Интервью В.Рыбакова («eSamizdat») Часть III. О фантастике Рыбакова, о Западе
Интервью В.Рыбакова для журнала «eSamizdat» (Италия)
опубликовано в книге "Напрямую: эссеистика, письма, интервью",
Спб. Из-во "Лимбус Пресс, ООО "Из-во К Тублина", 2008 - 400 с.
выложено на сайте Рыбакова http://rybakov.pvost.org/pdf/ryb-3.pdf
Часть III. О фантастике В. Рыбакова
1. Вячеслав Михайлович, некоторые критики считают, что фанта-
стический элемент в Вашем творчестве играет роль простого
фона. Они берут, например, «Дерни за веревочку» и говорят,
что это – вполне «реалистическая» повесть. И, конечно же, по-
весть хорошая потому, что не фантастическая. Я с ними не со-
гласен. Является ли это доказательством того презрения, кото-
рое продолжает существовать у многих литературных критиков
по отношению к научной фантастике?
Не знаю. Для меня «Веревочка» без того взгляда на ситуацию
сверху, который дает фантастика, то есть без эпизодов, где ситуацию
наблюдает и осмысляет историк из будущего, была бы средней пове-
стью, возможно, эмоционально хлесткой, но дающей очень мало пи-
213
щи для ума. В ней, пожалуй, впрямую, нагляднее, чем в какой-то дру-
гой вещи, реализовалась концепция взгляда со звезды.
При этом человек извне отнюдь не является носителем какой-то
высшей истины, он тоже ищет, тоже сомневается и мечется, глядя на
нас в нашем жизненном лабиринте. Готовых ответов нет и у того, кто
смотрит извне. Но он, по крайней мере, пытается их найти, он мыслит,
то есть делает то, на что у нас тут частенько не хватает ни времени, ни
желания, ни способностей. На мой взгляд, фантастические вкрапления
в «Веревочке» не искусственные довески, но элементы, придающие
тексту совершенно новое, высшее качество. Дополнительное измере-
ние. А те, кто этих элементов не понимает и не ценит — они не то что
презирают фантастику, а скорее просто не дают себе труда мыслить и
не хотят, чтобы их к этому понуждали, или хотя бы предлагали, про-
воцировали на это. Потому им мышление и кажется лишним.
2. В Ваших произведениях преобладают мужские персонажи, хотя,
на мой взгляд, женские персонажи нередко являются центром
(хотя бы эмоциональным) всего повествования. Та же Ира из
«Давних потерь», или Инга из «Дерни за веревочку», или Ася
из «Очага на башне». Не могли бы Вы сказать несколько слов о
процессе создания женских персонажей в Ваших произведени-
ях? Это Вам удается легче или тяжелее по сравнению с муж-
скими?
Абсолютно одинаково легко и одинаково тяжело. Они все в очень
большой степени я сам — и женщины, и мужчины. Я практически не
применяю методику прототипов — когда представляешь себе какого-
то из своих реальных знакомых и его описываешь. Грех сказать, но
почти все я беру из себя. В том числе и бабью ревность, например...
3. В Ваших произведениях единственным выходом из убогой ре-
альности, почти всегда, является образ «мальчика». У человека
один, единственный способ быть счастливым: сохранить в себе
детство. Мэлор остается играть футбол на Терре, планете, обре-
ченной на гибели (повесть «Доверие»); Мутант отказывается
играть роль в борьбе за власть (рассказ «Первый день спасе-
ния»); Андрей Симагин – главный герой романа «Очаг на баш-
не», — по детски воспринимает мир и очень сильно напоминает
Мышкина Достоевского. Как тяжело сохранить в себе детство в
нынешних условиях? Что нужно делать, как вести себя?
Ну, думаю, чтобы ответить на этот вопрос, мне пришлось бы пе-
реписать тут в качестве ответа все свои тексты, ни слова не упуская.
Я же не предлагаю рецептов. Это было бы очень глупо, претен-
циозно и самонадеянно. Я показываю варианты и предлагаю смотреть,
что из каждого получается — вернее, что получается из их столкнове-
ний. А там уж пусть каждый выбирает по вкусу.
214
4. В Ваших произведениях единственная сила, умеющая противо-
действовать Синдрому Длительного Унижения – любовь. По
Вашему мнению, любить стало проще или сложнее? В Италии
средняя длительность брака – меньше 2 года. Откуда сегодняш-
ние дети могут научиться любить?
Похоже, что неоткуда — разве что из моих книг.
5. Читая Ваши произведения, мне пришла в голову мысль, что
Ваши литературные персонажи очень сильно напоминают тех,
которые живут в книгах Андрея Платонова. И в тех, и в других
существует сильная разница между «сердцем» и «умом» и все
главные персонажи воспринимают окружающий мир сердцем.
Что Вы думаете об этом?
Проблема этого соотношения для меня очень рано стала крае-
угольным камнем. Еще в «Очаге», первый вариант которого был на-
писан в 1978-ом (мне было 24 года), Ася говорит: «Сердце дает цель, а
ум способен лишь изыскивать для этой цели средства. Поэтому цель
всегда человечнее средств...»
6. Меня злит то, что в Италии переводят всякую псевдолитера-
турную дрянь, приходящую из США, а такого крупного и инте-
ресного писателя, как Вас, никто не знает. Неужели нельзя это
изменить? Перевели ли ваши произведения на другие языки?
На какие?
Вроде бы даже и переводили — на немецкий «Первый день спа-
сения», на французский «Не успеть», на польский — «Гравилет «Це-
саревич». Но никто не вложился в рекламный раскрут — и книги уш-
ли, как вода в песок. Их не заметили. В них же нет какого-нибудь
скандального антироссийского поноса. Стало быть, не нужны они за-
рубежному читателю... Ведь русские, как всем культурным людям За-
пада известно — это сплошь мафия или сталинисты, желающие пора-
ботить мир. Ну, еще поголовные антисемиты, на этом тоже можно хо-
рошо заработать в Европе. А в моих книжках про это любимое — ни
слова.
Потом, ведь Европа сейчас, сколько я понимаю, обожает эстети-
зацию извращений. А у меня и такого в помине нет. Я, так сказать, за
здоровую семью и здоровый быт.
У меня сильное подозрение, что в смаковании индивидуальны х
извращений европейцы по-детски прячутся от действительно серьез-
ных коллективных проблем. Перспектива Европы очень смутна. Нет
даже понятийного аппарата, чтобы осознать проблемы. А тревога на-
растает... И тут им про маньяков, про маньяков... Все зло — от одино-
ких ненормальных. Как удобно!
215