В математике-физике спасали задачи. Математику так или иначе требовалось приложить к делу. Вот, теория, вот "задача №2 к билету №5". Надо решить. Ну или курсовой/дипломный проект на инженерных специальностях. Поэтому в естественных науках более-менее качественное образование обеспечивалось.
А вот на социальных и гуманитарных науках, начиная с экономики - мрак. Надо повторить близко к тексту конспект. Начать "рассуждать" об обществе было просто опасно. Любое неосторожное слово - и... от беседы в комитете комсомола до беседы с куратором от КГБ.
Любую статью, диссертацию, книгу надо было так густо насыщать формальными ссылками на "классиков" и "решения КПСС", что смысл просто терялся. Потом эти статьи читали "с карандашом" и находили "ошибки" идеологического характера.
Скажите, как можно было работать по социально-гуманитарным в таких условиях?
По естественным наукам бал масса переизданной переводной литературы. Интересные издания на мировом уровне. По социальным наукам издавалось очень мало, как правило с опозданием на несколько десятилетий. Доступа к периодике не было вообще. А если бы и был - английский язык 99% советских обществоведов не знали. (Порочный круг: не знаешь английский - не можешь читать, не можешь читать - нет потребности поинтересоваться).
Там было очень глухо. Писк моды и высший пилотах - замаскированная фига в кармане на советский строй от какого-нибудь популярного обществоведа. Притом, фига не мирового уровня, а собственного сока, доморощенная.
>Я преподаю в МГУ на факультете политологии. Пришел на экзамен аспирант, у него билет «Как действуют лоббистские группы в Соединенных Штатах». Спрашиваю, а как действуют лоббистские группы у нас, в России? Он смотрит на меня, как будто я какую-то глупость сказал. А его руководитель увидел это и говорит: «Да неужели вы не знаете, Путин сказал, как наши лоббистские группы действуют. Подкуп, шантаж, убийство – три средства».
И сейчас та же самая ситуация. Это сохраняющийся дефект культуры высшего образования: на социальных дисциплинах студента не учат прилагать знания к практике.
Это такая культура образования - она направлена на пассивное воспроизведение оторванных теоретических положений. А эти самые "положения", к тому же, формулируются схоластически, малодоступно для восприятия.
>Или вот я экзамен принимал на 5-м курсе. Вопрос: «Формирование государственного решения. Правовой аспект, политический и социальный». Хорошо студент рассказывает, прямо по моей лекции они наизусть три страницы шпарит. Я говорю: «Хорошо. Ну вы возьмите какое-нибудь государственное решение за последние 20 лет и мы посмотрим его правовой аспект». Студент сидит, думает и не может ни одного решения вспомнить. Я говорю: «Ладно. Приватизация промышленности – было?» – «Да, да, было». – «Что надо было в правовом аспекте сделать для этого, для реализации этого решения?» Он опять думает. «Надо было инструкцию написать». Я говорю: «А закон вы знаете, что такое закон?» То есть он может выучить, но привязаться к реальности, которая у него перед носом, не может.
А почему эти задачи не ставились как проблемные на семинарских занятиях? Этот вопрос так и просится на case study. Чё ж он конспект зубрил?
>Вот и вся методология. Это обществоведение, которое сложилось еще в XIX веке, – это натурфилософия называется, а не наука. Обществоведение типа натурфилософии нас сейчас просто слепыми делает.
>Ну или курсовой/дипломный проект на инженерных специальностях. Поэтому в естественных науках более-менее качественное образование обеспечивалось.
После сворачивания лысенковщины.
>А вот на социальных и гуманитарных науках, начиная с экономики -
марксистская лысенковщина процветает до сих пор.
>Любую статью, диссертацию, книгу надо было так густо насыщать формальными ссылками на "классиков" и "решения КПСС", что смысл просто терялся. Потом эти статьи читали "с карандашом" и находили "ошибки" идеологического характера.
>Скажите, как можно было работать по социально-гуманитарным в таких условиях?
Так ведь уже сказал: К тому же диамат был и остается важной “дубинкой”, гораздо более сильной, чем истмат. Расскажу такой случай. Году в 1982-83 меня позвали прочитать лекцию в Институт иммунологии АМН СССР. Тема – “Структура науки и ее визуализация с помощью анализа со-цитирования” (это способ построения карт науки). Я уже защитил докторскую (в лаборатории “А” МГУ), и один завлаб, бывший на защите, меня пригласил. Но при Институте была клиника, и кое-кто из больных тоже пришел на лекцию. После нее ко мне подошел один тип и сказал, чтобы я написал “объяснительную записку” в Отделение философии и права АН СССР, т.к. я в лекции нарушил ряд положений диамата. Я спросил, кто он такой, оказалось – Ученый секретарь ОФП АН СССР, лечится по поводу покрывшей все его тело неизлечимой экземы. Я сказал, что напишу, только чтобы он потом не обижался.
Через пару дней прихожу в свой Институт, а у директора уже лежит письмо из Президиума АН СССР. Я сказал, что напишу сразу в журнал “Вопросы философии”, но директор просто взмолился, стал просить не обострять – и я написал витиеватое повинное письмо, к которому было трудно придраться.
Я тогда этот эпизод сразу забыл, но теперь кстати вспомнил – и вам сообщаю. Тот тип нес какой-то бред о неопозитивизме, феноменологии и т.п. лабуде. Я плевать на него хотел, потому что у меня было гарантированное место в моей лаборатории, из которой я ушел в 1968 г. А каково было другим людям, которые такого тыла не имели?
Почему взвился тот тип? Потому, что у него диамат был органично связан с экземой, у него все нестерпимо чесалось. Боюсь, что он так и умер, как Корнелий Сулла – стоя, не поступившись принципами. Он верил в диамат, в гносеологию, в первичность курицы и вторичность яйца. http://vif2ne.ru/nvz/forum/0/archive/128/128570.htm
--------------------------- http://tochka-py.ru/