На этом фоне началось целенаправленное растление работников партийного и
государственного аппарата, номенклатуры. Придворное обществоведение начало
<теоретическую> атаку на нормы и поведение (и даже претензии) чиновников.
Была выдвинута целая концепция об <административно-командной системе>,
которая якобы ограничивает инициативу управленцев, не дает им в полную меру
послужить на общее благо. На практике борьба с <системой> первым делом
выразилась в прямом приглашении к коррупции, причём международным
измерением.
В 1988 г. было принято закрытое постановление Секретариата ЦК КПСС о
разрешение номенклатурным работникам делать покупки стоимостью до 10 тыс.
долларов без объяснения источника валюты. Сейчас это покажется мелким
эпизодом, но в тот момент речь шла о важном и даже символическом шаге
власти - был отменен строжайший запрет на получение валюты из теневых
источников, барьер против важного соблазна коррупции.
Кстати, за рубежом значение этого шага поняли гораздо лучше, чем дома. Когда
там увидели, что жена Горбачёва расплачивается в магазинах кредитной
карточкой <Америкэн экспресс> (а тогда это означало наличие валютного счёта
за рубежом), многие так и поняли, что советской системе приходит конец.
Одних это обрадовало, других опечалило, но вывод был общим.
Тогда же власть <реформаторов> поднесла номенклатуре ещё один подарок - была
ликвидирована Выездная комиссия ЦК КПСС. Эта комиссия охраняла очень
обременительный для тяготеющих к коррупции чиновников запрет - не выезжать
за границу без крайней необходимости. Для простоты было установлено опытное
правило - в норме не больше двух поездок в год. Сверх этого надо было
специально обосновывать: комиссия настороже. К тому же она и присматривала,
чтобы чиновники вели себя за границей <прилично> - не во вред
государственным интересам.
Ликвидация Выездной комиссии прошла незаметно для народа - она его мало
трогала. Но этот акт, вместе с наложенным ранее на КГБ запретом на контроль
за поведением высших чинов номенклатуры, колоссально облегчил
коррумпирование наших чиновников и управленцев за границей. Сами эти
бесконечные заграничные поездки за счёт государства, ведомств и предприятий
стали особой формой взятки, которая ускорила растление управленческих
работников и которую они оплачивали своей поддержкой <реформаторов>
Горбачёва и Ельцина.
Контракты, взятки, стипендии для детей: За коррупцией последовала
криминализация. Потекли из Гохрана алмазы, для отвода глаз началась охота на
Козленка - всё это мелкие спектакли по сравнению с делами геополитических
масштабов и делёжкой природных богатств России.
Упразднение в 1989 г. <номенклатуры> как установленного подбора и назначения
кадров на должности высокого уровня вообще освободило <элиту> от контроля.
Государственный аппарат превратился в сложный конгломерат сотрудничающих или
противоборствующих групп и кланов. Не вдаваясь в сложную проблему
номенклатурной системы и её роли в государстве СССР, отмечу, что критерии,
согласно которым подбирались кадры, и те фильтры, через которые они
пропускались для отсеивания негодных, даже в 80-е годы ещё действовали, хотя
и со скрипом: Были известны все процедуры и ступени, всё поддавалось
проверке, так что сбои и отказы были довольно редки.
Ликвидация этой кадровой системы резко ухудшила положение. Теперь подбор и
расстановка кадров стали производиться теневыми силами при помощи теневых,
совершенно непрозрачных и непроверяемых процедур. То возникает А. Чубайс, то
Кох, то Г. Павловский. Или персонажи вроде Б. Немцова, А. Починка и В.
Артюхова: Кто, почему, как их выдвинул и вдруг дал огромные полномочия? И
так сверху донизу.
В результате разрушения кадровой системы сразу произошла страшная,
катастрофическая деградация исполнительной власти. Вместо старых
управленцев, поднятых номенклатурной системой (типа Байбакова и Косыгина),
явились люди не просто менее компетентные или умелые - посты в управлении
были заполнены людьми, каких, казалось, и не было в нашем обществе. Те, кому
после 1989 г. приходилось вести экспертизу программ и планов новых
назначенцев, были в шоке, разум отказывался верить глазам. Это было
надругательство над знанием, опытом, логикой и здравым смыслом. И главное,
за этим уже был виден уголовный оскал.
В прессе был приведён мелкий, но красноречивый факт. В 1994 г. членом
Комиссии по правам человека при президенте России был назначен Владимир
Податев, трижды судимый рецидивист - судимый за кражу, вооружённый грабёж и
изнасилование. Да не просто рецидивист, а представитель высшей иерархии
преступного мира - <вор в законе> по кличке <Пудель>. Его кандидатуру
подбирали и проверяли в Управлении кадров администрации президента. Какие
права и какого человека защищает такая <демократия> - об этом и говорить не
будем. Здесь для нас важно то, что уже и на этом случае можно было бы
выявить механизм введения воров в органы власти. Но пока у социологов для
этого руки коротки.
И всё же главный удар был нанесён по выборной, представительной власти. Последствия его будет гораздо труднее исправить, и сказываться они будут гораздо дольше, поскольку действия реформаторов повлияли на низовые, «молекулярные» процессы. Коротко говоря, разрушив советскую систему представительства, реформаторы угробили и нарождавшуюся альтернативную, т. наз. «демократическую». Они настолько выхолостили, а затем и криминализовали сам процесс многопартийных выборов, что гарантировали себе полное равнодушие общества при виде того, как «воры» овладевают этим механизмом. За три цикла выборов средний человек уверовал, что никакого реального волеизъявления эти выборы не означают, никаких улучшений в жизнь страны они внести не могут — так нечего в этом фарсе участвовать и особенно переживать, что за малую денежку люди отдадут свои голоса какому-нибудь олигарху.
Известно, что советские выборы имели характер плебисцита — своим участием ты одобрял предложенную программу. Несогласные «голосовали ногами». Реформаторы сделали всё для того, чтобы убить сам демократический дух выборов, подавить всякое гражданское чувство — они представили выборы делом необязательным. Снизить кворум до 25%! Узаконить неучастие в выборах трёх четвертей граждан! Это и было воспринято массовым, ещё советским сознанием, как сигнал о том, что выборы ничего не решают.
Большая программа профанации, обессмысливания выборов шла параллельно и в сфере реальной политики, и в сфере воздействия на массовое сознание. Прежде всего сама власть создала благоприятные условия для финансирования выборов «нужных» партий и депутатов теневыми и криминальными деньгами. Делалось это открыто и даже демонстративно — уже с целью воздействия на сознание, для воспитания у граждан устойчивого отвращения к институту выборов. Недаром с такой наглостью ответил А. Чубайс на попытку пресечь слишком уж явное использование грязных денег (доллары в «коробке из-под ксерокса»). Это надо же — открыто воспрепятствовать правосудию разобраться с явно преступными делами своих сотрудников, задержанных с поличным (Лисовского и пр.)! Это был, как говаривал Ельцин, «сильный ход». Групповое изнасилование власти в общественном месте.
Свобода для денежных мешков и воров в финансировании выборов сразу лишает выборы многопартийного характера. Ведь возможности оппозиции резко сокращаются. Но к деньгам добавляется и информационный ресурс. Поскольку в годы реформ власть и грязные деньги выступали как политические союзники, предвыборная пропаганда оппозиции подавлялась в равной степени и коммерческими, и государственными СМИ — прежде всего телевидением. Это всем известный факт, подтверждённый подсчётами эфирного времени и даже публично признанный Путиным после выборов 2000 г.
Но и этого мало. Когда у всяческих «пуделей», намеченных к выборку в органы власти, возникало опасение в недостаточности финансовых и информационных ресурсов, прибегали к прямой и тупой фальсификации результатов голосования. Факты достаточно известны. Если при наличии сильной группы наблюдателей кандидат от оппозиции получает 70% голосов, а на совершенно таких же соседних участках, на которых наблюдателей не было, 5%, то не надо искать сложных объяснений — «братки» решили не рисковать. В историю вошли случаи изменения соотношения голосов на диаметрально противоположное во втором туре выборов 1996 г. в Дагестане и некоторых других регионах. И жители там прекрасно помнят, как это было достигнуто.
Специалисты и в России, и за рубежом сразу после выборов 1993 г. отметили, что результаты референдума по конституции были подтасованы — на выборы пришло менее 50% избирателей. Ну и что? Какова была реакция власти? Потрясающая по своей наглости. Выступил соратник Ельцина Г. Бурбулис и на всю страну произнес: «Через ухо, через задницу, но мы эту конституцию протащили». К чему, казалось бы, эта наглость? К тому, что ее эффект был точно рассчитан — народ отхлынул от самой машины выборов, отдал её в грязные лапы. Действительно, противно, когда твой бюллетень протаскивают через задницу, да ещё такую.
Понятия «грязные выборы», «грязные технологии» и т. п. прочно вошли в язык российского общества как нечто неизбежное и нормальное. Обман и дезинформация использовались властью цинично, без всякого зазрения совести. При этом сами же идеологи новой власти это признавали, но представляли некой «игрой». Вот А. Ципко сокрушается в «Литературной газете» как о чём-то очевидном:
«Понятно, что Зюганову в 1996 году никто не отдал бы президентства, даже если бы он победил на выборах с разгромным счётом. Один Чубайс вместе со своим штабом переиграл не только левых, но и всю Россию. Не просто переиграл, но унизил, заставил голосовать за инвалида, больного человека, за «крестного отца» кремлёвской богадельни».
Какую же мысль ненавязчиво внушает людям этот «демократ», уважительно говоря об игровых способностях Чубайса? Мысль о том, что реальные результаты выборов никак на власть в Кремле не повлияли бы. Мол, хоть 100% голосов получи Зюганов, никто бы ему власть не отдал. Плевать хотела нынешняя власть на все эти демократически бирюльки. Это, дескать, всем должно быть «понятно», и к выборам надо относиться, как к ритуальному спектаклю. Аплодируйте, демократические доценты с кандидатами. Вот каких тушинских воров вы притащили в Кремль.
Это - реальность нынешней выборной системы. Но не менее важно и её
<культурное> обрамление. Целая свора журналистов, политологов и поэтов
вдалбливала людям в голову, что политика - грязное дело, что надо от неё
подальше, что выборы - фарс и должны быть фарсом, что все политики без
исключения - всего лишь куклы. Всё это подкреплялось глумливыми
комментариями чубайсов и бурбулисов. Идеологи криминально-олигархического
альянса взывали к народу: оставьте это грязное дело нам, хоть кому-то будет
польза от выборов. Всё равно, мол, мы вам не дадим воспользоваться крохами
демократии. И, в общем, люди этому призыву вняли. Совершили историческую
ошибку и за неё дорого платят и будут ещё платить.
В то же время СМИ поднаторели в методах создания особого предвыборного
психоза - так, что вся обстановка в это время делала людей абсолютно
невосприимчивыми к серьёзному изложению и обсуждению программ. В этой
обстановке выборы просто потеряли смысл и не несли ни крупицы
волеизъявления. Смысл утратило само слово <выборы>. Перед каким выбором
стояли буряты, выбирая в депутаты Кобзона? А чукчи, выбирая Абрамовича? А
черкесы - в какой <проект Березовского> они поверили?
В России появилась чуть ли не массовая профессия - пиар. То есть как раз
создание такой обстановки, в которой <уши машут ослами>. Таково название
одного из руководств по этой профессии, написанного екатеринбургскими
<специалистами>. Надо бы сказать - <одного из приличных руководств>, потому
что вышли учебники по <черному пиару>, произведения поистине подлые.
Настолько эффективной стала на время технология манипуляции сознанием, что
косят нас эти <политтехнологи>, как косили англичане из пулемётов суданцев,
вооружённых копьями. Такое ощущение, что банда необычных работорговцев
захватила Россию и колонизует её народы. А мы никак не начнём думать и
искать способы борьбы с этой напастью.
Многие из тех, кто способствовал всему этому повороту нашей
государственности, успокаивают себя и своих единомышленников тем, что <и на
Западе так>. А живут, мол, неплохо. Зря успокаивают - ложная это идея.
Во-первых, так, да не совсем так, в деле коррупции Россия резко вырвалась
вперёд. Там если и <лопается> их сбербанк, то банкиры и чиновники
рассовывают по своим оффшорным счетам около трети денег вкладчиков. А у нас
все 100%, и никто меньшего уже и не ждёт. Но это не главное. Главное то, что
страны Запада не стоят перед выбором, их путь вполне определён. Кто поведёт
их по этому пути - Мейджор или Блэр, Коль или Шрёдер - разница почти
неуловимая. Их клики кормятся по очереди, и это считается даже справедливым.
У нас - другое дело. У нас действительно выбор - между властью денежных
мешков в связке с ворами и властью честных людей. А это выбор между жизнью и
смертью. Пока что всем нам, одурманенным <чёрным пиаром>, осознать суть
этого выбора непросто. Раз за разом на региональных выборах избирателей
раскалывают второстепенными по сравнению с тяжестью выбора аргументами.
Тому, ясное дело, доверять нельзя, но зато он <наш>, земляк. Уж он-то своих
не обидит. А про этого ходят слухи, что его в Кремле любят. Значит, можно
надеяться, что какие-то мелкие льготы он для нашей области добудет по блату.
И эти иллюзорные надежды заслоняют главное.
Посмотрим, как пройдут выборы в Красноярском крае. Это будет очень
показательный эксперимент. Там депутат Госдумы С. Ю. Глазьев выступает как
кандидат, принципиально отличный от трёх его соперников-близнецов,
политических представителей крупнейших российских олигархов. Ни в какое
сравнение не идут с возможностями Глазьева их финансовые и административные
ресурсы и их совместимость с технологиями пиара. Тут действительно
сталкиваются две платформы - не только социально-экономические, но и
жизненные в самом широком смысле этого слова.
Но я убеждён, что понемногу мы начнём стряхивать с себя наваждение, начнём
восстанавливать способность считать по-крупному. А значит, станем осваивать
те демократические возможности, которыми нас неосторожно наделили бурбулисы
в момент их, казалось бы, полного торжества и нашей полной подавленности.
Возможности эти невелики, но, если их использовать умело, они позволят
продержаться нам до выработки проекта, способного консолидировать достаточно
сил для овладения ходом событий.