От I~Roudnev
К All
Дата 12.09.2002 11:39:50
Рубрики Образы будущего; Глобализация; Хозяйство; Тексты;

А. Паршев "Россия: возьмут ли нас на "Титаник"?"

Статья взята из сборника "Крах доллара. Пособие для российского общества по выходу из приближающегося кризиса"/Составитель А.А.Нагорный.-М., 2001 г.-168с.
Аннотация: "Рухнет ли американская экономика? Когда это случится и как надо готовиться к этому? - ответы на эти и многие другие вопросы дают ведущие эксперты в области глобального прогнозирования".

СОДЕРЖАНИЕ
Предисловие. Нагорный А.А.

Сценарий крушения доллара в ближайшей перспективе. Хазин М.Л., Григорьев О.В.

Глобальная неустойчивость и тоска по апокалипсису. Делягин М.Г.

Мировой долларовый кризис: европейский аспект. Анисимов А.Г.

Россия: Возьмут ли нас на "Титаник"? Паршев А.П.

Финансовая стратегия Китая. Анисимов А.Н.

Судьбы России на рубеже тысячелетий. Малютин М.В.

=======================================================
Если будет желание, могу отсканить нужные статьи.
С уважением, Игорь Руднев
=======================================================

Андрей Паршев
Россия: Возьмут ли нас на "Титаник"?

1. БУДЕТ ЛИ АПОКАЛИПСИС?

А как же? А как же не будет? Только Америка потребляет за один присест - за год - 6,8 миллиарда баррелей нефти - это около одного миллиарда тонн. Весь российский нефтеэкспорт составляет около 120 млн.тонн - в 8 раз меньше потребления США. Мир же в иелом сжигает и перерабатывает около 26 млрд. баррелей - 3,5 млрд.тонн.
Потребности западного мира постоянно растут, а вот ресурсы Земли - ограничены. Да, в Саудов-ской Аравии запасено для Америки нефти еше лет на тридцать (около 239 млрд, баррелей). Да, разведан-ные запасы только в странах - членах ОПЕК свыше 700 млрд. баррелей, а в США есть "неприкосновенный запас", и немаленький (вполне возможно, что больше, чем у нас - кто проверял?). Но с такими аппетитами скоро (исторически - скоро) кончится и это. И что тогда? Представьте себе американца без автомашины! Оставим "атомные автомобили"ненаучным фантастам, да и "мирный термояд", пора трезво признать, ви-димо, не получился.
Запад много говорит о "технотронном обществе", в котором основным предметом потребления становится информация. Это так, нельзя отрицать, что рынок информации и телекоммуникаций огро-мен и дорогостоящ, но и от маленьких радостей жизни - потребления материальных ресурсов - запад-ный мир не отказывается. Он, так сказать, гармонично сочетает.
Простые, незамысловатые веши - нефть, газ, тепло- и электроэнергия, продовольствие, алюми-ний, сталь, бумага - поглощаются западным потребителем как бы походя, без отрыва от экрана компью-тера, но в объемах, которые и не снились остальному миру. Один американец потребляет природных ре-сурсов примерно как тысяча индийцев, а потребление энергоносителей на душу населения в теплой За-падной Европе выше, чем в самой холодной стране мира. Бумаги, алюминия, минеральных удобрений американцы и немцы расходуют в десятки раз больше, чем русские.
Для того, чтобы мир плавно перешел в безгазовую и безнефтяную эпоху, необходимо, чтобы кри-вая потребления невозобновляемых ресурсов уже сейчас загнулась книзу, хотя бы как у нас, в России. Но это в американские и западноевропейские планы пока не входит, все экономические механизмы об-щества "современного", т.е. западного типа рассчитаны на постоянный рост производства и потребле-ния. А ведь норвежского и алжирского газа хватит Западной Европе всего лет на 10-15. Да и у нас "газо-вая пауза"подходит к концу, в перспективе у нас - и ближайшей - переход на низкосортные угли Под-московного бассейна. Готовы ли мы к этому?
Так вот полный слом всего, что связано с безоглядным растранжириванием природных ресурсов и что составляет суть "западного образа жизни", и будет восприниматься всем миром как катастрофа не-виданных масштабов, пусть даже такая "перестройка"не будет сопровождаться гуманитарной катастро-фой.
И такой Апокалипсис для всех нас, жителей умеренных и холодных широт, обязательно наступит, неизвестно только когда. То, что будет катастрофой для США и Западной Европы, для нас, с холодным климатом и зависимым от жидкого топлива сельским хозяйством, будет катастрофой в квадрате.
Пусть даже то, что происходит сейчас - пока еще не первый звонок и даже не генеральная репе-тиция, хотя и связано с нефтью, но некоторое влияние все меньшей доступности природных ресурсов, возможно, имеет место.

2. МАЛЫЙ АПОКАЛИПСИС

Сейчас в мире происходит то, что уже воспринимается многими как серьезный кризис, чреватый еще большими опасностями. Растут цены на нефть - "черное золото", "кровь цивилизации", растут, не проявляя никакой склонности к падению, причем они не просто высоки, а СЛИШКОМ высоки. Да есть ли этому предел? Кстати, рост цен на некоторые виды топлива, более "прозаичные"(отопительный мазут), начался в США даже на год раньше, чем на бензин, но остался незамеченным.
Дело не только в росте цен на нефть, дело в нелогичности происходящего, в том, что эти цены яв-но и значительно превышают себестоимость. Сколько мы слышали, что себестоимость нефти в Кувейте и Саудовской Аравии - меньше 4 долл.? А действительно, насколько цена нефти превышает себестои-мость, и не слишком ли жирно живут шейхи?
Есть методологическая проблема определения себестоимости природных ресурсов. Если учитывать только эксплуатационные расходы, возмещение расходов на разведку и обустройство используемых ме-сторождений и амортизацию основных фондов (в т.ч. инфраструктуры), то среднемировая себестоимость барреля нефти будет равна примерно 5-6 долл. Но в этом случае среднемировые цены даже в периоды рез-кого падения (как в 1998-1999 годах - около 10 и даже до 8 долл.) обеспечивают нефтяным компаниям не-суразно высокую норму прибыли. Ведь закон средней нормы прибыли Маркса, хоть и молчаливо, но при-нят и среди теоретиков, и практиков. Все виды бизнеса должны быть примерно равны по прибыльности, в противном случае в высокоприбыльные отрасли устремляется капитал из низкоприбыльных, и ситуация выравнивается.
Но, если считать "основными фондами"не только буровые и трубопроводы, а и запасы нефти, хотя бы в разведанных и освоенных месторождениях, если учитывать затраты на "восстановление ресурсной базы", то, как показало недавнее исследование "Goldman Sachs", проведенное на материале последних 15 лет, себестоимость барреля нефти достигает 16 долл. Оказалось, что мировые цены лишь ненамного превышают себестоимость, рассчитанную по такой методике. Те нефтедобытчики, которые в погоне за при-былью не закладывали в цену стоимость обустройства новых месторождений взамен выбывающих, давно ушли с рынка (и это грозит и России как нефтепроизводителю).
Конечно, само понятие "восстановление ресурсной базы"несколько лукаво: сожженная нефть не восстанавливается, и как бы ни были обширны "кладовые Солнца", они рано или поздно опустеют.
В среднесрочной перспективе, несомненно, мировые цены на нефть будут расти. Этот рост не обязательно вызовет рост прибылей производителей сырья. Цена определяется себестоимостью добычи нефти, включая затраты на воспроизводство разведанных запасов - а эта составляющая будет непрерывно расти вследствие вовлечения в оборот все более труднодоступных месторождений. Ведь в связи с исчер-панием обустроенных месторождений нефтеразведчики проникают во все более трудные горно-геологические и географические зоны, и затраты на возобновление ресурсной базы неуклонно растут. Значит, рост мировых цен на нефть обусловлен объективно. В современных условиях цена вряд ли вер-нется к "нормальной" в 16 долл. за баррель, вокруг которой колебались мировые цены последние 15 лет. Нынешние "пиковые" 36 долл. вызовут снижение потребления, спроса и возврат к "марксовому" уровню, определяемому себестоимостью и нормой прибыли. Поэтому цена в 20-22 долл. к весне будущего, 2001 года - в принципе вполне реалистична. Но необходимо учитывать, что трубы, электроэнергия и т.д. по-дорожают также - нет продукта, в цену которого не вошла бы стоимость нефти, и новый уровень себе-стоимости добычи нефти будет определяться новыми ценами на промышленное оборудование и ту же энергию. А если цена будет выше, то и рост издержек будет сильнее.
Таким образом, хотя мировые цены и колеблются, но средние цены не могут выйти из коридора между себестоимостью (иначе добыча прекратится) и себестоимостью плюс тот уровень сверхприбыли, который вызывает нездоровый интерес "регулирующих органов"мировой экономики и конкурирующих отраслей.
Интересно, что если вышеописанный механизм определения цен на нефть реально сложился (а он, видимо, сложился), то он также стихийно будет стимулировать переход к энергосберегающим техноло-гиям. (Нельзя не отметить, что в любом случае Россия находится в невыгодном положении: затраты и на эксплуатацию, и на разведку и обустройство, и на транспортировку у нас выше, а баррель нашей нефти марки Urals хуже по качеству и, поэтому, на 1-2, а то и 5 долл. дешевле, чем стандартная марка Brent. Нам не следует слишком сильно радоваться повышению нефтяных цен, ведь от них зависят и издержки почти любой производственной деятельности, в том числе и самой нефтедобычи. А эти издержки у нас выше, чем среднемировые).
Да, но почему современная (осень 2000 года) цена нефти явно выше "правильной"? Здесь, видимо, сказываются те самые отклонения от истинно рыночных условий, которые мы привыкли ассоциировать с реальным рынком, который всегда кем-то "контролируется". Считается, что все в мире продается почти по себестоимости, с небольшой прибылью, по норме. Стоит "задрать" цену, и покупатель уходит к дру-гому продавцу или сокращает свое потребление. Так говорил Маркс, а нынешние экономисты, хоть и побаиваются произносить вслух и к ночи это имя, утверждают примерно то же. Но и Маркс говорил, что не все так просто.
На мировом рынке кое-какие товары, а именно - высокотехнологические, продаются, по сути, только у одного продавца или у сплоченной группы. Это - развитые страны Запада. Кроме рыночной при-были (отражающей реальный прибавочный продукт) существует еще и сверхприбыль, которая, фигурально выражаясь, является рентой особого рода, взимаемой с участников рынка его, рынка, хозяевами. Ее смысл иногда затушевывается - говорят о "монополистическом" или "олиго-полистическом" ценообразовании, о "технологической ренте". Действительно, современный Запад хорошо живет во многом благодаря моно-полии на технологически передовую продукцию, и цена такой продукции явно заключает в себе сверх-прибыль. Но если бы Запад был в первую голову только "мировой лабораторией", а не "мировым жандар-мом", то, несомненно, микропроцессоры и операционные системы стоили бы несколько дешевле (кон-троль над массовым сознанием также относится к "технологически передовой продукции").
То есть последние пятнадцать, по крайней мере, лет цена на продукцию "политически угнетенных" участников мирового рынка (производителей сырья) определялась рыночным методом, а "развитые стра-ны" цены на свою высокотехнологичную продукцию назначали несколько выше "естественной" рыноч-ной. Впрочем, понятие "ножницы цен" известно с прошлого века, когда именно так Англия торговала со своими колониями промышленной продукцией (тогда "высокотехнологичным продуктом" был тек-стиль).
Таким образом, нынешний топливный кризис можно рассматривать не только как некую сезон-ную флюктуацию. Нынешний кризис - просто очередная проба сил стоящих по обе стороны мирового прилавка. Возможно, это очередная попытка сырьевых монополистов повернуть "ножницы цен" острия-ми от себя, или хотя бы компенсировать потери 1998 года. Пока получается - только страны ОПЕК и только в 2000 году получат на нынешнем повышении не менее 100 млрд.долл.
Но маловероятно, что это получится навсегда. Дело не только в возможности силового давления (в форме закулисного выкручивания рук, например, некоторых действий с банковскими счетами стран-членов ОПЕК). Кстати, такое давление может быть вполне результативно - почти во всех странах ОПЕК нефтяная отрасль национализирована и находится под контролем правительств.
Дело в том, что повышение нефтяных цен обязательно вызовет и уже вызывает "встречную волну" подорожания практически всех товаров и услуг, в том числе и высокотехнологичных. И как Запад не может обойтись без нефтяного наркотика, так и Бахрейн не обойдется без Интернета.
Теории поведения мирового рынка в подобных ситуациях не существует, но складывается впечат-ление, что даже при солидарном поведении группы продавцов тот, кто контролирует рынок в целом, вполне может парировать вызов, выставив встречные "ценовые иски".
Но такая "игра на повышение" цен должна привести к росту цен и, по сути, обесценению самой сильной мировой валюты - доллара. Ведь долларов в мире становится все больше.
Падение доллара относительно других валют, конечно, повлечет за собой массу последствий и кардинально изменит лиио мира, но кто и что потеряет? Не будет ли это малым Апокалипсисом для Амери-ки и всего мира?

3. ДОЛЛАРОВЫЙ АПОКАЛИПСИС

Говорят, что американская экономика накануне краха, что американцы плохие экономисты, что в мире полно долларов, необеспеченных американской продукцией, а американская экономика - мыль-ный пузырь и карточный домик. Но, с другой стороны, вывезенные из США доллары работают, ими рас-плачиваются при покупках, в них хранят сбережения, так что Америка вроде бы уже и не нужна. А если иностранцы не хотят свои доллары тратить, то могут их инвестировать, вложить в какую-нибудь амери-канскую фирму. Согласно "лозаннскому" и некоторым другим рейтингам США уже много лет на пер-вом месте по инвестиционной привлекательности. Сам процесс обращения к американским биржам мак-симально облегчен, а электронные биржи, по сути, для того и существуют, чтобы иностранные инвесто-ры могли свои доллары, полученные от продажи ресурсов в Америку, вложить в ту же Америку.
При этом наиболее привлекательны для инвесторов самые "дикорастущие" фирмы, компьютерные и телекоммуникационные. Но, удивительно, именно они и упали в апреле нынешнего года чуть не на чет-верть.
На примере последних событий с резким удешевлением т.н. "хайтековских" корпоративных ак-ций (то есть акций компьютерных фирм) хорошо видно, что американцы ведут правильную политику. Сколько ни говорят, что накопленные в мире доллары способны обрушить американский рынок - всё-таки это не совсем так. Так просто эти доллары использовать в Америке затруднительно. Их можно ис-пользовать только для спекулятивных финансовых игр, в которых американцы явно переигрывают "ино-странных инвесторов". Конечно, трудно определить национальную принадлежность тех долларов, ко-торые сгорели при обесценении акций "Майкрософта" и "Циско", но, похоже, произошла "стерилизация денежной массы", принадлежавшей именно иностранным владельцам. Сами же эти фирмы продолжают работать как ни в чем ни бывало.
Американцы пока неплохо контролируют мировую экономику. Что бы ни происходило в мире, американцы извлекают из этого выгоду. Их валюта имеет хождение по всему свету, и обеспечивается не американскими товарами, а товарами, имеющими самое разное происхождение. Вспомните, когда вы последний раз покупали товар американского происхождения (не азиатского, а именно американского). А ведь платим мы за азиатские одежду и электронику в конечном счете долларами. Да что азиатские товары! Пока российская нефть продается на мировом рынке за доллары, американский доллар обеспе-чивается... в том числе и русской нефтью.
Тем не менее, у этих неясных слухов о надвигающейся на экономику США волне кризиса есть и источники "оттуда". Этому, казалось бы, противоречат высказывания политиков разной орцентации: так, даже в предвыборных речах республиканцев утверждается, что "Америка на подъеме", хотя они и не склонны хвалить итоги правления "команды Клинтона", и, если бы положение в экономике было угро-жающим, об этом не преминули бы заявить.
А как же, действительно, не на подъеме? Американская экономика растет, она производит все больше и больше (в долларовом исчислении). Правда, товаров и услуг в США ввозится гораздо больше, чем вывозится (разница между экспортом и импортом достигает сотен миллиардов долларов ежегодно, приближаясь к триллиону). Но те, кто продает свои товары в Америку, не остаются внакладе - они вкладывают полученные доллары опять-таки в американскую экономику, покупая акции американских фирм, тем самым увеличивая их стоимость и стоимость национального богатства США в целом.
Вот тут мы и подходим к той самой проблеме, о которой говорилось в начале. В отличие от поли-тиков, известные финансисты предупреждают о надвигающемся кризисе в экономике США. Можно ли воспринять их предостережения скептически, если среди них... Алан Гринспэн, глава Федеральной Ре-зервной Системы США (аналог Центробанка)? И не он один. Еще в 1998 году беспокойство переоценен-ностью фондового рынка высказывал и матерый тигр финансовых джунглей Джордж Сорос.
Но сначала попробуем представить, что будет, если в США действительно разразится финансовый кризис, одним из проявлений которого будет обесценение доллара.
Оказывается, хотя ослабление национальной валюты привезет к снижению жизненного уровня населения США, не все для Америки будет выглядеть плохо.
Так, США, кроме всего прочего - крупнейший должник, причем американское государство должно как внешним заемщикам, так и собственным гражданам. Дискуссия о допустимости крупного национального долга идет в кругах экономистов и финансистов весь послевоенный период, и уже давно возобладало довольно циничное мнение. Суть его в том, что в тяжелой ситуации, т.е. при истребовании долгов, США всегда может при нужде даже самостоятельно обесценить свою валюту, ведь долг номини-рован в долларах. Конечно, это не обрадует собственных держателей государственных облигаций и т. д., но это выход из ситуации. Обесценение доллара обезопасит США и от вероятного наплыва долларов из Азии и Европы, зарубежные владельцы долларов не смогут на них "скупить Америку".
Естественно, падение доллара несколько облегчит положение и других должников, в частности, России, хотя и коснется это только тех долгов, которые номинированы в долларах. Долги в йенах и, главное, в марках будут жить своей жизнью. К тому же наше облегчение будет "виртуальным" - и сейчас-то мы должны с таким "запасом", что сумма долга в ближайшей перспективе будет уже вполне сравнима с балансовой стоимостью ликвидных экспортных продуктов - нефти и газа, причем долги неуклонно рас-тут, а балансовые запасы снижаются. Вряд ли мы сможем отдать наши долги полностью, независимо от того, упадет доллар или нет.

4. ФОНДОВЫЙ АПОКАЛИПСИС

Современная экономика в развитых странах почти явно делится на два сектора. Один - реальный. И в США добывают уголь, плавят сталь, ткут шелк, рубят лес, и немало - к моменту распада Союза такой ма-териальной продукции делали не меньше, чем у нас, а кое в чем превосходили в десятки раз - по бумаге, химволокнам, автомобилям. В целом, материальном исчислении - не очень сильно, хотя в денежном ис-числении ВВП превосходил наш в несколько раз. В США очень развит сектор услуг, торговля и т.п., но во многом превосходство достигалось за счет "высокотехнологического", в какой-то степени "нематериаль-ного" сектора экономики.
Правильно ли говорить, что компьютеры или радиоэлектроника нематериальны? Отчасти, так и есть, их цена во многом определяется не реальной потребностью, а текучими, изменчивыми пристра-стиями и настроениями.
Какова цена двухкассетника пятилетней давности? Он почти ничего не стоит. А новый - стоил не-мало. Какова цена операционной системы Windows 95 сейчас и два года назад? Даже смешно спрашивать, сейчас ее цена близка к нулю.
За что платил покупатель? Не за механизм или даже потребительские качества, а за новизну - нечто нематериальное, неуловимое. Цена современной бытовой техники во многом обусловлена требованиями моды и престижа, а не ее потребительскими достоинствами. По сути, дело не только в техническом про-грессе, хотя производство микропроцессоров - действительно вершина современной технологии. И в высо-котехнологичной сфере экономики огромную роль играет психологическая составляющая спроса - во мно-гом формируемая технологиями управления поведением. Покупая бутылку прохладительного напитка, же-вательную резинку, бульонный кубик, потребитель лишь на несколько процентов оплачивает сам продукт - остальное он платит за ту рекламу, на основании которой он и принял решение о покупке. Отчасти то же происходит и с "высокотехнологичной продукцией", рисуемая СМИ виртуальная картинка "технотронного мира" - та же реклама.
А потребительский спрос на продукцию отражается и на фондовом рынке: и там пользуются спросом и растут в цене акиии тех компаний, которые обеспечивают хорошую норму прибыли, чья про-дукция хорошо продается. Что естественно. Самый успешный, самый прибыльный миф из арсенала управления сознанием - это миф о том, что Запад питается "святым духом технотронной эры". Нет - он питается вполнематериальными ресурсами, расплачиваясь за них иллюзиями, которые почти веществен-ны. Но что будет, если иллюзии потеряют свою привлекательность?
То, что можно съесть, или из чего можно сделать что-то материальное - сохранит свою ценность, независимо от моды. Но по некоторым причинам в развитых странах Запада "реальная экономика" не особенно выгодна: при высокой цене рабочей силы издержки производства существенно выше, чем в "третьем мире", и производство в значительной степени перемещается туда. В вышеупомянутом преду-преждении Алана Гринспэна говорилось не о некоем беспричинном катаклизме, а о снижении рента-бельности "реального сектора"в начале 2000 года. Надо сказать, что продекларированное Клинтоном по-вышение минимальной почасовой оплаты труда только усугубит ситуацию - производственные издерж-ки в "реальном секторе"возрастут.
Поэтому вложения в последние годы, в том числе и из-за рубежа, шли не в "реальный сектор". Наиболее резко росли акции "хай-тековских", высокотехнологичных корпораций-производителей про-граммного обеспечения, сетевых услуг. Иногда говорят, что реально этот сектор ничего не стоит, дес-кать, исчезни завтра Интернет, и в реальной жизни ничего не изменится, как и при пропаже игровых приставок "Бонза". Это не совсем так, потребность человека в информации относится к базовым потреб-ностям, наравне с потребностью в пище, и "новые технологии"имеют реальную цену. Но какую? Скорее, дело в том, что их фонды оказались переоценены просто в силу всеобщего убеждения в огромной выгодности новых направлений в технике. Ведь в истории бывали случаи, когда чрезмерно росла цена на акции и реальных, неэлектронных, предприятий, или даже на акции предприятий, которые вообше ничего не производили, отечественные примеры тому у всех на слуху.
Ведь что будут представлять собой активы этой фирмы "Майкрософт", если, не дай Бог, придется их распродавать на торгах? Это всего лишь, по сути, коллектив программистов. Программный фонд компании что-то стоит, но через два-три года старые программы не стоят почти ничего. Чего же там до-рогого? Главным образом - авторские права, которые оборачиваются при продаже лазерного диска с продукцией Майкрософт сотней долларов - против 70 рублей, но в "пиратском"варианте. И пока США обеспечивают всей своей мощью соблюдение прав Майкрософт по всему миру, эта корпорация богата.
Тем не менее, сейчас уже очевидно, что Майкрософт кое-чего стоит, но не столько, сколько ка-залось раньше. Да это уже и не секрет: в апрельский "черный вторник" суммарная цена "Майкрософт" упала на несколько десятков миллиардов долларов, из которых глава корпорации Билл Гейтс потерял око-ло 15.
Для нас это огромная сумма, но дело в том, что эти миллиарды - не "живые" деньги. Это оценоч-ная стоимость акций, почти все богатство Билла Гейтса из них и состоит. Гейтс не очень и расстроился, он и сам неоднократно отмечал, что акции Майкрософт сильно переоценены.
Ситуация "раздутого", переоцененного рынка может существовать долго, но не вечно.
Вот поэтому-то и серьезные аналитики, и практические работники в сфере экономики и финан-сов Запада уверенно, прогнозируют обвал фондового рынка. Они считают, что рано или поздно про-цесс "сброса" переоцененных акций компаний "виртуального сектора" окажутся на рынке, и это приведет к падению цены на них. Вряд ли это голословные утверждения, неужели такие люди беспричинно рис-куют своим авторитетом?
Когда это случится? Сроки варьируются: но из ближайших временных маркеров наиболее вероя-тен ноябрь 2000 года - в это время публикуются отчеты фирм об их финансовой деятельности, и на их ос-новании многие владельцы акций могут начать их продавать. Потом начнется (если начнется) лавинооб-разный процесс обесценения акций некоторых компаний до уровня их реальной стоимости. Но вот по-страдает ли при этом "реальный сектор"? Скорее всего, не пострадает. Даже наоборот - любое падение жизненного уровня и реальной зарплаты в США объективно повысит конкурентоспособность амери-канских производств - ведь основной козырь иностранных конкурентов из "третьего мира" - дешевая рабочая сила.
Так что же, получается, что наступающий кризис ничего, по сути, и не сделает? Несколько "усох-нут" вложения иностранных инвесторов в виртуальную экономику США, и все? Такая ситуация не явля-ется только отрицательной даже для биржевых брокеров, хотя кто-то из них и разорится (Сорос отмечал, что ныне действующие операторы рынка - люди молодые и не знают, как действовать на "падающем" рынке). Но в принципе даже на падающем ("медвежьем") рынке операторы могут действовать успешно.
Наступающий Апокалипсис не принесет США, как стране, катастрофических последствий. В случае падения фондового рынка виртуальные капиталы во многом "сгорят", просто не успев "перетечь" в другие сектора рынка.
В самих США в случае обвала фондового рынка произойдет цепочка банкротств держателей ак-ций, купленных в кредит, и кредитных организаций, выделивших эти кредиты (весьма распространенная практика, когда с заимодавцами расплачиваются прибылью, получаемой за счет роста курса акций). Да и доллар, как инструмент финансового рынка, неизбежно потеряет часть своей притягательности, что вы-зовет в мире снижение интереса к нему, и, как следствие, падение курса доллара по отношению к другим валютам.
Будет ли нам в этом случае плохо? Да, владельцам сбережений. А нам всем вместе - не слишком. Ведь мы все вместе должны миру по тысяче долларов каждый, и сможем расплатиться меньшим количеством природных ресурсов, которыми мы и платим свои долги. Но все-таки крайне маловероятно, что доллар уступит свою роль мировой валюты: "заместителей" его в этой роли пока не наблюдается. Те, кто при по-явлении "евро" сгоряча перевел свои валютные резервы в "евро", много потеряли из-за его падения.
Тем не менее, высказываются "опасения", что, если внимание крупных инвесторов обратится в сторону "реального сектора", некоторые из них могут оперативно вывести средства с западного фондо-вого рынка и вложить их в те сырьевыепроизводства России, которые пока не дождались "инвесторов". При этом, пока в мире доступны более дешевые в разработке источники сырья, наши рудники будут за-консервированы. Стоит ли говорить, что такая перспектива для нас не слишком радостна - наш народ в этом случае еше несколько лет не будет востребован даже в качестве дешевой рабочей силы. Но такую возможность все-таки не стоит переоценивать, ведь средства инвесторов обычно перемешаются в поис-ках, немедленной прибыли. Именно так в условиях азиатского экономического кризиса 1997 года день-ги оказалось выгоднее и надежнее помешать не в акции азиатских фабрик и заводов, а в государствен-ные облигации США (что и привело, кстати, к резкому увеличению приходной части государственного бюджета США).
Но в целом, нельзя не сказать: да, наши внутрироссийские проблемы обострялись год от года при сильном долларе. Но ничто не говорит, что при ослаблении доллара они будут решаться автоматически. При всей "завязанности" нас с мировой экономикой корень наших проблем - в собственной политике, и доллар - сильный он или слабый - не при чем.

5. МАЛЫЙ РОССИЙСКИЙ АПОКАЛИПСИС

Более десяти лет базисом политики и экономической теории в России были упования на ино-странные инвестиции. Эта жажда не исчезла и сейчас, и все нынешние и ожидаемые события в мире рас-сматриваются именно под углом скорого и бурного притока иностранных инвестиций.
Для постороннего наблюдателя такое поведение кажется не совсем нормальным - срок в десять лет вполне достаточен, чтобы придти к простейшим умозаключениям. Не будет иностранных инвестиций в российскую экономику, и причины этого сейчас уже даже не важны. Мы все должны будем делать сами, и за все - сами платить.
Причины нашей неконкурентоспособности и инвестиционной непривлекательности очевидны, их много, объективных (высокие производственные издержки вследствие чрезмерно го расхода энергоно-сителей и транспортных издержек) и субъективных, связанных с менталитетом и общественными тради-циями. Причем субъективная составляющая еше менее поддается компенсации, чем объективная. Для по-нимания ситуации было бы вполне достаточно простого здравого смысла, если бы не сильнейший прес-синг как извне, так и изнутри психики среднего постсоветского гражданина.
Надежды на кризис фондового рынка в США, как и давно муссируемые эпохальные, но никому не нужные прожекты вызваны все той же, неутоленной и неутолимой в принципе жаждой. Нет, даже в случае полного краха фондовой биржи США сами фонды - производственные и технологические - там останутся. (Как и останутся Западу незамерзающие и чрезвычайно дешевые морские коммуникации. Это касается и магистрали Восток-Запад. Конечно, существование Транссибирской магистрали жизненно важно для нашего государства, и ее надо поддерживать. Конечно, ее полная загрузка транзитными гру-зами нам выгодна - но надежды на иностранного инвестора призрачны. Над проектом дамокловым мечом висят низкие цены морских перевозок: из Японии в Европу стандартный 30-футовый контейнер достав-ляется морем всего за 1200 долл., а средний контейнеровоз берет на борт несколько тысяч контейнеров, заменяя несколько десятков железнодорожных составов. Можно ли конкурировать? Тут нужен точный расчет, а не эмоции.)
Совершенно независимо от того, что происходит с экономикой окружающего мира, мы, если за-хотим вести себя разумно, будем вынуждены решать три задачи: адаптироваться к постепенному истоще-нию природных ресурсов, развивать собственное производство, чтобы занять рабочие руки, и бороться с утечкой производственного капитала из страны в окружающий мир. Также совершенно независимо от того, какими будут превалирующие в нашем обществе механизмы, распределительными или рыночными, для решения этих трех задач придется: ограничивать потребление ресурсов (акцизами или распределени-ем), снижать доступность иностранных товаров для нашего потребителя (таможенными тарифами и др. процедурами) и ограничивать вывоз капитала (государственным контролем над банковскими и внешне-торговыми операциями). Легко видеть, что в результате всех этих мер произойдет снижение потребления, на первом этапе, возможно, резкое. Как и при любом изменении жизненного уклада, в обществе будут группы, которые потеряют от такого изменения больше других - в абсолютном или относительном ис-числении, поэтому такое изменение будет обязательно сопровождаться сопротивлением этих групп.
Вот здесь и потребуется то, что называется "политической волей".
А что касается грядущего "долларового схлопывания", то наше государство может к нему хорошо подготовиться, разумно подойдя к собственным ресурсам и мобилизационным возможностям. Главное, что это надо сделать на высоком интеллектуальном и технологическом уровне. Российский же обыватель должен разумно и заблаговременно "уйти из доллара" в собственную валюту, или по крайней мере в другие более стабильные валюты.
От I~Roudnev
К I~Roudnev (12.09.2002 11:39:50)
Дата 13.09.2002 11:00:54

А.Панарин "Макс Вебер против Маркса"

отрывок из книги А.С.Панарина "Искушение глобализмом", М.-Русский национальный фонд, 2000г.

=======================================================
Самосознание всех постсредневековых эпох отличается одной общей особенностью: все они оп-ределяют себя по отношению к буржуазии и каждая из них дает свое имя и образ этому оборотистому сословию. Героический буржуа-первооткрыватель и авантюрист эпохи Возрождения, буржуа-пуританин эпохи Реформации, буржуа-"естественный человек" и "разумный эгоист" эпохи Просвещения, буржуа-филистер прошлого века, буржуа-монополист и империалист, зачинщик мировых войн XX века, вот еще не завершенный каталог великого текста, имя которому - модерн. Наша эпоха знаменуется новым самоопределением по отношению к указанному историческому персонажу, открывает его но-вый облик.

Макс Вебер против Карла Маркса

Главные приключения современного общественного сознания, как это повелось с эпохи Ренессанса, связаны с изменением отношений к буржуазному классу. Еще недавно нам казался окончательным тот исторический приговор ему, который вынес К.Маркс. Это сегодня, под влиянием снобов нового великоучение может казаться, будто негативная оцен ка буржуазного владычества — провинциальная особенность додемократической России. Те, кто занимался изучением Запада в 60-70-х годах, не могут не засвидетельствовать, что весь интеллектуальный авангард Запада с примыкающим к нему молодежным движением занимал в отношении класса капиталистов последовательную тираноборческую позицию, сама эта позиция является устойчивой традицией интеллигентских властителей дум.
Последняя антибуржуазная революция на Западе вспыхнула в конце 60-х годов и по некоторым критериям могла считаться мировой. Поклонники Маркса, Мао и Маркузе заполняли студенческие кам-бузы и аудитории во всех странах Запада; бунтующая Сорбонна своим антибуржуазным вдохновением заразила Париж, нашла отклик в бунтующей Калифорнии, в ниспровергательстве "красных бригад" в Германии и Италии. Никто не сомневался в том, что буржуазный порядок должен был быть заменен другим, споры велись по поводу того, кто и как это должен сделать, каковы культурные и экономические основания послебуржуазной эпохи.
Однако имманентная революционность интеллектуального и молодежного авангарда наложилась на мировую холодную войну буржуазного Запада и коммунистического Востока. При этом аналогичные движения интеллектуального и молодежного авангарда в странах "социалистического лагеря" становились все более пробуржуазными и прозападными. Вместо единого революционного интернационала, выступающего против обеих разновидностей репрессивного технократического общества, что соответ-ствовало бы логике мировой революции, началось повсеместное отрезвление или вытеснение левых под давлением побеждающего в холодной войне Запада.
Так логика мировой войны исказила логику мировой революции и преобразовала оптику интеллектуального авангарда. Как только Запад восторжествовал над коммунистическим Востоком, сам факт западного, фаустовского происхождения коммунизма, был вытеснен из сознания и коммунизм стал отождествляться с азиатским способом производства и пережитками восточного деспотизма. Словом, победители не захотели разделять с побежденными ответственности ни за холодную воину, ни за изъя-ны репрессивного технократического общества.
С побежденного коммунистического Востока была востре бована идеологическая контрибуция, связанная с необходи мостью все изъяны современности взять на себя, приписав их давлению азиатских пережитков. (Все мы помним, что такую же идеологическую контрибуцию с побежденной бе лой Рос-сии когда-то взяли большевики, приписав все не удачи и провалы собственной политики давлению крестьян ской "мелкобуржуазной стихии". Судя по некоторым при знакам, наши правящие "демократы" решили, что со старой России получена не вся контрибуция — они ныне пытаются взять свою долю, списав провалы своих "реформ" на неис коренимые пережитки общинного духа).
В этих условиях Западу понадобился мыслитель, который помог бы осуществить радикальную реабилитацию господ ствующего буржуазного класса, снабдив его совсем другим имиджем, нежели тот, который сформировался в общест венном сознании под влиянием марксистской и неомарксист ской критики капитализма. Среди живых интеллектуальных мэтров такого мыслителя не оказалось — почти все мэтры были "левыми". Он отыскался среди тех почивших, интел лектуальный капитал которых еще не был по-настоящему идеологически затребован и потому оказался не растрачен ным. Это был Макс Вебер.
Веберовский дискурс о капитализме во всех существен ных пунктах оказался противоположным марксистскому. Здесь не место обсуждать вопрос о том, ставил ли сам Ве бер задачу последовательного опровержения Маркса. Главное состоит в том. что идеологически затребованной и мобили зованной се-годня оказалась именно эта часть его обширного интеллектуального наследия.
Эффективность М. Вебера сегодня состоит в том, что он работал в ныне модной парадигме куль-туроцентризма. Если Маркс объяснял происхождение капитализма логикой раз вития обмена и меновой стоимости, то Веберу удалось уко ренить капитализм в культуре и тем самым снять с него важнейшее из обвинений - о враждебности всей культур ной и моральной традиции.
М. Вебер поставил сугубо "немецкую", националистическую задачу: доказать первородство Гер-мании в деле форми рования всего европейского модерна. Как известно, Германия в то время (и до са-мого вступление ее в НАТО) находилась на подозрении у англо-американского мира и считалась "не совсем западной" страной - маргиналом атлантического сообщества. Немецкий мыслитель выдвинул те-зис о проис хождении капитализма из духа протестантской аскезы. Тем самым морально-религиозная традиция как культурное ядро цивилизации выступала уже не в качестве чего-то внешнего капитализму и служащему ему неизбывным укором, а как собственная его основа.
Главный пункт расхождений между М. Вебером и К. Марксом касается природы капиталистического первоначального накопления. У Маркса эпопея первоначального накопления напоминает "вели-кую криминальную революцию" и описана как деятельность колониальных авантюристов и флибустье ров, баззастенчивых приватизаторов эпохи огораживаний, обрекших крестьянское большинство на нищенство и бро дяжничество, бессовестных ростовщиков и других экспроприаторов национального богатства. Ясно, что такая на следственность накладывает на всю капиталистическую ис торию свою неизгладимую печать и предопределяет логику разрыва его и с прошлым и с будущим всего человечества.
Совсем другую интерпретацию первоначального накоп ления дает М. Вебер. Накопление у него - не процесс грабежа чужой собственности и результат бесчеловечной "находчивости" всякого рода прохо-димцев, образующих новый класс людей, не имеющих ни почвы, ни отечества, а напротив, религиозно мотивированное воздержание от вся кого мотовства и излишеств и обращения в дело всего того, что в прежней атмосфере ренессансной раскованности неминуемо было бы потрачено на чувственные радости.
Реформация у Вебера представляет собой реакцию на гедонистический ренессанс и новое воз-вращение к религи озной аскетике. Лютеранский и кальвинистский социокуль турный тип потому и по-рождают предпринимательство, что считают предосудительным безответственное потребительст во и потакающую нашей греховной чувственности расслаб ленность. У Вебера капиталистическая эпопея вырастает не из безбожного "бесстрашия" авантюристов и циников, отвер гающих все запреты и нормы, а из великого религиозного страха людей, потерявших веру в гарантированное коллек тивное спасение, даруемое католической церковью.
Разоблачения Лютера, касающиеся пресловутых духов ных гарантий для верующего, поданы Ве-бером как пред восхищение того разоблачения коллективных социальных гарантий, которое впоследст-вии осуществят критики госу дарственного социалистического патернализма. Критика Лютером католи-ческого церковного авангарда, называвшего себя умом, честью и совестью эпохи и гарантирующего своей пастве вечное спасение при условии полной лояльности и по слушания, благодаря Веберу сегодня воспринимается по аналогии с либерально-демократической критикой коммуни-стического авангарда, претендующего на ту же миссию спасения пролетарской паствы.
Такие гарантии Мартин Лютер назвал шулерством касты профессиональных "спасителей душ", а заказ на подобные гарантии со стороны низов осудил в качестве греховного религиозного безволия. Объявленное им отсутствие даруемых сверху церковью религиозных гарантий спасения призвано было пробудить индивидуальную религиозную волю и индивидуальное подвижничество — но уже не как монашескую деятельность, выключенную из повседневности, а как подвиг повседневности, свидетель-ствуемый посредством ее собственных зримых критериев.
В этой связи М. Вебер извлекает из раскопок культурно-религиозной археологии термин "beruf" -- профессии как призвания, или религиозного призвания, воплощенного в профессии. Если в прежние времена главным грехом считалась гордыня, а главной добродетелью — духовное смирение и кротость, то теперь кротость расценивается как слишком легкий путь к спасению, достигаемому на самом деле религиозно мотивированным мирским усердием в делах повседневности.
Со времен протестантского переворота Бог утрачивает прежние качества христианского Бога, предпочитающего "нищих духом", и начинает больше напоминать ветхозаветного Бога Израиля, спа-сающего не всех, но только избранных — способных не к разовому подвигу просветления и покаяния, а к методической повседневной аскезе. Почему протестантские аскеты так стремились к успеху в прак-тически повседневных делах? Потому что, не имея коллективных гарантий спасения, даваемых прежде церковью, они испытывали гнетущее давление неуверенности и страха и лечились от этого работой. "Для него (протестанта.-А. П.), подвергнутого такому давлению, единственным средством уменьшить неуверенность, уменьшить психическое неблагополучие... было не покладая рук предаваться работе" (Московичи С. Машина, творящая богов. М., 1998. С. 247)
Но масштабность того переворота во взглядах на капитализм, который связан с М. Вебером, мы можем оценить лишь тогда, когда не ограничимся психологическими и культурополитическими интер-претациями его дискурса о капитализме. Аскетическая жертва протестанта у Вебера чем-то существен-ным напоминает человеческую жертву, приносимую пролетарием. Труд пролетария у Маркса оказывается той чудодейственной субстанцией, которая является источником прибавочной стоимости и помогает тем самым преодолеть примитивное представления о капиталистической экономике как осно-ванной ни грабеже, экспроприаторстве и перераспределительстве. Последние создают, по Марксу, только первичную предпосылку капитализма; в дальнейшем он функционирует уже не как паразити-ческая, проедающая ранее созданное богатство, а как производительная, создающая богатство система — и все это благодаря труду наемных рабочих, производящих не только стоимости, но и прибавочную стоимость как источник всеобщего экономического роста.
Тайна протестантского аскета у М. Вебера в чем-то поразительно напоминает тайну марксист-ского пролетария. Благодаря своему повседневному неуклонному усердию и последовательному воз-держанию от проедания излишков предприниматель-протестант создает некую "прибавочную стои-мость", а точнее прибыль, качественно отличающуюся от традиционных типов дохода тем, что наряду с частью, предназначаемую для потребления, содержит растущую часть, предназначенную для накоп-ления.
Так буржуазное накопление связывается с жертвой - отказом от радостей раскованного потре-бительства, что требует не только пламенной религиозной веры, но и большой религиозной воли. Подвиг такой воли требуется для того чтобы перейти от спонтанности безответственного потребления к вымученности накопления. Жертвенность веберовско-го протестанта напоминает жертвенность мар-ксистского пролетария и по целому ряду других признаков. Вспомним, что пролетарий у Маркса от-лучен от культуры, от досуга и от всех достижений и радостей цивилизации, связанных с буржуазной паразитической "надстройкой".
Он хорошо знает, что только его труд является производительным — создающим общественное богатство, тогда как все остальные общественные слои усердствуют либо в перераспределении этого богатства, либо в его прямом расхищении. Отсюда — известная из практики социалистического строи-тельства классовая подозрительность пролетариата к буржуазным излишествам, к деятельности, свя-занной с культурной надстройкой, к попыткам приписать науке, культуре и образованию автономный самоценный статус.
Всем памятный "пролетарский классовый подход" демонстрировал невыносимую утилитарную узость "пролетарской культуры", готовой ставить на подозрение и безжалостно преследовать "буржу-азную" культурную богему - всех адептов чистой науки и искусства ради искусства.
Однако если мы сравним отношения пролетарской диктатуры к культуре и цивилизации с от-ношением к ним со стороны носителей протестантской аскетики, мы поразимся недвусмысленному совпадению. Мещанство протестантской (в России - старообрядческой) закваски с величайшим подозрением относилось к деятельности интеллигентного культурного авангарда и группирующейся во-круг него эстетствующей богеме. Не случайно по мере продвижения протестантской реформации на Се-вер, в Скандинавию и на Британские острова, вся художественная богема мигрирует на католический юг: Париж, Рим и Мадрид становятся для них местом эстетского карнавала — "праздником, который всегда с тобой".
В эпоху Ренессанса между авантюристом-буржуа и авантюристом-художником имелось взаим-ное понимание: оба они утверждали свой эмансипаторский проект на развалинах средневековой куль-туры. После протестантского переворота, превратившего буржуа в скопидома, который отыскивает свою прибыль не на пути бесшабашных колониальных авантюр, а на путях методического самоотказа в повседневности, между левым авангардом, художественным и поли'-тическим, и буржуа-пуританином пролегла настоящая пропасть. Пуритане отвергли как неугодное Богу "баловство" не только пресыщенность аристократической жизни, но и моральные эксперименты культурного авангар-да, презирающего пресную мещанскую мораль.
Маркс объяснял враждебность буржуазии "известным отраслям духовного производства" харак-терной скупостью и приземлеиностью буржуазного класса, признающего один только утилитарный подход к действительности. Вебер объяснил бы ее посредством ссылки на аскетическую традицию, обязывающую подозрительно относиться ко всякого рода декоративным излишествам культуры, рас-слабляющими религиозную волю и чреватыми всеми самыми опасными соблазнами.
Итак, мы видим, что Марксу, при всем стремлении к строгости научного экономического ана-лиза, не удалось преодолеть двусмысленности при описании буржуазии. С одной стороны, он призыва-ет отвлекаться от всяких случаев, относящихся к грабительской, экспроприаторской "прибыли от отчу-ждения", сколь бы часты они не были и понять буржуазную предпринимательскую практику как расши-ренное производство стоимостей, не нарушающих законов эквивалентного обмена. С другой — он то и дело осуждает буржуазию с позиций старой моральной критики, усматривающей в буржуазном богатст-ве простой грабеж и перерас-пределительство.
М. Вебер, в отличие от Маркса, рисует последовательный образ буржуа, как аскета, отвергающе-го авантюры старого экономического перераспределительства, и признающего законным и богоугодным только то богатство, которое обретено подвигами самоотречения, как в его прямом материально-потребительском выражении, так и в смысле дисциплины духовного и культурного самовоздержания. В первом случае оппонентом буржуа оказывается аристократический шулер, во втором - артистическая богема, ответственная за все моральные революции модерна, в том числе и новейшую сексуальную ре-волюцию.
Словом, Вебер своеобразным образом перевернул пeрспективу марксизма, объявив фактически, что основой общественного богатства является не столько эксплуатацияпролетариата, сколько пуританское са-мовоздержание протестантского мещанства, которое сублимировало религиозную энергию в энергию предпри-нимательства, не проедающего свою прибыль, а методически накапливающего и инвес тирующего ее. Про-летарское воздержание носит достаточно банальный и в общем не надежный характер, ибо навязано ему извне. В случае ослабления внешней узды пролетарии могут быстро превратиться в люмпенство, требую-щее "хлеба и зрелищ", или в в безответственных потребителей, презирающих всякую ответственность и мораль.
Напротив, буржуазное пуританское воздержания носит внутренний глубоко мотивированный ха-рактер и пока его морально-религиозные источники не иссякли, современной промышленной цивилиза-ции не грозит вырождение в декадентскую цивилизацию нигилистов и люмпенов. Таким образом, если у Маркса, в особенности в Экономических рукописях 1857—1859 годов, буржуа выступает в качестве без-ответственного растратчика тех богатств природы и культуры, которые он сам не создавал (общих эко-логических и научно-духовных предпосылок экономического роста), то у Вебера, напротив, он оказы-вается их высшим и последним гарантом.
Особого внимания заслуживает еще одна сторона протестантского переворота, которой последо-ватели Вебера до сих пор не уделяли нужного внимания.
Традиционный дореформационный капитализм был в основном представлен ростовщической ди-аспорой, не имеющей отечества и безответственно разоряющей местное население. Протестантский пе-реворот не только способствовал национализации религии ("чья земля, того и вера"), но и национали-зации предпринимательского сословия. Подобно тому как античное рабство основана было на захвате и закабалении чужеземцев-варваров, не считающихся настоящими людьми, ростовщичество основано на отстраненно-безответственном и презрительном отношении к местному населению со стороны инород-цев-держателей заемного капитала. В известном отношении ростовщичество такая же авантюра захват-ничества и перераспределительстаа, как и колониальные авантюры завоевателей Вест-Индии.
Протестантский переворот не только преобразовал саму основу буржуазного богатства, заменив авантюры перерас-пределительства аскетикой накопления, но и способствовал процессу национального укоренения предпринимательства. По мере того как отношения типа "инородец-туземец" заменялись отношениями между тесно связанными между собой соотечественниками, имеющими общую террито-рию и общую судьбу, эзотерическая этика мастеров обмана заменяется гражданской этикой партнерст-ва и ответственности.
Мы, пожалуй, не разберемся в истоках победы "демократов" над коммунистами, если не учтем такой фактор, как веберовская реабилитация класса капиталистов и основанная на веберовских пре-зумпциях, идеологически подогретая система массовых ожиданий. Массы, шокированные системой но-менклатурных привилегий и закрытого спец-распределительства, ожидали, что номенклатурную элиту новых партийных феодалов, жирующих на фоне всеобщего "дефицита", заменит веберовский буржуа-аскет, с презрением отвергающий всякие привилегии и дармовые блага в пользу принципа последова-тельной самодеятельности и не-подопечности. Номенклатурные растратчики общественного богатства, которых постоянно страховало государство, не требующее у них настоящего экономического отчета, должны были смениться ответственными частными собственниками, погружающимися в стихию рынка как в священную очистительную воду. При этом предполагалось, что крушение прежних политических и идеологических запретов автоматически сделает свободным все общество и что эта всеобщность сво-боды столь же автоматически преобразуется во всеобщую гражданскую ответственность.
Мне уже приходилось писать, сразу же по следам нашей приватизации, что оба указанных допу-щения оказались ложными. Падение прежней партийной цензуры освободило не общество - оно освобо-дило от всякой гражданской и морально-политической ответственности прежнюю номенклатуру, которая проводила уходящую идеологию словами персонажа Достоевского: "Если Бога нет, то все позволено". Бог для этих атеистов умер давно, но гнет партийной цензуры в известной мере смягчил для общества последствия этой смерти Бога, ибо демагогия партийной "коммунистической сознательности" служила не только в качестве средства массовой манипуляции, но и в качестве сдерживающего тормоза внутри самих верхов.
Как оказалось, советское общество явно переоценило само себя: освобождение от партийно-идеологической цензуры сработало в пользу "сильных" и давно уже в тайне от всех ведущих буржуаз-ный образ жизни и только усилило беззащитность остальных, у которых к моменту "демократического переворота" не оказалось ни капиталов, ни политического влияния, достаточного для эффективной са-мозащиты от произвола номенклатурных приватизаторов. Наряду с этой неожиданной классовой дели-мостью свободы, оказавшейся целиком в руках прежней номенклатуры, обнаружилась и проблематич-ность той связи между свободой и ответственностью, которую постулировал новый либерализм.
Удивительное дело, но безответственность стала всеобщей: верхи отделались от этики долга как от опостылевшей Цензуры, низы соблазнились объявленной вседозволенностью, Не уразумев того, что в обстановке вседозволенности всегда выигрывают сильные и проигрывают слабые, Причем — и это бы-ло еще одним сюрпризом постсоветской эпохи — сами Понятия сильных и слабых совершенно не сов-падали со смыслом, заложенным в идеологии либерализма. Идеология Постулировала, что слабые - это те, кто привыкли полагаться на государственный патернализм, а сильные — это те, кто готов к свобод-ному рыночному соревнованию, избавленному от любых тайных подстраховок.
На деле оказалось, что "сильными" оказались как раз те, кто сумел сполна использовать всю систему номенклатурных подстраховок и привилегий для перераспределения национального богатства в свою пользу, а "слабые", напротив, оказались предоставленными самим себе, но с заведомо урезан-ными правами и возможностями, что по существу исключало их полноценное приобщение к доброде-телям самодеятельного гражданского общества.
Номенклатурные приватизаторы с самого начала повели себя отнюдь не по примеру "аскетов накопления", методически накапливающих по крохам добываемую прибыль для ее последующего ин-вестирования в экономику роста. Они, напротив, повели себя как безответственная богема, даром по-лучившая не ею созданное богатство и намеренная использовать его ради неслыханно разнузданного гедонизма. Объективный социокультурный анализ их поведения указывает нам не на аскетическую эти-ку самонакопления, связанную с методическим внутренним самоограничением, а на сочетание психоло-гии разнузданной богемы с психологией захватнической "удали" , все более становящейся откровенно криминальной. Не менее обескураживающим оказывается и сравнение класса "новых русских" (и иных "новых" во всем постсоветском и постсоциалистическом пространстве) с национально ответственным пу-ританским мещанством, строящим национальный капитализм с полным сознанием собственной укоре-ненности в местную среду и традицию.
Номенклатурная богема, получившая новую собственность вкупе со старыми привилегиями, ока-залась в принципе не способной идти трудным путем честных сбережений, партнерства и ответственно-сти. Она сделала головокружи тельное открытие, что старая предпринимательская при быль, связанная с экономикой роста не идет ни в какое сравнение с ростовщической прибылью, связанной со спе кулятивным помещением капитала, финансовыми пирами дами и играми типа "МММ".
Все это назвали новейшей монетаристской экономикой, якобы имманентной современному ин-формационному обществу, ибо все спекулятивные финансовые игры связаны, во-первых, с получением опережающей информации о рынке ценных бумаг и экологии фиктивного капитала в целом, а во-вторых, поражают дематериализацией самого богатства, по-видимому, появляющемуся прямо из воздуха — по-мимо роста натурных показателей и даже вопреки им.
Ясно, что здесь мы имеем дело с откровенным софизмом. Под информационной экономикой, в со-ответствии с уже сложившимися установками постиндустриальной теории, обычно имеют в виду науко-емкие производства, науку, образование и информационно-коммуникационные сети, инвестиции, кото-рые дают большую экономическую отдачу, чем вложения в материальное производство. Здесь же под информационной экономикой имеют в виду манипуляции с краткосрочным спекулятивным капиталом, оз-начающим прямой вычет из реального богатства, безответственную растрату его.
"Информационная экономика" финансовых спекулянтов означает систему механизмов, посредст-вом которых обеспечивается дематериализация капитала, теряющего всякую привязку к реальному процес-су производства общественного богатства. Вследствие этого происходит превращение фи нансовой элиты в "игровое" сообщество, способное обкрадывать целые народы и континенты,_в считанные часы сводя на нет сбережения и труд сотен миллионов людей. Такая система означает реставрацию антагонистической пары: ростовщическая диаспора - туземное_население, то есть перечеркивает обретения капитализма "вебе-ровского" типа.
Сообщество спекулятивных финансовых игроков по всем показателям отличается от старого про-тестантского сообще ства накопителей-аскетов. Игрок не скопидомничает, не ог раничивает свое гедо-нистическое воображение, не отклады вает исполнение желаний. Чем легче ему достается богатст во, тем расточительнее он им распоряжается.
От I~Roudnev
К I~Roudnev (13.09.2002 11:00:54)
Дата 16.09.2002 10:16:29

А.Панарин "Г.Зиммель против Вебера" (*)

http://www.moskvam.ru/2000/07/panarin.htm

реферативное изложение статьи можно найти в книге А.С.Панарина "Искушение глобализмом" (М.-Русский Национальный фонд, 2000г)

=======================================================

Концепция М. Вебера завершает ту линию развития общественной мысли, которая была связана с оправданием бур-жуа в духе гегелевской презумпции: "все действительное разумно, все разумное -- действительно". Суть этих оправ-даний -- в постулировании необходимой связи между интересами буржуазии как специфической общественной груп-пы и интересами всего общества. Классическая политическая экономия выдвигала принцип "невидимой руки", увязы-вающей индивидуальные предпринимательские усилия с ростом общественного блага помимо всяких намерений со стороны задействованных агентов. М. Вебер постарался эту невидимую руку сделать видимой, усилив акцент на доб-рокачественности предпринимательской мотивации, в основе которой, как он доказывал, лежал не стяжательский ин-стинкт, а богооправдательный мотив стяжания душевного спасения. При этом Вебер, как истинно немецкий мысли-тель, постарался укоренить буржуа в национальную почву, слив мотив индивидуального призвания ("beruf") с надын-дивидуальными ценностями религиозного спасения. В этом контексте представляется наиболее важным перерыв стя-жательской традиции: переход от спекулятивно-ростовщического, асоциального капитала диаспоры к продуктивному капитализму современного типа, не расхищающему, а умножающему национальное богатство. Георг Зиммель подо-шел к анализу капитализма совсем с других позиций. Для него не существует никакого перерыва в традиции накопи-телей денег, никакой разницы между древним ростовщическим ремеслом и современным буржуазным классом. Не случайно свой трактат о буржуазном классе он назвал "Философией денег". Там, где речь идет о предприятии как ин-ституте, разница между ростовщичеством и производством реальных товаров и услуг бросается в глаза. Там, где ак-цент делается на деньгах как таковых, это различие уходит в тень, ибо деньги, как известно, "не пахнут", в денежной вселенной никаких качественных, тем более моральных, различий не существует -- речь идет только о количествен-ном различении. Зиммель отказывается воспринимать буржуа в качестве какого-то специфического исторического и социокультурного типа, происхождение которого надо разгадывать. Он постулирует полное тождество буржуазного стяжательского мотива с человеческой мотивацией естественного эгоизма. Всю остальную, небуржуазную часть об-щества и человечества он рассматривает как несостоявшихся буржуа, которым не удалось реализовать свои стяжа-тельские мотивы. Эпистемологическое "удивление", вызванное появлением буржуа как экстравагантного социального типа, Зиммель подменяет удивлением другого рода: почему все остальные не стали буржуа и заняли по отношению к нему остраненно-настороженную, а то и прямо враждебную позицию? Зиммель склонен отвечать на этот вопрос в духе, явно не комплиментарном для тех, кто как буржуа не состоялся. Он полагает, что мотив обогащения и обретения денег как власти актуализируется у тех, для кого деньги имеют глубоко компенсаторское значение -- компенсируют дефицит общественного признания, безопасности, доверия. Человек, считает он, потому и стал человеком, что, вместо того чтобы растворяться в природном окружении, осознал собственное существование как подлежащую сознательно-му решению проблему. С этой точки зрения стратегия тех, кого впоследствии назвали буржуа, является "истинно че-ловеческой" стратегией: вместо того чтобы безвольно раствориться в благоприятной социальной среде, они проблема-тизировали свое существование в качестве группы, статус и само существование которой изначально не были гаран-тированы. Ясно, что речь при этом идет об инородческих, и в первую очередь о еврейских группах, вынужденных, говоря словами Э. Гуссерля, "тематизировать" свое социальное бытие -- осознать его как подлежащую решению про-блему. В этом контексте получается, что хотя профессиональные "делатели денег" и составляют меньшинство челове-чества, но это, если угодно, подлинно человечное меньшинство, навсегда пробудившееся от животного сна и живущее в состоянии перманентного бодрствования -- мобилизованного сознания, встревоженного тем, что внешний мир не потакает человеку. Второй софизм Зиммеля, связанный с восприятием монетаристских групп как соответствующих назначению человека в мире, состоит в смешении денежного обмена с общественным обменом как таковым. На лю-дей, не готовых признать главенствующую роль денег в мире, падает подозрение в неисправимом и агрессивном изо-ляционизме, в приверженности архаичной и контрпродуктивной идее локуса -- самоизолирующейся общинности, об-реченной на стагнацию. Таким образом, в отличие от немецкого мыслителя М. Вебера, еврейский мыслитель Г. Зим-мель изначально представлен в позиции последовательного глобалиста, ибо имманентная логика денежного обмена, которую он выдает за универсальную, ведет в направлении от локальных местных рынков к национальному, а от него -- к не знающему границ мировому рынку. Как пишет С. Московичи, нововведение Зиммеля состоит в том, что он стоимостные отношения, связанные с наделением любого феномена товарным статусом, распространил на все обще-ство, "переведя его из экономики в социологию без каких-либо моральных или религиозных коррективов". Зиммель подготовил характерную для современного "экономикоцентричного" либерализма подмену дискурса о постиндустри-альном обществе дискурсом о глобальном обществе. В свете монетаристской парадигмы новейшее общество отлича-ется от предыдущего не особой ролью науки, образования и культуры, не тем, что его центральным социальным ин-ститутом является уже не промышленное предприятие, а университет, как это утверждали прежние разработчики по-стиндустриальной теории, а новой ролью экономического обмена, превращающегося из локального в глобальный, из частичного (затрагивающего отдельные специфические стороны жизни и практики) во всеохватывающий, универ-сальный. Словом, главным воплотителем программы эволюции homo sapiens становится буржуа как "самый человеч-ный человек", причем буржуа-монетарист, добывающий свою прибыль преимущественно из обмена как такового, для которого производительная прибыль -- преходящий исторический эпизод. Антропология Г. Зиммеля не объясняет нам, почему, скажем, компенсаторские усилия изначально не принятых или недостаточно защищенных в обществе должны выражаться в монетаристском "творчестве", а не в других, более признанных видах творчества: в искусстве, в военном деле, в нравственном усовершенствовании и т. п. Не объясняет она нам и того, почему глобализирующаяся сфера обмена находит якобы наиболее адекватное выражение в финансовой сфере, в деятельности банка как институ-та, а, например, не во всеобщем духовном производстве, мировом литературном процессе и т. п. Создается впечатле-ние, что буржуа, связанные со спекулятивным капиталом, решили дать бой классическому интеллектуализму, от ко-торого они всегда ждали каверз и подвохов. Они решили так перестроить концепт постиндустриального общества, чтобы он служил общественному возвышению именно их класса, а не "враждебной культуре интеллектуалов", искони ставящей буржуазные ценности под сомнение. Для Зиммеля, как предтечи нынешнего монетаристко-глобалистского мышления, нет ничего загадочного или шокирующего в том, что деньги рождают деньги. Он не видел никакого эпо-хального скачка в переходе от старой ростовщической формулы д--д’ к формуле продуктивной экономики: д--Т--Д’ (деньги -- товар -- большие деньги). То, что прибыль может вырастать из обмена как такового, он считал извечной правдой монетаризма, не нуждающейся ни в каких оправданиях. Мало того, в большей или меньшей способности к обмену он усматривал главный показатель культурного прогресса, к чему бы этот обмен ни относился. "Вся причаст-ность денег к другим частям культурного процесса вытекает из основной функции. Они образуют самое концентриро-ванное из всех возможных выражений и самое емкое представление о стоимостно-экономической подоплеке всех ве-щей". Деньги сообщают всем вещам замечательную мобильность -- гарантию того, что последние способны покидать своих случайных хозяев и уходить к достойнейшим. Деньги позволяют всем вещам менять своих незадачливых роди-телей, связанных с ними случайностью рождения, и попадать в руки самых способных "воспитателей", прошедших общественный конкурс, называемый обменом. Как легко догадаться, этот тип монетаристской философии как нельзя лучше пригоден для оправдания того, что сегодня творят в открытом -- не защищенном суверенитетом и границами -- мире азартные создатели мировых финансовых пирамид. В настоящее время годовая торговля валютой уже составля-ет более 400 триллионов долларов, что в 80 раз превышает мировую торговлю товарами. Это наглядный пример моне-таристской самоценности обмена, теряющего товарную привязку и рождающего спекулятивную "прибыль из возду-ха". В общефилософском контексте нашей эпохи этот отрыв денег от движения товарной массы, которое они изна-чально были призваны обслуживать, можно расценить как подмену семантики семиотикой -- своевольное освобожде-ние знака от значения и его полную приключений автономную жизнь. Последняя тема стала главенствующей в фило-софии постмодернизма, на чем мы подробнее остановимся в следующей главе. Здесь достаточно предварительно от-метить, что обретение деньгами как знаками самодовлеющих функций вписывается в какую-то общую социокультур-ную парадигму нашей эпопеи. Если модерн означает денатурализацию мира -- растворение всего натурального и есте-ственно сложившегося в искусственном, технологизированном и обмениваемом, то монетаристская программа разве-ществления богатства, отныне без остатка переводимого в знаки, передаваемые электронными сигналами из страны в страну, от континента к континенту, можно признать за наиболее адекватное воплощение мировой программы модер-на. При этом мы очень ошибемся, если сочтем, что данный процесс носит сугубо стохастический характер и не имеет определенного вектора. Вектор существует: дематериализованное богатство имеет тенденцию перемещаться от менее развитых стран к более развитым, от периферии к мировому центру. Следовательно, в мировой монетаристской "игре" пользуются мечеными картами, позволяющими заранее знать, кто в конечном счете выиграет. Монетаризм -- больше чем одно из экономических течений. Он является сегодня, может быть, самой агрессивной доктриной, требующей пересмотра самих основ человеческой культуры -- отказа от всех традиционных сдержек и противовесов, посредством которых любое общество защищалось от агрессии денежного мешка. Дело здесь не только в социал-дарвинистской политике поощрения "наиболее приспособленных", обосновываемой чикагской школой. Чикагская школа требовала ограничить прерогативы социального государства, предоставив социально незащищенных своей участи. Глобальный монетаризм требует большего: он категорически осуждает все попытки задержать дематериализацию богатства, со-хранить его в не подлежащей обмену и отчуждению форме. Деньги должны реализовать свою способность купить абсолютно все, включая как материальные субстанции, например землю, так и духовные ценности, например патрио-тический долг или профессиональную честность эксперта. Все прежние моральные добродетели, заботливо культиви-руемые человечеством на протяжении всей его истории, отныне осуждены в качестве протекционистской архаики, мешающей полному торжеству обмена. Со времен гегелевской критики отчуждения мы ни разу не встречаем на Запа-де течения, превращающего отчуждение в последовательно защищаемую ценность и исторический проект, подлежа-щий универсализации. Все на свете должно быть отчуждаемым -- подлежащим изъятию, абстрагированию и передаче в другие руки, которые первоначально могут не иметь никакого отношения к тому, что к ним приходит. Нахождение вне полосы отчуждения -- вне пространства обмена и отторжения -- расценивается как пережиток традиционного на-турализма. Такой принцип существенно корректирует привычные представления о частной собственности. По-видимому, здесь акцент делается не на собственности как таковой, а на свойстве находящихся в руках своего владель-ца вещей помимо его желания ускользать из рук и перемещаться в неконтролируемом "игровом" пространстве. Гло-бальный порядок, о котором здесь идет речь, по-видимому, готовит перспективу изъятия всех богатств мира сообще-ством глобальных финансовых игроков. Прежде такие игроки имели перед собой по меньшей мере два ограничения: объективное, связанное с существованием тех или иных ценностей в неотчуждаемой, нетоварной форме, и субъектив-ное, связанное с нежеланием торговать теми вещами, которые защищает от обмена особый ценностный, "харизмати-ческий" статус. Отныне с обоими этими ограничениями решено покончить. Как пишет один из наших глобалистов, "критика в марксизме отчуждения вещи и владения, выливающаяся в критику капиталистического общественного устройства вообще, делает эту критику консервативной критикой". Как видим, вопрос не в обмене как таковом. Во-прос в том, чтобы все на свете сделать отчуждаемым -- причем в глобальном масштабе. Когда речь заходила о преж-нем типе рынка -- рынке товаров, экономическая теория рассматривала рыночный отбор как процедуру открытия наи-более эффективных производителей, находящих в системе рынка эффективное поощрение. Теперь, когда речь идет о рынке ценных бумаг и манипуляциях с краткосрочным спекулятивным капиталом, рынок превращается в процедуру абстрагирования и отчуждения -- денатурализации богатства, без остатка растворяемого в денежных знаках и без сле-да исчезающего в процессе глобальных финансовых игр. "Деньги оставляют от предметов лишь чистые знаки, связы-вающие их с одной формой существования -- обменом и коммуникацией". Но монетаризм символизирует не только абстрагирующую способность денежной знаковой системы, которая, наподобие платоновских идей, стоит за нату-ральными формами богатства и делает их мгновенно отчужденными. Деньги являются специфической формой перма-нентной революции, переворачивающей социальные статусы и авторитеты. В основе сребростяжания лежит страсть; но ошибаются те, кто сводит ее к наживе. в не меньшей мере это страсть социального реванша со стороны предельно самолюбивых групп, которые ощущают себя предельно униженными. Как пишет С. Московичи, комментируя Г. Зим-меля, "деньги -- родина безродных... Если ментальная тенденция трансформировать деньги в их собственную цель укореняется в обществе, необходимо предположить, что какая-то особая социальная категория более, чем другие, спо-собна ее реализовать... Прежде всего, эта категория должна находиться на некоторой дистанции по отношению к цен-ностям и благам коллектива, проявлять безразличие по отношению к его судьбе. Далее, ей должно быть отмерено время, и она должна жить под угрозой постоянного ультиматума... Повсюду существуют инородцы, еретики... люди, исключенные из общества из-за опасности, которую они представляют для общества, если не для всего человеческого рода... Никакая другая роль не позволяет им существовать и даже приобрести некоторое могущество. Лишь деньги могут дать это, и они хватаются за них как за спасательный круг". Таким образом, мы действительно сталкиваемся с парадоксом. Наши либералы, которые с таким жаром сегодня осуждают революционные перевороты и революцион-ный террор -- и прежде всего за то, что они перевертывают нормальную социальную перспективу, ниспровергая луч-ших, способнейших и возвышая худших, не заметили, что "террор монетаризма" выполняет точь-в-точь ту же роль. Посредством денег люди, ничем не заслужившие доверия общества и часто демонстрирующие наихудшие моральные качества, получают возможность торжествовать над наилучшими -- совестливыми, чуткими, бескорыстными, просто -- честными. Не является ли нынешняя монетаристская революция, на глазах изумленного мира переворачивающая все статусы и возвышающая над всеми нами ранее никому не известных и к тому же сомнительных личностей, -- не явля-ется ли она превращенной формой старого революционного экстремизма, в котором, как известно, задавали тон эти же обиженные инородцы, мстительные местечковые честолюбцы и люмпен-интеллигенты, которым обычное течение дел не давало никакой надежды? И те и другие заинтересованы в том, чтобы взломать существующий социальный порядок, нарушить правила игры и, перевернув общество вверх дном, добиться угодного им перевертывания статусов. Реванш отщепенцев -- вот что роднит бывшую большевистскую и нынешнюю монетаристскую революции. И не слу-чайно обеим революциям сопутствовали специфические культурные революции. Культурная революция -- это взрыв нормальной ценностной системы и системы оценок, без чего взявшие реванш отщепенцы все равно обречены на нрав-ственный остракизм, на духовную отверженность. Поэтому они крайне озабочены тем, чтобы навязать обществу "но-вую мораль" -- как раз такую, которая обеспечивала бы легитимность их нелегитимным практикам. Нынешние "рево-люционеры монетаризма" менее склонны в этом сознаваться. Их борьбе со "старым менталитетом" недостает доктри-нальной ясности. Тем не менее весьма ошибутся те, кто в нынешней волне имморализма и прямого криминала усмот-рит действие одной только "варварской стихии". Здесь, как и в культурной революции большевизма, чувствуется на-правляющая рука компетентных технологов, ведающих, что творят. Главная их цель -- морально разрушить и обеску-ражить общество, лишить его способности нравственного суждения, перевернуть систему оценок. Судя по многим признакам, монетаристская "революция отщепенцев" является действительно мировой. Поскольку она смазывает все качественные различия, касающиеся происхождения денег, и, главное, смазывает различие между продуктивной и спекулятивной прибылью, между нормальной и теневой экономикой, то неминуемо влечет за собой целый шлейф криминальных монетаристских практик, включая такие сверхрентабельные, как торговля наркотиками, торговля жи-вым товаром, торговля человеческими органами. Что-то случилось с цивилизацией, какой-то микроб опасно ослабил ее, коли она оказалась не в состоянии предупредить наступление новых буржуа, с революционной энергией взламы-вающих все социальные и моральные нормы. Только многозначительная двусмысленность цивилизованного законо-дательства позволяет создателям финансовых пирамид безнаказанно разорять целые континенты, обессмысливать труд миллионов людей, вывозить сотни миллиардов долларов из разоренных стран, не подпадая ни под одну из статей уголовного кодекса. Монетаристы осуществляют тихий геноцид оказавшихся незащищенными народов, подрывая условия их демографического воспроизводства и всякой нормальной жизни вообще. Монетаристская революция, вы-свободив процесс самовоспроизводства денег, безотносительно к их нормальным социальным функциям, связанным с инвестициями и вознаграждением за труд, открыла возможность расширенного воспроизводства асоциальных активи-стов, претендующих на ключевые роли в обществе. Дистанцирование денег от прежних экономически продуктивных функций аналогично дистанцированию асоциальных элементов от нормального социального окружения, над которым они желают властвовать, не разделяя его ценности. Чем больше масса денег, высвободившихся от былой связанности с натуральными показателями, тем больше масса новых маргиналов, высвободившихся от всяких "социальных повин-ностей" и цивилизованных норм. Оценивая в этом свете перспективы постсоветского общества, мы выделяем в нем две группы, ныне тесно переплетенные, но в будущем способные далеко разойтись. С одной стороны, это бывшая но-менклатура, обменявшая прежнюю власть на новую собственность, воспользовавшись всеми имеющимися у нее при-вилегиями. С другой -- среда революционеров монетаризма, для которых деньги -- единственное средство отвоевания пространства и перевертывания статусов. За ними не было прежних привилегий -- с тем большей энергией они "осво-бождают" общество от прежних идеологических и моральных "пережитков" и мобилизуют силу денег для сокруши-тельного социального реванша. Здесь объединяются виртуозы спекулятивных финансовых игр с теневиками из торго-вой сферы, а также с откровенными мафиози, отмывающими грязные деньги. Просматривается опасная зависимость: деньги, освобожденные, согласно рецептам монетаризма, от "архаичной" связи с натуральными экономическими по-казателями, наращиваются тем свободнее и быстрее, чем полнее разрыв соискателей денег со всеми правовыми и нравственными нормами. Глобалистская доминанта современности благоприятствует такому разрыву и даже освяща-ет его, помогая все формы прежнего законопослушного и морально аутентичного поведения третировать как проявле-ния ретроградного фундаментализма. Режим Ельцина базировался на определенном консенсусе между этими двумя типами -- номенклатурной "аристократией" и монетаристскими "игроками". Но отныне их пути расходятся. Это рас-хождение напоминает раскол среди большевистских революционеров. Одни из них, как и тогда, пожелают строить свое "новое общество" в "одной, отдельно взятой стране", в которой им стены помогают. Другие, менее рассчиты-вающие на лояльность местной среды, станут ориентироваться на глобальный интернационал, объединяющий всех революционеров монетаризма. О перспективе этой борьбы мы поговорим позже. Сейчас подчеркнем другое. Концеп-ция М. Вебера и концепция Г. Зиммеля указывают нам на две противоположные стратегии, вопрос о которых постав-лен возвышением буржуазного класса как культурного изгоя цивилизации. М. Вебер полагал, что поднятая всей лите-ратурной классикой проблема буржуазного выскочки, попирающего культурные и моральные нормы цивилизации, в принципе разрешима. Разрешение ее состоит в том, чтобы размежевать спекулятивно-монетаристский тип буржуа, ведущий свое происхождение от средневекового еврея-ростовщика, и продуктивный тип, ведущий происхождение от протестантских аскетов и изначально связанный с большой морально-религиозной традицией. Вебер полагал, что марксистский революционеризм не удосужился уточнить предмет своей неистовой критики. Мишенью выбран бур-жуа, без уточнения, о каком буржуа должна идти речь, кого современная цивилизация может брать в союзники, а кого оставить за бортом как носителя контрпродуктивного принципа. Георг Зиммель, напротив, полагал, что подлинной интенцией буржуазного класса является не та или иная конкретная прибыль, а прибыль вообще, в чистом виде выра-жаемая в форме самовозрастания денег. Концепция Зиммеля обещает нам: как только буржуа откроют способы дела-ния денег независимо от производственного помещения своего капитала, они оставят прежние скучные занятия, в лучшем случае дающие прибыль в 5--7% годовых, и займутся спекулятивными денежными играми как таковыми. Мо-нетаристская революция современности, высвободившая краткосрочный спекулятивный капитал и сделавшая цен-тром общества банк, а не предприятие, предоставила новым буржуа эту возможность. Перед лицом этой возможности они повели себя совсем не в духе М. Вебера. Вместо того чтобы заниматься деньгами, способными интегрировать их в окружающую социальную среду, сосредоточенную вокруг промышленного предприятия, они занялись деланием та-ких денег, которые выключают их из общества и позволяют новой финансовой касте господствовать над туземным населением. В этом качестве они назвали себя глобалистами, свободными от национальных кодексов. Итак, новые буржуа -- это реставраторы прежней функции денег, служащей не обществу в целом, но специфической маргинальной среде, берущей благодаря им свой реванш над обществом. Постиндустриальное общество, которое они строят, имеет своим центром не университет (и другие институты духовного производства), как это обещала интеллектуальная эли-та, а банк. Интеллектуалы могут себя утешать тем, что их пророчества по поводу маргинализации индустриальной среды так или иначе сбылись. Промышленная среда в самом деле отступает и теряет позиции, но не в пользу центров духовного производства, генерирующих новые продуктивные идеи, а в пользу центров финансовых манипуляций, производящих виртуальное пространство контрцивилизации, враждебной остальному обществу. Если цивилизации не удастся себя защитить от мировой революции монетаризма, ставящей с ног на голову нормальные приоритеты и ста-тусные критерии, не удастся отбить контрнаступление маргиналов, вооружившихся более или менее грязными день-гами, ее будущее останется под вопросом. Чтобы отбить атаку новых маргиналов, необходимо предварительно вы-полнить теоретическую работу, связанную с разоблачением нового денежного фетишизма. Товарный фетишизм, с которым в свое время боролся К. Маркс, был связан с верой в загадочное самовозрастание стоимости, за которым в действительности стояла эксплуатация наемного труда. Нынешний монетаристский фетишизм связан с идеей само-возрастания денег, за которым на самом деле стоит экспроприация богатства, представленного в его реальных, нату-рально-вещественных формах. "Самовозрастание денег" порождает инфляцию, уничтожающую честные сбережения. Эта инфляция прямо вытекает из разрыва между семантической, обозначающей функцией денег, требующей соответ-ствия товарной и денежной массы, и их семиотическо-символической функцией, лежащей в основе манипулятивных практик. Выступая в роли "производителей денег", финансовые игроки имеют дело с их семиотической функцией, позволяющей создавать виртуальную реальность финансовых пирамид. Но, выступая как потребители богатства, они требуют за свои дутые деньги твердой наличности -- и получают ее за счет ограбления всего общества. Здесь раскры-вается основной парадокс монетаристской теории. Выступая как теория "дорогих денег", не рекомендующая их рас-точать в форме дешевого кредита и поощрения ненадежных форм экономической активности, не говоря уже о расто-чительстве социального патернализма, подкармливающего всех "неприспособленных", она в то же время требует не-зависимости банков как центров власти и решений от традиционных форм социального контроля, в том числе и госу-дарственного. Но банки, избавленные от такого контроля, начинают заниматься производством денег ради денег, вме-сто того чтобы сохранять за деньгами роль стимулирующего средства в отношении других видов активности. Моне-таристы начали с критики советской практики "производства ради производства", требуя подвергнуть производителей контролю со стороны рынка; кончают же они тем, что оправдывают спекулятивную практику "денег ради денег", из-бавленную от законного контроля со стороны общества. И все это выдается за объективную логику экономического развития, которой нет альтернативы.

Постструктуралистская критика буржуазности -- к услугам новых буржуа

Наш дискурс о новых буржуа будет весьма односторонним, если мы не зададимся вопросом о социокультурных предпосылках их реванша. Их культурная революция вряд ли удалась бы, если бы не находила какого-то отклика в общем климате нашей эпохи. Ведущая философия эпохи назвала этот климат постмодернистским. Постмодернизм означает в первую очередь разложение субъекта модерна -- того собранного и самонадеянного субъекта, которому дано было формировать дерзкие проекты будущего и претворять их в жизнь. Сегодня либеральные критики называют эти проекты утопическими, но это самое поверхностное заключение. Под утопией естественно разуметь продукцию раскованного воображения, остраняющегося от действительности. Деятели модерна вовсе не были такими размягчен-ными мечтателями. Их надо судить не по одним только онтологическим критериям -- на предмет соответствия их за-мыслов объективной действительности, но и по критериям антропологическим. Здесь-то и возникает самое трудное: объяснить, почему далекие от реальности замыслы рождали столь яркие и сильные характеры, неукротимую волю, железную организацию. Постмодернистская аналитика именно на этом главном пункте сосредоточила свое внимание. Опираясь на психоанализ Фрейда, она показала, что в основе модернизации как общественно-исторического процесса лежал процесс подавления спонтанных желаний -- преобразование их в рационалистический проект. С гносеологиче-ской точки зрения мы можем здесь говорить о процессе рационализации, с праксиологической -- о процессе накопле-ния. Отказ от удовольствий, от немедленного удовлетворения желаний, закабаление природы (и нашей собственной, внутренней, и внешней, лежащей вокруг нас) -- вот механизмы, посредством которых созидался предельно мобилизо-ванный человек модерна. Постструктуралистская, постмодернистская и неофрейдистская критика усмотрела в этом проявление ненавистной буржуазности, которую необходимо "демонтировать". Она взялась расщепить, "децентриро-вать", деконструктивировать субъект эпохи модерна, воспользовавшись как союзником давлением бессознательного, витально-инфантильного начала. Буржуазная цивилизация потому и создала мощную когорту пионеров накопления, что заковала в цепи сидящую в каждом из нас инфантильную стихию -- ту самую, что заявляет о себе криком ребенка, когда ему чего-то хочется. Бунт детей против отцов, бессознательного против сознательного, женского начала против мужского, чувственности против разума -- все это рассматривается постмодернистами как разновидности антибуржу-азной стратегии, взявшей себе в союзники то, что можно назвать инфантильной сексуальностью, отвращающей от труда, порядка и самодисциплины. Успехи, достигнутые постмодернистской критикой "старой буржуазной культу-ры", как мы можем теперь судить, поистине поразительны. Секрет в том, что она играла на понижение -- потакала тому, что не требовало усилий, и обескураживала само усилие, навешивая на него ярлык репрессии. Но здесь-то и случилось самое неожиданное. Антибуржуазные старания постмодерна эффективнее всех использовала сама буржуа-зия. Освободительная стратегия привела к освобождению буржуа от необходимости следовать всем классическим буржуазным добродетелям: воздерживаться от потакания своим спонтанным эмоциям, стремиться к предельной ос-мотрительности в отношениях, ограничивать потребление в пользу накопления, вести размеренно-методический образ жизни, подчиненный проекту обогащения. Переключение внимания с промышленной прибыли на прибыль, получае-мую от раскованных спекулятивных игр, переход от "скучного" классического предпринимательства к азартному строительству финансовых пирамид и другим видам аферы дает нам узнаваемый постмодернистский образ дезоргани-зованной чувственности, и не думающей себя усмирять ради какого-то долга и какого-то дела. Бунт спекулятивного "предпринимательства", не признающего никаких ограничений, никаких правил игры, начисто не способного к мето-дическому накопительству и другим проявлениям отложенного удовлетворения желаний, как нельзя лучше вписался в проект постмодернистской "деконструкции" всех институтов и норм "репрессивного общества". Как оказалось, по-стмодернисты и деконструктивисты не для того старались: их усердием воспользовался буржуа-протей, в совершен-стве владеющий искусством превращения. Ошеломленному постмодернистскому авангарду оставалось только на-блюдать, с какой смелой последовательностью их заклятый оппонент -- буржуа -- осуществляет их проект деконст-рукции культуры и морали, тем самым освобождая себя от всех сдерживающих норм. Как теперь можно подозревать, буржуа давно уже тяготился тем самым нормативным, рационалистически-организованным порядком, авторство ко-торого ему приписали. Он первым из всех социальных групп современного общества реализовал (для самого себя) новейшую утопию постмодернизма, связанную с тотальной деконструкцией начал, обуздывающих инфантильно-гедонистическую "витальность". В движении на пути к предельной чувственной раскованности, высвобождению сек-суальности, не поддающемуся репрессивной организации эротизму и асоциальному инфантильному эгоизму он дале-ко опередил таких "маргиналов буржуазного социума", как молодежь, женщины, цветные и сексуальные меньшинст-ва, на которых стратеги великого антибуржуазного отказа возлагали столько надежд. И разве теперь этот буржуа не вправе рассчитывать на известное понимание у общества, которое и само давно уже тяготилось "репрессивным тота-литарным" порядком и жаждало сбросить с себя все оковы? Этот буржуа ныне считает возможным заявить своим опомнившимся оппонентам: "Вся ваша критика, адресованная мне, недобросовестна, она результат скорее зависти, чем законного негодования. Я осуществил антитоталитарный, антирепрессивный проект, который все вы примеряли на себя. я живу по меркам предельно раскованного и неангажированного индивида, каким вы сами хотели стать, дав-но уже тяготясь всем тем, что попахивало долгом и ответственностью. Какого же долга и какой ответственности вы теперь хотите от меня?" Амбивалентность постмодернистского взгляда на эту проблему состоит еще и в том, что здесь в принципе нельзя получить ответа на вопрос, считавшийся прежде столь важным: идет ли речь о злой воле -- решимости порвать с социальными нормами во имя теневых практик -- или, напротив, о безволии -- о предельной мо-рально-психологической расслабленности нашего современника, более не способного ни к каким последовательным усилиям, ни к каким жертвам и связанному с ними напряжению? Добавим, что эта двусмысленность присутствует во всех революциях -- и социальных, и криминальных. Когда большевики соблазняли солдат первой мировой войны ло-зунгом "долой войну!" -- приглашением к дезертирству, а крестьян и городских люмпенов -- лозунгом "грабь награб-ленное!", что здесь преобладало: давление мефистофельской асоциальной воли или асоциального безволия, не спо-собного нести бремя какого-либо долга? Легче всего развести эти моменты, одним приписав мефистофельскую волю, другим -- роль ее пассивных жертв. Но, рассуждая строго, мы должны признать, что когда речь идет о жертвах и жертвенности, то эти понятия мы должны скорее отнести не к дезертирам, мародерам и поджигателям усадеб, а к тем, кто решился на вооруженное сопротивление, -- волонтерам добровольческой армии. Сопротивление остальных надо признать запоздалым и вряд ли принципиальным: они возмутились лишь тогда, когда криминальные практики боль-шевистской экспроприации оказались прямо направленными против бывших содельников и классовых попутчиков. Уловка тех, кто ломает устоявшийся порядок в своих корыстных целях, состоит в том, чтобы объявить сам порядок своекорыстным и нелегитимным. Большевики все стеснительные для них цивилизованные нормы объявили буржуаз-ными; "демократы", открывшие дорогу великой криминальной революции по имени приватизация, объявили эти же нормы тоталитарными, а себя -- борцами с тоталитаризмом. И те и другие брали себе в союзники человеческую сла-бость и греховность, тяготящуюся общественными нормами и долгом. В обоих случаях проект освобождения освобо-ждал лишь тех, кто наиболее профессионально подходил к ниспровержению порядка и был готов к профессионально-му использованию открывшегося беспредела. Профессионалы же здесь не те, кто увлеченно делает, а те, кто заранее знает, во имя чего это делается. С этой точки зрения надо признать, что демократы постмодернистского пошиба в сво-ей борьбе с "тоталитарной репрессией" не были настоящими профессионалами -- их деятельность ниспровержения послужила целям, о которых они заранее вряд ли подозревали. Вероятно, наиболее надежным критерием отличия дей-ствительно продуктивного реформаторства от контрпродуктивного является последовательный отказ от манипуля-тивной игры на понижение -- от потакания низменным инстинктам и слабостям, которыми легче всего соблазнить массу, ничего не давая ей взамен. По-видимому, настала пора сформулировать особый закон революционно-реформаторских эпох: чем масштабнее провокационный процесс потакания инстинктам, тем больше дивидендов из-влекают из него потенциальные экспроприаторы и узурпаторы собственности. Следовательно, задуманный в качестве "антибуржуазного" процесс высвобождения "репрессированной чувственности" и асоциальности неизменно играет на руку буржуазии наихудшего пошиба -- не способной к самоограничению. Эскалация ниспровергательного процесса, направленного против норм, кажущихся "репрессивными", способствует самой обескураживающей исторической ро-тации буржуазных собственников: вытеснению продуктивного капитализма контрпродуктивным, спекулятивно-ростовщическим, так как спекуляции, ростовщичество и другие практики теневой экономики лучше всего вписывают-ся в парадигму радикалов "чувственного раскрепощения". Теперь поставим вопрос: почему процесс ниспровержения норм столь органично сочетается с тенденциями глобализации? Здесь нам пригодится еще один концепт постструкту-ралистской и постмодернистской "критики" нормативных начал. В частности, речь идет о понятии "множественности текста", предложенном Роланом Бартом. Герменевтическая теория давно уже установила, что процесс интерпретации любого текста в принципе бесконечен и каждый новый интерпретатор воодушевляется неискоренимой множествен-ностью, многозначностью и даже двусмысленностью текста. Но постструктуралистский текстовой анализ идет даль-ше, настаивая на том, что сама целостность любого текста не больше чем миф. "Текстовой анализ не стремится выяс-нить, чем детерминирован данный текст, взятый в целом как следствие определенной причины; цель состоит скорее в том, чтобы увидеть, как текст взрывается и рассеивается в межтекстовом пространстве..." В таком именно горизонте воспринимаются нормы морали и культуры: вместо однозначной интерпретации они подаются как текст, "взрываю-щийся и рассеивающийся в межтекстовом пространстве". Таким межтекстовым пространством является глобальный мир сосуществующих, сталкивающихся и эпатирующих друг друга национальных культур. Глобальный "гражданин мира" вместо того, чтобы занимать архаическую позицию верноподданного адепта одного из сталкивающихся друг с другом национальных текстов, предпочитает выступать в роли софистического сопоставителя текстов, сознательно эксплуатирующего моменты их взаимной противоречивости. Современный "гражданин мира" сопоставляет тексты не для того, чтобы отобрать среди них наиболее истинный, а для того, чтобы убедить себя и окружающих в том, что про-блема истинности вообще не имеет решения и должна быть заменена проблемой "временного контракта" между субъ-ектом и теми из множества нормативных систем, которые на сегодня наиболее его устраивают. Здесь следует провес-ти уточнение, необходимое для того, чтобы объяснить неожиданность нигилистического эффекта для некоторых, наи-более прекраснодушных, адептов глобального мира и мирового гражданства. Последние ожидали, что в глобальном мире должна произойти замена "провинциальных" норм эгоистического национализма другими, более универсальны-ми и емкими общечеловеческими нормами, не только не уступающими прежним по способности эффективно обеспе-чивать цивилизованное поведение людей, но даже превосходящими их в этом. Те из либералов глобализма, которые сохранили "архаическую приверженность" к закону и порядку (при условии их несомненной цивилизованности), рас-считывали на замену множества сомнительных норм одной великой и несомненной -- общечеловеческой. Более иску-шенные "специалисты по современности" указали им, что сами поиски устойчивой и ясной нормативности свидетель-ствуют о рецидивах догматически-репрессивного, тоталитарного мышления. Глобальный мир в его "подлинной", по-стмодернистской перспективе означает расставание с любой принудительной, то есть не представленной индивиду в форме его добровольного и временного контракта, нормативностью как таковой. Глобальный индивид современности кочует не только в физическом пространстве нашей планеты, выискивая места, где лучше. Он кочует в межтекстовом пространстве культуры, нигде особенно не задерживаясь, заключая лишь временные соглашения с попадающейся ему на пути социальной средой. При этом его пространственные и "межтекстовые" странствия имеют определенный век-тор: он мигрирует из мест, где нормы более жесткие, в места с разреженным нормативным пространством, в которых ни его практики, ни его "чувственность" никто не посягает упорядочивать и подчинять коллективному интересу. Та-ким образом, проект освобождения, которым грезили реформаторы и революционеры прежней формации, претерпе-вает метаморфозу. Вместо прогресса в развитии свободы, осуществляющегося в историческом времени, мы имеем его осуществление в пространстве. Наиболее свободными оказываются не те, кто в самом деле находится на вершине культуры или несет в себе программу саморазвития человечества, аккумулируя высшие достижения цивилизации, а всего лишь наиболее мобильные -- которым дано право и возможности беспрепятственно кочевать по миру, показывая кукиш вынужденно привязанным к месту и, следовательно, вынужденно лояльным. В этом контексте преобразуется и понятие "средств производства", владение которыми издавна характеризовало положение господствующих социаль-ных групп. Теперь, по всей видимости, речь должна идти о средствах обеспечения предельной транснациональной мобильности, ибо постмодернистская эпоха -- это реванш мобильных над укорененными, релятивистов -- над фунда-менталистами. В частности, преимущества транснациональных корпораций над национальными сегодня измеряются не столько прежними критериями, относящимися к размеру капитала и других мобилизованных ресурсов, сколько критериями самой экстерриториальности-- свободы от вынужденной подчиненности нормам и социальному контро-лю. Ускользание от контроля, от "деспотизма нормы" -- вот наиболее точное и, кстати, наиболее соответствующее постмодернистским презумпциям определение глобализации. Здесь же заключается и секрет совпадения новейшего либерализма с глобализмом. Либеральное открытое общество -- это общество "деструктурированного" текста, то есть такое, где свобода от норм основывается на свободе миграции в межкультурном и межстрановом пространстве. Мож-но ли постулировать какое-то априорное совпадение показателей предельной мобильности с показателями, которыми так дорожила прежняя культурная классика, в том числе и классика прогресса, - развитости, образованности, нравст-венности, ответственности? По-видимому, современные адепты глобализма затрудняются в доказательстве этого; по-этому они предпочитают просто отмахнуться от критериев, которыми пользовалась прежняя культура, объявив их архаичными. Номады глобализма отличаются от прежних миссионеров просвещения и "пионеров прогресса" тем, что они вместо того, чтобы улучшать и совершенствовать наличную социально-территориальную среду, предпочитают ее покидать - чаще всего прихватив при этом ставшими мобильными ресурсы, столь необходимые для ее развития. Они не ждут вместе с остальными соотечественниками, когда сработает историческая логика прогресса, и не способствуют ей - вместо трудного путешествия во времени они предпочитают легкое путешествие в пространстве. Может быть, именно это называется сегодня "концом истории".
От Товарищ Рю
К I~Roudnev (13.09.2002 11:00:54)
Дата 13.09.2002 13:08:08

Макс Маркса не слаще

Путаник еще тот.Старый добрый прием: если факты не согласуются с теорией, то тем хуже для фактов.

Нашел источник буржуазии - Германия, видите ли! Да к тому моменту, когда еще Лютер под стул ходил, в Италии (точнее, Венеции, Генуе) - вполне католической и даже где-то ренессанской стране - буржуазия уже четыре золотые свадьбы отпраздновать сумела, без всяких религиозных заморочек. Плюс еще Фландрию учесть с 12 века - и снова без дебатов.

Но вот что интересно и поучительно в свете проблемы фатальной для традиционного общества модернизации (в т.ч. и СССР). Обратите внимание, что практически во всех языках буржуа - это дословно "житель города"! Французский "буржуа", немецкий "бюргер и даже славянские "мещанин".

Получается, если так, что это явление, грубо говоря, неизбежное - иными словами, сам образ городской жизни настолько переформировывал человека, изначально почти всюду сельского жителя, что приводил фактически к появлению совершенно нового явления - гомо экономикуса как следствие разделения труда (главный признак города!), в противоположность виллану, замкнутому на натуральном хозяйстве.

А вы говорите - языкознание...

Примите и проч.
От Gera
К Товарищ Рю (13.09.2002 13:08:08)
Дата 13.09.2002 13:39:06

Поддерживаю,

ссылаться на Вебера можно только будучи уверенным, что по этой ссылке никто не пойдёт.
От Pout
К Gera (13.09.2002 13:39:06)
Дата 13.09.2002 17:39:00

Перекресток выяснения отношений(*)

Ссылка тут уже давно была,и по ней видно и правда не ходили.
На сайте socnet.narod.ru несколько современных работ по теориям социальной дифференциации и неравенства.Есть и литература "классиков" по теме

Известный вузовский учебник. Радаев. Тут
http://socnet.narod.ru/library/authors/Radaev/stratification/5.htm

обзор.
...

ГЛАВА 5. КЛАССЫ ПОСЛЕ КЛАССИКОВ (В.В.Радаев)

Обращаясь к современным стратификационным теориям, мы начнем с тех, кто продолжает развивать классические теоретические моде­ли. И если же речь заходит о классовых теориях, нужно сказать, что на поверхности переменчивых социологических вод наиболее за етными остаются два следа, -- лежащие в фарватере трудов К.Маркса и М.Вебера. Пройдем же по этим следам и назовем имена (многие из которых пока еще не на слуху у российского читателя), обращая внимание, в первую очередь, на особенности теоретических одходов.


....

Как это ни парадоксально, но именно советский ортодоксальный марксизм, выдавший "на гора" столько трудов по классовой структу­ре и вроде столь яростно боровшийся за чистоту учения и послужил скорее выхолащиванию классовой теории. Посудите сами: что остает­ся от "диалектики классовых отношений" - гордости марксизма - в утверждениях о дружественном союзе рабочего класса и колхозного крестьянства с народной интеллигенцией, опирающемся на единую об­щественную собственность на средства производства? Чистая словес­ная формальность. Что же касается западных средних классов и стремительно исчезающей революционности пролетариата, делали вид, что все это - не более, чем "буржуазные" выдумки. Так что нынеш­нее поголовное отвращение россиян к классовой теории в целом - закономерный итог многолетнего вдалбливания слишком примитивных образцов этой теории.

...

============

книга Куценко

позиция "Союз серпа и молота"(есть и другие. Эта мне импонирует)
http://socnet.narod.ru/library/authors/kuzenko/1-2.htm
....


Итак, концепт класса в базисных социологических теориях был представлен как сложный социальный феномен, отражающий существенные социальные неравенства в обществе, связанные с обладанием разным доступом к социально значимым ресурсам, проявляющий себя в социетальных действиях по отстаиванию собственных интересов. Термин “класс” является наиболее общим понятием, описывающим структуры макро-неравенств в современном обществе. Классово основанные социальные образования были динамичным источником, социальными силами, агентами многих социальных изменений и трансформаций, характеризующих современную эпоху.

Теоретический анализ классовых неравенств, концептуализация явления «класс», предпринятые К. Марксом и М. Вебером, опирались на эмпирические реалии одного из периодов и форм развития современного общества - индустриального капиталистического общества ХIХ века, а также начала ХХ в. Несмотря на то, что их теоретическое наследие определило две конкурирующие социологические традиции, основания данных концепций, с нашей точки зрения, не являются противоречивыми. Данные основания могут быть рассмотрены как дополнительные принципы в рамках целостного структурно-деятельностного подхода. Общим в данных концепциях является, прежде всего, то, что авторы рассматривают класс как возможность сознательных солидарных действий большой группы людей, которые занимают подобные социальные позиции в пространстве неравно распределенных ресурсов общества. Такие действия становятся отражением потребности изменить или укрепить свою классовую позицию. Акцент на возможные коллективные, более широко - солидарные действия, направленные на общественную систему, на изменение/укрепление жизненных шансов, подчеркивает то главное, что отличает класс от статусной и любой иной группы. Именно, прежде всего, на этой основе возможен определенный синтез идей К. Маркса и М. Вебера в понимании класса.

Оба автора подчеркивают важность экономических факторов в формировании классовых позиций и специфического видения общества. Но если К. Маркс заглядывает, как бы, вглубь проявления фактора, определяя его через собственность на средства производства и возникающие на этой основе отношения отчуждения и эксплуатации; то М. Вебер обозначает широкое поле проявления фактора, которое обнаруживается в конкурентности рыночных ситуаций и выходит за пределы узкого понимания экономизма. Именно данный фактор, с точки зрения авторов, прежде всего, определяет социальные оппозиции (которые, по М. Веберу, закрепляются в статусах и жизненных стилях) и социальную силу акторов.

Концепция К. Маркса подчеркивает феномен класса как продукт специфических производственных отношений, социальных отношений отчуждения и эксплуатации; тем самым, фиксирует внимание на наиболее крупных макросоциальных расколах общества. Концепция М. Вебера позволяет увидеть множественные проявления существенных социальных неравенств в обществе через специфические стили жизни и жизненные шансы, типичные для социальных акторов и отражающие их как социальные, так и индивидуализированные начала. Именно с этих точек зрения данные теории могут быть рассмотрены как взаимодополняющие принципы анализа видимого целостного аспекта реальности, связанного с процессом классообразования.


================





От Дмитрий Ниткин
К I~Roudnev (13.09.2002 11:00:54)
Дата 13.09.2002 11:25:06

Молодец Панарин!

>Мы, пожалуй, не разберемся в истоках победы "демократов" над коммунистами, если не учтем такой фактор, как веберовская реабилитация класса капиталистов и основанная на веберовских пре-зумпциях, идеологически подогретая система массовых ожиданий. Массы, шокированные системой но-менклатурных привилегий и закрытого спец-распределительства, ожидали, что номенклатурную элиту новых партийных феодалов, жирующих на фоне всеобщего "дефицита", заменит веберовский буржуа-аскет, с презрением отвергающий всякие привилегии и дармовые блага в пользу принципа последова-тельной самодеятельности и не-подопечности. Номенклатурные растратчики общественного богатства, которых постоянно страховало государство, не требующее у них настоящего экономического отчета, должны были смениться ответственными частными собственниками, погружающимися в стихию рынка как в священную очистительную воду. При этом предполагалось, что крушение прежних политических и идеологических запретов автоматически сделает свободным все общество и что эта всеобщность сво-боды столь же автоматически преобразуется во всеобщую гражданскую ответственность.
>Мне уже приходилось писать, сразу же по следам нашей приватизации, что оба указанных допу-щения оказались ложными. Падение прежней партийной цензуры освободило не общество - оно освобо-дило от всякой гражданской и морально-политической ответственности прежнюю номенклатуру, которая проводила уходящую идеологию словами персонажа Достоевского: "Если Бога нет, то все позволено". Бог для этих атеистов умер давно, но гнет партийной цензуры в известной мере смягчил для общества последствия этой смерти Бога, ибо демагогия партийной "коммунистической сознательности" служила не только в качестве средства массовой манипуляции, но и в качестве сдерживающего тормоза внутри самих верхов.
>Как оказалось, советское общество явно переоценило само себя: освобождение от партийно-идеологической цензуры сработало в пользу "сильных" и давно уже в тайне от всех ведущих буржуаз-ный образ жизни и только усилило беззащитность остальных, у которых к моменту "демократического переворота" не оказалось ни капиталов, ни политического влияния, достаточного для эффективной са-мозащиты от произвола номенклатурных приватизаторов. Наряду с этой неожиданной классовой дели-мостью свободы, оказавшейся целиком в руках прежней номенклатуры, обнаружилась и проблематич-ность той связи между свободой и ответственностью, которую постулировал новый либерализм.
>Удивительное дело, но безответственность стала всеобщей: верхи отделались от этики долга как от опостылевшей Цензуры, низы соблазнились объявленной вседозволенностью, Не уразумев того, что в обстановке вседозволенности всегда выигрывают сильные и проигрывают слабые, Причем — и это бы-ло еще одним сюрпризом постсоветской эпохи — сами Понятия сильных и слабых совершенно не сов-падали со смыслом, заложенным в идеологии либерализма. Идеология Постулировала, что слабые - это те, кто привыкли полагаться на государственный патернализм, а сильные — это те, кто готов к свобод-ному рыночному соревнованию, избавленному от любых тайных подстраховок.
>На деле оказалось, что "сильными" оказались как раз те, кто сумел сполна использовать всю систему номенклатурных подстраховок и привилегий для перераспределения национального богатства в свою пользу, а "слабые", напротив, оказались предоставленными самим себе, но с заведомо урезан-ными правами и возможностями, что по существу исключало их полноценное приобщение к доброде-телям самодеятельного гражданского общества.
>Номенклатурные приватизаторы с самого начала повели себя отнюдь не по примеру "аскетов накопления", методически накапливающих по крохам добываемую прибыль для ее последующего ин-вестирования в экономику роста. Они, напротив, повели себя как безответственная богема, даром по-лучившая не ею созданное богатство и намеренная использовать его ради неслыханно разнузданного гедонизма. Объективный социокультурный анализ их поведения указывает нам не на аскетическую эти-ку самонакопления, связанную с методическим внутренним самоограничением, а на сочетание психоло-гии разнузданной богемы с психологией захватнической "удали" , все более становящейся откровенно криминальной. Не менее обескураживающим оказывается и сравнение класса "новых русских" (и иных "новых" во всем постсоветском и постсоциалистическом пространстве) с национально ответственным пу-ританским мещанством, строящим национальный капитализм с полным сознанием собственной укоре-ненности в местную среду и традицию.
>Номенклатурная богема, получившая новую собственность вкупе со старыми привилегиями, ока-залась в принципе не способной идти трудным путем честных сбережений, партнерства и ответственно-сти. Она сделала головокружи тельное открытие, что старая предпринимательская при быль, связанная с экономикой роста не идет ни в какое сравнение с ростовщической прибылью, связанной со спе кулятивным помещением капитала, финансовыми пирами дами и играми типа "МММ".

Очень хорошие формулировки. Хотя и очень пессимистические.

Одна надежда - на мировой финансовый кризис :)
От Павел Краснов
К Дмитрий Ниткин (13.09.2002 11:25:06)
Дата 13.09.2002 17:52:49

Воистину Молодец!

Да, блестяще написано.

>Очень хорошие формулировки. Хотя и очень пессимистические.

Верно, ситуация очень дерьмовая - почти "привет".

>Одна надежда - на мировой финансовый кризис :)

Почему? Могут быть и другие надежды.

С Уважением,
П.К.
От Павел Краснов
К Павел Краснов (13.09.2002 17:52:49)
Дата 13.09.2002 20:51:53

Не обззатлно! Второе Пришествие тоже нехило! :-))) (-)
От Ростислав Зотеев
К Павел Краснов (13.09.2002 17:52:49)
Дата 13.09.2002 19:08:56

Пра-ально, Мы на горе всем буржуям - Мировой Пожар Раздуем !!! (С) Д.Бедный (-)
От alex~1
К Дмитрий Ниткин (13.09.2002 11:25:06)
Дата 13.09.2002 11:38:52

Re: Молодец Панарин!

Все бы хорошо, но у меня вызывает сильные сомнения общепризнанный (и практически не подвергаемый сомнению) тезис о том, что все досталось "старой номенклатуре" (понимаемой, естественно, широко).

Во-первых, это просто не соответствует фактам (в России. В Средней Азии, например, все по-другому. Но ведь там и процесс шел по-лругому. "Назарбаев" скорее воспользовался обстоятельствами, чем создавал их).
Во-вторых, такая "шустрость" и агрессивность просто не в стиле "старой номенкоатуры" с ее общепризнанной "подавленной инициативой" и "желанием соответствовать требованиям начальства".
В-третьих, я вижу подлог - в "номенклатуру" скопом (намеренно) поместили вообще всех, кто был на виду во времена СССР.

В принципе, отказ от такой декларации мало что меняет (сволочь типа Немцова, конечно же, выкормыши СССР), но все-таки это важно, если интересоваться механизмом произошедшего.

С уважением
От Igor Ignatov
К alex~1 (13.09.2002 11:38:52)
Дата 13.09.2002 19:01:09

Ре: Нет, такие подмены кое-что меняют: о подменаx Панарина.

Привет!

Такие подмены кое-что меняют и они не случайны. Они отвращают от советского проекта.

Я давно обращал внимание, что неспроста идет ета болтовня о номенклатуре. О сущности россиянского строя "идеологам" рано или поздно сказать придется. Так сказав о ней, они заодно пытаются зачеркнуть и единственную разумную альтернативу. Я, разумеется, имею в виду не копирование советской системы, а следование в общем векторе.

Все они прекрасно знают - что далеко не "номенклатура" заграбастала все обсчественные богатства (правильно говорить не о номенклатуре, а о ее части, причем "молодой"). Просто стараются блокировать возможный выxод. Да, "приватизаторы" - гады, но и "туда" нельзя. "Там" ведь "номенклатура", а она все и приватизировала.

С уважением.
От Дмитрий Ниткин
К alex~1 (13.09.2002 11:38:52)
Дата 13.09.2002 17:55:56

Re: Молодец Панарин!


>Все бы хорошо, но у меня вызывает сильные сомнения общепризнанный (и практически не подвергаемый сомнению) тезис о том, что все досталось "старой номенклатуре" (понимаемой, естественно, широко).

Да почему же? "Старая номенклатура" была движущей силой процесса приватизации и получила бОльшую часть куска. Далеко не все они сремились создать себе имя и раздуть вокруг себя шум - и при этом стали очень и очень богатыми людьми. А шум поднимал тот, кто надеялся этим компенсировать отсутствие реального капитала, сделать вид, что он "допущен к деньгам", не будучи в действительности допущен к ним. Вспоминается одно из высказываний Немцова, что тот же Березовский - никто по сравнению с Вяхиревым. А кто такой Вяхирев - в смысле, кем он был?

Конечно, кое-кому из "молодых" тоже удалось присосаться. Но общее правило одно для всех: богатей за счет государства!
От alex~1
К Дмитрий Ниткин (13.09.2002 17:55:56)
Дата 16.09.2002 08:43:44

Re: Молодец Панарин!


>>Все бы хорошо, но у меня вызывает сильные сомнения общепризнанный (и практически не подвергаемый сомнению) тезис о том, что все досталось "старой номенклатуре" (понимаемой, естественно, широко).
>
>Да почему же? "Старая номенклатура" была движущей силой процесса приватизации и получила бОльшую часть куска. Далеко не все они сремились создать себе имя и раздуть вокруг себя шум - и при этом стали очень и очень богатыми людьми. А шум поднимал тот, кто надеялся этим компенсировать отсутствие реального капитала, сделать вид, что он "допущен к деньгам", не будучи в действительности допущен к ним. Вспоминается одно из высказываний Немцова, что тот же Березовский - никто по сравнению с Вяхиревым. А кто такой Вяхирев - в смысле, кем он был?

Дмитрий, не возьметесь за благое дело - не приведете список 20-30 наиболее крупных "поглотителей собственности" с их должностями "тогда" и описанием их положения теперь? Обращаюсь к Вам, так как именно у Вас может быть более достоверная информация - особенно о тех, кто "не на слуху". Буду весьма благодарен. Кстати, рещзультат заранее я совершенно не знаю. :)

>Конечно, кое-кому из "молодых" тоже удалось присосаться. Но общее правило одно для всех: богатей за счет государства!

Вот и я о том же. (С огофоркой относительно "кое-кого из молодых").

С уважением
От C.КАРА-МУРЗА
К alex~1 (16.09.2002 08:43:44)
Дата 16.09.2002 15:01:39

Кое-что об установках номенклатуры

Н.С.Ершова. Трансформация правящей элиты России в условиях социального перелома. - В кн. "Куда идет Россия?.. Альтернативы общественного развития". М.: Интерпракс. 1994. С. 151-155.
В 1993 г. ВЦИОМ провел крупное исследование представителей советской номенклатуры конца 80-х годов и новой правящей российской элиты. У 1812 респондентов были взяты глубокие, более чем часовые стандартизованные интервью. Советская элита была представлена деятелями партийного и государственного управления, науки и культуры, занимавшими высокие номенклатурные должности. 94% опрошенных - мужчины.
"Не оказалось особых различий в образовательном уровне старой и новой элит: 97% номенклатуры имеет высшее образование (!), причем парадоксально высокой оказалась доля тех, кто либо имеет ученую степень, либо продолжал учебу и после окончания высшего учебного заведения. Прежде всего, это характерно для партийных работников и для представителей высшего эшелона государственного управления. Доля высокообразованных людей в этих группах даже выше, чем среди представителей культурной и научной элиты... 94% новой элиты также имеет высшее образование, причем каждый пятый получил ученую степень или обучался еще где-нибудь после окончания вуза ".
"Немалая часть представителей как новой, так и старой элит (более четверти) - сами дети номенклатурных работников".
"Исследование показало, что всего лишь 11% бывших аппаратчиков сегодня оказалось на пенсии. Столь низкая цифра позволяет говорить о том, что в основном номенклатура смогла адаптироваться к происходящим изменениям и не испытывает явной нисходящей мобильности. Более 60% бывшей номенклатуры и сегодня занимают элитные позиции, сравнимые с номенклатурными должностями советского времени. Если же мы немного раздвинем границы нынешней элиты, включив в анализ не только непосредственно элитные, но и примыкающие к ним должности, то увидим, что еще 15% старой элиты оказались лишь на одну ступеньку ниже узко определенного элитного уровня. Таким образом, лишь 13% советской правящей элиты конца 80-х годов оказались сегодня за пределами круга руководящих работников. А 15% из них владеют сегодня собственным бизнесом...
Треть партийной номенклатуры сегодня находится на высшем уровне государственного управления, а еще треть занимает командные позиции в экономике. Если же опять чуть-чуть расширить границы элитарных должностей за счет "предэлитных" позиций или "второго эшелона элиты", то мы найдем в этом кругу более 80% партийной номенклатуры".
"Откуда пришла новая российская элита, какая часть ее является аутсайдером на советской политической сцене? Исследование показало, что почти половина этой группы вступила в элитный круг в 80-е годы и ранее. Лидируют здесь представители государственной экономики - две трети из них и раньше занимали командные посты в экономике. Если же мы опять расширим элитный круг до его "второго эшелона", то увидим, что около половины "новичков" российской правящей элиты на деле вошли в нее из "второго эшелона" старой элиты - они были руководителями предприятий и крупных отделов и лишь ждали своего часа... Таким образом, около 80% нынешних представителей элиты занимали элитные и "предэлитные" позиции в конце 80-х годов".

Из книги "Куда идет Россия?.. Альтернативы общественного развития". М.: Интерпракс. 1995. М.: Аспект-Пресс. международный симпозиум 15-18 декабря 1994 г.
Головачев Б.В., Косова Л.Б (ВЦИОМ). Ценностные ориентации советских и постсоветских элит. с. 183-187
Первый вывод - четкие реформаторские установки и старой, и новой элит (94% "элиты" по сравнению с 44% респондентов в массовом опросе не согласны с мнением, что "было бы лучше, если бы в стране все оставалось, как было до 1985 г."). Старая номенклатура, конечно, более консервативна. Считают, что "произошедшие перемены положительны для России", 47% из старой элиты и 82% из новой. Считают, что эти перемены "отрицательны для России", 45% из старой элиты и 13% из новой. Из этого следует, что примерно половина "старой" номенклатуры критически относится к качеству программы и исполнения реформ. Но сильно ли расходятся векторы старой и новой элит в представлениях по главным вопросам?
Авторы исследования дали сравнение установок двух контингентов элиты и массового сознания на большой "карте". В целом она показывает очень большое сходство взглядов обеих привилегированных групп - и их резкий разрыв с взглядами населения в целом. Это не так уж удивительно. Для нас здесь важнее другое. Если привлечь результаты других исследований ВЦИОМ, то видно удивительное сходство по главным вопросам установок интеллигенции (конца 80-х годов) и элиты. А значит, мы имеем эмпирическое подтверждение резкого отрыва мировоззренческих установок интеллигенции от "тела народа", от массы носителей нашей культуры. Вот над этим надо задуматься.
Назову два пункта, важных в программе перестройки и реформы, в которых разрыв выражен в наибольшей степени. Первый - это отношение к экономическому либерализму и роли государства. Выражено это в ответах относительно утверждения "Государство должно устанавливать твердые цены на большинство товаров" (население - "за", а элита "не согласна). Второе утверждение более фундаментально: "Переход к рыночной экономике необходим для выхода из кризиса и процветания России". С ним согласны оба контингента элиты, но к нему очень скептически относится население в целом.
Авторы исследования делают вывод: "Как показывают опросы, в массовом сознании сегодня отмечается некоторая тенденция к изменению соотношения сторонников и противников продолжения реформ в пользу последних. Это значит, что динамика сознания элитных групп и массового сознания по рассматриваемому кругу вопросов разнонаправленна. В этом смысле ruling class постсоветской России - маргинален".
От константин
К C.КАРА-МУРЗА (16.09.2002 15:01:39)
Дата 16.09.2002 20:15:43

Вот это хорошо

Вот я про это и говорил когда просил ссылки. Тут есть, что надо : источники даны, методика показана (часовой опрос), в конце результаты.
Оппонентам остается или выставлять свои исследования такого же уровня или принятьт тезис и вести разговор на другие темы.
От alex~1
К C.КАРА-МУРЗА (16.09.2002 15:01:39)
Дата 16.09.2002 15:30:05

Re: Кое-что об...

Я их этого смутного текста об элитах бесспорной и существенной считаю только одну цифру - только 15% бывшей "советской правящей элиты" (что это такое - из материала совсем непонятно) имеют свой собственный "бизнес".

Я уж не говорю о том, что распределение богатства (и вляиния) внутри элиты крайне неравномерно. Можно считать, что А.Н.Яковлев как был, так и остался в "элите", но это, очевидно, не совсем так - Яковлев сейчас является идеологической обслугой, "провокатором", "жандармом", "прикрытием" - кем угодно, но не он реально принимает решения.

Поэтому меня и интересуют персоналии на уровне реального управления (таких людей очень немного), а не статистика ВЦИОМ. Это касается и высших чиновников, и бизнеса. Понятно, что Чубайс, например, по "весу" при принятии решений стоит несколько больше, чем сотня (или тысяча), к примеру, Маслюковых или Примаковых.

С уважением
От C.КАРА-МУРЗА
К alex~1 (16.09.2002 15:30:05)
Дата 16.09.2002 17:29:01

Re: Кое-что об...

Возможны или статистические данные, как у ВЦИОМ (скажем, опрос 1812 представителей номенклатуры трех высоких рангов), или case studies - истории отдельных людей и небольших групп. При использовании последнего метода по моим наблюдениям выходит, что из кругов весьма высокой номенклатуры в бизнес пошло мало людей, но почти все они заняли высокие позиции в управлении бизнесом, Например, стали зам.министра или генеральными директорами финансово-промышленных групп. При этом большинство из них имеют расщепленное сознание - не изменили советским убеждениям, но считают, что система была в кризисе. Подозреваю, что последний тезис они используют как оправдание перед своей больной совестью - при попытке выяснения критериев кризиса от ответа уходят.
От alex~1
К C.КАРА-МУРЗА (16.09.2002 17:29:01)
Дата 18.09.2002 11:36:37

Re: Кое-что об...

Хорошо, вот некоторая информация:

По данным американского журнала "Форбс", ежегодно публикующего списки самых богатых людей планеты, в России находится 7 из 497 миллиардеров

Из-за экономического спада число миллиардеров в мире сократилось в целом на 83 человека, однако в России по-прежнему остаются семеро обладателей миллиардов долларов, которые сумели сохранить или даже увеличить свои состояния.

Как сообщает американский журнал "Форбс", ежегодно публикующий списки самых богатых людей планеты, в мире сейчас насчитывается 497 миллиардеров, из которых 7 находятся в России.

На 101 месте в списке мировых миллиардеров "Форбс" стоит Михаил Ходорковский, состояние которого, как утверждается, достигает 3,7 млрд. долларов. На 127 месте - Роман Абрамович, состояние которого оценивается в 3 млрд. долларов. "Форбс" ставит на 191-е место среди миллиардеров Михаила Фридмана (2,2 млрд. долларов), на 234-е - Владимира Потанина (1,8 млрд.), на 277-е - Владимира Богданова (1,6 млрд.), на 327-е - Вагита Алекперова (1,4 млрд.) и на 413-е место - Олега Дерипаску (1,1 млрд. долларов).

По данным "Форбса", средний возраст российских миллиардеров - 41 год. Их общее состояние составляет в совокупности 15 млрд. долларов.

http://www.m3m.ru/news/news.asp?NewsID=1603

Просьба к форумянам, кто в курсе. Какие позиции занимали перечисленные российские миллиардеры (оставим в стороне достоверность оценки) до "перестройки" и "реформ"? (напоминаю, в "среднем" до "перестройки") тм было по 25 лет :)).

С уважением

PS Если есть информация по другим сильным "РФ-ии сей" - приведите. Будет очень полезно и интересно (и, думаю, наглядно).
От Юдихин
К C.КАРА-МУРЗА (16.09.2002 17:29:01)
Дата 17.09.2002 17:56:09

Советские убеждения - что это?

Нельзя ли дать Ваше определение?
От Товарищ Рю
К C.КАРА-МУРЗА (16.09.2002 15:01:39)
Дата 16.09.2002 15:17:06

В связи с этим вопрос несколько не по теме

>"Исследование показало, что всего лишь 11% бывших аппаратчиков сегодня оказалось на пенсии... Таким образом, лишь 13% советской правящей элиты конца 80-х годов оказались сегодня за пределами круга руководящих работников. А 15% из них владеют сегодня собственным бизнесом...
>Треть партийной номенклатуры сегодня находится на высшем уровне государственного управления, а еще треть занимает командные позиции в экономике. Если же опять чуть-чуть расширить границы элитарных должностей за счет "предэлитных" позиций или "второго эшелона элиты", то мы найдем в этом кругу более 80% партийной номенклатуры".

Стало быть, идеологически (или просто морально) более верна изначальная позиция реформаторов тогда еще Чехословакии после 1989 г., когда они пытались всеми силами вытеснить старую, коммунистическую элиту на обочину?

К сожалению, полностью сделать это по ряду причине не удалось - в т.ч. и вследствие сильного противодавления со стороны той самой элиты и нежелания лезть в "большую драку" - однако бОльшая часть тех деятелей отправлена прямо-таки на пенсию, как правило, не отличающуюся от среднего уровня (данные как по сообщениям печати, так и по личному опыту общения). Но не заслуживает ли одобрения само стремление, пусть и непоследовательное, устроить "им" такую люстрацию, которую, кстати, Вы неоднократно ставили им в вину в своих произведениях?

С уважением
От alex~1
К alex~1 (13.09.2002 11:38:52)
Дата 13.09.2002 11:45:19

Добавление

А то получается, что вялая и безынициативная "старая номенклатура" поняла прелесть паразитизма ("а что еще с нее взять"?). Вывод - нужны "настоящие реформы", и погружение "в очистительную воду протестантской этики и свободного рынка" впереди.

Действительность IMHO совсем другая - прелесть паразитизма (точнее, его колоссальную выгодность в реальных условиях, а также простоту поддержки такого порядка) прекрасно поняли как раз "молодые волки" "свободного рынка". В этом случае "Панарин и Ко" (условно, конечно) может ждать вышеописанного "очищения" до Второго Пришествия.

С уважением
От Дмитрий Ниткин
К alex~1 (13.09.2002 11:45:19)
Дата 13.09.2002 18:02:02

Re: Добавление

>А то получается, что вялая и безынициативная "старая номенклатура" поняла прелесть паразитизма ("а что еще с нее взять"?). Вывод - нужны "настоящие реформы", и погружение "в очистительную воду протестантской этики и свободного рынка" впереди.
Мне такой вывод нравится :) С уточнениями, разумеется. Православная этика и рыночное регулирование.

>Действительность IMHO совсем другая - прелесть паразитизма (точнее, его колоссальную выгодность в реальных условиях, а также простоту поддержки такого порядка) прекрасно поняли как раз "молодые волки" "свободного рынка".
А я не стал бы противопоставлять "старых" и "молодых". "Цыганский бизнес" - он всем доступен. Но ведь есть же еще и слой людей, у которых интерес идет дальше распродажи краденого.

>В этом случае "Панарин и Ко" (условно, конечно) может ждать вышеописанного "очищения" до Второго Пришествия.

Да, скорого благоденствия ожидать не приходится.
От alex~1
К Дмитрий Ниткин (13.09.2002 18:02:02)
Дата 16.09.2002 12:13:08

Re: Добавление

>>А то получается, что вялая и безынициативная "старая номенклатура" поняла прелесть паразитизма ("а что еще с нее взять"?). Вывод - нужны "настоящие реформы", и погружение "в очистительную воду протестантской этики и свободного рынка" впереди.
>Мне такой вывод нравится :) С уточнениями, разумеется. Православная этика и рыночное регулирование.

Было бы здорово, если это было бы возможно. Но, по-моему, это попытка следовать принципам Г. Форда (реальные товары - дешево, без претензий, надолго и надежно, а финансовые спекуляции - порок, обман и грех) в современных условиях, да еще при включенности России в мировое разделение труда. Очередная утопия. Рыночный солидаризм (извиняюсь за такое выражение). Зачем же в таком случае так злобно браниться с СГКМ?

Возможна, впрочем, в условиях практически полной изоляции от "греховного и еретического" мира с самообеспечением и возможностью как следует врезать в морду всяким Бушам, Клинтонам, МВФ (я намеренно довожу до некоторого то ли логического конца, то ли абсурда - Вы недавно сказали, что Вам нравится такой подход).

PS Или Вы хдете ситуации, когда и украсть совсем будет нечего - тогда и "паразиты" "передохнут" сами собой?

С уважением
От Наблюдатель
К Дмитрий Ниткин (13.09.2002 18:02:02)
Дата 14.09.2002 01:47:13

Поразительное сочетание!

>Мне такой вывод нравится :) С уточнениями, разумеется. Православная этика и рыночное регулирование.

По всему миру идёт процесс дерегуляции, освобождения от оков гос. надзора и обязанностей с ответственностью, а Вы тут пишете о рыночном РЕГУЛИРОВАНИИ? Как это сочетается с "поменьше гос-ва" и "свободным рынком", "невидимой рукой рынка", "рынок всё может сам - только дайте ему свободы" и т.п.??

И в какой православствующей секте Вы состоите? Я что-то не понимаю как можно соединить православие с рынком. Не больны ли Вы "расщеплением сознания"?
От Дмитрий Ниткин
К Наблюдатель (14.09.2002 01:47:13)
Дата 16.09.2002 10:18:33

Re: Поразительное сочетание!

>По всему миру идёт процесс дерегуляции, освобождения от оков гос. надзора и обязанностей с ответственностью, а Вы тут пишете о рыночном РЕГУЛИРОВАНИИ? Как это сочетается с "поменьше гос-ва" и "свободным рынком", "невидимой рукой рынка", "рынок всё может сам - только дайте ему свободы" и т.п.??
А с этим не сюда, обращайтесь в соседнюю палату.

>И в какой православствующей секте Вы состоите?
Хамский вопрос, сударь!

>Я что-то не понимаю как можно соединить православие с рынком.
А у них достаточно разные сферы действия. Рынок, тот всякие материальные блага обеспечивает. А православие, если Вы слышали, больше о душах печется. И о том, в частности, как не погубить душу, гоняясь за материальными благами.
Ни в одной православной стране церковь рыночные отношения не порицала и не анафемствовала. Может быть, Вам это не нравится, но другого Православия у меня для Вас нет.

>Не больны ли Вы "расщеплением сознания"?
А хоть один больной может дать на этот вопрос положительный ответ?
От Наблюдатель
К Дмитрий Ниткин (16.09.2002 10:18:33)
Дата 16.09.2002 16:45:32

Значит диагноз верен


>>По всему миру идёт процесс дерегуляции, освобождения от оков гос. надзора и обязанностей с ответственностью, а Вы тут пишете о рыночном РЕГУЛИРОВАНИИ? Как это сочетается с "поменьше гос-ва" и "свободным рынком", "невидимой рукой рынка", "рынок всё может сам - только дайте ему свободы" и т.п.??
>А с этим не сюда, обращайтесь в соседнюю палату.

>>И в какой православствующей секте Вы состоите?
>Хамский вопрос, сударь!

>>Я что-то не понимаю как можно соединить православие с рынком.
>А у них достаточно разные сферы действия. Рынок, тот всякие материальные блага обеспечивает. А православие, если Вы слышали, больше о душах печется. И о том, в частности, как не погубить душу, гоняясь за материальными благами.
>Ни в одной православной стране церковь рыночные отношения не порицала и не анафемствовала. Может быть, Вам это не нравится, но другого Православия у меня для Вас нет.

Рынок - система, где все гонятся за материальными благами. И то, что православная церковь эту людоедскую систему не порицает, говорит не в её пользу.

1. И, не надо манипулировать - рынок Не обеспечивает "всякие материальные блага обеспечивает", он обеспечивает ими тех, кто платежеспособен, а это, "как говорят у нас в Одессе" - две бААльшие разницы.

2. "А православие, если Вы слышали, больше о душах печется. И о том, в частности, как не погубить душу, гоняясь за материальными благами." - Смешно, ибо все видят как оно о душах печется - эффект нулевой. Удивительно только, как можно печься о душах и "не анафемствовать" рынок, который и есть людоедская система с погоней за прибылью, наживой, материальными благами. Итог: Сектант Вы православствующий, уважаемый Дмитрий Ниткин.
От Дмитрий Ниткин
К Наблюдатель (16.09.2002 16:45:32)
Дата 16.09.2002 19:39:32

Врачу, исцелися сам!

>2. "А православие, если Вы слышали, больше о душах печется. И о том, в частности, как не погубить душу, гоняясь за материальными благами." - Смешно, ибо все видят как оно о душах печется - эффект нулевой.
А Вы что, уже с того света вернулись? И знаете, как там чьи души обретаются?

>Удивительно только, как можно печься о душах и "не анафемствовать" рынок, который и есть людоедская система с погоней за прибылью, наживой, материальными благами.
Много есть вещей непонятных, для тех, кто понимать не хочет.

>Итог: Сектант Вы православствующий, уважаемый Дмитрий Ниткин.

Уважаемый Наблюдатель, а Вам не приходило в голову, что мне глубоко плевать на Ваше мнение обо мне? И что у меня в отношении Вас есть свой диагноз, с которым я, однако, не выступаю. И так видно.
От Товарищ Рю
К Наблюдатель (16.09.2002 16:45:32)
Дата 16.09.2002 16:57:19

Не так

>Рынок - система, где все гонятся за материальными благами. И то, что православная церковь эту людоедскую систему не порицает, говорит не в её пользу.
>И не надо манипулировать - рынок Не обеспечивает "всякие материальные блага обеспечивает", он обеспечивает ими тех, кто платежеспособен, а это, "как говорят у нас в Одессе" - две бААльшие разницы.

Вернее было бы сказать, что "рынок обеспечивает всякие материальные и прочие блага тем, кто сам обеспечивает всякие (но немного другие) материальные и прочие блага".

А тех, кто этого по каким-то причинам не делает, он в лучшем случае терпит, да и то, если есть весомые причины. Вопрос: что следует думать о тех, у кого таких причин нет (не инвалид, не ребенок, не престарелый в стабильном обществе)?

Так устроит?

Примите и проч.
От concord
К alex~1 (13.09.2002 11:45:19)
Дата 13.09.2002 12:21:13

на горизонте

>Действительность ИМХО совсем другая - прелесть паразитизма (точнее, его колоссальную выгодность в реальных условиях, а также простоту поддержки такого порядка) прекрасно поняли как раз "молодые волки" "свободного рынка". В этом случае "Панарин и Ко" (условно, конечно) может ждать вышеописанного "очищения" до Второго Пришествия.

Как раз наибольшую шустрость проявили комсомольские руководящие работники, по моим наблюдениям. Если у старых партноменклатурщиков были некие принципы и "понятия", то эти были просто отморозками. А вот как долго они смогут наслаждаться паразитированием - не знаю. Все зависит от расчетного времени подлета Жареного Петуха. А он уже на горизонте.
От alex~1
К concord (13.09.2002 12:21:13)
Дата 13.09.2002 12:31:02

Re: на горизонте

>>Действительность ИМХО совсем другая - прелесть паразитизма (точнее, его колоссальную выгодность в реальных условиях, а также простоту поддержки такого порядка) прекрасно поняли как раз "молодые волки" "свободного рынка". В этом случае "Панарин и Ко" (условно, конечно) может ждать вышеописанного "очищения" до Второго Пришествия.
>
>Как раз наибольшую шустрость проявили комсомольские руководящие работники, по моим наблюдениям. Если у старых партноменклатурщиков были некие принципы и "понятия", то эти были просто отморозками. А вот как долго они смогут наслаждаться паразитированием - не знаю. Все зависит от расчетного времени подлета Жареного Петуха. А он уже на горизонте.

"Комсомольские руководящие работники" - это не те люди, которые принимали решения, связанные с "революциями" и "реформами". Они воспользовались результатами - вот и все. Кроме того, называть "номенклатурой" (в устоявшемся понимании) какого-нибудь комсорга заводской организации (а это высокий уровень для комсомольского работника) смешно. В центральном аппарате ЦК ВЛКСМ работало очень немного людей. Да и Пастухов, по-моему, не слишком преуспел в смысле "захвата собственности" и "паразитизма".
"НТТМ"(не путать с HTTP :)) - другое дело, но это просто поле приложение деяельности активных людей, а не "номенклатуры" (хотя и "номенклатуры" тоже).

В общем, такой распространенный диагноз IMHO порочен. А раз диагноз порочен, то и лечение будет соответствующее. Вне зависимости от Петуха.

С уважением
От А. Решняк
К I~Roudnev (12.09.2002 11:39:50)
Дата 12.09.2002 17:52:46

Второй вопрос. (Лучше поздно..)

>Совершенно независимо от того, что происходит с экономикой окружающего мира, мы, если захотим вести себя разумно, будем вынуждены решать три задачи: адаптироваться к постепенному истощению природных ресурсов, развивать собственное производство, чтобы занять рабочие руки, и бороться с утечкой производственного капитала из страны в окружающий мир.

Для удобства разобьём список утверждений на отдельные:
1.>Совершенно независимо от того, что происходит с экономикой окружающего мира, мы, если захотим вести себя разумно...
>...адаптироваться к постепенному истощению природных ресурсов
 - поражающее логикой утверждение. Можно подумать, что иногда лучше вести себя не разумно? Тем более в масштабах государства - грандиознейшей человеских системы и ответственности (судьбы миллионов граждан).

Сбережение ресурсов, тем более НЕВОЗОБНОВЛЯЕМЫХ есть задача крайне важная ПРИ ЛЮБЫХ УСЛОВИЯХ нашего существования: начиная с духовного развития любви и уважения к своей колыбели - планете Земля и заканчивая холодным "прагматизмом" увеличения (сохранения) своих резервов для развития как цивилизации вцелом, так и отдельных государств в частностях.

2.>развивать собственное производство

- людям так долго шедшим к этому правильному выводу нужно срочно менять профессию, здесь (в экономике) у них природное (генное) отсутствие талантов.
Некоторых "одаренным" просьба не путать собственное производство с выращиванием кукурузы в широтах Крайнего Севера, речь идет о собственном производстве продукции машиностроения (НИКАК НЕЗАВИСЯЩИХ ОТ ПРИРОДНОГО КЛИМАТА) и сельхоз производстве МЕСТНЫХ АДАПТИРОВАННЫХ пород, культур, и сортов животноводства и растениеводства.
О высокотехнологических товарах - вообще спор неуместен.

Разделение труда безусловно существует и его НАДО УЧИТЫВАТЬ, но это совсем ДРУГОЕ ЯВЛЕНИЕ, чем ОТСУТСТВИЕ СОБСТВЕННОГО ПРОИЗВОДСТВА.

>бороться с утечкой производственного капитала из страны в окружающий мир..

- С тех пор как мы ввели налог на воздух... Вы стали МЕНЬШЕ ДЫШАТЬ! МОЛЧАТЬ!
- С этого момента мы вводим налог на ГРОМ (5 лир) и Молнию (10 лир). МОЛЧАТЬ!

Короче, это решение однозначно взято из мульфильма "Чипполино".
Как говорится - no commentaries.

Хотел выложить ещё и третью ветку про дедолларизацию - осветить вопрос с позиций замещения нац.валюты (доллар США) с интернациональной роли взаимообмена объединяющегося мира, что пока не ввели интернациональную валюту (РУБ - расчетное условное благо) обмена (эмиссия несколькими банками по международному соглашению) доллар никуда не денется, его держат на плечах все страны в своих интернациональных платежах и взаимообмене.

Вакуум в нарастающем международном обмене невозможен, доллар будет пока нет интернациональной валюты.

С уважением, Александр Решняк.
От А. Решняк
К I~Roudnev (12.09.2002 11:39:50)
Дата 12.09.2002 17:05:13

Одна цитата из произведения

Вот одно утверждение - ФАКТ.
>а потребление энергоносителей на душу населения в теплой За-падной Европе выше, чем в самой холодной стране мира.

Вот второе утверждение - гипотеза Паршева:
"Почему Россия не Америка" - климатические условия, холода..., затраты на обогрев... вот поэтому мол.. и не Америка.

Первое утверждение напрочь опровергает второе и дает указатель на истиную причину отсутствия инвестиций - инвестиции тесно связаны со стратегией развития и нас определяют как врагов или как свой придаток.

С уважением, Александр Решняк.
От I~Roudnev
К I~Roudnev (12.09.2002 11:39:50)
Дата 12.09.2002 14:27:42

М.Малютин "Судьбы России на рубеже тысячелетий"

Статья взята из сборника "Крах доллара. Пособие для российского общества по выходу из приближающегося кризиса"/Составитель А.А.Нагорный.-М., 2001 г.-168с.

Михаил Малютин
Судьбы России на рубеже тысячелетий
======================================================
Достоинством всех представленных в нашем сборнике работ является, мягко говоря, нетривиаль-ный характер изложенных в них мыслей: от многолетних "этнических чисток" - но не в Чечне или Бос-нии, а в США, до более-менее точной даты предсказания "долларового апокалипсиса". На фоне вяло-трусливого скудоумия "научных прогнозов", заполняющих абсолютное большинство нынешних русоя-зычных СМИ "применительно к подлости" заказчиков очередного "чисто конкретного скандальчика" - и не менее скучно-занудной "патриотической эсхатологии", бессильно мечтающей, особенно после вто-рого стакана, о "крахе мировой закулисы" и возрождении величия России по их хотению и с божьего соизволения, наша книга самим фактом своего появления доказывает, что навык бесстрашных и серьез-ных размышлений "о самом главном" русской мыслью на рубеже тысячелетий еще не утрачен оконча-тельно. Будет ли он востребован страной - зависит не только от нас. Точные прогнозы экономического и политического характера удавались нам в прошлом неоднократно, не принося иных достижений, кро-ме удовлетворения морального и научного порядка.
Жизненные и интеллектуальные установки одних авторов нашего коллективного труда (прежде всего моих старых това рищей по Ассоциации политических экспертов и консультантов Александра Анисимова, Олега Григорьева и Александра Нагорного) мне понятны и близки; ряд других "мыслей и домыслов", особенно в зашиту комплексно программирующих мое и общемировое мышление "инфор-мационно-рекламных мудрецов" вызывают активное неприятие, хотя и восхищают своей "отвязанно-стью" с несомненными элементами оборзелости. Однако и те, и другие (а также анализ китайского опы-та "самоусиления" в ситуации длительной управляемой интеграции в глобальные процессы) ценны для ме-ня тем, что провоцируют к собственным дальнейшим раздумьям, позволяя определенным образом "огра-нить" и "кристаллизовать" собственные соображения по поводу того, что будет, когда нас не будет.
При всех различиях интеллектуального уровня и наличия (или отсутствия) рудиментов совести в сознании - у некоторых на ее месте давно выросли "общечеловеческие ценности" - абсолютное большин-ство так или иначе размышляющих ныне над судьбами России (и собственными) людей сходятся в том, что траектория дальнейшего процесса на десятилетия вперед определится в ближайшие год-два. В про-шлый раз нечто аналогичное по пресловутой "судьбопоносности" в нашем царстве-государстве стряслось в 1988-89 году, когда горбачевское руководство СССР под давлением либеральной интеллигенции сто-лиц и "мирового сообщества" де-факто окончательно смирилось с тем, что сумгаитская резня осталась безнаказанной (став очередным поводом для нагнетания настроений страха и бессилия населения со сто-роны почуявших свою силу столичных СМИ), в мире фактически оказалась запрограммирована ситуа-ция: "была страна - а теперь, говорят, ее нет".
В ситуации далее наступившего с неизбежностью "pax Americana" на территориях Советского Союза и Югославии появились конфликты с многочисленными трупами, а угроза блицкрига НАТО ста-ла всеобъемлющей не только в Ираке, но и в Приднестровье, Грузии, Азербаджане, Крыму. Главное, что удалось нАчать и углУбить, а потом "процесс пошел" - и Катастройку удалось сделать столь необрати-мой, что в это уверовал сам А.Зиновьев, лишившись на старости лет "гомо советикуса" и став от этого окончательно безутешным... За две ударные "пятилетки разворовывания и развала" картинка жизни в на-шей стране и мире резко упростилась; все меньше поэтому верится в "чудеса" - как счастливые, так и страшные. А сама возможность резкого падения курса доллара США с крахом мировой монополии США для граждан нашей страны, потерпевшей унизительное поражение в "холодной войне", несомненно от-носится к категории "сверхъестественного", если уж не прямо "потустороннего", однако и она, на мой взгляд, не будет для России "судьбоносной"...
О.Григорьеву-М.Хазину, впрочем, подобный ход событий представляется абсолютно естест-венным и где-то практически неизбежным: вопрос только в сроках и масштабах, а также возможных последствиях для России-матушки - скорее всего ограниченно-позитивных. Хотя для них вполне оче-видно, что окруженный илларионовыми-грефами как "светильниками экономического разума" (с точки зрения которых данная модель - не просто бредятина, но и злонамеренный "черный пиар", дезориенти-рующий батюшку-президентушку) "коллективный В.В.П." воспользоваться этими возможностями не сумеет заведомо. Для М.Делягина обвал мирового рынка тоже вполне возможен, но может быть сугубо "рукотворным" (вирусы-"киллеры Интернета" в руках террористов - это дейсвительно Нечто!) и несо-мненно злым апокалиптическим чудом; к США он относится примерно как блаженный Августин к Римской империи - несомненное "иарство разбойников" (по критериям "града божия"), однако ограж-дает нас кое-как от пришествия Антихриста как еще большего зла.
Жизненный опыт "чудес" последнего десятилетия (в основном злых, в результате которых само выживание моей страны и нынешнее минимальное облегчение ситуации действительно временами вы-глядит как некое Чудо) заставляет меня относится к любым прогнозам данных мыслителей вполне серьезно - как повод для дальнейших раздумий "про нас люби-мых". Разумеется, все они - профессионалы, и но поскольку именно наше царство-государство оказалось одним из эпицентров "взрыва глобализации", из него довольно неплохо видно - при сохранении душевного равновесия - что творится на других полюсах процесса. В "стабильно-бескризисный" центр мирового информпрограммирования, сопротивляться которому якобы бесполезно (а посему надо расслабиться и получить удовольствие в по возможности активной) мне верится как-то плохо - столь оптимизменной картине мира слишком многое апокалип-тическое противоречит в блестящем разделе М.Делягина.
Используя ряд новейших "косвенных технологий управления" (которые для ельцинской России обернулись созданием режима информационно-финансовой "холодной оккупации"), по форме, по со-держанию США "правят миром" не только нагло, но и бездарно. В этом мало кто сомневается и в самих Штатах: каковы же возможности "полного управления" мировым хозяйством и "рукотворным сознани-ем" - будущее покажет, но этого не будет в ближайшие годы, ибо даже если подобные технологии уже и существуют в принципе (в чем лично я сомневаюсь), их владельцы еще не "в комнатах с кнопками". Ни-чего удивительного, впрочем, в торжестве наглой посредственности, вооруженной "Интернетом", ко-нечно, нет - любая "монополька" влияет на своего хозяина развращающе: сначала мировая финансовая, а потом и информационно-финансовая монополия нынешней Америки в этом смысле не исключение; вер-хушка КПСС-СССР правила собственной страной и соцстранами другими методами, но с той же самоуверенной бюрократической глупостью.
Сама собой (как некоторой "квазизамкнутой системой") эта раздувшаяся "опухоль" как-то нау-чилась авторегулиро-ваться за счет возможностей мирового рынка, но рано или поздно должна была на-ткнуться на все умножающиеся ресурсные и социокультурные ограничения. В конце концов процесс строительства мировой информационно-финансовой "пирамиды" а-ля "МММ инкорпорейтид" при-обрел лавинообразный характер. Разумеется, вопрос о форме (более мягкой или жесткой) краха этой "пирамиды" не тождественен вопросу о том, возможна ли ликвидация "монополии США" на управление мировой экономикой и глобальной политикой; если информфинансовый "вечный двигатель" в той или иной степени переживет любые кризисы, то это вовсе не означает вечности "pax Americana". Европа и Япония, действительно, привыкли к роли политических вассалов, обладающих экономической само-стоятельностью, Китай тоже в обозримом будущем намерен стоять на позициях "позиционной кон-фронтации". Но все это так до тех пор, пока "нечто" не хрустнет у Америки изнутри. "Окна уязвимости" там явно были и есть, другое дело, что за всю историю США их никто ни разу не пытался всерьез ис-пользовать: даже СССР в послесталин-ский период стоял на абсолютно оборонительных позициях и да-же не пытался всерьез вмешиваться в их внутренние дела, предпочитая силами КГБ-ГРУ по-тихому "при-воровывать технологии" - начиная с "атомного проекта"...
Пока в минувшее после краха СССР десятилетие обнаглевшие "мироправители" в основном вели себя по принципу "если враг сдается, то его уничтожают". А вот если упирается - и особенно может хоть чуть-чуть дать сдачи по территории самих США (Фидель Кастро - пример наиболее вопиющий), то его предпочитают реально не трогать "во избежание"; ничего не удалось поделать за этот период и с Садда-мом Хусейном: наоборот, в ситуации нынешних нефтяных чудес он близок к ослаблению эмбарго как никогда. Разумеется, между нынешней "Россиянией, понимаиш", которая все еше слишком сильно по-хожа на своего рода "идеальный объект информманипуляций" из программы "Куклы", и Китаем, к при-меру (о котором в процессах глобализации столь много пишется в данном сборнике) лежит пропасть с точки зрения борьбы за пресловутый идеал "многополярного мира".
Дело не только в огромной объективной зависимости "этой страны" - в ее состоянии небывалой информационной и финансовой открытости глобальным манипуляциям; правящая верхушка "россии" и при Путине не меньше чем при Ельцине больше всего боится стать "страной-изгоем" по образцу хотя бы лукашенковской Беларуси. Однако некую робкую попытку воссоздания хотя бы некой "минимальной государственности" постсоветская бюрократия времен Примакова-Путина все-таки предприняла, что, разумеется, вызвало немедленную истерику про "свободу слова" и "свободу предпринимательства" (не-плохо было бы прочитать по этому поводу господам Березовскому-Гусинскому, а заодно и русоязыч-ной образо-ванщине небольшой курс политграмоты о том, как обстоят дела с этими "свободами", к при-меру, в государстве Израиль, где "новоруссам" дали немалый "укорот", когда они попробовали "побес-предельничать").
Вопреки мифам о "всеобщей информационной запрограммированности", определенные степени свободы выбора и у правителей, и у претендентов на роль интеллектуальной элиты (и контрэлиты), и у на-селения страны, получившей в СССР массовое высшее образование, все еше есть. Главными "ограничителями" на путях любого мало-мальски позитивного развития России является не "дух доллара и ин-формационная судьба США" (до колебаний цен на нефтегаз и металлы включительно), а сохраняющееся полное отсутствие национального субъекта государственной политики; сама по себе верхушка госбюро-кратии не может быть им по определению - как показал опыт последних столетий. К тому же за послед-нее десятилетие наше царство-государство сильно "съежилось", и далеко не только по причинам "бело-вежского характера" (кстати, нерушимость тех границ - а не только пресловутых "итогов приватизации" - Путин признал абсолютно по собственной инициативе!): нынешняя "разруха в головах" пост-рашнее падения производства страны наполовину и жизненного уровня населения как минимум на треть.
Если отдельные "всенародно избранные" по своей малограмотности все еще думают по инерции брежневских времен, что они живут если уж не в "великой державе" (как им хотелось бы), то хотя бы в большой и богатой стране, - они, мягко говоря, заблуждаются. Кроме минеральных ресурсов (да и то не столько нужных "здесь и сейчас", сколько позволявших бы безнаказанно диктовать мировые цены, абсо-лютно исключая саму возможность глобальных нефтяных кризисов, подобных сегодняшнему) в ней ни-чего интересного с точки зрения мирового рынка не осталось. Народнохозяйственный комплекс в унас-ледованном от СССР виде "приказал долго жить": а только он мог бы обеспечить нынешний массовый запрос населения России на социальные гарантии и стабильность необрежневского типа, который и при-вел - наряду с чувством острого национального унижения русских - режим Путина к власти.
К тому же поздний СССР был относительно устойчив только в ситуации самоизоляции: всерьез "отгородиться от мира" - не получится в наступающем тысячелетии в принципе. И не только потому, что некий весьма значительный уровень открытости абсолютно необходим с точки зрения ценностных уста-новок нынешних российских "элит" (не только информационно-финансовых, но и госбюрократиче-ских): население России по уровню "включенности в мир", возникших информационных и минималь-ных потребительских стандартов совершило за минувшее десятилетие некий необратимый "скачок к глобализации". Другое дело, что в итоге его резко не устраивает не только своя повседневная жизнь, но и нынешнее место России в мире: произошла своего рода "негативная революция" в сознании, когда старые стереотипы полуразрушены, но новые ценности так и не сформировались.
Разруха хозяйства производна от этой "разрухи в головах": разумеется, какая-то часть выживших обломков промышленности СССР может продолжать работать на уцелевший внутренний спрос - но за последнее десятилетие стало вполне очевидно, что после разрушения прежнего государства с его воз-можностями мобилизации любых ресурсов массовых "иностранных инвестиций нет и не будет" по при-чинам как чисто мироэкономического, так и глобально-политического характера. А с точки зрения экспорта своих ресурсов, Россия, мягко говоря, не Кувейт с Саудовской Аравией: если на затыкание дыр на потребительском рынке (особенно если снизить нелегальный вывоз капитала "в разы") его доходов при благоприятной конъюктуре хватает, то накопить таким путем долларов на инвестиции в современ-ные технологии не удалось даже при "дорогом Леониде Ильиче". Если не впадать в некий националисти-ческий необольшевизм, то надо исходить из перспективы, что кредиты рано или поздно придется воз-вращать: горький опыт последнего десятилетия доказал, что массовых иностранных инвестиций для Рос-сии в ее нынешнем виде чем меньше, тем лучше "однозначно".
И государство, и элиты, и массы в любом обозримом будущем поступят с ними точно так же как и с предыдущими "волнами", благо уже есть опыт трех поколений "халявщиков": брежневские нефтедол-лары и породили в СССР как слой "элиты", которые устроили сначала Катастройку, а потом "р-радикальные р-реформы". Торговали - веселились, а очнулись (в 1998 году началась "ломка" от наркоти-ческой кредитозависимости) - прослезились. Глубина нынешнего кризиса страны определяется не соот-ношением сил на мировом рынке или бардаком во внутренней политике России: "халява" (а вместе с ней и возможности для любых массовых Чудес - и добрых, и злых) кончилась на рубеже тысячелетий по обстоя-тельствам куда более фундаментального характера. Именно в этом пункте рассуждений моя позиция наиболее жестко расходится с разделом книги. О.Григорьеву-М.Хазину представляется, что массовый (десятки миллиардов долларов в год по минимуму - как в Китае "золотых времен") "вброс в Россию" ста-нет возможным в случае, если доллар рухнет с крахом "финансово-информационного пузыря". М.Делягин против подобного "ужастика" по причинам выбора в пользу существования нового мирово-го информпорядка как "меньшего зла", но на чужие инвестиции тоже надеется как на некое "хорошее Чу-до": а не то крах-распад России после 2004 года выйдет по причинам чисто техногенного порядка. По-моему же, скорее всего никаких массовых инвестиций не будет даже в случае "долларового коллапса" (для этого слишком много экономических и особенно политических препятствий долгосрочного харак-тера, чтобы любое Чудо смогло резко переломить устойчивую конъюктуру) - и нужно их не больше, чем страна в ее нынешнем и любом обозримо-будущем виде смогла бы переварить: сколько - надо про-считать по минимуму и максимуму. Относительно же техногенной, демографической, долгоплатежной и прочих "катастроф эпохи конца первого президентства В.В.П." (относительно которых уже начал в Думе пророчески вещать даже такая "умная Маша" как "заединшик" Грызлов) пока лучше - яко исходящих от власть предержащих что и привело к написанию данной работы - умолчу. Если некая государствен-ность и субьектность к тому времени в России помаленьку образуется, то уж как-нибудь перетопчемся и без "христоСпасителей на сдельщине под процент в валюте". А на нет - и суда нет, и не поможет никакое "особое совещание думаков" или там создание "департамента Угроз и Опасений".
М.Делягин совершенно прав, что для любых многомиллиардных "вливаний" (в том числе и под сугубо мирные тран-зитно-траспортные цели) в седьмую часть суши над ее территорией необходим же-сткий военно-политический контроль, исключающий всякое понятие о суверенитете в его нынешнем виде. Здесь он, правда, не оригинален. А.Янов про "веймарскую Россию" и "план Маршалла" в "варианте Макартура" очень разумно на свой лад пописывает с 1993 года; однако подобные вещи оказалось абсо-лютно невозможно всерьез сценарно обсуждать даже при Ельцине еше задолго до разбоя НАТО в 1999 году в Югославии. На мой взгляд, надежным барьером для подобных "виртуальных реальностей" является вовсе не "роль личности Путина в истории" (с его скромно-величественными бюрократическими иллю-зиями создания "российской государственности" на базе груды обломков "совковой") - и не в нынешнее массовое неприятии населением России политики Запада по отношению к себе любимым, возникшем как абсолютно адекватная реакция на безобразия последнего десятилетия.
Помимо некоторых "длинных экономических тенденций" произволу чересчур расшалившихся "виртуалов" противостоит и некая политическая инерция в верхушке нынешнего монопольного "pax Americana". Там мало что переменилось со времен самопоражения Совдепии: своего рода "идеальным миром информтехнологий", где всякая грань между виртуальным и реальным временами стиралась, была наша страна последних 15 лет, да и тут бившая протуберанцами энергия "творческо-самореализационного хаоса" иссякает на глазах, породив в итоге не новый Космос, а ... вот это самое, для адекватного описания чего у меня не хватает цензурного лексикона. Я уже отмечал выше ту эконо-мическую очевидность, что Россия с точки зрения глобальных тенденций мирового рынка интереса не представляет: причем для "новой экономики" мы еще менее интересны чем для "старой", что бы там ни воображали про себя русоязычные граждане страны интернетии.
Вопреки доморощенным играм в "виртуальные реальности", не представляет больше жгучего ин-тереса для мирового политического истеблишмента и "окончательное решение русского вопроса": он стремительно отодвигается в последние годы на периферию внимания. Даже для тамошних "от-морозков" (вроде Бжезинского), которые действительно тупо-всерьез поставили задачу ликвидации рус-ской государственности как глобального "фактора абсолютного Зла", вполне очевидно, что никаких рез-ких движений для достижения этой цели делать не надо: не расчесывай "бангладешь" - и она сама отвалится через пару десятилетий. Разумеется, для тех личностей и групп, кто успешно или не очень приторговывал Россией (в том числе и страхом перед ней) в минувшее десятилетие, подобная "девальвация родины" с перспективой полного дефолта является полной жизненной катастрофой. Люди только успели (вполне виртуально) вообразить себя элементом "новой мировой информационно-интеллектуальной элиты" - а тут шальных кредитов "стране проживания" и зоне освоения больше не дают, даже гранты кончаются и вообще с тобой начинают обращаться как с япончиками или быковыми...
Поневоле тут начнешь мечтать о массовом "выведении на экспорт" мутировавших до полного беспре-дела интеллектуальных "совков" как главного стратегическог ресурса Россиянии XXI столетия. Разумеется, строить подобные "виртуальные реальности" никому не запрещено; более того, с точки зрения подлинных интересов большинства населения нашей страны по возможности добровольная "алия" березовских-гусинских, и прочих гайдар-кохов-чубайсов действительно была бы несомненным благом - ибо "гомо-экономикусы" действительно оказались оружием страшной разрушительной силы. Про "хомо информати-кусов" можно сказать то же самое и отправить туда же заодно и доренко-киселевых с прочими сванидзе от coврeмeнныx "информационных технологий" с большой дороги; но надо же все-таки, действительно, хоть немного пожалеть Америку и задуматься над горькими судьбами "мирового сообщества" в подобной пер-спективе "нашествия виртуалов: русо-язычные идут!". Израиль с последствиями массовой эмиграции мути-ровавших до полного беспредела интеллектуальных "совков" уже нахлебался немало - и, как говорится, для сионистской "утопии у власти" еще не вечер: СССР на 50 году существования еще выглядел вполне жизнеспособно и тоже "в разрядку поигрывал" от некоторой "расслабухи" после затянувшегося мобилиза-ционного режима...
Нынешнее руководство России никак не может определиться с программой деятельности внеш-ней и внутренней не только по присущему столичной бюрократии Московии последних трехсот пя-тидесяти лет служивому скудоумию. За это время она как "генератор догоняющего развития" последовательно предложила стране в качестве "ответов" на вызовы а) модель "православного царства" (вывезен-ную из эпохи Византии с Сонькой Палеолог впридачу) - получили с первой попытки "стать Третьм Ри-мом" опричнину и Смуту, а со второй - Раскол и "бунташный век" в ответ на полное госзакрепощение б) модель "регулярного абсолютистского государства" (в основном импортированную одним припадочным сифилитиком и пидором из Пруссии) — довели "Российскую империю" до разрыва "двух культур" в такой степени взаимоненависти, что носители одной после 1917 почти начисто вырезали или выдавили из страны в итоге второй Смуты "представителей господствующего класса".
После этого начался новый ускоренный цикл: что бы там кто ни воображал про "строительства социализма в одной стране", прообразом и несушей конструкцией эпохи "догнать и перегнать" стала государственная военно-мобилизационная экономика 1914-1916 годов. Поскольку социокультурный раскол России был преодолен в 30-50 годы XX века чисто насиль ственно (путем "упрощения" и "пере-мешивания"), со второй половины 60-х годов по второму разу начали "прорастать" все те комплексы про-блем, которые уже в первый раз разор вали страну в клочья в начале завершающегося столетия. Запутав-шаяся в проблемах реформирования СССР верхушка госбюрократии попыталась неудачно импортиро-вать напосле док "шведский социализм", а для России последующие 10 лет "либеральных реформ" - в полном соответствии с Лениным -кончились превращением ее в отсталую и зависимую от ми рового им-периализма страну с абсолютным и относительным обнищанием трудящегося населения, каковой совре-менная ему Российская империя все-таки не была. Да и миллионов "по раженцев", с наслаждением отре-кавшихся от своей "совково сти" (и русскости) и готовых добровольно пойти в полицаи к оккупантам в лице новой мировой "высшей расы" вроде тоже не было: подлый Запад, однако, малость поматросил и бросил...
Так или иначе, все эти русские Чудеса (и добрые, и злые) были возможны потому, что страна была большой и богатой - не только земельными (а потом и минеральными) ресурсами, но и количеством не-прерывно растущего населения и его бьющей через край энергией. Государство (ставшее "несущей кон-струкцией" для русского общества в волго-вятском севе ро-востоке еще до Орды и освобождения от нее) заимствова ло из "мирового сообщества" с середины XVII все новые технологии (не обязательно произ-водственного характера -Никон, к примеру, начал очередную модернизацию Моско-вии с насаждения "православия на уровне мировых стандар тов") и насильственно навязывало их населению из "центра", который "знает, как надо". После очередной эпохи "даду внедреж" начиналась относительная стабилиза-ция общества и экстенсивное распространение "нововведения" среди выжив-ше-адаптировавшейся к очередной "новой России" части на селения, потом "застой" и новый цикл. Либерализм 90-х с его безог-лядным "все на продажу" подвел под эпохой "Мос ковии" (так для простоты можно назвать это "тяглово-распо-рядительное" государство-общество, столицей которого мог быть и Владимир, и Питер) черту: любые ресурсы для пре жнего типа развития в России кончились.
Ликвидация предпосылок самовоспроизводства "Московии" произошла на фоне всеобщего неже-ланиия населения (соли дарного в этом с элитами, которые дружно вместе с апаратом силовых ведомств вознесли Путина на вершину вполне вирту альной после ЕБН государственной власти) "стать страной из-гоем" в результате воссоздания хоть минимума государ ственности. Китай и тем более Иран с Пакиста-ном - это не для нас, раз уж в соотвествии с общечеловеческими ценностями "пустили Дуньку в Европу" и на роль "шестерок" в "семерку". Отсюда центральный вопрос: захочет ли Кремль, исходя из интересов собственной страны, занять полностью автономную позицию от "мирового сообщества", а точнее -от Вашингтона.
Если даже отвлечься временно от всех издержек "эпохи распродажи Халявы", главным препятст-вием на подобном пути "нормализации" (Л.Гумилев, помнится, нечто подобное назы вал эпохой "золо-той осени", наступающей после всех кон вульсий "надлома") является не только "пассионарная уста лость" после всех Чудес минувшего столетия. К тому же в нашей стране отсутствуют (все тысячелетие с хвостиком ее писанной истории) традиции интенсивного развития - на некой окончательно "замкнутой территории", при стабильной чис ленности и неком настрое государства и общества, исключа ющем в принципе возможности очередных "больших скачков" и напрягав по типу "три года упорного труда - 10000 лет счастья". "Передышки" и "застои" - бывали, относитель но мирные столетия - тоже (от крешения до Орды, от "сто яния на Угре" до сожжения Москвы Аавлет-Гиреем и от сожжения Мо-сквы Наполеоном до первой мировой страна не вела "тотальных войн", обусловивших введение "мобилизаци онных режимов"), но о стабильном и успешном для большин ства населения - когда к тому же власть находилась бы в минимальной гармонии с интеллектом нации - развитии го ворить не приходилось. Так или иначе, переход на новую модель неизбежен. Поэтому - в отличие от лозунгов предыду щих этапов (которые не реализовывались именно из-за того, что в ситуации устойчивого "ресурсного избытка" по экстен сивной инерции с периодически конвульсиями жить было проше и веселей, хотя и не лучше) нынешняя альтернатива для России предельно проста: или мобилизационное развитие интенсивного порядка - или "стабилизец подкрался незамет но, хоть виден был издалека".
Преграды на пути "интенсификации" очевидны: привычно-милые черты рассейского на-чальства в ситуации попыток рес таврации традиционной бюрократии в Кремле и на местах; наблю-даемая нами ныне ежедневно по телевидению "интелли генция, которая думает, что она как интеллект нации, а на самом деле она - говно", как очень точно охарактеризовал русоязычных "властителей муд" подвижник-интеллигент Ленин; адаптировавшаяся к ситуации двух пятилеток разворовывания и развала научно-производственная сфера; "чисто конкрет ный" финансово-торговый "капитал с большой дороги", вне шний и внутренний. Вполне очевидно также одно: стихийно, "само по себе" все это ресурсно не сможет обеспечить "нео-брежневизм" для большинства населения как опору для любой мало-мальски устойчивой "политической надстройки".
Для реализации подобных проектов нужно если и не полное "Русское очередное Чудо" (пусть и последнее в ее истории), а целая система разнообразных технологий, субъектов и условий. Еше раз хо-телось бы подчеркнуть, что сами по себе благопри ятные цены на горючее или большие кредиты могут "нормали зации" только помочь в рамках некого "мультипликативного эффекта". Действительно, за-мораживание цен на основные виды ресурсов и транспорт, авансирование ВПК на 40%, ужесточе ние административной системы контроля за вывозом капитала из страны, т.е. все то, что было сделано ка-бинетом Примакова-Маслюкова, - создали восстановительные темпы роста в 7-8% в 1999 - 2000 гг. Так почему же не воспользоваться этим опытом и не перенять "Китайскую модель", тем более, что она обеспе чивает приток иностранных инвестиций не менее 20 млрд. дол. в год? Ответа Кремль не дает...
Крах доллара для России сам по себе (кроме удовлетворе ния некоторых мстительных чувств к "победителям в холод ной войне") только создает некое новое пространство воз можностей. В отли-чие от М.Делягина ничего апокалиптичес кого в этом возможном событии я не вижу: раз уж как-то без "Конца Света" пережили крах СССР, то в силу значительной все еше замкнутости реального народного хозяйства России от глобальных процессов с точки зрения большинства населе ния "не-приятность эту мы переживем" (ну обесценится дол лар, а не рубль как в 1998 году). Да и наши "от-мороженные" как авангард прогрессивного человечества в новой миро-катастрофе почувствуют себя опять как рыба в воде; во всяком случае, чем так уж катастрофичен "холокост баксов" для Рос-сии в целом я пока не понимаю. Если же "информа ционно-финансовый пузырь" не катастрофически лопнет, а эволюционно "сдуется" - то тоже ничего особенно апокалиптического в краткосрочной перспективе не произойдет: вряд ли кто будет сильно мешать нашей стабилизации, хотя никто не будет и "помогать подъему"...