Содержание текста можно разбить на три части:
1. Общие места
2. Конспирология
3. Дельные предложения
Меня будут интересовать прежде всего схемы мышления , использованные при написании текста.
Начнем с общих мест. Их два:
1. Эволюционизм
2. Технологический детерминизм.
Эволюционизм в представленном тексте мыслиться просто как набор сменяющих друг друга стадий. Такое представление об историческом процессе возникло задолго до классиков. Впервые его использовал скорее всего Флавио Бьондо еще XV веке, придумавший делить историю Европы на античность, средневековье и современность. Окончательно закрепились стадиальные представления в XVIII веке в трудах Адама Фергюсона и Анн Робера Жака Тюрго. Так что идею формаций классики получили уже в готовом виде. Нетривиальным является критерий выделения формаций — именно от критерия будет зависеть количество формаций..
Представление о том, что этапы развития человечества определяются уровнем техники, т.е. технологический детерминизм есть общее место многих концепций прогресса, по большей частью чисто позитивистских, но возникает оно лишь вследствие упрощенного понимания марксизма. Упрощенное, потому что ключевая мысль Маркса это тождество двух диалектик — объективной диалектики деятельности и общения и субъективной диалектики борьбы интересов и изменения институтов. Впрочем, разговор о диалектике, хотя и составляет самое существо дело, уведет нас далеко в строну, поэтому будем считать, что диалектика истории осталась за рамками популярного изложения. Видимо популяризация невозможна без известной меры вульгаризации — представленный в тексте способ мыслить историю недалеко ушел от схемок «Краткого курса..»
Критерий технологического уровня, измеряемый, например, энерговооруженностью, индуцирует «вертикальную» стратификации социальных структур. Однако в историзме нельзя отказать и противоположному подходу, стратифицируются социальные структуры «горизонтально» и исследуются те структуры, которые устойчиво воспроизводятся независимо от уровня развития.. В тексте осуществляется неотрефлексированная подмена первого на второе, когда речь заходит об «индустриальной» ( даже не капиталистической) формации в древнем Риме. Существовала концепция европейской истории как последовательной смены трех независимых культур-цивилизаций — античной, средневековой и современной, - каждая из которых проходила одинаковые этапы развития. Априори такую концепцию отвергнуть нельзя — у неё есть определенные основания в виде нескольких волн урбанизации. Вот только не надо её выдавать за марксизм — марксизм рассматривает циклическую динамику, но рамках каждой формации причины вызывающие циклы и волны разные. И уж чего надо ясно понимать, так это то, что подобная модель несовместима с постулатом технологического детерминизма
Во введении было сказано много хороших и правильных слов о естественнонаучной методологии. В арсенале естественных наук есть такой раздел математической статистики как проверка гипотез. По сути решается задача кластеризации некоторых объектов (в данном случае обществ) по набору признаков. Если встречается такой объект, который по одной группе признаков попадает в один кластер, а по остальным в другой значит либо неверна гипотеза о кластеризации (если подобных объектов слишком много), либо это объект является аутлаером и в кластеризацию не вписывается, например имеет место быть гетероскедастичность выборки. Кейс «обществ советского типа» оказывается тем самым черным лебедем, который превращает априорно истинное аналитическое суждение в апостериорно сфальсифицированное синтетическое. Далеко не все «развитые» страны центра могут претендовать на технологическое лидерство — есть и «крепкие середнячки». Ни одна из «развивающихся» стан периферийной зоны капитализма никогда (!) не была лидером в освоении новых технологий. Сам факт первенства СССР в разработке и освоении нескольких ключевых технологий — атомной (газовые центрифуги, термоядерное оружие) авиакосмической (первый спутник, пилотируемая космонавтика), электроэнергетической (ЕЭС)металлургической (металлургия титана) и др. делает статистически несостоятельными спекуляции о «доиндустриальной» природе «обществ светского типа», а в случае априорного постулирования подобного утверждения, делает бессмысленной всю классификацию — она становится неотличимой от случайной.
Можно сформулировать несколько модельно независимых суждений:
1.
Общественное устройство западноевропейских стран XIX века сильно трансформировалось в XX веке.
Строй господствовавший в Европе в XIX веке распространился на весь мир лишь в XX
2.
Устройство советского и западного общества существенно отличались.
В второй половине XX века общественном строе европейских стран впервые(!) появились отдельные структуры, типичные для обществ советского типа.
Вышеперечисленные факты делают несостоятельной любую(!) линейчатую теорию. «Сдвиг формаций» не решает проблему. Можно считать общества XIX века «переходными», общества XX века «настоящими» «индустриальными», но это не отменить ни неодновремености (!) перехода, ни смешанной структуры самого общества. В любом случае придется либо пересматривать методологический статус формаций, либо вносить пространственное измерение в теорию , либо делать что-то еще.
«Сдвиг формаций» демонстрирует и еще один методологический изъян кусочно-постоянной модели истории., по большому счету являющийся вариантом классической апории Зенона. о движении. Лбой этап в некотром смысле является переходном к последующему, но суть науки состоит в том числе в поиске неизменного в изменчивом, в обнаружении инвариантов движения. Воспроизводящиеся социальные структуры производят определеную динамику. Одним из важнейших аналитических суждений теории, изложенном в первом томе «Капитала» является утверждение о том, что отношения прибавочной стоимости могут расширено воспроизводиться только на базе машинного производства. Иными словами капиталистическое накопление обретает форму индустриализации — того самого «переходного » процесса, а не готового состояния.. Машинное производство впервые возникает в рамках частной собственности на средства производства,но это не значит, что только в этих рамах оно и может существовать. Поскольку технологический уровень и социальные стратификации измеряются качественно разными инструментами только потому и можно сформулировать содержательное синтетическое суждение об их связи, допускающие эмпирическую проверку.
Конспирологическая часть текста по большому счету не заслуживает обсуждения. Надо только сказать, что влияние на мировые процессы российского правящего класса, уподобившегося обезьяне с атомной бомбой, слишком преувеличено. Отсылки к рукописи Маркса «Разоблачение дипломатической истории XVIII века» (опубликованной кстати пресловутым ИМЛ) также не делают чести — это одна из самых слабых робот, где классик , поддавшись страсти памфлетиста, во многом отступил от собственной же методологии.
Перейдем к дельным предложениям. Первым из них является меткое замечание о том, что при капитализме права человека редуцируются к праву собственности. Важно всячески подчеркивать, что не собственность является основанием права, а классовая борьба, и утверждение одной лишь неприкосновенности частной собственности попирает права человека. Когда буржуа произносит речь о свободе, думает он прежде всего о свободе торговли.
Но особенно ценным мне показалось замечание о том, что именно контроль над технологией обеспечивает господство «индустриальной формации», сиречь центра капиталистической мир-системы. Порядок «открытого доступа» (Норт , Уоллис, Вайнгаст ) опровергнут в самом самом основании — именно там, где только открытый доступ и возможен. Авторская концепция «индустриальной формации» оказывается несостоятельной, поскольку разрыв с «доиндустриальной формаций» достигается узурпацией технологии, поддерживаемой «доиндустриальными»(!) же средствами.
Так же представляет интерес предложение принять закон о «безусловном основном доходе» (+ минимальная норма оплаты часа труда) — при современном уровне производительности труда общество может себе это позволить
В целом же работа страдает одним большим недостатком — чувствуется она написана исходя из неявного тезиса «Совок — отстой», подтверждаемым личным экзистенциальный опытом позднего застоя. Иными словами текст лишен эмпирических оснований, а значит лежит за рамками науки.
