"допуск в мировую Культуру": Достоевский, Менделеев, Чаадаев
Вот ещё один образчик "старого привычного хода мысли".
kitya цитирует Чаадаева ("...мы ничего не дали миру, ничему не научили
его..."), а потом задаёт вроде бы сакраментальный вопросец:
---
...а что можно называть из того что Россия внесла в мировую культуру? Не за
двадцатый век - а во времена Чаадаева.
---
На самом деле, когда мы говорим о "культурном вкладе" каких-то народов в
Мировую Культуру, мы всё время забываем об одной вещи: Мировая Культура сама
решает, кому позволять "в себя вкладывать", а кому нет.
То есть неважно, было у русских что за душой или не было. Важно, а) почему
не заметили, б) почему сами русские не предъявили.
Во-первых, Мировая Культура (читай - центры, определяющие культурную
политику Запада) очень мало что записывают "в мировое достояние
человечества".
И это не потому, что "злые". Просто там мест мало, и они почти все заняты.
Ну например. Существует понятие "классической литературы" (которую "изучают
в университетах" и всё такое). Мест - ну, примерно, на 1000 томов, это
максимум. Книг-претендентов - где-то миллион. Начиная от национальных эпосов
(настоящих, древних) и кончая "совершенно блестящими книжками современных
авторов". И все толкаются, все тащат свои томики. Без разбору выйдет хаос. И
начинается разбор. Кого-то берут, кого-то нет. По причинам разным и очень
сложным.
Вот, например, у русских "взяли Чехова" на театральные нужды. "До сих пор
ставят". Почему? Причин много: начиная со "станиславского" (тогда очень
популярного и важного в "мировом процессе") и кончая международными
раскладами. Но - взяли. Взяли и Достоевского (правда, кажется, по не слишком
почётной причине, о чём отдельно). "Записали". А много кого и чего не
записали. Ибо "вас много".
Плюс, конечно, надо знать порядки. Для того, чтобы что-то пропихнуть в
мировую культуру, надо знать, куда обращаться, какие взятки предлагать, на
какие премии и бонусы нацеливаться, кому сосать и кому не сосать. Всё это
важно.
И не надо думать, что "где-то иначе". "Везде так".
Ситуация здесь примерно как с наукой или шоу-бизнесом.
Вот, к примеру, "умный мальчик" с рефератиком, в котором "открытие".
Профессор берёт бумажку и думает: "Та-ак. Мальчик глупенький, порядков не
знает. Потому как не догадался сверху вписать мою фамилию и ещё три фамилии
Нужных Людей." Поднимает глаза и тихо так, проникновенно говорит ему: "Иди,
гуляй, мальчик. Это всё тривиально и неправильно, а разбирать твои глупости
мне некогда". Мальчик берёт папочку и идёт искать ошибку. Не находит. Сходит
с ума, "увозят его санитары". Или, наоборот,- бросает науку и идёт торговать
апельсинами. Профессор тем временем звонит своему аспиранту. "Я тут
подумал... есть идейка. Надо вот поковырять такую проблемку... займись".
Аспирант через год находит решение. "Профессор, вы гений".
Заметим - "всё по-честному", никто ни у кого ничего не крал (впрочем, бывает
что и крадут, если очень надо). Но мальчик с папочкой в историю науки не
вошёл, нет. Потому что порядков не знал, ага.
Или с шоу-бизнесом. Вот стоит девка с "отличной записью". Ей объясняют:
перспектива есть, но надо отсосать у того-то и того-то, тогда "поговорим
насчёт раскрутки". Девка либо сосёт, либо идёт нахх. При этом у неё как бы
есть шансы прорваться и без работы язычком и губочками. Но они очень
невелики. Так, "спортлото". А вообще-то надо сосать, ибо порядок.
И опять же "всё по-честному". Даже обижаться нельзя. Потому что талантливых
девок много.
С Мировой Культурой ровно то же самое. Никакие великие национальные
достижения никакого народа не будут признаны без специального на то решения
"культурных инстанций". Разрешение это получить можно (инстанции эти
разнообразны, между ними есть конкуренция, и не надо представлять их в виде
"этаких пауков"). Но надо порядки знать. Иначе, хоть ты тресни, в Мировую
Культуру не возьмут.
Вот например. Научных достижений за русскими не признавали никогда - разве
что за некоторыми эмигрантами. Даже "врде бы очевидный приоритет" никогда не
брался в расчёт. И не то чтобы специально: просто "кто ж за так будет читать
русские научные журналы, хе-хе".
Право делать открытия жёстко забито за Цивилизованным Западом. Правда, и в
этом вопросе в начале XX века были подвижки - благодаря которым мы называем
таблицу Менделеева таблицей Менделеева, а не "...уж нашли бы кому дать".
В принципе, так обращаются со всеми, кто "не понимает, как надо". Но вот
Россия же к тому же и провинилась. Простодушная страна, только-только
научившаяся толком воевать (хотя и способная), она влезла в Европу "с
войском". "Топтала ногами святую землю", да.
Естественно было отстреляться по ней из "орудий муз", то есть обвинить в
серости и культурной отсталости, причём сразу, пока "ещё ничего нет". И
запретить всякое "признание", чтобы даже и не думали. (А то ещё сунутся с
досками своими, "иконами".)
Значит, комплекс культурной неполноценности надо прививать заранее.
Выстрелили по России - "чаадаевым".
То есть понятно, что "чаадаев" - это была спецоперация католического центра,
причём не самая крупная. Взять человечка, сломать ему мозги - это, извините,
любому аббату под силу.
Я думаю, что Чаадаев действительно был, так сказать, сильно неадекватным.
Как всякий человек со сломанными мозгами. А что "умный" - так и в "Аум
Синрикё" тоже умных любили. А уж католики-то! "Тут мозговая изощрённость
только уместна", ага.
Причина неизвестности русских изобретателей на Западе вполне может быть "внутренней". Об одном из них М. Ильин писал:
" О замечательном русском часовщике и изобретателе Иване Петровиче
Кулибине стоит рассказать подробнее.
Если бы Кулибин родился где-нибудь в Америке или в Англии, он был бы
сейчас так же знаменит во всем мире, как Фультон и Аркрайт.
Но Кулибин родился и вырос при крепостном строе. И поэтому судьба у
него была совсем другая, чем у Аркрайта и Фультона.
Судьба изобретателя
Судьба изобретателя -- это судьба его изобретений.
Самым большим днем в жизни Фультона был тот день, когда изобретенной им
пароход развел пары, заворочал колесами и отчалил от пристани в Нью-Йорке,
отправляясь в свой первый рейс.
Такие большие дни были и в жизни Кулибина.
Его "машинное судно", которое шло против течения под действием силы
самого течения, блестяще выдержало испытание и на Неве и на Волге. Ялик с
двумя гребцами едва поспевал за "машинным судном", которое везло груз в
четыре тысячи пудов.
Толпы народа стекались в Таврический сад в Петербурге посмотреть на
выставленную там большую модель кулибинского одноарочного моста, который
должен был одной громадной дугой соединить оба берега Невы. А кулибинский
семафорный телеграф был наряду с телеграфом француза
Шаппа одной из самых удачных попыток построить, как тогда говорили,
"дальноизвещающую машину".
Но в то время как Фультон спускал на воду один пароход за другим, а
Шапп строил во Франции башни своего телеграфа, с изобретением Кулибина
происходило нечто совершенно нелепое. После всех похвал и восторгов по
поводу "смекалки простого русского человека" Кулибину приказано было сдать
машинное судно на "хранение" нижегородской думе, а затем губернское
правление распорядилось-- очевидно, для лучшей сохранности -- продать судно
на слом. Судно купил на дрова за двести рублей какой-то коллежский асессор.
"Машина-телеграф" была отправлена в кунсткамеру как курьезная редкость. А
модель одноарочного моста, которую оставили в Таврическом саду без
присмотра, погибла там под совместным натиском непогоды и ребятишек.
Если бы в Америке кто-нибудь предложил продать на слом фультоновский
пароход, он был бы поднят на смех. Но в крепостной России никто и не подумал
усомниться в здравом уме тех чиновников из губернского правления, которые
приговорили к смерти машинное судно Кулибина.
Напрасно Кулибин доказывал, что его судно освободит, от лямки десятки
тысяч бурлаков на Волге. Труд человека был так дешев, что не было особого
расчета его беречь. Помещикам не нужны были машинные двигатели Кулибина: у
них было сколько угодно живых двигателей в лаптях.
На машины не было спроса, зато на всякие игрушки, безделушки спрос был.
И вот гениальный изобретатель тратит годы своей жизни на изобретение
хитроумных вещиц для увеселения знатных особ. Часы-яйцо, например, он делал
целых пять лет!
Сохранилось письмо Кулибина в Мануфактур-коллегию, в котором он просит
представить на рассмотрение Александра И проект одноарочного моста. В письме
Кулибин перечисляет свои особые заслуги перед царем.
Что же это за особые заслуги?
"Для увеселения детского его возраста сделал я и представил ветряную
мельницу с атласными крыльями, с жерновыми мраморными каменьями, к коей
приделана и толчея с серебряными ступками и пестиками, которая мельница
действовала на столе с часовым скрытным заводом... Когда государь был около
шести лет своего возраста, сделана мною
машина, представляющая гору со сделанными в тринадцати местах
водопадами из хрустальных винтиков... При подошве горы построена была и
действовала водяная мельница; в предместий той горы сделаны были каналы и
речки, в коих плавали гуси и утки, из белого стекла сделанные, между
каналами -- поля с растущей зеленью, которая машина действовала с часового
заводу по восьми минут времени. Для заводу и присмотру той машины ходил я по
повелению ежедневно и через день месяца два времени. О таковой моей службе,
может, вспомнит государь император".
Не знаю, удосужился ли государь вспомнить о механике Кулибине. Но
проекты Кулибина так и остались проектами.
Единственное, что удалось Кулибину осуществить за всю его долгую
жизнь,-- это несколько игрушек да еще зеркальные фонари для карет и прибор
для открывания окон в дворцовых коридорах.
Так великому изобретателю пришлось в крепостные времена заниматься
изобретением игрушек.
И это не случайность. Не лучше была судьба и других
изобретателей-самоучек."