От Петрович
К All
Дата 14.06.2002 09:48:31
Рубрики Крах СССР;

Утечка мозгов и прописка

5 лет назад, после окончания универа мой друг (в школе он был на Союзной олимпиаде по физике)аргументировал:
"Петрович, я уезжаю в Америку. Мне легче один раз поменять гражданство, чем каждый год покупать прописку в Москве."
Его зарплата в первый год была $50.000, сейчас $70.000. Ценят его буржуи.
Из нашей группы уехали все немосквичи
(лимита по-вашему). Москвичи остались.
Это так и было задуманно?
А прописку не дерьмократы придумали.
Прописка была напрямую завязана с раздачей жилья на халяву. Ваш выход, маэстро.
От Yuriy
К Петрович (14.06.2002 09:48:31)
Дата 20.06.2002 00:07:44

Виталий Коротич о Америке

В начале осени мне в Москву пришло письмо из Бостона. Декан факультета журналистики писал, что “эти семь лет пролетели так быстро”, и приглашал приехать в университет, лишь только я захочу. Время и вправду пролетело молниеносно; ехал я ненадолго, хотел побыть в американском университете год, не больше. А возвратился через семь лет. И ко всему привыкал с самого начала; мне захотелось этого опыта, и я его приобрел.

Все люди на свете живут в окружении заграниц. Зарубежья постоянного с нами; агрессивные и враждебные, как воспринимались они в Советском Союзе, завистливые и прожорливые, как воспринимаются они в США. Вокруг нашего кордона всегда существовала эмиграция — часть зарубежья, недавно еще бывшая чем-то вполне домашним, отношение к которой менялось постоянно. У нас бывали заграницы близкие и далекие, понятные и загадочные; так же и во всех странах.

Россия по-прежнему экзотична для американцев. Она была в свое время частью их страха, но частью их нормальной повседневности стать пока не смогла. Есть хорошие книги о России: за последние лет двадцать их вышло там с десяток; но фильмов наших в прокате нет, товаров наших — тоже. В голливудских лентах русские традиционно мелькают этакими пьяными увальнями в ушанках (не переодеваясь даже в космосе, как в недавнем фильме “Армагеддон”). Быт у нас очень отличается от заокеанского; бостонская студентка рассказывала мне, что провела лето в Москве, устроившись в какую-то фирму для приработка. Ей сняли комнату в трехкомнатной квартире. Студентка восхищалась добродушием и щедростью своих не очень богатых квартирных хозяев. Но вскоре, рассказывала она, пришло время стирать, и оказалось, что в доме нет стиральной машины. Студентка позвонила маме во Флориду, но та тоже никогда не стирала руками и ничего посоветовать не смогла. Юная американка двинула за наукой к хозяевам квартиры и с гордостью сообщила мне, что теперь умеет стирать в тазике и в корыте. Конечно же, это курьез, но во многих отношениях мы в быту все еще неандертальцы для жителей американских городов. Бизнесмены жалуются, что даже крупные наши дельцы не имеют электронных адресов, не содержат у телефона секретарей, знающих английский язык. Из-за разницы в часовых поясах надо привыкать к тому, что российских деловых партнеров из Америки можно вызвонить лишь до полудня, а из России в Штаты лучше всего звонить ночью.

Но главная беда в том, что рядовые американцы не соприкасаются с нами по житейским, повседневным каналам — мы их не одеваем, не кормим и не веселим. Сейчас уже и не готовы их разбомбить, отчего представление о России вовсе ушло в размытость. Мы так и не стали частью их жизни, чем-то важным массово и постоянно. Меня и пригласили за океан, чтобы рассказать американским студентам и специалистам о нашей прессе в системе нынешних духовных стандартов. Я подумал и согласился.

Америка не была для меня чем-то совсем уж экзотичным. Я немало бывал там, перевел многих американских поэтов, написал несколько книг о Соединенных Штатах, одна из них даже получила Государственную премию. Но я лучше знал Америку встревоженную, перекошенную холодной войной, пропитанную ненавистью к нам. Слава Богу, эти времена уходят, и уже в конце восьмидесятых, наезжая за океан, я убеждался, что американцы освобождаются от воспоминаний об “империи зла”. Здесь не все просто: эхом их прошлого осталось множество законов и поправок к ним. Это отдельная тема, особенно ощутимая в эмигрантских судьбах. О, эмиграция! Это же поэма, особенная среда, и сразу скажу о ней несколько слов, потому что по пути в Америку так или иначе первым приходится пройти именно этот слой. Даже на паспортном контроле отдельная очередь для неграждан и иммигрантов. В последние лет десять—пятнадцать для эмиграции из России надо было непременно рассказать в американском консульстве жалобную историю о том, как большевики тиранят тебя и преследуют за политику. Многие из желавших уехать приходили и рассказывали что надо; вовсе не обязательно, чтобы это происходило с ними на самом деле. Позже я познакомился в Бостоне с одним из таких орлов, который некогда лекторствовал в московском областном “Знании”, был уволен за склоки, но в Америке всем сообщал, как его вызывали на Политбюро и как он там покрикивал на престарелых вождей. В общем, к Америке надо продираться не только сквозь расстояние, но и сквозь слои старого и нового вранья.

Мне очень хотелось сменить обстоятельства жизни, ненадолго, но ощутимо. Я уже не раз говорил о причинах — не хочу повторяться. Кстати, с начала девяностых вся Россия, весь бывший Союз стали эмигрантскими сообществами; переход из одного общества в другое, из одних условий жизни в иные, от бедных витрин к богатым и совсем непохожим — все это сравнимо с массовой эмиграцией.

Итак, решившись пожить вдали от прежнего дома, оглядываешься и еще издали начинаешь примеряться к чужому опыту. Это естественно, потому что, переезжая с места на место, особенно из страны в страну, человек, как правило, неустроен и напряжен. Заметнее всего это у тех, кто переезжает из страны в страну навсегда. Я пытался прочесть все написанное об этом, вначале осваивал опыт российского выживания за океаном из эмигрантских сочинений, что, как выяснилось, занятие безнадежное. Читая сочинения писателей-эмигрантов, оказавшихся по разным причинам в Америке, а затем прижившихся там и зачастую ставших американскими гражданами, я в большинстве случаев не мог избавиться от ощущения, что эти люди (за немногими исключениями: Набоков, Бродский) весьма суетливы в отношениях со своим новым отечеством и, как правило, заискивают перед ним (дурацкие определения, но ими часто пользуются — “вторая родина”, “историческая родина”, “новое отечество”). В чем-то это смахивает на отношения в семьях, где супруги успели побывать в нескольких браках до своего нынешнего; громкие монологи о том, до чего же, наконец, стало хорошо именно теперь. Для утоления самолюбия шли писательские интервью: в эмигрантской прессе о том, “как россияне зачитываются моими книгами”, в российской — “как американцы меня обожают и ценят”. Все это темы больше для психоанализа, чем для литературной критики, но сразу же скажу, что поиски нового социального статуса изнуряют желающих укорениться вдали от прежнего дома. Придя в чужое жилье, ты почти никогда не можешь внести вместе с собой старое привычное домашнее кресло; ищешь новое. А пока его нет, социальный статус утрачен; большинство предается экзальтированным воспоминаниям, похожим на монологи горьковской героини из пьесы “На дне”, рассказывающей в ночлежке про своих графьев с каретами. Судить таких людей трудно, но, когда окунаешься в их раздерганный мир, нельзя не вздрогнуть. Кстати, утопая в рассуждениях о двойных-тройных гражданствах и выслушивая в России множество рекомендаций от бывших соотечественников, ставших натурализованными американцами, я не хочу ставить под сомнение их искренность, но, на всякий случай, напомню слова клятвы, которую обязан был принести каждый из них, принимая американское гражданство (цитирую по официальному документу): “...я целиком и полностью отрекаюсь от верности и обязательств по отношению к стране, правительству или монарху, королевству, независимому государству, гражданином которого являлся до сих пор”. Вот так: после такой клятвы отношения с российским (вторым, восстановленным — зовите его как угодно) гражданством становятся, по-моему, странными, а действия на благо России — клятвопреступление.

Америка состоит из приезжих, в большинстве случаев решительно отказавшихся от прежнего дома и поклявшихся не иметь с ним ничего общего. Но при этом, даже против собственного желания, большинство “новых американцев” надолго остаются “стародомашними”. Долгое время все строится на прошедшем, а не на новом опыте, новая жизнь осмысливается медленно и с трудом — большинству она остается глубоко чуждой. Мне много раз приходило в голову, что по этой, должно быть, причине при таком большом числе эмигрантов литература об эмиграции так и не родилась (несколько не очень ярких примеров лишь подтверждают правило). Вдали от родины сюжетов — на тысячу “Белых гвардий” и “Тихих Донов”! Но не только романных эпопей — даже песен о себе эмигранты не создали, все пишут и поют об оставшемся позади. В Америку они не углубляются, и материализованная мечта о Соединенных Штатах — конечно же, нью-йоркский Брайтон-бич, где сосредоточено до полумиллиона русскоговорящих эмигрантов, придумавших себе целую страну, ничем не похожую на всамделишную Америку. Но именно такой она им снилась в Одессе...

Все это не шуточки, все это скорее трагично, чем смешно. Во многом эмиграция связана с обидой, с непониманием причин, по которым государство не хочет заботиться о своих гражданах, многие из которых, кстати, спасали его и во время прошлой войны, и еще множество раз после нее.

Зато стремление поучать оставленную родину, желание выговориться в удалении от нее — неизбывно. Газет на русском выходит множество, но все, за малыми исключениями, регулярно утоляют старые обиды, стремятся уязвить бывший дом, объяснить, до чего он ничтожен. Отстоять свое приоритетное право на поучение оставшихся по прежнюю сторону океана. Впрочем, это не только у российских эмигрантов. Когда в Испании генералиссимус Франко сдал власть, вспыхнула лютая перепалка между диссидентами “внутрииспанскими” и “внешними” — кто больше сделал для падения диктатуры. Помню, как в первые годы горбачевской перестройки меня поразило сочиненное по этой же логике воинственное письмо, подписанное Аксеновым, Буковским и еще несколькими натурализовавшимися за границей мастерами культуры, где прямо-таки в директивном стиле цековского агитпропа доказывалось, что демократическим переменам в России верить нельзя. Только они, живущие вдали от России, знают всю правду о происходящем, а посему — не верят никому из занюханной Москвы. Это еще один комплекс: “Я уже в раю, а вы — шпана”. Пишу об этом в самом начале заметок, потому что “Заграница как личный опыт” — это и опыт усвоения многих мнений, восприятие людей, зависших между временами и странами. Вроде бы и не там, но и не здесь.

Мне повезло. Так сложилось, что я вырастал в семье ученых, традиционно далекой от политики. У нас в роду не было ни членов партии, ни диссидентов, ни слуг народа, ни врагов его. Отношение к зарубежьям было очень спокойным; отец следил за трудами своих зарубежных коллег, его знали в других странах. Никого из родителей никуда за кордон не выпускали — они и не рвались. Но ни у них, ни у меня никогда не было завистливого отношения к загранице, я ни с кем не сводил счеты ни по ту, ни по нашу сторону океана. Детство было нелегким — война, но рос я в семье специалистов, необходимых любому общественному строю и во всякое время; материально мы почти никогда не бедствовали. С детства я учил иностранные языки, с медалью закончил английскую спецшколу, затем, с отличием, мединститут, а через какое-то время после окончания мединститута экстерном сдал экзамены за инъяз. Чтение и общение на нескольких языках было для меня вполне естественным с детства. Я был секретарем правления союза писателей и редактором журнала на Украине, затем написал и издал ряд книг по-русски, редактировал журнал на русском языке, а позже профессорствовал на английском, выпустил книги, написанные уже на этом языке, — все это было вполне естественным. Так сложилась жизнь. Конечно же, я всегда знал, где моя родина и где родная культура. Но другие от этого не становились ни хуже, ни лучше.

Итак — пытаясь понять соотечественников, укореняющихся вдали от дома, я стал одним из них. В течение последних семи лет преподавал в Бостонском университете, штат Массачусетс, США. За год до этого я принял предложение одного из американских журналистских фондов и, продолжая редактировать журнал в Москве, числился стипендиатом в Колумбийском университете Нью-Йорка. Позже, работая в Бостоне, я получал много приглашений и, приняв, с разрешения своего университета, часть из них, по несколько месяцев преподавал в других американских штатах (еженедельно летал туда-сюда), а два лета (когда в Бостоне были летние каникулы, а на другом полушарии шла зима) провел, преподавая в Австралии. Из Москвы и журнала я уехал обдуманно, обговорив все заранее (я уже не раз об этом рассказывал), и признателен “Огоньку” за то, что его сотрудники опубликовали очень теплое благодарственное письмо мне вдогонку, сохранили меня в совете журнала. Ничего особенного это не значило, но согревало душу, потому что имя мое всегда упоминалось на титульных страницах дорогого сердцу журнала. Даже когда он стал совсем не таким, как мне в свое время мечталось.

В общем, с прежней работы, которую хорошо знал, я ушел. За новую принялся, не много о ней зная.

Никаких эмигрантов поблизости от меня не было, я осваивал новую должность, общаясь исключительно с американцами, и это очень помогло. Американцы, как правило, сосредоточены и деловиты. Наши люди, привыкая к Америке (это на всех уровнях, но особенно на самых иждивенческих, эмигрантских), говорят о ней зачастую со смесью снисходительности и заискивания. Очень похоже на их прежнее отношение к Советскому Союзу. Когда-то Набоков весьма точно оценил советские политические анекдоты — он говорил, что это похоже на беседу дворовой челяди на конюшне. С одной стороны — злословят о барине, а с другой — готовы ринуться на услужение по первому его зову. Хорошо, что с самого начала я попал в окружение людей англоязычных, в течение поколений осваивавших Америку, относящихся к ней вполне по-деловому, как к своему дому и месту работы. И с самого начала меня поразила четкость окружающей жизни. Дома, в Москве, все было неопределенно: дадут—не дадут, разрешат—запретят, вызовут—не заметят. Мы уже привыкли к тому, что государство не оставляет без своего внимания ни одного уголка в душе или жилище, внушает своим гражданам, что это оно, государство, главнее и сильнее всех, а любой из нас без этого государства бессилен. И продолжает внушать. В Бостоне было по-иному. При всем обилии двойных стандартов в Америке, при всей их вере в собственное превосходство над остальным человечеством американцы уважительно относятся к тем, кому разрешили быть на равных с собой. Я ни разу не встретился ни с подозрительностью, ни со слежкой, не бывал допрошен ни в одной из спецслужб, мои лекции не контролировались официально и никем не записывались. У меня был такой же кабинет, как у профессоров “американского разлива”, и от меня требовали только работы, а еще — чтобы этой работой были удовлетворены студенты. Повседневность в университете была организована потрясающе просто и без загадок. Контракт оговаривал все — от форм оплаты до страховок и пенсионного обеспечения. В первый же день мне выделили офис с табличкой на двери, спросили, в чем я нуждаюсь, немедленно установили телефон, компьютер и привезли все, что я заказал для работы. Но и с меня тут же потребовали деловых предложений. Я составил, подал в течение недели, обсудил и утвердил на совете кафедры план занятий со студентами, те два курса, которые взялся преподавать. Один был “Пресса и власть”, другой, выкристаллизовавшийся чуть позже, “Запад и остальные” — о различии в системах оценок у разных цивилизаций, о путях внедрения этих оценок в сознание. Сразу же напомню, что в каждом американском университете — свои программы. Профессора читают то, что университет утверждает как их курсы, и, если студенты записываются к ним, все в порядке. На моем факультете журналистики изучали самые разные темы, связанные с информацией, вплоть до искусства дезинформирования, которое преподавал один из бывших сотрудников спецслужбы. Профессура набиралась со всего света: был голландец, был чех, был китаец, а заведовал нашим департаментом журналист из Австралии. Колледжем руководил отставной американский адмирал, над которым модно было подшучивать. Кадровое обновление шло постоянно: за годы моей работы состав преподавателей изменился процентов на восемьдесят. Студенты тоже были многонациональны: до тридцати процентов — не из Америки. У меня в группах обучались испанцы, китайцы, японцы и кенийцы, пакистанцы, парагвайцы, израильтяне и внучка эмира Кувейта. За семь лет было и трое русских — один эмигрант и двое детей “новых русских” — вопреки анекдотам, хорошо подготовленных и умных.

В Бостоне я сразу же начал преподавать, сыновья (которые, согласно моему контракту, имели право обучаться бесплатно в университете, пока я там преподаю) получили места в общежитии и пошли на свои занятия. Жена и мать остались в Москве, никогда не пытаясь посетить Америку хоть ненадолго — тому свои, совершенно бытовые, причины, в том числе и здоровье. Но и на них университетом были оформлены все необходимые для приезда документы, подшитые к моей визе. Так случилось, что все эти годы я жил в Америке сам — один, по 280—290 дней в году. Сыновья в Америке не задержались и после года учебы перевелись доучиваться в Москву — им были выданы все положенные документы и выписаны справки о том, что в течение года они могут возвратиться на учебу в Бостон. Это было самое начало моего американского бытия; заканчивался 1991-й и начался 1992 год; из дому сообщили, что Россия делает семимильные шаги в новую жизнь. Для начала наши сбережения были превращены властями в труху. Тогда же Советский Союз распался. Как и за какие деньги жить — никто уже не знал.

Тогда-то пребывание в Америке стало обретать вполне практический смысл, тем более что в Бостоне мне предложили продлить контракт. Сделано это было по-деловому, с четким объяснением всех резонов. Я вообще очень быстро привык к тому, что все в жизни может быть объясняемо и понятно. Раз в полгода, например, все студенты обязаны были, не подписываясь, излагать свои мнения о каждом профессоре; на одном из последних занятий в семестре я пораньше оставлял класс, и секретарь декана собирала у моих студентов стандартные странички с ответами на вопросы обо мне. Я тоже сдавал подробный перечень того, что за этот семестр опубликовал, где выступил, какие премии получил, в каких обществах состою. Затем меня вызывал декан, давал распечатку моих заслуг, недостатков и мнений обо мне, сообщая, как, в связи с этим, изменится заработная плата и нужен ли я университету в дальнейшем. Итак, после года работы мне повысили зарплату и предложили продлить контракт еще на два года. Кроме того, моя прежняя виза истекла, и университет подал документы для предоставления мне вида на жительство, “как выдающемуся специалисту” (это просто формула такая, вроде звания — она присваивается специальной комиссией, удостоверяющей, что среди американцев нет специалиста моей квалификации). Процесс этот тоже нормирован в деталях: пять деканов журналистских факультетов из разных штатов написали свои мнения обо мне, я приложил собственные дипломы и книги, главные англоязычные публикации. Все формальные заботы взял на себя штатный университетский юрист. В этом, как во всех других случаях, было четко известно, кто именно и чем занимается, все делалось в открытую. Удивительный опыт — все всё знали, заушничество не процветало, каждый был занят собственным делом, за которое с него и спрашивали. Забегая вперед, скажу, что через несколько лет меня избрали в университетскую комиссию, которая решала, кому можно предоставить продолжительные контракты: там тоже все делалось открыто и гласно, с протоколами, доступными заинтересованным лицам даже в случае отказа.

Это особенное состояние — ощутить свою соизмеримость с окружающим миром. Как-то в Нью-Йорке я встретил хоккеиста Фетисова; “Огонек” в свое время немало похлопотал, чтобы ему и еще нескольким хоккеистам и футболистам разрешили поиграть за границей... Мы сходили поужинать, и Фетисов сказал мне, что главным для него в Америке стали даже не деньги, а возможность ощутить собственную соизмеримость с лучшими хоккеистами мира, увидеть свое точное место среди них. Я тоже — по-иному — узнал, кто я и где, как соотношусь с другими специалистами. В Интернете можно было получить мой послужной список, реестр моих книг, служебные характеристики. Довольно долго я привыкал к тому, что так много информации не скрывается. Я имел право ознакомиться с досье, имевшимися на меня в полиции, госдепартаменте, ФБР. Более того, ко мне как-то обратился студент, сочинявший про меня курсовую работу, и попросил разрешения ознакомиться с моими досье в компьютерах американских ведомств (без разрешения объекта исследования это запрещено).

Говорю обо всем этом столь подробно, поскольку такие обстоятельства были совершенно поперек всего моего советского опыта. В России мы (нам) привычно путали несколько понятий: родина, страна и государство. А ведь из них только родина является категорией постоянной. Страна же попросту результат геополитических процессов, а государство — политическое устройство этой страны. Лозунги вроде “За нашу советскую родину!” — полная чушь, потому что родина не бывает ни советской, ни анти. В Америке я выяснил и это. Я видел, как там нанимают правительства, чиновников всех уровней: именно нанимают, платят им или увольняют их, если эти чиновники работают плохо. Вспоминая о шалостях российских министров и депутатов, я читал в газетах, что уволили министра сельского хозяйства Эспина, выбившего в университете стипендию для обучения своей подруги. А когда глава администрации Белого дома Сунуну съездил на филателистическую выставку из Вашингтона в Нью-Йорк (это часа четыре по хорошим шоссе) на служебном автомобиле, он был уволен немедленно. Со строжайшим соблюдением правил за деньги налогоплательщиков и по согласованию с ними в той или иной форме в Америке нанимают президентов, сенаторов, хоккеистов, профессоров, теноров, дворников, дирижеров и баскетболистов. Государство выстраивает прозрачные, но максимально открытые системы отношений с нужными ему людьми. Набоков писал, что ему самым удобным представляется именно такое государство, где портреты руководителей “никогда не превышают размеров почтовой марки”.

У меня дома, в России, государство во все времена предпочитало пребывать со своими гражданами в отношениях наигранно романтических, не обременяя себя избыточными обязательствами. Как мы пели: “Жила бы страна родная, и нету других забот”! Государство могло и может набрать людей в армию и не кормить их, навербовать их для работы в шахте, школе или больнице и не заплатить. Причем, государство при этом не несет никакой ответственности за собственные поступки, как сумасшедший со справкой. Мой американский опыт сразу же и очень четко вбил мне в сознание, что государства, не связанные со своими гражданами социальным контрактом, — чушь собачья. Но я утешался тем, что любое из государств вообще — доильный аппарат, навешенный на родину. Просто у моего российского государства аппетит всегда превосходен, и оно предпочитает все надои использовать для себя самого.

Время шло, и в Россию никто, кроме родственников, меня не звал. Это облегчало продление американских контрактов — почему бы и нет? Более того, я видел, как меняются в России отношения с государством, становясь куда более дергаными и бесцеремонными (на американском фоне все это ощущалось очень остро). Менялась и пресса, становясь во многих случаях болтливой без удержу. Даже в почтеннейшем журнале “Знамя” я вдруг прочел статью неведомого мне областного критика (фамилии его не помню), который с этаким провинциальным апломбом расставлял оценки, удивляясь, как это я, такой-этакий, чьи книги критику ну никак не нравились, смог в Москве делать популярный журнал, а у других ничего не получилось. Ну и ладно, подумал я, — в Америке знают, почему это так, а вам, ребята, выходит, и знать необязательно... Я продолжал работать в Бостоне, и мои умения в Америке оказывались постоянно нужны. Выступал по радио, телевидению, начал вести колонки в газетах — и в англоязычных, и в самой большой из русских. Солидная “Бостон глоб” предложила уступить им преимущественные права на публикацию моих статей. Из России мне если и звонили, то исключительно из дому. Когда я поговорил об этом с другими соотечественниками, работавшими в Америке, многие из них искренне рассмеялись. “Никто никому там сегодня не нужен” — было самым мягким из определений.

Я исправно платил американские налоги, а того, что осталось, хватало на нормальную жизнь семьи. В Москве родные привыкали к новым политическим забавникам-кудесникам и новым порядкам. Я заплатил приличную сумму денег за операцию, сделанную маме в глазной клинике, не будь американских заработков, мама бы ослепла. В Бостоне мое жилье понемногу обрастало кругами американских коллег и знакомых, я скучал по Москве, прозванивая кучу денег на трансатлантическом телефоне, и все больше убеждался, что мой временный выбор оказался верным. Позже поэт, мой московский приятель, которого я встретил в Америке и спросил, почему же он здесь, ответил: “А там есть для меня место? Меня там ждут? Ошибаешься...”. Возможно, в России мне надо было бы и поактивнее предлагаться. Но уже не хотелось; моя страна ведь не несла ровным счетом никаких обязательств в отношении меня и моей семьи (жене и мне начислили стандартные издевательские трехсотрублевые пенсии, пожелав экономно пользоваться ими для благополучной жизни). Мой друг поэт Роберт Рождественский переехал с семьей на переделкинскую дачу, сдавая московскую квартиру внаем; там же, в дачном поселке, он умер и похоронен. Знакомые интеллигенты продавали книги и вещи, чтобы прокормиться. А тем временем я стал в Бостоне полным профессором, меня избрали в одну из американских академий. Предоставили, как “выдающемуся специалисту” вид на жительство, создали все условия для работы. Из Москвы иногда брали коротенькие интервью, бывшая комсомольская газета в нервном комментарии осудила мое непатриотичное американское бытие, одна из суперпатриотических газет пофантазировала насчет того, какие у меня в Америке особняки (я арендовал двухкомнатную квартиру в центре Бостона все эти семь лет и никогда не имел собственности в Америке). Интересно, что суровый комсомольский корреспондент предварительно справился у меня, нельзя ли ему подзаработать в Бостоне. Московские друзья моего образа жизни и мыслей не осуждали, а иные даже завидовали (один известный поэт прислал письмо: “Плохо, что ты не рядом, но, может быть, еще хуже было бы видеть тебя, бедующего, как я...”).

Америка довела до абсолюта свое умение воспринимать людей, так сказать, по делу. Даже бедных. Я не раз поражался точности, с которой здесь выстроена так называемая страховочная сеть, та самая, в которую мечтают прыгнуть многие эмигранты из России. Строить ее начали давно, в самые трудные годы депрессии, но президент Ф. Д. Рузвельт объявил строительство национальным приоритетом. Я не раз размышлял, почему не у нас, а именно в странах с рыночной экономикой реализовалась болтливая коммунистическая мечта о социальной справедливости. Не у нас, а у них, буржуев распроклятых, бедные начали получать пособия, дешевые квартиры, скидки на обучение и медицинскую помощь. Не буду угнетать вас потоками цифр, но при определенно бедняцком уровне жизни (скажем, тысяча долларов в месяц), отсутствии сбережений, собственности и прочего ты можешь рассчитывать на одну из социальных программ и получить ее. Грубо говоря, Америка относится к своим бедным как к рэкетирам и “отстегивает” им для собственного спокойствия все, что надо для достойной жизни, делится. Но зато она гарантирована, что никакой Ленин-Сталин-Анпилов в таких условиях не возникнет. Коммунизм и фашизм — болезни голодных людей. В мире уже научились помогать неустроенным, изводя такой помощью краснознаменную политическую заразу во многих странах. Но мир почти привык, что Россия — страна трогательно бедная с привычно прожорливыми устроителями государственных порядков, ей не до того. Что касается всех разговоров о рыночной экономике как панацее, так эта самая рыночная экономика не только в Швеции со Швейцарией. Она и в Колумбии, и в Республике Буркина-Фасо. С древних времен известны главные типы государственного устройства: монархия, аристократия, демократия. Но в России удивительно привыкли к их извращениям — монархическое единовластие подменяется тиранией, аристократия — денежной олигархией, а демократия, власть народа — охлократией, властью толпы. У демократического общества случаются несовершенные и даже плохие законы, но у тирании с охлократией их вообще нет — в этом-то и беда...

Я возвращаюсь в Россию, потому что мой дом здесь. Что же, Соединенные Штаты — добры и щедры, но мне там было бы очень трудно жить всегда. Насколько было мне трудно, я понял прошлой зимой, когда китаец, корреспондент пекинской газеты, пригласил меня в Москве на ужин. Мы выпили, вкусно закусили, а разговаривать было почти не о чем. Слишком разные жизни, и они почти нигде не пересекались. Мы учились по-разному, женились по-разному, по-разному обзаводились домами. Примерно так выглядят отношения с окружающими для россиянина в Америке. Выбор невелик — надо или погружаться в эмигрантскую среду, что ужасно, или оставаться в американской, торча из нее милым этаким чудиком, существующим вне здешних стандартов. Я бывал запросто во многих домах, сдружился с добрыми американскими семьями, принимал и принимаю их в Москве, но все равно это общение на разных цивилизационных уровнях — здесь, в России, мне и труднее, и естественнее, и интереснее.

И все равно, обидно было, когда шереметьевский таможенник, узнав меня, спросил, надолго ли я в Москву. Когда я ответил, что насовсем, он пожал плечами: “Будь у меня ваши возможности, я бы ни за что не вернулся...”. Это ведь таможенник, привратник государства...

Дома дети уже устроились, нашли свое место в том, что нынче называется привычным мне из Америки словом “бизнес”; жена с мамой откровенно тосковали, да и мне было неважно без них — один в течение семи лет... За год, загодя, я предупредил в университете, что собираюсь домой. Откровенно говоря, многие удивились, потому что мне недоставало всего трех лет для того, чтобы получить американскую пенсию. По сравнению с тем, что мне отвалило демократическое российское государство, это было бы достойным денежным содержанием. Но я недотерпел. Впрочем, что-то и так накопилось, есть деловые предложения из разных стран, в случае чего — перебьюсь. Я уже привычно воспринимаю свою профессиональную ненужность дома. Ну кому выгоден и потребен в сегодняшней России американский профессор по части журналистики и пропаганды, тут своих некуда девать. Но остались друзья, цела семья, круг близких людей вокруг меня сплотился и стал даже надежнее. Милое мое государство сделало в последнее время еще несколько вдохновенных попыток ограбить свое население, и меня в том числе. Постоянно ожидая от него чего-нибудь в этом духе, я все время уточняю свои способы подстраховок, обстоятельства самозащиты. В Америке я немного расслабился. Ничего, подтянусь. Я искренне рад, что у меня с заокеанской страной остались самые добрые отношения на моем, академическом, писательском уровне. Много приятелей, несколько друзей. Сейчас предлагают контракт, чтобы написать книгу об истории демократических перемен в российской прессе. Поглядим, возможно, и напишу...

Зарубежный опыт помог мне увидеть себя и свое государство со стороны. Это очень важно, и я благодарен жизни за такую возможность. Я стал куда более независим от нелюбящего меня государства, узнал пределы такой независимости и сумел разместиться в них, живя у себя на родине.

Вот и все. Просто и непросто. Мне кажется, нет здесь темы ни для хихиканья, ни для суетливых разоблачений. Вот такая жизнь. Я растренировался к нашим стандартам, но пожил среди других стандартов и других людей. Когда-то Наполеон говорил, что французам нужна не свобода, а равенство; всеобщее равенство перед законом. Кого-кого, а наполеонов в нынешней России навалом, но о равенстве они понятия не имеют и на равных государство не умеет относиться ни ко мне, ни к вам. И не желает учиться. Думаю, что за время, оставленное мне жизнью, оно не переменится. Ничего, столько книг еще не прочитано и не написано!..
От serge
К Yuriy (20.06.2002 00:07:44)
Дата 20.06.2002 05:23:03

Re: Виталий Коротич...

Oтзывы о Коротиче в Бостонском русском демократическом-антикоммунистическом-патриотическом издании:

http://www.lebed.com/art539.htm
http://www.lebed.com/art540.htm


От Yuriy
К serge (20.06.2002 05:23:03)
Дата 20.06.2002 17:46:11

Ре: Виталий Коротич...

Совет Вам, Сергей.
Не очень доверяйте этим статьям. Обыкновенные эмигрантские склоки и обиды. В первой, Лебедевской статье, ещё имеются кое-какие мысли в отношении Коротича, с которыми можно согласиться. Вторая же статья -- обыкновенный поклёп. В частности про то, что в его класс заставляли идти силой. Поскольку я сам учился в БУ и брал его класс, видел реакцию Американских студентов, методику, по которой он строил свои лекции, отношение к нему администрации, полагаю, что имею право судить об этом. Так вот, могу твёрдо сказать, что за исключением действительно невысокого уровня английского языка всё что там написано -- это ложь.
Так что, совет мой -- относитесь к Лебедю с осторожностью. Обыкновенный русофоб.
От Виктор
К Петрович (14.06.2002 09:48:31)
Дата 17.06.2002 13:30:09

И не говорите! Утечка мозгов из-за прописки и в СССР была. Страшная.

Вот в мое время ( 80-е ) в институтской группе треть народа были иногородние. Кто не женился ( вышел замуж ) - после распределения "утекли". Это был просто колоссальный удар по ленинградской промышленности и науке. Увы , в нашем институте было 7 общежитий. А сколько студней снимало жилье или жило по родственникам - свихнуться можно. И так каждый год - уезжают и уезжают. Термин даже такой был - "распределение". Вот так личность не могла себя в советское время полноценно реализовать. Так что вопрос "утечки мозгов из-за отсутствия прописки" стоял все время в нашем государстве. А не только сегодня в одной Москве.
От Леонид
К Виктор (17.06.2002 13:30:09)
Дата 19.06.2002 08:42:19

Так распределение - это ж прекрасно!

Окончил вуз - направили на работу. Мне что, в Москве медом намазано? Послали бы меня к черту на рога, но обеспечили бы там жильем - разве я не поехал бы?
От Виктор
К Леонид (19.06.2002 08:42:19)
Дата 19.06.2002 14:32:00

Нет - это утечка мозгов.

Одного распределили , другого распределили, а кто останется? Пушкин?

Наблюдая сегодняшние массовые приступы слабоумия , я постепенно прихожу к выводу, что утечка мозгов имеет место. У каждого отдельно взятого человека. Я , например , за последние месяца 4 начал делать массово грамматические ошибки, очепятки , путать буквы "Ш" и "Щ". А было что-то типа "врожденной грамотности". Иногда бывает такую хрень в разговоре выдашь , что народ шарахаться начинает. Такое ощущение , что в голове завелся "чужой" ( или тараканы).

Ежели бы я один такой был... По улице и в транспорте сплошь кретины и акты элементарного маразма. Особенно бабы. А что в офисах творится - рассказать страшно. Вот , давеча . Зашел в одну контору по делам. Запустил меня туда охранник снизу. А обратно по лестнице спускаюсь - и не выйти. Дверь железная, замок чисто электрический. Дерг-дерг - и никак. Гляжу - никаких кнопок нет. Только гнездышко для таблетки электронной. Начал в железную дверь барабанить. Пришел стражник , выпустил. Говорю:
- Чего же вы делаете? Совем сдурели? А если пожар? А ежели контроллер, управляющий замком, при этом гавкнется? А ежели здание обесточится? Ведь потом дело кучей трупов кончится. Паника, голова отказала...
- Чего ты шумишь? Пропадет электричество , так замок сам и откроется.
- А на хрена такая защита нужна? Выключил рубильник и выноси чего хочешь на здоровье.

Вон в одном банке понаставили электронных защелок. На все двери, в туалеты - повсюду. Прогресс и продвинутость. А потом вдруг авария на электросети. Так и попался народ как кур в ощип. Не войти , не выйти - защелки при снятии напряжения фиксируются в запертом состоянии. Часа 3 электричества не было. Некоторые служащие эти часы в туалете провели. Потом защелки меняли на электромеханические замки. И то не везде. Не дошло , видать , чем кончиться может. Или жаба задушила все защелки по новой менять.

Приехал знакомый на семинар в "Ленэнерго". Вечером вернулся , напился и стал ругаться. По его словам , такого сборища кретинов еще поискать надо. А еще с учеными степенями. Плюнул на семинар и к институтскому дружку в область укатил.

Так а чем , как не утечкой мозгов , надо объяснять окружающую глупость?
От Леонид
К Виктор (19.06.2002 14:32:00)
Дата 19.06.2002 20:52:38

Re: Нет -...

>Одного распределили , другого распределили, а кто останется? Пушкин?

Где останется? Готовили же специалистов? Что - специалисты только в крупных центрах нужны? А на Камчатке - нет?

>Наблюдая сегодняшние массовые приступы слабоумия , я постепенно прихожу к выводу, что утечка мозгов имеет место. У каждого отдельно взятого человека. Я , например , за последние месяца 4 начал делать массово грамматические ошибки, очепятки , путать буквы "Ш" и "Щ". А было что-то типа "врожденной грамотности". Иногда бывает такую хрень в разговоре выдашь , что народ шарахаться начинает. Такое ощущение , что в голове завелся "чужой" ( или тараканы).

Круто сказано! Так надо с ним в контакт войти тогда.

>Вон в одном банке понаставили электронных защелок. На все двери, в туалеты - повсюду. Прогресс и продвинутость. А потом вдруг авария на электросети. Так и попался народ как кур в ощип. Не войти , не выйти - защелки при снятии напряжения фиксируются в запертом состоянии. Часа 3 электричества не было. Некоторые служащие эти часы в туалете провели. Потом защелки меняли на электромеханические замки. И то не везде. Не дошло , видать , чем кончиться может. Или жаба задушила все защелки по новой менять.

Гм, плохо противопожарная инспекция за тем банком смотрит - только это и могу сказать.

>Приехал знакомый на семинар в "Ленэнерго". Вечером вернулся , напился и стал ругаться. По его словам , такого сборища кретинов еще поискать надо. А еще с учеными степенями. Плюнул на семинар и к институтскому дружку в область укатил.

>Так а чем , как не утечкой мозгов , надо объяснять окружающую глупость?

А может, это просто завышенная самооценка?
От Роман Ш.
К Петрович (14.06.2002 09:48:31)
Дата 16.06.2002 01:16:08

Нельзя делать выводы на основание одного примера

>5 лет назад, после окончания универа мой друг (в школе он был на Союзной олимпиаде по физике)аргументировал:
>"Петрович, я уезжаю в Америку. Мне легче один раз поменять гражданство, чем каждый год покупать прописку в Москве."

Это - бред, я даже не буду объяснять почему, если интересно, почитайте иммигрантские форумы.

>Его зарплата в первый год была $50.000, сейчас $70.000. Ценят его буржуи.
>Из нашей группы уехали все немосквичи
>(лимита по-вашему). Москвичи остались.

Надо же, а у нас в группе всё было с точностью до наоборот: все москвичи, включая меня, уехали за границу, а все немосквичи остались в Москве. И никто особо не ныл по поводу прописки.
От Роман Ш.
К Роман Ш. (16.06.2002 01:16:08)
Дата 16.06.2002 06:19:49

Re: Нельзя делать...

И вообще, я не понимаю, почему все едут в Москву, там что мёдом намазано, что ли? По-моему, в Питере гораздо лучше, культурней и квартиры вдвое дешевле.
От Георгий
К Роман Ш. (16.06.2002 06:19:49)
Дата 16.06.2002 20:25:13

Согласен. %-))) "Жду" %-)))


> И вообще, я не понимаю, почему все едут в Москву, там что мёдом намазано, что ли? По-моему, в Питере гораздо лучше, культурней и
квартиры вдвое дешевле.

Согласен. "Жду" %-)))

Приезжайте как-нибудь в гости, Роман. Буду очень рад лично познакомиться.
От Дмитрий Лебедев
К Петрович (14.06.2002 09:48:31)
Дата 15.06.2002 02:07:47

Прописка

>Прописка была напрямую завязана с раздачей жилья на халяву. Ваш выход, маэстро.

1. Жильё на халяву не раздавали. Его получали те, кто его зарабатывал, да и то не все. Извращения не в счёт.

2. Прописка была одним из самых эффективных средств борьбы с претстуностью.

2. Уже давно нет Советского Союза, все претензии на форум Явлинского.
От Yuriy
К Петрович (14.06.2002 09:48:31)
Дата 14.06.2002 23:32:15

Ре: Утечка мозгов...

Как считают специалисты, миграция квалифицированных кадров осуществляется через выезд на постоянное место жительства и через выезд на работу по временным трудовым контрактам. Последняя получает все большее распространение среди специалистов, ученых и студентов. В этой связи актуально изучение иммиграционных намерений молодых москвичей.

11,2% несемейных респондентов выразили желание навсегда уехать работать за границу (это очень высокий процент). 49,4% – хотели бы выехать за рубеж на несколько лет (молодежь это мобильная социальная группа, к передвижению их толкает любопытство, желание увидеть что-то новое, приобрести квалификацию за границей и, конечно же, заработать; респонденты не обременены семьей). Не хотят уезжать из страны 24,2% респондентов, 15,2% – затруднились с ответом.

48,3% указали, что есть обстоятельства, которые могли бы удержать их от отъезда; 19,9% отметили категорично "нет". Почти треть (31,9%) респондентов затруднились ответить на этот вопрос. Среди таких удерживающих обстоятельств на первом месте интересная, высокооплачиваемая работа в Москве, которую отметили 67,5% опрошенных, затем было названо общее улучшение ситуации в стране, в городе (15,3%).

(данные на 2002 год)
От serge
К Петрович (14.06.2002 09:48:31)
Дата 14.06.2002 22:28:30

Re: Утечка мозгов...


>5 лет назад, после окончания универа мой друг (в школе он был на Союзной олимпиаде по физике)аргументировал:
>"Петрович, я уезжаю в Америку. Мне легче один раз поменять гражданство, чем каждый год покупать прописку в Москве."
>Его зарплата в первый год была $50.000, сейчас $70.000. Ценят его буржуи.
>Из нашей группы уехали все немосквичи
>(лимита по-вашему). Москвичи остались.
>Это так и было задуманно?

А ему в Москве медом намазано? Мой отец при СССР ни в Москву ни в Америку из своего Ташкента уезжать не хотел (а можно было и туда и туда). Не хотелось от хорошей группы уезжать. Работа шла. Интересная. И я не хотел. При Союзе. Уехал в 94м.

>А прописку не дерьмократы придумали.
>Прописка была напрямую завязана с раздачей жилья на халяву. Ваш выход, маэстро.

А чего же она и сейчас жива? И даже окрепла? Ведь на халяву сейчас только по морде.
Прописка была связана не с "халявной раздачей" а с принципом миграции рабочей силы. Так сказать, побочный эффект всеобщей занятости. Обратная сторона медали. Приглашенные специалисты проблемы с ней не имели.
На Западе, если ты не нужен дома ищи сам где нужен. Нет ограничений на переезд, как плата за то, что переезжать тебя частенько заставляют когда не хочется. Нет работы катись куда хочешь.
В СССР дома ты был нужен всегда. Как плата за это: переехать можно только тогда, когда ты очень нужен где то еще. И позовут, и квартиру дадут, и подьемные.
От Рустем
К serge (14.06.2002 22:28:30)
Дата 18.06.2002 09:06:21

Re: Утечка мозгов...

То есть выходило , что свободно путшествовать или менять места жительства было неимоверно сложно, если ты не какой-то особо ценный и "приглашенный" кадр. Это не есть хорошо и было, на мой взгляд существенным недостатком советского образа жизни.
От serge
К Рустем (18.06.2002 09:06:21)
Дата 18.06.2002 19:31:51

Re: Утечка мозгов...


>То есть выходило , что свободно путшествовать или менять места жительства было неимоверно сложно, если ты не какой-то особо ценный и "приглашенный" кадр. Это не есть хорошо и было, на мой взгляд существенным недостатком советского образа жизни.

Как правильно заметил Георгий путешествовать и менять место жительства есть вещи разные. С первым в СССР было легко (длинные отпуска, дешевый транспорт), со вторым в определенном смысле трудно. Вы без труда могли переехать туда, где недостаток кадров (например, на Север) и с большим трудом туда, где был их избыток (например, в Москву, опять же с оговоркой на систему лимита). Если Вам очень хотелось в Москву, то дворником, или рабочим на завод - всегда пожалуйста. А вот инженером, доцентом - докажи, что ты лучше тех, что и так уже здесь. А чем это по сути отличается от западной системы? Ведь и в США не найдя работу в НЙ, я туда не поеду. А найти работу означает доказать, что я ее делаю лучше остальных желающих. Так что единственное отличие: большая формализованность . Ну так это небольшая плата за постоянную занятость. И система эта слабела со временем. Сравните сталинское прикрепление к заводу с брежневской свободой. Вектор однозначно был в сторону все больших послаблений в этой области.
От VVV-Iva
К serge (18.06.2002 19:31:51)
Дата 19.06.2002 01:23:26

Re: Утечка мозгов...

Привет


>Как правильно заметил Георгий путешествовать и менять место жительства есть вещи разные. С первым в СССР было легко (длинные отпуска, дешевый транспорт), со вторым в определенном смысле трудно. Вы без труда могли переехать туда, где недостаток кадров (например, на Север) и с большим трудом туда, где был их избыток (например, в Москву, опять же с оговоркой на систему лимита). Если Вам очень хотелось в Москву, то дворником, или рабочим на завод - всегда пожалуйста. А вот инженером, доцентом - докажи, что ты лучше тех, что и так уже здесь. А чем это по сути отличается от западной системы? Ведь и в США не найдя работу в НЙ, я туда не поеду. А найти работу означает доказать, что я ее делаю лучше остальных желающих. Так что единственное отличие: большая формализованность .

Не верно. Вы не могли найти работу в Москве, не имея московской прописки ( или ближнее подмосковье). За исключением лимита и начальства. Свободный обмен в Москву тоже был запрещен, т.е. вы не могли сначала обменяться на Москву, а потом найти работу.

Владимир
От serge
К VVV-Iva (19.06.2002 01:23:26)
Дата 19.06.2002 04:04:27

Re: Утечка мозгов...


>Привет


>>Как правильно заметил Георгий путешествовать и менять место жительства есть вещи разные. С первым в СССР было легко (длинные отпуска, дешевый транспорт), со вторым в определенном смысле трудно. Вы без труда могли переехать туда, где недостаток кадров (например, на Север) и с большим трудом туда, где был их избыток (например, в Москву, опять же с оговоркой на систему лимита). Если Вам очень хотелось в Москву, то дворником, или рабочим на завод - всегда пожалуйста. А вот инженером, доцентом - докажи, что ты лучше тех, что и так уже здесь. А чем это по сути отличается от западной системы? Ведь и в США не найдя работу в НЙ, я туда не поеду. А найти работу означает доказать, что я ее делаю лучше остальных желающих. Так что единственное отличие: большая формализованность .
>
>Вы не могли найти работу в Москве, не имея московской прописки ( или ближнее подмосковье). За исключением лимита и начальства.

Не вполне так. Не только лимит и начальство (о лимите, я, кстати, писал). Любая контора имела квоты на иногородних специалистов(или могла их затребовать в Моссовете). Мой отец был приглашен в МГУ в 70х. Отказался, поскольку вместе с ним не брали его группу. Один из его знакомых перебрался из ТашГУ в Московский Институт Культуры. Другой из Правды Востока (Ташкент) в Известия (Москва). Я уже не говорю о гораздо более легком способе: Московском распределении после Московских ВУЗ'ов. Один из факультетов Физтеха довольно стабильно оставлял выпускников в Зеленограде. Геофак МГУ в Черноголовке и т.д.

>Свободный обмен в Москву тоже был запрещен, т.е. вы не могли сначала обменяться на Москву, а потом найти работу.

Это верно. Только где я писал, что это не так? Это и есть те самые "формальности".
От Colder
К serge (19.06.2002 04:04:27)
Дата 19.06.2002 08:59:10

Re: Утечка мозгов...

>А вот инженером, доцентом - докажи, что ты лучше тех, что и так уже здесь. А чем это по сути отличается от западной системы? Ведь и в США не найдя работу в НЙ, я туда не поеду. А найти работу означает доказать, что я ее делаю лучше остальных желающих.

Просто поразительно, как забываются те реалии! Ерунду городите. Вот вам классический пример - Зеленоград, завод Ангстрем - это там где микросхемы делают :). Годик эдак 1985-86. Колоссальная нехватка инженерно-технологического персонала. Вплоть до того, что в цехах отдельные смены приходилось выставлять просто без технологов - я не шучу, был лично свидетелем. Вопрос доказательства "лучше чем того, кто уже есть" просто не стоял, поскольку этого "кто есть" просто не было. Заходишь в отдел кадров - к тебе кадровик с распростертыми объятиями - нужен!!! Очень нужен!!! Затем узнает, что у тебя нет прописки, моментально скучнеет - запрещено... Никакого отношения та система к американской не имеет вовсе. Система прописки это просто перелицованное крепостничество. Ее ренессанс в нынешнее время в Москве - просто следствие нормальной иммиграционной политики. Аналогичная проблема существует, например, и у нас, в Краснодарском крае. Просто Лужков ее может решать (догадайтесь, почему) - но именно старыми средствами! - а Ткачеву этого низззя.
От serge
К Colder (19.06.2002 08:59:10)
Дата 19.06.2002 17:59:36

Re: Утечка мозгов...


>>А вот инженером, доцентом - докажи, что ты лучше тех, что и так уже здесь. А чем это по сути отличается от западной системы? Ведь и в США не найдя работу в НЙ, я туда не поеду. А найти работу означает доказать, что я ее делаю лучше остальных желающих.
>
>Просто поразительно, как забываются те реалии! Ерунду городите. Вот вам классический пример - Зеленоград, завод Ангстрем - это там где микросхемы делают :). Годик эдак 1985-86. Колоссальная нехватка инженерно-технологического персонала. Вплоть до того, что в цехах отдельные смены приходилось выставлять просто без технологов - я не шучу, был лично свидетелем. Вопрос доказательства "лучше чем того, кто уже есть" просто не стоял, поскольку этого "кто есть" просто не было. Заходишь в отдел кадров - к тебе кадровик с распростертыми объятиями - нужен!!! Очень нужен!!! Затем узнает, что у тебя нет прописки, моментально скучнеет - запрещено...

То, что система была излишне формализована, кто же спорит. Заводскому начальству было легче иметь некомплект, чем выбивать увеличение квоты на иногородних? Это проблемы заводского начальства.

>Никакого отношения та система к американской не имеет вовсе.

И та и та системы решают вопросы распределения рабочей силы. Разными методами.
В американской никто не мешает ехать куда угодно. Были бы деньги. А деньги для большинства это работа. Единственное ограничение там: найти работу. Обратная сторона: основная причина переездов: потеря работы дома. И это более чем серьезная плата за "свободу переезда".
В советской: потеря работы дома не грозила. Обратная сторона: ограничение на переезды. Но опять же, если нашел работу (новое начальство действительно тебя хочет), то проблема, в основном, решалась.

>Система прописки это просто перелицованное крепостничество.

Это есть просто манипуляция. Кому было лучше, русскому крепостному, имевшему гарантированный минимум в общине, или "свободному" английскому йомену, выгнанному из дома с семьей во время огораживаний и развешенному в количестве 80000 (включая 8летних детей) вдоль дорог "за бродяжничество"? Им понимаете ли, некуда было "свободно передвигаться".
И то и то не сахар, но второе даже и не соль.
От Colder
К Colder (19.06.2002 08:59:10)
Дата 19.06.2002 09:01:33

Поправка

>Ее ренессанс в нынешнее время в Москве - просто следствие нормальной иммиграционной политики.

Конечно же, следствие ОТСУТСТВИЯ нормальной иммиграционной политики.

Кстати, теперь хоть начинают "вкуривать", что это не есть хорошо. Спохватились, блин. Опыт Британской Империи ничему не научил.
От VVV-Iva
К serge (19.06.2002 04:04:27)
Дата 19.06.2002 07:16:26

Re: Утечка мозгов...

Привет


>>Привет
>

>Не вполне так. Не только лимит и начальство (о лимите, я, кстати, писал). Любая контора имела квоты на иногородних специалистов(или могла их затребовать в Моссовете).

Затребовать она то могла, только дали бы ей или нет большой вопрос. Даже по распределению молодых специалистов в моск. ящики было видно ухудшение условий. Все меньше в Москву и больше в подмосковье, все больше не реальная жилплощадь, а условное койкоместо.

>Мой отец был приглашен в МГУ в 70х. Отказался, поскольку вместе с ним не брали его группу. Один из его знакомых перебрался из ТашГУ в Московский Институт Культуры. Другой из Правды Востока (Ташкент) в Известия (Москва).

МГУ, как понимаю с уровня серьезной профессуры, АН СССР ( член-корры и выше или директора институтов), партаппарат, в том числе и пресса, являвшаяся номеклатурой райкома как минимум, спортсмены - это особые случаи.

>Я уже не говорю о гораздо более легком способе: Московском распределении после Московских ВУЗ'ов. Один из факультетов Физтеха довольно стабильно оставлял выпускников в Зеленограде. Геофак МГУ в Черноголовке и т.д.

Это и была одна из основных возможностей, но вот не молодым специалистам это было уже гораздо сложнее.

Владимир
От serge
К VVV-Iva (19.06.2002 07:16:26)
Дата 19.06.2002 08:11:08

Re: Утечка мозгов...


>Привет


>>>Привет
>>
>
>>Не вполне так. Не только лимит и начальство (о лимите, я, кстати, писал). Любая контора имела квоты на иногородних специалистов(или могла их затребовать в Моссовете).
>
>Затребовать она то могла, только дали бы ей или нет большой вопрос. Даже по распределению молодых специалистов в моск. ящики было видно ухудшение условий. Все меньше в Москву и больше в подмосковье, все больше не реальная жилплощадь, а условное койкоместо.

>>Мой отец был приглашен в МГУ в 70х. Отказался, поскольку вместе с ним не брали его группу. Один из его знакомых перебрался из ТашГУ в Московский Институт Культуры. Другой из Правды Востока (Ташкент) в Известия (Москва).
>
>МГУ, как понимаю с уровня серьезной профессуры, АН СССР ( член-корры и выше или директора институтов), партаппарат, в том числе и пресса, являвшаяся номеклатурой райкома как минимум, спортсмены - это особые случаи.

>>Я уже не говорю о гораздо более легком способе: Московском распределении после Московских ВУЗ'ов. Один из факультетов Физтеха довольно стабильно оставлял выпускников в Зеленограде. Геофак МГУ в Черноголовке и т.д.
>
>Это и была одна из основных возможностей, но вот не молодым специалистам это было уже гораздо сложнее.

Помните старинный анекдот про английскую королеву и Бернарда Шоу? Там где она возмущается утверждением Шоу, что все женщины продажны?
- И я?
- И Вы, Ваше Величество?
- И сколько я по Вашему стою?
- 5 фунтов.
- Так мало?
- Вот видите, Вы уже торгуетесь.

Вот видите, Вы уже торгуетесь. Неверным оказалось как раз Ваше изначально категоричное: "лимит и начальство". Все было не так просто.
От VVV-Iva
К serge (19.06.2002 08:11:08)
Дата 19.06.2002 08:24:44

Re: Утечка мозгов...

Привет


>Вот видите, Вы уже торгуетесь. Неверным оказалось как раз Ваше изначально категоричное: "лимит и начальство". Все было не так просто.

Понятие лимита точнее определили. Не одни же строители с миллиционерами :-)))

Владимир
От serge
К VVV-Iva (19.06.2002 08:24:44)
Дата 19.06.2002 17:01:12

Re: Утечка мозгов...


>Привет


>>Вот видите, Вы уже торгуетесь. Неверным оказалось как раз Ваше изначально категоричное: "лимит и начальство". Все было не так просто.
>
>Понятие лимита точнее определили. Не одни же строители с миллиционерами :-)))

Во первых, лимит я упомянул сразу. Если это все лимит, то Ваше "неверно" непонятно к чему относится.
Во вторых, почему туда тогда и начальство не включить? Оно ведь тоже только по квотам и на работу. Просто так ведь любой первый секретарь жить в Москву не мог переехать, не так ли?
От Георгий
К serge (18.06.2002 19:31:51)
Дата 18.06.2002 23:39:48

Да. Все торопили события, как могли.

>Вектор однозначно был в сторону все больших послаблений в этой области.

И вообще, при чем тут "свобода передвижения" и подобные мелкие вещи?

Значительно большие свободы не спасли восточноевропейские "страны народной демократии". Что будет с Беларусью и Лукашенко - не знаю.
Значит, дело НЕ В ЭТОМ, и "жаждущие свободы" хотят НЕ ЭТОГО.
От Георгий
К Рустем (18.06.2002 09:06:21)
Дата 18.06.2002 13:59:56

Ну, не "неимоверно"..

>То есть выходило , что свободно путшествовать или менять места жительства было неимоверно сложно, если ты не какой-то особо ценный и "приглашенный" кадр. Это не есть хорошо и было, на мой взгляд существенным недостатком советского образа жизни.

И потом, "путешествовать" и "менять места жительства" - это разные вещи, я так думаю.

А в целом во многом согласен.

Вы еще в Москве, Рустем? Я Вам звонил.
От Anthony
К Петрович (14.06.2002 09:48:31)
Дата 14.06.2002 22:00:22

Re: Утечка мозгов...

>5 лет назад, после окончания универа мой друг (в школе он был на Союзной олимпиаде по физике)аргументировал:
>"Петрович, я уезжаю в Америку. Мне легче один раз поменять гражданство, чем каждый год покупать прописку в Москве."
>Его зарплата в первый год была $50.000, сейчас $70.000. Ценят его буржуи.

Маленький вопрос - а где территориально он работает?
Просто в тех местах, где в США сосредоточен хайтек (Сан-Франциско, Силиконовая долина etc.) $60.000 - $70.000 в год - прожиточный минимум.
От Администрация (Дмитрий Кобзев)
К Петрович (14.06.2002 09:48:31)
Дата 14.06.2002 11:35:55

Ник участника Петрович случайно стерт - приглашаю переригистрироваться

Привет!

И отбыть заслуженное наказание в виде ReadOnly на месяц.

Дмитрий Кобзев
От Александр
К Петрович (14.06.2002 09:48:31)
Дата 14.06.2002 10:01:37

Утечка мозгов и бесплатное образование.

Да тем таких масса:

Утечка мозгов и отказ от оболванивания пролетариев (у приятеля детки есть? в школу ходят? поспрашивайте).
Утечка мозгов и господдержка науки и высоких технологий или отказ от таковой. (как с этим в США?)
Утечка мозгов и бесплатная медицина.
Утечка мозгов и разрушение "железного занавеса".
Утечка мозгов и "голоса".
Утечка мозгов и рынок труда.
Утечка мозгов и челноки.