КАК ОДИН ВИТИЦКИЙ ДВУХ СТРУГАЦКИХ ПОБОРОЛ
Давным-давно, если кто помнит, появился такой фантаст - С. Ярославцев. В
отличие от других фантастов - известных и не очень - появился он не от папы
с мамой, а от недовольства Бориса Натановича Стругацкого. Вздумал старший
братец, Аркадий Натанович, тряхнуть стариной, написать чего-ни-то в
одиночку, а младший возбухать начал - <братья Стругацкие>, де, марка
известная (словом <бренд> в те времена былинные еще пользоваться не умели -
его уже потом, в порядке гуманитарной помощи, в Россию добрые миссионеры
завезли), и нечего, мол, всякой единоличной пачкотней славную репутацию
позорить... Покладист был старший братец (в чем, собственно, и заключается
его главная вина перед историей), не стал младшему перечить, придумал себе
Ярославцева, и развлекался время от времени. И тайну честно хранил, так что
о происхождении Ярославцева широкие читательские массы только через -надцать
лет прознали. Хотя стесняться-то особо нечего было - книжки были, в
общем-то, вполне себе ничего, а некоторые рассказы - так даже очень и очень
ничего. Но - давши слово - держись...
Долго ли, коротко ли, а захотелось и младшему того же. А поскольку уговор
уже был, пришлось придумывать С.Витицкого. Только почему-то про Витицкого
почти сразу всем все стало известно. То есть даже не почти, а сразу после
появления первой книжки. А так - ну, книжки себе и книжки. Не Ярославцев, во
всяком случае. И уж всяко - не Стругацкие...
Шли годы. Старшего брата не стало. Витицкий себе пишет, издается, продается
помаленьку. Но то ли не так продается, то ли еще что - но мало-помалу даже
формальные приличия стали нарушаться - то в книжных магазинах появится
объявление типа <Борис Стругацкий возвращается под псевдонимом Витицкий>, то
журнальчик какой интервью берет у автора - у Стругацкого, естественно...
Ну, очредную книжку Витицкий склепал. <Бессильные мира сего>. Опять же -
книжка себе, и книжка... Местами даже забавно.
И вот - свершилось! Журнальчик мелкий, но лиха беда - начало. Тут тебе и
интервью, и прочий хрен-перец, а главное - знатные фатастоведы вроде
Арбитмана аллюзии проводят - какая сюжетная линия из какого романа
Стругацких тянется... В общем, противновато, конечно, когда на глазах два
чужеродных организма крупными стежками друг к другу пришпандориваются, чтобы
сначала за сиамских близнецов выдать, а там - и вообще за одно нормальное
целое... Благо, у покойника - у <братьев Стругацких> - уже никто спросить не
сможет - как ему операция, нравится, или все же не очень...
И поначалу ведь не очень понятно - зачем? То есть когда жилплощадь
приватизируют, прочих членов семьи всеми правдами-неправдами крыши над
головой лишая, еще как-то понятно - <люди, как люди, только квартирный
вопрос их немного испортил>... А тут-то зачем? Чего Борису Стругацкому от
братьев надо?
А потом книжка мемуаров подоспела - <БН Стругацкий>, а дальше - не то <Как
это было>, не то <Это было, было...> - в общем, что-то патетическое, в духе
незабвенной тети Вали Леоньевой. И как-то все сразу разъяснилось. Это уже в
самом деле, по точному выражению Крылова, поведение <литературной вдовы>.
Причем не простодушной вдовы, которую гонорары за посмертные издания
волнуют, а вдовы <идейной>, которой гонорары интересны во вторую очередь, а
главное - монопольное право на интерпретацию, возможность поставить
покойного мужа на службу кружку, к которому она теперь прибилась, а
покойник - ни сном, ни духом... А если понадобится - и рукопись
неопубликованную подправить, а что не подправляется - просто утаить, если не
в печке спалить - лишь бы подогнать все творчество под <линию партии>...
[:]
А теперь самое время вспомнить - с чего все начиналось?
А начиналось все в середине пятидесятых, когда, после хрущевского мятежа, в
стране образовался культурный и идеологический вакуум. И все эти споры и
конфликты разного уровня уже потом, задним числом, пером победившей
инеллигенции были описаны, как простой антагонизм реакционеров-сталинистов и
передовой общественности разного градуса прогрессивности. (Победившей тогда,
естественно, только в культурной сфере, но этого, как оказалось, вполне
достаточно, чтобы через несколько десятков лет разрушить весь организм. А
то, что потом новые хозяева и саму прогрессивную интеллигенцию пинками под
зад на улицу выставили - утешение слабое.)
Так вот, картинка эта - наведенная. Примерно, как картинка, выстроенная в
96-ом - <Ельцин или коммунистический реванш>, или та, что лепится сегодня -
<Чубайса - в президенты, или победа нацизма>. Главное в такой картинке -
заткнуть всех, кто хочет и может выдать нормальную программу действий,
заведомо перпендикулярную обеим мертворожденным альтернативам.
Начнем с того, что никакой <интеллигенции> в позднесоветском понимании в
середине пятидесятых просто не существовало. На тот момент в стране
существовало несколько... как бы это назвать... да пускай будет социальных
групп, в конце концов. Несколько общностей, включавших сотни тысяч человек
каждая, проникнутых каждая своей, более-менее единой корпоративной, если
угодно - раннесословной этикой.
Это была армия, ГБ (что характерно - менты так и не сумели выработать
полноценного корпоративного чувства, но это так, к слову), ВПК и
<интеллигенция> в тогдашнем понимании, включавшая в себя только гуманитариев
и прочих деятелей искусств. Расчленеие старой интеллигенции, выделение
всяческой <инженерии> (включая сюда физиков-химиков и прочих полезных в
народном хозяйстве мыслителей) в особую страту, слабо связанную с
ностителями остатков старой крамолы - это был один наиболее удавшихся
сюжетов сталинского проекта.
(Впрочем, совсем неудавшихся линий там, пожалуй, и не было, просто вся
картина не успела проявится. Торопливый хрущевский мятеж - и сама его
торопливость была вызвана именно тем, что времени практически не оставалось,
несколько бериевских лет - и страна была бы перерстроена по технократическим
лекалам, а партия - выкинута на помойку... Так вот, только этот мятеж и
помешал проявиться уже готовым результатам. Как поле, аккуратно перепаханное
за два-три дня до появления всходов... Собственно, 53-ий год был последей
точкой бифуркации - дальше уже неуклонный ход истории вел прямиком к 91-му.
После победы над не успевшим сложиться окончательно
сословно-технократическим обществом никто уже не мог помешать номенклатуре
спокойно двигаться к полной приватизации страны. А то, что в процессе оной
приватизации комсомольцы и вторые секретари съели первых - так это их
внутренние разборки... Если закрепощение крестьян происходит одновременно с
указом о передаче майората не старшим, а младшим сыновьям - должно ли это
обстоятельство заинтересовать крестьян? Впрочем, это совсем другой
разговор...)
Причем разгромленное ГБ пребывало в некоторой растерянности, а
<интеллигенция> - то есть столичная богема да провинциальные
библиотекарши... Ну, сами понимаете... Нет, велись в московских салонах
всяко-разные разговоры, в духе более позднего аверинцевского <надо приобщать
ИТР хотя бы к начаткам мировой культуры> - но это было на уровне Васисуалия
Лоханкина и его роли в мировой революции.
Всерьез существовали только армия и ВПК. Причем оба сословия сохраняли
инерцию от заданого в прежние годы импульса навстречу друг другу,
собственно, слияние уже начиналось... А после - очень возможно, что и
свернули бы шею партии, вернулись бы на магистральную линию развития...
Нет, разумеется, не, то чтобы именно Стругацкие были главным чтением для
инженеров, конструкторов, физиков... Но, как бы это сформулировать... В
общем, кто не помнит - пусть поверит на слово - для двух, как минимум,
поколений технарей книги Стругацких были чем-то вроде <Капитала> для
доленинских марксистских кружков. Можно морщиться и рассуждать о
дурновкусии - уж извиняйте, именно такой у нас вкус и был.
<Вот такое у нас лето...>
[:]
Причем с самого начала писатель <братья Стругацкие> вполне соответствовал
духу времени, был полностью созвучен идущим процессам. А как же иначе, если
состоял писатель из офицера, десять лет служившего по дальневосточным
заставам, и уже худо-бедно умеющего писать (книга уже за плечами,
какая-никакая) и мальчишки только что с униерситетской скамьи?
[:]
С самого начала, со <Страны багровых туч> возникает характерная пара
Быков-Юрковский. Солдат и ученый. Собственно <интеллигенции> в первых
повестях нет вообще. Незачем. Первым представителем этой породы оказывается
Маша Юрковская, <кукушка>, но уже в <Стажерах> - в <Стране> это всего лишь
фотография на столе Дауге. Зато каков представитель! Просто персонаж из
<Бункера> или <Пропаганды>, перенесенный в чужой, враждебный и омерзительный
мир:
<Сумасшедший мир. Дурацкое время, - сказала она устало. - Люди совершенно
разучились жить. Работа, работа, работа... Весь смысл жизни в работе. Все
время чего-то ищут. Все время что-то строят. Зачем? Я понимаю, это нужно
было раньше, когда всего не хватало. Когда была эта экономическая борьба.
Когда еще нужно было доказывать, что мы можем не хуже, а лучше, чем они.
Доказали. А борьба осталась. Какая-то
глухая, неявная. Я не понимаю ее. Может быть, ты понимаешь, Григорий?
- Понимаю, - сказал Дауге.
- Ты всегда понимал. Ты всегда понимал мир, в котором ты живешь. И ты, и
Володька, и этот скучный Быков. Иногда я думаю, что вы все просто
ограниченные люди. Вы просто неспособны задать вопрос - "зачем?" - Она снова
отпила из бокала. - Ты знаешь, недавно я познакомилась с одним школьным
учителем. Он учит детей страшным вещам. Он учит их, что работать гораздо
интереснее, чем развлекаться. И они верят ему. Ты понимаешь? Ведь это же
страшно! Я говорила с его учениками. Мне показалось, что они презирают меня.
За что? За то, что я хочу прожить свою единственную жизнь
так, как мне хочется?>
(Заменить <это же страшно> на <это - тоталитаризм> - и можно запускать
человека в ЖЖ, бороться за общечеловеческие ценности... Увы, и этого слова
тогда еще не знали, оно тоже еще ждало своего часа в багаже добрых
миссинеров.)
[:]
В уже достаточно позднем <За миллиард лет до конца света> Снеговой
появляется только затем, чтобы почти сразу покончить с собой:
<...наверное, тоже приказали какую-нибудь работу прекратить. А как он мог
прекратить? Он же был человек военный... У него тема...>
Сейчас, годы спустя, это объяснение звучит гнилой отмазкой. А почему,
собственно, прекратить? Почему - не стоять до конца? Как тот же Вечеровский?
А очень просто. В <Миллиарде лет...> уже действуют представители
окончательно сложившейся советской интеллигенции. Еще симпатичные, еще
человекообразные, еще помнящие значение слова <работа>, но уже - просто
люди. Из мяса и костей. Мягкого мяса и хрупких костей. Без стального
сердечника. И демонстрируют они сугубо интеллигентские реакции на
происходящее. Давайте представим на минутку, что в эти <человеческие,
слишком человеческие> преживания вклинивается человек в полковничьих
погонах, со своими кирзовыми представлениями о долге и чести... Это же
невозможно представить, до чего неуместно! Как пернуть на концерте...
Нет, здесь еще контрабадный Вечеровский демонстрируют ту самую старую сталь:
<Когда мне плохо, я работаю, - сказал он. - Когда у меня неприятности, когда
у меня хандра, когда мне скучно жить, - я сажусь работать. Наверное,
существуют другие рецепты, но я их не знаю. Или они мне не помогают. Хочешь
моего совета -
пожалуйста: садись работать. Слава богу, таким людям, как мы с тобой, для
работы ничего не нужно кроме бумаги и карандаша...>
Но именно потому он и контрабадный, что в этом, уже слишком человеческом
мире - он чужой. Он даже смеется, <по-марсиански ухая>... И хотя он как бы
свой, он - <мирный> математик, сугубо штатский, даже стихи любит, правда,
<странные>, но ему здесь уже не место. В этом мире он не то, что непонятно
откуда взялся, как раз понятно, он - реликт. Атавизм. В этом мире у него
просто нет условий для воспроизводства. Его экологическая ниша уже
уничтожена.
Это, собственно, тот же Камилл из <Двлекой Радуги> (в которой еще незаметно
для самих себя Стругацкие впервые обозначают тему дискредитации науки), его
даже незачем делать монстром - он уже побежден. <Зачем нам старик, он и так
помрет...>
И речь, разумеется, не о том, что злой агент мирового либерализма БН,
коварно втершись в доверие, злонамеренно искажал и деформировал... Это вам
не Кафка: <Проснувшись однажды утром после беспокойного сна, Грегор Замза
обнаружил, что он у себя в постели превратился в страшное насекомое>. И даже
не <Муха> В жизни все проще - и страшнее. Если уж Голливуд - то скорее
<Чужие>. Да и то - не будет мерзкая тварь, разрывая внутренности, вырываться
из тела агонизирующей жертвы. Витицкий прорастает сквозь тебя исподволь, уже
торчат из лица жвалы, паутинные бугорочки на брюхе вовсю выделают ловчую
нить и из кончика скорпионьего хвоста капает яд, а для всех окружающих - да
и для себя самого - ты по-прежнему все тот же славный парень Боря из
Пулковской обсерватории, ставший знаменитым писателем... Как-то само все
происходит. Исподволь. Это все оно. <Гомеопатическое мироздание>...
[:]
Впрочем, не все происходит в строгом соответствии с хронологией.
По-хорошему, <Пикник на обочине> должен бы следовать за <Миллиардом лет...>
а не предшествовать...
В <Пикнике> лишним становится уже не солдат - лишним становится физик.
Кирилл Панов необходим, поскольку в памяти Шухарта должен остаться хоть один
светлый человек, связанный с Зоной, но и погибнуть он должен в первой же
главе, поскольку физика - тем паче, ВПК-шная физика - отныне должна
выглядеть так:
<Эти идиоты поместили фарфоровый контейнер со студнем в специальную камеру,
предельно изолированную... То есть это они думали, что камера предельно
изолирована... А когда они открыли контейнер манипуляторами, студень прошел
через металл и пластик, как вода через промокашку, вырвался наружу, и все, с
чем он соприкасался, превращалось опять же в студень. Погибло тридцать пять
человек, больше ста изувечено, а все здание лаборатории приведено в полную
негодность. Вы там бывали когда-нибудь? Великолепное сооружение! А теперь
студень стек в подвалы и нижние этажи... Вот вам и прелюдия к контакту.>
Физика по <ГринПис>. Физика по Аверинцеву. Эти же физики, как только с них
глаз спустишь, тут же норовят прекратить приобщаться к начаткам мировой
культуры, и снова делать какую-нибудь сташную <бонбу>, и вообще - разводить
всюду грязь и радиацию... Не вписывается такой симпатичный Кирилл в эдакую
физику... А другой уже не будет.
Нет, на заднем фоне все еще мельтешит Валентин Пильман:
<Слушайте, Ричард, вам не стыдно? Вы же все-таки человек с образованием...
Во-первых, никакие они не покойники. Это же муляжи... реконструкции по
скелету... чучела... А потом, уверяю вас: с точки зрениям фундаментальных
принципов, эти ваши муляжи не более и не менее удивительная вещь, чем вечные
аккумуляторы. Просто "этаки" нарушают первый принцип термодинамики, а муляжи
второй, вот и вся разница. Все мы в каком-то смысле пещерные люди, ничего
страшнее призрака или вурдалака представить себе не можем. А между тем
нарушение принципа причинности гораздо более страшная вещь, чем целые стада
привидений... И всяких там чудовищ Рубинштейна... или Валленштейна?
- Франкенштейна.
- Да, конечно, Франкенштейна. Мадам Шелли. Супруга поэта. Или дочь. - Он
вдруг засмеялся...>
Узнаете? Это же все тот же Вечеровский. Он же - Камилл. Чужой. Странный.
Путающий имена, которых <человеку, приобщенному к начаткам мировой культуры>
путать не положено. И помимо желания авторов в его слова звучат именно
горечь и тоска побежденного, осознающего свое поражение... Осознающего, что
Ричарду не стыдно, все Ричарды уже знают, что <все-таки человек с
образованием> - это именно тот, кто различит Рубинштейна от Валленштейна и
Франкештейна. А без принципа причинности как-нибудь можно и обойтись.
Осознающего, что <все мы в каком-то смысле пещерные люди> - потому что мир
по <Гринпису> и Аверинцеву, новое средневековье, пришел если не навсегда, то
очень надолго...
[:]
И наконец, в <Граде обреченном> тема закрывается окончательно. И
единственный солдат здесь - офицер люфтваффе Фриц Гейгер. Именно затем,
чтобы всем стало окончательно ясно - не может же славный, хоть и такой
наивный астрофизик Сорокин составить с ним устойчивую пару... Попробует для
порядка, но потом исправится. Только с Изей Кацманом. Инженер и филолог -
вот окончательный тандем, ибо куда же инженер без направляющей и указующей
силы? Он же без нее опять глупостями заниматься будет, работой там,
железками всякими, <бонбами>, вместо того, чтобы тоталитарного монстра
сокрушать.... И - для окончательного, надо полагать, закрепления рефлекса -
непременно должен в недобитом гитлеровце проснуться гестаповец, непременно
должны Фриц и Изя составить другую архетипическую пару в
нацистско-гебистском застенке, и Сорокин, попытавшись делать общее дело с
Фрицем, должен оказаться в роли роли гестаповского подручного...
А ты не водись с солдатами, не водись! Обязательно бяка получится...
(Кстати, что любопытно - в каком из раннеперестроечных журналов публиковался
фрагмент из <Града>. Андрей Сорокин там почему-то был Анджеем Галчинским, а
Изя Кацман - Изъяславом Шереметьевым. Потом все стало так, как есть и
поныне. К чему сей сон? Так и было с самого начала, но злая цензура не
пропустила <Кацмана>, пришлось наспех делать его русским, и, как следствие,
русского Сорокина - поляком? Да нет, вроде времена были уже вегетарианские,
а журнальчик - вообще каким-то прибалтийским, <Родник>, что ли... Или в
самом деле с самого начала были поляк и русский, и уже только в процессе
авторы порешили, что без Кацмана - никак? Именно для застенков понадобился
Кацман, или...? Тайна сия велика есть. Разве что БН в мемуаре разъяснит,
<как это было>. Ох-хох-хо...)
А в целом - очень похоже... Сорокин - это же и в самом деле славный парень
Боря Стругацкий, только-только после диплома. Вместо Фрица - тот же Быков,
вместо Кацмана - те же <мокрецы>, прогрессивные экономисты, Абалкин и
прочие - вот и вся история превращения...
[:]
Дальше - понятно и печально. Победа над тоталитарным монстром оказывается
совсем не того вкуса, цвета и запаха. Прекрасный новый мир выглядит очень уж
непрезентабельно. Растерянность, непонимание - ведь даже БН все еще не до
конца переварен <мокрецами>, он еще не порвал пуповину, связывающую его с
наукой, с той же Пулковской обсерваторией, в конце концов... Даже ему новый
мир местами жмет и морщит... <Волны гасят ветер>, <Отягощенные злом>, <Жиды
города Питера>... Каждая следующая вещь - заведомо слабее предыдущей...
И вдруг - после смерти Аркадия Натановича - в предисловии к очередному тому
очередного собрания БН сообщает, что собирались они написать повесть,
которая должна была окончательно завершить <галактический цикл>. Место
действия - Саракш, первое удачное внедрение земного агента в Островную
империю... Выясняется, что Империя устроена как бы тремя концентрическими
кругами. Первый, внешний круг - это вся грязь, все подонки архипелага,
которыми он отгораживается от внешнего мира. Флот, порты, доки, портовые
притоны... Второй круг - люди, как люди. Работа, дом, семья... И наконец
третий - где просто филиал коммунистической Земли! Творцы, искатели,
художники, ученые - совсем, как дома... И на недоумения земного агента
должны последовать недоумения аборигена - позвольте, мол, а разве может быть
иначе? Конечно может -отвечает тот, начиная описывать, как оно на Земле...
Ну что вы, улыбается абориген, это вы в книжках каких прочитали. В жизни так
не бывает... И с каким-то еще литературным подвывертом, чтобы ясно стало
читателю - ну да, мол, прав абориген, и речь именно о наших книжках и
идет...
Поверилось ведь поначалу.
Омерзение такого рода я испытывал только однажды - когда в 91-ом Андрей
Вознесенский на какой-то конференции, жалко улыбаясь лепетал что-то вроде -
ну, да, стихи - это так, вздор, я вот сейчас, наконец, нашел свое истинное
призвание - <видухи> и <видеомы>, а стишки - что стишки? Кто не баловался?
Тогда ему приходилось туго (вполне, впрочем, заслуженно), народ шугался его
со сташной силой - вдруг единоличный монарх Бродский узнает, что словом с
Вознесенским перекинулся? Сказано же: <На одном поле срать не сяду>!
Несколько лет практически полного остракизма - это, конечно, не слабое
испытание... Но тебе же 60 лет, мужик, ты же не просто поражение свое
признаешь - ты же всю жизнь свою перечеркиваешь, зачем же ты жил тогда, если
<все это так, стишки, пустое?> И пес с ним, что поэт ты так себе, а
человек - еще хуже, но ты-то сам этого не имеешь права признавать, даже если
весь мир против тебя!
Здесь было что-то похожее. Даже, грешным делом, подумалось - вовремя умер
Аркадий Натанович, не случилось такого позорища... Только годы спустя стало
понятно - это было началом <вдовьих интерпретаций>. Схарчили, наконец, БН-а
с косточками.
Потом... Потом был рассказ Рыбакова <Возвращения>. О том, как герои
<тахмасибовского цикла> находят дорогу в нашу реальность - чтобы
поблагодарить авторов за прекрасный мир, который им достался. И БН (не
названный, естественно, по имени), глядя на стоящего у порога Быкова,
преминаясь с ноги на ногу, бормочет: <Я не могу пригласить вас внутрь... У
меня сейчас совсем другие люди - Сорокин, Витицкий... Может получиться очень
неловко...>
Ну, и - закономерный финал. БН, как апологет <либеральной империи>.
Превращение завершилось.
Борис Натанович Витицкий, выдающий себя за Стругацкого. Самозванец.
Ух! Армен Асриян просто крут (это при том, что статья всего лишь черновик)
Те самые вопросы, которые меня в эволюции Стругацких обескураживали.
А вот, что он пишет в обсуждении под статьей. Как здорово звучит.
Re: система ценностей
asriyan
2003-11-26 07:39 (ссылка)
Да нет, вся эта дурная бородатая романтика - это по другому ведомству. К сожалению, не смог дать ссылку на свою старую статью - сервер висит - было там про поддельное мужчинство столичных интеллигентов, перевшихся на Кавказ, чтобы на уровне не самых высоких выпасов попеть про "Здесь вам не равнина, здесь климат иной, идут лавины..." под удивленные взгляды детишек, таскавших отцам узелки с домашним обедом - на пару сотен метров повыше... Просто люди склонны валить все что модно, в одну кучу, вот и возник пртивоестественный гибрид - физик, поющий у костра про Усть-Илим...
Прагматизм - да, был всегда, но до поры до времени прагматики знали свое место в мироздании...
Как и всегда - торговец всегда слаще ест и мягче спит, чем воин, но когда торговцу еще и позволено смотреть на воина сверху вниз - кровь неизбежна...
"Vader" wrote in message news:105034@kmf...
> Те самые вопросы, которые меня в эволюции Стругацких обескураживали.
>
... прав тот из участников обсуждения, кто пишет, что Аркадий Стругацкий был
таким же, как и Борис - в смысле мировоззрения. Просто умер раньше, и не
успел поэтому "проявиться"...
Хотя утверждать могу лишь с чужих слов, поскольку Стругацких - опять-таки
из-за времени (т. е. моего возраста) - вообще не читал.
В отличие от большей части наших питерских карамурзистов...