ШАРИКОВ И БЕЛАЯ КОСТЬ
Нужно ли делить народ на “нищих духом”и интеллектуальных роботов?
Слушай, поганое сердце,
Сердце собачье мое.
С. Есенин
Еще свежо воспоминание о том, как в начале 90-х годов едва ли не большую часть российского населения демпресса обзывали шариковыми. С больной головы, не иначе, в эту категорию записали учителей, врачей, шахтеров, военных – соль земли. Но хочется понять: откуда вдруг взялись миллионы шариковых и огромное количество “профессоров преображенских”?
Когда при советской власти объявлялось, что у нас один привилегированный класс – дети, это была чистейшей воды демагогия. По-настоящему привилегированным классом была, конечно, “номенклатура”. Она скользнула летучей мышью в новую реальность, не растеряв, а увеличив привилегии и капиталы. Вот тогда-то и началось массовое производство шариковых. Именно тогда, а не раньше.
Я понимаю, что изрекаю общеизвестное, но это только присказка. Меня давно задевает упорная эксплуатация булгаковских образов из “Собачьего сердца”. Эта повесть – талантливое произведение, как все у Булгакова, но дышит она злобой дня, великим раздражением, вызванным мероприятиями новой власти. Профессор Преображенский, в отличие от шестикрылого серафима, не знал, что за существо явится в результате эксперимента. Но предполагал получить человека. И получил его! Он – родитель Шарикова, и папа, и мама одновременно. Даже больше – демиург! Уж куда там “мы в ответе за тех, кого приручили”. Здесь ответственность неизмеримо выше.
…И вот профессор мямлит, отражая атаки Шарикова, борющегося за права человека. А Борменталь, молодой и порывистый, уже проявляет качества демократа-“боевика” – неприглядное соединение слабости и жестокости вместе.
– Вы и способ знаете? – спросил заинтересованный Борменталь.
– Да какой тут способ, – становясь словоохотливее после водки, объяснил Шариков, – дело не хитрое. А то что ж: один в семи комнатах расселился, штанов у него 40 пар, а другой шляется, в сорных ящиках питание ищет…
Очень современно выглядит наблюдение Шарикова, не правда ли?
Я вблизи наблюдал юных и взрослых людей, у которых множество черт несчастного героя Булгакова.
Мне выпало счастье получить от тетки участок земли, где жила моя бабушка и родилась мать. Там я встретил друга детства, которого не видел – жутко сказать! – сорок лет.
Константин Иванович Сидоров несколько одичал под шум родных сосен за 20 лет, которые он прожил в родной деревне после тяжелейшей травмы. Он упал с седьмого этажа при строительстве олимпийского объекта и всю перестройку пролечился, не понимая и не имея сил вникнуть в то, что происходит вокруг.
Пять классов образования тоже не способствовали пониманию (он родился в очень большой семье и, может быть, слишком рано потянулся к труду и заработку).
Короче говоря, как во французском фильме “Замороженный”, он очнулся совсем в другой стране и много лет мучительно осмысливал произошедшие перемены.
Кто постарше из знакомых – те почти все вымерли. Деревня на глазах превращалась в дачный поселок. Костя вертел головой, наблюдая, как лелеют газонную травку, как стремительно строят коттеджи и дворцы, как нанимают местных жителей ухаживать за породистыми собаками. Места здесь красивые, и сюда потянулись богачи, а ему порой казалось, что он один живет на шестьсот рублей в месяц.
Однажды он зашел к соседям попросить меда (ждал сестру, хотел угостить). Те ему отказали, но, проходя по террасе, он увидел мед в трехлитровой банке.
Придя домой, долго думал и не придумал ничего лучшего, как спилить единственную в округе липу, росшую возле его забора, – чтобы буржуйские пчелы остались без липового меда!
Когда сосед запустил в пруд каких-то ценных карасиков, Костя, посчитав это преступной роскошью, не поленился раздобыть ротанов, которые быстро сожрали привозную элиту.
А когда свирепый ротвейлер до смерти истрепал его собачонку, дело приняло более серьезный оборот. Он похоронил собаку и надпись написал: “Здесь лежит мой Дружок”, а потом сел думать. И, конечно, придумал. Дождался засухи и ветра в сторону дома хозяйки ротвейлера. И пустил пал. Пожарным, которые его чуть не побили, внушил, что просто жег мусор на своем огороде (он и правда пустил огонь со своего участка). Дом, к счастью, не сгорел.
Пенсии Косте хватало на неделю. Он заливал чекушками свою незаладившуюся жизнь. Потом его подкармливали соседи – кто от души, кто из опаски, но душевного комфорта это ему не прибавляло.
Я думаю, если бы Костя попался на глаза кинорежиссерам, он бы не раз снялся в фильмах. Я представляю его, например, в роли соратника Пугачева. Его не раз задерживала милиция – на всякий случай, из-за нестандартной внешности.
Сейчас “ночные бабочки” получают за ночь несколько пенсий, работая возле гостиницы, которую он строил.
Но, царство ему небесное, Костя хотя бы жил на месте, на виду, а сколько сейчас “пугачевцев”, отвязавшихся шариковых бродит по России с непредсказуемыми намерениями!
Наблюдаю я стремительное классовое расслоение и в школе. Из года в год разбухают и множатся так называемые классы корректировки. Там занимаются и отстающие в развитии дети, и те, кто в силу низких материальных возможностей не смог тягаться со своими хорошо обеспеченными сверстниками.
Представьте себе Гаврика и Петю Бачея за одной партой. И все-таки мне интереснее в классах корректировки. Там дети могут заплакать над судьбой Муму, например, или молча посочувствовать героям Достоевского. Да, они могут (помню такой случай) ни с того ни с сего забросать классную руководительницу снежками, довести ее до горючих слез, но могут и горячо взяться за полезное, доброе дело.
Я бы сказал, что у них дорога и к Богу, и к черту короче, нежели у других. Главное, не прозевать и дать им нужное направление.
Вспоминаю строчку Юрия Кузнецова: “От питекантропа родился робот”. Неужели так и разделится народ на “нищих духом”, то есть смиренных и отзывчивых пэтэушников-питекантропят, и интеллектуальных роботов?
Я и не на таких нагляделся. Все схватывают на лету, пишут поразительно правильные сочинения, но с дремлющей душой. Мне советовала полушутя учительница с большим стажем работы:
– У кого спинка пряменькая, того к доске не вызывайте – бесполезно!
– Почему?!
– Бальными танцами занимаются. Тем и горды, и ничего больше не учат.
Но вернусь к повести Булгакова. Не знаю, успел ли Есенин узнать о ней. Она ли навеяла ему строку “Сердце собачье мое”, но знаю, что свои волшебные стихи он творил то в крохотном амбарчике, то в ванной комнате. Он так и не заимел постоянного жилья, но в его сердце нашлось сочувствие к тем, кому еще хуже, – к беспризорникам, юным шариковым, рожденным революцией.
Если “извлечь корень” из всего разнообразия вопросов, обсуждаемых на НТВ в ток-шоу Савика Шустера “Свобода слова”, то нетрудно прийти к выводу, что эта программа пророческая. В том смысле пророческая, что каждую пятницу она обязательно что-нибудь пророчит, но, к счастью, постоянно ошибается. К счастью – потому что телеведущий Савик Шустер пророчит России только худо.
Так было, когда он предрекал катастрофическое падение рубля и мировых цен на нефть, когда он предсказывал резкое обострение социальной напряженности и крах российской интеллигенции, когда говорил об угрозе гражданской войны в России и о вероятности военного конфликта с Грузией. Программа Шустера остро нацелена против российской государственности, ничего общего не имеет с общепринятыми понятиями критики и оппозиционности. На эту тему и говорить-то уже скучно. Гораздо интереснее другой, чисто профессиональный аспект ток-шоу “Свобода слова”: каким именно образом, посредством каких пропагандистских приемов Шустеру удается манипулировать аудиторией, а следовательно, и общественным мнением?
Таких приемов три.
Первый из них заключается в некорректной формулировке вопроса, выносимого на обсуждение. Если же называть вещи своими именами, в данном случае речь идет о грубых политических подтасовках. Примеров на этот счет множество. Помнится, после американской трагедии 11 сентября президент Путин четко определил позицию России: активно поддержать антитеррористическую коалицию, однако войска в Афганистан не вводить. Но какой вопрос предложил зрителям Шустер? Вопрос звучал так: “Войдут ли русские войска в Афганистан?”, и программа вылилась в осуждение российских властей, якобы готовых повторить советскую афганскую ошибку, наподобие Бурбонов, ничего не забывших и ничему не научившихся.
Так же было после вторжения на российскую территорию чеченских бандитов из Панкисского ущелья. Свою позицию Россия заявила четко: если вторжение повторится, мы ударим по базам террористов. А Путин, выступая по телевидению, сказал: “Если грузинским властям удастся нейтрализовать террористов, никакие вышеперечисленные меры не потребуются”. Так оно в итоге и вышло. Но Шустер вывернул ситуацию наизнанку; вместо того чтобы обсуждать вероятность новой вылазки боевиков, он поставил вопрос так: “Произойдет ли вторжение российских войск на территорию Грузии?” И всю передачу Россию нещадно топтали за “имперские амбиции”, а про боевиков из Панкиси, убивших наших пограничников, не было сказано ни единого (!) слова.
Стремление Шустера обязательно повернуть передачу против интересов России очень отчетливо проявилось в дни иракского кризиса. В одной из программ он задал абсолютно нелогичный, неправомерный вопрос: “Россия против войны или против Ирака?” Но и этого ему показалось мало. Ведущий использовал телемост с Дагестаном, где собрал перед телекамерой горстку людей, готовых отправиться в Ирак добровольцами, а в студию “Свободы слова” пригласил вице-мэра Иерусалима. И лбами столкнув непримиримых противников, откровенно разжигал национальный и межконфессиональный конфликт. А в итоге совсем уж провокационно заявил: “Так может создаться угроза гражданской войны в России”.
Но в другой передаче Шустер, наоборот, гневно упрекал россиян за малочисленность антиамериканских демаршей. А потом – снова обратный зигзаг: в ток-шоу, посвященном пожарам в Якутии и Махачкале, ведущий совсем уж бессовестно, безнравственно связал эти трагедии с антиамериканским митингом “Единой России” и сделал поразительный вывод: “Может быть, люди не верят властям, потому что проводятся митинги против Америки?” Иначе говоря, о какой-то линии Шустера в иракском конфликте говорить не приходилось, у него была своя линия – любыми способами доказывать, что в России вечно все не так, что страна эта нелепая, народ здесь темный, а власть беспомощная…
Перечень целенаправленных подтасовок, некорректных вопросов, размывающих смысл и суть дела, разрушительно действующих на сознание людей, не подготовленных к таким изощренным психологическим атакам, можно продолжить. Именно этот пропагандистский прием, хорошо усвоенный в годы работы на антисоветском радио “Свобода”, Шустер применяет особенно часто. Однако в его арсенале есть и другой козырь: пригласить в студию экспертов по принципу “лебедь, рак и щука”, чтобы окончательно запутать, сбить с толку рядовых телезрителей, вызвать недовольство действиями властей и создать в мире негативный образ России.
Этот прием во всей полноте и чистоте раскрылся в передаче о пенсиях. Тема была заявлена великолепно (я даже удивился: с чего это Шустер вдруг озаботился настоящими российскими проблемами?) и звучала так: разъяснить населению суть пенсионной реформы. Дело благородное, и рейтинг такая злободневная программа может набрать высокий. Однако Шустера сам по себе рейтинг, видимо, не интересует, он, повторюсь, работает вполне целенаправленно, у него своя задача. Поэтому наряду с Михаилом Зурабовым ведущий пригласил в студию банкира и представителя деловых кругов. В итоге вместо ответа на волнующий будущих пенсионеров вопрос “Не пропадет ли накопительная часть пенсии?” передача свелась к сваре между Зурабовым, банкиром и предпринимателем по поводу того, кому использовать средства, отчисляемые гражданами в накопительный фонд. Зурабов безрезультатно просил Шустера не мешать разъяснению сути пенсионной реформы, и в итоге зрители не только ничего не поняли, но еще больше запутались, разочаровались и насторожились, недоверие возросло.
Шустер отлично справился со своей задачей. Принцип “лебедь, рак и щука” сработал отменно.
И наконец еще об одной пропагандистской уловке: ведущий “Свободы слова” по своему усмотрению формирует состав тех групп в студии, чьи настроения отражаются на графике, который служит для Шустера важным средством манипулирования аудиторией.
На этот счет достаточно привести один, но слишком уж красноречивый пример: когда в программе “Свобода слова” обсуждали кризисную ситуацию между Россией и Грузией, Шустер вручил “ключи от графика” двум группам. Одну составили россияне, а другую – граждане некоторых стран СНГ, в том числе Грузии. Думаю, провокационность этой затеи ясна каждому, кроме, разумеется, нашей прокуратуры, и ток-шоу прошло на грани конституционного фола, превратившись в яростную, унижающую достоинство нашей страны атаку на Россию.
Все эти приемы Шустера вполне легальны с точки зрения идеологических пропагандистских войн прошлого. Непонятно лишь, почему их используют сегодня против России на российском же телевидении. При этом небесполезно заметить, что после смены руководства НТВ агрессивность ведущего “Свободы слова” заметно возросла. Расчет Шустера понятен: чем круче он будет гнуть антироссийскую линию, тем труднее новым руководителям отстранить его от эфира – появится возможность поднять вселенский крик о цензуре и прочих тоталитарных пакостях.
К этому следует добавить, что гендиректор НТВ Николай Сенкевич – единственный непубличный руководитель федерального телеканала. Его имя не только отсутствует в перечне ста ведущих политиков России, где Эрнст и Добродеев занимают вполне достойные позиции, но его голос вообще не слышен, о его планах общественности известно немного. Нормальная ли это ситуация для НТВ, чьи журналисты получают самые престижные премии в Америке, – другим-то нашим телеканалам в США ничего не дают. Сто дней нового гендиректорства минули, но в информационно-аналитическом блоке изменений нет. Татьяна Миткова, излагая новости, по-прежнему, вопреки общепринятым нормам, некорректно комментирует их (“Остается призыв (в армию. – А.С.), а значит – дедовщина и нищета в офицерских семьях”. 24.04.). Программа “Страна и мир” выродилась в разухабистую “масяню”, где с радостной улыбкой сообщают: “В Тбилиси праздник! Российская сборная по футболу проиграла отборочный матч команде Грузии!” Ну и так далее, это тема особого разговора.
Видимо, продолжающаяся на НТВ сумятица не позволяет новым руководителям канала осознать, что претензии к “Свободе слова” носят не политический, а профессиональный и этический характер. Савик Шустер крайне недобросовестно использует пропагандистские приемы, манипулируя общественным мнением. Свободой слова в его передаче и не пахнет. “Свобода слова” Шустера – это апокриф, иначе говоря, подлог, подделка, ничего общего не имеющая с каноническими нормами демократии. Если вспомнить перестроечные времена с их первобытной разнузданностью телевизионных нравов, то станет очевидным, что Шустер под благовидной вывеской реанимировал методы приснопамятного Кашпировского, который зомбировал зрителей посредством приемов, не приемлемых с нравственной точки зрения. Когда страна очнулась от гипнотических пассов, Кашпировского попросили с телевидения, справедливо сочтя, что его сеансы психотерапии не соответствуют регламенту ТВ. Не пора ли и нам очнуться от подложных зомбирующих манипуляций “Свободы слова”, далеко выходящих за рамки профессиональной телевизионной этики? Не пора ли отдохнуть от недобрых пророчеств?
Хочу быть понятым верно и до конца. На российском ТВ есть канал ТВС. Этот канал открыто демонстрирует и даже декларирует свою оппозиционность. И я не считаю возможным критиковать его. (Хотя с удовольствием поспорил бы по конкретным темам, но, к сожалению, ТВС не поднимает вопросов, достойных дискуссий.) Более того, в одном из предыдущих обзоров в “ЛГ” я высоко оценил профессионализм Владимира Соловьева. Быть в оппозиции – священное право ТВС, с его воззрениями можно не соглашаться, но нельзя отрицать это право.
И совсем иное дело – НТВ, которое держит фигу в кармане. А что касается С. Шустера, то его стремление сбить с толку общественное мнение посредством приемов времени “холодной войны” абсолютно не соответствует демократическим процедурам; Шустер вовсе не оппозиционер, тут что-то другое, особое. Нам незачем уподобляться американцам, изгнавшим со своего телевидения Питера Арнетта всего лишь за интервью чужому ТВ. Но нам негоже и терпеть постоянные унижения национального достоинства, исходящие от Савика Шустера, использующего недобросовестные, по сути, уже запрещенные пропагандистские методы.
А теперь о другом. Вспомнив о Владимире Соловьеве с ТВС, не могу не упомянуть и другого телеведущего, о котором также с похвалой уже писал, – Алексея Пушкова (“Постскриптум”, ТВЦ). Дело в том, что аналитические программы нашего ТВ грешат одной общей слабостью: в качестве экспертов во всех передачах выступает узкий круг одних и тех же политиков, они переходят из студии в студию и зачастую везде говорят одно и то же. Порой до скукоты, до трафарета. Этот объективный недостаток понятен и объясним: каждый телеведущий жаждет пригласить в свой эфир политическую звезду, знаменитость. Изменить этот порядок вещей невозможно, да и менять его незачем.
Но зато можно дополнить гамму аналитических программ ТВ новым типом передач, в которых телеведущий выступал бы не в качестве интервьюера, а в роли полноправного собеседника, высказывающего и отстаивающего свою “канальскую” (в основном от слова “канал”, но отчасти и от слова “каналья”) точку зрения. Это позволило бы приглашать в студию не только раскрученных политиков, с которыми из вежливости не поспоришь, но также менее известных экспертов, возбуждая интерес за счет остроты дискуссии и нестандартных подходов к теме. Однако готовы ли нынешние российские телеведущие к такому равноправному диалогу? Ни Познер, ни Сорокина на это не способны, они поверхностно владеют темой. Владимир Соловьев, увы, слишком тенденциозен (хотя, возможно, я ошибаюсь, буду рад ошибиться). Но уж кто действительно мог бы апробировать такую аналитическую программу, так это Алексей Пушков, глубоко и непредвзято изучающий международные и многие внутриполитические вопросы. Разумеется, эта программа должна делаться не вместо, а наряду с “Постскриптумом”, в дополнение к нему, поскольку все заметнее, что рамки “Постскриптума” для Пушкова становятся тесными.
И последнее, с чем хотелось бы вскользь упомянуть. Недавно, когда обострились разговоры о судьбах рубля, доллара и евро, Владимир Познер пригласил во “Времена” заместителя председателя ЦБ Олега Вьюгина и пожаловался, что финансисты и экономисты говорят на “своем, птичьем языке”, непонятном для простых смертных. Ну, простые смертные этот “птичий язык” действительно не всегда разумеют. Но самого-то Познера к простым смертным уж никак не отнесешь, он ведущий аналитической телепрограммы и, казалось бы, должен прекрасно разбираться в азбучных валютных взаимосвязях, соображать, что означает для нашей экономики укрепление рубля, а что будет значить его ослабление. Однако Познер, судя по всему да и по его собственным признаниям, ничегошеньки в этих важнейших и не столько экономических, сколько политических вопросах не понимает. Оттого и беседа с Вьюгиным не получилась: каковы были вопросы, таковы оказались и ответы.