На пороге XXI в. Япония стоит перед необходимостью вернуться к устойчивой экономической динамике и сохранить за собой место одного из лидеров мировой экономики. Это зависит от того, насколько успешно и быстро стране удастся преодолеть затяжной кризис, поразивший ее экономику в 90-х годах.
Темпы экономического роста послевоенной Японии, достигнув наивысшего значения в 50-х годах, когда среднегодовой прирост валового внутреннего продукта (ВВП) составлял 14,9%, показали долговременный понижающийся тренд: в 60-х годах — 11,3%, в 70-х — 4,5, в 80-х — 3,7, в 90-х — 1,8% (оценка). К началу 90-х годов доля Японии в мировом производстве (ВВП) достигла 12,8%, а в обороте международной торговли — около 8%. За понижающимися темпами роста стоит смена этапов экономического развития страны. Можно выделить следующие этапы: послевоенное восстановление (1946—1952), период создания современной структуры хозяйства (1955—1973), период адаптации к росту цен на ресурсы сырья и топлива и интернационализации экономики (1974—1989) и структурный кризис 90-х годов.
Замедление темпов роста принято связывать с интенсификацией использования главных факторов производства. Резервы роста за счет экстенсивного использования доступных факторов были исчерпаны давно: избыточной и дешевой рабочей силы нет уже с середины 70-х годов, запас неосвоенных импортных технологий закончился тогда же, соразмерять промышленный рост с допустимой нагрузкой на природную среду пришлось уже в конце 60-х.
Соответственно ведут себя такие сводные показатели использования ресурсов, как соотношение капиталовложений и темпов экономического роста и капиталоемкость продукции.
В свое время высокие темпы роста в Японии обеспечивались рекордно высокой для рыночных экономик нормой накопления. В 1965—1970 гг. валовое накопление превышало 32% ВВП, а норма частного производственного накопления составляла в среднем 18,2% ВВП. Эти инвестиционные ресурсы обеспечивали прирост ВВП примерно на 11% в год. В 1991—1998 гг. на капиталовложения отвлекалось в среднем 25,5% ВВП, но эти ресурсы, в том числе норма частного производственного накопления, в среднем равная 17,5% ВВП, дали его прирост всего на 1,3% в год1. В расчете на единицу ВВП стоимость основного капитала частных предприятий в 1980 г. составляла 1,49 единицы, в 1990 г. — 1,62 и в 1997 г. — 2,03 единицы, т.е. капиталоемкость продукции за 17 лет увеличилась на 36% (табл.1).
Т а б л и ц а 1
Капиталоемкость валового внутреннего продукта Японии
(млрд. иен, в ценах 1990 г.)*
Год Показатели
ВВП Основной капитал Б/А
(А) предприятий (Б)
1980 290 551 354 468 1,22
1985 342 950 496 096 1,45
1990 429 985 696 737 1,62
1995 461 893 905 206 1,96
1996 480 013 944 041 1,97
1997 484 078 984 188 2,03
*Составлено по: Нихон токэй нэнкан 1998 (Японский статистический ежегодник, 1998 г.).
Токио, 1997, с.152; Кэйдзай токэй нэнкан 1998 (Ежегодник экономической статистики, 1998 г.). Токио, 1998, с.46,82-83.
Замедление темпов роста, затяжной кризис 90-х и перспективы японской экономики в начале XXI в. невозможно понять, глядя только на то, как изменилось соотношение главных факторов производства и ценовые условия их использования. Надо еще определить, насколько удачно адаптируются к новым условиям конкуренции национальные институты японской экономики — то, что принято называть «японской моделью».
На стороне факторов производства снижение эффективности капитала в народном хозяйстве может быть следствием разных причин. Вот главные из них:
— существенное замещение труда капиталом; приток новой рабочей силы уменьшается, повышается уровень оплаты труда, вследствие чего требуются все более крупные капиталовложения (приросты капитала) на оборудование новых рабочих мест;
— затраты на новое производственное строительство (объекты с длительными сроками окупаемости) обычно преобладают над вложениями в замену и модернизацию оборудования, которые окупаются быстрее;
— растущая недогрузка производственных мощностей, т.е. избыток основного капитала по отношению к тому объему выпуска, который может быть реализован на рынке;
— неблагоприятные изменения в возрастной структуре основного капитала, когда оборудование «стареет» без необходимой замены более производительным;
— «утяжеление» отраслевой структуры экономики, т.е. преимущественный рост производств, для которых требуются крупные инвестиции с длительными сроками окупаемости.
Замедление притока новой рабочей силы действительно произошло. За 80-е годы численность работающих по найму в экономике увеличилась на 22% (на 8 млн.640 тыс. чел.), а в 90-х (за 1990—1998 гг.) — всего на 11% (5 млн. 330 тыс. чел.). Уровень номинальной оплаты труда наемных работников рос быстрее, чем их численность: в 80-х годах он поднялся на 40,6%, а в 90-х — на 28,5%2. Замещение труда капиталом при такой динамике численности и зарплаты работников — естественное явление, но для того, чтобы оно так заметно ухудшало эффективность капитала, нужно, чтобы производительность труда росла медленнее, чем его капиталовооруженность. То есть должны быть какие-то причины, связанные с характером роста основного капитала и его структурой.
Соотношение между строительными инвестициями и затратами на оборудование мы можем проследить только за 80-е годы (более поздние данные отсутствуют), и оно свидетельствует об «облегчении» инвестиций: затраты на оборудование составляли 44,3% капитальных вложений в 1980 г., 48,5% — в 1985 г. и 56,2% — в 1990 г.3.
Уровень загрузки оборудования в промышленности в 1980—1991 гг. колебался выше значения 1995 г. в пределах 4,1—14,3 процентных пункта, а в 1993, 1994 и 1998 гг. опускался ниже этого значения4. Абсолютные коэффициенты загрузки японской статистикой не публикуются. Снижение загрузки могло повлиять на эффективность использования основного капитала после 1991 г., но оно не определяло весь долговременный тренд.
О соотношении между расширением и обновлением в отсутствие подробной статистики основного капитала можно судить по доле амортизации в валовых производственных инвестициях. Чем выше эта доля, тем больше средств вкладывается в замену устаревших активов5. Следует сказать, что доля амортизации в валовых капиталовложениях японских предприятий в 80-х — начале 90-х годов устойчиво составляла 49—50% и поднялась до 66—70% только после 1993 г.6, когда абсолютный объем капиталовложений резко сократился (см. табл. 2). На этом показателе тоже отразились кризисные условия 90-х годов, но и они не определяют весь долговременный тренд.
Т а б л и ц а 2
Структура фонда накопления в 90-х годах*
Компонент 1990 г. 1991 г. 1992 г. 1993 г. 1994 г. 1995 г. 1996 г. 1997 г.
*Составлено по: Кэйдзай токэй нэнкан 1998, с. 44-45, 56-57.
Для объяснения длительной тенденции к падению эффективности капитала следует обратиться к отраслевой структуре японской экономики.
Направления сдвигов в отраслевой структуре экономики
Судя по отраслевому происхождению ВВП, за последние 16 лет, для которых имеются статистические ряды (1980—1996), пропорции отраслевой структуры экономики Японии были типичными и весьма устойчивыми для наиболее развитых стран. Неизменной остается базовая характеристика отраслевых пропорций — соотношение между производством материальных и нематериальных благ. Несколько снизился и без того невысокий удельный вес первичных отраслей (сельского, лесного и рыбного хозяйства). Практически не меняются удельные веса промышленности, транспорта, энергетики и коммунального хозяйства. Немного выросла доля финансового сектора и сектора частных услуг (см. табл. 3).
Т а б л и ц а 3
Отраслевая структура валового внутреннего продукта*,
%
Отрасль народного хозяйства 1980 г. 1985 г. 1990 г. 1996 г.
Сельское, лесное и рыбное хозяйство 3,1 1,9 2,4 1,9
Добывающая промышленность 0,5 0,3 0,2 0,2
Обрабатывающая промышленность 25,6 26,8 26,8 25,8
Строительство 10,3 8,3 9,6 9,3
Итого материальное производство 39,0 38,4 39,0 37,2
Транспорт и связь 6,2 6,3 6,3 6,4
Энергетика, газовое хозяйство,
водоснабжение 3,0 2,9 2,8 3,1
Торговля оптовая и розничная 12,5 11,7 12,9 12,5
Финансы, страхование,
операции с недвижимостью 14,4 15,1 16,0 16,1
Услуги частные 19,7 20,9 19,1 20,9
Услуги государственные…………………. 5,2 4,7 3,9 3,8
Итого производство нематериальных
благ 61,0 61,6 61,0 62,8
ВСЕГО 100,0 100,0 100,0 100,0
*Составлено по: Кэйдзай токэй нэнкан, 1998, с.72-75. В ценах 1990 г.
В распределении занятого населения по отраслям народного хозяйства заметны более существенные сдвиги: сократилась доля занятых в первичных отраслях и выросла занятость в секторе частных услуг (см. табл. 4). В профессиональном составе занятого населения «синие воротнички» (промышленные и строительные рабочие, горняки, крестьяне, рыбаки) составляют уже не 40%, а менее 30% занятых. Заметно выросла относительная численность специалистов, инженеров и техников, а также конторских служащих (см. табл. 5). Это тоже типичная картина для страны, превратившейся в одного из технологических лидеров мира.
Т а б л и ц а 4
Распределение занятого населения по отраслям
народного хозяйства*, %
Отрасль народного хозяйства 1980 г. 1985 г. 1990 г. 1996 г. 1997 г.
Сельское, лесное и рыбное хозяйство 10,4 8,8 7,2 5,5 5,3
Специалисты, инженеры и техники 7,9 9,3 11,0 12,4 12,6
Менеджеры на предприятиях
и государственные чиновники 4,0 3,6 3,8 3,7 3,4
Конторские служащие 16,7 17,6 18,5 19,4 19,4
Торговые служащие 14,5 14,8 15,0 14,4 14,3
Работники сферы услуг** 9,2 8,6 8,6 9,5 9,7
Крестьяне, рыбаки, лесники 10,3 8,6 7,2 5,4 5,3
Транспортники и связисты 4,5 3,9 3,7 3,7 3,7
Горняки 0,09 0,06 0,05 0,03 0,04
Промышленные и строительные рабочие 29,9 29,0 27,2 26,0 26,0
Прочие 3,0 4,6 5,0 5,5 5,6
ВСЕГО 100,0 100,0 100,0 100,0 100,0
*Составлено по: Кэйдзай токэй нэнкан, 1998, с.151.
**Включая служащих в вооруженных силах и полицейских.
Отраслевое распределение продукции и занятости указывает не на «утяжеление» структуры народного хозяйства, а скорее на ее некоторое «облегчение». Но в отраслевом распределении годовых приростов основного капитала7 (см. табл.6) заметен рост доли таких капиталоемких отраслей, как транспорт, связь, энергетика, газовое хозяйство. Возможно, в этом заключается одно из объяснений указанного выше долговременного тренда.
Т а б л и ц а 6
Отраслевое распределение годовых
приростов основного капитала*,%
Отрасль народного хозяйства 1980 г. 1990 г. 1995 г. 1996 г.
Сельское, лесное и рыбное хозяйство 14,8 5,3 7,5 5,6
Добывающая промышленность 0,2 0,05 0,1 0
Обрабатывающая промышленность 34,3 36,7 26,4 30,2
В том числе машиностроение 12,4 14,5 11,7 11,3
Строительство 5,2 4,4 4,9 2,8
Итого материальное производство 54,5 46,4 38,9 38,6
Основной капитал частного сектора в ценах 1990 г. Данные о государственном основном капитале в сопоставимой отраслевой разбивке не публикуются японской статистикой.
Еще одно объяснение этого тренда попробуем найти, обратившись к отраслевой структуре обрабатывающей промышленности (см. табл.7).
Т а б л и ц а 7
Отраслевая структура обрабатывающей промышленности*, %
Отрасли обрабатывающей промышленности 1980 г. 1985 г. 1990 г. 1996 г.
Деревообрабатывающая и целлюлозно-бумажная 2,8 2,6 2,8 2,9
Химическая 4,8 6,7 7,7 8,2
Переработка нефти и угля 11,2 5,6 3,4 4,3
Производство стройматериалов и керамики 4,1 3,9 3,6 3,6
Черная и цветная металлургия 11,8 8,6 7,8 7,2
Металлообработка 5,3 5,7 5,9 6,0
Общее машиностроение 8,6 12,7 13,1 12,5
Электротехническое и электронное
машиностроение 4,1 10,2 16,0 16,1
Транспортное машиностроение 8,7 9,6 9,8 10,1
Приборостроение 1,4 1,9 1,8 1,5
Прочие 18,2 16,4 15,9 14,9
ВСЕГО 100,0 100,0 100,0 100,0
*Составлено по: Кэйдзай токэй нэнкан, 1998, с.73. Условно-чистая продукция (ВВП, созданный в отраслях) в ценах 1990 г.
Обращает на себя внимание сильное снижение удельного веса пищевой и текстильной промышленности. Япония все больше переключается на импорт продукции этих относительно менее капиталоемких отраслей, что видно по данным межотраслевых балансов об отношении стоимости импорта к конечному потреблению (%)8:
1980 г. 1990 г. 1995 г.
Продукция пищевой промышленности 11,4 12,3 15,6
Продукция текстильной промышленности 16,2 20,4 36,1
Соответственно в составе японского импорта больше места стал занимать импорт готового продовольствия и прочих потребительских товаров кратковременного пользования, к которым относятся текстильные изделия.
Кроме того, в структуре обрабатывающей промышленности заметно уменьшилась доля переработки нефти и угля, а также черной и цветной металлургии. В балансе потребления первичных энергоресурсов сырая нефть и уголь замещаются нефтепродуктами и газовым конденсатом. Затраты первичных энергоносителей на единицу ВВП сократились с 1,31 тыс. ккал на 1000 иен в 1980 г. до 1,08 в 1990 и 1,00 ккал в 1995 г., т.е. общая энергоемкость японской экономики снизилась на 30%9. Выплавка стали между 1990 и 1998 гг. сократилась со 110,3 млн.т. до 93,5 млн.т., или на 15,5%. Тем временем ВВП увеличился на 12,6%. Отрасли первичной переработки относятся к числу самых капиталоемких, и их относительное сокращение, связанное с экономией первичных ресурсов энергии и сырья, — это «облегчение» промышленной структуры.
Пропорции обрабатывающей промышленности сдвинулись в пользу блока машиностроительных отраслей: доля общего, электротехнического и электронного, транспортного машиностроения и приборостроения с 1980 по 1996 г. возросла с 22,8 до 40,2 % (подсчитано по данным табл. 7). Между тем указанные четыре отрасли — это главные экспортные отрасли Японии. По данным межотраслевых балансов, на внешний рынок уходит 22—24% валовой продукции этих отраслей. Выпуск машиностроительной продукции на 38—40% превышает внутренний спрос на нее10. Эти пропорции не изменяются на протяжении полутора десятков лет. Если в 80-х годах главными статьями японского экспорта были автомобили и электротехнические приборы бытового назначения, то в конце 90-х годов на их долю приходится меньше 20%. Экспорт почти на две трети состоит из товаров инвестиционного спроса — оборудования и комплектующих к нему.
В отраслевом распределении приростов основного капитала на долю промышленности в целом приходится все меньше. Но почти не меняется та часть инвестиций, которые направляются в экспортные отрасли. Эти капиталовложения идут на поддержание отраслей, продукция которых на 40% обслуживает потребности мирового рынка. Это тот экспортный потенциал, который обеспечивает Японии положение ведущего поставщика оборудования на международные рынки и третье место в мировой торговле после США и ФРГ. По-видимому, одна из причин высокой капиталоемкости состоит именно в этом.
В целом зависимость экономики Японии от экспорта не очень высока, хотя в 90-х годах она возрастала. Экспортная квота составляет 10—12% ВВП, а доля импорта во внутреннем конечном потреблении — 10,4%. Эти значения более чем вдвое ниже, чем соответствующие показатели для всех крупных стран Западной Европы, и близки к внешнеторговой квоте Соединенных Штатов. Но именно экспорт является главным стимулятором роста, особенно в те годы, когда снижается объем внутренних инвестиций11:
Год Экспорт/ВВП, Прирост экспорта/прирост
% ВВП, %
1980 9,6 50,0
1985 11,4 13,6
1990 10,7 13,7
1991 11,0 15,8
1992 11,4 50,0
1993 11,4 66,7
1994 12,0 83,0
1995 12,2 40,0
1996 12,4 10,2
Высокая норма накопления является той ценой, которую платит Япония за сохранение места ведущего поставщика оборудования в международном разделении труда. Структурная диспропорция японской экономики — это гипертрофированное развитие тяжелой промышленности. В бурно развивающихся странах Азии в таких традиционных отраслях, как черная металлургия, нефтехимия, автомобильная промышленность, построены внушительные производственные мощности. Высокие производственные издержки в Японии мешают ее промышленности конкурировать с ними. Преимущество Японии перед развитыми странами в сфере качества тоже основательно «размыто».
Предпосылки кризиса 90-х годов
Причины нынешнего кризиса следует искать в 80-х годах, когда некоторые параметры структуры экономики и особенности хозяйственного уклада страны перестали соответствовать условиям открытой экономики.
Во-первых, темпы роста в годы «экономического чуда» поддерживались очень высоким уровнем сбережений населения. В 60-х годах семьи городских рабочих и служащих сберегали до 20% дохода. Причины этого явления имели как институциональную (неразвитость потребительского и жилищного кредита, низкий уровень социальной защиты населения, отсутствие системы налоговых льгот по инвестициям в недвижимость), так и психологическую природу (лаг в адаптации потребления к быстро возраставшему уровню личного располагаемого дохода). Полоса «догоняющего развития» закончилась в 70-х годах, но еще в 80-х норма сбережений оставалась на уровне 15—17% личного располагаемого дохода семей и в 90-х снизилась только до 12—13% (в США и Англии — от 4 до 8%). В 80-х годах объем сберегаемого личного дохода соответствовал 11—13% ВВП12. Японцы держат около половины своих личных сбережений в форме банковских депозитов. Деньги населения составляют 43—44% депозитной базы банков13. Высокая норма сбережений в развитой стране далеко не безвредна, так как она создает постоянный избыток капитала при недостатке потребительского спроса.
Во-вторых, после того как был создан промышленный потенциал для конкурентоспособного экспорта и исчезли периодические дефициты торгового баланса, экспортная ориентация обрабатывающей промышленности осталась важной опорой экономического роста. Уже в 80-х годах в среднем около трети реального прироста валового продукта обеспечивалось товарным экспортом. К этому времени был отменен валютно-лицензионный контроль над импортом, сняты ограничения для притока иностранного капитала, а затем и ограничения на вывоз японского капитала за границу. Начиная с 1981 г. Япония постоянно имела активный баланс счета по текущим операциям, сопоставимый с 3—4% ВВП. Экспорт позволял поддерживать высокую занятость и высокую норму накопления и приросты основного капитала промышленности на уровне 6—8% в год.
В середине 80-х годов огромное положительное сальдо в торговле с США и странами Европы стало источником острых конфликтов и ключевым вопросом межгосударственных экономических отношений для Японии. В 1986 г. японское правительство объявило о новом направлении среднесрочной внешнеэкономической политики. Оно было сформулировано в докладе правительственной комиссии, возглавленной управляющим Банка Японии Х.Маэкавой, и состояло в переориентации промышленности на внутренний спрос и поощрении импорта, включая ввоз потребительских товаров. За этим решением последовала ликвидация большей части протекционистских ограничений импорта (кроме импорта некоторых сельскохозяйственных товаров, в первую очередь риса, который ограничивался до середины 90-х годов).
Открытие внутреннего рынка сильно изменило товарную структуру импорта Японии. Удельный вес готовых изделий в импорте (т.е. товаров, потенциально конкурирующих с внутренней продукцией) поднялся с 29,8% в 1985 г. до 50% в 1990 г. Но активный баланс по внешним расчетам поддерживал повышенный спрос на японскую национальную валюту. Курс иены поднялся с 200,5 иены за доллар в 1985 г. до 135,4 иены в 1990 г. Из-за удорожания иены стоимостный объем импорта в иеновом выражении за 1980—1990 гг. увеличился всего на 5,8% (физический же объем вырос на 73%).
Импортные товары на внутреннем рынке подешевели на 37,5% и составили реальную конкуренцию японской промышленной и сельскохозяйственной продукции. Тем самым было положено начало медленной дефляции цен: уровень оптовых цен понизился за 5 лет на 9,9%14.
Поскольку в те годы дефляция ограничилась внутренним оптовым товарооборотом, ее связывали только с удорожанием иены.
Во внешнеторговых контрактах Японии динамика импортных цен определяется ценами мировой торговли, а экспортных — внутренними оптовыми ценами на промышленные изделия. Из-за этого механизма экспортные цены в иеновом выражении поднялись на 41%, но в реальных валютах внешнеторговых контрактов — только на 10%. В силу начавшейся дефляции товарных цен экспорт замедлился, но не настолько, чтобы снизить ориентацию на него промышленности, а активное сальдо счета по текущим операциям сократилось не настолько, чтобы остановить работу этого механизма.
При избытке ликвидных ресурсов Банк Японии поддерживал низкую ставку учета векселей (2,5 — 3% годовых), и соответственно ставки денежного рынка были низкими. Так, краткосрочная ставка «прайм» держалась на уровне 3,375— 3,750%.Разница со ставками американских и европейских банков (а в США ставки «прайм» колебались между 7,5 и 10%) действовала, как насос, отсасывающий ликвидные ресурсы. Между 1985 и 1990 гг. годовые объемы вложений в заграничные облигации (главным образом в американские казначейские обязательства) колебались от 60 до 113 млрд. долл. В свою очередь, дорогая иена стимулировала поток прямых зарубежных вложений, которые выросли с 6,5 до 48 млрд.долл. в год. Именно в эти годы Япония стала крупнейшим мировым кредитором, и сумма ее прямых инвестиций за рубежом достигла 70,8 млрд. долл.15. Японские производители автомобилей и электроники переводили свои сборочные мощности в Северную Америку и Западную Европу, а производство комплектующих (впоследствии и сборку массовых изделий) — в Юго-Восточную Азию. В Японии заговорили об «опустошении» или «вымывании» национальной промышленности.
Именно во второй половине 80-х годов крупнейшие японские промышленные корпорации стали транснациональными, повторив путь европейских и американских ТНК. Продукция зарубежных филиалов еще в 1985 г. не превышала 3% от объема продаж материнских компаний на внутреннем рынке, а в 1996 г. дошла уже до 11,6%. Инвестиции в зарубежное производство достигают 36—37% от объема внутренних инвестиций в среднем по промышленности. В экспортных же отраслях — намного больше: в производстве электронных компонентов и микросхем — свыше 79%, в автомобильной промышленности — свыше 60%16. Однако отношение зарубежных активов к ВВП (60% в 1997 г.) пока заметно меньше, чем соответствующие показатели для некоторых европейских стран (например, 192% в Великобритании).
При этом сумма прямых иностранных вложений в Японии на март 1990 г. составляла всего 2,8 млрд.долл, а сумма продаж компаний с участием иностранного капитала — только 1,2% оборота всех коропораций17. Формально иностранным фирмам предоставляется национальный режим, но есть группа в принципе закрытых для них отраслей18. Фактически барьером доступа на внутренний рынок служат неформальные моменты: особенности межфирменных связей, деловой практики, найма рабочей силы и т.д. Главным препятствием для иностранных инвесторов является уровень цен на рынках факторов производства (высокая цена земли, рабочей силы и т.д.) и острая конкуренция на рынках товаров и услуг. Диспропорция между прямыми зарубежными инвестициями японских компаний и иностранными капиталовложениями в Японии считается признаком недостаточной открытости этой страны.
Опасаясь дальнейшего повышения курса иены, японские власти сохраняли остатки ограничений на валютные операции и не шли на расширение роли иены в международных расчетах. Иена обслуживает в среднем 36% экспорта и 21,8% импорта Японии. В торговле с регионом Юго-Восточной Азии — соответственно 48,4 и 26,7%19. Иена не стала ключевой валютой даже для региональных расчетов в ближайшем окружении Японии. Это никак не соответствует роли Японии как крупнейшего в мире кредитора.
Япония не является реальным ядром того, что нередко называют азиатско-тихоокеанской интеграцией. Можно говорить о Японии как о мощном центре притяжения для азиатских стран, как об источнике технологий и капиталов, как о модели развития. Япония стала крупнейшим рынком для наиболее динамичных стран Азии. Фактически это только устойчивый неформальный торговый блок. Здесь нет европейского переплетения капиталов. Из Японии идет односторонний поток капиталов в регион. Миграция рабочей силы односторонняя, в обратном направлении: «гастарбайтеры» едут в Японию, несмотря на ограничения (Япония не предоставляет иностранцам ни статуса беженца, ни гражданства). Для переплетения капиталов и свободного передвижения рабочей силы, на котором строится европейская интеграция, здесь пока нет объективных условий.
Продолжительный экспортный бум и приток сбережений граждан вызвали огромный рост депозитов в коммерческих банках, объем которых к 1989 г. был сопоставим с 120% ВВП20. Началась безудержная кредитная экспансия банков. Их ликвидные средства вкладывались не столько в производственные мощности, сколько в спекулятивные сделки промышленных, торговых и риэлторских компаний с акциями и недвижимостью. Этому способствовала дешевизна кредита. «Финансовый мыльный пузырь» набухаґл в течение 1986—1990 гг. Его формирование на японском фондовом рынке было связано не только с избытком ликвидных средств, но и с олигополистической структурой рынка его профессиональных участников (брокерских компаний) и с жестко зарегулированным доступом корпораций к биржевой котировке своих акций. Поэтому курсы акций далеко отклонились вверх от уровня прибыли — своего финансового источника, а биржевая цена акционерных компаний — от стоимости их основного капитала21.
В 80-х годах ярко проявились такие фундаментальные слабости японской экономики, как недостаток внутреннего спроса и избыточный приток денежных ресурсов. Открытие рынка для иностранной конкуренции было неполным и не смягчило эти слабости. Японии не удалось добиться опоры экономического роста на внутренний спрос. Структура хозяйства оказалась законсервированной.
Тем самым были заложены предпосылки финансового кризиса и длительной дефляции — экономических бед, обрушившихся на Японию в 90-х годах. К тому же позиции страны как одного из мировых центров силы оказались слабее, чем можно было ожидать, так как она не закрепила свои позиции в Азиатско-Тихоокеанском регионе с тем, чтобы рассчитывать на какой-то противовес двум другим центрам. Менее десяти лет тому назад японские экономисты и политологи были уверены в том, что XXI в. будет «веком Японии» (Pax Japonica). Сейчас они признают, что Япония теряет, если не совсем уже потеряла, место лидера в мировой экономической конкуренции.
Но эти опасения не слишком осознавались до середины 90-х годов, т.е. до тех пор, пока финансовый кризис в самой Японии не развернулся в полную силу, начав подавлять развитие ее реального сектора, и пока финансовый кризис в Азии не поставил под вопрос роль Японии как одной из лидирующих экономических держав.
Кризис 90-х годов — кризис хозяйственной системы
В начале 90-х годов страна подошла к важному рубежу. Экономическая политика государства, направленная на завоевание места мирового лидера и строившаяся на сочетании защиты внутреннего рынка с внешней экспансией, явно выполнила свои задачи и устарела. Кризис 90-х годов нередко объясняют именно тем, что в Японии не была выработана новая концепция, или новая модель развития, соответствующая глобальному характеру хозяйственной жизни. Японское Управление экономического планирования в годовом докладе за 1998 г. прямо связывает снижение темпов роста в 90-х годах с неясностью перспективы как у предприятий, так и у населения22. Неясно, как будет меняться отраслевая структура производства и занятости, и эта неопределенность негативно сказывается на частных инвестициях в основной капитал и на новом жилищном строительстве.
При «догоняющем развитии» всегда есть образцы в виде структуры более развитого хозяйства, более продвинутых технологий и более развитых экономических институтов. Когда есть такие образцы, естественно, ниже уровни неопределенности. Правительство определяет приоритеты, разрабатывает программы и выстраивает концепцию развития — информационную базу промышленной политики. Эта политика в Японии была очень интенсивной и успешной. Но в открытой экономике правительство перестало быть обладателем наиболее полной информации, активным координатором, направляющим действия частных предприятий. Оно не знает и не может знать нужные направления развития для всех секторов экономики. Частный сектор и не ждет от правительства патернализма. Гарантия рисков для частного предпринимательства и частной жизни населения снизилась.
Дело в другом: не была достаточно быстро осознана необходимость реформировать прежние институты. Япония задержала реформу государственного капитализма, который выполнил свою миссию в процессе «догоняющего развития». Коалиция политиков, чиновников и бизнеса потеряла мобильность, инициативу, утратила общественный авторитет. Крупные корпорации Японии привыкли руководствоваться местными стандартами, как техническими (например, программное обеспечение компьютеров), так и управленческими (например, практика «пожизненного найма»). Япония начала отставать в области «глобализации» своих финансов, информации и связи, знаний и людских контактов. Теперь приходится менять институциональные параметры и методы экономической политики в условиях открытой экономики и экономического застоя. Не в пользу Японии политическая нестабильность (частая смена недолговечных коалиционных правительств) и скандалы, связанные с коррупцией чиновников. ЛДП, ведущая партия в коалиции, не может так легко, как прежде, проводить реформаторские законопроекты через парламент.
90-е годы начались с того, что лопнул финансовый «пузырь»: индекс Никкэй в последний день биржевой торговли в 1989 г. достиг 38 915 иен и в первый же день 1990 г. пошел вниз, дойдя в августе 1992 г. до 14 309 иен. В 1991—1994 гг. цены на землю упали на 556 трлн. иен, а совокупная стоимость акций между 1989 и 1992 гг. понизилась на 490 трлн. иен. Иными словами, рыночная цена совокупных финансовых активов (корпоративных акций и земли23) упала более чем на 1000 трлн. иен, что соответствует валовому внутреннему продукту более чем за два года. Поскольку значительная часть вложений в земельные участки и акции финансировалась банковскими кредитами, дефляция этих активов напрямую привела к появлению невозвратных долгов на колоссальные суммы.
Чтобы понять, почему реакция на лопнувший финансовый «пузырь» так сильно затянулась и каков был ее механизм, следует обратить внимание на особенности структуры собственности и фондового рынка в Японии.
В структуре акционерного капитала открытых корпораций преобладают так называемые стабильные инвесторы, круг которых шире, чем подразумевает обычное понятие «институциональные инвесторы». Кроме траст-банков, инвестиционных, брокерских и страховых компаний «стабильными инвесторами» являются коммерческие банки и нефинансовые корпорации.
Финансовые учреждения (банки всех видов, страховые и брокерские компании) держат 47—48% совокупного акционерного капитала. Закон запрещает банкам держать более 5% акций любого эмитента, но не устанавливает предельного числа акций. Акционерные портфели крупных банков очень велики. Банки и брокерские компании обычно требуют (правда, негласно), чтобы корпорации держали акции своих деловых партнеров ради стабильных деловых отношений. Около четверти совокупного акционерного капитала находится в собственности нефинансовых корпораций.
Корпорации держат в среднем около 10% своих активов в акциях других компаний и банков. Перекрестное участие в капитале связывает их с «головными» банками24 — главными кредиторами, работающими с ними в режиме постоянно возобновляемых сделок. Акционерная собственность сильно распылена. Первая десятка инвесторов держит в среднем 35—37% корпоративных акций25. В шести группировках крупнейших корпораций, ориентирующихся каждая на свой «головной» банк («Мицуи», «Мицубиси», «Сумитомо», «Фуё», «Санва» и «Дайити кангё»), от 3 до 5,5% акций каждой компании находится в перекрестном владении. Операциями на рынке практически невозможно набрать контрольный пакет. «Сетка» перекрестного владения акциями препятствует слияниям и поглощениям через рынок. История перекрестного владения акциями восходит к формированию послевоенных групп вслед за роспуском старых концернов и биржевым крахом 1949 г.
Если движение цен на активы отслеживается на макроуровне, то в силу национальных особенностей корпоративного и налогового права на микроуровне оно в значительной мере скрыто. В балансах японских открытых акционерных компаний и банков капитал оценивается по номиналу выпущенных акций, половина курсовой разницы при новых эмиссиях добавляется к капиталу, а другая половина зачисляется в резерв, не облагаемый налогом. Законный резерв не должен превышать 25% капитала в балансе. Компании предпочитают не выплачивать остальное в виде дивидендов, но сохранять внутри — как скрытые, «латентные», или, как их часто называют, «забалансовые» активы. В балансе фигурирует только законный резерв. Акции других компаний в балансе учитываются по цене приобретения, но следует сказать, что до конца 1993 г. значительная часть новых выпусков (до 70%) предлагалась прежним акционерам по номиналу или по льготной цене чуть выше номинала26. Превышение рыночной цены акций над ценой, по которой они показываются в балансе, — тоже «латентный» актив. Наконец, физические активы, в том числе земля, в балансах фигурируют только в ценах приобретения, а текущая рыночная цена этих активов остается внутренней информацией компаний27.
Это старая прусская бухгалтерская система, принятая в Японии еще в конце прошлого века. Прибыль и убытки по скрытым, «латентным» активам возникают только от операций с ними (при купле, продаже, залоге и пр.), но не показываются в финансовой отчетности. «Латентными» активами распоряжаются менеджеры. К 1989 г. (последний год «мыльного пузыря») в «латентной» форме накопились совершенно фантастические суммы. Бухгалтерская стоимость акций нефинансовых корпораций составляла всего 23,5%, а стоимость земельных участков на балансах этих корпораций — 22% от их рыночной цены28.
Советы директоров японских корпораций составляются почти исключительно из их менеджеров, и эта неформальная практика тоже восходит к периоду роспуска старых концернов (1947—1951), когда от власти в корпорациях отстранялись старые инвесторы. Ответственность директоров перед инвесторами сильно снижена. Акционеры, да и кредиторы должны полагаться на директоров-менеджеров, которые могут манипулировать отчетностью. Простор для манипуляций широк еще и потому, что составление консолидированных балансов является не первоочередным документом для инвесторов и налоговых властей (как в США), а дополнительным и в реальной практике не очень обязательным. Каждая из крупных корпораций является ядром (квазихолдингом) иерархической группы, состоящей из дочерних компаний (с участием более 50%), «зависимых» (с участием более 20%), ассоциированных (от 10 до 20%) и более или менее постоянной периферии, связанной только контрактами производственной и сбытовой кооперации. В консолидированных балансах показывается лишь отчетность по дочерним компаниям. Крупные корпорации могут легко скрывать свои прибыли и убытки в операциях со своей периферией.
В крупных корпорациях финансовая дисциплина никогда не была достаточно жесткой из-за дефекта корпоративного управления, а именно — из-за недостатка внешнего контроля над советами директоров. Мониторинг со стороны «головных» банков утрачивал силу по мере того, как корпорации переходили от косвенного (банковского) финансирования к прямому (на фондовом рынке). Банки теряли позиции в переговорах с корпоративными заемщиками, переставали контролировать их финансовое поведение, а избыток банковских средств все больше направлялся на финансирование сделок с недвижимостью.
Корпорации продают недооцененные в балансах акции и недвижимость только при плохой рыночной конъюнктуре, чтобы выплачивать из реализованной забалансовой прибыли дивиденды и покрывать ими убытки. Поэтому дефляция активов нанесла ущерб не всем и не сразу. Первыми разорились компании-«пузырьки», выросшие на финансовых спекуляциях, затем пострадали крупные риэлторы, покупавшие под кредиты банков земельные участки для застройщиков, затем цепная реакция захватила строительные компании и стала распространяться шире и шире. По мере падения рыночных цен акций и земельных участков обнаруживались и накапливались невозвратные долги банкам.
Земельные участки, полученные банками под залог кредитов, невозможно продать на обрушившемся земельном рынке. Права владельцев, покупавших участки ради спекулятивной игры, не всегда легко определить. Целая отрасль операций с недвижимостью оказалась в тяжелом кризисе.
За корпоративное управление банков отвечало Министерство финансов, которое в период либерализации финансовых рынков отошло от административного руководства ими, но не смогло отказаться от привычного патернализма и поощряло сокрытие банками информации о состоянии их кредитных портфелей. Только в 1995 г., впервые за весь послевоенный период, начались банкротства банков. В 1995—1997 гг. обанкротилось несколько небольших местных банков и два крупных («Хёго» и «Хоккайдо такусёку»). Показательно, что крупные банки перед самым банкротством еще показывали прибыли в балансах и выплачивали дивиденды. Банк «Хёго», обанкротившийся в 1995 г., показал только 1/24 часть своих долгов. В 1998 г. прекратила существование одна из четырех крупнейших брокерских компаний, «Ямаити сёкэн». Как и банки, она скрывала свои забалансовые убытки от аудиторской проверки вплоть до самого банкротства и не показывала их даже инспекторам Министерства финансов и Банка Японии29. Затем обанкротилась крупнейшая компания ипотечного кредита «Дзютаку кинъю коко». У нее 630 тыс. клиентов — покупателей квартир в современных домах.
В конце 1998 г. объявлены неплатежеспособными и поставлены на год под государственное кризисное управление Банк долгосрочного кредита и Японский кредитный банк, два из трех банков долгосрочного кредита, имеющих исключительное право выпускать на рынок банковские облигации. До последних лет клиенты чувствовали себя в полной безопасности от банкротства финансовых учреждений. Но сейчас доверие к ним подорвано.
Только в 1997 г. начались банкротства крупных компаний. Начав списывать свою безнадежную дебиторскую задолженность, они вошли в конфликт с «головными» банками. Этих конфликтов может быть немало, так как множество компаний либо обременены просроченной дебиторской задолженностью, либо скрывают ее.
Закрытость структуры капитала японских корпораций и банков (а все крупные банки — акционерные компании) и их «непрозрачная» финансовая отчетность вызывали недоверие у иностранных инвесторов. Прибыли и убытки выводятся за баланс, ответственность менеджеров «размыта», интересы акционеров не защищены от их манипуляций. В самой Японии эти, с западной точки зрения, пороки корпоративной системы были привычными и воспринимались как нормальные особенности национальной хозяйственной системы.
Точные размеры невозвратных долгов, возникших при дефляции активов, никому не известны, а в опубликованных оценках виден большой разнобой. Объявленные банковскими учреждениями «плохие долги» кажутся безразмерными: на март 1993 г. их было 12,8 трлн., а на март 1997 г. — уже свыше 20 трлн. иен. И это при том, что банки объявили: на март 1997 г. они уже списали «забалансовые» потери из своих легальных резервов и нереализованной курсовой прибыли. Так, на конец марта 1998 г. сумма невозвратных долгов банковским учреждениям оценивалась в 27,8 трлн. иен, что составляло 5,7% ВВП, а в июне — уже в астрономическую величину 70—80 трлн. иен, или 20% ВВП30. Американское рейтинговое агентство «Стандард энд Пур» дало свою, намного большую оценку — 1122 млн. долл., или 30% ВВП31.
Разнобой в оценках связан не только с сокрытием банками своей внутренней информации, но и со стандартами, по которым оцениваются сомнительные и безнадежные активы. Стандарты отраслевой Федерации банковских ассоциаций, введенные в 1995 г. с тем, чтобы учреждения, принимающие депозиты, объявили свои собственные оценки «плохих долгов», в 1997 г. были заменены более жесткими государственными критериями недавно созданного Агентства финансового надзора, которому переданы функции наблюдения за банками. Так, в состав неблагополучных долгов входят платежи, просроченные на три месяца и более, реструктурированные долги и ссуды заемщикам, объявившим банкротство в судебном порядке. Прежние стандарты устанавливали просрочку протяженностью не менее чем шесть месяцев либо снижение ставки процента ниже уровня официальной дисконтной ставки32. Агентство оценило на март 1998 г. сумму «плохих долгов» в 49 499 млрд.иен как минимальную и заявило, что резервные отчисления банков недостаточны для их списания. Большие вопросы вызывают кредиты банков своим дочерним и «зависимым» компаниям.
Крупные потери понес государственный бюджет. Во время спекулятивного бума значительные налоговые поступления, в том числе поступления от налога на сделки с акциями, помогли сократить бюджетный дефицит и снизить зависимость правительства от эмиссии облигаций государственного долга с 23% в 1985 г. до 9,5% в 1991 г. После 1991 г. дефляция активов снова увеличила бюджетный дефицит и привела к росту эмиссии этих облигаций в 1996—1997 фин.г. до опасного уровня в 28%, что составляло 4,2% ВВП страны. Вместе с погашением и выплатой процентов расходы по государственному долгу дошли уже до 43,6% расходной части общего счета бюджета. Это третий кризис бюджетной системы Японии после 1946—1949 и 1976—1981 гг.
Если бы длительный приток дешевых денег вызвал только системный финансовый кризис, это было бы еще полбеды. Подорвано доверие к финансовой отчетности, аудиту и корпоративному управлению крупных корпораций и банков, к государственному надзору за финансовыми учреждениями. Расшатывается институт «головных» банков, выполнявший функцию внешнего контроля над корпорациями, один из устоев национальной хозяйственной системы. Сокращаются акционерные портфели коммерческих банков. В 1997 г. полным ходом пошла распродажа акций и «развязывание» перекрестного владения ими33. Годовой объем распроданных акций из перекрестного владения составил 3 трлн.иен. В прежние времена при наступлении кризиса групповые связи укреплялись — сильные члены группы помогали более слабым компаниям финансами и управленческим персоналом. Но сейчас невыгодно с точки зрения международной конкурентоспособности связывать деньги в перекрестном владении акциями, доходность которых невысока. Движущей силой «сброса» акций является предстоящий в 2001 г. переход на международные стандарты балансовой отчетности, согласно которым корпорации обязаны оценивать акции на своих балансах по рыночной цене.
Не все традиционные институты дошли до наших дней в неизменном виде. Например, финансовая структура корпораций издавна отличалась низкой долей собственного капитала и соответственно высоким уровнем задолженности. Благодаря либерализации финансовых рынков, и в частности развитию рынка краткосрочных ценных бумаг со свободными ставками34, наиболее успешно работающие компании снизили задолженность банкам и перешли к прямому финансированию. Теперь не приходится говорить о сколько-нибудь единообразной финансовой структуре японских корпораций. Из их среды выделилась «элита», перешедшая на самофинансирование. Она оказалась без внешнего управленческого контроля. Когда цена капитала стала очень низкой, дефицит контроля привел к ухудшению качества инвестиционных проектов. Это явление стало настолько частым, что кризис середины 90-х годов уже именуется «кризисом корпоративного контроля».
Средние и небольшие компании сохраняют традиционную финансовую структуру. «Головные» банки нашли себе новую клиентуру в их лице. Но ухудшение балансов банков в 90-х годах побуждает их экономить на сборе и анализе информации о заемщиках, и качество их услуг ставится под сомнение.
Либеральные реформы, начатые в 1981 г. кабинетом Накасонэ, свелись к приватизации трех крупных государственных компаний — железнодорожной корпорации «Кокутэцу», телефонно-телеграфной корпорации «Дэндэн» и табачной монополии «Сэмбай», а также смешанных JAL (Японские авиалинии), KDD (Международный телефон и телеграф) и других (всего 19 предприятий). Их продажа помогла за 1980—1988 гг. уменьшить бюджетный дефицит, накопленный еще в 70-х годах при преодолении последствий нефтяных кризисов, с 5,5 до 1,1% ВНП.
Не был реформирован сектор государственных строительных контрактов на выполнение «общественных работ», которые финансируются эмиссией облигаций государственного долга. Это огромный сектор, на который приходится 4,7—5,1% ВВП, или 16—17% всего фонда валового накопления. Состав этого сектора в бюджете на 1999/2000 г. таков35:
Вид «общественных работ» Доля в общей сумме
ассигнований,%
Лесопосадки и защита от наводнений 15,7
Скоростные платные шоссейные дороги 28,9
Морские порты и аэропорты 7,5
Градостроительные проекты 12,1
Водоснабжение, канализация, заводы для сжигания мусора и пр. 17,8
Оросительные системы для сельского хозяйства 11,7
Прочее 6,3
Итого 100,0
Сектор государственных строительных контрактов снискал себе дурную славу системой закрытых торгов, на которых узкие группы подрядчиков вздувают цены, и коррупцией чиновников, распределяющих строительные подряды. «Общественные работы» заслужили суровую критику: пресса описывает дороги, построенные в малонаселенных местах, дорогие платные мосты, построенные над водой, по которой ходят дешевые паромы, и дренажные системы в местностях, где не бывает наводнений. Уникальные сооружения, уже принятые в эксплуатацию (такие, как Кансайский международный аэропорт или серия мостов между Хонсю и Сикоку), не окупаются из-за малой загрузки. Попытки создать специализированный на крупных проектах сектор смешанных предприятий успехом не увенчались. Бюджетные инвестиции в инфраструктуру остались главным способом стимулирования спроса, так как другие способы не слишком действенны.
Снижение процентных ставок не приводит к расширению спроса без кредитной экспансии банков и только стимулирует дальнейший отток капиталов из страны. Банк Японии неоднократно снижал учетную ставку с 4,5% в 1992 г., и в конце 90-х она стала номинально почти нулевой.
Уменьшение налогов уже было использовано для расширения спроса в 1994 и 1995 фин. гг. Эффективная суммарная ставка обложения корпоративной прибыли (общенациональный и местные налоги) была доведена в 1997 г. до 49,98%. Это средний уровень для развитых стран. Отношение прямых и косвенных налогов и отчислений на социальное обеспечение к национальному доходу снизилось с 27,8% в 1990 г. до 24—24,5% в 1997—1998 гг.36. Этот показатель налогового бремени намного ниже, чем в других развитых странах. Здесь мало места для налогового маневра без ущерба для бюджета.
Дерегулирование — важный резерв расширения спроса. В Японии прямая отраслевая регламентация хозяйственной деятельности по отраслевому признаку (ограничение доступа в отрасли, регулирование цен и объемов выпуска и принудительная специализация предприятий) до последнего времени была явно избыточной. Она распространялась не только на обычно регулируемые отрасли (естественные монополии электроэнергетики, транспорта и связи, банковское дело, операции с ценными бумагами), но и на множество других видов деятельности37.
Объем продукции отраслей, поставленных под прямое регулирование, в 1990 г. составлял 41,8% условно-чистой продукции всех отраслей народного хозяйства38. Излишняя регламентация есть «реликт» промышленной политики 50 — 60-х годов. О пересмотре соответствующих законов говорили давно и широко, но реальные действия велись осторожно и робко.
Правительства стран, на рынках которых развернулась торговая экспансия Японии, давно уже трактуют японскую отраслевую регламентацию, не направленную специально против иностранных конкурентов, как нетарифные торговые барьеры. Эти барьеры охраняются сильными неформальными коалициями чиновников, предпринимателей и политиков, типичными для регулируемых отраслей.
Кризис 90-х годов — это кризис национальных экономических институтов, унаследованных от прежних эпох — послевоенного восстановления, начала промышленного подъема. Эти институты в сегодняшней Японии принято называть «системой 40-х годов». Она менялась медленно и постепенно, теряла эффективность и в конце 90-х годов подверглась цепной реакции распада.
Примечания
1 Подсчитано по: Хэйсэй 10-нэмпан Нихон кэйдзай-но гэнкё (Состояние экономики Японии в 1998 г. Обзор Управления экономического планирования). Токио, 1998, с.106; Тоё кэйдзай гэппо. 1999, май,ч.2, с.2.
13 В том числе срочные вклады населения составляют 54-59% всего объема срочных банковских депозитов. Данные за 1992-1996 гг. — Кэйдзай токэй нэмпо 1996 (Статистический экономический ежегодник 1996). Токио, 1997, с.185, 187.
14 Кэйдзай токэй нэмпо 1996, с.19, 23.
15 Кэйдзай токэй нэнкан 1998, с.324.
16 Там же, с.446; Цусё хакусё 1997 (Белая книга по внешней торговле). Общий обзор. Токио,1997, с.54.
17 Кэйдзай токэй нэнкан 1998, с.322.
18 Сельское и лесное хозяйство, рыболовство, добыча полезных ископаемых, нефтепереработка, ядерная энергетика, аэрокосмическая и оборонная промышленность.
19 The Nikkei Weekly. 11.01.1999.
20 Подсчитано по: Нихон-о тюсин то суру кокусай хикаку токэй (Статистика международных сопоставлений). Токио, 1996, с.83-84; Кэйдзай токэй нэнкан 1998, с. 44.
21 Индекс курсов акций TOPIX с 1985 по 1990 г. поднялся с 1049,4 до 2881,4, или в 2,75 раза. Основной капитал предприятий в постоянных ценах вырос с 519 158 до 730 317 млрд. иен, или на 40,6% (Нихон токэй нэнкан 1998, с.152, 481). Сравнение не вполне корректно, так как оценка основного капитала охватывает все предприятия, а индекс TOPIX — только открытые корпорации. Но оно отражает общую тенденцию.
22 Годовой доклад Управления экономического планирования за 1998 г. (см.: ESP. 1998, July, p.193-195).
23 Земельные участки относятся к реальным активам, и суммировать их с финансовыми активами можно только условно — как залоговое имущество в банковском кредите.
24 Если клиент заинтересован в завязывании постоянных отношений с банком как с «головным», то банк проводит глубокую финансовую ревизию его деятельности. Потратившись на эту весьма дорогостоящую операцию, банк становится главным «диагностом» компании и неформальным гарантом ее кредитоспособности для других банков, которые экономят на издержках по получению информации. Обычно «головной» банк является одним из главных акционеров своего клиента (при этом он владеет долей акций, не превышающей установленный законом 5%-ный предел). Имея «головной» банк и стабильных акционеров, компания обеспечена финансовой поддержкой, что позволяет ей внедряться в новые виды деятельности с высокой степенью риска. (см.: M.Аоki аnd Н.Patrick (eds.). The Japanese Main Bank System. Oxf., 1994).
25 Кэйдзай токэй нэнкан 1998, с.444-445.
26 Securities Market in Japan. Tokyo, 1998, p. 46-49.
27 Подробно об этом см.: R.J Ballon, T. Iwao. The Financial Behavior of Japanese Corporations. Tokyo, 1988, p. 203-207, 224-226.
28 Подсчитано по: Кэйдзай хакусё 1993 (Белая книга по экономике, 1993 г.). Токио, 1993, с. 549.
29 NIRA Review. 1999, winter, p.9.
30 The Nikkei Weekly. 15.06.1998.
31 The Financial Times. 17.09.1998.
32 Данные бюллетеня Financial Supervisory Agency. 17.07.1998.
33 The Nikkei Weekly. 26.10.1998.
34 Чтобы увеличить оборотный капитал и списать «латентные» потери, корпорации и банки используют выручку от продажи акций, которые они до сих пор держали в порядке перекрестного владения. Раньше такие акции продавались и снова выкупались, теперь их больше не выкупят.
35 Выпуск этих бумаг был разрешен в 1987 г. в порядке дерегулирования финансов, и масштабы их эмиссии уже через три года покрыли 100% совокупной задолженности тех корпораций, которыми они были выпущены.
36 The Nikkei Weekly. 12.04.1999.
37 Кэйдзай токэй нэнкан 1998, с.530.
38 Торговля рисом, спиртными напитками и солью, производство и сбыт шелка-сырца, табачного листа, выращивание жемчуга, лесное хозяйство, переработка нефти и сбыт нефтепродуктов, судостроение, морской пассажирский транспорт и внутрипортовые перевозки, работа товарных бирж и оптовых рынков, операции с недвижимостью, гостиничное дело, многие платные услуги для населения (прачечные, химчистки и пр.), а также крупные предприятия розничной торговли (универмаги и супермаркеты).
Окончание следует
Японская экономика вчера, сегодня, завтра
Поиски выхода из кризиса 90-х годов
Е. Леонтьева
В начале 90-х годов была принята политика расширения бюджета и смягчения условий кредита, но она не привела к восстановлению конъюнктуры — не дала увеличения внутреннего спроса. Это направление политики оказалось неэффективным при падении цен на основные финансовые активы и ухудшении балансов кредитных учреждений. «Волновой эффект» от бюджетных расходов был меньше, а бюджетный дефицит — больше, чем ожидалось.
В течение 90-х годов произошло два спада конъюнктуры: в 1992—1993 гг., с замедлением роста ВВП и абсолютным падением промышленного производства, и в 1997—1998 гг., с абсолютным падением обоих показателей. Более мягкая динамика ВВП в 1992—1993 гг. поддерживалась государственными вложениями в инфраструктуру и экспортом, а в 1997—1998 гг. — только экспортом. По мере нарастания активного сальдо торгового баланса повышался курс иены по отношению к доллару. В свою очередь, движение курса иены оказывало давление на динамику оптовых цен: повышенный курс — движущая сила дефляции.
В 1991—1996 гг., пока финансовый кризис не дошел до угрожающих размеров и экономику поддерживал экспорт, среднегодовой темп прироста ВВП держался на уровне 1,8%. Кабинет Хасимото, пришедший к власти в 1993 г., рассчитывал добиться расширения спроса на внутреннем рынке при помощи дерегулирования. Были выбраны семь направлений: здравоохранение, индустрия досуга и развлечений, телекоммуникации, лизинг, рекламное дело, жилищное строительство и защита окружающей среды. В 1993—1995 гг. были сняты ограничения на открытие и работу крупных универмагов, отменено лицензирование розничной торговли бензином и рисом, созданы свободные рынки телекоммуникаций. По оценке Управления экономического планирования, дерегулирование дало экономический эффект, измеряемый приростом спроса в 7920 млрд. иен, или приростом ВВП на 1,69% за 1990—1995 гг. Это не так мало, если учесть, что традиционное стимулирование конъюнктуры — государственные инвестиции в инфраструктуру — вызвало прямое увеличение спроса на 13 172 млрд. иен39.
Дерегулирование в принципе должно развязывать силы конкуренции и тем самым увеличивать совокупный спрос. Но острая конкуренция на освобожденных от регламентации рынках сбила цены на рис, бензин, тарифы телефонной связи. Непосредственным результатом дерегулирования был не столько вклад в ускорение экономического роста, сколько дефляция цен.
В 1995 г. появились признаки выхода экономики из застоя и начала роста не только на основе экспорта и государственных инвестиций, но и (впервые после 1991 г.) в результате увеличения частных производственных инвестиций и потребительского спроса населения. Кабинет Хасимото, не дожидаясь, пока подъем наберет силу, решил поправить фискальные проблемы повышением налога на продажи с 3 до 5% с 1 апреля 1997 г. Это была серьезная тактическая ошибка. Деструктивные последствия данного решения не были вовремя оценены. Оно подорвало динамику потребительского спроса, а вслед за ним частное жилищное строительство. Намечавшийся выход из длительного застоя был сорван.
С этого времени в экономической политике японского правительства парадоксально переплетаются две линии: одна — на продолжение либеральных реформ, другая — на антикризисное управление методами расширения государственного участия в экономике. Первая линия остается стратегической, а вторая является только тактической. Но задачи краткосрочного порядка (вывод экономики из затяжной стагнации) вошли в такое серьезное противоречие с долгосрочными целями (дерегулирование, реформа бюджетной системы), что балансировать их решение достаточно трудно.
Либеральная стратегическая линия выглядит следующим образом. Кабинет Хасимото в марте 1996 г. выдвинул программу «взрывного» (Big Bang) дерегулирования финансовых рынков. На фоне острого финансового кризиса она выглядела довольно амбициозно. Ее дальняя цель — оживить токийский денежный рынок и рынок капитала с тем, чтобы кредит и финансы стали ведущей отраслью экономики страны по конкурентоспособности предлагаемых услуг и способности создавать новые рабочие места. Токийский денежный и фондовый рынки должны будут подняться до уровня рынков Нью-Йорка и Лондона. В своей конкретной части эта программа содержала давно обсуждавшиеся и назревшие меры: разрешение банкам торговать паями инвестиционных фондов; отмену фиксированных ставок брокерских комиссионных по сделкам с акциями; отмену лицензирования доступа банков на валютные рынки; разрешение создавать холдинги.
Форма холдинга, запрещенная еще в 1947 г. Антимонопольным законом, была восстановлена в правах в декабре 1998 г. Первыми холдингами стали корпорация «Дайэй», владеющая самой большой в стране сетью супермаркетов, и телефонно-телеграфная корпорация NTT. В марте 1998 г. банкам было разрешено создавать финансовые холдинги — конгломераты, включающие траст-банки, брокерские и страховые компании. Смысл перехода на эту форму организации состоит в том, что она «развязывает» перекрестное держание акций и закрывает дочерним предприятиям самостоятельный выход на рынок капитала. У зарубежных ТНК — 100%-ные дочерние фирмы, у японских корпораций — как правило, 20%-ные. Дочерние фирмы, находящиеся в 100%-ной собственности холдинга, входят в его консолидированный баланс и облагаются налогом как часть единой группы. Дивиденды же остаются внутри группы. В Японии рассчитывают на то, что отказ от традиционного перекрестного владения акциями и от обмена акциями по цене ниже номинала при размещении новых крупных эмиссий поможет в преддверии XXI в. построить работу фондового рынка по мировым стандартам.
Закон о реформе государственного бюджета, принятый в ноябре 1997 г., предписывает к 2003 г. довести норматив отношения бюджетного дефицита к ВВП до 3% и полностью отказаться от покрытия дефицита эмиссией государственных обязательств. Принятый вслед за этим, в апреле 1998 г., Закон о сбалансированном бюджете обязывает правительство восстановить равновесие бюджета к 2001 г.
Намечена стратегическая перестройка оставшегося государственного сектора в виде реформы внебюджетного фонда инвестиций и займов (FILP). Через него проходит значительная часть финансирования крупных проектов «общественных работ». Источниками фонда служат средства государственных пенсионных фондов, депозитов населения в почтово-сберегательных кассах и почтового фонда страхования жизни. Предполагается к 2001 г. перевести почтово-сберегательную систему и страхование жизни в специальную публичную корпорацию, а в дальнейшем ее приватизировать.
Намечена реформа самих «общественных работ», которые планируется вести на средства и под управлением частного бизнеса. Идея «частной финансовой инициативы», предложенная ЛДП, восходит к британскому образцу (1992 г.) исполнения всех проектов частным сектором. Предполагается, таким образом, создать конкурентный рынок для «общественных работ» и удешевить их 40.
Кабинет Хасимото разработал план сокращения и переустройства центрального правительства. По Закону об административной реорганизации (1998 г.) правительство из 21 министерства и агентств к 2001 г. будет заменено правительством из 12 министерств и агентств. Самой радикальной мерой является фактическое расформирование Министерства финансов, бывшего оплотом государственного вмешательства в дела частного сектора. Минфин, преобразованный в Министерство государственных финансов, будет отвечать только за исполнение бюджета. Налоговое управление, валютная политика, надзор за банковской системой и рынком ценных бумаг исключаются из его компетенции. В частности, банковская система уже отошла в ведение Агентства финансового надзора, учрежденного 22 июня 1998 г. и подчиняющегося непосредственно премьер-министру.
В русле либеральных реформ — пересмотр в апреле 1998 г. Закона о валютных и внешнеторговых операциях. Отменяется институт уполномоченных банков (валютными операциями теперь может заниматься любое физическое или юридическое лицо); всем резидентам разрешается держать счета в любой валюте в иностранных банках. Японским компаниям разрешено осуществлять мультивалютные расчеты и клиринг (раньше это могли делать только банки) и даже вести расчеты в долларах на внутреннем рынке, снижая валютные риски. Эти нововведения рассчитаны прежде всего на компании, имеющие большую филиальную сеть за границей и ведущие торговые и финансовые сделки в глобальных масштабах. Они смогут производить внутрифирменные расчеты в режиме многостороннего клиринга между отделениями. Нововведение затрагивает и банки, которые ожидают, что «розничные» клиенты переведут часть депозитов на мультивалютные счета. Спрос на такие депозиты очень большой, так как ставки по валютным депозитам выше, чем по иеновым. Банки «Сакура» и «Токио—Мицубиси» предлагают клиентам открывать долларовые счета в своих филиалах в Америке, где деньги клиентов будут вложены в ценные бумаги, котирующиеся на американском рынке.
Вторая антикризисная линия подчиняется логике развития событий.
В конце 1997 г. кабинет Хасимото был вынужден объявить об экстренных мерах по выводу японской экономики из опасного состояния. В их числе — снижение налогов на личные доходы и на прибыли корпораций и новый выпуск облигаций государственного долга на сумму в 10—15 трлн. иен для финансирования строительства объектов инфраструктуры и для скупки привилегированных акций и облигаций «проблемных» банков. В марте 1998 г. было начато финансирование новых крупных строительных проектов за счет бюджета на сумму в 16 трлн. иен.
Экстренные меры шли вразрез с бюджетной реформой, по которой выпуск облигаций для финансирования бюджетного дефицита должен быть упразднен к 2003 г. Меры бюджетной экономии в момент спада конъюнктуры небезопасны и уж точно не достигают цели: сократив государственные капиталовложения, нельзя добиться стимулирования роста. А реформа «общественных работ», о которой говорилось выше, еще находится в стадии подготовки.
Тем временем в 1997—1998 гг, в полной мере проявила себя оборотная сторона дефицита спроса — избыточные мощности и лишние рабочие руки. Основной капитал частных предприятий в 1985—1990 гг. возрастал в среднем на 7,1% в год, в 1990—1996 гг. — на 6,2%41. Это темпы, соответствующие высоким темпам экономического роста. Но при сократившемся спросе избыточные мощности стали увеличивать постоянные издержки предприятий. Уровень безработицы впервые после 1953 г. превысил 4% экономически активного населения.
Избыток мощностей угнетает инвестиционный спрос и вызывает стагнацию, а в 1998 г. по этой причине произошло абсолютное сокращение объема частных капиталовложений. Кроме того, предприятия потеряли часть ресурсов для финансирования капиталовложений. Залоговые активы, под которые обычно берутся банковские кредиты, обесценились, и ликвидность недвижимого имущества уменьшилась. Снижение общего уровня цен увеличило реальные размеры долговых обязательств банков и корпоративного сектора.
Банки начали списывать «плохие» долги, не дожидаясь правительственной программы помощи, и за этим к концу 1997 г. последовало болезненное для промышленности сжатие кредита. Банки практиковали кредитную дискриминацию, закрывая фирмам кредитные линии по своему выбору. Это вызвало волну банкротств в реальном секторе. Только за 1997 г. число обанкротившихся предприятий возросло на 11%, их совокупная задолженность увеличилась на 73%. Как обычно бывает при спадах конъюнктуры, разорялись преимущественно мелкие фирмы. Но впереди маячила опасность банкротств крупных корпораций, котирующих акции на биржах. Это компании с большими объемами продаж в своих отраслях, с немалой финансовой мощью. Они потянули бы за собой дочерние и зависимые компании и смежников.
Чтобы преодолеть опасное сжатие кредита, кабинет Хасимото весной 1998 г. принял программу «срочных корректирующих действий» для поддержки ликвидности банковского сектора (предусматривалась покупка правительством привилегированных акций и облигаций на сумму в 30 трлн. иен).
В 90-х годах Япония сохранила положительное сальдо по торговым платежам и доходам от зарубежных вложений, и оно не компенсировалось оттоком капитала. Финансовый кризис в странах Юго-Восточной Азии сказался на японской экономике не столько прямо (на этот регион приходится всего около 11% внешнеторгового оборота Японии), сколько косвенно, через ухудшение условий деятельности для перемещенных туда японскими компаниями трудоемких производственных операций.
Снижение цен на мировых рынках в 90-х годах «давило» на цены внутреннего японского рынка, создавая опасность того, что экономика войдет в «дефляционную спираль». Номинальные ставки процента по ссудам были беспрецедентно низкие, падение оптовых цен автоматически повышало реальные ставки. Трудности на кредитном рынке Японии давали новые шансы для иностранных банков и инвестиционных компаний. Клиентами иностранцев становились самые крупные, известные, первоклассные промышленные корпорации Японии.
*Процентные ставки по депозитам к 1998—1999 гг. стали почти негативными (0,15 — 0,20% годовых по вкладам на срок более года). Обычно низкие процентные ставки стимулируют потребление. Но слишком низкие ставки имеют обратное действие. Потребители припрятывают деньги, опасаясь за свои будущие доходы, и стараются поскорее расплатиться по долгам и закладным. Они избегают риска больших расходов — точно так же, как предприятия избегают риска инвестиционных проектов.
Такая ситуация привела к тому, что, во-первых, номинальные доходы населения практически не росли (за шесть лет, между 1992 и 1998 гг., они увеличились только на 7,7%), а склонность к сбережению усиливалась. Иными словами, об избавлении от источника избытка капитала говорить не приходилось.
При этом в структуре личных сбережений населения снижалась доля вложений в почтово-сберегательную систему, ценные бумаги и взаимные фонды, а доля вложений в иностранные ценные бумаги увеличивалась. Это следствие низкой доходности внутренних вложений (низкие ставки ссудного процента) и падения репутации брокерских фирм, т.е. прямой результат финансового кризиса.
Во-вторых, на макроуровне изменилась структура фонда накопления. Баланс государственных и частных инвестиций сдвинулся в сторону государственных. Это стихийный результат финансового кризиса, с одной стороны, и плоды государственной антикризисной политики — с другой. Вывоз капитала за границу сокращался и относительно и абсолютно.
В-третьих, на микроуровне радикально изменилась финансовая структура предприятий в реальном секторе: в 90-х годах 83 — 89% текущего финансирования (против 50 — 55% в 80-х) давали собственные средства предприятий (капитал, нераспределенная прибыль и амортизация)42. Эти данные относятся не к верхушке, а ко всей массе предприятий. Следовательно, переход на преимущественное самофинансирование стал массовым. Заметно изменился состав привлеченных средств, что видно по данным о структуре пассивов корпоративного сектора, которые показывают, что данный сектор широко обращался к финансированию на фондовом рынке (%)43:
Пассивы 1989 г. 1990 г. 1992 г. 1995 г. 1997 г.
Облигации 5,0 5,0 4,7 5,1 6,2
Акции 8,3 8,2 22,4 26,2 23,0
Заемные средства банков 61,7 62,2 54,5 51,2 52,0
Межфирменный кредит 24,9 24,5 18,3 17,4 18,7
В с е г о 100 100 100 100 100
Таким образом, в 90-х годах начались очень глубокие системные изменения в хозяйственной организации Японии, причем они идут стихийно, только под воздействием рыночных сил, без серьезного пересмотра правовой базы.
Начала изменяться и структура акционерной собственности. Очевидный признак этого — активный приток иностранного капитала на фондовый рынок Японии. Японские банковские акции покупаются иностранными институциональными инвесторами — траст-фондами. Считается, что это полезно: иностранные вкладчики будут добиваться большей прозрачности работы японских банков и права голоса в управлении японскими компаниями. Иностранные инвесторы скупают убыточные и неприбыльные подразделения японских компаний с целью реорганизовать их и добиться рентабельности. Они привлечены распродажей акций из перекрестного владения. На март 1998 г. иностранцам принадлежало 13,8% акций японских компаний, зарегистрированных на биржах (в 1990 г. — только 4,2%)44.
В-четвертых, основной капитал в обрабатывающей промышленности Японии быстро стареет: его средний возраст в 1996 г. составлял 10,3 года; в 1997 г. — 10,5 года. В 1980 г. средний возраст основного капитала в Японии был равен примерно 8,6 года, в США — 9,5 года. В 1991 г. — соответственно 9,1 и 10,5 года45. Возраст действующего оборудования начинает ограничивать возможности повышения эффективности промышленности. Не исключено понижение ее международной конкурентоспособности.
Для преодоления этой тревожной для Японии тенденции необходимо возобновление нормального цикла капиталовложений. Это станет возможным только после того, как ликвидность недвижимого имущества вернется в норму и будут списаны и/или компенсированы «плохие» долги финансового сектора.
Для оздоровления кредитно-финансовой системы Банк Японии ассигновал 13 трлн. иен на покупку облигаций и привилегированных акций банков и более 17 трлн. иен на поддержку банков, поглотивших банки-банкроты. Средства даются под планы реструктуризации банков. В апреле 1998 г. Банк Японии получил право требовать закрытия банков с уровнем достаточности капитала менее 4%. Но с первой попытки эти меры не принесли ожидаемых результатов, так как правительство и главная партия парламентской коалиции, ЛДП, настаивали на слияниях крупнейших банков, входящих в ядро банковской системы, вместо банкротства. Под лозунгом защиты банковской системы как блага общего пользования они предпочли поддерживать слабые банки. Эта политика критиковалась парламентской оппозицией, считавшей, что она, напротив, ослабляет банковскую систему и далека от справедливости.
Правительство Обути, сменившее кабинет Хасимото в конце июля 1998 г., резко изменило приоритеты антикризисной политики. Оно объявило о замораживании ранее планировавшихся структурных реформ в бюджетной сфере и предложило начиная с 1999 г. сократить налоги на общую сумму 6 трлн. иен (из них 4 трлн. приходились на снижение подоходного налога, уплачиваемого гражданами, что было призвано быстро поднять потребительский спрос). Предполагалось резко уменьшить налоговое бремя корпораций и снизить максимальные ставки личного подоходного налога и налога на жителей. Ставка налога на корпоративные прибыли должна была быть сокращена с 34,5 до 30% (национальная), и с 11 до 9,6% (местная). 30%-ная ставка общенационального налога на прибыль будет самой низкой среди развитых стран. Реальная ставка налога на прибыли корпораций снизится до 40,87% — это близко к ставкам других развитых стран. Максимальная ставка подоходного налога снизится с 50 до 37%, на жителей — с 15 до 13%46.
И наконец, новое правительство предложило решить проблему безнадежных долгов с помощью так называемого «плана тотального финансового оздоровления», явившегося результатом компромисса, который был достигнут 18 сентября 1998 г. между кабинетом Обути, ЛДП и партиями оппозиции.
Цель плана состоит в том, чтобы отделить невозвратные долги банкам от «хороших» активов, продолжая обслуживание клиентов и не допуская цепных банкротств. В конце 1998 г. была предпринята временная национализация двух крупнейших финансовых учреждений — Банка долгосрочного кредита и Японского кредитного банка. Они были поставлены на годичный срок под внешнее управление специального государственного агентства — Комитета по финансовому оздоровлению, начавшего работать 15 декабря. Акции двух банков (а цена их близка к нулю) купила Корпорация страхования депозитов. Она должна была списать долги двух банков за счет своих средств, предназначенных для защиты вкладчиков, а ее ресурсы будут пополняться Банком Японии. Текущие операции и акционерный капитал двух банков должны быть переданы в частные банки. В 1999 г. остатки бизнеса двух банков предполагалось продать с аукциона, скорее всего, иностранным покупателям.
Государственные расходы на всю программу (около 60 трлн. иен) проходят через Корпорацию страхования депозитов и финансируются Банком Японии. Комитет по финансовому оздоровлению имеет право требовать от банков, имеющих капитал ниже критического минимума, чтобы они либо увеличили капитал, либо сократили операции, либо объединились с другими банками, либо закрылись. Капитал самых крупных, «системообразующих» банков будет пополняться государственными вливаниями, хотя в тяжелых случаях к ним может быть применена процедура временной национализации.
В марте 1999 г. были опубликованы планы реструктурирования 16 ведущих банков и названа сумма (7450 млрд. иен), которая будет немедленно внесена государством в их капиталы. Банки обязались сократить 20 тыс. рабочих мест и закрыть 10% отделений. Большая часть «плохих» активов была погашена уже к 31 марта 1999 г. Банки считают, что смогут вернуть долги правительству за срок от 5 до 12 лет. Они начали продажу своих долгов в пакете с недвижимостью (земельные участки, офисные здания), полученной в залог от заемщиков. Эти пакеты привлекают главным образом иностранных покупателей.
В помощь остальным неблагополучным банкам создается сеть акционерных компаний под началом Министерства юстиции для взыскания долгов и залогового имущества с несостоятельных заемщиков. Официальный срок окончания всей программы оздоровления банков — март 2001 г., однако осуществление ее может затянуться.
Банки пошли на принятие государственной помощи не слишком охотно, так как это ставит под вопрос ответственность менеджеров и акционеров за работу банков. Банки опасаются, что, дав им средства, правительство получит шанс установить плотный контроль над их оперативной деятельностью. По этой причине крупнейший из городских, банк «Токио—Мицубиси» отказался от государственной поддержки и стал восстанавливать капитал своими силами, путем продажи здания своей головной конторы.
В 1998 г. для стимулирования конъюнктуры и списания безнадежных долгов через бюджет и из средств Банка Японии в экономику были направлены астрономические финансовые ресурсы — 84 трлн. иен. Эти вливания финансировались выпуском облигаций государственного долга, почти полностью размещенного на внутреннем рынке Японии. Основным покупателем облигаций государственного долга является Бюро доверительных фондов, управляющее государственной пенсионной системой и вкладами граждан в почтовые страховые и сберегательные кассы.
Пока неясно, насколько будут эффективны эти вливания в экономику. Очевидно, что в ближайшей перспективе они обострят кризис государственного бюджета. В 1998 фин. г. дефицит бюджета достиг 6,7% ВВП, а накопленный долг (суммарная стоимость строительных проектов, выполнявшихся ради стимулирования конъюнктуры) приблизился к 100% ВВП. На конец декабря 1998 г. накопленный государственный долг составлял 427 трлн. иен. Это уже 86% ВВП.
Без финансового оздоровления и полной «расшивки долгов» Япония не сможет рассчитывать на возобновление экономического роста.
Возможности выхода из кризиса и среднесрочная перспектива
Ближайшая перспектива японской экономики целиком зависит от того, насколько быстро она сможет выйти из кризиса и вернуться на путь роста.
Как показывают опубликованные в Японии опросы менеджеров крупнейших компаний и ведущих экспертов-экономистов, они полагали, что при достаточно высокой эффективности «вливаний» в экономику низшая точка спада могла быть пройдена в течение 1999 г. Официальный прогноз Управления экономического планирования на 1999 фин. г. предусматривал реальный прирост ВВП на 0,5%. Ведущие экспертные институты Японии не разделяли этого оптимизма и предполагали дальнейшее снижение ВВП в пределах 0,8—1,4%. Снижение ВВП на 1,4% предсказывал и Международный валютный фонд.
Причина — в наличии избыточных производственных мощностей и избыточной занятости. Потребуется несколько лет, чтобы избавиться от излишнего основного капитала — результата чрезмерных и порой неэффективных инвестиций 80-х годов (вложений с высоким риском и низкой отдачей).
Избыточные мощности оцениваются Управлением экономического планирования в 85 трлн. иен. Это примерно 8% совокупного основного капитала предприятий47. Правда, эксперты сомневаются в качестве статистики частного основного капитала и считают, что эти ряды и их динамика завышены, так как выбытие, при помощи которого они рассчитываются, определяется по коэффициентам, восходящим к переписи национального богатства 1960 г. В последние десятилетия темп выбытия ускорился, так как технологии и активы быстрее устаревают. Неэффективное и не используемое оборудование остается в статистических рядах. Поэтому занижение выбытия в оценках основного капитала завышает темп прироста основного капитала48.
Растущая капиталоемкость японской экономики — это объективная тенденция, но она несколько преувеличена статистикой основного капитала. Все это имеет прямое отношение к оценке потенциального роста. Если темп прироста основного капитала завышен, то «потолок» экономического роста находится ниже, а превышение предложения над спросом не так велико.
Потенциальные темпы роста в среднесрочной перспективе, зависящие от ресурсного обеспечения, оцениваются в 2%, но это только верхняя их граница, и выход на нее не слишком вероятен. Еще может продолжаться снижение цен на активы (акции, землю и пр.). К 2001 г., когда закончится срок государственной гарантии всех банковских депозитов, вероятны банкротства банков. Для нефинансовых компаний 1999 год был еще годом кризиса. В короткой перспективе только государственное стимулирование спроса может преодолеть дефицит спроса. Но каждый дополнительный бюджет с ассигнованиями на «общественные работы» будет увеличивать государственный долг.
Самый оптимистический сценарий, на который рассчитывают в Японии, — это возвращение на траекторию роста в 2% в 2001 — 2002 гг. Менее оптимистические сценарии опубликованы влиятельным Японским центром экономических исследований49.
Первый: до весны 2001 г. сохранятся отрицательные темпы роста ВВП, так как у предприятий остаются большие избытки оборудования и рабочей силы. Ликвидация долгового кризиса в кредитно-финансовой системе закончится к весне 2001 г., и одновременно с этим экономика избавится от лишнего основного капитала, Тогда возможен рост до 2003 г. стабильным темпом чуть ниже 2%. Чтобы этот вариант стал вероятным, должно заметно увеличится личное потребление населения (по прежнему опыту известно: государственные инвестиции в инфраструктуру — недостаточно сильный «двигатель» спроса), но это не слишком реально, так как склонность населения к сбережению только возрастает. Налоговые льготы могут в лучшем случае замедлить темп снижения доходов, но они недостаточны для того, чтобы поднять уровень потребления и переломить тенденцию.
Второй: кредитно-финансовая система будет санирована к весне 2001 г., но рассасывание избытка мощностей затянется. Реальный темп роста ВВП будет отрицательным, порядка минус 0,7%. Норма частного накопления снизится с 15,6% ВВП в 1997 г. до 10,6% в 2003 г. При снижении объема продаж предприятия не получат поддержки в виде удешевления капитала, так как реальные процентные ставки по долгосрочным кредитам окажутся слишком высокими. Бремя постоянных издержек не станет легче для предприятий. Экономить можно будет только на фонде зарплаты. К весне 2002 г. уровень безработицы может дойти до 6,7%. Государственные вложения в «общественные работы» придется увеличивать примерно на 2,8% в год. В этом случае бюджетный дефицит к 2003 г. раздуется до 11,7%, а накопленный государственный долг дойдет до 190% ВВП.
Иными словами, у экономической политики практически нет пространства для маневра. Чтобы вывести экономику из порочного круга дефляции (падение прибылей — падение доходов — снижение спроса и цен), потребуется и дальше увеличивать государственный долг. Для роста кредита после этого еще понадобится время, чтобы восстановилось доверие к рынку и изменились психологические установки потребителей. Следовательно, потребительский спрос восстановится не раньше 2002 г., а полное восстановление экономического роста произойдет только к 2003 г.
Если предположить, что после 2003 г. экономика Японии выйдет на верхнюю границу темпов (2%), то по первому, более оптимистическому сценарию в 2000—2001 гг. среднегодовой темп прироста ВВП составит 1,95%. По второму, пессимистическому, — экономика только в 2010 г. вернется к уровню 1998 г., т.е. темп за десятилетие будет нулевой. Согласно долгосрочному прогнозу, составленному Японским центром экономических исследований до 2025 г., в 1995—2005 г. среднегодовой прирост ВВП составит 1,0%, а в 2005—2015 гг. — 1,1%50. Это среднее значение между темпами по оптимистическому и пессимистическому сценариям.
Среднесрочный прогноз зависит от степени действия и сочетания таких внутренних условий, как демографическая перспектива, потенциальный рост потребительского спроса и жилищного строительства, замена и обновление основного капитала предприятий, научно-технический прогресс.
Неблагоприятная демографическая перспектива, с которой связаны многочисленные и серьезные последствия, — главный ограничитель роста для Японии. По оценке Министерства здравоохранения, удельный вес возрастной группы старше 65 лет в общей численности населения в 2000 г. составит 17%, в 2005 г. — 19,1, а в 2015 г. — 24,1%. В Японии низкая рождаемость сочетается с низкой смертностью, и по продолжительности жизни эта страна стоит на первом месте в мире. Ожидается, что между 2010 и 2015 гг. численность населения стабилизируется на уровне 130 млн. чел.51. Следовательно, трудовые ресурсы ожидает абсолютное сокращение. По долгосрочному прогнозу Японского центра экономических исследований, вклад ресурса труда в экономический рост, измеренный в человеко-часах в год, в 1995—2015 гг. будет ежегодно снижаться на 0,7 — 0,9%52. Это жесткое ограничение, которое нечем будет компенсировать, кроме технического прогресса и повышения капиталовооруженности и производительности труда.
От темпа сокращения трудового населения страны зависят такие процессы, как изменение общепринятой системы найма и состояние рынка труда, а также вся социальная политика. Хотя стареющее население аккумулирует опыт, старение снижает темп прироста производительности труда. С другой стороны, чем больше пенсионеров, тем ниже норма сбережений в доходах семей. Завышенная для развитой страны норма сбережений может быть скорректирована. По долгосрочному прогнозу Японского центра экономических исследований, доля сбережений в доходах семей снизится с 12,7% в 1997 г. до 11,5% в 2005 г. и 9,5% в 2015 г.53.
Это уменьшит финансовые ресурсы для частного накопления. Правда, при нынешнем избытке производственных мощностей потребность в наращивании основного капитала отодвигается, возможно, до второй половины 2010-х годов.
Кроме того, меняется структура потребительского спроса, так как чем меньше доля молодого поколения в составе населения, чем меньше молодых семей, тем относительно ниже текущий потребительский спрос и инвестиции в жилищное строительство.
Но по мере накопления «человеческого капитала» и сокращения трудовых ресурсов уровень заработной платы будет подниматься быстрее, чем в других странах. Условия конкуренции на мировом рынке и сейчас невыгодны для Японии, так как ей приходится конкурировать с продукцией стран, где цена труда составляет 1/10—1/15 от японского уровня, и они будут тем жестче. чем быстрее стареет население Японии.
В послевоенной Японии сложился институт так называемого «пожизненного найма» и оплаты работников по стажу. Этот неформальный институт долговременного трудового контракта на самом деле распространяется не на весь рынок труда: к нему не имеют отношения женщины (а это 40% работающих по найму) и наемные работники мелких предприятий ( только 25% всего наемного персонала трудятся на предприятиях с числом занятых свыше 100 чел.). «Пожизненный наем», обучение и ротация работников внутри компаний типичны для крупных корпоративных структур и помогают аккумулировать наиболее квалифицированный персонал как «человеческий капитал». Крупные компании, особенно в промышленности, обычно используют до 1/4 фонда расходов на рабочую силу в целях профессиональной подготовки рабочих применительно к своим потребностям. Этот институт снижает мобильность рынка труда для данной элитарной группы, но предоставляет ей мощную социальную защиту. Тех, кто к ней принадлежит, добровольная или вынужденная смена места работы «наказывает» ощутимой потерей в заработке.
Но в 90-х годах уже стало заметно, что кривая повышения заработка по стажу сглаживается. Возрастная группа 40-летних почти не теряет в заработке при перемене работы. Компаниям все труднее нести бремя повышенной оплаты этой и других старших возрастных групп. В отраслях услуг и информации практически нет технологий, специфических для каждой данной компании, как это часто бывает в промышленности.
Если институт «пожизненного найма» наконец уйдет в прошлое и рынок труда станет мобильнее, то и с точки зрения макроуровня проблемы безработицы будут решаться легче. Однако совсем не очевидно, что высокая мобильность труда при экономии на профессиональной подготовке не приведет к потере конкурентоспособности фирм, поскольку вполне возможно, что японские компании будут увольнять обученных работников, а через два-три года экономика снова начнет расти, и этот ресурс обойдется им намного дороже.
Наконец, стареющее население — большая нагрузка на систему социального обеспечения, для которой нужно будет срочно увеличивать финансирование. Японская пенсионная система складывается из трех компонентов: государственной пенсии (по распределительной схеме), корпоративной (накопительной) пенсии и личных пенсионных сбережений работника. Опасение за судьбу государственных пенсий в условиях роста бюджетного дефицита стало побудительным мотивом к сбережению.
Японские корпорации присматриваются к американской схеме сберегательных программ, построенных на том, что работник вносит фиксированные суммы из зарплаты до уплаты налогов в инвестиционный пул под управлением работодателя. В США более 30% личных сбережений вложены в акции и облигации, в Японии — только около 13%54. Если такая схема будет принята (а это требует введения ряда налоговых льгот), то в первых десятилетиях XXI в. и структура личных сбережений, и состав институциональных инвесторов, и в конечном счете структура акционерной собственности значительно изменятся, приблизившись к американским стандартам.
Другой жесткий ограничитель экономического роста — фискальная ловушка между налогами и бюджетными расходами. Для стимулирования спроса необходимо такое снижение налогов, которое еще больше нарушит равновесие в распределении финансовых ресурсов между центральным и местными бюджетами. Придется одновременно со стимулированием роста сокращать правительственную администрацию, продавать государственное имущество (в пределах возможного)55, оптимизировать базу налогообложения. Лишь через 10 — 15 лет, и то в случае восстановления роста, Япония сможет выйти на сбалансированный бюджет. К концу этого периода правительству нужно будет обеспечить бюджетный профицит, так как избыток сбережений в семейных бюджетах резко сократится.
У заимствований на внутреннем рынке есть достаточно жесткий временной лимит. Дело не только в том, что в ближайшие годы накопленный государственный долг приблизится к 190% ВВП. В почтовых страховых и сберегательных кассах, которыми, как отмечалось выше, распоряжается Бюро доверительных фондов, сосредоточено 250 трлн. иен, или 20% накопленных финансовых активов населения. Большинство почтовых вкладов было сделано в 1990—1991 гг. сроком на 10 лет. В 2000—2001 гг. наступит срок выплаты вкладов на общую сумму порядка 191 трлн. иен 56. Они могут уйти в частные банки и на рынок ценных бумаг, если в почтовой системе не будут повышены ставки.
Банк Японии имеет право покупать государственные облигации для кредитования правительства только на вторичном рынке. В начале 1999 г. ставки по государственным облигациям резко пошли вверх, и возникло подозрение, что Банк Японии в нарушение закона начал прямую скупку облигаций у правительства. В стране очень опасаются повышения реальных процентных ставок и роста курса иены.
Япония больше не может увеличивать бюджетный дефицит без риска инфляции, и это ново для нее. Но это может обернуться благом, так как государство перестанет заниматься расточительными и ненужными строительными проектами. Япония ищет выхода из «дефляционной спирали» и способы снятия избыточного «навеса» сбережений. Обсуждается вопрос о полезности так называемой «адаптационной инфляции». Увеличение денежной базы («денег высокой мощности», т.е. количества банкнот в обращении и банковских резервов в Банке Японии) может прекратить дефляцию активов. Предлагается даже такое нетрадиционное решение, как денежная реформа с обменом купюр с дисконтом. Например, Банк Японии объявит об обмене старых банкнот на новые через определенный срок, например через пять лет, по фиксированному курсу с потерей, скажем, в 10%. Параллельно Банк объявит о взимании платы за депозиты (отрицательном проценте). Суть плана — сделать депозитные ставки настолько негативными, чтобы побудить население изымать вклады из банков, обменивая их на банкноты. Это может резко увеличить объем потребительских расходов населения и капиталовложений.
Если в ближайшие годы Банк Японии будет вести политику значительного расширения денежной массы и не поддерживать курс иены, то такая проинфляционная политика сохранит высокое активное сальдо по текущим статьям платежного баланса. В ближайшие год-два можно не опасаться отрицательной реакции на снижение курса иены со стороны американской администрации, больше озабоченной восстановлением экономического роста в Японии, чем защитой своего внутреннего рынка. В дальнейшем нельзя исключать возобновления торговых войн.
Проинфляционная политика может поднять номинальный уровень ссудного процента до положительных значений, но не настолько, чтобы затормозить отток капитала из Японии. Прямые инвестиции за рубежом будут расти, ограничивая внутреннюю норму накопления.
Япония уже достаточно открыта для мировой (глобальной) конкуренции, чтобы замещение внутренней продукции импортом стало шоком для ее промышленной системы. Как в Европе и США, в ближайшие 10 — 15 лет место для импортной продукции на внутреннем рынке будет обеспечиваться перераспределением трудовых ресурсов из промышленности, теряющей конкурентные преимущества, в отрасли высоких технологий и сферу услуг. По имеющимся оценкам, увеличение доли импорта во внутреннем спросе на один процентный пункт сокращает примерно 100 тыс. рабочих мест57. Для Японии, при ее демографической перспективе, это путь к экономии и эффективному использованию трудовых ресурсов.
В отраслевой структуре экономики продолжится сдвиг в пользу производства нематериальных благ. По прогнозу Японского центра экономических исследований, структура ВВП будет выглядеть следующим образом (%)58:
ВВП 1996 г. 2005 г. 2015 г. В с е г о 100,0 100,0 100,0
Материальное производство 37,2 37,7 34,8
Сельское, лесное и рыбное хозяйство 2,0 1,8 1,5
Промышленность и строительство 35,2 35,9 33,3
(в том числе обрабатывающая промышленность) (25,8) (26,9) (25,1)
Производство нематериальных благ 62,8 62,3 65,2
Удельный вес промышленности в ВВП Японии будет выше, чем он был в США, Англии или Франции еще в начале 90-х годов (18 — 21%). Причина — инерционность таких структурных параметров, как высокая по международным меркам норма накопления и экспортная ориентация отраслей машиностроения. Они меняются медленно, по мере оттока капитала и развития производственной периферии крупнейших корпораций за границей.
Технический уровень японской промышленности и образовательный уровень рабочей силы очень высоки, накопленный опыт технического обновления огромен. Но в области самых высоких технологий, опирающихся на значительные изобретения, Япония не лидирует в мире и не доминирует в международной торговле. Американские фирмы держат лидерство в компьютерных технологиях, и вряд ли японские компании смогут оспаривать это лидерство в близком будущем.
Несмотря на кризис финансов, государственные затраты на науку быстро растут. В 1996 г. был принят Основной закон о науке и технике и Базовый план научно-технического развития. Они предполагают увеличение государственных ассигнований. В последнем долгосрочном прогнозе научно-технического развития производственные технологии, а также технологии связи и информации уступают первые места таким направлениям, как переработка отходов, защита окружающей среды, медицина и здравоохранение. Предполагается, что после 2011 г. будет сделан прорыв в области технологий для массового производства высокоскоростных процессоров и блоков памяти, которые дадут существенный экономический эффект59.
Но Япония отстает в другом: среднее и высшее образование слишком стандартно и централизованно и поощряет муштру, конформизм и зубрежку (пассивное усвоение знаний). Нужна параллельная система элитарных учебных заведений (средних прежде всего). Университетская наука отстает; большая часть исследований ведется в фирмах по слишком прикладной тематике.
Экономическая организация Японии должна быть больше ориентирована на изобретения. Слабости в этой сфере долгое время не были заметны за избытком денег в стране. В Японии рынки капитала и труда слишком жесткие, и в ее финансовой системе слабо развиты институты венчурного финансирования.
Институциональные изменения, начавшиеся в 90-х годах, приведут к тому. что в первые десять-пятнадцать лет XXI в. в Японии изменятся основные институты рыночной системы. Новый импульс развития получит фондовый рынок. Изменится облик банковской системы. Специализация банков по лицензиям будет отменена. Все виды комиссионных по финансовым сделкам будут свободными. В противном случае Токийская биржа потеряет котируемые акции (листинг) в пользу других бирж в странах Азии — например, Гонконгской или Сингапурской.
Появится новый тип крупных предприятий, будут введены иные стандарты открытости и прозрачности деловой информации, иные стандарты корпоративного контроля. Практика «пожизненного найма» и оплаты по стажу будет заменена практикой свободного найма и оплаты по квалификации и результатам труда. Фирмы находятся под прямым давлением мировой конкуренции и больше не могут выдерживать фиксированных издержек.
В направлении этих перемен уже нельзя сомневаться.
Труднее оценить степень этих перемен и ответить на вопрос о границах сохранения национальных особенностей хозяйственной системы этой страны. Можно ли говорить о том, что глобализация экономики уничтожает эти особенности, наступает ли замена японской модели на англосаксонскую, более открытую? Недаром конец эпохи «мыльного пузыря», уничтоживший 1 квадриллион иен прибылей на капитал и активы, по долговременным последствиям сравнивают даже с безоговорочной капитуляцией Японии в 1945 г.60.
В Японии, не только видевшей на протяжении XX в. немало резких перемен, но и пережившей колоссальный успех национальной экономической модели, естественно, есть сторонники и противники радикальной конвергенции. Одни считают, что смена нужна, но она не удастся, так как старые институты слишком укоренены. Другие — что смена не нужна, так как японская модель по сути своей более эффективна и/или лучше отвечает общественным ценностям японцев. Это остро дискуссионная проблема в сегодняшней Японии 61.
Речь идет о судьбе экономической модели, блестяще показавшей себя в послевоенной политике развития. В ней есть и формальные институты (законодательные установления и формы организаций), и неформальные — общепринятые нормы поведения и идеологические стереотипы, не менее сильные, чем формальные институты. А институты (особенно неформальные) стремятся к самовоспроизведению.
Сторонники конвергенции (их много в университетской среде, особенно среди экономистов) исходят из неоклассического представления о наибольшей эффективности конкурентной экономики с минимальным государственным вмешательством, и если Япония не хочет отставать, к данным эталонам должны быть приведены ее экономическая политика, организация правительства, внутрифирменные приемы управления, трудовые отношения и прочие формальные институты.
В реальной экономике в пользу конвергенции работают силы международной конкуренции: растет конкурирующий импорт, иностранные инвесторы идут на японский рынок, а японские корпорации (как ранее американские) уже широко развернули производственные сети по всему миру. В прошлое ушло то время, когда они наращивали производство на экспорт. Дерегулирование охватило уже сотни видов деятельности.
Противниками конвергенции выступают политики и предприниматели, заинтересованные в сохранении регулирования и соответствующих рент, а также многие ученые — социологи и политологи (но не большинство экономистов). Они считают, что как только экономика и политическая ситуация стабилизируются, изменившиеся институты вернутся в свои старые формы, которые признаются лучшими, как «азиатские ценности». Они также опасаются, что социальная цена конвергенции может оказаться слишком высокой. Развитие рынка труда по англосаксонскому типу укрепит конкурентоспособность фирм, но увеличит безработицу. Бо`льшая свобода финансовых сделок обернется не только более высокой мобильностью капитала, но и большей налоговой нагрузкой на капитал.
Это не просто дискуссия сторонников «глобальных стандартов» и «фундаменталистов». Предмет этой дискуссии — принципиальный вопрос: возможен ли и желателен ли переход стран развитого капитализма к единой модели вместо многочисленных национальных моделей или же под воздействием интернационализации экономической жизни японская модель станет гибридной, сохранив многие национальные черты.
Примечания
39 Кэйдзай токэй нэнкан 1998 (Ежегодник экономической статистики 1998 г.), Токио, 1998, с.44.
40 С 2000 г. все проекты должны публиковаться, а их эффективность (соотношение затрат и результатов) — публично анализироваться. Общественное мнение заставляет министерства заботиться о прозрачности своей деятельности.
45 Средний возраст основного капитала рассчитан Японским банком развития на основе данных о приобретении заводских зданий, сооружений и оборудования (Нихон кэйдзай симбун. 24.08.1998).
55 На март 1997 г. объем активов в собственности центрального правительства составлял 47,26 трлн. иен. В том числе 52% этих активов — жилье государственных служащих, оборонные объекты, государственные школы и больницы, почтовые отделения. Активов будет распродаваться на 43 трлн. иен: практически почти все, кроме военного имущества (The Nikkei Weekly. 24.08.1998).
56 The Nikkei Weekly. 14.06.1999.
57 On Globalization and the World Economy in 2010 (Prospects and Policy Implications to Japan). Tokyo, April 1999.
59 Future Technology in Japan. Toward the Year 2025. Tokyo, June 1997.
60 Japan Echo. 1998,Vol. 25, № 5, October, р.41.
61 Подробнее см.: K.Yamamura. The Japanese Political Economy after the «Bubble»: Plus зa сhange? (Journal Studies. Seattle. 1997, vol. 23, №2, Summer, p. 291—331).