когда большинство участников этого форума еще даже и в подгузники не пИсало, в институте, где работал автор этой статьи, ходила частушка (на мотив одесских куплетов, Был на нем костюм в полоску-И вообще он парень в доску-Где они такого раздобыли?), где были такие слова:
Пищевицкий речь толкает,
А Бацанов возражает,
Ничерта никто не понимает...
>Сейчас уже всем ясно, что объявленные цели перестройки — свобода слова, плюрализм мнений, отмена цензуры, сокращение бюрократии, эффективное управление производством, ликвидация воровства, повышение жизненного уровня народа — не достигнуты ни в одном пункте.
>СВОБОДА СЛОВА только у денежных мешков и их обслуги, разнообразия мнений нет, ибо площади газет капиталистической направленности превышают социалистическую печать в 1000 раз, а от ТВ оппозиция вообще отстранена. Цензура свирепствует вовсю, как видно по освещению, точнее — по очернению советской истории, по бесцеремонному изгнанию журналистов, отклонившихся от политической линии хозяев. Бюрократия выросла вчетверо,
Вот интересно, как это подсчитано?
воровство приняло характер стихийного бедствия, эффективность производства упала (вместе с самим производством), жизненный уровень народа резко снизился — он вымирает. И тем не менее из 2/3 населения, которые в результате ползучего капиталистического переворота отброшены в бедность или нищету, по крайней мере половина на выборах поддерживает режим. Почему? Если мы поймем это, то найдем и способ поправить дело.
Не совсем понятно, какая тут связь. То ли это если МЫ (кто именно?) поймем, то массы сразу прозреют и перестанут поддерживать, то ли жизненный уровень народа резко повысится? Кстати, если МЫ, это автор и узкий круг читателей, то это еще не прозревание народа.
>В №69 “Правды” за прошлый год читатель Жданов опровергает данный тезис, приписывая мне утверждения, которых нет в статье “Почему бедняки голосуют за богатых”, и потому все сказанное там остается в силе.
>Обычное объяснение этого явления деятельностью министерства пропаганды режима не позволяет понять длительность самого эффекта: ведь сколько ни повторяй “халва, халва” — во рту от этого слаще не станет. Вранье не может долго влиять на поведение людей, ибо жизнь каждый день дает опровержения, хотя вполне допустимо, что СМИ могут задурить голову 10—15 процентам населения, особенно молодежи. Тем более что поле идеологической битвы левые без борьбы отдали своим политическим противникам, признавая преимущества капиталистического рынка, утверждая, что будущее за экономикой смешанного типа. А кто это доказал? Есть факты прямо противоположного свойства: в годы Великой Отечественной войны советская экономика выиграла соревнование со всей капиталистиче-ской Европой, находящейся под властью Гитлера, выработав оружия больше и лучшего качества в самых неблагоприятных условиях.
Чехи, падлы, больше других старались, остальные все больше сырье поставляли. Но, вообще-то, Англия, Ирландия, Исландия, Швеция, Испания, Португалия, Швейцария и пол-Франции под властью Гитлера не были, а Финляндия и Италия, хоть и были его союзниками, работали на себя. Так что, не, не вся кап Европа. Да и помогли нам неслабо.
Говорят, что СССР проиграл гонку вооружений с США. Опять неверно: Россия и сейчас еще имеет военный паритет с Америкой, а поскольку последние 15 лет ВПК только разрушался — значит, накануне “перестройки” мы обгоняли “их” по крайней мере на 15 лет.
Это совершенно верно, гонка не была проиграна. Просто мы от нее устали несравнимо больше. А они и не напрягались. Им это было, как велфер.
>В чем мы действительно проигрывали Западу, так это в промышленности быстрого реагирования, которая должна была отзываться на новые тенденции и требования моды. А у нас, как нарочно (а может быть, действительно, нарочно?), преследовали за модную одежду, музыку, прически. Причина наших недостатков была вовсе не в дефектах социализма, а в дефиците умных людей наверху властной вертикали.
Между прочим, я совершенно строго и научно доказал, что при социализме иначе и быть не может: дефицит умных людей наверху властной вертикали неизбежен.
>Среди тех, кто поддерживает нынешний режим без материальных оснований, по моим личным наблюдениям, много представителей научной интеллигенции, деятелей культуры и искусства. Их мотив — неприятие командных методов, единообразия мышления и подходов, отсутствие конкуренции при плановой организации экономики и соответствующие последствия в духовной и интеллектуальной сферах, роль которых все возрастает в современном мире.
>Очевидно, что отсутствие конкуренции тормозит развитие техники и технологии, процессов производства и сбыта и в конечном итоге — снижает количество качественных товаров. Этот упрек во многом справедлив в отношении того строя, который был создан в нашей стране и характеризовался огромной монополизацией во всех сферах деятельности. Является ли этот фактор неотъемлемой чертой социализма и каковы его конкретные послед-ствия в нашей стране, что мы потеряли и прибрели в Советском Союзе в результате его применения?
>В ВОЕННЫЙ период, когда перед страной стоит конкретная задача и ясна программа действий, жесткая властная вертикаль, безусловное выполнение плановых заданий — единственная возможность одержать победу, добиться поставленных целей. Длительный период капиталистического окружения нашей страны, вмешательство 14 иностранных держав в гражданскую войну, наскоки белополяков, белофиннов, белокитайцев, японских милитаристов, наконец, агрессия фашистской Германии превратили мобилизационный характер нашей экономики и политической жизни в постоянный фактор, в норму советского общества. Поэтому в послевоенный период мы не смогли реализовать социализм в полном объеме, не использовали возможности, которые имелись, не достигли тех успехов, для которых были все основания.
>Рассмотрим в качестве примера положение в советской науке, которое в той или иной мере характерно и для других видов деятельности. По данным статистики 1985 года, в СССР имелось полтора миллиона научных работников, в Англии — около 60 тысяч. Следовательно, при прочих равных условиях успехи советской науки должны быть в 25 раз больше, чем в Англии. Здесь следует оговориться, что есть прикладная наука, которая решает технические задачи на базе известных фундаментальных законов, и ее успехи отражаются в качестве машин, механизмов, самолетов, ракет, кораблей и т.д. (этой деятельностью вполне удовлетворительно управлял наш Госкомитет по науке и технике),
Ну, тут автор маленько преувеличил...Ну допустим.
и есть фундаментальная наука, которая занята исследованием новых явлений и процессов в физике, химии, биологии, т.е. изучает “устройство мира”. В качестве критерия успехов в этой области можно взять, например, нобелевские премии за период с 1945 по 1985 год. Так вот, лауреатами этой премии стали 40 английских ученых и только 8 советских. На присуждение премий, безусловно, влияют политические пристрастия, личные предпочтения, степень осведомленности членов Нобелевского комитета — все это может изменить результат в пределах десятков, сотен процентов, но не в 125 раз (в расчете по количеству занятых в науке). В чем же дело ? Мы что — в сто двадцать пять раз глупее? Конечно, нет. Все дело в условиях, в организации самого процесса фундаментальных научных исследований у нас и за рубежом, а вот именно они и были неравными.
Тут автор совершенно прав.
>Предвидя объяснение такого положения плохим качеством оборудования, замечу, что в химии, где не требуется дорогостоящей или сверхсложной аппаратуры для проведения экспериментов, а нужно только сообразить, то можно констатировать, что все крупнейшие послевоенные открытия — химия инертных газов, синтез ферроцена, сверхпроводников, фуллеренов — были сделаны за рубежом, хотя по каждому направлению у нас работали крупные академические институты.
>КАК БЫЛА устроена советская Академия наук ? Очень стройно: во главе президент, затем вице-президенты по направлениям, еще ниже — академики-секретари по специальностям (руководители отделений), затем — члены президиума, следующий слой — академики-директора институтов. В каждом институте имеются замы директора (должность члена-корреспондента), отделы во главе с членкорами или докторами наук, отделы делятся на лаборатории (зав.— доктор), лаборатории — на группы во главе со старшим научным сотрудником—кандидатом наук. Получение каждой ученой степени приводило к добавлению зарплаты на 100 руб., за звание члена-корреспондента добавляли 250, академика — 500 руб. Каждая следующая ступень в должностной иерархии тоже повышала зарплату на 100 руб. Отсюда ясно, что зав. группой стремился расширить ее состав, ибо после роста в 10 человек она становилась лабораторией, расширение лаборатории приводило к ее трансформации в отдел, а увеличение численности последнего могло повлечь его отпочкование от материнского института сначала в виде филиала, а потом и самостоятельного института с появлением новых академических вакансий. Увеличение же числа институтов позволяло создать новое отделение и новые вакансии. Скорость, с какой росли научные кадры, видна на примере Института химической физики, где до войны работало 60 человек, а после принятия описанной выше системы денежного довольствия численность возросла до 6000! Затем ИХФ разделился на 6 институтов — и процесс пошел по второму кругу.
Тут автор опять же совершенно прав.
>Критерием успехов у нас считалось количество публикаций (за которые, кстати, платили), что приводило к массовому соавторству начальства и порой достигало совершенно невероятных размеров. Я лично знал одного члена-корреспондента, который “выпускал” в год по 120 (!) статей, т.е. по научной работе за три дня, без выходных и отпусков, за что попал в Книгу рекордов Гиннесса. Пролетарии умственного труда обижались, протестовали, как правило, втихомолку, но иногда и очень громко. Так, в одном из сибирских институтов один рядовой “пахарь” подал своему директору для направления в печать статью, где после обычного введения было написано, что при действии хлора на бензол образуется бром. Директор подмахнул эту галиматью, статья пошла в доклады Академии наук и, поскольку “соавтор” был членом академии, прошла без рецензии. После ее выхода поднялся страшный шум, на редакцию обрушился шквал запросов по поводу такого ядерного превращения. Помню, как по тревоге был собран объединенный ученый совет Сибирского отделения, на котором после обмена мнениями была принята (между прочим, моя) рекомендация: просить имя- рек читать свои статьи перед направлением их в печать.
Автор излишне скромен: директор ЕГО института подписывал ВСЕ статьи, так что у него выходило до 150...
>Поскольку повышение ученых степеней, званий и должностей воспринималось обществом и властями как свидетельство роста квалификации, подъем по академической лестнице сопровождался включением данной персоны в научные и технические советы, комиссии, комитеты, коллегии и редколлегии, общественные организации, на которых надо было присутствовать, чтобы не потерять темп в академических маневрах, пробивать премии, добывать ставки, средства, лимиты на оборудование, строительство, загранкомандировки. В результате чем большими регалиями обладал научный работник, тем меньше времени у него оставалось на собственные научные исследования, участие в дискуссиях, изучение научной литературы (по данным Библиотеки естественных наук, Ленинской и ГПНТБ, ни один директор московского института не является их читателем).
А им не очень-то и хотелось. А зачем, когда все "регалии" уже есть? Съездим зарубеж на конференцию, послушаем, чем там у буржуев наука занята, и дома займемся глубоко вторичными вариациями на их темы. Читать? Это ж глаза портить!
Поэтому директора институтов вынужденно поддерживали ту тематику, которой занимались когда-то сами и по которой у них имелся запас знаний (заметим, что все советские “нобели” совершили свои открытия, будучи младшими, максимум старшими научными сотрудниками, и ни один — в ранге директора!). Остальные этажи пирамиды действовали так же, и появление кардинально новой (посторонней) идеи часто не находило понимания, а иногда вызывало отторжение идеи и ее автора. Вот почему так неэффективно был использован огромный потенциал, предоставленный советским ученым. Сразу подчеркнем, что такая организация науки не обусловлена социалистическим строем — после капиталистического переворота организация академии не изменилась, просто деньги срезали, а все остальное осталось по-прежнему.
Да это потому, что так нонешнему правительству проще. Статус кво их устраивает. Академиков-тоже. Поэтому, автор неправ. Такая организация ВСЕГО была присуща социализму. С какой стати наука была бы исключением?
>КАК ЖЕ изменить ситуацию?
А никак. Это тот случай, когда реформами ничего не добьешься. Будет создано общество, заинтересованное в науке-вот тогда и можно чего-то реформировать.
Прежде всего надо понять, что открытие — это процесс творческий и его нельзя регламентировать с помощью планов, приказов, назначений. Шаляпиным нельзя назначить, им можно только родиться и стать! А раз так, то главной фигурой в науке является младший научный сотрудник, и зарплату все участвующие в исследованиях должны получать небольшую, но достойную и не зависящую от титулов и званий. Тогда научное сообщество освободится от балласта (и он, вероятно, был бы не меньшим, чем в КПСС). Вспомним, что написано на знамени социализма: “Каждому по результатам труда” (а не за звания и титулы). Между прочим, за границей именно так и поступают. Членство в академии не дает никаких материальных благ, в большинстве случаев даже надо платить за привилегию состоять в ней, как не платят там и за статьи, более того — в престижных журналах надо самим платить за публикацию в них.
Это точно.
>И второе отличие иностранного научного сообщества от нашего состоит в сменяемости директоров институтов, которые избираются на три года и только при очень успешном руководстве и единогласном голосовании могут быть переизбранными еще на один срок — и все! Эти два условия и определяют климат в институте и научные успехи в нем.
В США вообще нет директоров институтов в нашем традиционном понимании. В универах все профессора равны, а ректор или там глава факультета-это организатор, которому в голову не придет подписываться в соавторы...Директор NIH кое какие вопросы развития науки решает, но лишь путем финансирования отдельных направлений. Каждый профессор (аналог нашего завлаба) сам себе хозяин. Чем хочет, тем и занимается, было бы финансирование.
Конечно, при такой организации возникают некоторые неудобства у властей предержащих. Например, когда у нас решали вопрос о строительстве на Байкале бумажного комбината с выбросом щелочей в уникально чистый водоем, запросили академию, там бумагу из правительства спустили в отделение неорганической химии, и академик Жаворонков как самый умный по определению в этой науке ответил: можно! А если бы не было такой стройной и послушной организации, то надо было бы искать настоящих специалистов, спрашивать их мнение, которое могло оказаться и не тем, которое хотели услышать. Хлопот-то сколько, да и результат сомнительный.
Ага, слыхали мы про "социализм с человеческим лицом"...Так в том и особенность социализма, что там всегда должен быть главный зоотехник, главный ихтиолог, и ты пы.
>ПОЧЕМУ я об этом говорю и как это все относится к проблеме возрождения народовластия в нашей стране? А вот почему. Миллионы научных и инженерно-технических работников после “перестройки”, за исключением нескольких процентов уехавших за границу, остались здесь и голосуют на выборах, только вопрос — за кого? Мне, к сожалению, не известны данные по профессиям голосующих за нынешнюю власть. Однако на уровне экспертной оценки я могу представить ситуацию по нашему институту, который в результате реформ сократился в пять раз за счет ухода многих научных работников и конструкторов. Куда они ушли и кем стали? Несколько процентов уехало за границу (из моей лаборатории двое — в Америку), процентов 10 занялись строительством церквей, офисов и особняков для богатеев (пригодились навыки студенческих стройотрядов), примерно 20 процентов занялись ремонтом и обслуживанием сложного электронного оборудования, еще 50 процентов ушли в коммерческие организации, и пятая часть осталась в институте. И вот те, кто остался, в большинстве случаев организовали или вступили в малые предприятия и пытаются — часто успешно — создавать новые приборы, методики, материалы. И что характерно: лидерами этих групп обычно становятся люди без ученых степеней и званий, но с идеями и инициативой. Когда я веду среди них агитацию за Советскую власть, они отвечают: да, сейчас нет склада с приборами и материалами, мы не можем заказать в отделе снабжения новое оборудование, в институтской библиотеке нет новых журналов, зарплата нищенская, но я не должен просить начальство разрешить выполнить исследование, создать новый прибор или методику, не должен выслушивать нотации о госплане, госинтересах, госэкономии. Сейчас я свободен и могу делать все, что хочу, лишь бы достать необходимые средства. Я убежден, что так думают миллионы людей, занятых в малом бизнесе,— от челноков до работников научно-технических фирм. Наши политические противники постоянно говорят, что только капитализм позволяет проявить инициативу, обеспечивающую конкуренцию товаропроизводителей.
Соображают, ребята...Правда, не всегда капитализм это дело обеспечивает, но могет только он.
>Однако действительно ли рынок стимулирует конкуренцию? Ленин в своем экономическом исследовании “Империализм как высшая стадия капитализма” показал, что уже в конце XIX — начале ХХ века развитие капитализма привело к монополизации производства, к систематическому поглощению мелких фирм крупными; за прошедшее столетие этот процесс только усилился и привел к созданию межнациональных корпораций. Конкуренция осталась только на уровне малого бизнеса и то, если позволят крупные монополии. Ленин в работе “Как организовать соревнование” указывал, что только при социализме возможна настоящая конкуренция и предприимчивость работников. Эта идея, к сожалению, не была реализована в нашей стране. Казалось бы, чего проще: государство дает ссуду человеку, у которого появилась интересная техническая или экономическая идея, он формирует трудовой или творческий коллектив, платит работникам зарплату такую же или больше, чем на государственном предприятии, за такую же работу, выплачивает все налоги, реализует продукцию и разницу (“доход минус расход”) кладет себе в карман. Чем оригинальнее его идея, чем лучше его прибор или машина, тем больше получит этот предприниматель. Но получит он не за эксплуатацию работника, а за свой интеллектуальный вклад, за свой труд! И не надо бояться, что из малого предприятия вырастет большой капитализм: снижением налогов можно поощрять вложение средств в новые технологии, экологические программы, культуру и здраво-охранение, и, наоборот, большим прогрессивным налогом облагать средства, идущие на потребление (как в Скандинавии). Такой подход выгоден всем — и государству, и предпринимателю (который избавлен от рэкетиров и, кроме материального, получает и моральное удовлетворение — ведь не ради одного пищеварения живет человек!).
Автор путает конкуренцию и соревнование. При конкуренции проигравший терят работу. При соревновании-только премию.
Есть, однако, вопрос: кто будет оценивать инициативу, просьбу выделить финансирование под предлагаемый проект, тем более, если он наукоемкий, а средства — государственные? То есть мы снова возвращаемся к вопросу о кадрах, их квалификации.
Вот с этим в России практически безнадега. Все гранты уже заранее распределены. Точнее, гранты уже создают под готовых получателей. Сорока-воровка, этому дала, этому дала...
>САМОЕ интересное, что этот вопрос уже был решен. Я как-то писал в “Правде” о фирме “Факел” в Новосибирском академгород-ке, где молодые научные работники и инженеры разрабатывали новые идеи и использовали их в промышленности. В фирме была единственная штатная единица — бухгалтер, во главе стоял ученый совет, состоявший из специалистов, работавших на коммунистических началах, который и оценивал предлагаемый проект. После одобрения автор идеи получал право расходовать выделенные ему средства по собственному усмотрению. Помещения и оборудование арендовались в действующих институтах и мастерских, энтузиасты работали по вечерам, субботам и воскресеньям. Реализация разработок пошла быстро и сразу дала прибыль, из которой 10% тратилось на зарплату, 20% — на оплату помещений и приборов, 20% — на новые проекты и 50% отдавалось государству. Через два года доходы “Факела” превысили аналогичные поступления от 15 академических институтов со всеми их административными надстройками — и его закрыли, так как он стал опасным конкурентом и ставил под вопрос целесообразность самой организации ака-демии. Интересно, что опыт “Факела” реализовали за рубежом, и такие фирмы там просто окружают университетские городки. А нас закрыли.
Закрытие Факела совпало по времени с откатом от косыгинских попыток реформировать социалистическую экономику.
>Мы не только можем, мы должны предложить современному обществу механизм создания и функционирования малых предприятий в условиях социализма, где инициатива и предприимчивость будут поощряться и обеспечиваться путем создания технопарков с подведенным силовым электричеством, с набором станочного оборудования, основными контрольно-измерительными приборами, оргтехникой, то есть нечто похожее на МТС, но только для наукоемкой промышленности, для новых инициативных проектов. Средства на это могут составить всего доли процента от бюджета промышленности. Об этом надо заявить сейчас и тем привлечь на свою сторону тех, кто в прошлой жизни единственно недоволен именно зажимом инициативы. А для этого нужно четко заявить о новых критериях оплаты труда при социализме, об обязательной сменяемости руководителей (после ухода с постов директоров и вообще с первых должностей они остаются в составе советов, президиумов и т.д., чтобы сохранить преемственность и опыт), о полной свободе научного, технического и экономического творчества.
>Можно, конечно, на некоторое время оставить традиционную для России иерархию государственной службы, науки, культуры: всенародный, народный, заслуженный (первой, второй, энной степени) артист (специалист, деятель...) первой, второй, энной категории, но со временем надо переходить на квалификационные тесты. Например, в западных университетах практикуется запись студентов по их желанию на курсы, которые читают разные профессора, и те из них, на которые студенты не ходят, лишаются части (а при повторах — и полной) зарплаты, оценивают исследователей не по числу опубликованных статей, а по количеству ссылок на их работы и т.д. Авторам книг платят деньги не за имя и количество печатных листов, а процент с продаж, артистам — пропорционально числу слушателей или зрителей, пришедших на представление.
Ну и что делать с автором, который ничего не продал? Без работы оставить его низзззя, тк безработица присоциализме запрещена. А он больше ничего делать не умеет.
Я думаю, что современные подходы уже сейчас можно применить в “красных” губерниях, что обязательно приведет к дополнительному росту производства и авторитета коммунистов. Кстати, успехи в “красном поясе” России надо систематически пропагандировать всеми средствами, пользуясь любым случаем, ибо они — самый лучший агитатор за Советскую власть !
Про это я ничего не знаю.
>ВСЕ СКАЗАННОЕ о конкуренции относится к малым предприятиям. Крупные заводы, комбинаты, тресты вообще не нуждаются ни в каком частном управлении. Ну чем отличается, скажем, современный “Норильский никель” от социалистического предприятия? По делу — ничем: те же цехи, то же оборудование, та же технология, тот же персонал. Только раньше во главе стоял директор, который получал зарплату лишь вдвое большую, чем квалифицированный рабочий, а теперешний “бугор” получает на два порядка больше, чем тот же рабочий. Разница в окладах и есть присвоенная им прибавочная стоимость, эксплуатация работающих. И еще одна деталь: прежний директор обычно проходил на том же или аналогичном предприятии все ступеньки производственной карьеры, не пропуская ни одной. А современные “руководители”, как правило, никогда не работали на этом или других аналогичных предприятиях и умеют только воровать: уклоняться от налогов, уводить деньги в офф-шоры, создавать подставные фирмы, через которые высасывают деньги из работающего предприятия. Про эти художества пишут все газеты, а вот про более эффективную, чем при социализме, работу гигантов индустрии что-то не слышно.
Это, возможно, правда.
>Социализм нисколько не исчерпал своих возможностей, он только еще нащупывает оптимальные варианты. В конце концов, капитализм совершенствовался несколько столетий, почему социализм должен достичь своих вершин за 70 лет?