Проект общеобразовательного стандарта старшей школы всё ещё опасен: эта дурно написанная бумага способна серьёзно и, возможно, необратимо ухудшить отечественное образование. Но вокруг проекта поднялся изрядный шум — и теперь судьба стандарта важна уже не только сама по себе, но и как тест. Проверяется сила общественного мнения: может оно что-то изменить — или так только, воздух трясёт. Гнев публики уже не дал министру Фурсенко утвердить стандарт, как было намечено, 15 февраля — это факт. Некоторые наблюдатели полагают, что публика добилась и большего: что после тысячеустого разноса проекта утвердить его в сколько-нибудь неизменном виде Минобр вообще уже не решится. Но даже если и так (что пока далеко не очевидно), этого тоже недостаточно. Потому что бумага, которую добрый Минобр, так уж и быть, испечёт вместо нынешней, имеет все шансы оказаться столь же неприемлемой.
Важно понимать, что злополучный стандарт попал в фокус публичного внимания совершенно случайно. Проект уже вовсю «широко обсуждался» на малозаметной страничке министерского сайта, когда случилась Манежная площадь, и авторы не удержались от соблазна громко высказаться в том смысле, что, мол, у них всё готово для искоренения подобного рода неприятностей. А не случись Манежной — или не покажись нескольким случайным свидетелям вопиюще неадекватным намерение её уврачевать обязательным ОБЖ с необязательными русской литературой и историей, — так и прошёл бы «широко обсуждённый», но почти никем не читанный проект в дамки. Прошёл же несколько ранее аналогичный стандарт для средних классов, который, по свидетельству ректора ГУ—ВШЭ Кузьминова, ещё хуже. Так и следующий проект, изготовленный той же или другой группой авторов вместо нынешнего, проползёт без сучка без задоринки — только дадут поуспокоиться нынешней волне критики.
Что сделало возможным возникновение обсуждаемой бумаги — и, стало быть, чревато появлением других таких же бумаг? Назовём для начала ФЗ-94, закон о госзакупках. Он работал на свой обычный манер: каждый год в течение полугода писалось пудовое техзадание очередной стадии работ по написанию стандарта, затем проходил конкурс — и через два месяца победитель конкурса сдавал заказчику свои труды. Понятно, что победителем каждый раз бывал тот, кто писал техзадание; а писал его тот, кому поручал заказчик. Качество продукта, проистекшего из этого многоактного водевиля, мы все видим, да более высокому качеству тут и взяться-то было неоткуда. Министерство образования само заказывает разработку стандартов (точнее говоря, само для своих устраивает тендер), само принимает работу, само её обсуждает, само корректирует — и само же всем нам на радость утверждает. «Это вроде как машина “скорой помощи” идёт: сама режет, сама давит, сама помощь подаёт». Такое устройство жизни всегда и везде чревато провалами, но здесь оно просто неприемлемо: келейно испекаемая бумага, отражающая в первую очередь настроения и интересы узкого околоминистерского сообщества, не годится для решения вопросов, прямо касающихся всей нации. Если поднявшееся вокруг кондаковского проекта общественное негодование не переменит самого устройства работ по реформированию образования, не вскроет их келейности, то оно, это негодование, пропадёт зря.
По-хорошему, конечно, переменять устройство надо бы капитально — скорректировать правовую базу. Те же самые школьные стандарты, впервые появившиеся в законе об образовании 1992 года, поначалу должны были, во-первых, готовиться на альтернативной основе, а во-вторых, утверждаться парламентом. Ну, снова требовать разработки как минимум двух альтернативных проектов, пожалуй, было бы и немодно, и не очень насущно, а вот поднять уровень решений об утверждении стандартов выше министерского — и осуществимо, и нужно позарез. Будем реалистами: соответствующего законопроекта в ближайшее время не будет, так что давайте добиваться для начала конкретных разовых перемен. Страсти закипели вокруг стандарта для старшей школы — отлично, говорим именно о нём. Проект этого стандарта — новый, не нынешний! — должен быть публично проанализирован и оценен независимыми экспертами, не входившими в число авторов. И авторов выбирать должен не Минобр. Когда-то, в советское ещё время, для выполнения такого задания была организована совместная работа Академии наук и Академии педнаук — ничто не мешает повторить это разумное решение. Специалисты и в РАН, и в РАО, и в прочих местах отлично знают друг друга, знают, кто чего стоит; они заведомо способны создать более внятный документ — если будет на то внятный заказ. Например, если будет создана и наделена достаточным административным весом комиссия при президенте страны, перед которой будет поставлена эта задача.
Ещё раз: Минобр вовсе не намерен сдаваться и будет всеми силами настаивать на нынешнем проекте. Министр Фурсенко говорит: «Мы выбираем несколько десятков, может быть, сотен школ, готовых попробовать поработать по новым стандартам. И только после того, как мы увидим, что процесс идет более-менее нормально, будут внесены коррективы (они обычно появляются в ходе практического применения), и мы начнем осторожное, поэтапное введение стандарта». Понимаете? Минобр сам поставит «эксперимент», ход и результаты которого будет оценивать тоже сам. И потом нам скажут, что дискутировать поздно, потому что в тысячах школ всё уже идёт по кондаковскому стандарту, а мелкие ошибки, выявленные в нём практикой, успешно исправлены. Никакие разговоры, пусть самые распрофессиональные, о принципиальных пороках обсуждаемого проекта такому сценарию не помешают.
Чтобы вышло иначе, экспертному сообществу и неравнодушной публике нужно добиться на нынешней волне искреннего интереса к проблеме конкретных сдвигов — в сущности, совсем небольших. Чтобы авторы будущего стандарта внятно сформулировали цель своей работы. Чтобы принятие решений по стандарту было по факту вынесено за пределы Минобра. И — пожалуй, главное — чтобы до разрешения проблем со стандартом была приостановлена процедура обсуждения и принятия большого Закона об образовании.
«Эксперт» №7 (741) / 21 фев 2011, 00:00
Реформа образования
О профессиональном реформаторстве
Александр Привалов.
Сказано — сделано. На сайте Минобра появился приглаженный вариант образовательного стандарта для старшей школы. Авторы утверждают, что учли все поступившие замечания и предложения, а «декларативные предписания» уточнили и конкретизировали. Стандарт и вправду стал чуть лучше — некоторые ужасы первого обнародованного текста смягчены. Так, к одиозной тройке обязательных дисциплин (физкультура, ОБЖ, «Россия в мире») более или менее внятно присоединены математика и русская словесность. Впрочем, нас не перестают уверять, что так оно и подразумевалось с самого начала, только было неуклюже сформулировано. Верно сказано в резолюции Московского математического общества, специально собиравшегося для обсуждения стандарта: «Появившиеся недавно объяснения разработчиков, сводящиеся к якобы неправильным запятым в этом ключевом месте, очевидно убийственны для их деловой репутации». Сами разработчики стандарта свою репутацию убитой не считают. Глава авторского коллектива гендиректор издательства «Просвещение» Кондаков доволен проделанной работой; он собирается просить у министра Фурсенко продлить обсуждение проекта ещё на два месяца — с явным расчётом, что ничего, кроме косметической правки, за это время не произойдёт, и их стандарт примут. Я очень надеюсь, что он ошибается.
Хватит уже про обязательные дисциплины. Они и впрямь суть самое яркое место проекта (снова процитирую резолюцию ММО: «Трагикомизм основного списка обязательных предметов не нуждается в обосновании»), но не только из-за них проект абсолютно неприемлем. Он неприемлем потому, что подразумевает бесшабашную ломку — да, работающей всё хуже, но всё ещё работающей — отечественной школы и не содержит ни единой предпосылки к тому, чтобы затеваемый Великий перелом стал хотя бы не только катастрофой. Обсуждаемый документ пуст — во всех отношениях.
Он пуст по части целеполагания. Не определена цель старшей школы: дать системное образование? подготовить к поступлению в вуз? Любимый тезис Кондакова об ориентации на выбранную профессию («Базовое образование завершается в 9-м классе. А старшая ступень школы — мы честно говорим и родителям, и себе самим — это подготовка ребёнка к профессиональной деятельности, к профессиональному образованию») — противоречит прочим реформаторским тезисам. Мы же ведём модную речь про непрерывное образование: получение второго, третьего, пятого диплома. Можно ли, обрубив пятнадцатилетнему юнцу половину фундаментальных дисциплин, ждать от него потом lifelong универсализма? Или, совсем попросту: не сказано ни слова в пользу выбора штатовской — а не, например, финской — линии реформирования школы. Финны и ближе к нам, и школа у них гораздо лучше, так почему же… — да нипочему. Не ваше дело.
Он пуст по части идей. Заявленная им вариативность есть очевидный обман. «Декларируемая программа индивидуального выбора не реализуема: одному-двум ученикам не будут читать курс по выбору» (резолюция ММО). На практике всякая школа, выгнав часть своих учителей, предложила бы ученику стандартный набор предметов. В больших городах вариативность свелась бы таким образом к праву поискать школу, где набор ампутаций произведён наименее для данной семьи неприемлемо, в малых городах и в сёлах — к нулю. Никакой другой идейной основы для сжатия школьных программ и резкого сокращения учительского корпуса авторы проекта не нашли — да и не искали.
(Заметим в скобках, что он пуст и организационно. Если бы вариативность стандарта каким-то чудом реализовалась, это означало бы конец классно-урочной системы, на которой наша школа стоит уже не первое столетие. Да-да, мы поняли, эта система — жуть, замшелый пережиток прошлого, но как организовывать учебный процесс после её скоропостижного конца, и вокруг никто не знает — и в стандарте ни слова.)
Он ошеломляюще пуст по части содержания обучения. Не в том одном беда, что слишком большая роль отводится нерождённым сущностям (той же «России в мире», наспех вспомненной русской словесности). Стандарт образования должен, по смыслу термина, дать перечень ожидаемых результатов обучения в форме, допускающей проверку их достижения. Этого в документе нет — совсем. Выполнение содержащихся в нём абстрактных, а часто и бессмысленных требований к школьнику проверить нельзя в принципе. Если я говорю, что после школьного курса географии школьник должен знать Севморпуть или Транссиб и понимать их стратегический смысл, это понятно — и понятно, как это проверять. Если же я пишу, что после этого курса школьник должен демонстрировать «владение умениями использования географического мышления для вычленения и оценивaания географических факторов, определяющих сущность и динамику важнейших природных, социально-экономических и экологических процессов» (стр. 20 новой редакции), то единственное, что понятно — что у меня нет владения умениями изъясняться по-русски. Результат любой проверки всегда будет полностью в руках проверяющего. Абсолютный карт-бланш на туфту — прежде всего, понятное дело, самим реформаторам, а уж заодно и любому образовательному чиновнику.
Наконец, обсуждаемый проект пуст с точки зрения государственной образовательной политики. Начала и концы гособязательств завалены грудой слов. Авторы проекта обижаются на порочное измышление, будто вся их революция затеяна просто для введения платности старших классов. Так скажите хоть что-нибудь внятно — измышления и сгинут. Вот вы рисуете ограничительную модель: можно будет гораздо меньше, чем прежде; только это и это — или то и то. А сверх названного — как: нельзя? или можно, но за деньги? или можно, но избранным? Проект молчит. Ещё раз: ломая несущие конструкции школьной системы, ликвидируя остатки общности национального образования, он заменяет и то и другое — пустотой. Не свободой выбора, а свободой деградации. Если проект будет принят — неважно, с которого года, — это будет значить, что именно свобода деградации и есть государственная образовательная политика.
Острокритические рецензии на стандарт идут из серьёзнейших источников. Откликнулись профильные комиссии РАН, целые отделения РАО, разгромную статью опубликовал весьма уважаемый в педагогической среде экс-министр образования Днепров — и т. д. Позволю себе привести вразброд несколько выдержек из этих бесспорно профессиональных отзывов. «Проект запускает чрезвычайно рискованный процесс радикального реформирования школы. Риски определяются отсутствием внятного списка ключевых идей, полным отсутствием обоснования и соответствующих педагогических экспериментов. Ссылки руководителей проекта на многочисленные предварительные обсуждения не убеждают». «Этот стандарт представляет собой резкое снижение образовательного уровня нации, утрату нашим образованием конкурентоспособности, разрушение не только самой сути образовательного стандарта как договора между обществом и государством, но и перспектив развития страны». «Планируемый стандарт раскручивает маховик социального расслоения, который и сейчас уже набрал обороты» — и сколько хотите в том же духе. Ответы авторов и их сторонников сводятся, в общем, к одному: мы реформаторы, то есть молодцы, а вы обскуранты, то есть сами понимаете кто, и слушать вас нечего. Не чувствуете вы запросов времени и общества. Конец связи.
Отечественная школа далеко не в лучшем виде. Но из этого бесспорного факта делается два неочевидных вывода. Первый: нужна радикальная реформа (у нас вообще реформы в ходу только радикальные — за меньшую купюру вам пучка укропа не дадут). Второй: делать её должны профессиональные реформаторы. По мне, так оба вывода ложны. Перемены по «Интернационалу» (давайте-ка сначала разроем до основанья, а уж затем…) в таких случаях прямо вредны, а профессиональный реформатор, для которого реформа из средства исподволь становится целью, — нонсенс, почти неизбежно ведущий к социал-дарвинизму. Это тема для отдельного разговора; мы его, надеюсь, ещё поведём, но — после эксплицитного снятия с рассмотрения обсуждаемого стандарта. Тогда, надеюсь, и начнётся по-настоящему широкое профессиональное обсуждение проблем отечественной школы. Послушав и почитав умных людей, я рискну предсказать первоочередное внимание к метапроблемам: резкий апгрейд педагогического образования, разработка программ, учебников, методик и т. п. Всё это требует решимости, денег и времени — и всего этого никак не в избытке.
Можно, как предлагает один из критиков стандарта, поблагодарить авторов за то, что «сам факт его появления создал революционную ситуацию в образовании, которая может иметь далеко идущие последствия (вплоть до раскассирования Минобрнауки)». Такая благодарность, полагаю, всё же преждевременна; но и мне кажется, что авторов есть за что благодарить: они создали бумагу такого градуса несъедобности, что без давления с самого верха ей не пройти, а с самого верха (надеюсь) её пропихивать не станут. Революционная ситуация? Не похоже; но сопротивление бумаге возникло повсеместное, и это спонтанное единодушие жалко потерять, поскольку стандарт — не последнее и не главное испытание, надвигающееся на образовательную сферу. Будет ещё реализовываться «закон об АУ и БУ»; будет приниматься Закон об образовании — и всё это, аккуратно говоря, крайне не бесспорно. Административный ресурс элиминировать нельзя — так хорошо бы на нынешнем (ещё раз спасибо) почти учебном примере наловчиться элиминировать конфликты интересов в реформе образования. Об одном я уже писал: созданием стандарта открыто руководили люди из издательства «Просвещение». Но школа, как и любая большая социальная структура, требует известной степени консерватизма — как минимум постепенности перемен; для издательства же — чем революционнее, тем прибыльнее. Избавиться от подобных коллизий совершенно необходимо — обсуждение столь важных проблем должно быть прозрачным и свободным.
Отдельная большая печаль — голоса простых людей в поддержку стандарта. Газеты обильно цитируют мам и бабушек, жаждущих быстрейшей кастрации программ. «Моя дочка (внучка) уже знает, куда будет поступать, днём и ночью готовится к экзаменам по А, Б и В — избавьте же её от бессмысленных уроков по Г, Д и Е, зачем ей тратить время и силы на лишние знания?» Через раз к таким монологам приложен бонус: тирада о бессмысленности и даже вредности русской классики — для школьников, а то и вообще. По чести говоря, эти добрые люди ужасают даже более, чем Кондаков с Фурсенко.
Итак, в школе вы учитесь только для того, чтобы поступить в облюбованный вуз, — и не моги вам всучить ни бита информации, который помешает вам натаскиваться на ЕГЭ по двум-трём предметам. Для чего вы учитесь в вузе, возможны разные мнения; известно одно: по (весьма широко понимаемой) специальности идёт работать от силы треть получающих дипломы. И повсюду идёт вой об избытке ненужной информации, и страна всё туже набита неучами, и каждое поколение невежественнее прежнего, и каждое следующее страстно хочет знать ещё гораздо меньше — как можно потворствовать этому расширенному воспроизводству лени и невежества?
Откройте же глаза наконец. О каком избыточном знании можно говорить в стране, где каждый третий не знает, что Земля вращается вокруг Солнца? Где на физфаке больше половины первокурсников не отличают вес от массы? Где даже на центральные издания всё очевиднее недостаёт толковых корректоров? Где носителей титула MBA и пиарщиков столько, что ими впору клюкву давить, но на глазах исчезают носители любых конкретных знаний и умений? Где скоро будет уже окончательно некому не то что спроектировать или изготовить сложную систему, но и грамотно её эксплуатировать? Почему в этом заносящем страну диком невежестве вас так тревожит избыток знаний?
По-видимому, мы уже дошли до стадии, на которой банальности кажутся откровениями. Держите — вот горстка вполне очевидных. Итак, школа самоценна. Поступление в вуз — одно из не слишком сложных следствий усердного учения в школе, но никак не его цель. Школьник получает прекрасную — и для большинства последнюю в жизни — возможность более или менее системно познакомиться с широким кругом разнообразных знаний. «Ему в жизни не пригодится!» Ему прямо в классе пригождается. У него расширяется ум и пополняется запас инструментов мышления. Он учится учиться. Та самая приспособляемость к меняющимся условиям, которую реформаторы велеречиво провозглашают целью своих трудов, у него тренируется по пять раз на дню — с каждым переходом с физики на историю. «Он зря теряет время на математике — он не будет ею заниматься». Пушкину лицейский преподаватель математики разрешал бездельничать на своих уроках, но не пропускать их — и любой пушкинист подтвердит вам, что поэт отсидел эти уроки не зря. «Что ему будет надо, он сам в интернете посмотрит!» Чушь. Не в том даже дело, что интернет системных знаний не даёт. Незнание преодолевается по границе круга знаний; если бедный парень не знает (в данной дисциплине) ничего — ему не о чем будет с толком спросить вашу бесценную тётю Вики!
Не так уж много ума и труда — и ещё не всё потеряно.
«Эксперт» №4 (738) / 31 янв 2011, 00:00
РОСНАНО Образование
О раскулачивании школы
Александр Привалов.
Доходит уже до фарсов. «Роснано», видите ли, мечтает ввести в школьную программу курс нанотехнологий. Зачем, почему, вместо чего должен этот курс войти в программу, неведомо, но — должен. Главу департамента корпорации Соболеву спрашивают: «Что конкретно читается на этом курсе?» Она заводит модную мантру: «Преподавание отдельно физики, математики, химии и биологии приводит к тому, что знание о мире у ребенка дискретно. У него не выстраивается целостной концепции того, что его окружает всю жизнь…» Её останавливают: «ОК, вот приходит ученик на первый урок. Он про что будет слушать?» — «Про нанотехнологии». — «Про что конкретно?» — «Например, про наномиры, а это очень красиво, поверьте. А потом и про нанотехнологии». Журналист уже по слогам: «Что, например, преподают на уроке нанотехнологий?» — «Я пока на таком уроке не была. Да и задача наша несколько шире» — и ни тени смущения.
Над образовательницей из «Роснано» смеяться легко, но нечестно. Она обосновывает надобность курса нанотехнологий в точности так же, как авторы нависшего над страной убийственного образовательного стандарта (см. «Об одичании», № 50 за 2010 год) — надобность курса «Россия в мире». Во-первых, нынешние курсы дают разрозненные знания, а мы дадим целостные. Во-вторых, «это очень красиво, поверьте». Главный агитатор за новые стандарты, директор издательства «Просвещение» Кондаков, хочет гораздо большего, чем г-жа Соболева: его новации камня на камне не оставляют от привычного для отечественной школы миропонимания, — но по обоснованности своих притязаний не отличается от роснановки практически ничем.
Ещё раз: стандарты готовят радикальнейшее изменение — а если не врать, то обвальное сокращение — программы старших классов. Называть предлагаемый тип школы «колониальным» — значит ему льстить. Обязательными впредь будут только четыре предмета: физкультура, ОБЖ, новодельная «Россия в мире» и некий «индивидуальный проект» (никто не знает, что это такое; дембельский альбом?). Все же прочие либо будут изучаться по выбору ученика, либо совсем изучаться не будут — выбрать-то можно будет не более семи предметов. Факультативным станет русский язык; это и при любой погоде бред, а в нынешней демографической ситуации, да при нарастающих межэтнических напряжениях — прямое преступление. Факультативной станет математика, которая «ум в порядок приводит»; это прекрасный способ резко ускорить деградацию отечественных мозгов. Вы полагаете, столь кардинальные перемены оснащены разветвлённой и эшелонированной аргументацией? Ничуть не бывало; аргументации негусто, вместо неё — неколебимая уверенность авторов стандарта в своей правоте. Кондаков в очередном интервью говорит: «Президент Российской академии образования заявил, что он не признаёт этого стандарта». Читатель ждёт, что в следующих фразах ему хотя бы намекнут, в чём же так неправ президент РАО. Нет, никакой дискуссии: не признаёт — и Христос с ним, невелика шишка.
Г-н Кондаков повторяет во всех своих выступлениях один и тот же небогатый набор доводов. Вот, говорит он, ЕР собрала для беседы с ним всех дальневосточных ректоров, и те сказали, что претензий к выпускникам школы две: «огромное количество избыточного знания и недостаток компетенции, необходимой студенту» — это-то избыточное знание стандарт и убирает! Не знаю — то ли на Дальнем Востоке водятся какие-то особенные студенты и ректоры, то ли он уже отделился от России. Мне и без помощи ЕР удавалось и удаётся говорить с ректорами и профессорами ведущих вузов страны; пока ни один не жаловался на избыточность знаний у абитуриентов — на их дикое и год от года растущее невежество жалуются все. Вот, говорит Кондаков, «в основу построения стандарта легла работа Института социологии, опрос семей политических и бизнес-элит и так далее». Если элита и вправду хочет школу так обкорнать, это характеризует элиту, а не школу. Не утратившие компетенции понимать смысл сказанного начинают думать, что и весь-то разговор идёт не о том, как хорош стандарт, а о том, что со страной собираются сделать. «Мы должны для себя принять, — говорит Кондаков, — что старшая ступень школы — это все-таки предпрофессиональное образование. То есть после 11 класса ребенок идет в учреждение начального профессионального образования, или среднего профобразования, или высшего профобразования…» Так вы бы с элитой тогда прямо и говорили: дети элиты заканчивают пансионы в Англии и Швейцарии и там остаются. Окончившие школы в России идут в ПТУ, or something of the kind. Число вузов сокращается, потому что на них «нет спроса». Модернизация во весь рост.
Так что же, спрашивают у критиков обсуждаемого кошмара, оставить всё как есть? «Школе же нужна вариативность!» Да, нужна. Но человеческая, как у финнов или у немцев. Родной язык изучают все — желающие изучают его углублённо. Когда желающие изучать углублённо изучают так, как ещё вчера изучали все, а нежелающие не изучают совсем, это не вариативность, а раскулачивание — менее кровавое, но не менее опустошительное, чем восемьдесят лет назад. Интеллектуальная продразвёрстка. Авторы стандарта могут голоса посрывать, доказывая, что их инновации не связаны со стоящей на пороге платностью всего, что не вписывается в куцый «обязательный минимум». Им никто не поверит — и, думаю, правильно сделает. Направленность на экономию бюджетных средств придаёт оголтелому стандарту хоть какой-то смысл. А затевать катастрофу национального масштаба вообще без смысла даже наши чиновники всё-таки не решились бы — правда?
Спорить о том, как лучше изменить стандарт старшей школы, обязательно нужно, но — потом. Сначала давайте остановим эту беду. Нам говорят, что она вступит в силу только в 2020 году, — это не должно никого успокаивать. Если стандарт будет утверждён, всё начнет перестраиваться под него уже сегодня. Вот только что беременные женщины вышли на митинги в двадцати городах России — и отбили-таки попытку власти сэкономить на них; пока всего на два года, но отбили. Давайте общими усилиями отобьём и этот расчудесный стандарт. Сами не способны — попросим беременных женщин.