От Pout
К Сысой
Дата 13.02.2002 21:47:01
Рубрики Прочее;

Это она и есть, структура повседневности," а натюрель"

Скоро выложим, тогда -"читай и плачь".. Пока расхвалю, что это такое.

Очень глубокий материал, просто молодец написавшая его женщина(надо
сказать, других таких просто не нашел еще).. Мужчине такую вещь
не дано ни понять, ни описать, ни мощно , в нескольких формулах
резюмировать . Их надо выдолбить на скрижалях, эти вечные житейские
формулы."Чтобы все было не хуже, чем у ЛЮДЕЙ".

Повседневная жизнь, простой семьи в 1994г, причем насквозь до дна.
Бывает такая ситуация, когда странички достатчно для характеристики
"явления", характера, если верно найдена "капля", в которой отражается
целое.

Надо сказать, что для русского крестьянина такой"странички"маловато.
Куцевато выглядит постсоветский "дробленый на атомы"горожанин против
даже колхозного крестьянина Там например были такие характеры как
Михаил и Лизавета Пряслины в трилогии Федора Абрамова, и требовался
художественный.срез, трагедийный. И писатель крупный, умный и
заряженный гражданским чувством, каким был Абрамов, требовался. И
трилогия.

Для горожан Соловьевых(так их фамилия)достаточно хорошей очеркистки
Пищиковой.
Этюд о Простоте.

"Не только Долли знала, сколько стОит простота. Вера Семеновна тоже
хорошо это знает.
Простота стОит целой жизни. Простая семья выживает в одиночку...спасение
она видит и ищет только в безвестности"

Вот потому еще и непрозрачно это . Потому что обыденно, привычно, а
порой - неприглядно, Опять вспоминается Зиновьев о"социальных законах".
Все люди"обучаются"им, но они остаются"невидимыми"регуляторами,не
манифестируются и даже скрываются, "как грязное белье".

Станешь тут скрывать...Вера Семеновна, посудомойка в пищеблоке богатой
больницы - добытчица бо-ольшой части семейного бюджета ..и не только
еды..

==============
СОЦИАЛЬНЫЕ ЗАКОНЫ
Принято думать, писал Шизофреник, что человеческое общество есть одно из
самых сложных явлений и что по этой причине его изучение сопряжено с
необычайными трудностями. Это заблуждение. На самом деле с чисто
познавательной точки зрения общество есть наиболее легкое для изучения
явление, а законы общества примитивны и общедоступны. Если бы это было
не так, общественная жизнь вообще была бы невозможна, ибо люди живут в
обществе по этим законам и по необходимости осознают их. Трудности в
изучении общества, разумеется, есть. Но они далеко не академической
природы. Главное в понимании общества - понять, что оно просто в деталях
и сложно лишь как нагромождение их огромного числа, решиться сказать по
этому поводу правду, признаться в банальности своих мыслей, сбросить
сложившуюся систему предрассудков и ухитриться сделать свои мысли широко
известными. Есть одна трудность познавательного порядка. Это -
невозможность дедукции из-за избытка информации, из-за обилия исходный
понятий и допущений, из-за ничтожного числа выводимых следствий, из-за
практической ненадобности дедукции. Это действует удручающе на
современного ученого человека, которому голову забили идеями
математизации, формализации, моделирования и т. п. И самые примитивные
из законов общества - законы социальные.
Когда говорят о социальных законах, обычно говорят о государстве, праве,
морали, религии, идеологии и прочих общественных институтах,
регулирующих поведение людей и скрепляющих их в целостное общество.
Однако социальные законы не зависят в своем происхождении от упомянутых
институтов и не касаются их взаимоотношений и функционирования. Они
лежат совсем в ином разрезе общественной жизни. Для них совершенно
безразлично, что объединяет людей в общество. Они так или иначе
действуют, раз люди на достаточно длительное время объединяются в
достаточно большие группы. Упомянутые выше институты сами живут в
соответствии с социальными законами, а не наоборот.
Социальные законы суть определенные правила поведения (действия,
поступков) людей друг по отношению к другу. Основу для них образует
исторически сложившееся и постоянно воспроизводящееся стремление людей и
групп людей к самосохранению и улучшению условий своего существования в
ситуации социального бытия. Примеры таких правил:
меньше дать и больше взять; меньше риска и больше выгоды; меньше
ответственности и больше почета; меньше зависимости от других; больше
зависимости других от тебя и т. д.
Социальные законы не фиксируют явно вроде правил морали, права и т. п.
по причинам, о которых нетрудно догадаться и о которых специально скажу
дальше. Но они и без этого общеизвестны и общедоступны. Легкость, с
какой люди открывают их для себя и усваивают, поразительна. Это
объясняется тем, что они естественны, отвечают исторически сложившейся
природе человека и человеческих групп. Нужны исключительные условия,
чтобы тот или иной человек выработал в себе способность уклоняться от их
власти и поступать вопреки им. Нужна длительная кровавая история, чтобы
в каком-то фрагменте человечества выработалась способность противостоять
им в достаточно ощутимых масштабах.
Социальным правилам поведения люди обучаются. Делают они это на
собственном опыте, глядя на других, в процессе воспитания их другими
людьми, благодаря образованию, экспериментам и т. п. Они напрашиваются
сами собой. У людей хватает ума открыть их для себя, а общество
поставляет людям гигантские возможности для тренировок. В большинстве
случаев люди даже не отдают себе отчета в том, что они проходят
систематическую практику на роль социальных индивидов, осуществляя
обычные с их точки зрения житейские поступки. И они не могут этого
избежать, ибо, не обучившись социальным правилам, они не могут быть
жизнеспособными.
Хотя социальные законы соответствуют природе человека и групп людей
(естественны), люди предпочитают о них помалкивать или даже скрывают их
(подобно тому, как они прячут грязное белье и закрываются в туалете,
справляя свои естественные потребности).... Людей веками приучали
облекать свое поведение в формы, приемлемые с точки зрения морали,
религии, права, обычаев и т. п., или скрывать от внешнего наблюдения как
нечто предосудительное. И неудивительно, что социальные правила
поведения представляются им как нечто, по меньшей мере, неприличное, а
порой даже как преступное. Более того, люди индивидуально формируются
так, что социальные правила для них самих выступают лишь как
возможности, которых могло и не быть. Если человек совершает поступки по
этим правилам и осознает это, то очень часто он при этом проходит через
психологические конфликты и колебания и переживает происходящее как
духовную драму. Примеры людей, которые оказались способными пойти
наперекор социальным законам и благодаря этому стали предметом
величайшего уважения граждан, еще более укрепляют в мысли о том, что эти
законы отвратительны, а точнее говоря - что это вовсе не законы, а
что-то противозаконное. Наконец, примеры обществ, в которых социальные
законы в силу разрешения морали, религии, правовых норм, гласности и т.
п. приобретали ужасающую роль, довершают мистификацию реального
положения дела и воздвигают непреодолимую преграду истине, -
поразительный пример зла, творимого людьми из лучших побуждений.
Впрочем, и здесь лучшими побуждениями прикрываются, как правило,
негодяи.
Социальные законы всегда на виду, и здесь бессмысленно ожидать открытий
вроде открытия микрочастиц, хромосом и т. п. Открытием здесь может быть
лишь фиксирование очевидного и общеизвестного в некоторой системе
понятий и утверждений и умение показать, как такие тривиальности
выполняют роль законов бытия людей, - показать, что нашей общественной
жизнью управляют не благородные титаны, а грязные ничтожества. В этом
основная трудность познания последней.
Когда все же говорят о тех или иных социальных законах, то их, как
правило, лишают статуса общечеловеческих законов и рассматривают в
качестве бесчеловечных законов какого-то изма. Полагают при этом, что в
каком-то другом благородном изме им нет места. Но это - ошибочно.
Во-первых, в них нет абсолютно ничего бесчеловечного. Они просто таковы
на самом деле. Они ничуть не бесчеловечнее, чем законы содружества,
взаимопомощи, уважения и т. п. Противопоставление концепции злых и
добрых социальных законов вообще с научной точки зрения лишено смысла,
ибо они суть зеркальные отображения друг друга, изоморфны по структуре и
эквивалентны по следствиям.
============

"Приблизительный параметры простой семьи таковы -
- цель жизни -сама жизнь
- жаждуемые условия жизни - благополучие.
- сверхзадача -"чтобы все было не хуже чем у людей"
- люди, по которым сверяет жизнь - свое окружение.
Конгломерат простых семей".

"Удивительно, до какой степени преувеличены возможности
политических и общественно значимых кругов в манипулировании
простойсемьей.
Вера Семеновнаочень мало и очень плохо думает о великих и абсолютно
точно
знает, что такое правильно жить. Правильно жить - это НЕ идти против
Мира,. РАБОТАТЬ И ПОКУПАТЬ".

В семье не покупают мыса.

Ежедневная кормежка продумана досконально.

Продуктовые запасы -...это запас небольшого продуктового ларька.
Стоимость продуктов по рыночным уценам вдвое больше стоимости
всех"инвентарей".

и т.д.

Как такое может быть?


Тут опять надо обращаться к исследователям . "Инвентари"простых семей
досконально исследовали при сов.власти. особенно в 20е годы. Струмилин,
например, давал такие таблицы(наряду с бюджетными обследованиями семей
они дают впечатляющую и полную картину). Когда эти пары ношеной обуви,
одеяла, шифоньеры и прочее барахло пересчитывались по тем же"продажным
ценам".,их продажи хватало бы в лучшем случае на несколько месяцев
проживания.

Прервусь пока, скоро выложим.




От Pout
К Pout (13.02.2002 21:47:01)
Дата 18.02.2002 22:29:12

Е.Пищикова. "Соловьевы, простая семья"

Соловьевы, простая семья.

НЕДАВНО в семье Соловьевых играли свадьбу. Приехала родня Веры Семеновны
из города Долгопрудного. В числе приглашенных приехала тетушка Веры
Семеновны Александра Васильевна, большая мастерица по часта
матримониальных обычаев- Александра Васильевна встала возле подъезда,
как двадцать девятый панфиловец, и в качестве выкупа за невесту
выторговала у жениха бутылку водки <Ферейн>, бутылку вина <Монастырская
изба> и триста пятьдесят тысяч рублей. Вера Семеновна была потрясена
щедростью зятя. Она отобрала у Александры Васильевны триста пятьдесят
тысяч рублей и полбутылки водки "Ферейн" (вторая половина изъятию уже не
подлежала) и отдала жениху со словами: <Не бросайся, дорогой зятек,
пробросаешься>.
Вера Семеновна и Юрий Александрович подарили молодым телевизор <Фунай>.
Как обычно бывает на свадьбах, семья Соловьевых к середине застолья
испытала потребность в самоопределении. <Вы уж не обессудьте, дорогие
родственники, - сказал Юрий Александрович, адресуясь когорте жениховых
приглашенных, - но мы - простые люди. Простая семья>.
Семья Набатниковых (Рита Соловьева стала Ритой Набатниковой) приняла
этот гордый вызов. "Мы тоже простая семья, мы тоже простые люди", - и
началось предусмотренное братание. Все отдали должное куриным окорочкам,
в приготовлении которых есть своя тайма, которую мы ниже откроем тебе,
читатель. Оставайся с нами.
<К обеду Анна (Каренина. - Е. П.) вышла опять в новом, очень простом
белом платье. Однако Долли знала, сколько стоит эта простота>.
Извиняюсь, Лев Толстой. Не только Долли знала, сколько стоит простота.
Вера Семеновна тоже хорошо это знает. Простота стоит целой жизни.
Простая семья выживает в одиночку. Покровительство ей неведомо.
Единственный путь напомнить о себе - донос или прошение. Человек
публичный осознает, что в момент опасности лучше всего предать свои
проблемы огласке и поддержки искать в известности. Для простой семьи это
странный, прямо негодяйский парадокс. Спасение она видит и ищет только в
безвестности.
Приблизительные параметры простой семьи таковы: цель жизни - сама жизнь.
Жаждуемые условия жизни - благополучие. Сверхзадача - <чтобы все было не
хуже, чем у людей>. Люди, по которым сверяется жизнь, - собственное
окружение. Конгломерат простых семей.


Вера Семеновна и еда.

Вере Семеновне сорок восемь лет. У нее двое детей, две девочки - Рита и
Олеся. Вера Семеновна носит 56-й размер - как почти все женщины ее руга
в ее возрасте. Вера Семеновна никогда в жизни не была в ресторане и
никогда в жизни не отдыхала на юге. У ней нет подруг, если не считать
приятельниц по последнему месту работы. Служит Вера Семеновна мойщицей
посуды в пищеблоке крупной и дорогой клинической больницы. Можно было бы
считать , что Вера Семеновна чрезвычайно замкнутый образ жизни, если бы
не феноменальный интерес ко всем подробностям существования соседей,
знакомых и родственников. Вера Семеновна нисколько не сомневается , что
и сама со всей своей семьей является причиной столь же напряженного
любопытства.
Убеждение это совершенно не ошибочно. Таким образом, Вера Семеновна
принадлежит к элите своего круга. Равно как и каждый представитель(ница)
этого социального сообщества. Ибо что такое элита, как не группа людей,
чьи действия вызывают у окружения жгучий интерес? Другой элиты Вера
Семеновна не знает и в другой не нуждается.
Удивительно, до какой степени преувеличены возможности политических и
общественно значимых кругов в деле манипулирования простои семьей.
Между тем Вера Семеновна очень мало и плохо думает о великих и абсолютно
точно знает , что значит правильно жить. Правильно жить -это не идти
супротив Мира, работать и покупать. "Когда я купила свой первый ковер, -
говорит она, - мне казалось, вся улица смотрит, какой я су красивый и
дорогой ковер!"
В доме Соловьевых два ковра. Один висит на стене в "холле" - это
значит, в большой комнате, другой на стене в маленькой комнате, где
теперь будут жить молодые - Рита с мужем. В маленькой же комнате теперь
стоит подаренный телевизор "Фунай" за двести долларов, а в холле стоит
цветной телевизор <Горизонт>, довольно еще хороший, восемьдесят седьмого
года выпуска. Также в квартире наличествует набор мягкой мебели,
купленный полгода назад за два миллиона триста тысяч (почти 500
долларов), и стенка из древесно-стружечной плиты - необходимейший
предмет домашнего обихода. Вся эта приличная обстановка -стоила Вере
Семеновне немало соображений, расчета и экономии.
Два главных существительных в ее языке - это Вещь и Еда. До 91-го года,
до подорожания, покупка Вещи была проблемой, покупка Еды обыденностью.
После заклятого года все изменилось. Семья Соловьевых в 91-м году не
закатывала в банки вареную колбасу, как многие из соседей и знакомых. То
есть делалось это так: пол-литра рассола, два килограмма крупно
нарезанной колбасы по два рубля двадцать копеек и трехлитровая банка.
Всю технологическую цепочку повторить, как минимум, десять раз и полгода
питаться очень соленой, но дешевой колбасой, в то время как все ели не
соленую, но дорогую. Колбасу Вера Семеновна не солила, не таковская она.
Но мясо вялила. Причем вялила, как индеец, в деревне, в бане.
Навялили они с Юрием Александровичем двадцать килограммов говядины,
приобретенной по рубль девяносто. И потом несколько месяцев, грамотно
размачивая увяленное, варили дешевый мясной суп. Экономия для простой
семьи - почти философское понятие.
Семья Соловьевых выработала следующий способ справляться с инфляцией. На
премии и прогрессивки, ранее складываемые в копилку <на крупное>,
Соловьевы начали закупать партии еды. И складывать все это дело на
антресоли и в сортирный шкафчик. К нынешнему маю, при всем при том, что
были потрачены продукты на свадьбу, в закромах малой родины у Соловьевых
хранится следующее количество съестного: тушенки немецкой два ящика,
шпрот тридцать банок, лосося дальневосточного два ящика, сайры двадцать
банок, сто пакетиков китайской лапши, гречки, еще из ветеранских
заказов, двадцать килограммов и столько же литров развесного
подсолнечного масла. А в кладовой присутствует рис, еще и картонных
пачках, пакеты с сухими супами и киселем. Главный принцип экономии состо
ит в том, что всякий раз на стол попадает продукт, купленный не менее
чем полгода назад, и, значит, купленный дешево.
Но, конечно же, на одних консервах не проживешь - посему ежедневная
кормежка продумана Верой Семеновной досконально. В семье не покупают
мяса. Последний раз кусок мяса Рита и Олеся видели у себя на кухне лет
пять назад. Килограмм хорошего мяса стоит тридцать тысяч, а килограмм
свиных хрящей -от двенадцати тысяч рублей, и еще меньше - куриные
окорочка.
Из одной куриной ноги, если она большая и жирная, можно приготовить
огромное количество блюд! Одна нога идет на целую кастрюлю супа.
Ободранная и утопленная в чугунке риса, она символизирует собой блюдо
плов (не забыть много моркови и лука). Нога в капусте - уже солянка.
Вареная нога, пропущенная через мясорубку и заключенная в тесто,
называется курником. Нога, тушенная с картошкой, это уже тушеная
картошка с куриной ногой. Нога с холодным картофелем и яйцами есть
мясной салат. А ведь одна куриная нога стоит всего пять тысяч, и это
целый обед на четырех человек! Маринованные куриные ножки можно подавать
на свадьбу, если их хорошо зажарить в огромной плите больничного
пищеблока.
Стиральный порошок Соловьевы не покупают - Вера Семеновна приносит его
из больницы. Еще Вера Семеновна приносит хозяйственное мыло и хлорку.
Хлеб, сметану, майонез в трехлитровых банках, панировочные сухари, чай и
какао. Иногда, когда приходит ее очередь, - дешевую посуду и постельное
белье. На казенном в месяц можно экономить до двухсот тысяч рублей,
Ровно столько же Вера Соловьева и получает.
Мы с Верой Семеновной подсчитали, что продуктовые запасы, ежели
продавать их по действующим ценам, имеют стоимость семь миллионов
рублей. Это запас небольшого продуктового ларька. Если же в случае нужды
пробовать реализовать вещевое имущество Соловьевых, расклад получается
следующий: телевизор <Горизонт> продать невозможно вообще. Новый
телевизор -двести долларов, мягкая мебель пятьсот. Кто их купит -
непонятно. Стенке пятнадцать лет, она рассыплется в процессе деструкции.
Из драгоценностей
У Веры Семеновны есть два золотых колечка и цепочка. В ломбарде она
получит за эти пещерные сокровища миллион. Итого --четыре миллиона
триста тысяч. Все -таки еда перетянула.


Юрий Александрович и рынок.

Юрий Александрович пал под стол, предварительно безмерно надоев гостям
своими северными рассказами. Он даже спел любимую песню, привезенную из
Воркуты.
В Воркуту Юрий Александрович попал десять лет назад, завербовавшись на
шахту с целью заработать денег. Пять лет он провел этом увлекательном
городе. Как есть понятие "журнале в журнале", у Юрия Александровича
случилась "жизнь в жизни". Свой воркутинский <срок> он вспоминает как
особенное, счастливейшее время. Вера Семеновна в эти минуты остро
ненавидит мужа - для нее время его отсутствия стало годами бедности и
страха.
Юрий Александрович имеет профессию слесаря-инструментальщика. Он
работал на тонкосуконной фабрике имени Петра Алексеева и на
Новокузьминском мебельном комбинате. Увлекался трибунством в рабочих
курилках. Принадлежал к той политизированной части пролетариев, какая в
свое время приятно удивляла боевых интеллигентов своей неприязнью к
системе. Когда я знакомилась с Юрием Александровичем (а было это в 85-м
году), этот вольтерьянец с целью проверки собеседника начинал процесс
беседы следующим ритуалом: <Приятно познакомиться, - говорил он, -
рекомендуюсь- раб КПСС. С кем имею честь?>
В Воркуте конца восьмидесятых Юрий Александрович почувствовал себя дома.
Он входил в рабочую комиссию, которая, встречала на вокзале первые
поезда, груженные видеомагнитофонами, пришедшими по бартеру за первый
отосланный в Германию уголь. Стоял в забастовочных пикетах. Когда он
вернулся домой почти без накоплений, Вера Семеновна окончательно
утвердилась в роли нравственного лидера семьи.
До сих пор Юрий Александрович в кругу родных считается несколько
придурастеньким. Дабы избавиться от шутовского колпака, наш герой
зарабатывает деньги. Он стеклит балконы, работает поденно, от маленькой
строительной фирмы. Ему гарантировано два заказа в месяц. А это значит,
в месяц Юрий Александрович приносит домой полтора миллион рублей. Каждый
месяц из зарплаты откладываются сто долларов на приданое девочкам и
крупные покупки.
Несмотря на дерзновенность внутренней жизни, Юрий Александрович плоть от
плоти своей семьи. Порукой тому его хобби - оптовые рынки. Наверное,
никто лучше Юрия Александровича в Москве не знает, какой рынок дешев, а
какой "дороже магазина", где зеленый горошек на триста рублей дешевле
самого дешевого горошка, продающегося на Дмитровском.
Как мыслящий тростник. Юрий Александрович вывел для себя свою теорию
торговли. Он считает, что в нашей стране дорого можно продать только
говно, потому что хорошую вещь можно продать и дешево. Также он придумал
два главных принципа американского маркетинга - можно от немногих
пытаться получить много, а можно от многих брать немногое. Брынцалов
берет за свой "Ферейн" пятнадцать тысяч (что значительно меньше цены
кристалловской водки), а Довгань за свою - сорок пять тысяч, - что
значительно больше. При этом неизвестно, чья водка хуже.
Но в чем Юрий Александрович готов побожиться, это в том, что ни один
член простой семьи ни одну бутылку довганьской водки еще не купил,
потому что только интеллигенция покупается на рекламуиз-за пристрастия к
логике. Раз тратятся на рекламу большие деньги , значит, фирма богата,
значит, товар хорош... И потому считает Юрий Александрович ,
интеллигенцией манипулировать гораздо легче. Она на идею отзывчивая.


Девичьи мечтания. Соловьевы и телевизор.

Простая семья Соловьевых каждый день живет напряженной внутренней
жизнью. Вера Семеновна мыслит следующим образом - она судит. Ее
умственное хозяйство устроено на манер заседания народных заседателей.
Когда Вера Семеновна встречается с проблемой, она ее персонифицирует. И
получив в свое распоряжение действующих лиц проблемы, оценивает их
действия с точки зрения собственного опыта, заменяющего ей мировую
культуру и судебный прецедент. Но как у некоторых животных есть внешнее
пищеварение, так у Веры Семеновны - внешнее мировоззрение. Она страшно
зависит от мнения окружающих. Самый страшный упрек в ее жизни: <Ты
позоришь меня перед соседями>.
Юрий Александрович не судит, он анализирует. И всегда в своем анализе
отстает на один шаг. То есть он сентиментален, когда уже все романтичны,
и романтичен, когда уже все прагматичны. Тем не менее Юрий Александрович
считает себя очень умным, потому что он угадывает все, что в воскресенье
будет говорить Киселев. В каждой политической коллизии Юрий
Александрович всегда видит грубую интригу желания. С тех пор как он
ночью дежурил с членами рабочего комитета у дома директора шахты,
подстерегая утаенные от мира пять видеомагнитофонов (и их действительно
привезли!), Юрий Александрович считает, что для него в политике больше
нет тайн.
А Рита и Олеся любят музыку. Любят Сташевского. Любят же Сташевского
юные красавицы по следующей причине: весь свой досуг девушка из простой
семьи, если у нес нет друга, проводит в приятных мечтаниях. Мечтания
эти - умственная работа, поскольку девушки тратят время на продумывание
всех подробностей своего будущего идеального быта. Раз в неделю они
меняют декорации своих фантазий, а легко ли обдумать цвет обоев и, вид
мебели в пяти, как минимум, комнатах, не говоря уже о фасоне ночной
рубашки? При таком объеме воображаемого воображать еще и мужчину тяжело.
Легче пользоваться готовым фантомом.
Сидя у телевизора, семья Соловьевых общается. Возле экрана мамин суд,
папин анализ и дочкины мечты приобретают вес и жизненность. Замечания
бывают метки. Например, Юрий Александрович недавно метко заметил, что
Сванидзе еврей.
Телевизор понятен и хорош семье Соловьевых. Ведь он - предмет. А с
предметами Соловьевы умеют общаться. Потому что вообще умеют общаться
между собой и с миром только с помощью Предметов. Диван на этом языке
означает покой, новый диван - покой, полный удовлетворения, стенка -
фундамент и уверенность, более мелкие вещи служат междометиями и знаками
препинания. Вот емкая грамматическая конструкция, полная смысла жизни,
составленная по годовым покупкам семьи Соловьевых: туфли, свадебное
платье, телевизор <Фунай>, диван, новая входная дверь расшифровываются
так: о, мы надеемся на будущее, хотим его видеть, и чтобы оно было
спокойное и безопасное. Оптимистическая нота.
Каждый выходной они отправляются гулять. Одеваются нарядно. Дочки по
часу красятся. Идут на продуктовый и вещевой оптовый рынок. Ю.А.
суетится гидом. Семья делает очень обдуманнее покупки. Страшно подумать,
что бы делали Соловьевы, если бы не делали покупок. Как можно их этого
лишить?!
Ведь ежели отнять у Соловьевых зарплату, то это значит отнять и смысл
жизни.


Евгения ПИЩИКОВА
Общая газета, 1994г
===================
Другие работы автора из того же цикла о"структурах повседневности"
если будет возможность тоже выложу

эссе "Холодильник" (Известия 8.10.1999)

посвяшено этой"очень интимной,одновременно очень обшственной семейной
вещи.Вещественная жизнь семьи - это вообще саморазоблачающая
штука...интересны и легкие искажения в количестве необходимых для
семейного жизнеобеспечения предметов...Так, ваншем окраинном доме
принято осуждать"прорстые"(не ьогатые,а так, зажиточные семьи).на
котором семейный совет дает добро на покупку воторго и третьего
телевизора. это уже считается баловством...Зато знающие люди любят
гворить - вот Ивановы - сильненькая семья, у них два холодильника...Вот
так же в нашем рабочем квартале особенно радуются рождению мальчика -
потому, что два мужчин
считаются особой роскошью, как две автомашины одновременно.."

"Внутри семьи уже много лет Холодильник выступает как бы в парк с
Телевизорлм. Они объединены в некий институт Главных Семейных Вещей.
Они -какая-то естественная логическая пара....и немоного соперничают
друг с другом.Сначала - во времени("Вот станут на ноги наши молодожены.
купят сперва телевизор, а потом холодильник..." - и наоборот, сначала
холодильник, ежели в семье сразу же появился ребенок"

Еда не фетишизируется в современной русской семье, гурманских и просто
плотоядных впечатлений автор наколлекционировала совсем немного, и они
очень умеренные."В принципе, еда существует, когда она...не существует.
Еда есть не столько предмет, сколько ощущение. Как физическая боль. Боль
и еда очень быстро забываются. Навсегда запоминается только отсутствие
еды"

"В общем, мы предлагаем вам заглядывать в чужие холодильники. Это
гораздо интереснее, чем заглядывать в телевизор. А с точки зрения
социальной грамотности - еще и полезнее. Сегодня - два московских
холодильника".


(тут я сразу вспомнил уже упоминавшийся на Форуме эпизод с
разоблачением туфты о"жутком дефиците качественного питания" в позднем
советском доме. Шефф-корр из "Таймса" каждый раз обнаруживал в
московском доме такой стол и"холодильник", что немел от неожиданности -
СП).


и т.д.

Третья статья - о "новом феодализме"(определяющая черта) на низовом
уровне и отчасти о принципах воспитания подростков в жестком и жестоком
мире. "Князь Тимур и его команда"(Известия 21.09.1999). Оттуда вообще
только одна "заьойная"цитата, из Учителя Стегалова."Детей надо уводить в
леса. Потому что они все равно будут там жить""К несчастью, ни физически
ни метафизически невозможно, что 60лет нового века стали спокойными. Мы
ведь в любом случае больше спокойно не проживем...Значит, будем работать
над изменением сознания""Самое важное -правильно построить связь
человек-коллектив"

Ряд более поздних и менее концептуальных эссе автора есть в сети. вместе
поучается небольшая книжка по конутру"струкутр повседневности" на живых
жизненных ситуациях, на конкретных людях, часто умело взятых как
социальные типы. Это, повторяю - немалый дар.

Ссылки на сетевые работы доложу





От Сысой
К Pout (13.02.2002 21:47:01)
Дата 14.02.2002 01:13:07

Про натюрели, к слову ...

Здравствуйте!

> Вот потому еще и непрозрачно это . Потому что обыденно, привычно, а
>порой - неприглядно, Опять вспоминается Зиновьев о"социальных законах".
>Все люди"обучаются"им, но они остаются"невидимыми"регуляторами,не
>манифестируются и даже скрываются, "как грязное белье".

Вот-вот, пример исследования таких вещей лежит в копилке (файлы punishment и homo-recip, вроде). Там дело вот в чем, уж сколько всем вдалбливали, что все и всё делают лишь для личной выгоды в общем счете, даже умные и заумные теории строили. Мужики в Швейцарии провели несколько психологических экспериментов по "деланию" общего дела. Результаты такие, что дело движется лишь тогда, когда есть возможность со стороны общества наказания сачков. Причем если даже наказание приносит вред самому "наказателю", оно все равно производится, независимо также от предыдущей или последующей совместной деятельности членов группы. При первоначальном отсутствии возможности наказания групповой эффект - нуль, после введения - рост в десятки раз, во-первых, из-за осознания сачками самой возможности наказания членами группы, и в меньшей степени - из-за действия самого наказания. Обратно - та же картина. При наличии наказания - групповой эффект весьма высок, при отсутствии - все быстро опускаются на уровень сачков, почти никто больше в общий котел не отдает. Причем сачки очень четко осознают, что их деятельность приносит вред группе как целому и тем не менее гадят, если их нельзя достать.
1) Сачки существуют везде и всегда; 2) Добровольно они в общем деле никогда не участвуют; 3) Без наказания для сачков система кооперации в выполнении общей работы разрушается; 4) всегда есть люди готовые в ущерб себе (для души) "поучить" сачков -> поощрения за наказание не требуется.
Подробнее - в статьях. Эксперименты простые, сложной аппаратуры не требуется, лишь ученые мозги для дизайна.


И еще.
Выложили наконец книгу Броделя по Франции полностью, там и повседневные структуры описываются:
http://www.tuad.nsk.ru/~history/Author/Engl/B/BraudelF/france/index.html

С уважением

От Gera
К Сысой (14.02.2002 01:13:07)
Дата 14.02.2002 09:02:40

Отличная иллюстрация к спору с Георгием

а страна, типа нашей - пример всем, как плохо бывает, когда масса сачков превышает критическую массу в национальном масштабе.

От Сысой
К Gera (14.02.2002 09:02:40)
Дата 14.02.2002 10:53:21

Это вряд ли ...

Здравствуйте!

>а страна, типа нашей - пример всем, как плохо бывает, когда масса сачков превышает критическую массу в национальном масштабе.

Тут как раз иллюстрация к тому, что бывает с системой когда на малое кол-во сачков управы не находится.

С уважением