>Политическое сознание,
>сформировавшееся в России и унаследованное СССР, оправдывало существование
>империи достаточно своеобразным способом.
>Принятая нами структура политического пространства не имеет отношения ни к
>истории, ни к юридическим границам. Она включает два понятия, четких и
>совместимых с сегодняшними реалиями, -- понятия "свой" и "чужой" (иноземный). И
>еще одно, размытое и непереводимое точно ни на один язык, -- "близкий,
>братский".
>Начнем с первых двух. "Свой" тогда, когда все различия между нами лишены
>культурной значимости. Различия между человеком, снабженным густой шевелюрой, и
>лишенным таковой -- культурно незначимы. Но известны случаи, когда блондин
>отказывается признать своим брюнета. Аналогично различия между гласными звуками
>в словах "шесть" и "шест" незначимы для говорящего на русском языке, но
>совершенно очевидны для француза. "Физические" характеристики дифференцирующего
>признака не играют никакой роли. Это может быть язык, ничтожные (с точки зрения
>стороннего наблюдателя) различия в религиозных обрядах или даже различия в
>верованиях и образе жизни не самих индивидов, а их предков. Брюнет попадает в
>категорию "чужой" и все тут. Дифференциальные признаки реальны, хотя они
>ускользают от систематизации.
>Логически понятие "свой" -- более сложное, так как основано на отрицании
>существования неотрефлексированных, некаталогизированных признаков. Если
>"чужой", немец, т.е. немой, пытается что-то усвоить из русской культуры, он даже
>вызывает умиление (в анекдотах немец, путающий русские поговорки, -- персонаж
>скорее симпатичный). "Чужой" -- объект пристального интереса, и у него не
>зазорно учиться. Значимые в один момент признаки, могут потерять смысл в другой
>момент. Или быть нейтрализованы действием других факторсв. В качестве таких
>"нейтрализующих" факторов выступает общность исторических судеб или проживание
>на одной территории. Правда, опыт ХХ в., начавшегося с дела Дрей фуса и
>заканчивающегося Карабахом и Чечней, свидетельствует, что нейтрализующие факторы
>вдруг некоторым таинственным образом перестают действовать.
>Что касается России, то самое поверхностное знакомство с ее историей заставляет
>усомниться в силе известных доселе нейтрализующих факторов. Общность
>исторических судеб народов, населявших империю, существовала в пределах одного,
>последнего "девиза правления". Расширение и хозяйственное освоение территории за
>последние 300 лет ее истории были очень слабо связанными процессами, поэтому
>общность территории оставалась абстракцией, не подкрепленной экономически.
>Кажется, что империя расширялась не потому, что это было экономически выгодно
>метрополии (скорее наоборот), а просто потому, что сам процесс расширения не
>встречал сильного отпора.
>Поэтому возникшая общность основывалась прежде всего на факторе культуры. При
>этом, кроме отношений "чужой" и "свой", которые сходным образом реализуются
>повсюду в мире, возникло совершенно новое отношение. Если носитель другой
>культуры, но не "чужой", принимает важные для нас самих черты русской культуры
>(язык, религию, значимые для нас тексты), то мы готовы игнорировать самые
>очевидные различия. Для нас появилась особая категория народов -- реципиентов
>русской культуры. Мы уверили себя, что покорили их нашей поэзией, тем, что кисти
>наших художников запечатлели красоты их природы, а писатели прониклись их
>мыслями и чаяниями и т.д. И в силу этого они теперь для нас "братья"
>("представители братских народов"). Раньше это были "инородцы". Для нас священна
>вера в то, что в Российской империи "всяк сущий в ней язык (т.е. народ)"
>обязательно пойдет протаптывать тропу к Пушкину.
>Мне кажется, что категория "братства" -- уникальная российскю специфика.
>Конечно, всякие типологические сближения вещь опасная и часто вызывают
>раэдражение. Но скажем, та же асимметрия прослеживается и в традиционных
>отношениях Англии и Ирландии. Сформулировать проблему обычно в силах не
>"старший", а "младший" брат.
>Очень выпукло формулировал по воспоминаниям современников доктрину "культурной
>доминации" Н.В. Гоголь. В разговоре о поэзии Шевченко Гоголь, обращаясь к такому
>же, как он, выходцу с Украины Осипу Бодянскому, говорил: "Нам, Осип Максимович,
>нужно писать по-русски, надо стремиться к поддержке и упрочению одного,
>владычного языка для всех родных нам племен. Доминантой для русских, чехов,
>украинцев и сербов должна быть единая святыня "язык Пушкина", каковою является
>евангелие для всех христиан, католиков, лютеран и гернгутеров. А вы хотите
>провансальского поэта Жасмена поставить в уровень с Мольером и Шатобрианом! ..
>Нам, малороссам и русским, нужна одна поэзия, спокойная и сильная... нетленная
>поэзия добра и красоты".
>Самое опасное в том, как мы строим отношения с нашими "братьями", в том, что мы
>искренне не видим асимметрии этих отношений. Для нас неприемлема и политически
>невыразима мысль, что не все хотят с нами обниматься. Если мы игнорируем
>какие-то несущественные с нашей точки зрения различия (не особенно вникая в их
>смысл и природу) и открываем другому народу наши объятия, то он должен отвечать
>полной взаимностью: впасть в открытые объятия и считать несущественным то в
>своей национальной специфике, что считаем несущественным мы. Учиться языку
>"братьев", в отличие от языка "чужих", усваивать их культуру как-то странно,
>ибо, по определению, все это неважно. Понятие брата, отказывающего от родства,
>не поддается для нас рациональному осмыслению. Отказ от родства порождает у нас
>только безмерную фрустрацию.
>100 лет наэад после первой переписи населвния была отмечена практически полная
>неграмотность казанских татар. Русская общественность была воэмущена. Но сами
>татары считали свое мужское население едва ли не поголовно грамотным, понимая
>под этим умение читать Коран.
>Либеральная интеллигенция в России всегда стыдливо отворачивалась от проблемы
>различия национальных характеров и психологий, предавалась самообольщению и
>фантазиям об "универсальности", "всемирности" русской идеи, которая якобы
>"вбирает" в себя идею любой другой нации. На противоположном, анти-либеральном
>краю политического спектра наблюдается по сути дела то же самое инфантильное
>желание избежать самоидентификации, связанной с признанием своих пороков и
>достоинств, возможностей и ограничений. Правда, здесь оно принимает агрессивную
>окраску утверждения отличия русской идеи от любой другого народа. Не самая
>большая наша беда, что мы были и остаемся империалистами. Хуже, что структура
>нашего политического мышления, отраженная в политическом языке, обрекает нас на
>роль бездарных империалистов. Одаренные империалисты видели в колонизуемых
>народах "чужих". Чужих нужно было, с одной стороны, заставить принять ценности
>колонизаторов (это был тяжкий долг и большая ответственность, "бремя белых"),
>но, с другой стороны, -- своеобразие чужих было по крайней мере интересно. Ведь
>не горстка востоковедов, а многочисленные английские офицеры колониальных войск,
>движимые острым интересом к чужому, открыли миру Индию. Генеральный штаб
>российской армии составил многотомное, полное и подробное описание России и
>прежде всего ее окраин, но его появление не вызвало никакого отклика в
>обществе[3].
>Избавьте меня от друзей, а с врагами я справлюсь сам, или отрицательные формы
>взаимодействия с чужими (открытый конфликт, угроза и коалиция). О разных формах
>ксенофобии: антисемитизме, антиамериканизме, а в последнее время -- о
>стремительном превращении "гордых горцев" и "радушных жителей солнечной Грузии
>(Армении, Азербайджана и т.д.)" в "лиц кавказской национальности" написано
>столько, что добавить к этому что-то новое трудно. За исключением, может быть,
>одной детали. Чужой -- может быть явным, традиционным врагом или загадкой. Люди
>Востока часто попадают в последнюю категорию. Враг понятен, он однозначен и в
>какой-то мере полезен. "Народы нашей страны сплотились в борьбе против общего
>врага". Других оснований для сплочения может и не быть. Враги всегда были в
>изобилии: идеология осажденной крепости не изобретение большевиков, просто
>использованные ими агротехнические приемы дали возможность взойти давно
>брошенным семенам и дать обильный урожай. "Россия, долго терзаемая междоусобиями
>и притесняемая хищными соседями, отдыхала под управлением Романовых" [4].
>Явный враг сравнительно легко превращается в друга. Сегодня стреляем друг в
>друга, завтра вместе пьем. Сегодня ты ему дал в морду, завтра обнял. "И за
>учителей своих заздравный кубок поднимает..." Юдофобство и юдофильство
>сплетаются в какую-то загадочную славянскую вязь, ненависть к "диким горцам"
>плавно переходит в их поэтизацию. Фигура цыганаконокрада прекрасно уживается с
>восхищением цыганским хором. Но это более материал для социального психолога, и,
>по-моему, здесь мало специфического для национального менталитета (вспомните,
>например, об индейской или негритянской мифологии в США).