Только что имел «душеспасительную» беседу с одним глубокоуважаемым , но воцерковленным (видимо под влиянием супруги) коллегой. На тему совместимости исторического материализма и христианства. Критерий принадлежности теории к историческому материализму состоит в двух принципах — социального детерминизма и историзма. Цель деятельности (смысл теории как рефлексивного инструмента) — преобразование социальной материи в соответствии с коммунистическими идеалом «овладения каждым индивидом всем богатством деятельностных способностей». Научно-теоретическая формулировка коммунистического идеала это историческая форма ответа на очень давний вопрос, красной нитью проходящий через всю историю цивилизации от распада родового общество до наших дней - «как человек может стать субъектом социального детерминизма?» Все великие этические учения прошлого пытались на него ответить, не обладая при этом должной разрешающей способностью понятийного аппарата. Христианство не исключения — оно не было бы нужно народным массам две тысячи лет назад, оставаясь только лишь мистической сектой.
Несколько тезисов:
1.«Бог очеловечился, чтобы человек обожился»(Григорий Богослов, ЕМНИП)
2.«Сила Бога есть его могущество» (Спиноза) — Бог тождественен своему могуществу, а не трансцендентен ему — вообще нет никакой трансцендентной причинности.
3.Категорическтий императив Конта полагающий моральным долгом каждго человека рассматривать всякого другого равным себе субъектом, и ценностью — цельтю а не средством.
Итого получаем коммунистический идеал по Ильенкову — неограниченное расширение совокупной мощи человечества (вплоть до воспроизводства рождения вселенной), и освоение каждым индивидос всего богатства деятельностных способностей как составляющих элементов этой мощи.
Антитезис: «Бог есть Любовь» ( 1-е послание Иоанна Богослова.)
При этом как выяснилось в понимании воцерковленного математика (кстати голосовавшего за КПРФ и вооще человека социалистических взглядов — так что Зю видимо не зря к поясу то прикладывался) душа, есть отличная от высших психических функций (это мы различили через кейс загорского эксперимента) способность к этой самой любви, опять таки мистически непознаваемой и несводимой к категорическому императиву интенции, воспроизводимой исключительно молитвенной практикой. Таким образом. с т.з. деятельностного подхода литургия , да и всякая другая мистическая практика, оказывается полностью изолированной и самозамкнутой деятельностью, взаимодействующей со всеми прочими лишь через затрату времени. На этом мы благополучно и договорились — если церковь не смешивается в преобразование социальной материи, то революция не вмешивается в литургию (следуя конфуцианскому принципу «тебе жалко этих свечей, а мне жалко этот ритуал»- цитирую по памяти) — в в конце концов у нас свобода совести, и каждый может тратить свое свободное время как ему совесть прикажет. В общем совместная научная деятельность оказалась как-то ценнее догматических различий. А вот некоторые со своими собратьями атеистами (и тоже почти коллегами) договориться не могут.:(-
