От Георгий
К Администрация (Дмитрий Кропотов)
Дата 01.02.2004 12:56:47
Рубрики Ссылки;

картинки из жизни женщин-мигрантов в Нидерландах (*+)

http://www.left.ru/2004/1/nid100.html

<Они считают нас богатыми>
(картинки из жизни женщин-мигрантов в Нидерландах)
Предисловие переводчика:

Наш брат - <белый> мигрант (россиянин, латыш, литовец, украинец, бывший советский человек, переселившийся в страны так называемого
<первого мира> (то есть, империалистические), по какому-то странному (а точнее - высокомерному расистскому) заблуждению свойственен
считать, что не удается новая жизнь в <краю молочных рек и кисельных берегов> только <всяким там черномазым> (туркам, марокканцам и
тому подобное...).
И как же он бывает поражен открыть для себя, что для здешних жителей - и в особенности для здешних чиновников - мы с вами в точности
такие же <нищие дикари>, приехавшие сюда <на все готовенькое>, как и вышеупомянутые турки и марокканцы! И что относятся к нам - в
том числе и на рынке труда - тоже соответствующим образом..... Помню, как возмущалась на общипывании кур моя знакомая в
Нидерландах - Анечка из Израиля: <Как они смеют сравнивать меня с какими- то турками? У меня муж голландец, у меня образование, я
дома работала, я из цивилизованной страны!> Однако отношение наших голландских начальников к ней на птицекомбинате от этого не
изменилось. Не для того нас с тобой сюда пускали, Анечка, чтобы восхищаться нашей образованностью... Мы должны <знать своё место>.
Многие продолжают долгие годы тешить себя тем, что <так долго продолжаться не может>, что вот-вот окружающие заметят, какие же они,
бедолаги, талантливые и образованные - и их под торжественные марши снимут с чистки рыбы на конвейере или с мытья унитазов в
аэропорту (это я, конечно, утрирую, хотя и таких случаев среди нас много, и стыдиться тут нечего) и отведут под белые ручки в
какую-нибудь теплую контору, где вручат ему чек за все перенесенные страдания, который разом их компенсирует. А когда, наконец, и
эта иллюзия исчезает, начинают тешить себя другой иллюзией - тем, что им <не удалось>, зато <удастся> их детям... Увы, положение
мигрантов второго и даже трeтьего поколения из других стран не дает особого основания этим радужным надеждам... И тогда остается
только одна спасительная мысль : < Зато в России сейчас - ещё хуже!> Но меняет ли это что-нибудь в наших с вами жизнях? Нет, не
меняет...
Когда я читала нижеприведенные рассказы женщин из разных стран, по самым разным причинам (чаще всего - экономическим) оказавшихся в
Нидерландах, я не могла отделаться от преследующего меня чувства узнаваемости прочитанного: через многое описанное ими я прошла и
сама, но собственном жизненном опыте... Иногда почти удавалось <выбиться в люди> - но почти каждый раз на голову тебе после
небольшой передышки (экономического бума, когда людей не хватало, и здешние капиталисты временно брали на вооружение лозунг :>Мамы
всякие нужны, мамы всякие важны>) снова и снова опускалась загоняющая тебя в землю по плечи кувалда: знай своё место, мигрант...
Возможно, выходом из этого стало бы превращение себя в мигрантского <дядю Тома> - показную лошадку <мультикультурного общества>,
громко восхваляющую прелести <равных возможностей> здешнего общества. Но политической проституткой не становятся - ею надо родиться!
Да и гораздо большему можно научиться в жизни , если знать её не по книжкам - эту жизнь настоящих, обыкновенных людей, чем если
ходить по званым ужинам с теми, кто живет за счёт миллиардов таких людей во всем мире, как мы с тобой, мой читатель...

Ирина Маленко

Айша: <Мама, но тебе ведь платят на нас пособие?>

Я приехала в Нидерланды 6 лет назад, с двумя дочками. Мы были вынуждены бежать из Сомали. Там мы были достаточно зажиточными. У мужа
была собственная фирма, а кроме того, он занимал высокий государственный пост. Я несколько лет проработала медсестрой, а потом у
меня была собственная аптека в городе, где мы жили. У нас было несколько домов; мы были известными людьми в городе. Мы не всегда
были богатыми. Когда я была маленькой, моя семья жила как все. Но все мы - и я, и мои три брата, - учились в университете и годами
упорного труда создали себе материальную базу.
До тех пор, пока все это не было потеряно в один день... Нам пришлось в буквальном смысле бежать, чтобы спасти свои жизни. Моя семья
оказалась разбросанной по всему миру, я даже не знала, где они. Я с дочками смогла бежать через соседнюю Джибути, где я узнала, что
моя единственная племянница находится в Нидерландах. Я позвонила ей, чтобы спросить, можно ли нам к ней приехать, и когда она
рассказала мне, что видела моего сына в центре для беженцев в Мидделбурге, я решила: мы поедем в Голландию. До этого я собиралась в
Англию - там было бы меньше проблем с языком. Мы полетели во Францию, а оттуда поездом добрались до Мидделбурга - на перроне нас
встречали моя племянница и мой сын! Потом началось бесконечное путешествие по голландским центрам для беженцев, различным
инстанциям... Бюрократические жернова, которые чуть не свели меня с ума.! В конце концов , после бесконечных переездов в течение 2
лет (то в том же центре, что мой сын, то отдельно от него), нам предоставили жилье в Роттердаме..
Особенно тяжело было выжить в начале. С двумя детьми, без мужа, без родных и на очень маленькие деньги. Я не привыкла, чтобы у меня
было так мало денег. Этому мне пришлось учиться здесь. А все эти бумаги! Организация твоих финансов, всякие счета, кучи
документов... Я ненавидела все это. Сейчас я получаю 2200 гульденов вместо 1900, потому что я работаю на 1 день больше. При этом я
пока ещё не знаю, какие сюрпризы преподнесет мне это повышение дохода: до этого я получала определенную сумму в качестве субсидии за
квартплату и в качестве помощи за плату обучения моей дочери, но теперь у меня могут все это отнять...
Моя самая большая забота - я хочу привезти сюда, к себе свою маму. Она все ещё живет в Кении, после смерти нашего отца два года
назад одна, без денег, без документов и с очень плохим здоровьeм. Но для того, чтобы её сюда привезти, я должна зарабатывать ещё
больше.
Значительная часть моего дохода уходит на выплату долгов. Мне пришлось брать ссуду, чтобы обставить дом хоть старенькой мебелью.
Очень много стоит телефон. Но я должна иметь возможность перезваниваться с друзьям, иначе я с ума сойду. На еду уходит 600 гульденов
в месяц. Два раза в месяц я покупаю мясо и замораживаю его. На сколько нам этого хватит, зависит от того, как часто к нам заходят
гости. Мы привыкли дома к определенным нормам гостеприимства... Если у меня что-то остается, я посылаю деньги маме. Когда мой отец
ещё был жив и заболел в Кении, я ничем не могла ему помочь : ни лекарствами, ни найти врачей. Было ужасно больно от этого.
Денег на одежду, на домашнюю утварь или на то, чтобы куда-то поехать, не остается. Это нелегко, особенно для моей младшeи дочки. Она
не хочет понимать, что денег просто нет. Она просто хочет, чтобы у неё было все то же, что и у других детей вокруг нее. Она думает,
что я просто жадная. Она говорит: <Мама, но тебе же дают на нас пособие?> Себе я никакой одежды не покупаю, или покупаю поношенную.
Но дети носит секонд-хэнд не хотят. <Мы же не бедные!> - говорят они. <Нет, но и не богатые!>- говорю я им.
Летом мы иногда ездим на денек к моей племяннице или устраиваем пикник в парке.. Иногда мы ходим в гости- тогда тоже надо брать с
собой подарок...
Я работаю вот уже пару лет, сначала 24 часа в неделю, теперь 32. Я работаю с сомалийскими детьми от 0 до 4. Работать для меня очень
важно - по многим причинам, и чтобы улучшить положение своей семьи, и чтобы иметь воможность привезти сюда мою маму из Кении. Но
правительство выставляет для этого почти невыполнимые требования. Надо иметь постоянную работу и зарабатывать не меньше 2800
гульденов. В моей ситуации трудно найти работу с такой зарплатой, особенно если учитывать моё ограниченное знание языка. Именно это
не дает мне здесь работать по специальности, не говоря уже о том, что мой диплом здесь для них ничего не значит. Пошаливает и
здоровье - после всего, черезо что пришлось нам пройти. Из-за того, что некому смотреть за моими детьми, я практически не имею
возможности работать полную рабочую неделю. Но я надеюсь, что через пару лет смогу все-таки найти работу, о которой говорит
правительство.
Я стараюсь не задумываться о будущем, - по крайней мере, о своем. Я думаю, что карьеры у меня здесь никогда не будет. Я хочу обратно
в Сомали, но пройдёт, наверно, ещё лет 10 или 15, пока там, наконец, можно будет жить. Моё будущее <зависло> между двумя мирами. Оно
туманно.

Луиза: <Если мой сын начнет работать, то у меня будут серьезные проблемы>.

Я родом с островов Кабо Верде. Я выросла в семье, где было 12 детей. У моего отца было собственное дело, мы не были бедными. Я
закончила школу и работала учительницей. Когда мне исполнилось 28 лет, мне пришлось поехать на лечение в Португалию. Мой брат тогда
жил в Нидерландах. Я поехала к нему в гости, встретила воего будущего мужа и осталась. Я и сама этого хотела. Я слышала такие
красивые истории о Нидерландах.
У меня один за другим родились трое детей. Я ещё немного поработала - уборщицей, по утрам и по вечерам, - но муж не хотел смотреть
за ними. После того, как дети пару раз оставались дома одни, я больше не работала. сейчас у меня четверо детей, в возрасте от 19 до
7 лет. Брак не удался; муж меня бил. Он иногда заходит навестить детей, но алименты не платит.
Мне сейчас 48 лет. После развода я живу на пособие. Я получаю 866 гульденов в месяц. Квартплата, страховка, плата за электроэнергию
и выплата долгов по двум займам в банке автоматически удерживаются из него. Пришлось залезть в эти долги, чтобы купить новый
холодильник, стиральную машину и диван. Мой сын немного подрабатывает по выходным. Эти деньги остаются ему: у меня ведь нет денег,
чтобы покупать ему одежду. Бывает иногда и что у меня нeт денег на горячие обеды. Иногда в таких случаях я прошу 25 гульденов у сына
или у подруги. Это против моих принципов - просить в долг, но у меня есть дети, так что приходится... К счастью, они немногого от
меня требуют. Они тоже хотели бы фирменную одежду, как другие дети, но они понимают. Одежду я обычно покупаю на рынке или когда идет
распродажа. Для младшeи дочки я покупаю вещи на вырост. Если бы у меня были деньги, я бы сделала дома ремонт: новые обои и новые
полы. Этого не делали ещё ни разу с тех пор, как я живу в этом доме. На потолке у нас дырки. У меня есть знакомые, которые бы мне
помогли с ремонтом, но у меня нет денег на материалы. Ремонт много значил бы для меня; я бы стала чувствовать себя счастливее.
Телефона у меня больше нет. У старших детей есть мобильники. Если деньги на них кончaлись, они обычно звонили с домашнего телефона.
И наговорили на 500 гульденов. Пришлось телефон отключать. Я чувствую себя изолированной из-за этого. К счастью, у меня есть
подруги, которые живут неподалеку. Когда у меня стресс, я хожу к ним пить кофе.
То, как мы проводим лето, зависит от других. Одна из мох дочек проведет пару недель у своей голлaндской подружки. Надеюсь, что и
другой удастся организовать что-нибудь подобное. Я бы с удовольствием поехала к родным во Францию, но у меня нет денег на поезд.
Вообще-то мне надо заняться спортом; я раньше им занималась, но прошлым летом мой сын испортил мои кроссовки. И теперь заниматься
мне не в чем.
Мой старший сын закончил школу. Он теперь все время сидит дома, перед телевизором или гуляет с друзьями. Я все время говорю ему, что
надо искать работу, но он этого не делает. С другой стороны, если он начнет работать, у меня будут большие проблемы. Его зарплата
будет вычитаться из моего пособия - и мы больше не будем получать субсидию на квартплату. Если он начнeт работать, ему придется
искать себе отдельное жилье. Если я сама тоже найду работу, то проблемы решены. Я получила диплом по социально-культурной работе - и
я очень этим горжусь. Благодаря своему образованию я теперь лучше знаю свои права здесь. Я знаю, чего мне ожидать от социальных
служб. Недавно я написала жалобу на своего консультанта: она написала неправду в моем досье, что я не соблюдаю договоренностей. Это
была чистой воды ложь. Я написала жалобу и попросила себе другого консультанта. Мне его предоставили. Иногда я так рассержена.
Почему все это со мной случается? Почему все эти проблемы длятся уже долгие годы?
К сожалению, работу найти пока не удалось. Я очень хотела бы помогать людям заполнять различные официальные бланки, сопровождала бы
их по различным инстанциям, писала бы письма. В одиночку заботиться о семье тяжело, но сидеть дома - это не для меня. Я хочу
что-нибудь делать - и все время учиться новому.

Дженни: <Мои дети знают, что мы бедные, но я не хочу, чтобы они думали, что мы - нищие>.

Я родилась на Кюрасао. До 16 лет я жила у приемной матери. Когда она уехала в Нидерланды, она оставила меня с родственниками. Через
3 года она прислала мне билет до Амстердама. Я училась в хозяйственной школе и хотела продолжать учебу, но у неё были для меня
другие планы. В Голландии я полгода просидела дома, а потом все-таки пошла учиться. Моя приемная мать не умела обращаться с
деньгами, и дома был полный хаос, поэтому мне пришлось учебу прекратить. Через некоторое время я хотела возобновить её, но меня
поместили классом ниже, и я рассердилась. Я ушла из дома, убежала с мужчиной. Мне было 19 лет, я снимала комнату, и доходов у меня
не было. Вскоре я забеременела. Моя приемная мать хотела мне помочь, но у неё хватало своих проблем, и она срывала на мне свои
фрустрации. После рождения сына я получила квартирку и пособие. Но дела пошли плохо. Муж бил меня, жил за мой счёт и употреблял
наркотики. Мне пришлось некоторое время жить опять у приемной матери, потом я вернулась домой, потом опять убежала к ней. Так было
несколько раз. Тем временем я ждала второго ребёнка. Я все-таки сумела закончить школу и ещё некоторые курсы. После рождения моего
второго ребёнка моя приемная мать тяжело заболела. Она вернулась на Антилы, а я выставила своего мужа из дома. Это было трудно, но
мне помог мой брат, который приехал в Голландию учиться. Позднее он поселился у меня; мы очень хорошо понимали друг друга, и я сама
это предложила. Но тем временем заболела я. У меня появились психические проблемы: я начала бояться выходить на улицу. Я постоянно в
ужасе думала о том, как я умру, и некому будет позаботиться о моих детях. Я стала полностью зависимой от моего брата, мне это было
ужасно не по душе, и мы ссорились, но я ничего не могла поделать. Через 2 года я попросила помощи у врача. Он дал мне какие-то
таблетoк; может быть, это были просто витамины, но я поверила в них, и и они мне помогли. Через некоторое время я решила, что ещё
больше мне помогло бы, если бы я нашла работу. Я пошла на биржу труда, но меня отослали домой и велели приходить, когда моему
младшему ребёнку будет 12 лет...
Тем временем с моим старшим сыном дела были плохи. Он начал красть, сначала конфеты в кондитерской, потом деньги у меня и моих
знакомых... В один прекрасный день моё терпение лопнуло. Он пожаловался на меня в школе, и они направили к нам социальные службы.
Ему дали помощь, а мне - нет. Никто не слушал мои слова о том, что я, как мать- oдиночка, не хочу, чтобы мой сын вырос вором. В 11
лет он ушёл из дома, в приют. Теперь ему 15, и он все ещё там. Моей дочке 11, а ещё у меня есть сынишка, которому 4 года - у него
другой отец. Но я больше не хочу жить с мужчинами вместе.
Моё пособие - 1136 гульденов. Это уже после вычета ренты, платы за электричество и страховки. У меня ещё есть два долга, которые
надо выплачивать ежемесячно. Кроме того, телефон, деньги на похороны и 210 гульденов за место в приюте для моего сына. На черный
день окладывать мне ничего не остается: только 300-400 гульденов в месяц на еду. Отцы детей мне ничего не платят. Мои дети не
посещают никакие клубы или кружки; это я уже давно выбросила из головы: не на что. Самое важное для меня - чтобы мои дети были
счастливы. Мои дети знают, что мы бедные, но я не хочу, чтобы они думали, что мы - нищие. Поэтому я пробую даже на небольшие деньги
организовывать что-нибудь интересное.

Сюзанна: <Дома они думают, что мы здесь богатые>.

Я недолго прожила на Кабо Верде. Когда мне было 4 года, мы переехали в Португалию, а ещге через 10 лет - в Нидерланды. .. Мой отчим
работал на голландском корабле и обычно приезжал домой раз в год. Он очень хотел перевезти свою семью в Голландию, но ему не
разрешили. Поэтому мы и переехали сначала в Португалию: все-таки поближе к нему. Когда он через 10 лет начал работать уже не на
корабле, а в гавани, у него наконец-то было достаточно прав, чтобы перевезти нас к себе.
Когда мы уезжали из Португалии , я бы охотнее осталась там, у своей тети, но мама не хотела об этом и слышать. В Голландии я долго
не могла найти своего места, этот переезд перевернул все в моей жизни с ног на голову. Когда я сейчас смотрю на своего 14-летнего
сына, я это хорошо понимаю. Если бы мы сейчас куда-то уехали, ему бы пришлось очень тяжело.
Моя жизнь была в полном беспорядке из-за этого переезда долгие годы. Я только год как наконец-то смогла найти работу. Сейчас у меня
два сына- 14 и 9 лет. В прошлом году я начала работать - как посредник между пожилыми кабовердианцами и различными инстанциями.
Работа была интересная, но зарплата - такая же маленькая, как пособие. Только свободного времени у меня было теперь меньше. И за все
большее приходилось самой платить. На пособии мне оплачивали продленку для моего сына в школе. Когда я начала работать, мне надо
было платить за неё самой, что было мне не по карману. Пришлось его оттуда забрать. Теперь я работаю только 15 часов в месяц.
Я зарабатываю 220 гульденов в месяц. Остальное мне доплачивают как пособие - до общей суммы в 1780 гульденов. За жилье я плачу 370,
за электричество - 225, за телефон - 85, за проездной на трамвай для старшего сына - 50 и за страховку - 25. Плюс 200 гульденов
уходят каждый месяц на долги. Ещё я должна своeй маме, которой я выплачиваю 100 гульденов в месяц. Есть ещё и всякие другие счета,
которые приходят раз в квартал: за лицензию на телевизор, за молоко в школе... Мой младший учится играть на пианино. Стоит 300
гульденов в год, с субсидией. К счастью, можно платить по частям. Я бы хотела сама тоже чем-то заняться, например, ходить в
спортзал. Но это стоит 50 гульденов в месяц; о таком не может быть и речи. Старшего надо раз в месяц водить в парикмахерскую, для
него важно, как он выглядит. На себя я уже давно не обращаю внимания. И он хочет ботинки к лету! За 200 гульденов! На эти деньги
можно купить две или три пары. Но он хочет именно эти. Придется ждать, когда придет через 3 месяца детское пособие. Я подарю ему их
на день рождения, и ему придется носить их до самой зимы. Хоть бы они не порвались раньше! Младший вечно где-то рвет брюки. Когда
наступает зима, бывает трудно. Надо покупать сразу и зимние ботинки, и пальто обоим. Денег вообще ни на что не остается. Иногда мне
отдает старую одежду соседка.
Едим мы дешево. Замороженная рыба, немножко риса и мороженые овощи. Никакого мяса, никаких десертов. Это мы не можем себе позволить.
Если они днём едят йогурт, то вечером его уже не получат. Мне это просто не по карману.
Я доживаю до конца месяца, занимая деньги, которые потом отдаю. Иногда нам нечего есть. Тогда я всегда могу отвести их к своей маме.
Но у неё и у самой мало. На день рождения я покупаю им билет в кино.
Хотела бы я, чтобы хоть раз в жизни мы жили нормально. Не шикарно, нет - просто без того, чтобы так беспокоиться, без этих
постоянных нехваток... Мне всегда не хватает. Всегда. Здесь, в доме, все старое и зашарпанное. Сломанное. Но я ничего не могу
заменить или починить - на это у меня нет денег. И так проходит год за годом. А люди на Кабо Верде думают, что мы тут - богатые!

Рутлин: <Я ем, чтобы забыться>.

Я выросла на Арубе и Бонайре. Мои родители работали на Кюрасао, а нас оставили с бабушкой на Бонайре. После развода родителей моя
мама вернулась к ней. В 17 лет я начала сама зарабатывать. У мамы были вечные проблемы с деньгами, и я решила сама о себе
позаботиться. Я кончила школу, дипломов у меня не было, я работала везде: в кафе, в казино, на почте, в супермаркете. В 18 лет я
родила первого ребёнка. Когда я ждала второго, я уехала в Голландию. Я думала, что здесь лучше. Моя мама и брат ухе жили здесь, в
Алмело. Мой друг, отец моего ребёнка, приехал через пару месяцев. Мы попробовали жить вместе, но дела не пошли. Из-за проблем я
переехала в Роттердам. Дом был холодным и маленьким. Зимой мы все спали у единственной печки. . Сейчас со мной живет отец второго
ребёнка, который только недавно приехал с Антил.
Я живу на пособие. Из него автоматически вычитают стоимoсть электроэнергии, потому что я им задолжала. У меня ещё 4 разных долга. .
Я договорилась с кредиторами, как буду их оплачивать, но каждый месяц приходят какие-нибудь новые, неожиданные счета: за телевизор,
за страховку. Просить помощи мне не у кого. Могу иногда занять 25 гульденов у мамы, но она сама работает на полставки..
Самое противное во всех этих денежных заботах - то, что мы никогда не можем никуда поехать. За всю свою жизнь я только 1 раз была в
кино. Моя мать заплатила за билет. Самый дешевый отдых, который я могу устроить для своих детей летом - через церковь - стоит 65
гульденов на ребёнка. Плюс надо будет покупать рюкзаки, спальные мешки и тому подобное... Это никак у нас не получится. Поэтому мы
все время сидим дома. Из-за фрустраций я много ем - хлебa, например, - и ужасно растолстела за последние полгода. Из-за толщины я
ещё менее охотно выхожу на улицу. Мне стыдно из-за того, как я выгляжу. Денег на спортзал у меня нет.

Я стараюсь по большей части не думать о себе. Думаю о детях. Они ещё маленькие - 7 и 8 лет - и поэтому не понимают, почему мы
куда-то не можем пойти. Один хочет учиться музыке, другой - заниматься плаванием. Младшая девочка часто плачет безo всяких видимых
причин. В школе она не может концентрироваться, придется посылать её во вспомогательную. .
Больше всего я хочу работать. Если бы у меня были деньги, купила бы компьютер и училась бы дома. Один раз я видела объявление о
продаже в газете: всего за 50 гульденов. Но это было за пределами города. Мне понадобилось два дня, чтобы найти кого-то, кто мог
меня туда подвезти, а компьютер тем временем продали...

Хулиетта: <У нас не хватает денег для того, чтобы послать двоих детей учиться>.

Мне 41 год, я родом из Коста-Рики. У меня 5 детей: 21, 20, 13, 11 и 6 лет. Уже 13 лет я замужем за голландцем. Я познакомилась с ним
в моей стране. Он там работал на кораблях. Трое младших детей- его. 4 года назад его уволили, найти приличную работу так больше и не
удалось. В Коста Рике большая безработица, а иностранцам платят хуже всех. Поэтому два года назад мы переехали в Нидерланды. С собой
удалось взять только 3 младших детей. Две старшие девочки - ухе совершеннолетние, и поэтому нам не дали на них разрешения. Мой муж
хотел все сделать по закону. Было ужасно оставлять их там. Старшая сейчас учится на 1 курсе унивeрситета. Младшaя кончила школу и
тоже хочет учиться, но у нас нет денег для того, чтобы послать в университет их обеих. Учиться в Коста Рике очень дорого. Ей
придется работать. Они, кстати, и без того уже обе работают, чтобы было на что жить.
Мой муж работает здесь на заводе. Он зарабатывает 3400 гульденов, это неплохо, но нам очень много всего надо платить. Наше жилье
стоит 700 гульденов в месяц, и квартплата каждый год растет. Субсидий нам никто не дает. В прошлом году у нас были большие счета за
телефон, потому что был тяжело болен мой брат. Кроме того, мы влезли в долги в банке для того, чтобы купить билеты до Коста Рики и
навестить его. Теперь мы выплачиваем этот долг - по 400 гульденов в месяц. Мы не голодаем, но я не покупаю ничего лишнего и экономлю
на всем. В Коста Рике мы ходили в кино, в театр, на концерты. Здесь все это нам не по карману.
Я очень хотела бы работать. В Коста Рике у меня был диплом воспитательницы детского сада. Я проработала там 6 лет. ...

Люси: < Всегда приходиться искать, искать и что-то выдумывать>

Я родом из Доминиканской республики. Я родилась в деревне, но когда я была ещё младенцем, мы перееxали в город, Санто Доминго. Мои
родители были бедными. Мой отец умер, когда мне было 9 лет. Моей матери пришлось одной поднимать на ноги 7 детей, причем она сама
была инвалидом. У неё не было одной руки. Как только мы немного подросли, мы стали помогать ей. Например, помогать в магазине - не
за деньги, а в обмен на продукты. Дома мы делали из них разные блюда, которые мама продавала на улице. Мы продавали лотерейные
билеты и бумажные цветы, которые я научилась делать в школе. Мы жили в доме, который мы более или менее сами построили - в одной
комнате, без мебели, постелей и какой бы то ни было обстановки. Мы спали на полу. Если на улице был дождь, то был он и внутри нашего
дома.
Когда мне было 22 года, я начала жить вместе с одним мужчиной, у его семьи, в 5 часах езды от города. У меня родился первенец, но
жизнь была плохой. Так далеко от города можно было с трудом прокормиться. Ничего нельзя было продать потому, что там почти никто не
жил. У нас было только немножко овощей, которые мы сами выращивали, а большe ничего (например, не было молока). Мой муж также не мог
там найти работу, и через год я решила вернуться в Санто Доминго, чтобы посмотреть, не могу ли я там сделать что-то для семьи. Дочку
я оставила с мужем. В столице я поселилась у тети, Там у меня родилась вторая дочь. Я присматривала за детьми тети, пока та поехала
на Нидерландские Антилы, чтобы решить вопрос о миграции. Она замужем за тамошним мужчиной, и вместе они уехали в Нидерланды, взяв с
собой своих детей и меня. Я сразу начала искать себе жилье, чтобы перевезти сюда моих детей. На это мне потребовался год. Это был
очень трудный год. Я все время думала о детях. Я даже не знала толком, где они, хватает ли им еды. Позднее оказалось, что с моими
документами многое не в порядке. Я смогла остаться потому, что к тому времени уже жила вместe с голландцем. Мне ещё пока не удалось
получить голландский паспорт, но у меня и у моих детей есть разрешение на то, чтобы жить здесь. Мой муж и я уже 7 лет вместе, и у
нас есть сынишка, которому 6 лет. Но мы до сих пор офоциально не женаты, не знаю, почему. Мой муж этого не хочет. Я бы этого очень
хотела.
Сейчас я работаю на упаковке помидоров. Это временное место, на 2 месяца, пока кто-то в отпуске. За месяц я получаю там 2000
гульденов. Эти деньги я откладываю для того, чтобы с дочками поехать на две недели в Санто Доминго, повидать мою маму и братьeв. Я
работаю по вечерам. Тогда за детьми смотрит муж или соседка.
Обычно мы живем на зарплату моего мужа, он таксист. Я не знаю, сколько он зарабатывает; он мне не говорит, думаю, что немного. Он
платит за дом и за электричество, и раз в неделю мы на его деньги покупаем продукты. Все остальное я должна платить сама. Я делаю
это с детского пособия и с тех небольших сумм, что мне удается подработать. Например, иногда я присматриваю за соседскими детьми. .
Телефон, одежду для себя и детей и всю еду, что не голландская, я тоже должна оплачивать сама. Eсли в доме чтo-то ломается -
стиральная машина или холодильник - , за это тоже плачу я. Мой муж не купит новые. Все время приходят счета, на которые мы не
рассчитывали - например, счёт в 400 гульденов от зубного врача за моего сынишку. И у нас большие телефонные счета - иногда до 500
гульденов за 2 месяца, от всех тех дорогих номеров, которые набирают мой муж и дети.
Кроме того, есть ещё и штрафы моего мужа - за то, что он запарковал машину, где не положено. Полиция приходит к нам домой, и я плачу
из своих денег - 50 или 100 гульденов, чтобы они ушли.
Я пробую всегда немножко откладывать на черный день, но иногда бывает так, что у меня совсем нет денег. Тогда я думаю, что делать.
Можно попросить у подруг или у соседки, но у них и у самих может ничего не быть. У мужа я больше не прошу: он чаще всего говорит мне
в таких случаях : <Нет денег>.
Вообще-то всегда приходится искать, искать и что-то выдумывать. Я не сижу и не жду. Чего я хочу в будущем? Да, я часто об этом
думаю. Дом - не в городе, а в сельской местности. С птицами и животными в саду; может быть, свои куры... Красивая мечта? Да, но я её
добьюсь. А пока, после того, как мы вернемся из Санто Доминго, я хочу опять найти работу на помидорах.... (комментарии к положению
мигрантов - об особенно тяжелой доле женщин-мигранток, жилищныx проблемаx беженцев, необходимости телефона, неполных пенсиях, о том,
насколько ограничены их возможности в сфере отдыха и культурных развлечений из-за тяжелого материального положения, и как оно
негативно влияет на их здоровье и на психику мигрантских детей, о растущем социальном нерaвенстве в Нидерландах, о голландской
бюрократии и значении возможности работать для мигранта, приехавшего в эту страну в поиcках лучшей жизни, о способах мигрантов
выжить в этой стране - сделанные голландскими исследовательницами Йoке ван дер Зваард и Йoзин Де Рейтер, читайте в следующем номере)

(сокращенный перевод с нидерландского Ирины Маленко)



От Сысой
К Георгий (01.02.2004 12:56:47)
Дата 05.02.2004 18:08:20

Тот же симптом ...


Больше чем в половине случаев беженцы воспринимают передачу им жилья ("дали квартиру") как само собой разумеющееся. То, что им доплачивают до прожиточного минимума и оплачивают крупные расходы - то же как бы в природе вещей.

Все люди всё-таки одинаковы ...
От Георгий
К Сысой (05.02.2004 18:08:20)
Дата 05.02.2004 23:17:58

Это я заметил. Что бы жить дома - так нет....

> Больше чем в половине случаев беженцы воспринимают передачу им жилья ("дали квартиру") как само собой разумеющееся. То, что им
доплачивают до прожиточного минимума и оплачивают крупные расходы - то же как бы в природе вещей.
>
> Все люди всё-таки одинаковы ...

Это я заметил. Что бы жить дома - так нет.... %-))))
От Сысой
К Георгий (05.02.2004 23:17:58)
Дата 06.02.2004 00:57:05

Так они дома и живут - for free ...


Свободный выбор свободных людей ;-)
От Георгий
К Георгий (01.02.2004 12:56:47)
Дата 03.02.2004 21:44:02

дополнение к картинке (*+)

http://left.ru/2004/2/malenko101.html

Left.ru
--------------------------------------------------------------------------------


Ирина Маленко
<Пусть кушают фасоль и яйца, там много протеинов...>
(в дополнение к нашей истории о мигрантах)

...Галина сидит напротив меня, сложив руки на коленях в замочек и сдерживая слезы. Правда, как только она открывает рот, и я слышу
её голос, я понимаю, что это- не слезы человека, пытающегося разжалобить собеседника, а слезы доведенного до отчаяния. До той самой
упорной, решительной отчаянности, которая способна горы свернуть в трудную минуту. По собственному опыту я знаю, что человек доходит
до такого состояния, только уже пройдя через огонь, воду и медные трубы, причем за достаточно короткий промежуток времени. Оно, это
состояние, - если хотите, своего рода второе дыхание, совершенно неожиданно открывающееся у вас, когда вы уже практически думали,
что сейчас свалитесь на беговую дорожку жизни, как та самая загнанная лошадь, которую положено пристреливать. Когда вы, уже почти
поставивший на себе крест, вдруг, неожиданно для самого себя, думаете: " А с какой это стати я должен сдаваться? Нет, этого они от
меня никогда не дождутся!"
Галина окружена разного рода социальными и прочими работницами, которым - по должности - полагается заботиться сейчас о ней и об её
двух дочках. Вместо этого ей приходится бороться и с ними - за обыкновенную человеческую жизнь. За самое элементарное.

...Она оказалась в этом приюте для избиваемых жен, как она сама считает, случайно. Она никогда в жизни не думала, что она, врач с
почти 20-летним стажем , уважаемая, образовання, достойная женщина с двумя совершенно замечательными дочками- отличницами и
тихонями, когда-нибудь окажется в подобном заведении. Прошлым летом Галина , разведенная россиянка средних лет, весьма
привлекательная, активная, умная, вышла сюда замуж, за "северного ирландца". Все, казалось бы, теперь должно быть хорошо. В родном
Ставрополе её дочкам завидовали одноклассницы: теперь они будут жить в цивилизованной стране, перед ними открывается новое будущее!
Кто же мог предположить, что этот такой уважаемый с виду господин - фермер, у которого уже есть внуки, будет бить её и всячески над
нею издеваться?
Галина практически не знала английского, когда приехала сюда - не говоря уже о том, чтобы знать, где в такой ситуации искать помощи.
Но почти ежедневно повторяющееся зрелище того, как страдают дети - от того, что страдает она - вынудило её на отчаянный шаг. Она два
раза звонила в полицию (обычно у наших женщин здесь уходят годы на то, чтобы на это решиться - Галине понадобилось всего несколько
месяцев). И, наконец, тайно бежала с дочками из своего нового дома, оказавшись в приюте. Нет, не в этом - этот, в приморском городке
Бангор, вполне приличное место по сравнению с тем, где они находились до прошлой недели. В Северном Белфасте. В самой конфликтной
зоне. То, что она пережила там, было хуже, чем то, что было дома у второго мужа. Это во многом начало раскрывать её глаза на здешнюю
"цивилизованность". О том, что там произошло, она успела рассказать мне ещё до того, как собрались её социальные работницы.
"Я никогда ещё в жизни не видела ничего подобного. Это просто не место для приличного человека. Матери-алкоголички, которым нет дела
дo детей, тут же путающихся у них под ногами. Матери уходят на ночь - в "загул" - , хотя покидать приют не положено, как не положено
и оставлять детей без присмотра. Дети маленькие плачут по ночам - зовут маму, а она в это время где-нибудь пьянствует с мужиком... И
мужиков к нам в приют тоже водили, хотя правилами это строжайше запрещено. Нам с девочками выдавали всего по 20 фунтов в неделею -
на троих. Сказали, что больше не положено, что я ни на что не имею права, и что мне, как русской, вообще надо убираться откуда
заявилась. А попробуй прокормись на 20 фунтов в неделю на троих!"
Это действительно практически невозможно. Я больше десяти лет назад питалась (в другой , правда, стране, но там еще жизнь была
подешевле, чем здесь!) с тогдашним супругом на такую сумму на неделю вдвоем - и то мы практически голодали. А за 10 лет, с учетом
инфляции....
"И каждый день к нам подбегал на кухне этот ирландский малыш - и смотрел прямо в рот. Он был вечно голодный и рассматривал меня с
таким изумлением - видно, никогда ещё, бедняга, не видела, как мамы готовят. Их-то мамы с утра сунут им в зубы пакет чипсов - вот
вам и весь завтрак! Сначала мы ему давали поесть - жалко же, но потом моя старшая сказала: "Мама, гони его! Он же так и будет с нами
питаться, нам на него никто денег не добавит, а мы и так едва только ноги не протягиваем! У него мать есть! "
"У нас еду из холодильника воровали постоянно. Я хотела с ними поговорить, с этими матерями, - а мне тамошние работники сказали, что
лучше этого не делать."- разводит Галина руками. Я киваю: действительно, лучше этого не делать - если не хочешь потом ежедневных
мелких пакостей, таких, как срезанные с пальто неизвестно кем пуговицы, разбитые неизвестно кем окна и тому подобное. Причем стоит
только этому начаться - потом не прекратится долгое время. Именно так реагируют в Северной Ирландии люди на критические замечания в
их адрес - даже если их поведение действительно ни в какие рамки не лезет. Покричать друг на друга с соседкой и разрядиться при этом
можно дома, - но не здесь...
Последней каплей для Галины стала кража большего размера. "Нас попросили уехать из приюта на выходные; предложили нам отель, " (я бы
сразу заподозрила, что что-то затевается! -- И. М.). "У нас прямо над комнатой было большое стеклянное окно, выходящее в коридор. Я
давно ещё спрашивала у директрисы: "А вдруг через него кто-нибудь залезет?", но она заверила меня, что такого здесь не случается. Мы
заперли комнату и, довольные, уехали на выходные. Практически в чем есть. А когда вернулись, первое, что мы увидели, было это самое
разбитое окно.. Я начала кричать, девочки - тоже. Открыли дверь - все перевернуто вверх дном, а наших вещей практически никаких
нет.. Мы приехали обратно немного раньше, чем нас ожидали. Был понедельник, раннее утро, работники ещё не пришли, были одни только
жильцы. Я вызвала полицию. Так Вы знаете, мне же потом и досталось! Прискакали неизвестно откуда эти самые работники, сказали, что
вещи наши собрали и закрыли в кладовку - после того, как увидели, что окно разбито, - и что нечего нам тут устраивать всякие
истерики, а то живо окажемся на улице. Полиция тоже посмотрела на то, как мы все трое плачем, - и сказала, что еcли я не прекращу,
то они меня заберут... Нас обокрали - и меня же ещё заберут в полицию! Хорошенькие же у них тут законы! Их, кстати, больше всего
разозлило, этих работников, что я вызвала полицию. А что бы вы сделали на моем месте? И что здесь неправильного? Принесли наши вещи.
Кое-что уцелело, но все самое ценное пропало. Ещё у меня рюкзачок был с лекaрствами, которые я из России привезла - целый запас, на
год, на все случаи жизни, так вот его выпотрошили напрочь, совершенно ничего не осталось. А мне говорят: "Лекарства? Какие такие
проблемы? Пойдете и купите!" Мало того, что гады, знают, что у меня нет денег даже на еду, - ещё и многие из этих лекарств здесь
вообще не продаются! После этого я поняла, что оставаться там больше нельзя.. И вот мы- здесь. Здесь, конечно, мебель новая, все
чистое, и все такое, но я уже никому не верю, не могу после этого, понимаете? Такие места - не место для приличной женщины и
нормальных детей."
Конечно, не место.. Ну, а что делать, если так получилось, что пока другого места нет? Остается только стиснуть зубы и терпеть...
Социальные работницы тем временем с интересом взирают на Галинину тираду, пытаясь, видимо, угадать, о чем именно она мне
рассказывает. Ведь официальная часть нашей встречи, куда я приглашена переводчиком, ещё не началась. Они просто хотят получше с ней
познакомиться сегодня, узнать, какие именно у её семьи нужды; почему старшая девочка не ходит в школу, хотя ей представили место?
Так нельзя...
"Не ходит? Дайте ребёнку прийти в себя после всех этих издевательств," - врывается Галина. - "Ей дали место - и сразу же устроили
тест, чтобы определить, на каком она уровне, ещё до приема туда. А как она может ответить на тест, если он на английском? Она
спросила, можно ли пользоваться словарем, чтобы хотя бы вопросы перевести. Тогда бы она со всем справилась без проблем, за
исключением этого самого английского, конечно. А ей говорят: не положено словарем пользоваться! Так как же они могут определить её
уровень? Ребёнок переживает и теперь вообще никого не хочет видеть и никуда не хочет выходить. Сколько же можно над нами
издеваться?" Я перевожу все это - твердо, но в более спокойных тонах, ибо в англо-саксонской (включая англизованную ирландскую)
культуре эмоциональность - не признак человечности и того, что у тебя есть сердце, а признак психической нестабильности и
практически всегда играет против тебя в официальных инстанциях. Нашим людям, которые только недавно здесь оказались, это очень
трудно объяснить. Пока сам не обожжешься пару раз, никому не поверишь.
Впрочем, они все равно видят её эмоциональность. Я просто стараюсь смягчить возможные последствия.
"Мы заметили, что Галина часто берет ход дел в свои руки, ни с кем из нас не советуясь, " - вкрадчиво замечает директриса. -
"Например, на прошлой неделе она взяла, никому ничего не сказала и сразу пошла сама, одна к Омбудсману. Если бы она сначала
обратилась к нам, попросила у нас помощи..." Я перевожу.
Галина переходит в наступление - и на этот раз, несмотря на эмоциональность, попадает в точку, какие аргументы надо использовать.
"Да, пошла одна. Разве я не просила помощи раньше - и безо всякого результата? Вы, конечно, для меня люди новые, но вы можете
понять, что после того, что мы пережили на старом месте, мне уже трудно кому-нибудь доверять. Кроме того, вот эта женщина... "-
Галина указывает на социальную работницу, сопровождавшую её и прикрепленную к ней ещё и в прежнем приюте, - "Она давно со мной
занимается. Я давно просила её узнать, какие у меня здесь права, а она заладила: "Никаких прав, Вам надо обратно в Россию." Я не
знаю, звонила ли она куда-нибудь насчёт меня и действительно ли пыталась разузнать, но Омбудсман мне вчера все объяснил... Они взяли
меня за руку и сами отвели к иммиграционному адвокату : так вот, у меня все те же права, что и у людей здесь, и я имею право на все
пособия - слышите, на все, без исключения? И на то, чтобы встать в очередь на социальное жилье! А когда я рассказала ему, как мы с
дочками жили на 20 фунтов в неделю, как я пыталась объяснить, что детям нужны витамины, что я - врач и знаю, как важно детям
правильное питание, а мне в ответ на это сказали : " Пусть кушают фасоль и яйца, там много протеинов,"- он вообще пришёл в ужас." У
меня у самого есть дети, "- сказал он мне, -"И это просто варварство!"
При упоминании фасоли и протеинов старая социальная работница вся покрывается багровой краской - и мне становится совершенно ясно,
что этот "дружеский" совет исходит от нее. Той самой, в обязанности которой входило помогать Галине - и которая даже не удосужилась
с августа по ноябрь позвонить в пару инстанций, чтобы получить нужную информацию, - зато раздавала советы по иммиграционному праву,
как будто бы имеет какое-то специальное образование. Да, не только нашa страна, как в анекдоте, - страна советов...
В конце беседы социальные работницы убеждаются, что Галину лучше без перчаток не трогать - можно уколоться. Но будет ли ей от этого
легче в будущем? Зная здешние нравы, мне трудно это утверждать.
Они оставляют нас вдвоем, и Галина делится со мной всем тем, на что я уже теперь перестала обращать внимание, но что так бросается в
глаза новоприбывшему из нашего уголка света человеку. Как отвратительно-кровожадны западные телепрограммы ("даже у нас такого ещё
нет!"), как идиотски глупа здешняя реклама ("девушка радостно снимает с себя в парке трусы и размахивает ими над головой.. Угадайте,
это была реклама чего? Оказывается, открылся новый ботанический сад!"), как никуда не годится здешнее образование ("каждый год
экзамены делают все легче и легче, а требования к детям все снижают, чтобы их не травмировать"). Это она ещё, как врач, к счастью,
не сталкивалась со здешней медициной!
...А тем временем на далекой Ставропольщине, как и на моей родной Тульской земле, миллионы наивных наших земляков продолжают верить
в сказки о какой-то особой цивилизованности англо-саксонской цивилизации, построенной на крови и костях миллиардов землян - и
продолжающей существовать (и бросать подачки в виде пособий, - таким, как мы тут) исключительно за счёт всего остального мира.
Блажен, кто верует.....