От Никола
К Фриц
Дата 06.09.2002 17:02:11
Рубрики Россия-СССР; Крах СССР; Либерализм; Катастрофа;

Re: Он вёз...

В.Т.Шаламов 1907-82гг.
В 1929 году арестован за распространение «антисталинского» завещания Ленина - «Письма к съезду»; приговорен к трем годам лагерного заключения, которое отбывал на Северном Урале. В 1932 году вернулся в Москву, работал в журналах, печатал статьи, очерки, фельетоны. В 1937 году повторно арестован, осужден на пять лет колымских лагерей. В 1943 году получил новый, десятилетний, срок за то, что назвал Бунина русским классиком, что было расценено как антисоветская агитация.
http://aptechka.agava.ru/avtory/shalamovX.html
От Temnik-2
К Никола (06.09.2002 17:02:11)
Дата 06.09.2002 17:38:00

А... опять в гостях у сказки...

А так Шаламов - это сказочки на тему "ГУЛАГ и сталинськие репрессии"?

Не, я такого г/в начитался ещё в эпоху перестройки. Номер не прокатит. А я уж думал что серьёзное Ниткин имеет ввиду. Я уж лучше Кожинова почитаю чем вариации на тему овсиенковщины.

=======================

* * * *

* Обращусь в связи с этим к недавней (1997 года) обширной статье под названием “ГУЛАГ: государство в государстве”, посвященной в основном именно послевоенному периоду и принадлежащей перу профессионального историка — кандидата исторических наук Г. М. Ивановой. Смущает уже хотя бы тот факт, что она ссылается как на якобы достоверный “источник” на очень популярные лет десять назад сочинения Антона Антонова-Овсеенко, сына известнейшего революционного деятеля, сыгравшего, кстати сказать, немалую роль в репрессиях 1920—1930-х годов, а затем расстрелянного; сын его оказался в ГУЛАГе в качестве ЧСИР (“член семьи изменника родины”).

* Между прочим, в кратком предисловии к одному из сочинений А. Антонова-Овсеенко доктор исторических наук В. Логинов справедливо утверждал, что в это сочинение кроме изложения реальных фактов вошел (цитирую) “целый пласт изустных рассказов и преданий”, характерных “для сталинских времен”, — хотя и сей “пласт” представляет “ценность как отражение эпохи в сознании ее современников” [220] .

* Несомненно, что это “сознание современников”, эти “изустные предания” заслуживают и внимания, и изучения, но вместе с тем необходимо все же принципиально разграничивать историческую реальность и то или иное ее “отражение в сознании современников”, и В. Логинов совершенно правильно счел для себя обязательным ввести процитированные слова в свое предельно лаконичное ( 1 / 2 страницы) предисловие к сочинению Антонова-Овсеенко.

* Среди современников “сталинской эпохи” были люди, воспринимавшие всю ее как эпоху тотального “уничтожения народа”, и Антонов-Овсеенко заявил в сочинении, о котором идет речь, что Сталин-де сумел “уничтожить” в 1929—1933-м (то есть в годы коллективизации) 22 миллиона человек, сталинский террор 1937-го и соседних годов “унес еще 20 миллионов... А впереди — война, с десятками миллионов напрасных (выделено Антоновым. — В. К. ) жертв, и новая полоса репрессий” [221] (то есть уже послевоенных).

* Цифры эти — плод безудержной фантазии. Согласно всецело достоверным новейшим подсчетам [222] из населения начала 1929 года, составлявшего 154,7 млн. человек, к 1934-му умерли 18,4 млн., то есть 11,9%. Число 18,4 млн. вроде бы близко к 22 млн., указанным Антоновым-Овсеенко. Но обратимся к предшествующему более или менее “мирному” — “нэповскому” — пятилетию 1923—1927 годов: из 137,8 млн. населения начала 1923 года к началу 1928-го умерли 10,7 млн., то есть 7,8% населения — всего на 4,1% меньше, чем в 1929—1933-м.

* Это означает, что в 1929—1933 годах “должны” были умереть — если бы не было “коллективизационных” репрессий и жестокого голода — 7,8% от 154,7 млн. (население начала 1929-го), то есть 12 млн. человек, и, следовательно, “сверхсмертность” составила в эти годы 6,4 млн. человек (примерно такую цифру погибших в период коллективизации указывают все серьезные демографы). Таким образом, Антонов-Овсеенко завысил число “уничтоженных” в это время на 15,6 млн. человек, в три с половиной раза...

* Что же касается 20 млн., будто бы уничтоженных во время репрессий “1937-го”, эта цифра попросту нелепа, ибо из населения начала 1934 года, составлявшего 156,8 млн. человек, к началу 1939-го умерли 9,6 млн. человек, то есть 6,1% — доля, на 1,7% меньшая , чем в “мирных” 1923—1928 годах! Это уменьшение было обусловлено, очевидно, очень существенным ростом и совершенствованием медицинского обслуживания, оздоровления и просвещения населения СССР во второй половине 1930-х годов. “Наблюдатель”, который едва ли был склонен “идеализировать” положение в СССР, германский генерал Гудериан, записал 14 сентября 1941 года, когда его танковая армия после почти трехмесячного похода по стране вторглась в Сумскую область: “Ночь я провел... в здании школы в Лохвице... Школа находилась в прочном здании и была хорошо оборудована, как и все школы в Советской России, находившиеся почти повсюду в хорошем состоянии. Для школ, больниц , детских домов и спортивных площадок в России было сделано много. Эти учреждения содержались в чистоте и полном порядке” [223] (выделено мною. — В. К. ).

* По давно уже рассекреченным точным сведениям во время террора “1937-го” было вынесено менее 0,7 млн. смертных приговоров, и, следовательно, Антонов-Овсеенко, назвав цифру 20 млн., преувеличил почти в 30 раз!

* Из этого вроде бы ясно, что нет смысла опираться на сочинения Антонова-Овсеенко как на сколько-нибудь достоверный “источник”. Однако, как ни странно, профессиональный историк Г. М. Иванова находит возможным ссылаться на “сведения” Антонова-Овсеенко. Он утверждал, например, что “враги народа”, которых в послевоенные годы отправлял в ГУЛАГ, по убеждению Антонова, конечно же, не кто иной, как Берия * , могли прожить в созданных там условиях “не более трех (выделено самим Антоновым. — В. К. ) месяцев” (там же, с. 103). Цитируя это “свидетельство”, Г. М. Иванова делает из него следующий вывод:

* “Видимо ** , именно этим обстоятельством в первую очередь можно объяснить большую текучесть лагерных кадров. Например, в 1947 году ГУЛАГ принял 1490959 вновь осужденных, выбыли из ГУЛАГа за тот же период 1012967 заключенных... Примерно та же картина наблюдалась и в другие годы...” [224] (то есть в 1948—1952-м).

* “Картина”, конечно же, чудовищная, способная сокрушить душу, — особенно если учитывать, что в той же статье, признавая факт наличия заключенных не только в СССР, но и “в каждой стране”, историк Г. М. Иванова говорит о специфической роли наших мест заключения, которые, по ее словам, имели целью “уничтожать в зародыше... ростки инакомыслия и вольнодумства” (с. 216). Из этого суждения читатель, вполне естественно, сделает вывод, что ГУЛАГ заполняли в 1947-м, 1948-м и последующих годах политические заключенные, которые в силу специально созданных лагерных условий за три месяца превращались в трупы...

* Итак, если верить Ивановой, в послевоенном ГУЛАГе погибал примерно миллион заключенных за год... Вопиющая абсурдность сей “картины” неопровержимо обнаруживается в том, что, согласно всецело достоверным подсчетам, к 1948 году в СССР имелось 121 млн. 141 тыс. людей старше 14 лет, а через пять лет, к началу 1953-го, их осталось 115 млн. 33 тысячи [225] , то есть за эти пять лет в стране умерли 6 млн. 108 тысяч человек (не считая детских смертей), но, если верить Ивановой, примерно 5 млн. из них умерли не “своей” смертью, а были фактически убиты в местах заключения.

* Абсурдность в данном случае очевидна, ибо получается, что, если бы 5 млн. людей не были бы погублены в ГУЛАГе, за пять лет (1948—1952) из 121,1 млн. людей умерли бы всего лишь 1,1 млн. человек, — в среднем за один год 220 тысяч, то есть 0,18 процента... Между тем в современных США, например, умирает в течение одного года в среднем 0,9 процента населения — то есть в пять раз большая доля! И, конечно же, из 6,1 млн. умерших в СССР в 1948—1952 годах людей только очень незначительная часть умерла в заключении, ибо в действительности слово “выбыли” по отношению к заключенным вовсе не означало “умерли”. В 1947 году (о чем подробнее ниже) умерли не 1 012 967 заключенных, а 35 668 — почти в 30 раз (!) меньше [226] . Люди “выбывали” — что вполне естественно — по истечении срока заключения. Во многих нынешних сочинениях утверждается, что для послевоенного времени был-де типичен почти “вечный” срок заключения — 25 лет. Но вот рассекреченные сведения о заключенных, относящиеся к 1951 году: имели сроки свыше 20 лет всего 4,8 процента заключенных, а сроки от 1 до 10 лет — 81,9 процента [227] . Кстати сказать, в 1947 году заканчивались десятилетние сроки многих из тех, кто были репрессированы в 1937 году, и поэтому нет оснований удивляться множеству “выбывших” в 1947-м из ГУЛАГа.

* Правда, в 1948 году в связи с общим обострением (о чем ниже) политической ситуации некоторые из уже отбывших свои сроки заключения людей были возвращены в ГУЛАГ; в литературе нередко употребляется возникшее тогда слово “повторники” . Но количество этих людей склонны очень сильно преувеличивать: речь идет чуть ли не о миллионах... Между тем, согласно точным сведениям, количество политических заключенных к 1949 году увеличилось, в сравнении с началом 1948-го, всего на 4540 человек [228] .

* Но вернемся к статье Г. М. Ивановой — и не потому, что это какая-нибудь оригинальная статья, а как раз из-за ее типичности для нынешней историографии послевоенного периода * .

* К сожалению, уже процитированные и многие другие положения этой статьи не выдерживают элементарной проверки фактами — и, как говорится, по всем параметрам. В самом начале своей статьи Г. М. Иванова говорит о преимуществах “современного историка”: “Сегодня в его распоряжении огромный корпус ранее засекреченных документов” (с. 207). Однако сама она этим “корпусом” почти не пользуется, а подчас ссылается на “сведения”, подобные процитированному ею “преданию” из сочинений Антонова-Овсеенко... И вот ряд безосновательных положений ее статьи (что характерно и для многих других нынешних авторов).

* 1) Сообщая, что в 1947 году были осуждены 1490959 человек, Г. М. Иванова явно стремится внушить, что речь идет о политических обвиняемых (например, по ее словам, об “инакомыслящих и вольнодумцах”). На самом деле, как очевидно из уже пять лет назад рассекреченных документов МГБ (а в этом ведомстве велся строжайший учет), по политическим обвинениям в 1947 году было осуждено 78 тыс. 810 человек — то есть всего лишь 5,2 процента от общего количества осужденных в этом году [229] . Обилие осужденных в целом объясняется тем, что в 1947 году был принят “Закон об усилении ответственности за имущественные преступления” — закон, без сомнения, очень жестокий: даже за мелкие хищения государственной, общественной и личной собственности предусматривалось заключение — нередко весьма длительное — в лагерях и колониях. Дело в том, что война, которая довела миллионы людей до крайней нищеты и даже ставила их на грань голодной смерти, а кроме того, подрывала в их сознании элементарные моральные нормы, породила чрезвычайно широкую волну всякого рода хищений, и государство стремилось подавить эту волну, правда, — что нельзя отрицать — нередко поистине беспощадными мерами. И, скажем, в январе 1951 года в местах заключения находилось 1 млн. 466 тыс. 492 человека, осужденных за всякого рода “имущественные” (а вовсе не политические!) преступления.

* Нельзя не заметить, что Иванова, явно противореча своей собственной — сугубо тенденциозной — общей постановке вопроса, упомянула все же, что начиная с 1947 года “колхозник, укравший мешок картошки, стал... едва ли не главной фигурой ГУЛАГа” (с. 224); то есть в лагеря отправлялись, в основном, не политические обвиняемые (они составляли в 1947 году, как сказано, всего только пять с небольшим процентов осужденных), а разного рода расхитители, — правда, нередко слишком жестоко караемые...

* К 1959 году — то есть через двенадцать лет после принятия закона 1947 года и через шесть лет после смерти Сталина — количество заключенных по этого рода обвинениям сильно сократилось, но все же составляло 536 тыс. 839 человек! [230]

* Тем, кто не знакомы с криминальной статистикой, приведенные цифры могут показаться слишком грандиозными, но, согласно опубликованным в 1990 году сведениям, количество осужденных, скажем, в 1985 году, когда не было государственного “беспредела”, составляло 1 млн. 269 тыс. 493 человека [231] , — то есть не намного меньше, чем в 1947 году, который Г. М. Иванова пытается представить как своего рода беспрецедентный по обилию оказавшихся осужденными людей.

* 2) Самое нелепое и, надо прямо сказать, постыдное в статье Ивановой (о чем уже шла речь) — попытка внушить читателям, что в 1947-м и последующих годах в ГУЛАГе-де умирало по миллиону человек. Ибо известны точные сведения: в 1947-м умерли 35 668 лагерных заключенных [232] , то есть 2,3 процента от тех 1 490 599 людей, которые были отправлены в 1947 году в ГУЛАГ. Напомню, что именно в том году страна пережила наиболее тяжкий голод, который, вполне понятно, не мог не повлиять и на судьбу заключенных; так, в течение 1946 года (голод в стране достиг высшей точки только в его конце) в ГУЛАГе умерло почти в два раза меньше людей, чем в 1947-м, — 18 154 заключенных * .


--------------------------------------------------------------------------------

[««] Вадим Кожинов Россия. Век XX (1939-1964) Опыт беспристрастного исследования. [»»]

http://www.situation-rus.narod.ru/lib/kozhinov2/kozhinov244.htm#hdr_48
От Фриц
К Temnik-2 (06.09.2002 17:38:00)
Дата 06.09.2002 18:53:02

Шаламов не из таких.

Цифр он не приводит, на антисоветизм не налегает. Человек действительно много сидел, об этом и рассказывает. Кажется, довольно честно. Очень настроен против воров.
От Никола
К Temnik-2 (06.09.2002 17:38:00)
Дата 06.09.2002 18:24:47

Сказка - ложь, да в ней намек...


... но Вам всё, как об стену горох.

ЗЫ Что недостоверного вы нашли в приведенной мной выдержке из биографии Шаламова? Если считаете эту биографию сказачной, давайте свой вариант его биографии. С интересом исследую Ваше творчество.
От Temnik-2
К Никола (06.09.2002 18:24:47)
Дата 06.09.2002 19:07:11

Re: Сказка -

А что сказочного? Сидел за дело.

Сказки он, очевидно, начал писать в период "оттепелей".
От Никола
К Temnik-2 (06.09.2002 19:07:11)
Дата 09.09.2002 09:49:12

Не выкручивайтесь


Признайтесь лучше, что читать не умеете. Если б умели, прочли бы, что писать он начал в 30-ые годы. Но не сказки, а статьи, очерки, фельетоны. В 40-ых годах еще в лагере стал записывать стихи и рассказы.
Смотрите ответ Фрица по этой же ветке. Шаламов не занимался обобщениями, описывал только то, что видел сам.
Литературное кредо Шаламова сформулировано им самим в сборнике статей "Антироман". Суть такого стиля - рассказывать только реальные факты без выдумки и моральных оценок.
Вы, и правда, почитайте его сами. Почитайте, Темник. Очень помогает в борьбе против манипуляции сознанием.