От Мак
К All
Дата 29.01.2012 00:02:49
Рубрики Прочее; Россия-СССР; Компромисс; Война и мир;

С.Г.Кара-Мурза. Комментарии к докладу «Двадцать лет реформ глазами россиян»(ч.1)

Ссылка на текст обсуждаемого доклада http://www.isras.ru/analytical_report_twenty_years_reforms.html

В своем ЖЖ С.Г.Кара-Мурза выложил несколько частей выдержек из доклада и своих комментариев.

http://sg-karamurza.livejournal.com/112976.html#cutid1

С.Г.Кара-Мурза

Скучновато, но полезно

Вышел большой доклад о состоянии общество после 20 лет реформ (очень большой). Авторы - лояльны к власти, делают эти работы вместе с Фондом Эберта. В конкретных частных работах выводы более жесткие, но этот официальный доклад полезно знать. Я делаю из него выжимки (примерно 1:10) - главные выводы. Буду выколадывать их порциями. В кв. скобках мои замечания - иногда удержаться трудно. Итак:


В апреле 2011 г. Институт социологии РАН провёл общероссийское социологическое исследование: «Двадцать лет реформ глазами россиян».
По репрезентативной выборке во всех территориально-экономических районах страны, а также в Москве и Санкт-Петербурге, было опрошено 1750 респондентов от 18 лет и старше, представляющих 11 социальных групп населения: рабочие предприятий, шахт и строек; инженерно-техническая интеллигенция; гуманитарная интеллигенция (учёные, преподаватели вузов, учителя школ, училищ); работники торговли, сферы бытовых услуг, транспорта и связи; служащие; предприниматели малого и среднего бизнеса; военнослужащие и сотрудники МВД; жители сёл и деревень; городские пенсионеры; студенты вузов; безработные.
Исследование проводилось в 58 поселениях, пропорционально населению мегаполисов, областных центров, районных городов и сёл.
Вместе с тем эмпирической базой настоящего исследования послужили результаты исследования, проведённого ИС РАН в 2001 г. «Новая Россия: десять лет реформ».


С началом реформ общество стало постепенно отстраняться от влияния на процесс принятия решений, а попытки представительной власти как-то скорректировать ход реформ стали восприниматься всё более враждебно, что уже в 1992 г. значительно сузило социальную базу реформ, а в 1993 г. привело к известным событиям «чёрного октября»… Новый слой бизнесменов, вставший у руля процессов перераспределения собственности, сформировался не снизу, не из среды наиболее эффективных представителей малого и среднего бизнеса, а был фактически «назначен» сверху, органами государственной власти, что надолго предопределило олигархический характер российского капитализма. Общество, лишившись рычагов влияния на власть, постепенно становилось всё более пассивным и инертным, граждане замыкались на решении своих личных проблем. А власть, лишённая эффективного контроля снизу, всё сильнее погрязала в коррупции, бюрократической неэффективности, безответственности. Все эти проблемы, порождённые решениями, принятыми в начале 90-х, до сих пор сохраняются, а во многом продолжают усугубляться.

Вернёмся, однако, в 1991–1992 гг. Как уже отмечалось, если на старте реформ, особенно после подавления «путча» ГКЧП, уровень поддержки российских властей составлял до 2/3 активных россиян, то уже с февраля 1992 г. он начал быстро падать, сократившись до 30–35%... А к моменту ухода Б. Ельцина с поста Президента РФ уровень его поддержки составлял не более 3–4%.

Для того чтобы оценить, как менялись оценки россиянами радикальных реформ начала 90-х гг., в ходе мониторинговых исследований разных лет респондентам задавались два вопроса. Один касался ретроспективы их отношения к реформам – респондентов просили вспомнить свою реакцию на происходящее на момент начала реформ. Отвечая на второй вопрос, респонденты оценивали своё нынешнее отношение к реформам, т. е. на момент опроса.

– Общественное сознание в 2011 г., как и десять лет назад (в 2001 г.), воспроизводит картину противостояния двух лагерей российского общества – сторонников и противников реформ. В 2001 г. соотношение числа респондентов, вспоминающих о своей положительной или отрицательной реакции на реформы, составляло 47% и 34%, соответственно (разрыв в 1,4 раза в пользу сторонников реформ). Сегодня это соотношение составило 34% к 29% (разрыв в 1,2 раза, также в пользу сторонников)… И если эта тенденция сохранится, то через некоторое время опросы о том, на чьей стороне наши сограждане были в начале реформ, уже не смогут подтвердить тот исторический факт, что реформы начали проводиться при поддержке относительного большинства россиян.

[Сами же признают, что «положительная реакция на реформы» была результатом обмана]

К 2011 г. доля людей, выражающих недовольство реформами 90-х, «похудела» с 59% до 43%, а доля тех, кто оценивает их позитивно, выросла с 28% до 34%. И хотя до сих пор преобладающим отношением к реформам остаётся негатив, но его доминанта явно слабеет (с более чем двукратного преобладания до превышения в 1,3 раза).

В молодёжных группах минимальна доля тех, кто относится к реформам негативно. Напротив, поколение, которому на момент старта реформ было 40 лет и выше, оценивает их отрицательно; и чем люди старше, тем градус недовольства реформами выше. Если среднее по возрасту поколение (30–50 лет) демонстрирует умеренный негатив в отношении произошедших перемен, то люди, перешагнувшие 50-летний рубеж, воспринимают реформы резко отрицательно.

[Не говорят, а в чем же суть реформ, что одобряют «молодые образованные люди»? Здесь – обман в вопросах]

Можно предположить, что если бы реформаторы 90-х в своё время сумели предложить и реализовать специальные адаптационные программы для людей предпенсионного возраста, возможно, развитие страны пошло каким-то иным путём и социальное самочувствие старшего поколения россиян было бы не столь пессимистичным. Однако, как известно, история не знает сослагательного наклонения.

[Не могли они ничего «предложить и реализовать», и не в адаптации дело]

Образование проводит свою демаркационную линию – наличие высшего образования (или хотя бы первые ступени к его получению) связано, как правило, с позитивным восприятием реформ (46% положительных при 36% отрицательных оценок). Отсутствие же высшего образования, по всей видимости, не позволяет людям по достоинству оценить те возможности, которые реформы (при всей спорности методов их реализации) принесли обществу. Во всех группах опрошенных, не имеющих высшего образования, отношение к реформам складывается со знаком «минус», а в группе респондентов, чей образовательный уровень не поднялся выше средней школы, перевес «негатива» самый выраженный.

[Социологи, интеллигенты! Если нет диплома – это «не позволяет людям по достоинству оценить те возможности…». Это, конечно, реверансы перед властью, но грубое нарушение профессиональных норм].

Такое распределение оценок позволяет сделать предварительный вывод о том, что реформы принесли социальные дивиденды прежде всего тем россиянам, которые ориентированы на интеллектуальные формы освоения действительности с опорой на образовательный ресурс.

Среди жителей различных типов поселений наибольшей поддержкой реформ отличаются респонденты мегаполисов (Москвы, Петербурга) и крупных городов в статусе областных центров (39–41% поддержки), тогда как в «глубинке» уровень поддержки реформ заметно ниже (21–33%)… Крупные города, с их высоким темпом и разнообразием жизни, формируют социальную среду, которая отличается потребностью к обновлению, изменению... Соответственно, идеи реформирования отвечают этой среде в гораздо большей степени, нежели среде небольшого, провинциального поселения, с размеренным жизненным укладом и господством традиционных ценностей.

[Эти объяснения - подлог. Мегаполисы грабят страну, и «господство традиционных ценностей» тут не при чем. Намекают, что эти реформы – благо, а в «глубинке» живут недоумки, которые не могут понять своего счастья].


От K
К Мак (29.01.2012 00:02:49)
Дата 07.02.2012 22:12:35

Красная шапочка, жестоко замучившая серого волка - парадокс?

Нет, не парадокс, это просто политическая демагогия. Никакая это не красная
шапочка с корзинкой, а агрессор с авианосцами, и серый волк на самом деле
статистически средняя страна, но у нее есть энергоресурсы, нужные агрессору. И
какой может быть диалог между подобной красной шапочкой и дрожащей от одного ее
вида серым волком? Никакого, просто красной шапочке нужно выбрать удобный момент
для убийства серого волка, а пока она тянет время - заговаривает зубы дрожащему
от страха серому волку. Это не диалог, а переговоры как военная хитрость.

Каковы цели научного разбора очередной дезинформации социологов из либерального
штаба? Попытка вызвать их на диалог? Он не возможен, для них любая говорильня
есть продолжение их военных маневров, не более того. Они находятся в состоянии
войны. Им хозяева мира сего пообещали предоставить сбор дани с оккупированной
территории поверженной страны. Кто-то из них будет потом бить кнутом, кто-то
обеспечивать идеологическое прикрытие. Вот сегодня они и стараются, предвкушая
будущую красивую жизнь, кто как может, тот так и вредит <этой стране>.

Они давно не ученые, они давно подразделение американских спецслужб. И это не
политическая риторика, это медицинский факт. Кто им деньги платит из заграничных
фондов? Американский госдеп. КУто руководит этими фондами? Через одного -
работники спецслужб.



Мезозой 2 - http://mesozoi2.blogspot.com/




От Мак
К Мак (29.01.2012 00:02:49)
Дата 06.02.2012 19:33:39

С.Г.Кара-Мурза. Дополнение и ответ на реплику

http://sg-karamurza.livejournal.com/115085.html

Дополнение и ответ на реплику

С каким багажом и инструментарием мы подходим к изучению структуры нашего кризисного общества, его дезинтеграции и образования новых общностей? С одной стороны, имеется длительная традиция таких исследований. Говорится даже, что в дореволюционной России (т.е. до 1917 года) проблематика классов и сословий, а также социального расслоения, составляла ядро обществоведческой мысли. Но влияние механицизма вело к преобладанию статичных представлений. Общественные процессы казались медленными и равновесными. Кризисное обществоведение требует другого подхода, мы видим вокруг нелинейное развитие событий, пороговые явления и кооперативные эффекты. Маргинальные группы, которые раньше таились в порах общества, вдруг выходят на первый план и вершат судьбами класса, который совсем недавно осознавал себя гегемоном.
В условиях глубокого кризиса и дезинтеграции общества, когда система расколов, трещин и линий конфликта является многомерной, классификация общностей никак не может быть основана только на экономических индикаторах (собственность, доход, обладание товарами длительного пользования и т.д.). Кластеры отношений, соединяющих людей в группы, выражают именно социокультурные структуры.

В 1996 году Л.Г. Ионин сделал замечание, справедливое и сегодня:

«Дело выглядит так, будто трансформирующееся российское общество в состоянии адекватно описать и понять себя при помощи стандартных учебников и стандартных социологических схем, разработанных на Западе в 60-70-е годы для описания западного общества того времени…
И западное общество, и российское почти одновременно подошли к необходимости коренной когнитивной переориентации. На Западе она произошла или происходит. У нас же она совпала с разрушительными реформами и полным отказом от приобретенного ранее знания, а потому практически не состоялась. Мы упустили из виду процессы, происходящие в нашем собственном обществе и живем сейчас не своим знанием, а тридцати-сорокалетней давности идеологией западного модерна. Вместе с этой идеологией усваиваются и социологические теории, и методологии, тем более что они ложатся на заботливо приготовленную модернистским марксизмом духовную почву…
Теории, которые у нас ныне используются, описывают не то стремительно меняющееся общество, в котором мы живем сейчас. Переводимые и выпускаемые у нас ныне учебники социологии описывают не то общество, с которым имеет дело студент» [11] .
От Мак
К Мак (29.01.2012 00:02:49)
Дата 06.02.2012 19:31:23

С.Г.Кара-Мурза. Выводы из выжимок из доклада "Двадцать лет реформ..."

http://sg-karamurza.livejournal.com/114923.html

Выводы из выжимок

1. Конечно, социологии верить нельзя, но изучать ее данные нужно. Это – сообщество, которое непрерывно «снимает» множество показателей с системы «общество». Трактовка показаний – во многом делается уже не социологами. Ошибки, в основном, именно в трактовке, это «наши ошибки».
Другой важная зона ошибок – конструирование вопросов, которые должны быть адекватны проблеме и в то же время адекватны языку и мышлению опрашиваемых. Это дело очень трудное. Тем более, что сами вопросы влияют на реальность. Жестки и условия политкорректности. Например, статьи россыпью гораздо более жестки и информативны, чем большие доклады, которые «читает власть».
2. Доклад «20 лет реформ» слишком уж разбавлен «водой» и слишком далеко обходит висящие в воздухе вопросы. И все же из него следует ряд важных выводов. Я отмечу такие:
- РФ прошла 8 лет «манны небесной» нефтедолларов – при еще неистраченном ресурсе советских систем. Результат – потребительство, деградация больших систем, культуры и рабочей силы. И глубокий пессимизм, который поднялся почти до верха.
- Казалось бы, надо подвести итог и сформулировать альтернативы, из которых выбирать новый курс, пусть и с неизбежным конфликтом интересов. Но для этого нет сил (в широком смысле слова) ни у власти, ни у элиты, ни у «народа». В докладе нет даже намека на анализ структуры общества и потенциала разных общностей в выполнении этой функции.
- Важный вывод – потеря легитимности реформ практически во всем среднем классе (и даже большинстве богатых). Все жизнеустройство кажется несправедливым, и повлиять на это нельзя. Оптимизм «образованной молодежи» - качество поколения, жестких оснований под ним нет. Потенциал революции «какого-то типа» велик, но элементы не сложились в систему. Но за этой революцией и начнется «малый апокалипсис». Тут требуется проектирование будущего.
- Важный вывод – углубление раскола между большими общностями, но не по прежним «классовым» границам, а по возрасту и образованию. Тут, если расхождения не будут рационализованы и не возникнет диалог, можем докатиться до полного развала (у арабов – та же история, городская молодежь «не может жить по-старому»).
- Все эти новые качества требуют интенсивного создания нового обществоведения. Но и на это решиться никто не может.
От Мак
К Мак (29.01.2012 00:02:49)
Дата 06.02.2012 19:28:34

С.Г.Кара-Мурза. Комментарии к докладу «Двадцать лет реформ глазами россиян»(ч.5)

Выжимки из доклада.
Комментарии С.Г.Кара-Мурзы в квадратных скобках.

Последняя порция

Из 304 страниц доклада смог отжать только 22 стр. Остальное - вода.

Представления россиян о роли государства в социальной и экономической сферах дифференцируются в зависимости от их возраста, уровня образования, типа поселения и других факторов. Однако запрос на ведущую роль государства в этих сферах всё же является преобладающим практически во всех группах населения – различаются, скорее, представления разных групп о возможных формах и степени реализации этой роли.

В целом же, сформировавшееся у россиян представление о демократии можно охарактеризовать, как «благожелательный скептицизм», т. е. благожелательное отношение к самой идее демократии и крайне скептическое, а иногда и негативное к большинству институтов, которые эту идею призваны претворять в жизнь (выборы, парламентаризм, многопартийность, свобода слова и т. п.).

Однако в мегаполисах лишь 23% считают Россию демократической страной, а в провинции 26-30%. Сказываются разный уровень информированности и общий рост недовольства жителей двух столиц, который с осени прошлого года стали фиксировать все ведущие социологические центры.

Что же конкретно не устраивает россиян в отечественной модели демократии? Прежде всего, её элитистский характер.

В декабре 2011 г. исполняется 20 лет с того дня, когда прекратил своё существование Советский Союз. Хотя за прошедшие 20 лет в жизнь вошло новое поколение, знающее о советском прошлом только понаслышке, распределение мнений по данному вопросу в 2011 г. не слишком сильно отличается от того, что было зафиксировано в 2001 или даже в 1995 г. Только 2–3% населения оценивают его распад как положительное событие мирового значения; не намного чаще встречается и мнение, что исчезновение Советского Союза создало условия для возрождения Российской Федерации и других бывших советских республик.

Распад СССР чаще всего воспринимается как общая беда миллионов людей, живущих в республиках бывшей союзной державы. В такой оценке солидарны и бедные, и богатые, и молодые, и пожилые россияне. Вначале, когда никто ещё толком не представлял себе, «что из всего этого выйдет», она отнюдь не преобладала. Но к концу 90-х гг. доля тех, кто придерживался такого взгляда на вещи, многократно возросла, приблизившись к 40-процентной отметке, а потом на некоторое время и преодолев её. В 2011 г. данная точка зрения оставалась наиболее распространённой, в её поддержку высказалось около 36% опрошенных. За этой динамикой стоят многочисленные и разнообразные реалии постсоветской истории: и разрыв складывавшихся десятилетиями, если не столетиями, экономических и гуманитарных связей; и обострившиеся межнациональные конфликты; и резкое падение уровня жизни; и охватившая огромные регионы массовая безработица.

Начнём с вопроса об отношении россиян к развитым странам Запада. Сознание советского человека постоянно колебалось между демонизацией «западного империализма», претензиями на роль «локомотива истории» и увлечением западным обществом потребления. И эта последняя тенденция в конце концов победила. Перестройка советской системы, а затем и её демонтаж в начале 90-х гг. ХХ в. воспринимались как условие приобщения к Западу, ближайшей и наиболее подходящей формой которого должно было бы стать «возвращение в Европу». Эмоционально россияне были готовы к такому возвращению и стремились к нему.

[Вранье. Противоречит данным первых страниц]


Уже в 1995 г. надежда на Запад сохранялась только у 7% опрошенных, тогда как 44% утверждали, что Западу совершенно безразлична судьба России, а 31% респондентов даже полагали, что он целенаправленно стремится её ослабить и превратить в зависимое государство. В дальнейшем это распределение мнений стабильно воспроизводилось в массовом сознании; сопоставление данных за разные годы даёт нам фактически лишь одну переменную – долю респондентов, подозревающих Запад в недоброжелательном отношении к России. Последняя на протяжении всего периода наблюдения постепенно возрастала и к настоящему времени вплотную приблизилась к половине выборки.

В последние годы (включая 2011-й) индикатор положительного отношения к США в целом по выборке держался на уровне трети, а отрицательного – половины от общего числа респондентов. Но надо сказать, что мнения по данному вопросу в российском обществе сильно дифференцированы. Хотя состоятельные россияне в целом относятся к США лучше, чем бедные, оплотом антиамериканских настроений являются прежде всего именно богатые и процветающие мегаполисы. Здесь Америке симпатизирует только четверть опрошенных, тогда как 61% относится к ней отрицательно. Депрессивные поселения – село и посёлок городского типа – придерживаются сходной ориентации, хотя и проявляют её не в столь выраженной форме («за Америку» – от четверти до трети опрошенных, «против» – чуть менее половины, при довольно большом числе не определившихся).
Напротив, в городах областного масштаба почти половина населения воспринимает США вполне позитивно, тогда как негативное отношение к этой стране разделяют лишь чуть более трети опрошенных.

Обращает на себя внимание динамика оценок массовым сознанием Израиля. В середине 90-х гг. эта страна воспринималась в России достаточно благожелательно: доля симпатизирующих еврейскому государству россиян составляла более 40% и в 2 раза превышала число тех, кто относился к нему с недоверием и неприязнью. Однако опрос 2001 г. засвидетельствовал, что ориентиры массового сознания поменялись на противоположные. Характерно, что это изменение совпало с началом нового витка затяжного арабо-израильского конфликта (апогей так называемой интифады Аль-Акса, блокирование Я. Арафата в его резиденции в Рамаллахе и др.). А вот на рубеже истекшего и нынешнего десятилетий благоприятное отношение к Израилю вновь восстанавливается примерно на том же уровне, что и в 1995 г. (40% позитивных реакций, 26% негативных).

В первые же годы реформ государство фактически сложило с себя функцию воспитания и поддержания в обществе морально-нравственных устоев. Утратили своё значение прежде незыблемые (по крайней мере, на декларативном уровне) рамки поведения, в которых раньше люди существовали на протяжении всей своей жизни... Прописанные в законе нормы уступили место «правилам игры» и «понятиям», стихийно складывавшимся в разных сообществах, на разных уровнях и в слоях, в разных плоскостях социальных взаимодействий.

В то время, когда большинство населения с трудом адаптировалось к новой ситуации, едва сводя концы с концами, на глазах у всей страны легализовывался незаконный бизнес и доходы, а многие добившиеся успеха люди с азартом пропагандировали такие «секреты» своего успеха, как умение обходить закон, быть жёстким, идти напролом и т. д… Падение морали расценивается сегодня населением как одна из самых больших потерь, которые понесло российское общество за годы реформ.

В «рейтинге потерь» эта позиция занимает второе-третье место, её отметили 32% респондентов. Т. е. падение морали ставится опрошенными на одну ступень с такой острейшей проблемой современной России, как отсутствие должного порядка в стране и рост коррупции (также второе-третье место), и лишь немного уступает по значимости лидеру рейтинга потерь - снижению уровня жизни населения (46%).

Складывается весьма тревожная картина – по оценкам населения, общество стремительно катится вниз по «моральной наклонной», причём моральный упадок рисуется основным, самым сильным вектором, направляющим и определяющим развитие общества в период последних двадцати лет.

У многих вызывает сомнение, что нынешняя молодёжь способна воспринять те ценности и смыслы, которые несёт в себе старшее поколение, зреет ощущение, что межпоколенческий «транзит» морально-нравственных основ вот-вот прервётся, и с нынешних 18–20-летних начнется чуть ли не новая «порода» россиян, лишённых стыда и совести.

молодёжь лишь отчасти разделяет чувства и опасения россиян более старших возрастов. Ключевые тревоги населения старше 35 лет, свойственные не менее чем половине этой группы, – кризис системы ЖКХ (60%) и низкий уровень жизни значительной части населения (53%). При этом молодёжь в возрасте 26–35 лет разделяет лишь тревоги по поводу кризиса системы ЖКХ (53%), а молодёжь в возрасте до 25 лет и этот вопрос волнует менее чем в половине случаев (49%).

В то же время, все поколения россиян, говоря о положительных результатах реформ, отмечают, что наиболее значимые из них для всего общества – насыщение рынка товарами (50–54%), свобода выезда за рубеж (30–40%) и возможность зарабатывать без ограничений (24–31%).

В связи с этим интересен вопрос о так называемом патернализме россиян, в том числе и среди молодёжи. Современная молодёжь воспитана большей частью в условиях рыночной экономики и является основной надеждой исследователей при рассуждениях о будущем страны, именно с молодым поколением связываются перспективы развития общества индивидуальной ответственности. Однако среди тех представителей молодёжи, которые сделали выбор между обществом индивидуальной свободы и обществом социального равенства, большинство (53% опрошенных до 25 лет и 67% в группе 26–35 лет), как и среди остальных респондентов (78%), выбрали последнее. При этом 40–44% представителей всех поколений считают, что интересам России отвечает такое государство, которое восстановит государственный сектор экономики, расширив частные экономические и политические возможности граждан.

45–48% россиян всех возрастов полагают, что государство должно обеспечить всем гражданам определённый минимум, а кто хочет получить больше, должен добиваться этого сам. Ещё 36–43% из них отмечает необходимость обеспечения полного равенства всех граждан силами государства. Подобный уровень запроса на государственное вмешательство среди молодых россиян не удивителен, ведь даже молодёжь (53% и 59% для россиян 18–25 и 26–35 лет и 69% для остального населения) считает, что без материальной поддержки со стороны государства им и их семьям сегодня выжить сложно. Таким образом, на практике значительная часть амбиций и установок молодых россиян со временем разбивается о суровую российскую действительность.

*Большинство молодёжи (59% в возрасте 18–25 и 52% – 26–35 лет) считает, что современный мир жесток, а значит, для того чтобы добиться успеха в жизни, иногда приходится переступать через моральные принципы и нормы… Поскольку практически четверть молодёжи до 25 лет отмечает, что человек должен стремиться к власти и возможности оказывать влияние на других, тенденция возможного дальнейшего ослабления моральных норм выглядит достаточно пугающей.

Большинство населения старше 35 лет (60%) говорит, что вообще не имеет желания жить за рубежом, однако около трёх четвертей молодёжи хотели бы уехать за границу: заработать денег (38% в группе 18–25 и 34% в группе 26– 35 лет), на учёбу (21% и 16% соответственно), просто пожить (20% и 17%). Сменить место жительства ради интересной и высокооплачиваемой работы в своей стране при этом готовы 74% молодёжи в возрасте до 25 лет и 57% – 26–35 лет (остальное население готово решиться на этот шаг только в трети случаев). Таким образом, современная российская молодёжь достаточно мобильна, однако в этой мобильности она демонстрирует скорее ориентацию на Запад, чем на переезды внутри собственной страны.


Наиболее толерантно к обману ради достижения какой-то выгоды относится молодёжь до 35 лет из крупных городов (мегаполисов и областных центров) – только 28% из них говорили о том, что являются противниками этой практики, в то время как для молодёжи районных центров и сельской местности эти показатели были равны 39% и 47% соответственно… Аналогична ситуация со взятками, противниками которых выступают менее половины молодёжи крупных городов (49%, в то время как для районных центров и сельской местности эти показатели равны 55% и 53% соответственно).

Настоящее исследование продемонстрировало, что, несмотря на рост числа тех, кто стремится к переменам, сторонники стабильности продолжают преобладать, хотя и не со слишком значительным перевесом. Их доля, в общем объёме опрошенных, составляет 57% при 42% тех, кто выступает за быстрые и кардинальные перемены. Численность сторонников перемен примерно одинакова во всех слоях российского общества – 40% в низшем слое, 42% – в среднем и 43% – в высшем, примерно соответствующем «среднему классу». Анализ возрастных групп показывает, что на перемены в значительно большей степени ориентируется молодёжь, особенно в возрасте до 21 года (54%). Можно в этой связи констатировать, что постепенно главным «заказчиком» перемен становится молодёжь и некоторая активная часть среднего класса.

В целом же можно констатировать, что современное российское общество сегодня прибывает в некоторой растерянности, дезориентации в отношении настоящего и будущего. Это связано с тем, что, с одной стороны, сохраняется инерция, надежды на то, что всё само как-нибудь «рассосётся», надо лишь немного потерпеть, ничего не меняя по существу. С другой, всё большее число людей понимает, что без серьёзной переоценки тех стратегий и приоритетов, которые оправдали себя в минувшее «сытое» десятилетие, страна вряд ли сможет успешно двигаться вперед. Пока эта переоценка ощущается лишь в декларациях руководителей страны о необходимости модернизации экономики, иных сфер жизни общества. Каких-то практических действий в этом направлении явно недостаточно для преодоления застойных явлений.

Даже те группы населения, которые лучше других адаптированы к нынешним реалиям и поддерживают действия властей, весьма сдержаны в своих оценках настоящего и прогнозах на будущее. Имеются в виду респонденты, оценивающие своё материальное положение как «хорошее» и сторонники «Единой России». Даже среди них доля считающих Россию экономически развитой страной не превышает 8–10%, а доля оптимистов, уверенных, что наша страна в самое ближайшее время войдёт в клуб высокоразвитых держав, составляет 26–28%.

Нельзя не признать и того, что среди значительного числа россиян, особенно молодых, широкое распространение получили «пофигистские» настроения, стремление жить лишь сегодняшним днём, фактически игнорируя всё, что происходит за пределами непосредственной среды обитания, особо не «парясь» по поводу будущего страны. А многие и вовсе готовы её покинуть, если возникнут угрозы или препятствия реализации их жизненных планов.
От Мак
К Мак (29.01.2012 00:02:49)
Дата 29.01.2012 00:15:04

С.Г.Кара-Мурза. Комментарии к докладу «Двадцать лет реформ глазами россиян»(ч.4)

С.Г.Кара-Мурза

http://sg-karamurza.livejournal.com/114197.html

Четвертая (предпоследняя) порция

Обращает на себя внимание рост числа сторонников социалистических идеалов. Как и следовало ожидать, динамика данного показателя находится в прямой зависимости от возраста. Если в самой молодой возрастной когорте – до 25 лет – поддержку социалистическим убеждениям высказали только 9% опрошенных, то среди переступивших 60-летний рубеж доля таковых в 3,5 раза больше. Заметим, что, хотя общее количество людей, получивших в своё время «советское» воспитание, естественным образом сокращается, доля респондентов, выступающих за консолидацию общества на почве социалистических ценностей, держится примерно на одном уровне или даже несколько возрастает. Так, по сравнению с 2001 г. их доля увеличилась примерно в 1,5, а по сравнению с 1995 г. в 2 раза… Судя по данным проведённого опроса, в настоящее время социалистических взглядов придерживается примерно каждый пятый россиянин. Это, конечно, не большинство населения, но тем не менее весьма значимое меньшинство.

Отметим в этом контексте одну немаловажную деталь. Более половины россиян в настоящее время вообще не придерживается каких-то определённых идейных позиций либо пытается сочетать элементы самых разных социально-политических доктрин, избегая при этом слишком «крайних» точек зрения. Однако среди людей, идентифицирующих себя с каким-то определённым идейным течением, социалистических убеждений придерживается каждый второй. При этом общая доля «социалистов» в российском идейно-политическом спектре примерно в 3 раза превышает долю как либералов, так и националистов, исходящих из веры в уникальность русского пути развития.

[При этом понятие «социализм» не определено!]


В настоящее время только треть наших сограждан соглашаются с тезисом, согласно которому они непременно должны жить по тем же правилам, что и страны Запада, тогда как 2/3 убеждены в том, что Россия – это особая цивилизация и западный образ жизни здесь никогда не привьётся. Только у очень молодых (до 25 лет) и, с другой стороны, у наиболее обеспеченных россиян между двумя названными цивилизационными ориентациями сохраняется паритет по принципу «фифти-фифти». Лидерами общественного мнения в данном вопросе выступают жители мегаполисов, где доля поддерживающих российскую альтернативу Западу поднимается до 75%.

Надо заметить, что у многих наших сограждан ориентация на цивилизационную самобытность сочетается с традиционалистскими установками, стремлением по возможности ничего не менять в окружающей реальности.

Если у сторонников «Единой России», позиционирующей себя в качестве партии «просвещённого консерватизма», соотношение «традиционалистов» и «новаторов» примерно одинаково; то среди приверженцев КПРФ доля «традиционалистов» поднимается до 75%, а доля их оппонентов снижается по сравнению с правящей ныне партией примерно в 2 раза. Хотя в своих программных документах КПРФ декларирует верность марксизму-ленинизму, реально её сторонники ориентированы не столько на марксистскую теорию, сколько на цивилизационную модель исторического процесса, близкую евразийцам и славянофилам.
Характерно в этой связи то, что электорат коммунистов занимает наиболее чёткую антизападную позицию: Россия - это особая цивилизация и западный образ жизни здесь никогда не привьётся. Данную точку зрения поддерживают 84% респондентов, голосующих за КПРФ. Среди электората других парламентских партий данная точка зрения также доминирует, но не в такой степени: доля её сторонников варьируется от 60% («Единая Россия») до 74% (ЛДПР). Наиболее жёсткую позицию по сравнению с другими сторонники коммунистов занимают и в отношении либерального тезиса о том, что человеку надо жить в той стране, где ему больше нравится. С такой постановкой вопроса согласились только 22% сторонников компартии, тогда как 78 % считают, что Родина у человека одна и нехорошо её покидать. Для сравнения укажем, что среди электората «ультрапатриотической» по своей риторике ЛДПР лишь чуть более половины опрошенных сочли эмиграцию постыдной, а 46% не видят в этом ничего дурного, если решение уехать принесёт человеку больший достаток и комфорт.

Данные показывают, что представления большинства россиян об оптимальной модели государственного управления в сфере социальной политики выглядят следующим образом: государство должно обеспечить всем определённый минимум, а остального каждый должен добиваться сам. В настоящий момент такую точку зрения разделяют 45% населения.

Ответы россиян на этот вопрос показывают также, какие модели социального устройства оказываются для них совершенно неприемлемыми. Так, поддержать либеральную модель социальной политики, при которой государство либо вообще не вмешивается в социальную сферу жизни общества, либо оказывает помощь только самым неблагополучным слоям населения, готова незначительная доля ответивших (всего 14%).

В настоящий момент вариант полного имущественного, правового, политического равенства приобрёл максимальное количество сторонников за последние 10 лет – сейчас его поддерживают 41% россиян. При этом поддержка варианта, при котором государством обеспечивается только определённый минимум, наоборот, сократилась – с 55% в 2001 г. до 45% в 2011 г., хотя этот вариант и остаётся пока преобладающим.

В течение последнего года запрос на активную роль государства в социальной сфере увеличился. Это подтверждается и данными о том, в каком обществе сейчас хотели бы жить россияне – обществе индивидуальной свободы или обществе социального равенства. В настоящий момент о своём предпочтении общества социального равенства говорят 52% россиян, о предпочтении общества индивидуальной свободы - 19%. Остальные затруднились дать ответ на этот вопрос.

Кратко отметим, что при ответе на этот вопрос важным фактором был возраст респондентов. Так, среди тех, кому в момент опроса было от 18 до 25 лет, 31% выбрали общество социальной свободы, а 35% – общество социального равенства. При этом среди тех, кто был старше 60 лет, эти доли составили 10% и 66%, соответственно. Кроме того, значительно дифференцировались ответы и в зависимости от оценок россиянами их жизни: среди тех, кто считал, что в настоящий момент их жизнь складывается хорошо, 26% предпочли общество индивидуальной свободы и 44% – общество социального равенства; в то время как среди тех, кто считал, что их жизнь складывается плохо, эти доли составили 8% и 67%, соответственно.

Модель экономической сферы жизни общества, получающая поддержку наибольшей части россиян, – государство, которое восстановит государственный сектор, расширив при этом экономические возможности для населения. Классическая рыночная экономика, при которой вмешательство государства сводится к минимуму, а ведущая роль в экономической сфере жизни переходит к частным акторам, практически не поддерживается россиянами – за последние 10 лет доля выбирающих такую модель не превышала 10%.

С другой стороны, модель, связанная со свободной рыночной экономикой, не принимается населением, и в этом смысле в обществе существует определённый консенсус. При этом 41% населения поддерживает экономику, основанную на государственной собственности, но с элементами рыночной экономики; 28% выступают за плановую экономику с централизованным регулированием и контролем над ценами.

Запрос на свободную рыночную экономику оказывается максимальным в самой молодой когорте россиян – среди тех, кто моложе 25 лет. В этой возрастной группе такой тип экономической системы поддержали бы 14%.

Положительное отношение к введению частной собственности сейчас высказывает чуть более трети населения страны (35%), остальные занимают нейтральную позицию (29%) или затрудняются с оценкой (15%).

Положительное отношение к введению в стране частной собственности значительно возрастает с ростом уровня образования (среди имеющих образование ниже среднего положительное отношение к её введению высказывают 24%, среди имеющих высшее образование – 41%). Не менее значимым дифференцирующим фактором выступает и возраст – среди тех, кто моложе 25 лет, положительно относятся к введению частной собственности 50%, а среди тех, кто старше 60 лет, эта доля более чем в два раза ниже и составляет 22%. Значимы различия между группами с разным уровнем дохода – поддерживают введение в России частной собственности 20% среди имеющих менее половины медианного дохода и 52% тех, чей доход превышает две медианы.

Показательно, что по сравнению с 2005 г. поддержка населением введения в России частной собственности снизилась. Тогда более половины россиян высказывали положительное отношение к частной собственности, в то время как доля тех, кто относился к этому факту отрицательно, составляла только 16%.

Таким образом, среди населения возрастает не только запрос на ведущую роль государства в экономике, но и недовольство наличием частной собственности, распределение которой представляется нелегитимным и приводит к росту негативного отношения к частной собственности вообще.

Такие выводы подтверждаются, в частности, и динамикой отношения россиян к людям, которые разбогатели за последнее время. Хотя около трети респондентов утверждают, что относятся к ним не лучше и не хуже, чем ко всем остальным, каждый четвертый отмечает, что испытывает по отношению к разбогатевшим россиянам неприязнь и подозрение, причем эта доля возросла по сравнению с данными десятилетней давности.

Более 70% респондентов считают, что экономические структуры, связанные с природными ресурсами страны (электростанции, добывающие отрасли), транспорт, а также структуры, связанные с высшим и средним образованием (школы, вузы) и пенсионные фонды должны управляться исключительно государством. От половины до двух третей россиян поддерживают исключительно государственный контроль сферы строительства, предоставления и содержания жилья (ЖКХ), заводов тяжёлой промышленности (машиностроение, металлургия) и медицины. По таким организациям и сферам, как дорожное строительство, банки, театры, музеи, библиотеки, доля тех, кто выступает за государственное управление, близка к доле тех, кто поддерживает совместное регулирование их как государством, так и частным сектором. Наконец, в управлении сельским хозяйством, производством продуктов питания, а также СМИ (газеты, телевидение) население хотело бы видеть как государственный, так и частный сектор.
Наибольшая доля сторонников только частного управления наблюдалась в оценке регулирования СМИ, но и там она не достигала даже пятой части населения.



От Мак
К Мак (29.01.2012 00:02:49)
Дата 29.01.2012 00:08:55

С.Г.Кара-Мурза. Комментарии к докладу «Двадцать лет реформ глазами россиян»(ч.3)

С.Г.Кара-Мурза

http://sg-karamurza.livejournal.com/113520.html#cutid1

Порция 3

Одним из важных следствий сложившейся ситуации являются длительные стрессы, изнутри подрывающую и психику, и физическое здоровье многих россиян – ведь жизнь с постоянным ощущением несправедливости происходящего и одновременным пониманием невозможности что-то изменить иначе, чем стресс, охарактеризовать трудно. Сочетание это достаточно широко распространено, и почти 30% россиян пребывает сейчас именно в таком состоянии при том, что лишь 4% населения никогда не испытывают двух этих чувств. Причём картина эта изменилась за последние 15 лет в худшую сторону…

Такого рода длительный массовый стресс не может не вызывать роста агрессии – это естественная реакция человеческой психики на невозможность изменить неприемлемые для себя условия жизни. А это, в свою очередь, означает, что социальная напряжённость, подспудно тлеющая пока в обществе, может внезапно выплеснуться на улицы, и при этом отнюдь не в благопристойных и институционализированных формах митингов и демонстраций (неважно – санкционированных или нет), а в формах, с которыми Москва столкнулась в декабре 2010 г., а ряд других российских городов – и раньше.
Во всяком случае, база для такого рода выступлений в обществе уже сформирована, и она связана именно с социально-психологическим состоянием населения, а не с какими-либо его личными материальными интересами, которые могут сыграть роль детонатора, но не являются при этом глубинной причиной возможности такого рода выступлений. Об этом свидетельствует, в частности, динамика такого показателя, как распространённость желания перестрелять всех взяточников и спекулянтов, из-за которых жизнь в стране стала такой, какова она сейчас. Ключевое словосочетание в данном случае – «желание перестрелять», т. е. выраженная установка на агрессивные и насильственные действия. И хотя понятно, что само по себе такое желание отнюдь не означает реальной готовности к такого рода действиям, но более чем двукратный рост распространённости этой установки за последние три года уже сам по себе говорит о многом.

Никогда ещё за весь период наблюдений, даже в середине 1990-х гг., в российском обществе не было такого потенциала агрессии, как сейчас. Более того – лишь около четверти россиян остались пока не подверженными подобному чувству. При этом возможные насильственные действия скорее всего могут принять характер националистических выступлений… Среди тех, кто часто испытывает желание перестрелять всех, из-за кого жизнь в стране стала такой, какова она сейчас, 74% согласны с тем, что люди их национальности многое потеряли за последние 15–20 лет, и свыше половины (53%) считают, что для защиты интересов их народа все средства хороши. Кроме того, 51% их одобрительно относятся к принудительному выселению лиц определённых национальностей из их города или села.

Особую опасность возможным взрывам агрессии населения придаёт то, что в региональном и поселенческом срезах она распределена неравномерно. Максимальны её показатели в Москве, где 61% респондентов часто испытывал желание «всех перестрелять» и лишь 17% вообще его не испытывали, а минимальны – в Архангельской области, где эти показатели составили, соответственно, 18% и 36%. Добавим, что именно Москва характеризуется и наибольшей распространённостью трёх упоминавшихся выше негативных чувств – 64% её населения испытывают их часто и лишь 14% – практически никогда при том, что в среднем по массиву эти показатели составляют 34% и 28% соответственно.

Как показало исследование, в отличие от общего социально-психологического состояния, связанного, как и оценки россиянами текущей ситуации в стране, прежде всего с общим вектором развития России и восприятием его населением; чувство тревоги у россиян вызывают всё-таки в первую очередь процессы, связанные с их повседневной жизнью.

Безусловным лидером среди тревожащих россиян явлений в жизни российского общества выступает кризис системы ЖКХ и рост жилищно-коммунальных платежей, непосредственно затрагивающие абсолютно всех граждан страны, имеющих постоянное место жительства. Это единственный из 20-ти пунктов списка, набравший более половины ответов.
При этом действует та же закономерность, что и в случае с чувствами, испытываемыми россиянами – их собственная ситуация достаточно слабо (и гораздо слабее, чем несколько лет назад) влияет на их тревогу по поводу развития в стране соответствующих процессов. Так, например, низкий уровень жизни значительной части населения беспокоит и тех, чьи доходы составляют менее половины медианы доходов (среди них 53% включили этот пункт в пятёрку наиболее тревожащих их процессов), и тех, кто имеет доходы от 1,5 до 2-х медиан (43%).

Безусловным же лидером с показателем в 43% стала среди этих потерь утрата уверенности в завтрашнем дне. При этом весьма существенно, что, несмотря на то, что за последние 20 лет подросли новые поколения, социализировавшиеся в новых условиях, показатели значимости утраты лично для себя уверенности в завтрашнем дне за последние 10 лет практически не изменились, а значимость социальной справедливости среди потерь даже выросла – с 19% до 23% лично для себя и с 6% до 12% (т. е. вдвое) для общества.

Всё это свидетельствует о том, что усугубляющиеся проблемы россиян связаны сегодня, по их мнению, со сложившимся в России типом социума, который кажется им неправильным, несправедливым, не обеспечивающим никаких гарантий на случай тяжелой жизненной ситуации и элементарной защищённости от разных форм насилия, причём во многом – за счёт коррумпированности чиновников, формально призванных решать их проблемы. В этих условиях не удивительно и то ухудшение социально-психологического состояния россиян, о котором шла речь в предыдущем разделе.

Однако, когда, по мнению населения, вся тяжесть кризиса оказалась возложена на рядовых граждан, а из острой его фазы страна вышла лишь с усугубившимися негативными тенденциями своего развития, то население «ответило» на это ухудшением своего социально-психологического состояния и ростом общего уровня недовольства жизнью вопреки стабилизации своего материального положения, которое фиксируется как статистическими, так и социологическими методами.
Россияне поняли или, по крайней мере, ощутили, что под лозунгами необходимости повышения эффективности российской экономики и преодоления последствий разразившегося кризиса началось масштабное долгосрочное наступление на права и благополучие рядовых граждан, что падение их доходов (если не в абсолютной, то в относительной форме) в кризис – это не временное явление и что докризисные времена уже не вернутся независимо от того, что будет происходить с ценой на нефть и дефицитом бюджета.

Считают себя выигравшими от проводимых в России с 1992 г. реформ всего 10% населения; проигравшими – 26%; полагают, что они не выиграли и не проиграли, – 35%; и еще 29% затруднились с ответом на данный вопрос (на 60% это люди, которым в момент реформ было менее 20 лет).

По оценкам Росстата, в марте 2010 г. количество занятых в неформальном секторе составило без малого 10,5 млн человек (или 15,3% общей численности занятого населения). Однако это – официальная и, как полагают эксперты, сильно заниженная статистика. Очевидно одно: масштабы неформальной занятости в России существенно превосходят показатели, фиксируемые в большинстве развитых стран, и сопоставимы с уровнем теневого рынка труда в странах развивающихся, где его доля составляет 25–45%.

В стране существовал и функционировал гипертрофированный промышленный сектор, в котором (преимущественно на крупных и сверхкрупных предприятиях) была сконцентрирована основная часть занятых в экономике. Распределение работников по профессиональным группам смещалось в пользу «синих воротничков», в то время как целый ряд «беловоротничковых» профессий был недопредставлен либо вообще отсутствовал.

[Сервильность зашкаливает. «Гипертрофированный промышленный сектор»! В СССР 30% занятых были с высшим образованием – и «целый ряд «беловоротничковых» профессий был недопредставлен либо вообще отсутствовал». Менеджеров и брокеров не хватало]

Признание того факта, что даже при реальном повышении производительности труда экономический рост в стране невозможен без масштабного пополнения трудовых ресурсов за счёт более эластичной миграции, интенсифицирует миграционные потоки, выводя Россию в число трёх крупнейших – наряду с США и Германией – центров мировой иммиграции.

Генерируемое углубляющимися социальными неравенствами нарастание социальных притязаний россиян при заведомой невозможности реализации их желаний будет дополнительно подогревать их и без того высокое недовольство сложившимися в стране «порядками».

мобильность россиян всех возрастных групп, за исключением молодёжи до 30 лет, очень низка – сменили своё место жительства за последние 10 лет в средних и старших возрастных группах всего 4–7%, в то время как среди молодёжи этот показатель составляет 13%. Впрочем, в период, когда они были молодыми, представители старших поколений, судя по всему, отличались ещё большей мобильностью, чем нынешняя молодёжь. Во всяком случае, в старших поколениях (старше 40 лет) заметно ниже, чем в более молодых возрастах, доля тех, кто живет в том же населённом пункте, где он родился, и очень велика доля тех, кто приехал в них взрослым, но более 10 лет назад (28–39%).
Таким образом, мобильность в советский период истории России была, видимо, гораздо выше, чем сегодня. Учитывая, что ситуация на многих локальных рынках труда поистине драматическая, такая ситуация говорит о том, что институционально межпоселенческая и межрегиональная миграция тогда, видимо, поддерживалась значительно лучше, чем сейчас. В этих условиях вряд ли можно говорить о необходимости импорта в Россию рабочей силы из-за рубежа – пока ещё в стране есть огромный ресурс перераспределения рабочей силы, практически не используемый в российской экономике.

Далеко не для всех, кто хочет уехать из России, это желание означает окончательный отъезд из своей страны – лишь 13% респондентов хотели бы покинуть Россию навсегда. Однако это более чем в полтора раза больше, чем десять лет назад, а в группе работающих с высшим образованием эта доля составляет даже 15%. Минимальна в ней и доля тех, кто вообще не хотел бы жить за рубежом – всего 39%. Таким образом, общее недовольство россиян нынешней ситуацией в стране отчётливо проявляется в росте их установок на эмиграцию, причем в наибольшей степени эти установки распространены отнюдь не у социальных аутсайдеров, как это было раньше, а у вполне благополучного населения.

Основным мотивом миграции для россиян является стремление заработать. Они массово готовы превратиться в «гастарбайтеров» и уехать за рубеж «на заработки» – свыше трети всех работающих выразили такое желание.
Конечно, наличие некоего общего желания поехать за рубеж отнюдь не означает наличия соответствующей «установки к действию», а тем более – и самих действий в этом направлении. Но сокращение на 7% за 10 лет доли тех, кто вообще не хотел бы уезжать из России; как и доли тех, кто готов был бы съездить куда-нибудь в другую страну «поучиться» при одновременном, и весьма заметном, росте тех, кто хотел бы покинуть Россию навсегда или поехать в другую страну на заработки, является серьёзным индикатором общего неблагополучия в стране… Особенно тревожно при этом то, что среди молодёжи до 30 лет, т. е. самой мобильной группы населения, лишь четверть сказали, что они вообще не хотели бы жить за рубежом. Свыше трети хотели бы уехать «на заработки», а каждый пятый хотел бы уехать из России навсегда.

Реформы начала 90-х гг. привели к стремительной трансформации социальной структуры российского общества. В ходе этого процесса почти мгновенно рухнула идеологическая гомогенность советского типа. Но на смену ей пришел не столько «положенный», согласно теории, плюрализм, сколько нарастающая социальная аномия и общая хаотизация ментального пространства. У разных социальных групп, равно как и у территориальных образований, не исключая очень мелких, стали появляться совершенно обособленные интересы, а вместе с ними и собственные мини-идеологии, порой очень плохо совмещающиеся не только с принципом общего блага или с традиционной моралью, но и с универсальными юридическими нормами, на которых построено любое общество.

[И ведь знают, что, согласно, теории должна была возникнуть аномия, а «удивляются»!]

И в 2001, и в 2011 гг. каждый восьмой россиянин выразил готовность консолидироваться на почве антизападных ценностей. Перспектива сближения с Западом стала терять кредит несколько позже. В 2001 г. её поддерживала даже несколько большая часть опрошенных, чем в 1995 г. – около 15%. Однако к настоящему времени данная цифра уменьшилась по крайней мере в 2 раза.


От Мак
К Мак (29.01.2012 00:02:49)
Дата 29.01.2012 00:05:57

С.Г.Кара-Мурза. Комментарии к докладу «Двадцать лет реформ глазами россиян»(ч.2)

С.Г.Кара-Мурза

http://sg-karamurza.livejournal.com/113207.html#cutid1

Вторая порция

Социальные полюса, которые он формирует – группу людей с наивысшими самооценками материального положения и группу с самыми низкими самооценками, – демонстрируют прямо противоположную реакцию на реформы. Так, среди опрошенных, считающих, что они хорошо материально обеспечены, большинство в 51% приветствует реформы, и немногим более четверти (27%) ими недовольны. В группе плохо обеспеченных респондентов картина обратная: большинство в 55% относится к ним негативно, и только 22% поддерживают.

В целом же, если посмотреть на реформы с точки зрения «социального заказа», они в большей степени отвечали интересам активного меньшинства, которому стало «тесно» в рамках старой системы общественных отношений. Для большинства же, не сумевшего воспользоваться плодами реформ в должной степени, существенно повысить качество и уровень жизни, реформы остаются пока тёмным пятном в новейшей истории страны.

[Подлог]

Противоречивость результатов экономических реформ заставляет задуматься об их истинных целях. Являются ли неудачи реформирования результатом искреннего заблуждения молодых и недостаточно опытных реформаторов, или же было изначальное стремление поделить основные богатства и собственность страны в узком кругу, не допустив или отстранив большую часть общества от контроля за этим процессом?

[Причем здесь контроль? Какое «искреннее заблуждение» при захвате собственности «узким кругом»? Это издевательство над здравым смыслом.]

Относительно цели реформ участники опроса склоняются к наименее комплиментарному для реформаторов ответу, что истинной целью реформ был захват власти вторым эшелоном советской номенклатуры и перераспределение в его пользу общенародной собственности. Так считают 69% опрошенных.

Среди тех, кто резко негативно оценивает реформы, подавляющее большинство (86%) считает, что целью реформаторов были власть и собственность. Куда более любопытным и неожиданным стало то, что и среди тех, кто одобряет реформы, большинство (хотя и не столь преобладающее, на уровне 55–58%) также разделяют эту точку зрения.

[Что же тут неожиданного? Вор украл и пришел к власти, он бахвалится. Что тут любопытного? И неважно, если он плохо распорядился со своей долей (например, пропил).]

Доля россиян, которые считают, что реформы были проведены именно так, как их и следовало проводить, по-прежнему исключительно мала (6%).

Единственное, в чём сходятся практически все опрошенные, так это в том, что командой Б. Ельцина был осуществлён наихудший вариант реформирования экономики и всех других сфер жизни общества. Лишь 6% согласились с суждением, что «реформы следовало проводить именно так, как они проводились». Даже среди либералов этого утверждения придерживаются всего 11%.

В результате ошибок, неверно выбранной модели экономического и социального реформирования или по каким-то иным причинам в 90-е гг., по мнению россиян, произошло ухудшение практически во всех основных сферах жизни общества и государства. Негативная динамика характерна прежде всего для уровня жизни населения (77% опрошенных фиксируют ухудшение), морального состояния общества (76%), экономики страны в целом (73%), социальной сферы – здравоохранения, образования, культуры (71%), межнациональных отношений (70%).


В этой связи можно констатировать, что одним из важных результатов реформ Ельцина – Гайдара является формирование в России «общества потребления», плодами которого сегодня пользуется уже немалое число россиян, хотя, конечно, далеко не все.

[Не «далеко не все», а меньшинство за счет большинства!]

Но есть и позитивные сдвиги. Респонденты сегодня реже, чем 10 лет назад, включают в перечень потерь снижение уровня жизни большинства населения, падение морали, развал передовых отраслей промышленности (снижение частоты упоминаний на 6–7%) и особенно снижение авторитета России в мире (снижение на 20%).

[Что же в этом позитивного!]

Следует отметить, что россияне, которых время перемен и реформ затронуло непосредственно, более остро, чем молодёжь воспринимают основные потери, которые реформы принесли обществу… Так, более остро представители средних и старших возрастных групп воспринимают снижение уровня жизни большинства населения, утрату стабильности, чувства безопасности, утрату уверенности в завтрашнем дне, резкое деление общества на богатых и бедных. Представители самого старшего поколения крайне негативно воспринимают также падение морали, отсутствие социальной справедливости. При этом около четверти представителей молодого поколения (23%) вообще не видят каких-либо потерь в результате реформ.

[Как много – 23%!]

Запрет КПСС. 32% опрошенных продолжают считать подобное событие позитивным, в то время как 39% – нет… Это связано, по всей видимости, с тем, что запрет и ликвидация КПСС, а также последующая ликвидация системы Советов, привели на какой-то период к параличу многих государственных структур.
Распад СССР в декабре 1991 г. Само событие носит во многом мифологический характер, так как распад СССР фактически произошёл на рубеже августа и сентября 1991 г., а в декабре был лишь политически оформлен. Негативное отношение к этому событию является практически консенсусным (осуждают 73%, одобряют 14%).

[Вот публика: «Само событие носит во многом мифологический характер…»]

Проведение приватизации (передача в частную собственность) государственной собственности в 1992–1993 гг. Так же, как и либерализация цен, подобная акция входит в «пакет» наиболее непопулярных мер, предпринятых реформаторами в 90-е гг. Соотношение тех, кто отзывается положительно, и тех, кто – отрицательно, составляет 27% против 60%. В то же время, в отличие от либерализации цен, динамика изменения мнений носит более позитивный характер – 10 лет назад лишь 7% опрошенных относились к приватизации государственной собственности позитивно. Видимо, имеет место «эффект привыкания».

[«Эффект привыкания»! За 20 лет сменилось 2 поколения. Те, кто не привык, наполовину уже вымерли]

Первая чеченская война (1994–1996 гг.). Исключительно непопулярное событие, к которому позитивно относятся 4% опрошенных россиян, а негативно – 90%... В крайне негативной оценке Первой чеченской войны едины все опрошенные, независимо от своих взглядов и убеждений.

Избрание на второй срок Б. Ельцина в 1996 г. Президентом России. Сегодня воспринимается обществом в целом негативно (24% «за», «против» 59%). Действительно, второй срок Б. Ельцина, который достался ему ценой беспримерных усилий и пропагандистских ухищрений…

Финансовый кризис (дефолт) в августе 1998 г. Хотя многие экономисты уверены в долгосрочных позитивных последствиях дефолта, избавившего экономику от «пузыря», лишь 2% опрошенных против 91% склонны оценивать это событие положительно.

[«Многие экономисты» - сколько и кто?]

Вторая чеченская война (1999–2001 гг.). Согласно данным исследования 2001 г., 56% опрошенных одобряли эту войну. Но по прошествии десяти лет отношение к ней радикально изменилось и ничем не отличается от отношения к Первой чеченской (4% «за», против 91%).

Меры по преодолению экономического кризиса 2008–2009 гг. Хотя экономические последствия кризиса оказались для большей части россиян не столь тяжёлыми, как это предполагалось вначале, действия властей оцениваются как далеко не идеальные, хотя и не провальные. 40% опрошенных россиян оценивают их скорее позитивно, а 46% – скорее негативно. К подобной оценке привела резко выросшая безработица, всплеск инфляции, приоритетное «спасение» состояний банкиров-олигархов и т. п. Лишь в среде либералов 60% опрошенных одобряют антикризисные действия властей.

Среди тех, кто считает, что Российская Федерация, её экономика успешно развиваются, 53% полагают, что ситуация в России в настоящее время нормальная; при том что среди считающих, что идёт нарастание отставания России от ведущих стран мира, таковых лишь 5%, и практически треть расценивает ситуацию как катастрофическую.

В этой связи стоит отметить и то, что реже всего из всех выделенных по относящимся к их положению социальных групп, как это ни парадоксально, устойчиво ощущают надёжную поддержку со стороны близких и коллег жители сёл (39% соответственно при 48% в среднем по массиву, 65% в мегаполисах и 52% в областных центрах). Это говорит об опережающем разрушении традиционных для российской культуры отношений внутрисемейной и межсемейной взаимопомощи именно там, где, казалось бы, она должна была прочнее всего сохраняться – в так называемой «малой России».

[Раз на селе 70% безработных!]

Разница в условиях материального благосостояния генерирует в современном российском обществе не только различия в доступе к разного типа материальным благам, но и своего рода принадлежность к двум разным мирам – миру, где ты уверен в себе, можешь управлять своей жизнью и рассчитывать на поддержку окружающих, и миру социальной эксклюзии, для которого характерно зависимое, отчуждённое существование, без опоры на социальные сети, не только без чувства уверенности в себе, но, как правило, и без каких-то надежд на будущее.

Рассмотрим в этой связи ситуацию с негативно окрашенными чувствами и начнём с самого распространённого по частоте его переживания чувства несправедливости всего происходящего вокруг. Это чувство, свидетельствующее о нелегитимности в глазах россиян самого миропорядка, сложившегося в России, испытывало в апреле 2011 г. хотя бы иногда подавляющее большинство всех россиян (свыше 90%), при этом 46% испытывали его часто. Учитывая роль справедливости/несправедливости в российской культуре, где она выступает своего рода каркасом национального самосознания, это очень серьёзный «звонок», сигнализирующий о неблагополучии в этой области.

На фоне остальных негативно окрашенных эмоций чувство несправедливости происходящего выделяется достаточно заметно, и не только своей относительно большей распространённостью, но и очень маленькой и весьма устойчивой долей тех, кто не испытывал соответствующего чувства никогда – весь период наблюдений этот показатель находится в диапазоне 7–10%. Это свидетельствует не просто о сохраняющейся нелегитимности сложившейся в России системы общественных отношений в глазах её граждан, но даже делегитимизации власти в глазах значительной части наших сограждан, идущей в последние годы.

В первую очередь в этой связи стоит упомянуть чувство стыда за нынешнее состояние своей страны. Стыд за страну … связан с отрицанием сложившегося в России «порядка вещей», «правил игры» и т.п., которые представляются людям не просто несправедливыми, но и позорными. Правомерность такой интерпретации подтверждает тот факт, что теснее всего чувство стыда за свою страну связано с чувством несправедливости происходящего вокруг и чувством, что дальше так жить нельзя. Фактически три эти чувства образуют внутренне целостный, единый компонент мировоззрения значительной группы россиян, при том что лишь 3% их не испытывают трёх анализируемых чувств практически никогда.

Однако и среди молодёжи чувство стыда за свою страну и весь тот мировоззренческий блок, в который оно входит, распространены довольно широко – достаточно сказать, что чувство стыда за свою страну устойчиво ощущает каждый четвёртый россиянин до 25 лет и лишь 30% в этой возрастной группе не испытывают его практически никогда.

Новой тенденцией последних лет является при этом практически полное исчезновение связи чувства стыда за свою страну и всего блока негативных чувств с доходом – если ещё пять лет назад наблюдалась отчётливая концентрация испытывающих соответствующие чувства людей в низкодоходной группе, то сейчас они достаточно равномерно распределены по всем группам общества, выделенным с учетом их среднедушевых доходов. Это значит, что если тогда эти чувства вытекали прежде всего из недовольства своей индивидуальной ситуацией, то сейчас это следствие несовпадения реальности с социокультурными нормами, широко распространёнными во всех слоях россиян, что также говорит об идущих процессах делегитимизации власти. При этом, в последние годы чувство стыда за свою страну довольно быстро нарастает.

Теснее всего чувство, что так дальше жить нельзя, связано с чувством стыда за нынешнее состояние своей страны - три четверти тех, кто устойчиво ощущает, что так дальше жить нельзя, одновременно часто испытывают и стыд за страну. При этом за последние годы произошли заметные изменения состава тех, кто его испытывает. Если раньше это были в первую очередь низкодоходные группы населения, испытывавшие страх дальнейшего ухудшения своего положения, то сейчас расширилось представительство в данной группе вполне благополучных слоёв, а статистическая значимость связи чувства, что так жить нельзя, с доходом или возрастом стала просто несопоставима с ролью мировоззренческих особенностей конкретных респондентов, в частности наличием у них устойчивого чувства несправедливости происходящего и стыда за свою страну. В итоге даже в группе до 30 лет каждый пятый устойчиво ощущает, что так жить дальше нельзя. Такие же показатели характеризуют и вполне благополучную группу с доходом от 1,5 до 2 медиан доходов. Более того – в плане пространственной локализации носители этого чувства сосредоточены отнюдь не в глубинке, они достаточно равномерно распределены по всем типам поселений, и даже в мегаполисах их доля составляет четверть населения.

Интересно также, что распространённость устойчивого чувства страха перед беспределом и разгулом преступности в стране, при кажущемся благополучии в этой области, за последние три года выросла очень значительно – с 28% до 36%. Одновременно заметно снизилась и доля тех, кто не испытывает этот страх никогда.

Для испытывающих страх перед беспределом и преступностью характерны не столько какие-то материальные обстоятельства их жизни (хотя, разумеется, возраст и доход оказывают заметное влияние на распространённость этого чувства), сколько общий негативный и тревожный настрой. Однако, в отличие от прежних лет, в его локализации в обществе появились и новые особенности, заставляющие считать его рост далеко не случайным. Ключевой среди таких особенностей выступает «привязка» этого страха к отдельным регионам, в том числе – и вполне благополучным с точки зрения официальных милицейских сводок. Так, например, лидерами в его устойчивой распространённости стали Москва (где 56% испытывали его часто и лишь 9% не испытывали его практически никогда), а также Ростовская (54% и 15% соответственно) и Рязанская (46% и 15%) области. В наименьшей же степени этот страх был распространён в Новгородской (14% и 20% соответственно. Причём Новгородская область была в нашей выборке единственным регионом, где доля практически никогда не испытывавших этого страха превышала долю испытывавших его часто), Тульской (18% и 15%) и Архангельской (23% и 7%) областях.