажем, что надо сегодня всю эту социальную лукашенковскую политику сломать (доказав, что это примитивный подкуп народа), мы не найдем под-
ву в январе 2001 г., а также во время визита в Санкт-Петербург А. Г. сменил номер 1 на 99. И то верно: в России — свой первый, который может правильно понять неуклюжий намек. Впрочем, номер 99 тоже взят не с потолка, а всего-навсего с майки признанного короля хоккея Уэйна Гретцки» (Черкасова В. Человек в черном...)
646 /

держки, мы в ответ никогда ничего от электората не получим, кроме презрения».
Но если Лукашенко не чувствует себя проигравшим, то что же мы так забеспокоились о его уходе? Если ему удалось выстроить здание, о котором мечтали «простые люди»?
«Эпоха Лукашенко — это время великого ничегонеделания, — считает Эдуард Эйдин. — Эпоха выжидания и проедания основных средств, оставленных нам предками. В историческом времяисчислении — миг. В жизни конкретного человека — потерянные годы. Пусть даже обеспеченные прожиточным минимумом».
Фактически о том говорит Петр Кравченко:
«Назовите мне хотя бы один новый завод, который он построил, назовите хотя бы один новый вид продукции, который не выпускался до 1994 года! Просто запас прочности, созданный советской системой, таков, что Лукашенко живет на старом запасе».
«Есть такой показатель экономики — инвестиции, — рассуждает главный редактор "Белорусской деловой газеты" Петр Марцев. — Здесь и само наше руководство признает, что инвестиции, которые пришли в белорусскую экономику, крайне незначительны. Их следует считать скорее вернувшимися деньгами — местными деньгами, которые вернулись как иностранные. По этому показателю наша экономика, конечно же, имеет предел экономического роста».
А вот мнение Евгения Будинаса:
«Хотя Лукашенко и руководил вопреки экономическим, рыночным законам, получалось у него лучше, чем вокруг. Потому что вокруг тоже жили не по экономическим, а по волчьим законам.
Но вся беда, что этому "благополучию" есть объективный предел. Этого предела в советские времена удалось достичь Эстонии или Чехословакии, даже Беларусь к нему приближалась. Но это был предел. Стараниями Лукашенко мы снова к нему подошли. Но законы экономики объективны и неумолимы: вы-
/ 647
ше нам не прыгнуть. Все. Эпоха Лукашенко, этого последнего антирыночника, подходит к концу. Во всяком случае, для Беларуси...».
Значит, нужно все-таки уходить? Но — куда?
Ответ на этот вопрос напрашивается как бы сам собой1.
Устаревший проект?
Приход Путина, казалось, означал конец продвижения Лукашенко в Россию, но на самом деле он лишь приостановил процесс. В конце концов, Путин сам все время заявляет, что не намерен изменять Конституцию Российской Федерации, чтобы получить возможность баллотироваться в третий раз. Значит, скоро снова появится шанс...
«Всем очевидно, насколько целенаправленно Лукашенко заходит в политическое пространство России и как настойчиво он удерживается в нем. Это и постоянные визиты российских журналистов — из регионов, заметьте; это и бесконечные клубы его поклонников, которые, я подозреваю, создаются не без "помощи" из Беларуси в Пскове, Вологде — опять-таки в регионах. Это и белорусское телевидение, которое через спутник начало вещание на регионы России. Цель этого недвусмысленно пояснил Бородин: демонстрация той модели, которая для России могла бы быть приемлемой. То есть Лукашенко устойчиво находится там. Это нелепость — говорить, что он только хочет или что этого россиянам надо бояться. Он там!»2.
1 «Конечно, в Россию! — иронизирует Евгений Будинас. — Туда, где нужен его примитивно-экономический, бытовой опыт. В Беларуси Лукашенко себя исчерпал, а вот Рязанской, Тамбовской губерниям еще очень много из его опыта даже не снится. У нас-то по каким поводам политики голодают? Нет третьему президентскому сроку. Это разве повод для тех, кто полгода без зарплаты и семью нечем кормить?»
2 Стенограмма беседы с П. Марцевым.
648/

Лукашенко добился того, что белорусский вариант управленческой модели продемонстрировал — с помощью российского же телевидения — многим россиянам свою успешность и эффективность.
А вот у Путина так не получилось. Конечно же, и потому, что у Лукашенко есть щедрая Россия, финансирующая социальные программы своего «дорогого союзника». Но жителям Бугульмы, Кинешмы и Урюпинска этого никто не объясняет. Как, впрочем, и жителям Казани и Рязани, Вологды и Владивостока, Архангельска и Астрахани.
Понятно, что правление Лукашенко во многом зависит от того, что будет происходить в России и Украине. Если в России победят тенденции национал-авторитарные, она будет и дальше способствовать сохранению Лукашенко у власти в Беларуси. Если победит тенденция к демократии — его помогут скинуть. Скорее всего, это и не слишком сложно. Год-два массированной работы российских СМИ вкупе с экономическими санкциями — и привет! Но возможно такое, скорее всего, только тогда, когда жизнь в России будет намного лучше, чем в Беларуси, и те, кто это увидит своими глазами, скажет, что да, по телеку правду говорят, а мы, мол, живем, как в ж...: хоть и тепло, но не очень уютно и света мало1.
Тем не менее Лукашенко все чаще позиционирует себя и свой политический курс как сознательную альтернативу курсу Путина:
«Но хочу вам еще задать старый риторический вопрос. Все там говорят: вот, не дай Бог, тут Лукашенко еще появится на российской политической сцене. На что я всегда говорю: волков бояться — в лес не ходить. Боитесь — ну тогда не надо предлагать никаких вариантов, тем более выборы единого президента. Или вы что, уверены, что российский гражданин по-
1 Понятно, что и развитие Украины по демократическому пути в сторону Запада создаст новую ситуацию для Беларуси.
/ 649
бедит на выборах главы государства нашего Союза, если мы пойдем по пути, предложенному Владимиром Владимировичем Путиным? Я бы не рекомендовал вам так уж очень торопиться. Люди сегодня разберутся, кто будет, если мы этим путем пойдем»2.
Тут невольно возникает вопрос: а каковы у него шансы в России и есть ли они вообще''' Вопрос перестает быть риторическим, когда прикидываешь, что же у него для такой победы есть? Деньги есть, четыре или пять спецслужб в подчинении, прекрасно поставленная разведка в России — с надежными информаторами, и в придачу — огромное количество доброжелателей не только в регионах, но и во всех структурах управления сверху донизу.
«Чего у него нет для того, чтобы приступить к "завоеванию" России? Ну, чтобы "водички попить пустили" — а там, мол, разберемся... Такой зацепочки, например, как двойное гражданство. Или чтобы Путин, заявивший, что в этом государстве он на третий срок не пойдет, решился вдруг на объединение с Беларусью — чтобы возглавить другое государство... Да мало ли что... Ученые знают, когда задача поставлена, это уже половина дела»3.
Из Минска иногда кажется, что тем, кто готов на своих плечах внести Лукашенко в Кремль, нужен только повод и сигнал, что к этому уже готовятся:
«В центре Калининграда состоялся 2-тысячный митинг против замены льгот компенсациями. У монумента "Родина-мать" собрались представители почти всех партий и движений — КПРФ, ВКПБ, НБП, "Яблоко", "Родина" и РНЕ. Пенсионеры держат транспаранты с лозунгами: "Путин, не «мочите» защитников Отечества!", "Путин, Россия тебе — не
' Интервью А. Г. Лукашенко программе «Сегодня» телекомпании НТВ. 2002. 9 сент.
3 Стенограмма беседы с Е. Будинасом.
650 /

Чечня! Зачистка наших карманов даром тебе не пройдет", "Правление Путина — правление национальной измены", "Чиновники — уроды, народу — льготы!". В конце митинга и. о. первого секретаря областной организации КПРФ Игорь Ревин призвал собравшихся выступить с инициативой отставки Владимира Путина. Новым президентом России калининградские коммунисты предложили выбрать Александра Лукашенко»1.
Разумеется, такие публикации не могут не укреплять Лукашенко в его «кремлевских мечтаниях». Бывший секретарь обкома партии, бывший министр сельского хозяйства, известный политик Василий Леонов считает:
«Лукашенко никогда не откажется от идеи "похода на Кремль", он лишь отложил ее реализацию на некоторое время. Он достаточно силен, без меры честолюбив и при первой же возможности попытается настоять на своем. Главное для него: "пересидеть" в президентском кресле Путина (выделено мной. — А. Ф.).».
Ему вторит известный кинорежиссер и общественный деятель Юрий Хащеватский:
«Конечно, мечта о России у Лукашенко осталась. Поэтому ему и нужен третий срок (выделено мной. — А. Ф.) — чтобы дотянуть до 2008. Он о 2010, о белорусских выборах, не думает. Он думает о 2008, о выборах российских. Потому что после Путина он опять намерен вступить в драку за российский престол. Он вынужден сейчас заниматься Беларусью, только чтобы продержаться, выиграть время».
«Ночь простоять да день продержаться...»
Итак, нет сомнений, для Лукашенко идея «атаки на Кремль» лишь отложена во времени. Но нужно
1 Агентство «Регнум». 2005. 14 фев. «Единственным коммунистом на пространстве СНГ остался президент Белоруссии Александр Лукашенко, он выступает за укрепление союзных связей», — сказал депутат от КПРФ Валентин Романов (сайт www strana.ru — 18 февраля 2005).
/651
укреплять позиции у себя, в собственной стране, чтобы не пришлось потом воевать на два фронта. Именно ради этого проводятся многочисленные «зачистки» политического поля, дожимаются независимые газеты, устраняются со сцены те, кто еще может как-то выдвинуться...
Все это было и раньше. Но есть и новое, совсем, казалось бы, неожиданное. Это идея «собственного пути» для Беларуси, не похожего ни на российский, ни на западный.
«Благодаря нашей инициативе мы все-таки вышли на заключение Союза с Российской Федерацией, хотя Россия, видимо, другое в этом видела... Да, у нас модернизированная, восстановленная, возвращенная к жизни экономика. Наши предприятия сегодня работают. Худо-бедно они обеспечивают мало-мальски нормальное существование нашему обществу. Что ж, обнаружили наиболее лакомые куски. Там (в России. — А. Ф.) уже все поделено, возникли мощные олигархические кланы, которые бросили взгляд на Беларусь. А место-то выгодное — в центре Европы! Как ни крути, ни верти, лети или по земле передвигайся, все равно через Беларусь. И предприятия неплохие. Надо приватизировать! Надо взять!
Вот этот комплекс причин, которые обусловили давление на нашу страну и, прежде всего, на ее президента. Я еще раз хочу сказать, мы к этому привыкли. Какие бы мы ни были, меньше во столько-то раз своей братской России, мы все равно не смиримся с тем, чтобы нас в спину толкали то ли с Запада, то ли с Востока и заставляли нас делать то, что невыгодно нашей стране и нашему народу. Это позиция твердая, неизменная»2.
Эта «твердость и неизменность» — но уже в противостоянии и с Западом, и с Россией — привели к нео-
2 Встреча Президента Республики Беларусь А. Г. Лукашенко с журналистами белорусских телеканалов в канун Дня независимости 2003 г.
652 /

жиданному эффекту. У Лукашенко появился новый союзник — в лице... оппозиции. Не всей, разумеется, но все чаще в его пользу раздаются голоса из оппозиционного лагеря.
«С 1996 года, с момента подписания договора о создании Сообщества России и Беларуси мы боролись за независимость государства, — говорит заместитель председателя сойма БНФ, многолетний организатор и участник оппозиционных митингов Виктор Ивашкевич. — И все манифестации шли под лозунгами: "Жыве Беларусь! Жыве незалежная Беларусь! Луку на муку! Долой!" Не потому "долой", что он диктатор и нарушает демократические нормы, а потому что он продает нашу родину России.
Но чем чаще мы кричали "враг у ворот, государство ликвидируют, поднимайся, народ", и чем чаще это не оканчивалось никаким действием, тем больше люди приходили к осознанию, что нет такой страшной проблемы, будет существовать белорусское государство. И нет смысла идти на баррикады, потому что даже наверху никто не хочет его ликвидации, как вдруг оказалось.
Бились за независимость. Когда независимость утвердилась, надо биться за демократию в независимом государстве. А вот на этот уровень людям еще надо выйти. Что за "демократия"? А чем вам не нравится Лукашенко? А какие должны быть экономические реформы? И если раньше люди говорили: долой Лукашенко, потому что он продает нашу Беларусь и пошлет наших детей воевать на Кавказ, — то сейчас, в 2004 году во время сбора подписей к парламентским выборам, я встретил многих, которые говорят: "Спасибо Лукашенко. Только благодаря ему наши дети не воюют на Кавказе, потому что он твердо отстаивает нашу независимость от этой Москвы"».
Лукашенко получил возможность отдохнуть от массовых протестов именно в тот момент, когда он
Глава пятая Что дальше?.. /653
отказался от пророссийской риторики. Ему осталось сделать на этом пути еще шаг и стать «белорусским националистом». Во всяком случае, так видит ситуацию Леонид Синицын:
«В публичных выступлениях Лукашенко, в пропагандистских материалах государственных СМИ все отчетливее прорисовывается "возведение интересов единства и самоопределения нации" в ранг высшей ценности, заставляющей какие бы то ни было иные соображения раз и навсегда умолкнуть. Явно раскручивается тема "белорусского национализма", которая в качестве политического ресурса в Беларуси еще никогда никакой властью не использовалась. Более того, она постоянно подавлялась любой властью.
Нельзя не понимать, что это очень мощный внутренний политический ресурс Энергия национализма, закрученная сверху, разрушит любую экспортную революцию. Любые социальные движения потеряют практический шанс на успех, если не пойдут с ним рука об руку или откажутся от сотрудничества с ним.
Под "белорусским национализмом", который осуществляется, кстати, и на русском языке1, нужно понимать нечто идеологически очень весомое и опасное. А именно: убежденность в том, что образ жизни большинства и каждого гражданина здесь отличается от жизни народов других стран постсоветского периода и не может быть никем другим понят, кроме тех, кто живет в Беларуси. Что поставленых нами целей следует достигать даже не потому, что они — правильные, а потому, что они — наши\».
Вот оно, самое то! И уже кадровые изменения последнее время в правительстве Беларуси осуществляются Лукашенко по принципу: сможет тот или
1 Синицын не первый, кто заметил это По результатам социологических опросов Независимого Института социально-экономических и политических исследований политаналитик Юрий Дракохруст еще в 1996 году опубликовал статью, в которой говорил о русскоязычном белорусском национализме.
654/

иной высокопоставленный чиновник выдержать давление со стороны российских «коллег» или нет. Назначались те, в чьей стойкости Лукашенко не сомневался1.
В интервью «Белорусской деловой газете» от 19 ноября 2003 года российский политолог Сергей Караганов подмечает:
«Мы видим, что все больше людей в ближайшем окружении Лукашенко либо меняют свои взгляды и начинают придерживаться антироссийских направлений, либо появляются люди, которые открыто выражают антироссийские взгляды. Раньше такие взгляды сваливались на оппозицию, а теперь мы видим, что в гораздо большей степени их выражает официальное руководство.
Объяснение такого крутого поворота просто: с путинской Россией Лукашенко решительно не по пути. И вовсе не случайно его риторика все чаще находит понимание в среде белорусских националистов, где все настойчивее звучит новый мотив: "Россия, поддерживающая диктатора Лукашенко, — это плохо. А вот Лукашенко, за счет этой поддержки содержащий страну и при этом противостоящий России, — это хорошо"».
В неофициальной белорусской прессе даже начали проскальзывать высказывания о том, что, дескать, в борьбе за сохранение белорусской государственности следовало бы сплотиться вокруг своего президента, каким бы антидемократичным он ни был. Отстоим, мол, государственность, укрепим ее, а за демократию поборемся потом. И плевать, что это «укрепление государственности» вовсе не приносит
1 Еще более демонстративным стало назначение в январе 2005 года нового состава коллегии КГБ Беларуси: в результате решительной чистки в руководстве главной спецслужбы страны не осталось ни одного человека, имеющего в послужном списке работу в российских или советских «чекистских» структурах. Ради этого «кадры» пришлось сильно «омолодить».
/655
Беларуси авторитета в мире. Тем более, что это суверенитет вовсе не государства, а одного человека.
Белорусский национализм — это для Лукашенко если не реальное спасение, то хотя бы попытка продлить свои дни у власти. Особенно если он не будет нужен Москве в его нынешнем качестве. Тогда Москва перестанет его дотировать, жить будет не на что — и ему останется только ухватиться за националистическую идеологию. Спасет ли это в XXI веке — другой вопрос...
И пока, пролетев с идеей немедленного слияния с Россией с собой в качестве президента Союза, Лукашенко строит государство, отгороженное чуть ли не от всего мира. Что-то вроде Северной Кореи или Кубы. Лозунги, выдвигаемые им — например, о необходимости опираться исключительно на собственные силы, без учета общемировых тенденций — также вполне сродни идеям чучхе. И все это лишь для того, чтобы спокойно просуществовать в этом уютном белорусском анклаве — до тех пор, пока Путин не уйдет и у Лукашенко не появится возможность вновь осуществить свой план drang nach Osten2.
Ганьба^
Сомнений в том, что Лукашенко попытается еще раз изменить Конституцию, чтобы получить возможность «переждать» Путина и уцелеть политически, не было ни у кого. Да и сам Лукашенко не скрывал своих намерений:
«Мне многие намекают и со стороны: ну вот надо устроить такую "комбинацию", чтоб отсчет президентства начался с какого-то там этапа — или объединения с Россией, или еще чего и так далее Я попрошу всех, кто так думает, выбросить это из головы
* Натиск на Восток (нем.). 3 Позор (белорус).
656 /

Если я и пойду на выборы в 2006 году, то честно и откровенно, это я говорю в третий раз, вынесу вопрос на референдум. Поставлю перед людьми вопрос прямо — разрешите или не разрешите? Я сделаю это честно и прозрачно. Я не буду устраивать "комбинации" ради того, чтобы удержаться во власти. Я не хочу перечеркнуть те десять лет, которые я старался работать честно и искренне. Если это будут последние мои годы, я точно так же честно и искренне буду работать. Если мне еще народ позволит руководить страной — это тоже будет абсолютно честно и абсолютно искренне»1.
При этом Лукашенко говорил, как часто с ним это бывало, полуправду. На самом деле он уже давно вознамерился выйти на референдум и лишь ждал удобного случая. Ему нужно было как-то нейтрализовать Путина или поймать момент, чтобы тот отвлекся, чтобы ему было не до референдума, не до Беларуси, не до Лукашенко.
И снова ему «повезло»2.
Первого сентября 2004 года дети в России и Беларуси пошли в школу. Так было всегда. Родители вели первоклассников, торжественных, нарядных, радостных.
Никто ведь не знал, что целая школа — 1 400 человек! — вместе с учителями, школьниками и родителями—в осетинском городке Беслане окажется взятой в заложники чеченскими бандитами. И весь мир заговорит об этом, забыв обо всем.

1 Пресс-конференция А. Г. Лукашенко 20 июля 2004 года.
' Поневоле задаешься вопросом: не слишком ли часто Лукашенко везет? Не «управляет» ли он своим «везением»? Только ли чутье безошибочно подсказывает ему тот момент, когда — «можно», когда «не до тебя им всем будет»? Не на знании ли основана эта уверенность, что действительно будет не до тебя? Не подсказывают ли ему, когда будет удобный момент, его бесчисленные союзники, особенно в арабском мире и в российском ФСБ, знающие, что и когда произойдет?
/657
Тогда я работал в отделе рукописей Ягеллонской библиотеки в Кракове. В гостиничном номере шли передачи канала CNN, и я мог наблюдать происходящее в прямом эфире — когда телевизионные камеры уже появились в Беслане. Я плакал у экрана телевизора, представив, что могут чувствовать эти дети и эти взрослые... Пять лет я отработал учителем в Гродно, в точно такой же школе, и знал, что такое Первое сентября..
Когда школа в Беслане уже была освобождена и от террористов, и от заложников, в России объявили траур. И не только в России. В Польше и Франции, в Англии и Германии уроки начались с минуты молчания. Учителя рассказывали детям всего мира о том несчастье, которое случилось с их сверстниками. Горе было всеобщим.
В Минске тоже собирали людей, в основном молодежь, и свозили их автобусами на главную площадь страны — Октябрьскую, в трех минутах ходьбы от резиденции президента. Многие думали, что идут на траурный митинг.
Предполагалось, что на большом рекламном экране над площадью будет транслироваться обращение главы государства к гражданам Беларуси Кроме привезенных, народу набралось немного: минчане вообще неохотно реагируют на мероприятия, исходящие от власти, если, конечно, это не праздничное гуляние или торговая ярмарка.
На экране появилось усталое, бледное (грим не скрывал этого) лицо Александра Лукашенко. Он заговорил:
«Уважаемые соотечественники!»
Все затихли...
«В соответствии с действующей Конституцией нашего государства я подписал Указ о проведении всенародного референдума.
Он состоится 17 октября этого года. Почему в этот день?
658/

Как вы знаете, 17 октября пройдут выборы в белорусский парламент. Это крупная и ответственная, политически значимая кампания. Выборы как мобилизуют, сплачивают общество, так и отвлекают его от насущных проблем. Чтобы избежать такого отвлечения, не отрывать вас от выполнения задач, стоящих перед вами и вашими семьями, решено совместить выборы и референдум. Более того, мы сможем избежать дополнительных затрат, объединив эти политические мероприятия.
Вопрос на референдум выносится один, и звучит он так:
"Разрешаете ли вы первому Президенту Республики Беларусь Александру Григорьевичу Лукашенко участвовать в качестве кандидата в Президенты Республики Беларусь в выборах Президента и принимаете ли часть первую статьи 81 Конституции Республики Беларусь в следующей редакции:
Президент избирается на пять лет непосредственно народом Республики Беларусь на основе всеобщего, свободного, равного и прямого избирательного права при тайном голосовании?"»
Площадь замерла.
Только что сказанное совсем не походило на соболезнование российскому народу по случаю беслан-ской трагедии.
Все поневоле стали как бы соучастниками неприличной сцены: человек выждал удобный момент1 — и совершил поступок, за который в подобной ситуации приходится краснеть и долго оправдываться. Ведь, как скажет позже политолог Сергей Караганов, «Лукашенко фактически использовал беспомощность России после Беслана и вообще беспомощность российской бюрократии и проскочил со своим референдумом»2.

1 Догадался? Чувствовал? Знал?
* Интервью «Независимой газете». 2004. 20 дек.
/659
Но, в конце концов, собирались-то не для того! — ведь вроде хотели выразить соболезнование россиянам. Ага, вот, наконец, и об этом:
«Господь хранит нас — за эти десять лет ни один белорус не стал жертвой террористического акта, вооруженного конфликта. Мы уберегли свою страну от участия в международных авантюрах, которые хоть в малейшей степени ставили бы под угрозу вашу жизнь и безопасность.
Это величайшее наше достояние.
И на референдуме вы будете голосовать за безопасность страны, за жизнь и здоровье своих детей и внуков».
Вот так вы будете голосовать, а вовсе не за какой-то там третий срок. Другое дело, что голосуя «против» третьего срока, вы тем самым вступаетесь... за терроризм.
...Люди на площади молчали, потрясенные услышанным. В этой тишине раздался пронзительный юношеский голос:
— Ганьба!
Крик взлетел с разогретого за день асфальта в вечерний сентябрьский сумрак.
Это был крик боли и отчаяния. Так кричит только человек, сознающий собственное бессилие.
И я вдруг вспомнил, как здесь же, на станции метро «Октябрьская», утром после второго тура первых президентских выборов в 1994 году бегал обезумевший от счастья Володя Лапцевич и кричал: «Спасибо вам, люди! Вы выбрали — Человека!».
Ничего нельзя изменить. Машина для фальсификации «народной воли» создана и неумолимо срабатывает. России, как всегда, не до нас. Или пока не до нас. Запад ничего не понимает, а потому совершает ошибку за ошибкой... Политики «кинули» молодежь... Никому ничего не докажешь и не объяснишь...
Лукашенко на огромном экране — он победитель.
660/

Причем тут этот отчаявшийся пацан?
Что этот его крик? Этот одинокий голос меньшинства, у которого отнимают надежду на возможность жить по-человечески — если не сейчас, то хотя бы завтра...
И от того, что из нескольких тысяч людей, привезенных на площадь, — и из двух миллионов жителей белорусской столицы, знающих о том, что здесь происходит, — лишь один — совсем еще мальчишка — воспринял это как трагедию и криком отчаяния возразил, стало страшно и тоскливо.
А «люди в штатском» уже бросились к пареньку и поволокли его в «воронок»...