От	константин
К	Администрация (Дмитрий Кобзев)
Дата	12.08.2002 14:07:58
Рубрики	Россия-СССР; История; Идеология;

СГКМ о марксизме

---

Я вернул постинг в семинарскую ветвь.
--------------------------------------
Мнение СГ о марксизме далеко не столь однозначно.Цитата ниже из полемической статьи - ответа И. Шафаревичу. Особо подчеркиваю, что Кара-Мурза тут отвечает именно стороннику "третьего пути", для которого социализм и капитализм - "Два пути к одному обрыву".

Цитата

----
Сергей Кара-Мурза
ПАТРИОТИЗМ - НЕ АБСТРАКЦИЯ


ВПРОЧЕМ, ОТСТАВИМ ЭМОЦИИ и вчитаемся в статью И.Р.Шафаревича. Первая ее мысль в том, что марксизм якобы враждебен русским. Те, кто подпадает под его влияние, обретают "нерусскость". И.Р.Шафаревич обходит молчанием тот факт, что марксизм был буквально с жадностью воспринят практически всем культурным слоем России и стал частью русской культуры. Этого не произошло на Западе. Почему? Не объясняя и даже не упоминая этого факта, И.Р.Шафаревич снижает разговор до уровня промывания мозгов.
Никто ведь не навязывал нам марксизм. Русская мысль в период кризиса сословного общества и государства сама искала для себя идейную платформу по своей мерке - как искал подходящую для Руси религию Владимир. Почему же марксизм? Конкурируя с либерализмом, он отличался своей всечеловечностью. Будучи тесно связан с наукой, марксизм лучше объяснял общество. Исходя из идеи преодоления отчуждения между людьми, какое породила частная собственность, марксизм нес огромный заряд оптимизма, в отличие от пессимизма буржуазной идеологии.
Именно эти качества, созвучные идеалам русской культуры, объясняли тягу к марксизму в России. Его освоила не только интеллигенция, но и значительная часть рабочих. Через "школу" марксизма прошли даже многие религиозные мыслители (Н.Бердяев, С.Булгаков, С.Франк). Потом приобщились и крестьяне - сестра Есенина в избе открывает пузатый "Капитал". Так что, пытаясь сегодня вызвать у русских ненависть к марксизму, И.Р.Шафаревич идет против исторической правды, он порочит идейное течение, которое целую эпоху играло важную роль в скреплении нашего культурного ядра.
-------------------

---

От	Pout
К	константин (12.08.2002 14:07:58)
Дата	13.08.2002 20:35:17

свежиe материалы . New! Всего за 780 баксов!( англ)(*)

---

New!

1- разъяснение "тезауруса"Грамши!
2- Свежие работы.Сообщения о конференциях и докаллах - русские
присутствуют!
3- Регулярно издаваемая газета-сетевая версия!.
4- За 800баксов всего лишь - сборник лучших теор.работ по наседию
Грамши
5- Gramsci on CD-rom!


=============


http://www.charm.net/~vacirca/PNgloss.html#common_sense
PRISON NOTEBOOKS **** GLOSSARY


INDEX

common sense

hegemony

intellectual and moral reform

jacobinism

modern prince

national-popular collective will

passive revolution


COMMON SENSE: Gramsci used the term common sense to mean widely accepted
popular opinions or prejudices about life and reality. Another way of
putting it, is that common sense is the popular world-view or philosophy
of life of the working masses. Common sense and folklore are closely
related concepts for Gramsci, common sense being "philosophical
folklore". Both are contradictory mixes of reactionary and progressive
ideas of reality held by the masses. To build a new socialist culture
both the italian masses and intellectuals would have to go thru a long
process of self-criticism and self-change. Studying popular common sense
and folklore is critical to this process.

In two passages in the Modern Prince Gramsci defined common sense as the
masses' : "traditonal conception of the world" p.197, SPN and:
"....sponaneous feelings of the masses? ("spontaneous" in the sense that
they are not the result of any systematic educational activity on the
part of an already conscious leading group, but have been formed through
everyday experience illuminated by "common sense", i.e., by the
traditional popular conception of the world....." p.198-9, SPN

For the best discussion of common sense see Gramsci's long essay,
Introduction to the study of Philosophy and Culture, Some Preliminary
points of Reference, reprinted in SPN pp. 323-43, see pp.325-334 in
particular.

HEGEMONY: According to Gramsci, to hold power a ruling class must
achieve hegemony over society, meaning its political, intellectual and
moral authority or leadership must be predominant. Gramsci says that a
new ruling class takes and holds state power by establishing hegemony
over allied classes and by using force or coercion against antagonistic
ones.

In several Prison Notes the State is defined as "Hegemony +
dictatorship" or "State= political society+ civil society, ( in other
words hegemony protected by the armor of coercion )" . Again elsewhere
in the Notes he says: " ...by State should be understood not only
apparatus of government, but also the 'private' apparatus of 'hegemony'
or civil society."

To Gramsci hegemony means rule by consent, rule by moral and
intellectual authority or leadership. In his 1926 draft essay ,"On the
Southern Question" Gramsci refers to the hegemony of the proletariat and
defines it as the "social basis of the proletarian dictatorship and of
the workers State" . He goes on to explain this "social basis" ": "the
proletariat can become the leading and the dominant class to the extent
that it succeeds in creating a system of class alliances which allows it
to mobilize the majority of the working population against Capitalism
and the bourgeois State.....this means to the extent that it succeeds in
gaining the consent of the broad peasant masses..." p. 443 ANTONIO
GRAMSCI Selections from Political Writings V.2

Hegemonic apparatus , Gramsci says schools are the key institution of
the hegemonic apparatus, but the term is also used to mean "private
initiatives and activities" and private associations such as trade
unions and political parties.

Gramsci attributes the development of the concept of hegemony to Lenin
and Benedetto Croce, the Italian liberal historian and philosopher.
Antonio Labriola, the father of Italian marxism also used the term
often.


INTELLECTUAL AND MORAL REFORM: Italian cultural revolution led by the
Modern Prince. a mass working class struggle to replace the existing
catholic mass culture and idealist philosophy of bourgeois liberal
intellectuals of early 20th century Italy with a modern, secular
socialist proletarian culture; i.e. to make Italy a culturally unified
nation for the first time.

Main aim of this reform is to replace the authoritarian feudal catholic
world-view of working masses with an egalitarian communist, that is,
proletarian world-view. Intellectual and moral reform, the struggle for
a new socialist way of living, thinking and feeling, new proletarian
philosphy, history, art, politics is "linked to a program of economic
reform"(p.133 SPN) in fact, economic reform is the concrete form in
which working classs cultural revolution first presents itself. Gramsci
insists that the workers must take control of the State and Production
before they can complete their cultural revolution. Intellectual
andMoral Reform is the struggle for workers cultural and political
hegemony over Italy. p.132-3 SPN

JACOBINISM: it has dual meaning for Gramsci: 1. revolutionary
nationalism. 2.Armed revolution, insurrection, a violent, radical break
with the old ruling class and their social order. the two historical
examples Gramsci refers to repeatedly in his Notes are the French and
Russian Revolutions. The revolutionary bourgeoisie in 18th century
France were Jacobins. they formed a revolutionary alliance with the
peasantry to overthrow the feudal order in France in 1789. Lenin and
Marx identified strongly with the radical, intransigent, "jacobin"
spirit of the french revolutionary bourgeoisie; their willingness to use
violence to overthrow the old ruling classes and totally uproot
feudalism.

Gramsci called Machiavelli a "precocious jacobin" because he sought thru
his writing of The Prince , to create a revolutionary-nationalist mass
movement in 16th century renaissance northern Italy based on the
peasantry and urban petty bourgeoisie. Gramsci believed Machiavelli's
political goal was to free all of Northern Italy from foreign occupation
and create a unified Italian State. Gramsci strenuously argued in his
notes on the Risorgimento ( Italy's 19th century national independence
movement) that a "Jacobin force", a revolutionary bourgeoisie and a
radical, intransigent spirit of jacobinism among the bourgeois
intellectuals was totally absent in Italy in the 16 to 19th cenuries and
prevented Italy from being united and becoming a modern capitalist
nation-state. Italy's continued backwardness in in the early 20th
century was due, according to Gramsci to the failure of italian
bourgeois intellectuals to build a revolutionary alliace with italian
workers and peasants during the Risorgimento. Only italian workers and
revolutionary intellectuals led by the italian communist party could
now(1930's Italy) be an effective jacobin force , or leadership, and
create a national-popular collectve will , a revolutionary movement in
Italy.


MODERN PRINCE : is the Italian Communist party, also title of a planned
essay containing Gramsci's political program, to be written in the form
of a dramatic myth using Machiavelli'sPrince as a literary model.
Description to be found in Prison Note titled Brief Notes on
Machiavelli"s politics .,p.125-33 SPN

Modern Prince to consist of three sections on 1) Jacobinism, 2)
formation of a National-Popular Collective Will and 3) Intellectual and
Moral reform ( ".... the religious question or world-view" p.132, SPN)

NATIONAL-POPULAR COLLECTIVE WILL : Gramsci's conception of a
revolutionary nationalist movement that would make socialist revolution
in Italy; to be led by the Modern Prince, the Italian Communist party, .
A class alliance of northern industrial workers , southern peasants and
democratic middle class intellectuals, the main insurrectionary force
being the southern peasantry. the creation by these social forces of a
revolutionary nationalist and socialist culture to culturally and
politically unify Italy thru cultural revolution or " Intellectual and
Moral Reform". p.130-1, SPN

PASSIVE REVOLUTION: "Revolution" that is really a reform from above by
an elite without mass participation aimed at avoiding radical social
change. Fascism, the Risorgimento, Italy's 19th century national
independence movement and "americanism and Fordism", i.e. the 30's New
Deal reforms of U.S. capitalism are examples of passive revolution
according to Gramsci. Passive Revolution is a counter-revolutionary,
restorationist historical movement aimed at avoiding or reversing
revolutionary change. Gramsci criticized Croce for writing histories of
Europe and Italy that defend passive revolution-restoration
ideologically, and attack Jacobin National- Popular movements like the
French and Russian revolutions.

Gramsci advances his theory of the Risorgimento and Fascism as passive
revolutions in an important series of prison notes on italian history.
One of his most damning criticisms of Croce, was that though a liberal
political opponent of Fascism, Croce as passive revolution's major
ideological proponent was, in effect, giving Fascism historical and
philosophical legitimacy and support. Gramsci called fascism false
national-popularism, and degenerated jacobinism as well as passive
revolution. This clearly shows that he saw italian fascism's demogogic
claims to be revolutionary as particularly dangerous to the Left and the
italian working class

=======
http://www.italnet.nd.edu/gramsci/igsn/index.html


two excellent papers on the critical reception of Gramsci in Germany and
Russia by Ursula Aptitzsch and Viktor Gajduk, who spoke respectively on
the German critical edition of the Letters from Prison and on the
tormented history of censorship, selective editing and translating, and
politically motivated publishing that marked the history of Gramsci
studies in the Soviet Union, and that still today limit to a certain
extent a full comprehension of Gramsci's historic achievement.


BACK TO INDEX
----

========
http://www.italnet.nd.edu/gramsci/
http://www.italnet.nd.edu/gramsci/igsn/index.html

Welcome to the official web site of the International Gramsci Society,
where you will find resources on the life and work of Antonio Gramsci
(1891-1937), the Italian socialist, political theorist, and activist.

We recently re-designed and expanded our web site. As you can see, not
all of the web pages listed in the menu are available, but they will
become available as time permits. Please feel free to explore our site
and send us any suggestions.

The IGS web site includes a biography and chronology of Antonio
Gramsci's life, an archive of photographs and documents related to his
life and work, as well as links to his writings.

In addition, the IGS web site includes academic and authoritative
on-line essays and articles on Gramscian studies and concepts related to
Antonio Gramsci's work, as well as electronic versions of the IGS
Newsletters.

Issues of the International Gramsci Society Newsletter are available on
this site in both an online searchable HTML format and as downloadable
Adobe Acrobat Reader (.pdf) files.


http://www.italnet.nd.edu/gramsci/igsn/index.html





James Martin (ed.). Antonio Gramsci: Critical Assessments, 4 vols. (New
York and London: Routledge, 2002).
This four volume publication is a collection of eighty essays and
articles, mostly collected from academic journals, spanning a period
from 1960 to 1998 on the life and work of Antonio Gramsci. This
collection is organized around a series of critical commentaries on
various aspects of Gramscian topics and concepts. Most of the articles
were previously published in English, but some Italian articles appear
here in English for the first time.
Unfortunately, this tremendously useful collection of articles and
essays is exceedingly expensive. Considering the price of US$735.00 for
the four volume set, students, Gramsci scholars, and even some
universities may find it difficult to purchase this publication for
their libraries. Click here for a list of the contents.

Title: Antonio Gramsci: Critical Assessments
Edited by: James Martin
Publisher: Routledge: New York and London
Series: Critical Assessments of Leading Political Philosophers
ISBN: 0415217474
Pub date: 2002 (09 NOV 2001)
Extent: 1880 pages, 4 Volume Set
Price: US$735.00

CONTENTS:

VOLUME 1: INTELLECTUAL AND POLITICAL CONTEXT

General introduction by James Martin

PART 1: The Young Gramsci

1. Carl Levy; A New Look at the Young Gramsci; boundary 2 [1986]

2. Robert S. Dombroski; On Gramsci's Theatre Criticism; boundary 2
[1986]

3. Paolo Spriano; Gramsci and Gobetti; Studi storici [1976]

PART 2: Intellectual and Political Influences

4. Norberto Bobbio; Gramsci and Italian Political Culture; Belfagor
[1978]

5. Paul Piccone, From Spaventa to Gramsci; Telos [1977]

6. Richard Bellamy; Gramsci, Croce and the Italian Political Tradition;
History of Political Thought [1990]

7. Darrow Schecter; Two Views of the Revolution: Gramsci and Sorel,
1916-1920; History of European Ideas [1990]

8. Alistair Davidson; Gramsci and Lenin 1917-1922; The Socialist
Register [1974]

PART 3: The Factory Council Struggles, 1919-1920

9. Thomas R. Bates; Antonio Gramsci and the Soviet Experiment in Italy;
Societas [1974]

10. Piero Gobetti, A History of the Turin Communists Written by a
Liberal; La Rivoluzione Liberale [1922]

11. Darrow Schecter, Gramsci, Gentile and the Theory of the Ethical
State in Italy; History of Political Thought [1990]

12. Franklin Adler, Factory Councils, Gramsci and the Industrialists;
Telos [1977]

13. Enzo Rutigliano; The Ideology of Labour and Capitalist Rationality
in Gramsci; Telos [1977]

PART 4: Communism and Fascism

14. Thomas R. Bates; Antonio Gramsci and the Bolshevization of the PCI;
Journal of Contemporary History [1976]

15. Walter L. Adamson; Towards the Prison Notebooks: The Evolution of
Gramsci's Thinking on Political Organization 1918-1926; Polity [1979]

16. Frank Rosengarten; The Gramsci-Trotsky Question (1922-1932); Social
Text [1984/85]

17. Walter L. Adamson; Gramsci's Interpretation of Fascism; Journal of
the History of Ideas [1980]

VOLUME 2: MARXISM, PHILOSOPHY AND POLITICS

PART 1: Marxism as a Philosophy of Praxis

18. John Merrington; Theory and Practice in Gramsci's Marxism; Socialist
Register [1968]

19. Paul Piccone; Gramsci's Hegelian Marxism; Political Theory [1974]

20. Gershon Shafir; Interpretive Sociology and the Philosophy of Praxis:
Comparing Max Weber and Antonio Gramsci; Praxis International [1985]

21. Benedetto Fontana; The Concept of Nature in Gramsci; The
Philosophical Forum [1996]

22. D. P. Dimikratos; Gramsci and the Contemporary Debate on Marxism;
Philosophy of the Social Sciences [1986]

PART 2: Gramsci's 'Anti-Croce'

23. B. L. Kahn; Antonio Gramsci's Reformulation of Bendetto Croce's
Speculative Idealism; Idealistic Studies [1985]

24. Maurice A. Finocchiaro; Gramsci's Crocean Marxism; Telos [1979]

PART 3: Epistemology and Science

25. Richard D. Wolff; Gramsci, Marxism and Philosophy; Rethinking
Marxism [1989]

26. Thomas Nemeth; Gramsci's Concept of Constitution; Philosophy and
Social Criticism [1978]

27. Maurice A. Finocchiaro; Science and Praxis in Gramsci's Critique of
Bukharin; Philosophy and Social Criticism [1979]

28. Esteve Morera; Gramsci's Realism; Science and Society [1989]

PART 4: The Concept of Hegemony

29. G. A. Williams; The Concept of Egemonia in the Thought of Antonio
Gramsci: Some Notes on Interpretation; Journal of the History of Ideas
[1960]

30. Thomas R. Bates; Gramsci and the Theory of Hegemony; Journal of the
History of Ideas [1975]

31. Joseph V. Femia; Hegemony and Consciousness in the Thought of
Antonio Gramsci; Political Studies [1975]

32. Chantal Mouffe; Hegemony and Ideology in Gramsci; Research in
Political Economy [1978]

33. Peter Ives; The Grammar of Hegemony; Left History [1997]

PART 5: State and Civil Society

34. Perry Anderson; The Antinomies of Antonio Gramsci; New Left Review
[1976-7]

35. Anne Showstack Sassoon; Gramsci's Subversion of the Language of
Politics; Rethinking Marxism [1990]

36. Joseph A. Buttigieg; Gramsci on Civil Society; boundary 2 [1995]

37. Geoffrey Hunt; Gramsci, Civil Society and Bureaucracy; Praxis
International [1986]

38. Geoffrey Hunt; Gramsci's Marxism and the Concept of Homo
Oeconomicus;International Studies in Philosophy [1985]

39. Walter L. Adamson; Gramsci and the Politics of Civil Society; Praxis
International, [1987-88]

VOLUME 3: INTELLECTUALS, CULTURE AND THE PARTY

PART 1: The Theory of Intellectuals

40. Jerome Karabel; Revolutionary Contradictions: Antonio Gramsci and
the Problem of Intellectuals; Politics and Society [1976]

41. Nigel Todd; Ideological Superstructures in Gramsci and Mao Tse-Tung;
Journal of the History of Ideas [1974]

42. Leonardo Salamini; Towards a Sociology of Intellectuals: a
Structural Analysis of Gramsci's Marxist; Theory Sociological Analysis
and Theory [1976]

43. Anne Showstack Sassoon; The People, Intellectuals and Specialized
Knowledge; boundary 2 [1986]

44. James Martin; Between Ethics and Politics: Gramsci's Theory of
Intellectuals; Modern Italy [1998]

PART 2: Culture and Language

45. Margaret L. King; The Social Role of Intellectuals: Antonio Gramsci
and the Italian Rennaisance; Soundings [1978]

46. Marcia Landy; Culture and Politics in the Work of Antonio Gramsci;
boundary 2 [1986]

47. William Q. Boelhower; Antonio Gramsci's Sociology of Literature;
Contemporary Literature [1981]

48. Peter Ives; A Grammatical Introduction to Gramsci's Political
Theory; Rethinking Marxism [1998]

49. Craig Brandist; The Official and the Popular in Gramsci and Bakhtin;
Theory, Culture & Society [1996]

PART 3: On Education

50. Harold Entwistle; Antonio Gramsci and the School as Hegemonic;
Educational Theory [1978]

51. Philip Simpson; The Whalebone in the Corset: Gramsci on Education,
Culture and Change; Screen Education [1978]

52. Walter L. Adamson; Beyond 'Reform or Revolution': Notes on Political
Education in Gramsci, Habermas and Arendt; Theory and Society [1978]

PART 4: The Politics of Subalternity

53. Nadia Urbinati; From the Periphery of Modernity: Antonio Gramsci's
Theory of Subordination and Hegemony; Political Theory [1998]

54. G. Turnatori; and G. Lodi Classes in Southern Italy: Salvemini's,
Dorso's and Gramsci's Analyses; International Journal of Sociology
[1974]

55. Alistair Davidson; Gramsci, the Peasantry and Popular Culture; The
Journal of Peasant Studies [1984]

PART 5: Gramsci and the Communist Party

56. Federico Mancini and Giorgio Galli; Gramsci's Presence; Government
and Opposition [1968]

57. Stephen White; Gramsci and the Italian Communist Party; Government
and Opposition [1972]

58. Paul Piccone; Gramsci's Marxism: Beyond Lenin and Togliatti; Theory
and Society [1976]

59. Maurice A. Finocchiaro; Gramsci: an Alternative Communism?; Studies
in Soviet Thought [1984]

60. Joseph V. Femia; Gramsci, the Via Italiana and the Classical
Marxist-Leninist Approach to Revolution; Government and Opposition
[1979]

61. Peter Gibbon; Gramsci, Eurcommunism and the Comintern; Economy and
Society [1983]

VOLUME 4: CONTEMPORARY APPLICATIONS

PART 1: Reviews and Commentaries

62. Alistair Davidson; The Varying Seasons of Gramscian Studies;
Political Studies [1972]

63. G. Eley; Reading Gramsci in English: Observations on the Reception
of Gramsci in the English Speaking World 1957-82; European History
Quarterly [1984]

64. David Forgacs; Gramsci and Marxism in Britain; New Left Review
[1989]

65. Chantal Mouffe and Anne Showstack; Sassoon Gramsci in France and
Italy: a Review of the Literature; Economy and Society [1977]

66. Joseph V. Femia; The Gramsci Phenomenon: Some Reflections; Political
Studies [1979]

PART 2: Political Theory

67. Ernesto Laclau and Chantal Mouffe; Recasting Marxism: Hegemony and
New Political Movements; Socialist Review [1982]

68. John Rosenthal; Who Practices Hegemony? Class Division and the
Subject of Politics; Cultural Critique [1988]

69. Esteve Morera; Gramsci and Democracy; Canadian Journal of Political
Science [1990]

70. Richard Bellamy; Gramsci and Walzer on the Intellectual as Social
Critic; The Philosophical Forum [1998]

PART 3: Political Analysis

71. Heather Jon Maroney; Using Gramsci for Women: Feminism and the
Quebec State, 1960-1980; Resources for Feminism [1988]

72. Stuart Hall; Gramsci and Us; Marxism Today [1987]

73. J. Girling; Thailand in Gramscian Perspective; Pacific Affairs
[1984]

74. Robert Fatton; Gramsci and the Legitimization of the State: the Case
of the Senegalese Passive Revolution; Canadian Journal of Political
Science [1986]

PART 4: Cultural Studies

75. Stuart Hall; Gramsci's Relevance for the Study of Race and
Ethnicity; Journal of Communication Inquiry [1986]

76. Colin Mercer; After Gramsci; Screen Education [1980]

77. T. J. Jackson Lears; The Concept of Cultural Hegemony: Problems and
Possibilities; American Historical Review [1985]

PART 5: International Relations Theory

78. Robert W. Cox; Gramsci, Hegemony and International Relations: an
Essay on Method; Millennium: Journal of International Studies [1983]

79. Randall D. Germain and Michael Kenny; Engaging Gramsci:
International Relations Theory and the New Gramscians; Review of
International Studies [1998]

80. Craig M. Murphy; Understanding IR: Understanding Gramsci; Review of
International Studies [1998]



----------
Jeremy Lester. Dialogue of Negation. Debates on Hegemony in Russia and
the West. London: Pluto Press, 2000.
I
n his preface, Jeremy Lester describes his study as "first and foremost
a historical and conceptual analysis of hegemony;" and then hastens to
add that "it is written in the desire to restore the very specific
Gramscian-Marxist interpretation and usage of hegemony--and more
crucially in the current climate, counter-hegemony--to center stage."
This excellent work constitutes a much needed corrective to the
countless misuses and abuses of the term "hegemony" in current
theoretical, political, and critical discourse. While the analysis of
Gramsci's concept rests at the heart of the book, Lester has much else
to offer--particularly noteworthy are his accounts of the pre-Gramscian
genealogy of the concept of "hegemony" and of the debates on Gramsci's
concept (and associated political ideas) in Soviet Russia.[END PAGE 58]
CONTENTS:
Preface
Introduction: Hegemony and the Project of Modernity
Chapt. 1: The Russian Origins of Hegemony
Chapt. 2: The Gramscian Legacy
Chapt. 3: From Monologue to Dialogue: Gramsci's Reception in Soviet
Russia
Chapt. 4: Post-Gramscian Debates on Hegemony in the West
Chapt. 5: Does Hegemony Have a Postmodern Future?
Conclusion; The Hegemonic Landscape After the Battle
-------------------


International Gramsci Society Newsletter
Number 7 (May, 1997): 13-21 < prev | toc | next >
> translate

Gramsci and the Twentieth Century: An International Conference:
Cagliari, April 1997
Frank Rosengarten
A four-day international Conference on "Gramsci and the Twentieth
Century" was held in Cagliari, the capital of Sardinia,
From Russia: Viktor Petrovic Gajduk, Irina Vladimirovna Grigoreva.

-------------


International Gramsci Society Newsletter
Number 10 (March, 2000): 15-16 < prev | tofc | next >
> translate

Gramsci on CD-ROM
Classics in Politics: Antonio Gramsci (London: ElecBooks, 1999)
Marcus Green (York University, Canada)
English reading Gramsci scholars should be pleased to know that nearly
all of the English translations of Gramsci's writings have recently
become available in digital form. Last year ElecBook Classics, in
association with Lawrence and Wishart, published six major Gramscian
texts on a single CD-ROM. The CD-ROM includes, Selections from Political
Writings 1910-1920, Selections from Political Writings 1921-1926,
Selections from the Prison Notebooks, Further Selections from the Prison
Notebooks, Selections from Cultural Writings, and Roger Simonis
Gramsci's Political Thought: An Introduction. All of the texts are
complete, unabridged versions, produced in the Adobe Acrobat format.

There is no doubt that this will become an important research tool for
Gramscian scholars. With the texts in the Acrobat format, a user can
view, search, and print each text or portions of each text. There is no
longer any need to consult an index. The "Find" tool within Acrobat
works very well. A user just needs to type in a word or term and Acrobat
will find every instance in which the word or term appears. For example,
if you want to find every instance in which Gramsci discusses Manzoni,
you just need to click on the "find" tool, type in "Manzoni," and
Acrobat will do the rest of the work. Acrobat also offers cut, copy, and
paste functions. This means that it is possible to highlight a certain
amount of text with your mouse, copy it, and then paste it in a
different document. For example, if you are writing a paper and want to
quote a lengthy amount of text, you just need to copy the text from
Acrobat and paste it in your word processor.

ElecBooks has done a nice job of presenting and organizing the texts.
The texts are composed in a nice looking font that is easy to read and
is adjustable to different sizes. It is possible to view one complete
page on the screen, in which the font is small, and it is possible to
adjust the size of the page, making the size of the font larger or
smaller. All of the texts are organized in a "library," which easily
allows a user to switch from book to book and to choose different
sections and chapters within a book. Unfortunately, however, the page
numbers within the electronic books do not correspond to the page
numbers within the original paper bound books. [END PAGE 15] For
example, in the original paper edition of Further Selections from the
Prison Notebooks, edited by Derek Boothman, the section on "The
Philosophy of Benedetto Croce" begins on page 362, whereas in the
electronic version of the book the same section begins on page 516. This
can be somewhat of an inconvenience if one wants to make references from
the electronic book to the actual book. This can also be a problem if
one wants to quote the text and only has access to the electronic
version. Although the electronic version is convenient to use, I believe
the actual books will continue to be the most common forms of reference.

The only other problem with the CD-ROM is the artwork. At the beginning
of each electronic text, there is a title page with an image of Gramsci
superimposed over another image, and in five out of the six instances
Gramsci's image is superimposed over fascist or Soviet imagery. For
example, on the title page of the Selections from the Prison Notebooks,
Gramsci's image is superimposed over a picture of Mussolini and Hitler
giving the Nazi salute. Although Gramsci lived during a period of
fascism and Stalinism, he was clearly not a fascist or Stalinist, and
the artwork on the CD-ROM may give the viewer a different impression.
ElecBooks could have chosen more appropriate artwork or just copied the
covers from the original books.

ElecBooks has also done a nice job of making the CD-ROM compatible with
all major computer systems. The Adobe Acrobat files can be viewed on
Windows 3.1/95/98/NT, Macintosh, and Unix systems, and ElecBooks has
included the Adobe Acrobat program for each system on the CD-ROM. So if
you do not have Acrobat on your computer, there is no need worry, the
CD-ROM comes with it.

Hopefully other publishers of Gramsci's writings will take notice of
this publication and produce similar CD-ROMs. The possibilities for such
projects are endless. Given that a single CD- ROM can store up to 650
megabytes of information, it is possible to fit all of Gramsci's
pre-prison writings, prison notebooks, and letters in both Italian and
English all on one CD-ROM.

The Gramsci CD-ROM is normally priced at $49.95 (?29.95), but it is
currently on sale for $39.95 (?24.95). In order to ensure the special
price, IGS members should mention the International Gramsci Society in
their orders.

ElecBooks Classics, 20 Cambridge Drive; London, SE12 8AJ, UK
Also available on the web: http://www.elecbook.com/
---------

---

От	Pout
К	константин (12.08.2002 14:07:58)
Дата	13.08.2002 07:51:54

подход Грамши. История, политика и культура

---

в обстановке возможных сбоев и отключек форума , что приведет к
дерганьям и потерям, надо немного спешить

довыложу и повторю несколько отрывков по "теме", которые тут уже не раз
проходили.

Позицию СКМ в отношении "Маркса и Россия" стОит посмотреть по первой
главе СЦ и разумеется по соответствующему разделу "Истмата". Но пока -
насчет "творческого отношения" и "мажорирования" марксовых идей, как они
были возможны и осуществились на деле - прежде всего в работах Грамши(но
не только в них)


всвязи с последним - главы из книги Григорьевой. Полностью текст в
моем брифкейсе


Из самого начала СЦ несколько цитат
===============

{Civ1-1.35} Самым дальновидным из марксистов в отношении общины оказался
сам Маркс - мы и сегодня в этом вопросе до него не доросли. Он увидел
именно в сельской общине зерно и двигатель социализма, возможность
перейти к крупному земледелию и в то же время избежать мучительного пути
через капитализм. Он писал в 1881 г.:

{Civ1-1.36} "Россия - единственная европейская страна, в которой
"земледельческая община" сохранилась в национальном масштабе до наших
дней. Она не является, подобно Ост-Индии, добычей чужеземного
завоевателя. В то же время она не живет изолированно от современного
мира. С одной стороны, общая земельная собственность дает ей возможность
непосредственно и постепенно превращать парцеллярное и
индивидуалистическое земледелие в земледелие коллективное, и русские
крестьяне уже осуществляют его на лугах, не подвергшихся разделу.
Физическая конфигурация русской почвы благоприятствует применению машин
в широком масштабе. Привычка крестьянина к артельным отношениям
облегчает ему переход от парцеллярного хозяйства к хозяйству
кооперативному... С другой стороны, одновременное существование
западного производства, господствующего на мировом рынке, позволяет
России ввести в общину все положительные достижения, добытые
капиталистическим строем, не проходя сквозь его кавдинские ущелья".

{Civ1-1.37} Как заметил современный исследователь крестьянства Т.Шанин,
"Маркс в меньшей степени, чем Ленин, был озабочен тем, чтобы оставаться
марксистом. В 1881 г. это привело его более прямым путем к выводам, к
которым Ленин пришел только в 1920-х годах"


партия сформировалась из тех, кто умел сочетать "верность марксизму" со
здравым смыслом, а остальные откалывались - Плеханов, меньшевики, Бунд,
троцкисты.

В начале века марксизм в России стал больше, чем теорией или даже
учением: он стал формой общественного сознания в культурном слое.

в советское время в официальной идеологии была преувеличена и
приукрашена роль одного течения - большевиков, а потом КПСС
---------

Сергей Кара-Мурза

Кто реальные союзники в России?
....


Как говорил Грамши, революция - это битва "сил организованного мышления
против сил животной жизни" в поисках высшей гармонии. Эта битва
произошла в России под знаменами либерализма и коммунизма (хотя первый
ее акт, ее "университет", захватил в 1905 г. крестьянство извечной идеей
"Земли и Воли". Но в этой идее не хватило того соединения мифа и
рациональности, которое связало бы все общество, а одни крестьяне
победить не могут. В гражданской войне либерализм иссяк,
послереволюционную работу возглавил коммунизм - а меньшевики, эсеры,
кадеты и т.д. заполнили посты согласно их профессиям. Их вклад в
советское строительство ничуть не меньше, чем большевиков - ведь их
идейный и интеллектуальный багаж никуда не делся.



Учение Маркса о коммунизме сложно. Оно имеет все черты мировой религии,
но это не просто милленаристская ересь построения Царства Божия на
Земле, вроде хилиазма у ранних христиан. Религиозная нить марксизма
неразрывно переплетена с самыми современными теориями и научной картиной
мира того времени, а также с методологическими подходами, намного время
опережавшими. Интеллектуальный уровень и идейное богатство марксизма
таковы, что делают его уникальным явлением культуры. Более ста лет
множество лучших умов мира продолжают и критикуют Маркса - но, по
большому счету, существенно его ничем не дополнили. Более того, его
запас идей вообще использован еще в малой степени. Ленинизм - не
дополнение, а новая ветвь марксизма.

Но слово Маркса было брошено в очень бурный поток общественной борьбы и
везде отозвалось не так, как предполагалось. После революции 1848 г.,
начиная с "Манифеста", Маркс писал для пролетариата Запада, с
определенной политической целью, "расколдовывая" для пролетариата мир
капитализма. Запад внимательно усвоил уроки Маркса, выхолостил
революционное и всечеловеческое гуманистическое содержание марксизма,
"одомашнил" своих пролетариев и породил социал-демократию. "Движение -
все, цель - ничто!". Запад укрепился новым общественным договором:
грабить вне дома и делиться со всеми социальными группами.

Но Россия была как раз готова принять главные смыслы марксизма, и он
овладел практически всем общественным сознанием. В начале ХХ века
С.Н.Булгаков писал в "Философии хозяйства": "Практически все экономисты
суть марксисты, хотя бы даже ненавидели марксизм" (а в то время
воздействие экономистов на сознание читающей публики было значительным).
Это была первая мировоззренческая система, в которой на современном
уровне ставились основные проблемы бытия, свободы и необходимости. Как
ни покажется это непривычным нашим православным патриотам, надо
вспомнить важную мысль Г.Флоровского - марксизм пробудил в России начала
века тягу к религиозной философии: "Именно марксизм повлиял на поворот
религиозных исканий у нас в сторону православия. Из марксизма вышли
Булгаков, Бердяев, Франк, Струве: Все это были симптомы какого-то сдвига
в глубинах". Добавлю, что в свое время марксистами были не только
религиозные искатели, но даже и такие правые лидеры кадетов, как
П.Струве и А.Изгоев.

Очевидно, что в рамках марксизма интеллектуальный аппарат для понимания
России как сложной незападной цивилизации не был разработан, и
разработка его наталкивалась на большие трудности. Но сожалеть о том,
что зрелой "теории России" к началу века выработано не было и весь
культурный слой говорил на языке марксизма, бесполезно. По
консолидирующей и объяснительной силе никакое учение не могло в тот
момент конкурировать с марксизмом. Поэтому собственные, российские
прозрения и доктрины приходилось излагать на языке марксизма - как это и
было сделано Лениным с поразительным искусством. .

Приняв марксизм как мощный инструмент революции, мы в то же время
заложили в надстройку советского общества глубокое противоречие. Ведь,
как ни крути, революцию большевики возглавили такую, что она шла вразрез
с главными постулатами марксизма, выработанными для Запада. Тут правы
были и Плеханов, и Либер. Но эти хоть перешли в лагерь противников.
Другое дело - молодой Антонио Грамши, восторженный защитник нашей
революции на Западе, основатель так помогшего нам поначалу западного
коммунизма. Он написал 5 января 1918 г. об Октябре важную, многоплановую
статью. Она называлась "Революция против "Капитала".

Грамши пишет: "... хотя большевики отвергли некоторые утверждения
"Капитала", они, в то же время, не отвергли его внутреннего духа и
мысли. Они - не "марксисты", и этим все сказано; они не воздвигли на
трудах мастера чуждую ему доктрину из догматических и бесспорных
утверждений. В них живо бессмертное мышление марксизма, которое
продолжает итальянскую и немецкую идеалистическую мысль....".

Чтобы не смущать мобилизованных на строительство и войну русских
коммунистов, их до Грамши не допустили, а сейчас он нам необходим. Ведь
расхождение нашей реальности с теорией, которая ее должна была
объяснять, все больше нарастало. Наконец, настал момент, когда мы
практически остались без общественной науки


Сейчас идет вязкая позиционная война. Наша задача - собирание "сил
организованного мышления".



======================
И.Григорьева. Исторические взгляды Антонио Грамши. гл.6-7(выборка)

"Философия действия (практики, развития) - но не "чистого", а именно
"нечистого", реального действия, самом светском и мирском смысле этого,
слава" 106.



Грамши называет в качестве отличительных свойств марксизма "абсолютный
"историзм", абсолютное обмирщение и земной характер мысли, абсолютное
очеловечение истории", подчеркивая: "Именно в этом направлении следует
искать основную нить новой концепции мира"2.
Одно из важнейших с точки зрения Грамши проявлений новизны и
оригинальности марксизма как философии заключается в том, что он
"обновляет с начала до конца само понимание философии"3. Грамши имеет в
виду, что с возникновением марксизма "все понимание философии было
"поставлено на историческую почву", т. е. начал возникать новый тип
философского мышления, отличающийся от предшествующего большей
конкретностью и историчностью подхода"4. Речь идет, иными словами, о
том, что марксизм впервые дал вполне "земной" т. е. исторический, ответ
на вопрос, что такое сама философия.
Согласно Грамши, понятый в марксистском смысле исторический подход к
философии означает, во-первых, что при объяснении содержания философской
деятельности приоритет "переходит к практике, к реальной истории
изменений в общественных отно-шениях, из которых (а следовательно, в
конечном счете, из экономики) возникают (или определяются ими) те
проблемы, которые ставит перед собой и разрабатывает философ"5.
Во-вторых, он предполагает оценку философских идей прошлого в
соответствии с тем, чем эти идеи были для своего времени. "Рассматривать
то или иное философское утверждение как верное для определенного
исторического периода, то есть как необходимое и, неотъемлемое выражение
определенного исторического действия, определенной практики,
оказывающееся, однако, превзойденным и "ложным" в последующий период, -
не впадая при этом в скептицизм и нравственный и идеологический
релятивизм..." - вот требования Грамши в этом плане6.

Но проблема исторической оценки философии не исчерпывается для Грамши
тем, чтобы объяснить любое проявление философской мысли как производное
определенной исторической реальности. Его интересует и другое: в какой
мере и при каких условиях философия сама может стать силой,
воздействующей на ход исторического развития? "Исторической" в таком
понимании философия является, по определению Грамши, "постольку,
поскольку она становится концепцией действительности, присущей
социальной массе (и поскольку ей соответствует определенная этика)..."

способность в той или иной мере содействовать изменению мира Грамши
признавал за всякой философией, которая превращается из мировоззрения в
норму практического поведения и в качестве таковой проникает в массы.
Поэтому сами рамки истории филосо-фии у него гораздо шире традиционно
принятых: в понимании, Грамши это история не только "различных
философских систем, созданных философами", но и находящихся в сложном
взаимоотношении с ними и между собой комплексов мировоззренческих
представлений "руководящих групп" (господствующих классов в" лице их
интеллигенции) и народной массы9.
Претворение определенных философских идей в "норму коллек-тивного
действия"10 Грамши рассматривает как неотъемлемый этап их истории и в то
же время как момент, когда они сами, воплощаясь в практику, становятся
историей. Отсюда он заключает: "Философия какой-либо исторической эпохи
есть ... не что иное, как "история" этой эпохи, не что иное, как
совокупность изменений, которые руководящей группе удалось осуществить в
той действительности, какую она застала; история и философия в этом
смысле неразрывны, они образуют "блок""11.
В конечном счете размышления Грамши: об "историчности" философии
являются, таким образом, развернутой постановкой той проблемы, которая у
мыслителей-идеалистов именовалась проблемой "тождества" философии и
истории. Отводя философии роль обусловленного базисом, но отнюдь не
пассивного по отношению к нему элемента надстройки, Грамши придает этому
"тождеству" вполне материалистический характер и решает его как смелый и
оригинальный продолжатель лучших традиций марксистской исторической
мысли 12.
Утверждая, что "историчность" философии проявляется в двух измерениях -
не только как историческая обусловленность, но и как историческая
действенность, - Грамши принимает за точку отсчета марксизм, "философию
практики". Эти же критерии исторической оценки философии последовательно
прилагаются им и к самому марксистскому мировоззрению.
Мы помним, что философский подход марксизма ко всей существующей
действительности Грамши определяет как "абсолютный историзм" 13. Это
определение в иной связи конкретизируется им в том смысле, что
"философия практики" стремится "не только объяснить и обосновать все
прошлое, но объяснить и обосновать исторически также и самое себя"14
С позиций "абсолютного историзма" рассматривает "философию практики" и
сам Грамши. В его понимании "философия практики" есть-подобно любой
философии - продукт истории, зеркало определенных социальных отношений.
он ведет речь об исчезновении в будущем противоречий и борьбы вполне
определенного рода, связанных с существованием антагонистических
классов, и о преодолении "философии практики" как исторического
выражения этих противоречий. Однако Грамши отдает себе ясный отчет в
том, что пока это лишь далекая, хотя и вполне обоснованная перспектива.
"В настоящее время, - специально оговаривает он, - философ (стоящий на
позициях философии практики) может утверждать это лишь в общей форме и
не может идти дальше этого: ведь он не может покинуть нынешнюю почву с
ее противоречиями, не может кроме как в общем виде говорить о мире без
противоречий, иначе он сразу же впадет в утопию" 19.


"философия практики" есть не просто отражение общественных противоречий
своей эпохи: в ней достигается "полное осознание противоречий, когда сам
философ - олицетворяемый отдельной личностью или целой общественной
группой - не только понимает, что противоречия существуют, но полагает
себя как элемент противоречия, возводит этот элемент в принцип познания
и, следовательно, в принцип действия"15.
Но такое действие направляется на преодоление тех самых исторических
условий, из которых возникла "философия практики". Вопрос о ее
исторической обусловленности имеет, следовательно, также и аспект,
относящийся к будущему, а ее подход к самой себе с позиций историзма
означает, как напоминает Грамши, также и то, что она рассматривает себя
"как преходящую фазу философской мысли" 16. Развивая эту посылку, Грамши
утверждает: "... Если также и философия практики является выражением
исторических противоречий - и притом выражением наиболее полным, ибо она
осознает себя как таковое, - это означает, что она тоже связана с
"необходимостью", а не со "свободой", которая не существует и
исторически еще не может существовать. Следовательно, если доказывается,
что противоречия исчезнут-тем самым доказывается, что исчезнет, то есть
будет преодолена также и философия практики.

Утверждая философскую значимость исторической практики, Грамши тем самым
ставит проблему соотношения не только философии и истории, но и
философии и политики, поскольку последняя и есть способ практически
"делать" историю. С этим тесно связана неоднократно повторяющаяся в
"Тюремных тетрадях" грамшианская оценка политической мысли и
практически-революционной деятельности В. И. Ленина как крупнейшего
вклада в развитие философии марксизма28

При распространении марксистского учения вширь неизбежны - и Грамши
трезво констатирует это - издержки в виде усвоения его массовым
сознанием в неполном, упрощенном, "замутненном" виде. Но тем не менее
этот процесс являет собой "великую интеллектуальную и моральную
реформу", хотя Грамши наблюдает его в такой фазе, когда в рабочем
движении еще преобладает восприятие нового мировоззрения в форме своего
рода "веры", а уровень его философской продукции невысок. "Существенно
то, - подчеркивает Грамши,-что рождается новый способ понимания мира и
человека и что эта концепция уже не является достоянием лишь выдающихся
представителей интеллигенции, философов-профессионалов, но имеет
тенденцию стать достоянием народа, массы, причем эта тенденция обретает
конкретную форму в мировом масштабе и несет с собой преобразование (хотя
и через различные смешанные сочетания) народного способа мышления,
преобразование окостеневшей в веках народной культуры" 33.
Так решает Грамши вопрос, к которому он постоянно возвращается в своей
полемике с Кроче: "Является ли для философии плюсом или минусом, если
она выходит за обычные пределы немногочисленного слоя интеллигенции и
распространяется в широких массах, хотя бы и приспосабливаясь при этом к
их строю мышления и теряя кое-что от своей силы?"34. Позиция Грамши в
этом вопросе столь же закономерно вытекает из реалистического, "земного"
понимания историзма философии



Понятие, диалектики у Грамши исключительно емко. В одном из писем к Т.
А. Шухт он говорит о диалектике как "исторически конкретной форме
мышления"35, но диалектика отнюдь не сводится для него только к методу
мышления: это "теория познания", она раскрывает неотъемлемые внутренние
свойства совершающегося в мире реального процесса движения, который
охватывает развитие как природы, так и человеческого общества,
находящихся во взаимодействии. Такое понимание диалектики, которое
Грамши обосновывает в полемике с философскими позициями Плеханова и
Бухарина 36, вполне совпадает с ленинским 37.
Настаивая на том, что диалектический подход имеет универсальную
значимость, т. e. должен охватывать всю сферу человеческого познания -
будь то познание природы или познание истории 38, - Грамши сам
интересовался прежде всего диалектикой исторического процесса. В
сущности все его размышления о диалектике переведены на язык
исторических категорий.


Грамши доказывает, что отбор жизнеспособных элементов прошлого
определяется не произвольным волевым актом ученого или философа, а самим
объективным ходом исторического движения. Силы обновления, действующие в
настоящем, не могут не вырастать из прошлого - они как раз и воплощают
его жизнеспособное, заключающее в себе возможность развития зерно, а
через их действия прокладывает себе путь историческая необходимость. И
отвечающие такой необходимости результаты их деятельности остаются
непреходящими, даже если сами эти силы оказываются оттесненными со
сцены:
"Разве теперь уже не стало, банальной исторической истиной, что ни
Наполеон, ни Реставрация не разрушили того, что стало "свершившимся
фактом" благодаря якобинцам? Или, может быть, антиисторичность якобинцев
заключается в том, что сделанное ими "сохранилось" не на 100%, а лишь
частично? Вряд ли можно согласиться с этим, потому что история не
строится по математическим расчетам, да и никакая сила обновления не
осуществляет в чистом виде то, к чему она стремится, но как раз всегда
сочетает в своих действиях разумное и неразумное, произвольное и
необходимое, - иными словами, воплощает в себе "жизнь" со всеми
присущими ей проявлениями слабости и силы, со всеми ее противоречиями и
антитезами" 48.
Рассматривая освобожденный от спекулятивно-идеалистической оболочки
историзм в качестве определяющей черты всего марксистского
мировоззрения, Грамши не мет не поставить вопроса о месте и роли в этом
последнем такого компонента, как исторический материализм. Его понимание
исторического материализма заслуживает, в интересующей нас связи
пристального и специального анализа.
В первоначальном наброске того фрагмента, где у Грамши , идет речь об
абсолютном историзме "философии практики", вместо этого иносказания
употребляются (причем в качестве синонимов) два термина: "марксизм" и
"исторический материализм". Исторический материализм в данном контексте
означает именно марксистское мировоззрение в целом - Грамши говорит,
например, об "источниках или составных частях исторического
материализма"49. Уместно заключить из этого, что исторический
материализм для Грамши воплощал самое существенное и главное в
марксизме.
Взгляды Грамши на исторический материализм с наибольшей ясностью
вырисовываются из серии его критических заметок о книге Бухарина "Теория
исторического материализма. Популярный учебник марксистской социологии".
Грамши резко возражает против самого замысла этой книги, основанного на
том, что исторический материализм рассматривается как "социология"
марксизма, составляющая нечто производное и подчиненное по отношению к
его философии. "... Любая социология предполагает определенную
философию, мировоззрение, подчиненным фрагментом которого она
является"50. Между тем, исторический материализм уже заключает в себе
"целое мировоззрение, философию"51.

В заметке под заглавием "Составные части философии практики" Грамши
писал: "Очень распространена концепция, согласно которой философия
практики есть чистая философия, наука о диалектике, а другие части - это
экономическое учение и политическая теория, так что все учение
складывается из трех составных частей, каждая из которых в одно и то же
время увенчивает собой и является преодолением высшей ступени развития
науки, достигнутой к 1848 г. тремя наиболее передовыми нациями Европы:
немецкой классической философии, английской классической политической
экономии и французской политической деятельности и политической науки.
Такая концепция есть скорее общая постановка вопроса об исторических
истоках [философии практики], чем классификация, которая вытекает из
внутренней структуры самого этого учения, и не должна
противопоставляться в качестве окончательной схемы любому другому
способу передать его строение, в большей мере отвечающему реальности"54.
Определить такую более общую философию как "философский материализм".
Грамши считал неверным... Из современного ему опыта он хорошо знал, что
не только массовое сознание, но в определенной своей части и
теоретический авангард рабочего движения постоянно тяготеют к
перенесению на марксизм тех представлений о материализме, которые
сформировались еще в домарксову эпоху и надолго пережили свое время. В
частности, именно в этом направлении развертывается грамшианская критика
"ортодоксов" II Интернационала (Плеханова и др.), которая во многом
перекликается с идеями "философских тетрадей" В. И. Ленина58.
Точно так же он (Маркс.-И. Г.) никогда не употребляет формулы
"материалистическая диалектика", но говорит о диалектике "рациональной"
в противовес "мистической", что дает термину "рациональная" совершенно
определенный смысл" 62:


существо его позиции, заключается в безусловном противоположении
"мистической" диалектике Гегеля "рациональной" диалектики Маркса.
"Рациональная" диалектика четко противостоит у Грамши "мистической"
постольку, поскольку она, если выразить это с помощью характерной
грамшианской терминологии, переведена с языка спекулятивной, философии
на язык абсолютного историзма.
Обратим в этой связи внимание на то, как часто понятия "диалектика" и
"историзм" у Грамши не только соседствуют, но как бы переходят одно в
другое: "диалектика... то есть исторически конкретная форма мышления",
умение "мыслить "исторично", диалектически", "историческое,
диалектическое миропонимание"-"понимать... в чисто "историческом" и
диалектическом смысле..."65 . Естественно, что при таком насквозь
историчном видении диалектики Грамши не мыслил исторический материализм
как нечто отличное, отграниченное от материализма диалектического. Для
него это было в сущности одно и то же66. Но специфические надобности
антикрочеанской полемики, философской осью которой была проблема
историзма, побуждали его предпочесть для обозначения всей марксистской
концепции жизни и мира формулу "исторический материализм".
Как мы уже отметили выше, важным истоком критикуемых им извращений в
трактовке основных проблем марксистского мировоззрения Грамши считал
расчленение последнего на изолированные, линейные органической связи
компоненты. При этом он, особо указывал на те пагубные последствий, к
каким ведет стремление отделить в марксизме "социологию" (исторический
материализм) от философии (философский или диалектический материализм):
"Философия, отделенная от теории истории и политики, не может быть ничем
иным, как метафизикой, тогда как великое завоевание в истории
современной мысли, которое являет собой философия практики, состоит как
раз в том, что философия обретает конкретную историческую
обусловленность и отождествляется с историей" 67.
Из всего сказанного становится понятным, почему философское ядро
марксизма заключалось для Грамши именно в историческом материализме, а в
самой этой формуле он делал упор на термин "исторический", а не на
термин "материализм"68. Исторический материализм-это и есть в его глазах
выражение "реалистического", "абсолютно земного" тождества истории и
философии как общей концепции мира.
Но, говоря об историческом материализме в этом высоком философском
смысле, Грамши имел в виду заложенные в нем возможности, которые самим
Марксом были реализованы прежде всего в материалистическом понимании
истории. Универсальное же применение открытого Марксом "исторического"
подхода к действительности он считал делом будущего, насущной задачей
дальнейшего творческого развития марксизма69. Ставя вопрос таким
образом, Грамши шел в русле, намеченном еще в конце XIX в. Антонио
Лабриолой, и прямо указывал на необходимость "работать именно в этом
направлении, развивая позицию Антонио Лабриолы..."70. Лабриола более
всего близок ему как раз своим представлением о том, что "философия
практики является независимой и оригинальной философией, несущей в себе
самой элементы дальнейшего развития, которое превратит толкование
истории во всеобщую философию"71.
Мысль об универсально-философской значимости исторического материализма
является осью полемики Грамши против крочеанской ревизии марксизма, с
одной стороны, против претендовавших на "ортодоксию" теоретиков II
Интернационала-с другой. Свое понимание проделанной Кроче
ревизионистской операции Грамши кратко и точно определяет в одном из
писем, отмечая, что в крочеанском истолковании исторический материализм
выглядит "как практический канон исторического исследования, а не как
всеобъемлющая концепция мира"72. Но и в воззрениях "ортрдоксов",
выступавших против философского ревизионизма идеалистического толка,
Грамши обнаруживает ту же тенденцию свести исторический материализм
только к пониманию истории, с которой прямо связывает их сползание на
позиций традиционного, домарксова материализма73. Само мерило
ортодоксальности у Грамши является принципиально иным, чем у критикуемых
им "ортодоксов", и соотносится именно с оценкой исторического
материализма как сердцевины всей "философии практики", ее ядра, которое
таит в себе безграничные возможности развития74.


Утверждай вслед за Марксом, что "человеческая природа" или "сущность
человека" есть совокупность общественных отношений и не может быть
найдена в отдельном индивиде, Грамши считает необходимым обновить в духе
этой концепции и само представление об отдельной человеческой личности.
Речь идет о том, чтобы также и его поставить на фундамент понятия
практики, ибо "каждый человек изменяет самого себя, преобразуется в той
мере, в какой он изменяет и преобразует весь, комплекс отношений,
центральным узлом которого он является"82.
Характерная для Грамши интерпретация марксистской теории познания
опять-таки имеет своим ключом проблему практики.
"Для философии практики,-утверждает Грамши,-бытие не может быть
отделено от мышления, человек от природы, деятельность от материи,
субъект от объекта"...83.


Главный пафос его философской позиции в другом - в борьбе против
механистического противоположения человека внешнему миру, которое было
широко распространено в современной ему марксистской теоретической
литературе, а по существу означало отход от марксизма отнюдь не в
меньшей степени, чем уступки субъективному идеализму.
В. И. Ленин на ином этапе борьбы в защиту философских основ марксизма,
когда главная задача заключалась в том, чтобы отстоять принципы
материалистической гносеологии против натиска идеализма, тем не менее
недвусмысленно предупреждал против метафизической абсолютизации
противоположности между материей и сознанием85. С другой стороны,
конкретными историческими условиями деятельности Маркса, Энгельса, И.
Дицгена Ленин убедительно об'ъяснил, почему они "больше отгораживались
от вульгаризации азбучных истин материализма, чем защищали свмые эти
истины"86.
Грамши на новом повороте истории столкнулся с задачами во многом
сходного характера, определившими прицел его критики философских основ
бордигианства. О том же идет речь и теперь, когда Грамши пишет по поводу
учебника Бухарина: "Вся полемика против субъективистской концепции
действительности - включая сюда "ужасный" вопрос об "объективной
реальности внешнего мира"-плохо направлена, ведется еще того хуже и в
значительной мере является никчемной и праздной..."87.
К позиции самого Грамши в философском споре с Бухариным опять-таки
уместно применить-по аналогии-то, что сказано В. И. Лениным об
основоположниках марксизма: "Маркс и Энгельс всегда осуждали плохой (и,
главным образом, антидиалектический) материализм, но осуждали они его с
точки зрения более высокого, более развитого, диалектического
материализма, а не с точки зрения юмизма или берклианства"88. Упрекая
Бухарина именно в неумелой, примитивной защите материализма, Грамши
отмечал, что в его книге "субъективистская концепция представлена такой,
как ее видит и критикует житейский смысл, а концепция объективной
реальности внешнего мира принята в своей самой тривиальной и
некритической форме..."89. Брать точку зрения "житейского смысла" за
аргумент в решении философского вопроса об объективной реальности
внешнего мира Грамши вообще считал принципиально неверным
методологическим приёмом. В обиходных представлениях на этот счет он
обнаруживал проявление характерной для массового сознания
противоречивости, непоследовательности и даже-допуская здесь несомненное
полемическое преувеличение-влияние религиозной идеологии90. Этим же
религиозным влиянием он объяснял тот факт, что "житейское" понимание
реальности внешнего мира приобрело типично метафизическую форму91.


Таким образом, через категорию исторического и понятие историзма в
"Тюремных тетрадях" выражаются важнейшие аспекты и отличительные черты
всего миросозерцания Грамши. Историзм, которым пронизаны его труды
зрелых лет, означает в основном и главном:
1) утверждение универсальной философской значимости принципа
исторического (т. е. диалектического и "посюстороннего") подхода к
действительности;
2) объяснение самой философии как продукта исторического развития,
взятого в его реальной, практической, "человеческой" форме, понимание
тождества философии и истории как единства теории и практики;
3) упор на проблему человеческой практики как на ключевое звено
последовательно-монистического решения вопроса об отношении мышления к
бытию, духа к природе;
4) свободный от всякого догматизма взгляд на судьбы марксистского
мировоззрения, которое должно постоянно развиваться, вбирая в себя новый
исторический опыт человечества, и в этом развитии будет все полнее
раскрывать себя как "абсолютный историзм", как "философия практики".


---------------


для самого Грамши защита исторической методологии марксизма против
открытых нападок на нее "извне" была неотделима от борьбы против всякого
рода искажений ее "изнутри"8.
"Искаженные формы философии практики" фигурируют в "Тюремных тетрадях"
под разными наименованиями-"экономизм", "механицизм", "детерминизм",
"фатализм" и т. д. Но все это оттенки в обозначении такого истолкования
исторического процесса, при котором весь его ход прямолинейно и
механистически выводится из действия экономической необходимости и
постольку представляется жестко предопределённым и никак не зависящим от
воли и целенаправленной деятельности людей.


Его интересует теперь прежде всего вопрос, который попросту исключается
вульгарно-материалистическим подходом к истории: "как на основе базиса
рождается историческое движение" 9.
В поисках ответа на этот вопрос для Грамши служат отправной точкой
мысли, высказанные Марксом в предисловии "К критике политической
экономии"10. Однако, памятуя о том, как часто эти положения Маркса
извращались в вульгарно-"экономистском" и фаталистическом духе, Грамши
специально подчеркивает, что их нужно "сначала критически развить во
всей их значимости и очистить от всех остатков механицизма и
фатализма"11. Это значит, уточняет он в другом случае, выяснить, как на
основе имеющихся материальных предпосылок формируется "имеющие
постоянный характер проявления коллективной воли и как они направляются
к конкретным ближайшим и более далеким целям, то есть как возникает
линия коллективного действия"12.
В поле своего зрения Грамши держит различные "проявления коллективной
воли" в их скрещении, комбинации, взаимодействии. Отсюда перед ним
вырисовывается проблема соотношения сил как узловой момент анализа
исторической ситуации, позволяющий понять ее развитие в том или другом
направлении.
При этом Грамши предупреждает от превращения "соотношения сил" в готовый
шаблон для объяснения истории, подчеркивая, что оно само в каждом
конкретном случае подлежит объяснению.
Он различает три ступени, три уровня исследования данной проблемы:
1) "Соотношение, социальных сил, которое тесно связано с базисом, имеет
объективный характер, не зависит от воли людей и может быть измерено
методами точных или естественных наук. На основе определенного уровня
развития материальных производительных сил имеет место определенная
расстановка социальных групп, каждая из которых играет определенную роль
и занимает определенное место в производстве"13. Речь идет, иначе
говоря, о конфигурации классов данного общества в том выражении, какое
она имеет на уровне базиса14.
2) "Следующий момент-это соотношение политических сил, то есть оценка
той степени однородности, самосознания и организации, какой достигли
различные социальные группы. Также и при анализе этого момента можно, в
свою очередь, выделить различные ступени, которые соответствуют
различным стадиям развития коллективного политического сознания в том
виде, как они до сих пор наблюдались, в истории. Первая, наиболее
элементарная,-это экономико-корпоративная стадия: торговец чувствует,
что он должен быть солидарен с другим торговцем, фабрикант - с другим
фабрикантом, и т. д., но торговец еще не чувствует себя солидарным с
фабрикантом... Вторая стадия-это момент, когда достигается сознание
общности интересов всех членов данной социальной группы, но пока еще в
чисто экономической области... Третья стадия-это момент, когда данная
социальная группа осознает, что ее корпоративные интересы в своем
настоящем и будущем развитии выходят за рамки корпоративных, групповых
интересов чисто экономического характера и могут и должны стать
интересами других, подчиненных ей социальных групп. Это та фаза, которая
имеет наиболее непосредственно выраженный политический характер и
знаменует переход из сферы базиса в сферу многообразных надстроек...
"15.
Это рассуждение Грамши показывает, насколько хорошо он видел сложность
той системы опосредований, которая соединяет общественное бытие с
общественным сознанием. В частности, отметим свойственное ему внимание к
низшим "этажам" классового сознания, находящимся в ведении социальной
психологии16.
И, наконец, Грамши намечает еще один этап анализа соотношения сил для
таких ситуаций, где имеет или может иметь место открытое насильственное
столкновение борющихся сторон.
3) "Третий момент-это соотношение военных сил, которое при некоторых
обстоятельствах приобретает непосредственно решающую роль"17.
Именно с анализом соотношения сил на основе не фаталистически понятых
положений Маркса из предисловия "К критике политической экономии" Грамши
связывает свою историко-политическую концепцию "пассивной революции"18.
Смысл понятия "пассивная революция" у него очень широк и многообразен.
Иногда оно обозначает пассивные формы оппозиции в условиях, исключающих
прямое, открытое действие19. Иногда - изменения, совершающиеся под
покровом старой политической оболочки, незаметные на вид, но вносящие
качественно новый смысл в существующие отношения20. Едва ли не чаще
всего этот термин употребляется у Грамши в смысле, рассмотренном нами
выше: он относится к таким периодам общественного развития, которые
характеризуются отливом революционной волны, попытками реставрации
поколебленных или частично разрушенных старых порядков и
одновременно-решением некоторых назревших проблем руками "могильщиков
революции"21. Он может применяться и к таким историческим движениям, где
как-либо нарушены нормальные отношения гегемонии, где в роли "ведущего"
выступает не определенный общественный класс, а государство22 и т. п. Но
во всех случаях общим является то, что речь идет о своеобразном, не
поддающемся механистическому объяснению соотношении сил и столь же
своеобразном и непостижимом для вульгарного механицизма результате их
исторического действия.


Отвергаемая Грамши с юношеских лет вульгарно-механистическая трактовка
закономерности в истории заключается как раз в том, что эта
закономерность сводится к чистому автоматизму и противопоставляется
сознательной человеческой деятельности. В "Тюремных тетрадях" критика
такого понимания закономерностей общественного развития заострена, в
частности, против насаждавшей его позитивистской социологии, которая в
современный Грамши период практически монопольно представляла
социологическую отрасль науки об обществе30.
Социологический подход к общественному развитию в представлении Грамши
отождествлялся с достаточно распространенной и в марксистской литературе
тенденцией подменять анализ реальных причинных связей в прошлом ссылкой
на абстрактные "социологические законы", из действия которых выводилась
так же и возможность предвидеть будущее "с такой же уверенностью, с
какой предвидят, что из желудя вырастет дуб"31. Поэтому Грамши
подвергает самой резкой и беспощадной критике понятие "социологического
закона" в том виде, как его заимствовали из позитивистской социологии
вульгаризаторы исторического материализма, и его употребление в качестве
универсальной "отмычки" к истории32.
У Маркса, напоминает Грамши, понятия "регулярности", "необходимости",
"закона" в истории имеют отнюдь не этот упрощенно-детерминистский смысл.
"Речь идет не о том, чтобы "обнаружить" метафизический закон
"детерминизма", и не о том, чтобы установить "общий" закон причинности.
Речь идет о том, чтобы выявить, как в процессе исторического развития
складываются относительно "постоянные" силы, действующие с определенной
закономерностью и автоматизмом"33. Эта закономерность может быть
выделена "в чистом виде" путем логической абстракции, но реально всегда
проявляется лишь как тенденция, как равнодействующая, в образовании
которой участвуют и другие слагаемые. "Экономическая наука изучает эти
законы-тенденции как количественное выражение определенных явлений; при
переходе из области экономики в область истории понятие количества
дополняется понятием качества и диалектикой перехода количества в
качество..."34.
Этой-то диалектики и не учитывает в своих попытках "предвидеть" будущее
позитивистская социология, рассматривающая развитие человеческого
общества как чисто эволюционный процесс36. С точки зрения Грамши,
наоборот, историческое предвидение научно лишь постольку, поскольку оно
принимает в расчет диалектический характер общественного развития,
неизбежность скачков и крутых переходов, которые не могут быть
предсказаны наперед во всех деталях: "В действительности предвидеть
"научно" можно только борьбу, но не конкретные моменты этой борьбы,
которые могут быть лишь результатом столкновения сил, противостоящих
друг другу и находящихся в постоянном движении; эти силы никогда нельзя
свести к фиксированным количественным величинам, потому что в них
количество постоянно переходит в качество"36.

Грамши трактует причинную обусловленность в истории гораздо более
глубоко и диалектично, считая необходимым различать конечные и ближайшие
причины событий и явлений. В непосредственно вызывающее данное событие
"определяющей причине" он видит конкретное воплощение более отдаленной
"действующей причины", форму, которой находя свое реальное приложение
"действительно активные и необходимые элементы" этой последней40.
Тогда в истории оказывается достаточно места также и для субъективного,
"волевого" фактора, значение которого всячески принижается вульгарным
истолкованием принципе детерминизма. Грамши подчеркивает:
""Автоматическое" действие в истории определенных предпосылок (то есть
существование определенных объективных условий) подкрепляется в политике
действиями партий и выдающихся личностей; отсутствие таких партий и
личностей или их недостаточность (количественная и качественная) сводит
на нет самый "автоматизм" (который поэтому вовсе не является
автоматизмом): абстрактно существуют предпосылки, но вытекающие из них
следствия не реализуются за отсутствием человеческого фактора" 41.
Поскольку действие объективных закономерностей в истории всегда
проявляется в "человеческой", а не в отвлеченной форме, "отсутствие
человеческого фактора" в той или иной ситуации должно, согласно Грамши,
пониматься не в абсолютном, а в относительном, конкретно-политическом
смысле. "Очевидно, что так называемые субъективные условия никогда не
могут отсутствовать, если налицо условия объективные; такое
разграничение между ними проводится только для наглядности, и поэтому
вопрос может заключаться в том, а какой мере наличествуют субъективные
силы, насколько интенсивно они действуют, а следовательно, каково
диалектическое взаимоотношение между противостоящими друг другу
субъективными силами"42.
Вывод, который делает из подобного подхода к истории Грамши-политик, уже
известен нам: "... Поскольку реальные события возникают как результат
противоречивого взаимодействия различных сил-следует стремиться стать
решающей силой"43. Это предполагает самый трезвый и точный учет всех
важнейших элементов данной ситуации, но с тем, чтобы целенаправленно и
эффективно содействовать ее изменению: "Направлять волю на создание
нового равновесия реально существующих и действующих сил, опираясь на ту
определенную силу, которая считается прогрессивной, укрепляя ее, чтобы
обеспечить ее победу,-это значит действовать, оставаясь на почве
реальной действительности, но так, чтобы подчинить ее себе и преодолеть
ее (или способствовать этому) "44.


Исторически данный исход этого движения ставится им в зависимость от
исхода борьбы за политическое руководство объединительным процессом,
выигранной умеренно-либеральным крылом не в силу фатального
предопределения, а потому, что демократы не сумели использовать шансы,
которые могли бы обеспечить им перевес: "Чтобы стать автономной силой и,
в конечном счете, придать движению Рисорджименто более отчетливо
выраженный народный и демократический характер (достигнуть большего вряд
ли было возможно при данных основных предпосылках движения), Партия
действия должна была бы противопоставить "эмпирической" деятельности
умеренных (которую можно назвать эмпирической лишь условно, ибо она
вполне отвечала цели) органическую правительственную программу, которая
бы отражала требования народных масс, в первую очередь крестьян..."47.
Таким образом, историческая альтернатива мыслится Грамши как различные
варианты развития на основе одного и того же (но внутренне
противоречивого) комплекса объективных предпосылок, ограничивающих
возможный "угол расхождения". Это концепция детерминистская, - но не в
вульгарном, а в подлинно марксистском смысле, исключающем фатализм в
подходе к истории. Разрешение альтернативы в определенную сторону она
рассматривает как результат взаимодействия разных, подчас противоположно
направленных сил, который должен исследоваться с учетом каждой из них, а
не одной только победившей тенденции.
В связи с вопросом о грамшиаиском понимании детерминизма следует
выяснить также, насколько широки в представлении Грамши возможности
волевого действия в истории. Здесь "моделью" может послужить анализ в
"Тюремных тетрадях" опыта якобинской диктатуры.

Особый и очень важный аспект грамшианской критики извращенного понимания
детерминизма в истории составляет анализ социальных корней и
многообразных, политических последствий этой болезни.
Возникновение фаталистических представлений о ходе общественного
развития Грамши связывал прежде всего с некоторыми особенностями
массового сознания, характерными в большей или меньшей степени для всех
классовых обществ. Подобные представления он считал свойственными
угнетенным классам, поставленным в такие условия, при которых они либо
вообще не могут подняться до самостоятельного исторического творчества,
либо еще не выработали в себе способности к исторической инициативе,
либо временно утратили эту инициативу в результате поражения в борьбе.
Упрощенно-детерминистская, механистическая концепция истории
"характерна,-согласно определению Грамши,- для житейского смысла и
связана с пассивностью широких народных масс"54.
Эти особенности массовой психологии Грамши относил и к рабочему
движению, особенно на ранних этапах его развития, когда социалистические
идеи зачастую воспринимаются в мессианской, quasi-религиозной форме,
когда настоящее революционное сознание еще не выработалось и его
заменяет стихийная и наивная вера в неизбежность социализма. Движение в
целом должно, по мысли Грамши, постепенно преодолевать этот уровень по
мере выработки нового, органически связанного с рабочим классом слоя
интеллигенции, под воздействием революционной партии как "коллективного
интеллигента", но это сложный и длительный процесс, в ходе которого
представления, уже изжитые более развитыми cлoями трудящихся, могут
вновь и вновь возникать у тех, кто лишь вступает в борьбу.
Однако из "наивной философии массы" фаталистическое понимание истории
переходит в новое качество, когда оно "возводится интеллигенцией в
обдуманную и последовательную философию". Это происходит в том случае,
если теоретический уровень движения не поднимается над точкой зрения
"житейского смысла", а приспосабливается к ней. Перенесенное в сферу
идеологии, механистическое и фаталистическое истолкование исторических
закономерностей становится источником самых разнообразных извращений в
постановке практически-политических задач рабочего движения.
С одной стороны, с ним связаны реформистские тенденции- начиная с
бернштейиианства: "Утверждение Бернштейна, согласно которому движение -
все, а [конечная] цель - ничто, под внешней видимостью "ортодоксальной"
интерпретация диалектики скрывает механистическую концепцию жизни и
исторического движения: человеческие силы рассматриваются как пассивные
и бессознательные, как элемент, подобный материальным вещам, и понятие
развития подменяется понятием вульгарной эволюции в том смысле, в каком
оно применяется к миру природы"56.
В то же время механистическое представление о законах истории
рассматривается Грамши как неотъемлемый элемент левацкой, сектантской
идеологии в рабочем движении, которая может принимать форму, как
пассивного ожидания решающего часа, так и крайнего волюнтаризма. На этот
счет Грамши имел нагляднейший пример в лице бордигианства, которому в
равной мере было свойственно и то и другое.
В своей пассивно-фаталистической ипостаси сектантство выглядит как
склонность к чисто негативным лозунгам и методам борьбы - отказ от каких
бы то ни было компромиссов, парламентский абстенционизм и т. д.
Принципиальное отрицание компромиссов основано именно на "железной
уверенности в том, что в историческом развитии существуют объективные
законы такого же характера, как в природе, и плюс к тому - на
фаталистической вере в достижимость цели, подобной религиозному
убеждению: раз благоприятные условия непременно должны появиться и
вызвать-неясно, каким именно образом,-полное изменение и возрождение
мира, то всякая волевая инициатива, направленная к тому, чтобы
планомерно содействовать возникновению таких ситуации, не только
бесполезна, но и вредна"57.
Наоборот, в воображении волюнтариста "механизм необходимости оказывается
опрокинутым, собственная инициатива приобретает полную свободу и все
становится легко"58. На первый взгляд механистически понятый детерминизм
и волюнтаризм являют собой полную противоположность друг другу

Общим для того и другого является отрыв волевого действия от объективных
закономерностей истории и их противопоставление друг другу. В
фаталистическом варианте это приводит к полной пассивности воли, в
волюнтаристском-к чисто негативному определению задач волевого действия,
к представлению о том, что "вмешательство воли полезно для разрушения,
но не для созидания" (при этом и само разрушение понимается
"механически, а не как разрушение-созидание")60. Те, кто рассуждает
подобным образом, "...не понимают, что массовые идеологические явления
всегда отстают от массовых явлений экономического характера и что
поэтому в определенные моменты автоматический импульс, исходящий от
экономического фактора, замедляется, затормаживается или даже временно
сводится на нет традиционными, идеологическими элементами..."61.
Но вредные последствия распространения в рабочем движении
механистических взглядов на историю не ограничиваются, как констатирует
Грамши, лишь сферой политики и идеологии: они сказываются и на самой
внутренней жизни рабочих партий и организаций. Отправляясь опять-таки пр
ежде всего от опыта КПИ бордигианского периода, Грамши исследует этот
аспект проблемы в рамках более широкого социологического анализа
массовых политических движений вообще (в том числе и реакционного
характера) . Он ставит в связь с "механицизмом" такие явления, как
фетишизация отношения между индивидом и коллективом62, обильный приток в
организацию социально-пассивных элементов, из которых формируется своего
рода "элита наизнанку"63, и, наконец, подмена демократического
централизма так называемым "органическим централизмом", руководства -
командованием и диктатом64.
Исходная посылка органического централизма - "верная только в моменты
исключительного накала народных страстей" - состоит в том, что
"управляющие представляют интересы управляемых и поэтому "должны"
располагать их согласием, то есть должно иметь место отождествление
индивида с целым, а целое (какая бы организация то ни была)
представляется теми, кто руководит"65. Сама же руководящая группа при
этом "подбирается по принципу "кооптации" вокруг "непогрешимого носителя
истины", "просветленного разумом", который обнаружил естественные законы
исторического развития, действующие неукоснительно - хотя бы и со столь
отдаленным результатом, что "кажется", будто непосредственно наблюдаемые
события опровергают их"66.
Так проникновение в область социологии политических движений позволяет
Грамши нащупать еще один "стык" между фатализмом в понимании законов
истории и волюнтаризмом: пассивность рядовых участников движения, слепо
верующих в автоматическое действие этих законов, способствует появлению
"харизматических личностей", которые присваивают монополию на их
истолкование и этим развязывают себе руки для любых волюнтаристских
акций.
Исторический фатализм как элемент массовой психологии Грамши называл
"религией подчиненных", считая, что на ранней стадии развития рабочего
движения он мог быть утопической оболочкой реальных волевых импульсов и
даже стимулом к практическим действиям, - но чем дальше, тем больше
тормозит превращение пролетариата в класс, способный к политическому
руководству обществом. Там же, где пролетариат уже находится у власти,
став из "подчиненного" руководителем, приняв на себя ответственность за
"массовую экономическую деятельность", упование на то, что все проблемы
будут автоматически решены изменениями в экономике, превращается в
"прямую опасность"67. Отсюда вывод, который можно считать итогом
размышлений Грамши на данную тему: "По поводу исторической функции,
выполненной фаталистической концепцией философии, практики, можно было
бы написать хвалебный некролог, напомнив о пользе, которую она принесла
в определенный исторический период, и именно поэтому, обосновывая
необходимость похоронить ее со всеми приличествующими случаю
почестями"68.


"...Каково должно быть отношение к прошлому - особенно ближайшему -
политической группы, действующей как сила обновления?" - вот в какой
постановке данная проблема конкретно и непосредственно интересует его
самого. "Разумеется, - отвечает Грамши, - это отношение должно быть в
своем существе "политическим", обусловленным практическими требованиями:
но вопрос заключается именно в том, чтобы определить "границы" такого
отношения... Это отношение будет тем более "беспристрастным", то есть
исторически "объективным", чем выше будет культурный уровень, чем больше
будет развит дух критики, способность чувствовать различия. Прошлое
осуждают скопом тогда, когда не умеют дифференцироваться от него или
когда дифференциация касается лишь второстепенного и поэтому
исчерпывается в словесном энтузиазме" 74.
Следовательно, подход к прошлому с точки зрения политических интересов
передовых общественных сил включает в себя в понимании Грамши и
исторически объективную оценку этого прошлого. Только объективный анализ
прошлого позволяет исторически понять настоящее, а тем самым верно
определить задачи политического действия, имеющего своей целью
сознательное руководство движением в будущее75.
Для того, кто стоит на передовой общественной позиции, озабоченность
проблемами современности есть, таким образом, не просто двигатель
интереса к истории, но стимул к ее объективному познанию. Поэтому
партийность исследователя-марксиста не имеет в представлении Грамши
ничего общего с предвзятым подходом, с подгонкой результатов
исследования под заранее заданную схему. Политический метод
"произвольного форсирования научного тезиса с тем, чтобы создать
популярный миф, обладающий силой тонизирующего воздействия", он
сравнивал с "употреблением наркотиков, которое дает как моментальный
эффект возбуждение физических и психических сил, а как постоянный -
ослабление организма"76.
Сам процесс исторического исследования Грамши представлял себе как
строгий и беспристрастный поиск истины. К ученому-историку в полной мере
относятся все те высокие профессиональные требования, которые он
предъявлял к исследователю, работающему в любой области науки: "...Не
является ученым тот, кто слабо владеет методом данной специальной
отрасли, кто не улавливает точного смысла употребляемых им понятий, кто
плохо осведомлен о предшествующей разработке трактуемых им проблем, кто
не слишком осмотрителен в своих утверждениях, кто идет путем не
необходимых, а произвольных и бессвязных умозаключений, кто не умеет
учитывать пробелы, имеющиеся в знаниях на данном достигнутом уровне, а
умалчивает о них и удовлетворяется чисто словесными объяснениями или
чисто внешними связями явлений, вместо того чтобы признать временный
характер данного решения проблемы, возможность вернуться к нему, развить
его и т.д."77.
С другой стороны, Грамши не мыслил пути к познанию истины без спора, без
смелого сопоставления различных позиций, которое предполагает умение
вникнуть в аргументацию противника и воспринять то рациональное, что
заключено в его суждениях. Он специально подчеркивал, что дискуссия
вокруг "историко-критических проблем" не должна превращаться в "судебный
процесс с обвиняемым и прокурором": "В научной дискуссии (поскольку
предполагается, что цель ее - найти истину и обеспечить прогресс науки)
более "передовым" оказывается тот, кто становится на ту точку зрения,
что противник может выражать требование, которое должно быть включено,
пусть как подчиненный элемент, в его собственную концепцию. Постигнуть и
реалистически оценить позицию и доводы противника (а им иногда
оказывается вся предшествующая мысль) как раз и означает освободиться от
оков идеологии (в низменном смысле слепого идеологического фанатизма),
то есть встать на "критическую" точку зрения, единственно плодотворную в
научном исследовании"78.

В ходе этой борьбы "объективности" в освещении прошлого часто требует
тот, кто удовлетворен настоящим и хочет получить из уст науки
подтверждение закономерности и необходимости данного положения вещей, а
"в суде над прошлым справедливо усматривает суд над настоящим, критику
настоящего и программу на будущее"80. Объективность, которая
останавливается на констатации закономерности свершившегося, тем самым
превращается в свою противоположность - оправдание "победителей" и
осуждение "побежденных".
Грамши против такой "объективности" -"чисто внешней и механической"81.
Объективность исторического знания для него заключается не в том, чтобы
признать закономерным победившей на данный момент: необходимое в истории
можно отделить от случайного лишь в широкой перспективе, позволяющей
правильно понять общее направление исторического движения. Поскольку
исторический процесс един и непрерывен в своем развитии, "настоящее
содержит в себе все прошлое, а из прошлого в настоящем реализуется то,
что "существенно" - без всякого остатка "непознаваемого", который якобы
и есть истинная "сущность". Если что-то было "утрачено", то есть не
перешло диалектически в исторический процесс, значит, оно было само по
себе незначительно, представляло собой случайный "шлак", относилось к
повседневной хронике, а не к истории, было поверхностным эпизодом,
которым в конечном счете можно пренебречь"82. Одновременно в
грамшианском понимании исторически закономерного всегда присутствует
антифаталистическая тенденция, поправка на существующую в определенных
ситуациях возможность альтернативного решения, что означает более
всесторонний, а следовательно, и более объективный подход к истории.

Грамши идет здесь в том же русле, которое наметил еще в 90-е гг. В. И.
Ленин, первым среди марксистов обративший внимание на связь "узкого
объективизма" с фаталистическим пониманием законов истории. Перед
Лениным эта проблема возникла из самих условий, перед необходимостью
борьбы против "субъективной социологии" народничества, с одной стороны,
против абсолютизации исторической прогрессивности капитализма
"легальными марксистами"-с другой.

Критика фаталистического толкования детерминизма, закономерности в
история является, таким образом, неотъемлемым аспектом ленинского
понимания партийности исторической науки. Именно в органическом
соединении этих двух проблем исторической методологии заключено то, что
выдвигает позицию Ленина Далеко вперед по сравнению с другими
представителями современной ему марксистской мысли, даже лучшими из
них - будь то Плеханов в России или Антонио Лабриола в Италии. В
последующей же истории марксизма вряд ли кто-либо стоит в этом отношении
ближе к Ленину, чем Грамши.
Настаивая на "пессимизме разума", на непредвзятости и объективности
научного анализа, Грамши, как и Ленин, требует доводить эту
объективность до конца, до открытого определения исследователем своей
позиции в отношении тех сил, в борьбе которых движется история. Историк
не может, как бы он ни хотел этого, перенестись в прошлое, отключившись
от проблем настоящего, потому что с настоящим связано как изучаемое им
прошлое, так и он сам, его исторически обусловленное сознание

Политическая нейтральность такой позиции, как показывает Грамши, лишь
мнимая. Становиться в позу "чистого" интеллигента и считать своей
функцией примирение "крайностей", антагонизм которых в действительности
может быть разрешен лишь в ходе реальной истории, - значит на самом деле
сотрудничать "с тем действующим лицом исторической драмы, которое
обладает меньшей щепетильностью и меньшим чувством ответственности"87. А
потому "не будет ли честнее в интеллектуальном отношении выйти на сцену
в своей истинной роли союзника - "с оговорками" - одной из двух сторон,
чем стараться выглядеть стоящим над их ничтожными страстями и говорить
от лица "истории""?88.
Грамши критикует как интеллигентскую иллюзию представление о том, что
"можно знать без понимания и особенно без чувства и без одушевленности
страстью... то есть что интеллигент может быть таковым (а не просто
педантом), если он отделен и оторван от народа-нации, если он не
чувствует элементарных страстей народа, которые он должен уметь понять,
а следовательно, объяснить и оправдать как продукт определенной
исторической ситуации, диалектически связывая их с законами истории, с
более высоким мировоззрением, научно и последовательно разработанным, -
то есть со "знанием"..."88. Бесстрастно лишь педантство, а не истинное
знание, которое не может быть отгорожено от помыслов и устремлений масс,
а должно поднимать их "элементарные страсти" до уровня подлинной
исторической активности: более, чем к какому-либо другому, эта мысль
Грамши относится к знанию историческому.
Итак, деятельность историка не может не смыкаться с тем, что злободневно
для его времени, в начальном и конечном пунктах исследования; в этом
смысле (а не в смысле подчинения самого процесса исследования
доказательству априорного политического тезиса) Грамши утверждает, что
"...писать историю прошлого нельзя, не учитывая и не преследуя интересов
настоящего..."90. На наиболее верный путь к научной истине вступает
поэтому тот исследователь, который в общественной борьбе своей эпохи
сознательно становится на сторону передовых сия, объективно
заинтересованных в максимально глубоком и точном познании исторического
прошлого. И самым высоким критерием оценки исторического труда для
Грамши является мера его реального общественного воздействия в
направлении, отвечающем историческому прогрессу: "...Если писать историю
[прошлого], значит творить историю настоящего, то великой исторической
книгой будет та, которая сегодня помогает развивающимся силам все больше
сознавать самих себя и благодаря этому становиться более активными и
действенными" 91.

===============
из введения К.Долгова к сборику работ Грамши , выложенному Социалом(сайт
уже накрылся)



-----------------

С самого начала своей революционной деятельности Грамши проявлял большой
интерес к проблемам культуры. И это было естественно, поскольку для него
марксизм был продуктом всей предшествующей культуры, а социалистическая
революция означала новую эпоху не только в сфере политики, но и в сфере
культуры. Его философское творчество - пример верности методу, без
вульгаризации, без упрощений <кружкового марксизма>, без сведения
духовного к материальному.

Грамши по-своему понимал и интерпретировал философию марксизма: он
называл ее <философией практики>, причем не только в конспиративных
целях. Разумеется, Грамши исходил из основных принципов
марксистско-ленинской философии, но не останавливался на этом, а
развивал эти принципы в соответствии с меняющимся миром дальше.

Прежде всего это касалось самого предмета <философии практики>. Вопрос о
том, что такое человек, что есть человек, Грамши считал первым и главным
вопросом философии, поскольку от понимания и решения этого вопроса
зависит понимание и решение других основополагающих философских
вопросов.

Он признавал, что Марксово понимание <человеческой природы> как
<совокупности социальных отношений> является наиболее удовлетворительным
ответом, поскольку этот ответ включает в себя идею становления: человек
формируется и изменяется вместе с формированием и изменением социальных
отношений. Это положение Маркса позволяет преодолеть абстрактные и
идеалистические определения человека и человеческой природы. Однако
Грамши не сводил сущность человека только к совокупности социальных
отношений: он считал, что сущность человека является чем-то более
глубоким и универсальным. Именно поэтому Грамши не сводил философию к
традиционной антропологии, например к антропологии Фейербаха, взгляды
которого на природу человека он критиковал, а видел в <философии
практики> учение, главным предметом которого является человек. Человек,
природа которого есть <история>, причем <история> не отдельного
существования, а всего человеческого рода; <историзм>- фундаментальное
качество и измерение человеческой деятельности и сознания.

Поэтому философия практики, согласно Грамши, это философия человека,
<исторический материализм> в его самом глубоком и самом универсальном
понимании. Здесь Грамши продолжал развивать взгляды Антонин Лабриолы о
философии практики, которые в то время еще не были поняты или были плохо
поняты. В связи с этим Грамши подвергает критике взгляды Льва Троцкого
(Бронштейна), который в своих <Мемуарах> говорил о <дилетантизме>
Лабриолы.

<На самом деле,- пишет Грамши, прав Лабриола, утверждая, что философия
практики, будучи независимой от любых других философских направлений,
является самодостаточной, единственной философией, которая способна
научно создать философию практики>2.

Философию практики Грамши отличал от различных <ортодоксальных>
вариантов <вульгарного материализма> плехановского и бухаринекого толка,
а также от противоположных им направлений объективного и субъективного
идеализма (кантианство, гегельянство, томизм, прагматизм, позитивизм и
другие).

Грамши одним из первых выступил против упрощенного понимания и
истолкования философии марксизма, против сведения ее к вульгарному
материализму и социологии, В своих заметках на книгу Н. И. Бухарина
<Теория исторического материализма. Популярный учебник марксистской
социологии> Грамши показывает, что от автора этого учебника <ускользают
понятия исторического движения, становления и, следовательно, понятие
диалектики,., Автор... полностью впадает в догматизм и в определенную,
хотя и наивную, форму метафизики... автор стремится построить
систематическую <социологию> философии практики, а социология в данном
случае как раз и означает наивную метафизику... Ему не удается
достигнуть понимания философии практики как <исторической методологии*,
а последней - как <философии>, как единственно конкретной философии...
Философия <Популярного очерка> (та философия, которая в скрытом виде
заключена в нем) может быть названа позитивистским ар^истотелизмом,
приспособлением формальной логики к методам физических и естественных
наук. Историческая диалектика подменяется законом причинности, поисками
правильности, соответствия норме, единообразия. Если <спекулятивный
идеализм> - это наука о категориях духа, обладающего способностью к
синтезу a priori, то есть форма антиисторичной абстракции, то философия,
в скрытом виде заключенная в <Популярном очерке>,- это идеализм
наизнанку в том смысле, что здесь эмпирические понятия и классификации
заменяют собой спекулятивные категории, но сами столь же абстрактны и
антиисторичны, как и эти последние> я.

Как видно из приведенного фрагмента, Грамши критиковал Бухарина за то
же, за что и В. И. Ленин в известной дискуссии о профсоюзах. Поскольку
Бухарин пытался изложить теорию исторического материализма, то Грамши
критикует его взгляды по широкому спектру проблем. Так, Грамши считает
<детски наивной> попытку Бухарина раз и навсегда решить практический
вопрос о предсказуемости исторических событий, поскольку <научно> можно
предвидеть только борьбу, а не ее конкретные моменты, являющиеся
столкновением противостоящих друг другу сил, находящихся в постоянном
движении. Предвидение не акт познания, ибо познавать можно только то,
что было, или то, что есть, а не то, что еще не существует; предвидение
есть абстрактное выражение прилагаемых усилий, практический способ
создать или выработать коллективную волю, утверждал Грамши.

Критиковал он Бухарина и за позитивистскую экстраполяцию метода
естественных наук в сферу философской проблематики - ведь метод каждой
области исследований развивается и разрабатывается вместе с развитием
той или другой науки.

Грамши осуждал позицию Бухарина по отношению к философским системам
прошлого, которые рассматривались им как <бред и безумие>, как <уродства
мысли>, как нечто <чудовищное> и <неразумное>, то есть антиисторически,
вместо того чтобы оценивать их конкретно-исторически, диалектически.
Грамши выступал против бухаринского деления марксистской философии на
учение об истории и политике - исторический материализм, и философию -
диалектический материализм, поскольку в этом случае становится
непонятным значение и смысл диалектики, которая из теории познания и
внутренней сущности исторической науки и науки о политике превращается в
разновидность формальной логики, в элементарную схоластику.

<Значение диалектики может быть понято во всей его глубине лишь при
условии, если философия практики мыслится как целостная и оригинальная
философия, которая открывает новый этап в истории и во всемирном
развитии мысли, поскольку она преодолевает (и, преодолевая, включает в
себя их жизнеспособные элементы) как идеализм, так и материализм в их
традиционной форме, выросшие на почве старых обществ... Корень всех
ошибок <Очерка> и его автора,,, кроется именно в этой попытке разделить
философию практики на две части: социологию и приведенную в систему
философию. Философия, отделенная от теории истории и политики, не может
быть не чем иным, как метафизикой, тогда как великое завоевание в
истории современной мысли, которое являет собой философия практики,
заключается как раз в том, что философия понимается в ее конкретной
исторической обусловленности и отождествляется с историей> ".

В этом смысле философия практики, марксизм согласно Грамши, содержит в
себе все основные элементы для построения целостного мировоззрения,
целостной философии и естественнонаучной концепции, чтобы стать
животворным началом всесторонней организации общества, то есть
теоретически и практически обусловить культурный универсум
современности. В таком виде и в таком содержании и форме <философия
практики начинает выступать в роли гегемона по отношению к традиционной
культуре> '".

Причем следует иметь в виду, что гегемония, по Грамши, в отличие от
диктатуры, основывается исключительно на авторитете духовно-нравственных
ценностей, признаваемом добровольно.

Философия практики, по Грамши, это абсолютный <историзм>, абсолютное
обмирщение и земной характер мысли, абсолютное очеловечение истории. Это
совершенно новый и независимый комплекс идей, находящийся в
диалектическом отношении ко всей культуре прошлого и настоящего.
Философия практики не только вбирает в себя предшествующие философские
системы, но и открывает совершенно новый путь, обновляя от начала до
конца само понимание и содержание философии.

Грамши подчеркивал громадное всемирно-историческое значение философии
марксизма, определяющего собой облик современной культуры. Влияния
марксизма не избежал и современный идеализм. Некоторые элементы
марксизма имплицитно или эксплицитно включены в системы воззрений Кроче,
Джентиле, Со-реля, Бергсона, обнаруживаются в прагматизме и т. д.

В то же время <философия практики> стремится вобрать в себя всю культуру
прошлого: культуру Возрождения и Реформации, немецкую классическую
идеалистическую философию и идеи Французской революции, кальвинизм,
классическую английскую экономию, либерализм и историзм, что является
основой всего современного мировоззрения, современной научной концепции
жизни.

Философия практики претендует не только на объяснение и обоснование
прошлого, но и на то, чтобы объяснить и исторически оправдать самое
себя, то есть на то, чтобы быть в высшей степени <историзмом>, тотальным
освобождением от всякого абстрактного <идеологизма>, реальным
завоеванием исторического мира или мира истории, началом новой культуры.

Культура, по определению Грамши, означает, следовательно, <единую,
распространенную в общенациональном масштабе концепцию <жизни человека>,
<светскую религию>, философию, которая стала <культурой>, то есть
породила этику, образ жизни, определила поведение человека как
гражданина и индивида> й.

Преодолевая противоположности материализма и идеализма, философия
практики включает в себя все ценные, жизнеспособные творческие элементы
этих направлений, чтобы из их органического синтеза породить новую,
более высокую, более универсальную и гуманистическую культуру.

Для Грамши философия практики - это <плотный сгусток мудрой и мыслящей
человечности>, которая помогает достигать <ясной правдивости идей,
прочной культуры>. Такая философия способна стать духовной .опорой
человека, его духовным интеллектуальным оружием, инструментом
интеллектуальной культуры, с помощью которого можно преобразовать мир
челоиека и человечества.

Не случайно Грамши с самого начала своей деятельности уделял вопросам
революции и культуры особое внимание. Культура и политика, политика и
культура - вот два лейтмотива, пронизывающие практическую и
теоретическую деятельность Грамши. Для того чтобы осуществить революцию,
необходим определенный уровень общественного и индивидуального сознания.
В предреволюционные и революционные периоды интенсивная работа духа и
сознания: познание и сознание (индивидуальное и социальное) -
представляют собой специфические формы самоформирования и
самоосвобождения людей. Каждой революции предшествует интенсивнейшая
критическая работа по усвоению и освоению культурного наследства, по его
включению в осознание современных проблем - экономических, политических,
социальных, культурных и других.

Пролетариат, рабочий класс, крестьянство в силу своего классового
положения не в состоянии ни освоить теоретическое и культурное
наследство, ни развить его в соответствии с требованиями времени и
революционной борьбы. Эти функции выполняет и призвана выполнять
интеллигенция. Вот почему Грамши одной из основных задач своих
теоретических исследований ставил задачу исследования проблемы
формирования итальянской интеллигенции.

Согласно Грамши, философия, царство Логоса обнаруживается всюду: в
языке, в здравом смысле, в народной религии (верованиях, суевериях,
нравах и обычаях народа, то есть в фольклоре). В этом смысле все люди
являются <философами>. Но одно дело-- стихийное, спонтанное мышление и
мировоззрение, навязанное человеку окружающей средой, и совсем другое
дело, когда человек посредством сознательного и критического мышления
вырабатывает собственное мировоззрение, благодаря которому он принимает
активное участие в мировой истории. Без постоянной критики мировоззрение
не может быть единым и последовательным. А критика мировоззрения
предполагает критическое усвоение истории философии и истории культуры,
следовательно, мировоззрение должно быть историчным.

Философия, в отличие от религии и обыденного сознания, является духовным
укладом высшего порядка, и как таковая она неизбежно вступает с ними в
конфронтацию и стремится их преодолеть.

Поскольку философия существует в виде различных философских систем и
направлений, то человек вынужден выбирать для себя то или иное
направление, систему, мировоззрение. Акт выбора носит интеллектуальный,
социальный и политический характер. Уже по этой причине нельзя отрывать
философию от политики, как нельзя отрывать философию народных масс от
философии интеллигенции, Более того, именно политика связывает философию
здравого смысла с <высшей> философией, обеспечивая взаимосвязь народа и
интеллигенции.

Творческая философия, если она стремится оставаться творческой и быть
действенной, должна установить прочный контакт между простыми людьми и
интеллигенцией - создать <интеллектуально-моральный блок>, благодаря
которому можно будет поднимать культурный уровень народных масс до
уровня интеллигенции.

Одна из самых привлекательных черт Грамши - постоянное наведение мостов
между высокой теорией и насущной практикой социального строительства. В
поле зрения мыслителя - не только стратегия построения интеллектуального
<идеологического блока>, но и конкретные задачи народного образования.
Сложность функций, выполняемых интеллигенцией в современном обществе,
постоянно растет


Грамши ставит и рассматривает вопрос об интеллигенции как один из
основных вопросов революции и развития общества. Является ли
интеллигенция самостоятельной и независимой социальной группой, или же
всякая социальная группа имеет свою собственную интеллигенцию - так
звучит проблема интеллигенции у Грамши. Он считает, что любая общность,
возникающая на определенной экономически-производственной основе,
выделяет из своих рядов один или несколько слоев интеллигенции,
помогающей этой группе или этому классу осуществлять социальную
гегемонию и политическое управление. Именно интеллигенция помогает
правящей группе снискать доверие широких народных масс, получить их
согласие на новый политический курс и преобразование общественной .
жизни.

Эту <органическую> интеллигенцию, создаваемую социально активными
слоями, Грамши отличает от <традиционной> интеллигенции, сформированной
веками и существующей на протяжении длительного исторического времени.
Значение <традиционной> интеллигенции в жизни общества настолько важно и
серьезно, что любая социальная группа, устанавливающая свое историческое
господство, активно борется за ассимиляцию и идеологическое завоевание
<традиционной> интеллигенции. Процесс привлечения <традиционной>
интеллигенции на сторону правящей социальной группы или класса во многом
зависит от формирования собственной <органической> интеллигенции данной
группы или класса.

Каждая из этих видов интеллигенции выполняет свои специфические функции,
определяемые конкретно-историческим соотношением социально-политических
сил.

Позиция Грамши в этом вопросе определила и его нетрадиционную оценку
итальянского гуманизма. Грамши противополагает космополитизму чуждой
народу культуры ученых-латинистов позитивный опыт русской интеллигенции,
которая усваивает культуру и исторический опыт стран Запада, не теряя
специфики своей культуры и не порывая духовных и исторических связей со
своим народом
..
=======

---

От	константин
К	константин (12.08.2002 14:07:58)
Дата	12.08.2002 14:10:38

Текст статьи полностью

---

Привожу текст статьи полностью


---------

Author: Сергей Кара-Мурза
Title: ПАТРИОТИЗМ - НЕ АБСТРАКЦИЯ
"Завтра", No: 33(298)
Date: 17-08-99


НЕ ДОЖИДАЯСЬ указа Ельцина о начале выборной кампании, академик Игорь Шафаревич опубликовал свой очередной труд "Зачем нам сейчас об этом думать" ("Завтра", 1999 г., 29, под рубрикой "Национальная идея").
Главная его мысль в том, что для приверженцев советского строя характерна "ненациональность, "нерусскость" (в делах, а не на словах). Это погубило и КПСС, губит и нынешнюю КПРФ, и все примыкающие к ней движения. И.Р.Шафаревич даже указывает степень "равнодушия к судьбе русских" у коммунистов, сравнивая их с криминальной буржуазией. По его словам, "марксистская нерусскость - это тенденция слоя, чуждого основной части народа". Слоя, "ничем не лучшего, чем новые русские". Мол, Варенников ничем не лучше Березовского. И если он не сожжет свой партбилет, как Марк Захаров, то "останется в стороне от борьбы за Россию".
Что ж, как выражается другой известный антикоммунист, это "сильный ход". И если И.Р.Шафаревич, как припев, повторяет, что судить надо по делам, а не по словам, то каждому ясно: напечатать к выборам статью с уничтожающим обвинением в адрес КПРФ и всех (!) примыкающих к ней движений - дело. Причем важное политическое дело.

ВПРОЧЕМ, ОТСТАВИМ ЭМОЦИИ и вчитаемся в статью И.Р.Шафаревича. Первая ее мысль в том, что марксизм якобы враждебен русским. Те, кто подпадает под его влияние, обретают "нерусскость". И.Р.Шафаревич обходит молчанием тот факт, что марксизм был буквально с жадностью воспринят практически всем культурным слоем России и стал частью русской культуры. Этого не произошло на Западе. Почему? Не объясняя и даже не упоминая этого факта, И.Р.Шафаревич снижает разговор до уровня промывания мозгов.
Никто ведь не навязывал нам марксизм. Русская мысль в период кризиса сословного общества и государства сама искала для себя идейную платформу по своей мерке - как искал подходящую для Руси религию Владимир. Почему же марксизм? Конкурируя с либерализмом, он отличался своей всечеловечностью. Будучи тесно связан с наукой, марксизм лучше объяснял общество. Исходя из идеи преодоления отчуждения между людьми, какое породила частная собственность, марксизм нес огромный заряд оптимизма, в отличие от пессимизма буржуазной идеологии.
Именно эти качества, созвучные идеалам русской культуры, объясняли тягу к марксизму в России. Его освоила не только интеллигенция, но и значительная часть рабочих. Через "школу" марксизма прошли даже многие религиозные мыслители (Н.Бердяев, С.Булгаков, С.Франк). Потом приобщились и крестьяне - сестра Есенина в избе открывает пузатый "Капитал". Так что, пытаясь сегодня вызвать у русских ненависть к марксизму, И.Р.Шафаревич идет против исторической правды, он порочит идейное течение, которое целую эпоху играло важную роль в скреплении нашего культурного ядра.
Да и вообще культура большого народа ("русскость") не может зависеть от идеологии. Неужели Клюев, став коммунистом, приобрел от этого "нерусскость", а Шолохов перестал быть русским писателем? Искренний коммунист маршал Василевский разве потерял русское воинское чувство? Рубцов с его нежным отношением к советскому строю стал "чуждым народу"? Или все они были неглубокими людьми, недопонимали то, что открылось И.Р.Шафаревичу? Увязывать "русскость" и марксизм - такой механицизм и редукционизм, которого не ждешь в конце ХХ века.

ВТОРАЯ МЫСЛЬ И.Р.Шафаревича такова: коммунисты, руководившие советским проектом, следовали догмам марксизма, и их политика поэтому всегда носила антирусский характер. И будет носить, если к власти придет КПРФ (впрочем, она, по словам И.Р.Шафаревича, "гибнет", так что нет проблем).
Проводя эту мысль, И.Р.Шафаревич не взвешивает в целом все реальные условия и результаты советского строя. Он приводит отдельные детали, обращаясь к чувствам читателя. К каким же чувствам? К тем же, на которых играли Г.Попов, Ю.Афанасьев и прочие нуйкины. Прежде всего это дремлющая в каждом из нас "ревность обделенного". Приятно услышать, что кто-то злоупотребляет твоей добротой - все Яго это знают.
Это была одна из технологий разрушения "империи СССР": русским говорили, что их объедают узбеки и таджики, а узбекам, приехавшие из Москвы демократы, в наспех надетых тюбетейках шептали, что их объедают русские. Казалось бы, сегодня, когда мы уже вкусили плоды этой пропаганды, повторить ее в столь простой форме невозможно. Но И.Р.Шафаревич повторяет.
"В российских вузах готовилась национальная интеллигенция... В тяжелейшие годы войны были созданы Академии наук Казахстана и т.д.", - вот что творили коммунисты. Значит, не надо было готовить национальные кадры? И не надо было русским учиться в Ташкентском университете? Но ведь эта мысль противна самым исходным устоям России и даже Руси. Я бы сказал, что это и есть самая неприкрытая "нерусскость".
Легко перейти грань, отделяющую просвещенный национализм от того, что служит двойником космополитизма в разрушении русского сознания. Русские, двигаясь к Тихому океану, не были колонизаторами, а строили общую державу. Они помогали другим народам, подтягивали до своего уровня - и сами многому у них учились. И вся земля тогда была наша - всех нас. В этом убедили людей и культурными, и политическими, и даже экономическими средствами. Это - важнейшее свойство "русскости". На этом поскользнулся Гитлер, он и его психологи этого не поняли.
И.Р.Шафаревич зовет нас к иному - отказу от державности. Это можно обсудить как вариант на будущее, но к чему разрушать историю! Да, если обойтись льном и пенькой, то не надо было русским трудиться над созданием в Узбекистане современного хлопководства. Допустим, сегодня наконец-то ивановские ткачихи зажили счастливо без хлопка, но зачем же третировать за ошибку полувековой давности!
И.Р.Шафаревич настолько отвергает державность, что вводит в словарь оппозиции понятие "коренные русские земли". До сих пор это понятие пользовали демократы, особенно успешно - в Нагорном Карабахе. В 1992 году И.Р.Шафаревич выразил удовлетворение тем, что "три славянских лидера" расчленили СССР - отогнали от нас нахлебников с их паршивым хлопком и ураном. Сегодня он подкладывает мину уже и под РФ.
К чему мы придем, мысля в категориях "коренной-некоренной"? К тому, что чуваш за Окой скажет: "Это моя коренная земля". И если недавно 98% чувашских подростков при опросах говорили, что они - русские (нисколько при этом не поступаясь своей "чувашскостью"), то, почитав И.Р.Шафаревича, они призадумаются.
За державным чувством русских стоят не только идеалы, но и тяжелый опыт и расчет. В наших географических и исторических условиях лишь через империю-семью, а не колониальную империю, мог русский народ вырасти и создать независимое, самодостаточное по ресурсам большое государство. Ни через колонии, ни через рынок русские не смогли бы получить необходимых для независимости средств. Сегодня это видно наглядно. Чего же хочет И.Р.Шафаревич? Чем он нас соблазняет?

ЗА ВСЕМ ЭТИМ стоит главная, на мой взгляд, мысль И.Р.Шафаревича. Мысль давняя и, видимо, для него важная. В этой статье он подводит к ней читателя обиняком, через вторичные проблемы (марксизм, сталинизм, "нерусскость"). А прошлым летом в газетных интервью, данных по случаю юбилея, он подтвердил эту мысль четко: социализм есть противоестественный для человека общественный строй и ведет к смерти. (Хотя и эта бьющая на эмоции метафора заводит в тупик: ведь всякая жизнь есть путь к смерти. Что же теперь, не жить?).
Этот приговор И.Р.Шафаревича социализму, тем более после десяти лет раздумий и наблюдений, очень важен. Из него читатель должен сделать вывод, что для оппозиции мысль о восстановлении основных принципов советского жизнеустройства неприемлема - зачем же возвращаться на "путь к смерти"!
Вообще концы с концами тут не вяжутся. Если социализм - путь к смерти (и капитализм - тоже, это "два пути к одному обрыву"), то в чем же для России путь к жизни? Ведь выбор, помимо капитализма и социализма, невелик: первобытный строй, рабовладельческий, феодализм. Что из этого набора нам предлагается? Ведь что-то же имеется в виду! Нельзя же жить абстрактно, совсем вне общественного строя.
Советский проект, взятый в его главных чертах, был продолжением самобытного пути России в новых, резко усложнившихся для нее условиях ХХ века. Главная задача Запада и его подручных - сломать именно этот путь России, а вовсе не такие его оболочки, как социальный строй или идеологию. Поэтому разрушение образа советского строя абсолютно необходимо для победы над Россией. И.Р.Шафаревич "целит в коммунизм, а стреляет в советский строй". Это - главное.
При этом И.Р.Шафаревич игнорирует то, что известно о советском строе и из науки, и из опыта. Питирим Сорокин, продолжавший линию Н.Данилевского, писал в 1944 г.: "Россия конструктивной фазы революции представляет собой увековечение жизненно важных тенденций дореволюционной России". Именно жизненно важных, а не второстепенных - это мы видим, когда как раз эти тенденции и прерваны реформой.
И.Р.Шафаревич пишет совершенно противоположное: "Революция, гражданская война, коллективизация, раскулачивание, раскрестьянивание не дали реализоваться тому собственному пути, который вырабатывался Россией. Сейчас происходит лишь юридическое оформление этой потери независимости". То есть Россия потеряла независимость при Сталине, а Горбачев и Ельцин - лишь писари, оформившие акт.
Зачем нам говорят сегодня о благодатном развитии России в начале века, якобы прерванном революцией? Ведь это неправда. Да, развивалась та самая "дополняющая Запад" промышленность, почти целиком принадлежащая иностранному капиталу, за развитие которой сегодня ратует Чубайс. Вот каково было положение к 1910 году.
В металлургии банки владели 88% акций, 67% из этой доли принадлежало парижскому консорциуму из трех банков, на все банки с участием (только участием) русского капитала - 18%. В паровозостроении 100% акций у двух банковских групп - парижской и немецкой. Судостроение - 96% в руках банков, 77% - у парижских. В нефтяной промышленности 80% капитала у групп "Ойл", "Шелл" и "Нобель", у них 60% всей добычи нефти и 3/ 4 торговли.
Далее захват российской промышленности и торговли не ослабевал, а усиливался. В 1912 г. у иностранцев было 70% добычи угля в Донбассе, 90% добычи всей платины, 90% акций электрических и электротехнических предприятий, все трамвайные компании и т.д. При сумме государственных доходов России в 1906 г. 2,03 млрд.руб. государственный долг составил 7,68 млрд., из них 3/4 - внешний долг. Дефицит госбюджета составлял почти 1/4 доходов и покрывался займом. По данным академика Тарханова (1906 г.), русские крестьяне в среднем потребляли пищевых продуктов на 20,44 руб. в год, а английские - на 101,25 руб. В чем же здесь усматривает И.Р.Шафаревич "собственный путь России", который не следовало прерывать?
И.Р.Шафаревич видит сегодня выход из кризиса в "национальном единении", и надо понимать, что оно существовало в России, пока "она шла по собственному пути" - без марксизма. Это неправда. Господствующие классы относились к трудящимся России с жестокостью - все более и более подлой и оскорбительной. Об этической стороне этой жестокости стоит поговорить отдельно, а вот сухой факт. В 1911 г. Россию поразил жестокий голод. Однако за рубеж вывезли 8,7 млн. тонн хлеба - более половины (53,4%) всего товарного хлеба. Какое же здесь "единение" - наживаться на вывозе хлеба в голодный год?
Был и в советское время голод - в 1932 - 1933 гг. В годы перестройки шипели, будто он был вызван резким увеличением экспорта зерна для покупки промышленного оборудования. Это неправда. В 1932 г. экспорт был резко сокращен - с 5,2 млн. тонн в 1931 г. до 1,8 млн. тонн (сравните с 1911 г.). В конце 1934 г. экспорт вообще был прекращен. Не были чрезмерными и государственные заготовки - менее трети урожая. Голод 1933 г. был вызван общей катастрофой коллективизации. А голод 1911 г. был при экономическом процветании. Это - принципиальная разница.
Говоря о "нерусскости" советского строя, И.Р.Шафаревич поминает эксцессы и групповые схватки. Но есть же фундаментальный показатель состояния народа - продолжительность жизни. Это - обобщенный показатель, отражающий положение той или иной этнической общности людей (условия труда, питания, быта, здравоохранения).
Такие данные (по материалам переписи 1897 г.) имеются. В европейской части России ожидаемая при рождении продолжительность жизни была у русских мужчин 27,5 года. А у латышей - 43,1, у молдаван - 40,5. Такова была жизнь русских при православном царе и полной "русскости" его режима - в самое процветающее время, без марксизма и революций.
Так пусть наши патриоты-антисоветчики наконец-то честно и громко признают, что именно советский строй (и только он!) резко сократил этносоциальное неравенство русских. В 1988-1989 гг. ожидаемая продолжительность жизни была у русских мужчин 64,6 года, а у латышей - 65,9, у молдаван - 65,1. Почти сравнялась. Так что русские рано умирали при царе и при Ельцине, а жили долго только при советском строе. И это перевешивает все шпильки, которые втыкает в спину коммунистам И.Р.Шафаревич.
Почему русские сдали советский строй - особая тема. А.Зиновьев считает, что оказались не на высоте задачи ("не по Сеньке шапка"). Я так не думаю. Сложилось слишком много антисоветских сил и интересов, они использовали ряд очень уязвимых точек советского строя. Наши искренние марксисты (а не марксизм) в этом виноваты, как виноваты обойденные с тыла солдаты. Эту тему И.Р.Шафаревич не трогает, и мы не будем.
Но все прекрасно помнят (и это замалчивает И.Р.Шафаревич), что краткий исторический период максимально полного национального единения был как раз советский период! И экзаменом были не слова, а тяжелейшая война (а до этого - невиданная индустриализация). Такое единение было возможно только при соответствии жизнеустройства и идеологии чаяниям и интересам народа. А это для России и есть максимальная "русскость". Становился строй все менее советским - все меньше получал поддержки. Этим и был вызван крах 1991 года.

В ЭТОЙ ПОСЛЕДНЕЙ СТАТЬЕ хорошо высветились методические особенности рассуждений И.Р.Шафаревича. Первая - он преданно следует официальной идеологической советской мифологии. Можно бы сказать "антисоветской", но это близнецы-братья. Мифы одни и те же, только в одном случае со знаком "плюс", а в другом - "минус". Согласно картине, нарисованной И.Р.Шафаревичем, советский строй творился, исходя из догм марксизма в кабинетах Смольного и Кремля. Это далеко от истины.
История Советской России началась в крестьянской революции 1905-07 гг., без участия коммунистов, а тем более теории марксизма. Тогда возникло множество крестьянских республик, и сельские сходы создавали то, что потом получило имя "Советы". Все стратегические решения принимались большевиками под давлением чрезвычайных обстоятельств и под давлением снизу. И каждый раз отход от догм марксизма давался с боем и приводил к очередному расколу и антисоветизму отколовшихся. Большевики более чутко, чем другие партии, относились к давлению масс, но и они сопротивлялись национализации и земли, и предприятий.
Второе свойство "метода И.Р.Шафаревича" - концентрировать внимание не на реальном жизнеустройстве (как жили люди, чем питались, чего боялись, на что надеялись), а на интригах в коридорах власти. "Сталин подумал, Троцкий пошутил, Паукер рассказал..." И хотя И.Р.Шафаревич сам рассказу Паукера не доверяет, но использует его как аргумент.
Это - свойство элиты любого толка. Отсутствие интереса к "структурам повседневности", которые и определяют суть строя, удивило меня, когда я стал ездить на Запад и приходилось беседовать с коммунистами и социал-демократами. Ты им хочешь объяснить, как устроено советское предприятие и почему порезали скот в 1931 г., но они и не слушают. Кому это нужно - рабочие, колхозники. Ты расскажи лучше, что там Каменев в Коминтерне воду мутил?
Третий метод И.Р.Шафаревича - применять очень абстрактные понятия, которые засовывают в один мешок совершенно разные явления. По сути, это подмена понятий. Говорить "социализм - путь к смерти" и иметь в виду социализм Сен-Симона и Кампанеллы, в то время как речь идет о советском строе. Говорить о "нерусскости" коммунистов и ссылаться на Троцкого и Яковлева, а потом переносить это на КПРФ. Выходит, и ученик Сартра Пол Пот, и Василий Стародубцев - одно и то же, потому что называют себя коммунистами? Так мы дойдем до того, что и Православие, и "Белые братья" - одно и то же, потому что у них фигурирует слово "Христос".
Даже если взять только российский социализм и коммунизм - это сложное и внутреннее противоречивое течение. В гражданской войне столкнулись две ветви социализма - меньшевики и эсеры (белые) против большевиков (красных). Их проекты были несовместимы (либеральный социализм против коммунизма). Победили красные, и практически сразу же внутри них началась борьба коммунистов-западников против почвенных. Она разрядилась репрессиями 30-х годов как части большой гражданской войны, но ведь их проекты также были несовместимы. Мировая революция - или строительство социализма в одной стране. И люди это чувствовали, потому в ходе революции обыватели различали "коммунистов" (космополитов) и "большевиков". Обыватели различали, а И.Р.Шафаревич нас сегодня убеждает, что все это - одна "нерусская" партия.
Общее свойство антисоветских трактатов И.Р.Шафаревича в том, что он, отвергая советский проект как "не наш", никогда не говорит, чего же он хочет. Как бы, по его мнению, надо было поступить в той или иной исторической ситуации? С кем бы он был из реально существовавших политических сил? Нельзя же отвергать вообще все.
Вот, по его мнению, не надо было проводить коллективизацию. Допустим. Но ведь известны чрезвычайные условия, в которые попала страна: село, получив землю, стало самодостаточным и не имело внутреннего импульса к росту производства. 90% пашни вернулось к трехпольному севообороту. Производство зерновых остановилось на довоенном уровне: 1913 г. - 76,5 млн. тонн; 1925 г. - 71,7. Индустриализация, которая в силу очевидной необходимости была начата с тяжелой промышленности, еще не могла дать товаров для рыночного обмена; хлеб не пошел на рынок, и возникла угроза голода.
Когда сегодня говорят, что не надо бы коллективизации, лучше было продолжить НЭП, то это просто сентиментальные пожелания, никакой ответственности за страну в них нет. Экономическое моделирование варианта продолжения НЭП было проведено в 1989 г. и показало, что в этом случае не только не было возможности поднять обороноспособность, но и годовой прирост валового продукта опустился бы ниже прироста населения - страна неуклонно шла бы к социальному взрыву из-за нарастающего обеднения населения.
После тяжелых дебатов выход нашли в коллективизации. И.Р.Шафаревич называет ее "раскрестьяниванием", но это - идеологический штамп. Согласно главным признакам крестьянства как цивилизационного явления, колхозники так и остались крестьянами, не превратились ни в фермеров, ни в рабочих.
Что же И.Р.Шафаревич предлагает вместо коллективизации - хотя бы сегодня, с высоты опыта 70 прошедших лет? Предлагает "сосредоточить все силы на поиске другого пути". Но за 70 лет можно было бы этот другой путь ретроспективно найти. Так, давайте, укажите. Не укажут, потому что другой путь известен - фермерство.
В конце 20-х годов создание в России фермерства через расслоение крестьянства было нереальным, но пробуждало те же источники сопротивления, что парализовали реформу Столыпина. В новых условиях, после гражданской войны, шансов на успех этого пути было еще меньше, чем в 1906-14 гг. Этот вопрос досконально и без всякого доктринерства обсуждался в 1920 году, когда вырабатывалась программа НЭП. Потому и молчит И.Р.Шафаревич, ничего не предлагает.
То же самое - сегодня. Страна парализована, надо вылезать из ямы, а убедительной программы нет. Положение действительно сложное, любой шаг сегодня опасен, и опасности очень необычны. Какие меры принять? "А они более-менее ясны всем", - вот ответ И.Р.Шафаревича. Но они именно не ясны, и читатель - весь внимание. Что же скажет И.Р.Шафаревич? А он предлагает не перечень мер, а благие пожелания в духе Манилова: "Прекратить воровство в общенациональном масштабе". Ничего себе совет. Кому он направлен - генпрокурору Скуратову? Ворам? Перед нами явление общенационального масштаба, следовательно, обусловленное глубокими социальными причинами, а нам его советуют просто "прекратить". Прискорбно читать такое в газете оппозиции.
Другая "более-менее ясная всем" мера: "нужна власть, которая на деле показала бы, что она народу - не враг". Очень милый совет, жаль, что это раньше никому в голову не пришло. Кстати, вопрос попроще: если коммунисты насмерть поражены "нерусскостью", то за кого советовал бы голосовать И.Р.Шафаревич? Или вообще не ходить на выборы - сразу вооруженное восстание? Иначе как появится "хорошая" власть? Хотелось бы чуть-чуть ясности.

ПЕРВАЯ ТРЕТЬ СТАТЬИ посвящена "нерусскости" Сталина. Доводы - ссылка его на слова (часто поминал, что марксист). Но из этого не следует никакой русофобии, из этого даже не следует, что Сталин действительно был марксистом. Не принимаем же мы всерьез, что Бурбулис демократ оттого, что он постоянно себя так называл.
Странно выглядит пассаж о книге "Экономические проблемы развития социализма в СССР", которая, по мнению И.Р.Шафаревича, "ясно характеризует идеологию и тип мышления Сталина". Какая там идеология? Там трудные размышления с интуитивными догадками. Сталин не готов был высказать их жестко, но там уже есть предвидение краха. Там Сталин предупреждал, что советское хозяйство - не хозяйство ради прибыли, что Марксов закон стоимости в нем не действует, что "переход к рынку" может его разрушить. Большего он тогда не знал, но и это было много. Предупреждения Сталина явно отвергли лишь на Пленуме ЦК КПСС 1965 г. - начали "реформу Либермана", но тогда еще были силы затормозить. Потом Горбачев довел дело до конца, а пожирать труп нашего народного хозяйства дали нынешним.
И над этим трудом издевается И.Р.Шафаревич: видите ли, Сталин Кейнса не процитировал. Но он же не кандидатскую диссертацию писал. Кстати, когда в 1941 г. он обсуждал с экономистами макет учебника политэкономии, предупредил: "Если на все вопросы будете искать ответы у Маркса, то пропадете. Надо самим работать головой, а не заниматься нанизыванием цитат".
Но, впрочем, и книга - это всего лишь "слова". Как с "делами"? Случаев, когда Сталин действовал, исходя из интересов русского народа, И.Р.Шафаревич не припоминает. Я, говорит, таких случаев привести не могу. Потому и вывод: "Сталин был политиком выдающимся, но не нашим, не русским". А русские, эти прирожденные дураки, любили Сталина вплоть до культа его личности.
А вот и "дела", из которых видно, что Сталин поступался интересами русских: он не отпускал солдат с фронта в отпуск, чтобы те поддержали уровень рождаемости. А Гитлер отпускал - именно для этого (вот бы нам такого вождя!). К чему же это привело? "В результате русские перенесли такой демографический удар, что в начале 80-х годов в школах РСФСР училось приблизительно столько же детей, как и до войны". Представляете? "Демографический удар" был результатом не гибели русских на фронте и в тылу, а каприза русофоба Сталина, который не давал солдатам секс-отпусков.
Русофобию Сталина И.Р.Шафаревич видит и в том, что во время войны были убиты 1 русский из 16 и 1 узбек из 36. Что означает этот туманный намек? Узбекам по тайному приказу Сталина давали бронь? Узбекам по блату выдали бронежилеты? И что вообще означает "убит во время войны"? Жители Хатыни убиты или нет? А почему там ни одного узбека не было? Но, главное, хотелось бы спросить И.Р.Шафаревича: а сколько узбеков было убито в Первой мировой войне? В той же пропорции, что и русских? Ведь тогда правителем был не русофоб-марксист, а православный патриот. Почему бы не сообщить?

ДА, УСТАНОВКОЙ советской политики было именно выравнивание уровня развития всех частей страны. Это можно видеть на длинных временных рядах, сравнивая множество показателей. Надо ли понимать И.Р.Шафаревича в том смысле, что он считает политику развития всей страны как целого неправильной? Тогда лучше бы сказать прямо. Прямо не говорят, потому что эта политика была очевидно разумной.
И.Р.Шафаревич представляет Сталина распылителем русских земель - раздавал, мол, направо и налево из-за своих коммунистических убеждений ("передал Порт-Артур Китаю и т.д."). До такой трактовки никто еще не доходил. При этом лихо связываются разные исторические эпохи: Казахской ССР в 1936 г. "передали многие коренные русские земли", и русских там теперь жестоко притесняют. Сталин виноват!
Русских сегодня жестоко притесняют и в Казахстане, и в РФ не потому, что в 1936 г. где-то не там провели линию, которая тогда ни на что не влияла. Русских притесняют потому, что Россию (СССР) победили в "холодной войне", расчленили страну и уничтожили советский строй. И сделал это наш враг при активном содействии И.Р.Шафаревича - что же скрывать. В.Максимов хоть с болью признал: "Целились в коммунизм, а попали в Россию". А И.Р.Шафаревич и сегодня целится и стреляет. Может, хватит?
Признавая, что образ Сталина обретает силу у части оппозиции, И.Р.Шафаревич дает этому странную трактовку: "Это... - ожидание вождя, который нас спасет от надвигающейся гибели. При этом наши собственные усилия становятся излишними, ненужными". Это, мол, то же самое, что и упование на западные инвестиции и МВФ.
Как это все надуманно! Сталин, как мы его помним, несовместим с образом вождя, при котором не нужны собственные усилия людей. Наоборот, по своему типу это именно мобилизующий вождь - командир, ведущий на прорыв. Он организует людей на сверхусилия, но при этом и сам работает так же, не щадя себя. Как можно сказать, что это - аналог кредитов МВФ?
Почему же И.Р.Шафаревич уделил столько места "разоблачению" Сталина? Потому что сегодня люди несут портреты Сталина именно как символ сплочения и силы народа, символ такой организации нашего жизнеустройства и наших действий, при котором русский народ выходил из самых тяжелых испытаний. При котором у нас все получалось, при котором мы побеждали. И это жизнеустройство - советский строй. Вот его-то и надо опорочить, принизив образ Сталина. Так же, как старались опорочить, например, Зою Космодемьянскую.
Так и написана остальная часть статьи. Слова, призывающие к заботе о русских, в ней прикрывают подтачивание и разрушение уже не советского строя, а его исторического образа. Дело это несправедливое и противное правде. Оно - во вред русским, каким бы патриотом ни был лично И.Р.Шафаревич.

---

От	miron
К	константин (12.08.2002 14:10:38)
Дата	12.08.2002 16:13:14

А почему убрали мою критику СГКМ. Или здесь не положено? (-)

---

---

От	Pout
К	miron (12.08.2002 16:13:14)
Дата	12.08.2002 19:09:56

"ну что ж, попробую покритиковать СГКМ"(постинг miron~a)

---

Ваш постинг по техническим причинам попал в Архив.
http://vif2ne.ru/nvz/forum/0/co/65440.htm

Получающие по NNTP его видят и сейчас. Для восстановления комплекта
ветки и течения дискусии без потерь он целиком воспроизводится ниже.

miron сообщил в новостях
следующее:65538@kmf...
>

Сразу скажу, что я критикую использование марксизма Кара-Мурзой, а не
выводы статьи.

<ВПРОЧЕМ, ОТСТАВИМ ЭМОЦИИ и вчитаемся в статью И.Р.Шафаревича. Первая ее
мысль в том, что марксизм якобы враждебен русским. Те, кто подпадает под
его влияние, обретают "нерусскость". И.Р.Шафаревич обходит молчанием тот
факт, что марксизм был буквально с жадностью воспринят практически всем
культурным слоем России и стал частью русской культуры. Этого не
произошло на Западе. Почему? Не объясняя и даже не упоминая этого факта,
И.Р.Шафаревич снижает разговор до уровня промывания мозгов.<

Последняя фраза типичный пример манипуляции. Утверждение о том, что
Шафаревич снижхает разговор до уровня промывания мозгов не доказано.

> Никто ведь не навязывал нам марксизм. Русская мысль в период
кризиса сословного общества и государства сама искала для себя идейную
платформу по своей мерке - как искал подходящую для Руси религию
Владимир. Почему же марксизм? Конкурируя с либерализмом, он отличался
своей всечеловечностью. Будучи тесно связан с наукой, марксизм лучше
объяснял общество. Исходя из идеи преодоления отчуждения между людьми,
какое породила частная собственность, марксизм нес огромный заряд
оптимизма, в отличие от пессимизма буржуазной идеологии.<

Тот факт, что русская культура восприняла марксизм ничего не говорит о
том верен ли он или нет. Повидимому сыграл роль тот факт, что русским
свойственно почитать авторитеты даже больше чем они того заслуживают.

> Именно эти качества, созвучные идеалам русской культуры, объясняли
тягу к марксизму в России. Его освоила не только интеллигенция, но и
значительная часть рабочих. Через "школу" марксизма прошли даже многие
религиозные мыслители (Н.Бердяев, С.Булгаков, С.Франк). Потом
приобщились и крестьяне - сестра Есенина в избе открывает пузатый
"Капитал". Так что, пытаясь сегодня вызвать у русских ненависть к
марксизму, И.Р.Шафаревич идет против исторической правды, он порочит
идейное течение, которое целую эпоху играло важную роль в скреплении
нашего культурного ядра.<

Опять типичнайяй манипуляция. Шафаревич не пытается вызвать ненависть, а
просто указывает, что марксизм не верен. Его надо поправлять, а не
делать из него догму. Даже если мне покажут, что во всех домах стоит
библия - это не станет доказательством сушетсвования бога. Хочу сразу
предупредить возможные нападки. Я не согласен с Шафаревичем когда он
принижает достижениай советского периода, но я согласен с ним, когда он
говорит, что путь России особый.

> Да и вообще культура большого народа ("русскость") не может
зависеть от идеологии. Неужели Клюев, став коммунистом, приобрел от
этого "нерусскость", а Шолохов перестал быть русским писателем?
Искренний коммунист маршал Василевский разве потерял русское воинское
чувство? Рубцов с его нежным отношением к советскому строю стал "чуждым
народу"? Или все они были неглубокими людьми, недопонимали то, что
открылось И.Р.Шафаревичу? Увязывать "русскость" и марксизм - такой
механицизм и редукционизм, которого не ждешь в конце ХХ века.<

Опять странный аргумент, похожий на манипуляцию. Ав разве был неглубок
академик Павлов. Но он одновременно был веруюшим. Опять же я не хочу
обсуждать вопрос сучествования бога. Если кто верит, то я ничего не имею
против. Сам я живу по правилу, подсказанному мне в Италии, если не верищ
в бога, то живи так, как если бы он был.

> ВТОРАЯ МЫСЛЬ И.Р.Шафаревича такова: коммунисты, руководившие
советским проектом, следовали догмам марксизма, и их политика поэтому
всегда носила антирусский характер. И будет носить, если к власти придет
КПРФ (впрочем, она, по словам И.Р.Шафаревича, "гибнет", так что нет
проблем).<

Ни здесь, ни дальше вывод о догматизме КПСС не опровергнут. Более того,
СГКМ в СЦ пишет о преодолении догматизма Лениным. О понимании им
крестьянского характера Октябрьской революции. Мне кажется, что Ленин
пошел даже дальше провозгласив национализацию банков. Он понял опасность
утечки капитала для России. Сталим же вообше не был марксистом. Он
говорил, что он марксист, а дела его свидетельствовали о его державности
или если хотите русском национализме. Насчет антирусской политики КПСС я
согласен а аргументами СГКМ.

> ЗА ВСЕМ ЭТИМ стоит главная, на мой взгляд, мысль И.Р.Шафаревича.
Мысль давняя и, видимо, для него важная. В этой статье он подводит к ней
читателя обиняком, через вторичные проблемы (марксизм, сталинизм,
"нерусскость"). А прошлым летом в газетных интервью, данных по случаю
юбилея, он подтвердил эту мысль четко: социализм есть
противоестественный для человека общественный строй и ведет к смерти.
(Хотя и эта бьющая на эмоции метафора заводит в тупик: ведь всякая жизнь
есть путь к смерти. Что же теперь, не жить?).
> Этот приговор И.Р.Шафаревича социализму, тем более после десяти
лет раздумий и наблюдений, очень важен. Из него читатель должен сделать
вывод, что для оппозиции мысль о восстановлении основных принципов
советского жизнеустройства неприемлема - зачем же возвращаться на "путь
к смерти"!<

А ведь в выводе Шадфаревича что-то есть Он ведь по сути предсказал
гибель СССР. О "неправильности" социализма в СССР а также и марксизма
пишет Мухин. Да, жестская формулировка Шафаревича должна быть
поправлена, но тот факт, что социализм бесславно кончил говорит, что не
смогли наши коммунистю понят подводные камни политэкономии, не
подстраховались, не подстелили соломку. Главная ошибка социализма -
монополия на истину. А поскольку истина трактуется в кабинетах ЦК КПСС,
то народ оказался беззашитен перед новой трактовкой истины в исполнений
Горбачева. Так может быть по своему Шафаревич и прав?

Сам же СГКМ пишет, что наши идеологи не поняли, что историай очень часто
идет согласно теории катастроф. Они не поняли, что экономика СССР должна
максимально экономить енергоресурсы, а не бездарно топить огромные
многоэтажли. Вполне можно было бы обойтись удобствами на дворе.

> Вообще концы с концами тут не вяжутся. Если социализм - путь к
смерти (и капитализм - тоже, это "два пути к одному обрыву"), то в чем
же для России путь к жизни? Ведь выбор, помимо капитализма и социализма,
невелик: первобытный строй, рабовладельческий, феодализм. Что из этого
набора нам предлагается? Ведь что-то же имеется в виду! Нельзя же жить
абстрактно, совсем вне общественного строя.<

А вот здесь и видна вся однобокость следования марксизму. Если не
социализм и капиталлизм, то значит и нет пути. Есть: Конечно, можно
очень просто сказать, раз он (третий путь не реализован, то его и нет).
Кто и когда доказал, что есть только 5 формаций. Почему только ими надо
ограничивать сбой выбор? Почему не кооперативно-страховой строй с
которого мы свернули в 1927/29 году. А может восстановления монархии,
но народной, как та о которой пишет Мухин. СГКМ пишет, что вот война
заставила. да до войны еше было более десяти лет. да и не доказано, что
если бы СССР не свернул на путь тотальной милитаризации, то война бы
случилась: Алтернативная история скользкая вещ. Но и деалть вывод о том,
что у нас не было выхода без анализа всех факторов нельзя.

> Советский проект, взятый в его главных чертах, был продолжением
самобытного пути России в новых, резко усложнившихся для нее условиях ХХ
века.<

С этим я согласен. Но именно марксизм и его догматическая трактовка не
позволил понять свой путь России, на который она должа была вновь встать
после вынужденно срочной индустриализации. А самобытность Росси должна
была быть в уменьшении цисла городского населения.

Главная задача Запада и его подручных - сломать именно этот путь России,
а вовсе не такие его оболочки, как социальный строй или идеологию.
Поэтому разрушение образа советского строя абсолютно необходимо для
победы над Россией. И.Р.Шафаревич "целит в коммунизм, а стреляет в
советский строй". Это - главное.<

Это уже публицистика и я не комментирую. Замечу, что советский строй не
означает обязательно социализм

> Был и в советское время голод - в 1932 - 1933 гг. В годы
перестройки шипели, будто он был вызван резким увеличением экспорта
зерна для покупки промышленного оборудования. Это неправда. В 1932 г.
экспорт был резко сокращен - с 5,2 млн. тонн в 1931 г. до 1,8 млн. тонн
(сравните с 1911 г.). В конце 1934 г. экспорт вообще был прекращен. Не
были чрезмерными и государственные заготовки - менее трети урожая. Голод
1933 г. был вызван общей катастрофой коллективизации. А голод 1911 г.
был при экономическом процветании. Это - принципиальная разница.<

Тут есть маленький ньюанс. Во первых между 1911 и 1932 годом прошли 20
лет. Впо всех странах урожайность зернобых стала расти. Внедрялись
транктора, новые сорта семян. Поэтому идет подмена тезиса. Кем была
вызвана катастрофа коллективизации, не неумелым ли руководтсвом? А ведь
был путь безболезненной коллективизации. Путем давленя рентой на землю.
И преимушественным вложением денег в промышленность: Тогда бы скот
резать не стали. А ведь причина того, что не пошли по этому пути опять
Марксизм с эго эксплуатацией. Да не было нет и никогда не будет
эксплуатации при капиталклизме, а была, есть и будет непропорциональное
распределениае земельной ренты. Если бы это поняли тогда, а не
оглядывались на Маркса, то и жертв было бы гораздо меньше.

> Говоря о "нерусскости" советского строя, И.Р.Шафаревич поминает
эксцессы и групповые схватки. Но есть же фундаментальный показатель
состояния народа - продолжительность жизни. Это - обобщенный показатель,
отражающий положение той или иной этнической общности людей (условия
труда, питания, быта, здравоохранения).
> Такие данные (по материалам переписи 1897 г.) имеются. В
европейской части России ожидаемая при рождении продолжительность жизни
была у русских мужчин 27,5 года. А у латышей - 43,1, у молдаван - 40,5.
Такова была жизнь русских при православном царе и полной "русскости" его
режима - в самое процветающее время, без марксизма и революций.
> Так пусть наши патриоты-антисоветчики наконец-то честно и громко
признают, что именно советский строй (и только он!) резко сократил
этносоциальное неравенство русских. В 1988-1989 гг. ожидаемая
продолжительность жизни была у русских мужчин 64,6 года, а у латышей -
65,9, у молдаван - 65,1. Почти сравнялась. Так что русские рано умирали
при царе и при Ельцине, а жили долго только при советском строе. И это
перевешивает все шпильки, которые втыкает в спину коммунистам
И.Р.Шафаревич.<

Манипуляция. Как будто продолжительность жизни не росла в других
странах. До сих пор не доказамо, что причиной повышения спертности посли
1991 года стала именно смена строя. Может быть и так, но нужен очень
тшательный анализ действия всех факторов.

> Почему русские сдали советский строй - особая тема. А.Зиновьев
считает, что оказались не на высоте задачи ("не по Сеньке шапка"). Я так
не думаю. Сложилось слишком много антисоветских сил и интересов, они
использовали ряд очень уязвимых точек советского строя. Наши искренние
марксисты (а не марксизм) в этом виноваты, как виноваты обойденные с
тыла солдаты. Эту тему И.Р.Шафаревич не трогает, и мы не будем.<

А зря. Именно догматизм марксистов и непонимание геополитических
особенностей России и привели к тому, что не увидели опасностей, а
значит и не подстраховались. А если бы знали, что у России есть закон
Паршева, то стали бы жить не по Марксу, а там бы глядиш и вывезли Россию
из тупика догматического марксизма.

> Но все прекрасно помнят (и это замалчивает И.Р.Шафаревич), что
краткий исторический период максимально полного национального единения
был как раз советский период! И экзаменом были не слова, а тяжелейшая
война (а до этого - невиданная индустриализация). Такое единение было
возможно только при соответствии жизнеустройства и идеологии чаяниям и
интересам народа. А это для России и есть максимальная "русскость".
Становился строй все менее советским - все меньше получал поддержки.
Этим и был вызван крах 1991 года.<

А почему становился. Может из-за догматизма власть предержавших.

> В ЭТОЙ ПОСЛЕДНЕЙ СТАТЬЕ хорошо высветились методические
особенности рассуждений И.Р.Шафаревича. Первая - он преданно следует
официальной идеологической советской мифологии. Можно бы сказать
"антисоветской", но это близнецы-братья. Мифы одни и те же, только в
одном случае со знаком "плюс", а в другом - "минус". Согласно картине,
нарисованной И.Р.Шафаревичем, советский строй творился, исходя из догм
марксизма в кабинетах Смольного и Кремля. Это далеко от истины.
> История Советской России началась в крестьянской революции 1905-07
гг., без участия коммунистов, а тем более теории марксизма. Тогда
возникло множество крестьянских республик, и сельские сходы создавали
то, что потом получило имя "Советы". Все стратегические решения
принимались большевиками под давлением чрезвычайных обстоятельств и под
давлением снизу. И каждый раз отход от догм марксизма давался с боем и
приводил к очередному расколу и антисоветизму отколовшихся. Большевики
более чутко, чем другие партии, относились к давлению масс, но и они
сопротивлялись национализации и земли, и предприятий.<

Ну, Что же не дальше, пичену нет вывода о том что именно вопреки
марксизму СССР развовался. Вреден маркс для России.

> Второе свойство "метода И.Р.Шафаревича" - концентрировать внимание
не на реальном жизнеустройстве (как жили люди, чем питались, чего
боялись, на что надеялись), а на интригах в коридорах власти. "Сталин
подумал, Троцкий пошутил, Паукер рассказал..." И хотя И.Р.Шафаревич сам
рассказу Паукера не доверяет, но использует его как аргумент.
> Это - свойство элиты любого толка. Отсутствие интереса к
"структурам повседневности", которые и определяют суть строя, удивило
меня, когда я стал ездить на Запад и приходилось беседовать с
коммунистами и социал-демократами. Ты им хочешь объяснить, как устроено
советское предприятие и почему порезали скот в 1931 г., но они и не
слушают. Кому это нужно - рабочие, колхозники. Ты расскажи лучше, что
там Каменев в Коминтерне воду мутил?<

А ведь и тут ошибка. Конечно не воду они мутили, а просто подвергались
компрадорскому перерождению. Эта опасность для любого строя
противостояшего капитализму. Этот закон каждый школьник должен будет
знать в новой России. Элита перерождается. Постоянно. Мао Тзе Дун очень
хорошо это понимал. Причем он не делал жестокие веши, Просто в деревня
на перевоспитание. Очень действенно, знаете ли.

> Третий метод И.Р.Шафаревича - применять очень абстрактные понятия,
которые засовывают в один мешок совершенно разные явления. По сути, это
подмена понятий. Говорить "социализм - путь к смерти" и иметь в виду
социализм Сен-Симона и Кампанеллы, в то время как речь идет о советском
строе. Говорить о "нерусскости" коммунистов и ссылаться на Троцкого и
Яковлева, а потом переносить это на КПРФ. Выходит, и ученик Сартра Пол
Пот, и Василий Стародубцев - одно и то же, потому что называют себя
коммунистами? Так мы дойдем до того, что и Православие, и "Белые
братья" - одно и то же, потому что у них фигурирует слово "Христос".<

Ну это наша обшая беда манипулирфовать.

> Даже если взять только российский социализм и коммунизм - это
сложное и внутреннее противоречивое течение. В гражданской войне
столкнулись две ветви социализма - меньшевики и эсеры (белые) против
большевиков (красных). Их проекты были несовместимы (либеральный
социализм против коммунизма). Победили красные, и практически сразу же
внутри них началась борьба коммунистов-западников против почвенных. Она
разрядилась репрессиями 30-х годов как части большой гражданской войны,
но ведь их проекты также были несовместимы. Мировая революция - или
строительство социализма в одной стране. И люди это чувствовали, потому
в ходе революции обыватели различали "коммунистов" (космополитов) и
"большевиков". Обыватели различали, а И.Р.Шафаревич нас сегодня
убеждает, что все это - одна "нерусская" партия.<

А ведь сам же СГКМ писал, что именно благодаря недогматизму Ленина он
пошел по русскому пути. Сталин жед докончил это дело практического
выхода из под влияния марксизма.

> Общее свойство антисоветских трактатов И.Р.Шафаревича в том, что
он, отвергая советский проект как "не наш", никогда не говорит, чего же
он хочет. Как бы, по его мнению, надо было поступить в той или иной
исторической ситуации? С кем бы он был из реально существовавших
политических сил? Нельзя же отвергать вообще все.<

Зря конечно Сахфаревич СССР так уж ругает.

> Вот, по его мнению, не надо было проводить коллективизацию.
Допустим. Но ведь известны чрезвычайные условия, в которые попала
страна: село, получив землю, стало самодостаточным и не имело
внутреннего импульса к росту производства. 90% пашни вернулось к
трехпольному севообороту. Производство зерновых остановилось на
довоенном уровне: 1913 г. - 76,5 млн. тонн; 1925 г. - 71,7.
Индустриализация, которая в силу очевидной необходимости была начата с
тяжелой промышленности, еще не могла дать товаров для рыночного обмена;
хлеб не пошел на рынок, и возникла угроза голода.
> Когда сегодня говорят, что не надо бы коллективизации, лучше было
продолжить НЭП, то это просто сентиментальные пожелания, никакой
ответственности за страну в них нет. Экономическое моделирование
варианта продолжения НЭП было проведено в 1989 г. и показало, что в этом
случае не только не было возможности поднять обороноспособность, но и
годовой прирост валового продукта опустился бы ниже прироста населения -
страна неуклонно шла бы к социальному взрыву из-за нарастающего
обеднения населения.
> После тяжелых дебатов выход нашли в коллективизации. И.Р.Шафаревич
называет ее "раскрестьяниванием", но это - идеологический штамп.
Согласно главным признакам крестьянства как цивилизационного явления,
колхозники так и остались крестьянами, не превратились ни в фермеров, ни
в рабочих.<

Четвертый путь был. Мобилизация земелной ренты через налоги. Благо земля
была в руках государства.

> Что же И.Р.Шафаревич предлагает вместо коллективизации - хотя бы
сегодня, с высоты опыта 70 прошедших лет? Предлагает "сосредоточить все
силы на поиске другого пути". Но за 70 лет можно было бы этот другой
путь ретроспективно найти. Так, давайте, укажите. Не укажут, потому что
другой путь известен - фермерство.<

Догматический штамп, взятый у догматиков марксистов. Был путь. Он стал
прояснйаться в 1953 году, когда Маленков убрал грабителськие налоги с
крестян. Они его кстати до сих пор помнят как бога.

> В конце 20-х годов создание в России фермерства через расслоение
крестьянства было нереальным, но пробуждало те же источники
сопротивления, что парализовали реформу Столыпина. В новых условиях,
после гражданской войны, шансов на успех этого пути было еще меньше, чем
в 1906-14 гг. Этот вопрос досконально и без всякого доктринерства
обсуждался в 1920 году, когда вырабатывалась программа НЭП. Потому и
молчит И.Р.Шафаревич, ничего не предлагает.<

Был путь. См. выше.

> То же самое - сегодня. Страна парализована, надо вылезать из ямы,
а убедительной программы нет. Положение действительно сложное, любой шаг
сегодня опасен, и опасности очень необычны. Какие меры принять? "А они
более-менее ясны всем", - вот ответ И.Р.Шафаревича. Но они именно не
ясны, и читатель - весь внимание. Что же скажет И.Р.Шафаревич? А он
предлагает не перечень мер, а благие пожелания в духе Манилова:
"Прекратить воровство в общенациональном масштабе". Ничего себе совет.
Кому он направлен - генпрокурору Скуратову? Ворам? Перед нами явление
общенационального масштаба, следовательно, обусловленное глубокими
социальными причинами, а нам его советуют просто "прекратить".
Прискорбно читать такое в газете оппозиции.<

А вот здесь, СГКМ также несет ответственность. Он ведь тоже пока ничего
не предложил. Он пишет, что старый социализм нам не нужет (в СЦ), а что
же взамен. А взамен можно предложит советскую власть с безусловным
равным правом каждого работаюшего на ренту на землю. Очень интересен
вариант Мухина, но переходный период не прописан.

> Другая "более-менее ясная всем" мера: "нужна власть, которая на
деле показала бы, что она народу - не враг". Очень милый совет, жаль,
что это раньше никому в голову не пришло. Кстати, вопрос попроще: если
коммунисты насмерть поражены "нерусскостью", то за кого советовал бы
голосовать И.Р.Шафаревич? Или вообще не ходить на выборы - сразу
вооруженное восстание? Иначе как появится "хорошая" власть? Хотелось бы
чуть-чуть ясности.<

Так ясности и сейчас нет. Даже на этом форуме.

> ПЕРВАЯ ТРЕТЬ СТАТЬИ посвящена "нерусскости" Сталина. Доводы -
ссылка его на слова (часто поминал, что марксист). Но из этого не
следует никакой русофобии, из этого даже не следует, что Сталин
действительно был марксистом. Не принимаем же мы всерьез, что Бурбулис
демократ оттого, что он постоянно себя так называл.
> Странно выглядит пассаж о книге "Экономические проблемы развития
социализма в СССР", которая, по мнению И.Р.Шафаревича, "ясно
характеризует идеологию и тип мышления Сталина". Какая там идеология?
Там трудные размышления с интуитивными догадками. Сталин не готов был
высказать их жестко, но там уже есть предвидение краха. Там Сталин
предупреждал, что советское хозяйство - не хозяйство ради прибыли, что
Марксов закон стоимости в нем не действует, что "переход к рынку" может
его разрушить. Большего он тогда не знал, но и это было много.
Предупреждения Сталина явно отвергли лишь на Пленуме ЦК КПСС 1965 г. -
начали "реформу Либермана", но тогда еще были силы затормозить. Потом
Горбачев довел дело до конца, а пожирать труп нашего народного хозяйства
дали нынешним.<

Опят догматы марксизма. Да рынок опасен для России, но только если
власть элиты не контролируется, если сихраняются кривые зеркала в виде
низких цен на энергоносители, если нарушается конституционный принцип
равного владения недрами каждого жителя России, а не только Москвы.

> И над этим трудом издевается И.Р.Шафаревич: видите ли, Сталин
Кейнса не процитировал. Но он же не кандидатскую диссертацию писал.
Кстати, когда в 1941 г. он обсуждал с экономистами макет учебника
политэкономии, предупредил: "Если на все вопросы будете искать ответы у
Маркса, то пропадете. Надо самим работать головой, а не заниматься
нанизыванием цитат".
> Но, впрочем, и книга - это всего лишь "слова". Как с "делами"?
Случаев, когда Сталин действовал, исходя из интересов русского народа,
И.Р.Шафаревич не припоминает. Я, говорит, таких случаев привести не
могу. Потому и вывод: "Сталин был политиком выдающимся, но не нашим, не
русским". А русские, эти прирожденные дураки, любили Сталина вплоть до
культа его личности.<

Насчет Сталина Шафаревич неправ.

> ДА, УСТАНОВКОЙ советской политики было именно выравнивание уровня
развития всех частей страны. Это можно видеть на длинных временных
рядах, сравнивая множество показателей. Надо ли понимать И.Р.Шафаревича
в том смысле, что он считает политику развития всей страны как целого
неправильной? Тогда лучше бы сказать прямо. Прямо не говорят, потому что
эта политика была очевидно разумной.<

В теории она была разумной, но на практике это вело именно к обнишанию
Европейской части страны. Кроме Москвы конечно. Мне до сих под не ясно
почему грузины не платили земелмуй ренты на их плодородную землю. Почему
нефть им отпускалась по тем же ценам, что и в России, где земли надо
пахать и пахать. Именно разумность, а не популизм политики мог бы
предотвратить распад. А надо было убрать кривые зеркала и подсчитать,
что и кто сколько имеет. Тогда бы не было разговоров, что Украина Россию
кормит. Так, что выравнивание, да, но не путем обнишания центра.

Вывод. Статья в целом правильная, но методы доказательств не всегда
корректны. Очень сильно мешает СГКМ именно марксизм, который он так и не
смог выдавить из себя.

---