Немного о Гаспарове и других исследователях.
Конечно, Гаспаров здесь небезынтересен (хотя я не все прочитал, только "Новый завет в..." осилил: больно многословно, покороче бы), но пока я не заметил в нем чего-то из ряда вон. Не совсем понятно, почему его, "не публиковали в СССР" с этим делом и вся эта история с 1989 и Прибалтикой "вне досягаемости"; В СССР в 70-80 гг. было опубликовано достаточно не менее залихватских работ на эту тему (в конце 80-х, так вообще иной раз пороли такую суровую "правду-матку", что никакой Прибалтики не надо: в журнале "Перспективы" (под патронажем ВЛКСМ, кажется) в перемежку со стихами Николая II, с очень вкусными гравюрными иллюстрациями размещалось качественно сработанное эссе с анализом подобным Гаспаровскому, только автор во всех произведениеях видел не персонажей Нового завета, а Ленина, "выпустившего джина из бутылки", который его же и пожрал (или пытался пожрать)). Вспоминается еще беспристрасная статья в "Науке и Жизни" где проводится мысль о том, что любое событие описанное в работах автора (иногда в искаженно-фантастической форме) автобиографично, например, мне запомнилось про бал Сатаны (де, Булгаков описывает прием устроенный по какому-то случаю в американском посольстве, куда Б. был приглашен с супругой и который поразил Б. своей роскошью: ах! одетый во фрак посол встречал наверху лестницы каждого гостя по имени и говорил что-то приятное, ах! разлетелись нанятые для этого случая попугаи и т.д.) [где-то эти журналы валяются, только где?].
Все это, конечно, интересно, но сильно условно. Ведь и на кофейной гуще (где смысла нет по определению) можно построить нехилую концепцию, что говорить о произведении в котором смысл есть. Было бы желание (или курево) и можно - ух! Например, я вот думаю, если тема еще никем не занята, не забубенить ли "исследование" на тему "Собачья психология в произведениях М. Булгакова". По сути ведь психология булгаковских героев (и самого автора) сводится к тому, что "моя хата с краю, ничего не знаю" (что получило свое однозначное воплощение в финале МиМ в виде домика с пауками на задворках мира) и "ах оставьте меня, не моего ума это дело". Таким образом, в МиМ центральная фигура не Иешуа (кстати, это не Б. изуродовал имя, как предполагает Гаспаров, а в 1923 г. в "Красной ниве" была рецензия поэта Сергея Городецкого на пьесу С.М.Чевкина "Иешуа Ганоцри. Беспристрастное открытие истины", эту рецензию Б. потом вложил в уста Берлиоза (видимо Иешуа - это произнесение имени на одном из старых наречий, типа Исса у мусульман)), не Пилат, и не Воланд, а пес Пилата избавленный от человеческих забот, и Мастер, как воплощение (реинкарнация) пса стремящаяся к этому самому собачьему счастью (которого таки получил Шарик).
Я, - как Ты, - думал,
Что за нами прилетят,
Ошейник снимут,
За ухом почешут
И все простят...
Но я сплю у миски,
А Ты все съел -
В подарок ириска...
И Маргарита, в некотором роде, тоже собака, т.к. по поводу пилатовской псины сказано, что "тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит".
С Собачьим сердцем понятно, а прочие романы я смело натяну на этот каркас, как это принято в подобных "исследованиях", пользуясь тысячами возможных аллюзий и случайных созвучий в названиях (кстати, такими приемами славно орудуют небезызвестные Фоменко и Носовский: Слово "Фараон" похоже на "похорон", значит Египет - это русское кладбище! ;) ). Сюда же еретиков до кучи (отдельные течения предполагали реинкарнацию), сюда же портрет российского мещанина, учуявшего в булгаковской прозе крик души себя любимого, а потому и вознесший Булгакова как откровение. Чем не концептуальный подход?
[Да, кстати, это все не в обиду Гаспарову будет сказанно, его-то я читал с интересом.]
О попах, печенях некрещеных младенцев и черных мессах.
У меня есть, правда в твердой копии, весьма занятное эссе "Ключи даны! Шифры Михаила Булгакова" дфн'а И. Галинской 1989 г. выделки, посвященное как раз всем этим мистико-религиозным аллюзиям. Занимательное исследование. Можно, для начала, на него опереться, а потом шагнуть дальше и посмотреть так ли страшен черт, как его малюют. А то, опять же, "непосвященный" читатель может поверить попам наслово и принять "печени убитых некрещеных младенцев" всерьез.
Б. несомненно был знаком с творчеством провансальских поэтов времен альбигойских войн, в частности с "Песней об альбигойском крестовом походе". Галинская утверждает, что всегда мрачный фиолетовый рыцарь Фагот-Коровьев есть собирательный образ провансальского трубадура. Само fagot означает вязанка хвороста или сожжение на костре. В "Истории альбигойцев" сообщается, что в свите одного из альбигойских вождей фигурирует некий рыцарь-трубадур Каденета, который изображен в собственной рукописи в фиолетовом платье. Поводы быть мрачными у провансальцев были веские (учитывая, что шла многолетняя резня под прикрытием самых "светлых месс"). И наконец, в той самой знаменитой "песне" имеется мрачный каламбур по поводу света и тьмы.
В начале 13 века папой Иннокентием III был объявлен крестовый поход против ереси альбигойцев распространившейся на Юге Франции в цветущих областях Прованса и Лангедока. Разумеется, за всеми этими религиозными покровами скрывались совершенно конкретные материальные интересы: местная знать и духовенство посягали на земли и доходы католической церкви, а костяк войска крестоносцев составило северо-французское и немецкое рыцарство, которому была обещана хорошая добыча (города-то богатые) и отпущение всяких грехов по факту участия в крестовом походе. Поход возглавил граф Симон де Монфор (жестокий фанатик), которому были обещаны владения графа Раймунда VI, предводителя еретиков.
"Воинство христово" в походе как следует отличилось (как и полагается последователям всепрощающей религии (религии, они, все такие, всепрощающие), куда там "черной мессе"). В городе Безье, например, было вырезано около 20 тыс. человек без разбора возраста, пола и вероисповедания. Когда их согнали на площадь, многие стали молить о пощаде и рыцари обратились к папскому легату аббату Арнольду Амальриху с вопросом: "Как отличить католиков от еретиков?". "Убивайте всех, господь на небе сам разберет кто свой!" - сказал аббат. Отличилось христово воинство и в остальных городах - гигантские костры на площадях, массовое забивание камнями на дне колодца, в одной из книг утверждается, что Монфор, де, приказал ослепить 100 тыс. еретиков (где он столько взял?) и отрезать им носы.
История с каламбуром в следующем. При осаде Тулузы Монфор сделал тактическую ошибку: посчитал, что альбигойцы бежали со одной из стен, стал перестраивать ряды, замешкался, альбигойцы на стену вернулись, Монфор пошел в атаку, попал в зону действия каменеметательной машины и получил камень в голову (раздробило и шлем и череп). По этому поводу анонимный автор(ы) песни написал стихами, что-то типа: "Смерть Симона такое счастье для всех в городе, что из тьмы сотворился свет!"
Все это продолжалось 20 лет, так что неудивительно, что фиолетовый рыцарь был всегда мрачен, и что срочно понадобились "печени убиенных нехристианских младенцев" для экспресс-оправдания применения такой светлой практики. Между тем, сама эта практика красноречивее любых слов подтвердила мнение еретиков о том, что католическая церковь (то же, имхо, в полной мере относится и к православным дельцам, если вставать на точку зрения христианской веры) есть ни что иное, как орудие сатаны (кстати, см. Поэму о Великом Инквизиторе).
Каковы же идеи этих самых еретиков? Может быть там действительно что-то из ряда вон кроваовое и нечеловеческое? Однако нет. Вполне закономерный социальный протест, выраженный в свойственной тому времени религиозной форме. Связь можно показать, где-то, так (сорри, дерево рисовать лень):
1. Гностицизм
[Материальный мир создан демиургом - низшим божеством, душа в этот мир пала. Материя греховное и злое начало, враждебное богу и требующее преодоления, но в мире рассеяны частицы света, которые стремятся вернуться к истокам.]
2. Зороастризм
[Верховный бог один - монотеизм, но в мире два постоянно борющихся начала, добро и зло - дуализм. Силы зла дэвы (демоны). Во главе сил добра стоят верховный бог Ахурамазда и его дух (Спента-Майнью), во главе сил зла - дух-разрушитель (Анхра-Майнью, в дальнейшем тоже бог). Цель мирового процесса - победа добра над злом. Человек обладает свободой выбора и может встать на любую сторону, но совместное усилие сил добра все равно победит. Средство индивидуального спасения не столько обряды и молитвы, сколько образ жизни. Основные орудия: "добрая мысль", "доброе слово", "доброе дело". Умножение материальных благ = добро. Чужд аскетизм.]
3. Манихейство (из 1 и 2)
[Зло начало столь же самостоятельное, как и добро. Зло = материя, добро = свет и дух (но тьма/материя не следствие угасания света). Царство тьмы как равное противостоит царству света. Мировая истрия - это борьба света и тьмы, добра и зла, бога и дьявола. Часть света была пленена тьмой и смысл истории в освобождении света. Человек двойствен: он творение дьявола, но сотворен по образу небесного "светлого первочеловека" и заключает в себе элементы света.]
4. Павликиане (из 3)
[Дуалисты. Признавали бога добра (небесный отец) и бога зла (сатана), Христа - как одного из ангелов и сына бога добра. Бог зла - творец видимого мира и людей. После того как он будет уничтожен, на земле распространится власть бога добра. Отвергали культ богородицы, пророков, святых, цероковь, духовенство, монашество. Священная книга только Новый завет (без посланий апостола Петра).]
5. Богомильство (4)
[Осуждение богатства, отрицание феодальной эксплуатации и гос. власти. Отвергали господствующую восточно-христианскую церковь, иерархию, храмы, таинства и обряды, совершаемые священниками (заменялись простыми молитвами, совместными ритуальными трапезами). Не признавали Ветхий завет, поклонение кресту, святым, мощам. Мир двойственнен, в нем постоянно идет борьба добра и зла. Земной мир и тело человека - создание дьявола, небесный мир и душа человека - проявление доброго начала.]
6. Катары (5)
[Дуализм. Противопоставление двух начал: доброго (созданный богом невидимый, духовный и единственно истинный мир) злому (земной, материальный мир, созданный сатаной). Осуждение всего земного, плотского вело к крайнему аскетизму. Отвергали брак, запрещали употребление животной пищи, допускали самоубийство. Не признавали церковных таинств, поклонения святым, индульгенций. Изобличали пороки католического духовенства (римского папу считали наместником сатаны). Требовали ликвидации церковного землевладения, отказывались от уплаты церковной десятины.]
7. Вальденсы (5)
[Лионские бедняки. Бедность и аскетизм жизненный идеал. Давали обет не владеть собственностью, не иметь семьи. Резкая критика католической церкви, требование от нее полного отказа от собственности и доходов, в частности от десятины. Проповедовали апостольскую жизнь. Выступали против воинской службы, феодального суда и, особенно, смертной казни. Отвергали монопольное право католич. духовенства на проповедь и совершение таинств (признавали лишь крещение и причастие), отрицали догмат о Христе, веру в чистилище, в святых, поклонение иконам. Утверждали, что всякий достойный человек может быть священником, что сводило на нет роль всего католического духовенства, в том числе римского папы.]
8. Альбигойцы (6, 7)
[Считали земной мир, включая католическую церковь, творением сатаны, отрицали основные догматы церкви, требовали ликвидации церковного землевладения и церковной десятины.]
Собственно вот. Вообще Ересь (происходит от гр. hairesis особое вероучение) есть течение, отклоняющееся от официальной церковной доктрины в области догматики и культа. По моему, все претензии, которые еретики предьявляли к господствующим церквям с точки зрения христианства обоснованны, и при этом каждый раз церковь отвечала им кострами, мечом и крестом (не даром это пыточное орудие сделано ее символом: у первоначальных христиан символом была рыба. Альбигойцы, отрицая крест, аргументировали это так: ни одному человеку в здравом уме не прийдет в голову поклонятся виселице на которой повешен кто-то из твоих близких.).
Чрезвычайная воздержанность катаров (что их и выдавало) и своеобразное отношение к браку, тем не менее, послужили пищей для обвинений в "свальном грехе", гомосексуализме, принуждении женщин к абортам, кровосмешении, ночных оргиях, жертвоприношениях детей, родившихся в результате кровосмешения. Эти толки и слухи распространяли монахи-инквизиторы, однако документы процессов и описания очевидцев казней свидетельствуют, что еретики, в массе, отличались чистотой нравов и оправдывали название своего братства (гр. katharos - чистый; во время альбигойских войн еретики добробвольно выходили из толпы на сожжение, их никто не выдавал, резня приобрела национальный масштаб и местные католики сражались против крестоносцев вместе с еретиками). Эти выдумки позднее легли в основу мифологии сатанизма.
Вот как описывается отдельный случай в посвященной инквизиции монографии (автор явно симпатизирует католицизму и считает практику инквизиции правильной):
"Последний случай представляет интересные и картинные подробности, сохраненные нам одним из действующих лиц драмы, неким Жерве де Тильбюри, бывшим в то время еще молодым каноником в Реймсе. Однажды после полудня он ехал верхом в свите своего архиепископа Гильома, как вдруг его внимание привлекла красивая девушка, работавшая одна в винограднике; недолго думая, он обратился к ней с любезными предложениями, но она отвергла их, говоря, что, если послушается его, будет бесповоротно осуждена. Такая строгая добродетель была очевидным признаком ереси, и архиепископ тут же приказал отвести девушку в тюрьму, по подозрению в катаризме (в это время только что окончилось безжалостное преследование катаров Филиппом Фландрским). Обвиняемая была допрошена архиепископом и назвала имя женщины, наставившей ее; последняя была немедленно схвачена и на допросе проявила такое знакомство со Священным Писанием, что ни у кого не осталось сомнения, что ее учил ответам сам Сатана. Сбитые с толку богословы отложили дело до другого дня; обе обвиняемые решительно отказались уступить, несмотря ни на угрозы, ни на обещания, и их единогласно присудили к сожжению. Тогда старшая из женщин громко рассмеялась и сказала: «Судьи неправедные и безумные! Неужели вы думаете, что сожжете меня на вашем огне? Не боюсь я вашего приговора, мне нестрашен ваш костер!» И с этими словами она вынула из-под платья клубок ниток и, держа нитку за конец, бросила его за окно, громко при этом закричав: «Возьми его!» Клубок взвился на воздух; женщина вылетела за ним из окна и пропала… Молодая девушка осталась и безропотно приняла смерть на костре" (Источник: Генри Ли, Иcтория инквизиции в средние века. СПб, 1999. Глава «Катары», стр. 572-627.). [Замечательная находка: вылетела в окно и пропала! П-к Буданов (который, кстати, у нынешних черносотенцев на знамени рядом с Христом) позавидовал бы такой находчивости.]
Случилась удивительная вешь, еретики, требовавшие очищения, получили ярлык извращенцев и кровопийц, а снискавшее себе дурную славу именно этими пороками католическое духовенство (до сих пор нет-нет да и грянет скандал с совращением мальчиков) выступило в роли "обличителей" (Маленький Цахес, по кличке Циннобер в действии!). (Схоже с демонизацией коммунистов, не находите?)
Таким образом (вернемся к ММ) еретическая философская подкладка в романе налицо: Воланд хозяин мира (полноправный, нет - это из романа не понятно), а Левий Матвей приходит к Воланду не приказывать, а именно просить за Мастера, а Иешуа приходится просить за Пилата ("за него уже попросил тот, с кем он так стремится разговаривать"). И отсюда следует: 1) Что же касается Черной Мессы и прочих печеней младенцев, то этого в романе просто нет, роман вообще целомудрен, если не считать купания голышом. Поэтому господа поповствующие просто жульничают, попугивая простодушного читателя отвратительными подробностями и нагружая текст смыслом, которого там и не было. Ничего такого Б. не "мандаринил" (хотел, чтоб страшно было, но вот не Стивен Кинг). 2) Ни одна ересь из тех на которые ссылаются попы не призывала к борьбе "за дьявола", и роман к этому не призывает, как нас пытаются уверить. То, что Воланд кинул ириску с подачи Иешуа двум забитым жизнью людям (которые, кстати, ничего ровно "за так" от него не получили, а все оплатили заранее) и то, что они этому радуются не говорит ничего ни о прекрасности преисподней, ни тем более о борьбе за зло (они-то и за себя были бороться не способны). Вообще, Воланд выполняет роль законов природы, кары (что собственно, отводится Сатане и в православии). Он со всех берет по счетам: со случайных встречных, с главных героев, с мертвецов на балу, даже со своей свиты (так и говорит в конце "Сегодня такая ночь, когда сводятся счеты. Рыцарь свой счет оплатил и закрыл!"). Конечно, в понимании автора романа и попов-критиков расплата может выглядеть по разному, для одного вечные угрызения совести, для других "ужасная" сковородка с кипящим маслом, но как было замечено в главе 23, "каждому будет дано по его вере" (на то они и верующие), тут нечего препираться. Роль компенсирующей природной силы подчеркивается словами Воланда: "Все будет правильно, на этом построен мир".
Занятно, также, смотрятся попреки о трансформации христианства из уст трансформированного христианства.
