1. Концентрация каптала и поляризация общества 2. Временные рамки существования капитализма По первому сюжету. Концентрация богатства на одном полюсе возрастает от цикла к циклу — это явление ациклическое, долгосрочный тренд, который можно отследить. Видимость деконцентрации возникает при создании новых отраслей, которые начинаются с множества небольших фирм из которых лишь немногие станут крупными корпорациями. Но и этим фирмы, чтобы развиваться, вынуждены прибегать к заимствованием у крупного финансового капитала. Снижение поляризации общества наблюдалось только в «золотое тридцатилетие» вследствие перераспределительных механизмов социального государства. При этом концентрация капитала не снижалась (общественный характер производства необратим) — социальное государство кормилось из прибылей концентрированного капитала. Помимо перераспределительных механизмов возник новый хозяйственный уклад, построенный уже на посткапиталистических производственных основаниях, только в на Западе этот уклад еще подчинялся ведущему капиталистическому, а в советском блоке был господствующим, подчиняя себе архаичные докапиталистические уклады. В истории Европы такая ситуация не нова Буржуазный уклад стал господствующим в Англии и Голландии, а в абсолютных монархиях он играл подчиненную роль по отношению земельной собственности. Но при этом без товарного производства и денежной ренты был бы невозможен сам абсолютизм. По второму сюжету. Строго говоря в самой теории, в «Капитале», никаких временных рамок не содержится. «Капитал» это автомодельная теория, если можно применить такой термин к качественному, а не количественному описанию — параметром является не время, а капитал, ну или номер цикла как собственное, внутреннее время. При стремлении числе циклов к бесконечности концентрация каптала возрастает и и начинают работать долгосрочные тенденции,подрывающие сам капитализм , при чем всё это может произойти за конечное реальное время. Почему же Маркс и Энгельс ждали пролетарской революции «со дня на день»? Можно предложить такое объяснение. Во времена Гегеля и раньше буржуазное совпадало со всечеловеческим — если увидеть в гегелевской идеализации прусского абсолютизма радикально-демократическую сен-симонистскую республику, то на тот момент (!) это действительно будет «концом истории». Но история не кончилась, окончилось лишь становление капитализма, начался период его открытого господства и буржуазная мысль утратила свою прогрессивность. На передний план вышли противоречия развития капитала. А в после 1917 выяснилось что развиваться можно ничуть не хуже и вовсе без частного предпринимательства и рынка капиталов — революция вызрела и необходимость в капитализме отпала. Теперь же революция перезрела — дальнейшее продолжение капитализма рискует расчеловечить человека и вернуть планету в абиотическое состояние.
1. Строго говоря, в «Капитале » Маркс предсказал ряд долгосрочных тенденций накопления капитала, делающих невозможным «вечное» существование капитализма. То что социальная революция должна принять форму вооруженного восстания пролетариата это уже частный политический вывод, а не теорема политэкономии. 2. Одной из таких тенденций был интересный парадокс капитализма — капитал накапливается, благодаря технике производительность труда растет, а рабочие трудятся не меньше, а больше и становятся не богаче, а беднее. Классический конкурентный капитализм XIX века эта закономерность описывала очень хорошо, да и монополистический капитализм первой половины XX века неплохо. Но вдруг после ВМВ вековые тренды сломались — заработная плата, свободное время и уровень образования трудящихся начали расти. Разного рода попперы, почти как его знаменитая индуктивная несушка тут же вывели теории , что всё это благодаря демократической природе рынка и частной собственности. Но не тут то было — с конца 70-х старые тренды восстановили свою работу только с более высокого уровня 3. Можно задать вопрос — может быть это циклическое явление? Ведь отличить долгосрочный тренд от длинной волны Кондратьева может быть довольно сложно. Ан нет — 50-60-е и 80-е-90-е это повышательные волны двух последовательных укладов, а тенденции в благосостоянии трудящихся были противоположные — значит не в циклах дело. Тренд именно долгосрочные и реальная заработная плата это один из количественных показателей на котором можно основывать суждения. 4. Вычислительная невозможность плановой экономики широко распиарена, однако ни разу не доказана. Во-первых, типичные для экономической оптимизации задачи линейного программирования и обращения больших но сильно разреженных матриц всё-таки задачи полиномиальной, а не экспоненциальной сложности. Такого рода задачи возникают при индексации страниц поисковыми системами и успешно решаются современными компьютерами. Сегодня кошмар советских плановиков уходит в прошлое по чисто техническим причинам. Внутрифирменная логистика какой-нибудь торговой сети не слишком проще госснабовской, однако дефицита на полках мы не наблюдаем. И рынок тут не причем- вопрос то в механизме работы самой фирмы, а не в том как она конкурирует с другими. Как не конкурируй, а если задача вычислительно неразрешима ничего не получится. С этим связан и третий аргумент — вычислительная неразрешимость задач экономической оптимизации сделала бы невозможной работу не только плановой, но и всякой другой экономики, в том числе и рыночной. Потому что на любую хозяйственную систему можно смотреть алгоритмически как на параллельные вычисления, реализованные на человеко-бумажной машине с конечным быстродействием. В частности, следствием подобного утверждения была бы невозможность достижения рыночного равновесия за приемлемое время. А поскольку и плановая и рыночная экономики так или иначе работают, утверждение в том или ином смысле не верно. Либо просто не верно (см. выше) либо неверно поставлена задача экономической оптимизации и реально решается не она. Никто никогда не пытался рассчитать оптимальный план «до последнего гвоздя» на центральном компьютере госплана. Когда-то компьютеров еще не было, тем более таких. А если бы и были, то зачем были бы нужны нижестоящие организации? Ясно что реально задача распараллеливалась. А каждая отдельная задача была уже вполне обозримой. Собственно централизованное планирование заключается в изменение макроструктуры народного хозяйства под будущие потребности и технологии. Но основное преимущество плана заключается в самой возможности посмотреть на экономику алгоритмически и поставить задачу её оптимизации. В плановой экономики люди хотя бы знают что они «винтики», а в при рынке они даже не осознают что являются не более чем «винтиками», «байтиками» «естественного алгоритма» 5. И еще раз о реформизме. Две мировые войны это не слабая цена за социальное государство в Европе, которое было бы невозможно без русской революции и красного флага над рейхстагом в 1945. Революционный процесс следует рассматривать в мировом масштабе — человечество это не одно общество, а ансамбль обществ, однако не независимых, а скоррелированых. Маркс не успел придать свое теории географическое, пространственное измерение — его модель капитализма изотропна, но за него это сделали другие.