> И был ли вопрос кровавости Николая столь уж важным в СССР, таким как сейчас вопрос о Ленине, который по-прежнему один из символов и самых великих людей мира.
Был, имхо...
> Это - фигуры несопоставимого масштаба. А Николай II, в отличие от Александра Невского, Петра I, Екатерины, Владимира Мономаха и прочих великих государей никогда не был значимой фигурой российской истории.
Это что-то меняет?
>Понимаете, отрицание прошлого при Советской власти не было таким злобным, под ним не ломали государство, не убивали живых людей - разве что в самые тяжкие революционные годы, но и тогда величию прошлого отдавалась дань.
Не совсем так. На сколько я понимаю - до Великой Отечественной - было именно злобным, мешали с дерьмом все российское, включая Суворова, Кутузова и т.д.
Почему - говорить не буду, но на некоторые соображения наводят фамилии революционных лидеров. Суворов для поляков, скажем, никак не мог быть героем.
Вы основываетесь на воспоминаниях более позднего периода.
>Не совсем так. На сколько я понимаю - до Великой Отечественной - было именно злобным, мешали с дерьмом все российское, включая Суворова, Кутузова и т.д.
Тут причина была в том, что на самом деле всегда существовало "две линии", но в 20-е брала верх одна (причем тоже не всегда безоговорочно), а после - другая (и тоже "с отсуплениями"). Можно Кожинова почитать по этому поводу.
Непоследовательность - это "общее место". Другое дело, что не всегда страсти разгораются так сильно, как тогда.
"Теперь по Борщеву" %-)) Фразеология большинства сегодняшних антикоммунистов отличается удивительной злобностью, тем более покаательной, что большинство из них жили, конечно же, не в 20-е и 30-е, а в гораздо более мягкие послесталинские годы.
Таким образом, если для тех "товарищей" можно как-то понять, поскольку они ненавидели непосредственно виденную ими эпоху (по мере удаления от "проклятого прошлого" ненависть к нему в обществе ЯВНО снижалась), то сегодняшние "экстремалы" самыми злыми словами поминают незнакомое им сталинское время (а очень добрыми - еще более незнакомое, т. е. дореволюционное).