Многоукладность - модель российская
Владимир Калашников, доктор исторических наук
В начале июня в нашем городе прошли очередные Плехановские чтения, которые уже в шестой раз проводит Дом Плеханова, филиал
Российской Национальной библиотеки имени Салтыкова-Щедрина.
Чтения были посвящены проблемам интерпретации и оценки истории России в ХХ веке. Естественно, что столь важная тема привлекла
внимание многих ученых из Москвы, Санкт-Петербурга и других городов России. Приехали и зарубежные гости - из Германии, Голландии,
Китая и Японии.
Три дня участники делали доклады, которые становились затем предметом оживленных дискуссий.
В этом материале мне хотелось бы познакомить читателей с фрагментами двух наиболее интересных, с моей точки зрения, выступлений.
Глубокие корни истории
Одним из таких выступлений стал доклад академика РАН Л. В. Милова. Докладчик показал, что история России ХХ в. своими корнями уходит
в глубокое прошлое и для оценки ХХ века надо хорошо представлять это прошлое. И не мерить российскую историю мерками западных стран,
сформировавшихся в иной исторической среде.
Характерной чертой истории нашей страны является то, что Россия долгие столетия развивалась как социум, который производил
минимальный объем совокупного прибавочного продукта. И это было обусловлено не неким синдромом лености российских людей, а
комплексом суровых природных условий. Эти условия оказывали самое существенное влияние и на политическую организацию российского
социума, которая отличалась "крайним централизмом и жесткостью, созданием беспощадных механизмов, способствующих выживанию страны".
Милов подчеркивает, что Московское государство долгие столетия формировалось на тощих подзолах огромного Нечерноземного региона, где
труд крестьянина был непривлекателен и невыгоден. Чем большими были потребности государства, тем активнее становились попытки
интенсификации труда крестьян, что приводило к частым уходам крестьян с уже освоенных земель. Именно в этом историк видит причины
закрепощения крестьян и долгого сохранения крепостного права.
В XVIII в. многочисленные планы освобождения крестьян, которые активно обсуждались со времен Екатерины Второй, оставались только
планами, потому что реформаторы не без оснований опасались, что отмена крепостного права приведет к массовому оттоку крестьян из
традиционных русских областей, ибо они оставят малоплодородные земли и уйдут в более плодородные южные края, ставшие доступными
после ликвидации опасности набегов крымских татар.
Это было недопустимо по многим причинам, в частности и потому, что освоение черноземной зоны не привело к созданию устойчивого и
продуктивного земледелия в России, ибо прекрасные черноземы были расположены на территориях, где постоянной была угроза засухи.
Россия по-прежнему нуждалась в продукции Нечерноземной зоны.
Милов отмечает, что авторы реформы 1861 г., отменившей крепостное право, не случайно освободили крестьян с землей на сравнительно
выгодных для последних условиях (выплаты за землю были растянуты на многие годы), ибо в противном случае крестьяне просто ушли бы из
центральных районов России.
Сохранение крестьянской общины с круговой порукой также способствовало удержанию крестьян на земле, эксплуатация которой была
необходима для снабжения продовольствием быстро растущего населения. Противоречивые итоги столыпинских реформ в начале ХХ в.
показали необходимость учета этих исторических традиций и опасность разрушения общинных форм землепользования.
В советское время исторические традиции и потребности во многом проявили себя в колхозной форме, когда было создано крупное
коллективное производство, а отсутствие паспортов у колхозников крепило крестьян к земле и тем самым обеспечивало производство
сельскохозяйственной продукции на всех освоенных землях. Историк напоминает, что решение Н. С. Хрущева выдать паспорта колхозникам
привело к массированному пополнению городов выходцами из села и снижению плотности сельского населения ряда областей Нечерноземья до
уровня плотности сельского населения Камчатки. Но в середине ХХ века крупное механизированное сельскохозяйственное производство
позволило компенсировать эту потерю рабочих рук.
Попытка в конце XX в. отказаться от крупного кооперативного или коллективного производства (способного к концентрации максимума
рабочей силы и техники в ключевые, крайне короткие по времени моменты сева, сбора урожая, заготовки кормов) оказалась плачевной. И
либерал-реформаторы были вынуждены отказаться от планов тотальной фермеризации. Но и сохранившиеся крупные хозяйства,
переименованные в акционерные общества, дают только половину прежнего объема продукции, поскольку в ходе рыночных реформ были
нарушены прежние партнерские отношения с промышленностью. Сегодня у крестьянина нет возможности покупать новую технику и удобрения.
В поисках выхода в настоящее время ставка делается на широкое внедрение купли-продажи сельскохозяйственных угодий. Немедленный
результат этого мероприятия рисуется в виде возможностей банковского залога земли под ссуду. А ссуда - это якобы мгновенное
обретение и трактора, и комбайна, и удобрений, и т. д. И никто при этом не в состоянии четко уяснить, что эффективное использование
ссуды в условиях России невозможно без восстановления отечественного машиностроения, для чего нужны колоссальные средства, которых у
государства нет в рамках нынешней либерально-рыночной стратегии развития.
Идти вперед, оглядываясь назад
Профессор Санкт-Петербургского университета В. Т. Рязанов призвал отказаться от моды рассматривать своеобразие прежнего
экономического развития России как некую аномалию, отход от столбовой дороги и т. п. Напротив, ее надо рассматривать как объективно
сложившуюся реальность, как ту среду, которая формирует законы развития экономики определенного типа. Более того, надо уметь видеть
в прошлой специфике конкурентные преимущества для будущего развития. То, что в политике "заимствования", т. е. простого повторения
западного опыта, рассматривается как тормоз в ее реализации, в национальной экономической модели развития способно превратиться в ее
конкурентные преимущества.
Первым опытом такого подхода к выработке национальной модели развития Рязанов считает теории, созданные В. П. Воронцовым и Н. Ф.
Даниельсоном, экономистами-"народниками", в конце XIX в.
Воронцов и Даниельсон утверждали, что опора на капитализм противоречит наличным объективным и субъективным условиям России, к
которым они относили общинность и артельность в организации основной части общественного производства, коллективизм в массовом
сознании и неразвитость института частной собственности на землю. Они считали, что общинные формы хозяйствования имели свои
достоинства в условиях России и выступали за модернизацию российской экономики путем всемерной поддержки крестьянского общинного
хозяйства, втягивания его в рынок, трансформации общины в кооперативное производство, повышения благосостояния крестьян, а
следовательно, создания высокой платежеспособности широких слоев населения как основы развития промышленности.
Правильность своей позиции они видели в явной склонности крестьян к массовому кооперативному движению, которое бурно развивалось в
России с конца XIX в. и показывало, что общинная организация располагала потенциалом к саморазвитию.
Народники считали, что на начальном этапе преобразований особых перспектив для крупной промышленности в России не имеется. Поэтому
более целесообразной является опора на мелкое кустарное и ремесленное производство. Рязанов отмечает, что экономический бум в Китае,
начавшийся в 1978 г., как раз опирался на первоначальное развитие мелкого промышленного производства (сельской промышленности). Этим
сразу же достигалось несколько важных целей: расширялся рынок потребительских товаров, обеспечивалась занятость в перенаселенных
деревнях, а рыночный механизм проникал в глубинный пласт организации хозяйственной жизни.
Развитие крупной промышленности народники мыслили в рамках государственной формы собственности по принципу: то, что нельзя
трансформировать в артельную организацию производства, должно быть превращено в "народно-общественную форму", т. е. государственную,
видя в этом закономерное продолжение развития своеобразных черт русского хозяйства.
При таком подходе будущий экономический строй России мыслился как российская разновидность смешанной (многоукладной) экономики,
которая развивается за счет трех основных укладов: крестьянско-общинного (перерастающего в кооперативный), артельно-промышленного и
государственного.
Таким образом, русские народники раньше, чем экономическая мысль на Западе, приступили к разработке модели смешанной экономики,
построенной не на достижении однородности путем поглощения ведущим укладом всех остальных, а на признании возможности взаимного
сосуществования, параллельного и согласованного развития разных форм хозяйствования.
Многоукладность создавала благоприятную среду для учета широкого разнообразия условий экономической жизни.
Мировое экономическое развитие в XX в. подтвердило правильность такого подхода, ибо долгосрочной тенденцией стала не полная победа
"чистого" капитализма, а многообразие форм хозяйствования и переход к смешанной экономике.
Рязанов отмечает, что большевики в период нэпа находились под явным влиянием народнических теорий, и упрекает Сталина за отказ от
нэпа и переход к политике форсированной индустриализации и насильственной коллективизации.
Однако и в рамках этой политики в СССР была создана экономическая система, которую характеризовала не абсолютно государственная
(односекторная), а двухсекторная модель народного хозяйства с ведущими ее элементами в виде государственного (доминирующего) и
колхозно-кооперативного (подчиненного). Ее можно считать и трехсекторной, если принимать во внимание так и не преодоленный
мелкотоварный сектор - личное подсобное, индивидуальное и домашнее хозяйство.
То, что в ходе социалистического строительства произошло проникновение народнических идей в экономическую политику, носило не
случайный характер. Оно объяснялось потребностью создания экономики, ориентированной на исторические традиции и отражающей
внутренние и внешние условия хозяйствования.
Крушение социалистического проекта в СССР явилось тяжелым ударом не только по социализму, но и по политике формирования национально
ориентированной модели общественного хозяйства. Попытка внедрения либерально-капиталистической модели экономики в РФ выдвинула на
передний план политику заимствования готовых, сложившихся в западной экономике и понимаемых как "общецивилизационные" формы
капиталистического рыночного хозяйствования. Идеологически она сопровождалась полным отрицанием самой идеи самобытности в
хозяйственном развитии, всяческим ее третированием как рудимента прошлого и одной из причин нашего исторического отставания. Однако,
так же как и в случае с социалистическим проектом, мощное подводное течение, а это весь комплекс самобытных условий хозяйствования,
который никто не в состоянии "отменить", постепенно разворачивает экономику с первоначально задуманного либерального курса. Именно
так действует механизм самозащиты системы.
Формирование национальной модели экономики России сегодня предполагает поиск эффективной комбинации исторически сложившихся форм
собственности и хозяйствования, которая, с одной стороны, соответствует историческим традициям и всему комплексу условий
хозяйствования, с другой - является конкурентной с точки зрения взаимодействия с мировым хозяйством.