Форум С.Кара-Мурзы : Ветка : На Клубе Кургиняна 19.03.2009. о статье Юрьева как аналоге статьи Нины Андреевой

От	Мак
К	Овсов
Дата	20.03.2009 18:47:07
Рубрики	Россия-СССР; Катастрофа;

На Клубе Кургиняна 19.03.2009. о статье Юрьева как аналоге статьи Нины Андреевой

С.Кургинян охарактеризовал статью в Известиях Михаила Юрьева "Пришло ли время мобилизации?" как аналог статьи Нины Андреевой, использованной как повод, чтобы сокрушить всех противников Перестройки Михаила Горбачева.
Поэтому эту статью стоит прочитать, также как и материалы, подготовленные по ее поводу.

От	Олег Н
К	Мак (20.03.2009 18:47:07)
Дата	21.03.2009 19:48:11

А почему статья Юрьева - аналог статьи Нины Андреевой?

>С.Кургинян охарактеризовал статью в Известиях Михаила Юрьева "Пришло ли время мобилизации?" как аналог статьи Нины Андреевой, использованной как повод, чтобы сокрушить всех противников Перестройки Михаила Горбачева.

Вы бы объяснили, что ли.

От	Овсов
К	Олег Н (21.03.2009 19:48:11)
Дата	22.03.2009 00:02:11

19 марта Кургинян на клубе был краток, как никогда

19 марта Кургинян на клубе был краток, как никогда.
Все, что мы сегодня наблюдаем, демонстрирует глубочайшую неадекватность слов "элиты" РФ той реальности, которую они должны были бы описывать. Любая здравая мысль тут же забалтывается.
Вот, Путин, то ли начитавшись газеты "Завтра" на тему Развития, то ли своим умом, но все же дошел до понимания необходимости мобилизации общества перед лицом грозящей стране катастрофы. И потребовал развернуть общественную дискуссию на тему Мобилизации. Что вполне здраво. Хочешь людей мобилизовать - объясни им, почему и зачем это необходимо.
На первое его требование откликнулись статьей типа "мобилизация должна быть мобилизованной", после чего снова стало тихо.
Тогда Путин потребовал второй раз. И получил нечто по технологии "письма Нины Андреевой". Оно было опубликовано по негласному приказу Горбачева и тут же использовано им в качестве повода для разворачивания оголтелой кампании борьбы с "врагами прогресса и перестройки".
Так вот, в "Известиях" вышла статья с изложением позиции Юрьева: "мобилизация - это когда "новые опричники", как активные педерасты, "имеют" все остальное общество, волоча его туда, куда им желательно". Разумеется, тут же последовал разгромный либеральный ответ на эту идиотскую "концепцию мобилизации".
После чего тема Мобилизации снова канула в Лету.
Зато со все большим энтузиазмом "либералы" всех мастей говорят о необходимости Перестройки-2, замалчивая при этом, что последствия ее для РФ окажутся еще катастрофичнее, чем первой - для СССР.
Интересно знать, каким языком будет говорить эта "элита" с народом где-нибудь через полгода, когда социальные проблемы могут обостриться весьма и весьма?

От	А.Б.
К	Овсов (22.03.2009 00:02:11)
Дата	22.03.2009 06:21:06

Re: Сперва они разделятся.

>Интересно знать, каким языком будет говорить эта "элита" с народом где-нибудь через полгода, когда социальные проблемы могут обостриться весьма и весьма?

На "нашедших место вовне" и тех кому "места вовне нет" (вовне территории РФ, разумеется).

Остающаяся часть - постарается мобилизовать все ресурсы для поддержания былого "статус кво".

А дальше - возможно несколько вариантов - в зависимости насколько резким будет облом и насколько множественны "синергетические процессы" выстраивания новой иерархии снизу.

От	Мак
К	Мак (20.03.2009 18:47:07)
Дата	20.03.2009 18:49:02

Михаил Юрьев. Пришло ли время мобилизации?

http://www.finiz.ru/economic/article1253329

Пришло ли время мобилизации?

Михаил Юрьев

Россия сегодня столкнулась с угрозой, каких немного было в ее истории. Мировой кризис нарастает, экономические власти всеми силами смягчают его последствия, но остановить не могут. Нужны серьезные решения, но какие? Что может наша страна противопоставить нарастающему мировому хаосу, какие исторические параллели помогут нам найти выход? Мы решили начать серию публикаций о путях борьбы с кризисом с весьма неоднозначной статьи Михаила Юрьева - бизнесмена и экономиста, в прошлом политика. Уверены: его идеи и мнение о текущей ситуации вызовут бурную и полярную реакцию. "Известия" готовы предоставить страницы для такой дискуссии.

Предлагаю вам, читатель, проделать мысленный эксперимент. Представим, что вы провалились в какую-то дыру по времени и оказались в СССР году этак в 1927-м, как раз когда Сталин в основном закончил консолидацию личной власти. Представим также, что вы попали к нему, рассказали, кто вы есть, и он вопреки своему обычаю с нетерпением ждет ваших советов и все их принимает.

Другие мнения о кризисе и методах борьбы с ним

Вы знаете все, что знает из истории образованный человек 2009 года: и все будущие проблемы советского строя, приведшие в итоге к его падению, и их причины (отсутствие рыночной экономики и либеральной демократии), и будущее возвышение Америки, этих причин не имеющей. Но вы знаете и то, что через 14 лет предстоит война на выживание - Сталин чувствовал, а вы знаете точно. Что будете советовать?

Как любой управленец, вы начнете с инвентаризации имеющихся в наличии ресурсов. Армии нет - то есть какая-то есть, но цена ей в большой войне близка к нулю. Народа должного уровня (по образованности, по патриотизму), из которого можно набрать сильную многомиллионную армию, тоже нет. Хороших генералов нет - не считать же таковыми деятелей типа Тухачевского, в реальности отличившегося применением газов против восставшего крестьянства. Наверно, таковые имеются среди старших офицеров, но возможностей быстрого роста у них в мирное время нет- царские генералы большей частью истреблены, а остальные ненавидят нашу власть (оттого, что это вполне заслуженно, только хуже). Современного оружия нет. Промышленности, которая может такое оружие произвести, тоже нет, как и науки, которая может его разработать. Доколлективизационное сельское хозяйство, отчего-то часто превозносимое либеральными публицистами, на самом деле крайне отсталое по всем параметрам и не гарантирует обеспечения продовольствием городов. Качество элиты чудовищное - она вся революционная, ленинско-троцкистская, и является носителем даже не столько зла, сколько хаоса: она будет тормозом на пути любых серьезных реформ, как и модернизация в принципе. Не лучшее положение и в идеологии: реально-идейную базу вашей власти разделяет очень узкая прослойка, да и та неизвестно как себя поведет при отказе от космополитических принципов мировой революции, остальные - молчаливое большинство - относятся к ней с разной степенью недоброжелательности. А идей патриотизма нет вообще, слова "Россия" и "русский" считаются пусть не ругательством, но явным моветоном.

Что же в активе? Что-то есть, хоть и не густо. Человеческого материала много, хотя и невысокого качества - превышение рождаемости над смертностью, которого в Европе уже нет. Природных ресурсов тоже много, в том числе экспортно-способных, пусть взять их и нелегко. Население достаточно послушно власти, и в силу памяти о недавнем терроре, и в силу естественной социальной апатии, всегда наступающей через 10-20 лет после бурных революционных событий. Ситуация в стране управляема в краткосрочном плане, поэтому есть время сделать ее управляемой и в более длительной перспективе. Наконец, главное: у вас есть в запасе время, 14 лет, пусть и не много, но и не так уж мало, и меньше не будет - потому что в разгар Великой депрессии всем будет не до вас.

Вот такая у вас получилась инвентаризация - не радостная, зато адекватная. Так что будете делать? Лично я, читатель, не вижу никакого другого пути для вас, кроме того, который Сталин и избрал в реальности - если, конечно, сохранение России для вас императив. Вам нужна идея, которая в отличие от идеи мировой революции способна мобилизовать широкие слои населения - идея, соединяющая исконные ценности патриотизма и даже империализма с ощущением первопроходцев, впервые строящих новый мир? Это национал-большевизм, на советском языке "концепция построения социализма в отдельно взятой стране". Вам надо получить промышленность, способную производить современное оружие, причем не только сами заводы, но и КБ, и техникумы с ПТУ, и людей, уже ставших специалистами и руководителями, и коллективный опыт, который станет неоценимым при переброске промышленности на Урал в 1941 году? Это индустриализация. Вам надо получить если не современное, то хотя бы "засухоустойчивое" сельское хозяйство индустриального типа, одновременно решив вопросы резкого расширения посевов технических культур для промышленности, нейтрализации склонного к брожению крепкого крестьянства, создания пула трудовых ресурсов для новой промышленности? Это коллективизация. Надо поменять плохую элиту, освободив место для подходящей под нужды государства? Это репрессии. Где взять новую элиту - не удельных бояр, а опричников? А вот она и выкуется из людей, вооруженных идеями построения социализма в отдельно взятой стране, направленных проводить индустриализацию, коллективизацию и репрессии.

Такой подход абсолютно последователен с позиций теории и практики управления: вы тратите либо те ресурсы, которых у вас много и потому их не особо жалко (человеческие ресурсы, природные ресурсы, терпение народа), либо те, которых, наоборот, хорошо бы было поменьше (крепкое крестьянство, нэпманы, элита), а прибавляется в итоге у вас то, чего как раз не хватает. Конечно, так рассуждать - не по-христиански и вообще аморально. Но к действиям правителей обычная мораль применима ограниченно - у них свой счет с Богом, с них спрашивают за другое. Насколько христианскими были дела причисленных к лику святых Александра Невского и Дмитрия Донского, пославших свои передовые полки на полное и гарантированное уничтожение, да и врагов, тоже живых душ, положивших безмерно? Спаситель ведь не делал исключений, говоря "не убий". Получается, что обычная христианская мораль здесь не вполне применима - как не вполне применима ньютоновская механика к субсветовым скоростям, хотя она абсолютно истинна.

В чем же актуальность поставленного нами эксперимента? Да в том, что ситуация в начале 2009 года отличается от той не столь и сильно. Если США не смогут выбраться из нынешнего кризиса - а это весьма вероятно, - то весьма вероятна и война, как и тогда. И догадайтесь, кто будет ее первой мишенью. Сама Америка не полезет в войну - так направит кого-то другого, как Англия Гитлера. Или вообще вместо обычной войны сумеет спровоцировать у нас гражданскую, помогая тем или иным антиправительственным силам. А наша готовность к такого рода вызовам сейчас еще меньше, чем тогда.

"Качество" народа столь же невысоко, как и в те годы - в чем-то лучше, в чем-то хуже. Выше пока еще образованность, более гомогенен этнический состав - зато меньше готовности работать и быть послушным власти. Такая же, как тогда, полная безыдейность и деморализация основной части населения - только теперь народа стало не хватать и количественно. Особой мессианской идеи не просматривается даже на горизонте, традиционная идея державного национализма маргинализована, а хилая идея всеобщего благоденствия, обеспечившая путинский консенсус, рассеялась как туман с началом кризиса. Элита, и государства, и бизнеса, не годится никуда - она запредельно коррумпированная, в подавляющей части компрадорская по ориентации, полностью безыдейная, и считает государство кормушкой или крышей, но никак не чем-то сакральным. Такую элиту не надо побеждать - ее проще купить. Современной промышленности практически нет - за 20 лет реформ не можем сделать нормальный легковой автомобиль. Науки почти нет, да и та, что есть, в развале. Конкурентоспособное современное оружие некоторых видов есть (а некоторых нет), но продается всем в мире, кто заплатит, что делает его малопригодным для нашей войны. Союзников нет, зато стран-недругов больше, чем относящихся нейтрально. Правоохранительный аппарат насквозь коррумпирован и достаточно бессилен. В стране активно и открыто действуют элементы враждебного влияния - всякого рода фонды, неправительственные организации и тому подобное. А ведь при углублении кризиса вполне возможны массовые беспорядки - может, и война не понадобится. Но вот есть ли у нас в запасе 14 лет - большой вопрос.

Конечно, как и тогда, есть и что-то в активе. По-прежнему есть природные ресурсы. Как и тогда, есть некий резерв управляемости. Благодаря тем свершениям есть генетическая память того, что "мы это можем". В отличие от того времени пока еще есть даже деньги. Нет только ощущения того, что "до смерти четыре шага". И нет воли бросить этой смерти вызов.

А можно ли было тогда, в 1927 году, все сделать иначе - ведь если да, то и теперь можно? Сейчас многие весьма достойные люди много пишут о том, что провести модернизацию и подготовиться к войне можно было и используя рыночно-либеральный инструментарий государственной политики - налоги, пошлины, акцизы, ставки кредита и нормы резервирования. Можно, спору нет - вон Америка же стала сверхдержавой, ни разу до 1941 года не проводя мобилизационную политику (а по нашим меркам и та не настоящая мобилизация). Но у нее было 150 лет спокойного развития без реальных внешних угроз. Когда так, то не то что мобилизационной - вообще никакой активной политики лучше не проводить, чтобы не напортить. А за 14 лет? Как говорил Станиславский: не верю. Впрочем, может, это и возможно, хотя я примеров таких из истории не знаю. Но тогда надо понять, как именно. А если нет, то возможно только так, как сделал Сталин, - иначе Третий Рим повторит судьбу Первого и Второго. И прятать голову в песок, как страус, здесь неуместно.

Вот об этом только и надо сейчас всерьез думать и дискутировать, а не о том, сколько будет стоить баррель нефти в следующем году.

Мы приглашаем читателей поучаствовать в дискуссии с Михаилом Юрьевым или же, наоборот, поддержать его спорные идеи. Ждем ваших откликов по электронной почте economics@izvestia.ru или по адресу: 127994 Москва, ул. Тверская, дом 18, корпус 1, "Известия".

Серия публикаций Михаила Юрьева продолжается статьей "Пиявками кризис не лечится"

От	Мак
К	Мак (20.03.2009 18:49:02)
Дата	20.03.2009 18:51:17

Михаил Юрьев. Пиявками кризис не лечится

http://www.finiz.ru/economic/article1253506

Пиявками кризис не лечится

Михаил Юрьев

Мир никак не может справиться с кризисом потому, что еще и не начинал с ним бороться. Правительства только снимают симптомы, накачивая экономику деньгами. А настоящего лекарства от этой болезни нет, и даже самые лучшие экономисты еще не знают, с чем имеют дело. Сегодня мы продолжаем серию статей бизнесмена и экономиста Михаила Юрьева, который своей прошлой публикацией "Пришло ли время мобилизации" вызвал бурные отклики наших читателей. Взгляд на природу нынешнего кризиса у Юрьева тоже нестандартный.

Не ставьте горчичники умирающему!

Кризис кризису рознь и в экономике, и в политике. Есть кризисы, являющиеся следствием конкретных управленческих ошибок, и их обычно можно предотвратить чуть ли не до самого последнего момента - были бы понимание и воля. Таков был наш кризис 1998 года, вошедший в отечественную историю под названием "дефолт". А бывают кризисы системные, когда все понятно, а предотвратить ничего нельзя, можно только пытаться что-то спасти. Потому что это кризис модели мироустройства и образа жизни, а такие вещи управленческим решением не перестроишь, тем более быстро. Но люди часто принимают второй тип кризиса за первый, и тогда их действия выглядят как постановка горчичников умирающему. Так было в России в 1917 году: сначала февральская революция казалась следствием неправильной организации поставок хлеба в Петроград, затем октябрьская - нехватки войск в столице, а потом трагический исход Гражданской войны - полководческих ошибок на фронтах. А если вовремя поняли бы, что это кризис всей системы и потому прежней России нет и не будет - может быть, судьба страны и сложилась бы иначе.

Сегодня, спустя пять месяцев после начала мирового экономического кризиса, уместно задаться вопросом: а этот кризис какого типа? Либо первого - то есть он вызван какими-то конкретными ошибками, например, американской ФРС или ипотечных агентств. И тогда так или иначе их можно исправить и, пусть ценой больших дополнительных затрат, вернуть ситуацию в прежнее положение. В этом случае мы, как и правительства других стран, делаем все или почти все правильно. Либо второго - то есть это кризис всей модели экономики, и тогда управленческие и законодательные просчеты могли сыграть роль не более чем спускового крючка последующих процессов. Точно так было с ошибочным решением ФРС в сентябре 1929 года о резком поднятии ставки - именно оно спровоцировало биржевой обвал в октябре того же года, но с высоты прошедших десятилетий никто не считает его реальной причиной Великой депрессии. Если ныне это так, то тогда надо четко понимать, что все принимаемые меры являются чисто симптоматическим лечением и в идеале дадут выигрыш в несколько лет. В этом случае, помимо сиюминутных антикризисных действий (они необходимы в любом случае), надо вплотную обдумывать, что делать дальше, то есть как выстраивать новую экономическую систему. И главное - какую именно.

Законы рынка перестали работать

Многое указывает в пользу второго варианта: и глубина и скорость ухудшения ситуации, и полная неожиданность этого почти для всех (во всяком случае, в таком масштабе), и отсутствие прогнозируемой реакции всех рынков на обычные регуляторные меры. Возникает ощущение, что они вообще перестали работать - как когда цена на нефть в декабре не выросла, а заметно упала в ответ на объявление о беспрецедентном снижении добычи. Динамику скачков цен на драгоценные и биржевые промышленные металлы вообще кто-либо перестал понимать, не говоря уже о предсказании, - кажется, связь с реальной экономикой спроса и предложения здесь полностью исчезла, как и вообще логика. Либо мы ее просто не видим, что тоже круто - все ведь исходили из того, что основные законы экономики понятны и потому многое предсказуемо, и на этом, как на фундаменте, строили политику и даже идеологию.

Но главные симптомы того, что этот кризис системный, в другом. Во-первых, полная неадекватность реакции истеблишмента всех стран - и властей, и капитанов бизнеса - тем вызовам, которые бросает ситуация. Никто не понимает того, что происходит: что может быть тому лучшей иллюстрацией, чем Нобелевская премия, присужденная несколько лет назад Кидланду и Прескотту за доказательство невозможности дефляционных кризисов в современной экономике! Но ученые ладно, их заблуждения для развития науки нормальное явление, а вот когда в это заблуждение начинают свято верить власти предержащие, делая его краеугольным камнем своей идеологии, - это уже похоже на системный кризис (как это было с концепцией марксизма). Во-вторых, в силу отсутствия понимания ситуации все средства, которые правительства прописывают себе и другим, извлечены из бабушкиного сундука и пахнут нафталином. Представьте, что возникшую эпидемию СПИДа предлагают лечить пиявками или настойкой подорожника, на крайний случай пенициллином. Средства хорошие и проверенные временем, слов нет, но не от СПИДа же! А в-третьих, кроме их несоответствия болезни предлагаемые лекарства едва ли не опасней ее самой. Потому что безудержная эмиссия приведет к краху денежной системы (если это не так и денег можно печатать сколько угодно, то ура, найден простой и доступный всем философский камень для экономики). Несоразмерное наращивание государственного долга прямиком ведет к государственному дефолту. А уж про огосударствление экономики, которое триумфально шагает по планете, и говорить нечего - нам ли в нашей стране не знать тех побочных эффектов, которые вызывает это сильнодействующее лекарство. Вся эта интеллектуальная импотенция властей вполне объяснима (ситуация новая и непонятная, да и думать за последние благополучные годы все разучились) и потому не вызывает морального осуждения, но это и есть главный симптом того, что кризис системный.

Слишком много напечатали денег...

Системный кризис - это кризис модели экономики. Но ответить на вопрос, в какой модели экономики живет современный развитый мир, не так просто, потому что он живет одновременно в нескольких моделях, отличающихся иерархическим уровнем, как вложенные друг в друга матрешки. Последние 40 лет мы все живем в современной модели, сложившейся в 60-х годах, когда в результате отмены золотого стандарта и перехода к отрицательной величине национального накопления в США там началась постоянная массированная эмиссия денег, распространяющихся затем по остальному миру. Эта модель в силу изобилия денег характеризуется стабильно высоким и постоянно растущим спросом на все, и частным, и корпоративным, высокой доступностью инвестиционных денежных средств, высокой инфляцией, которая почему-то не называется этим словом, на рынках инвестиционных товаров и капитальных объектов. В ней невиданное ранее развитие получает наукоемкий сектор экономики, основная часть которого без гигантской эмиссионной денежной подпитки вообще не могла бы существовать (у обращающихся на NASDAQ фирм капитализация имеет несуразный мультипликатор к прибыли либо прибыли вообще нет). В этой модели главным действующим лицом экономики становятся менеджеры, финансисты и юристы. Собственно, именно эта модель называется постиндустриальной экономикой.

Но одновременно мы живем в более общей модели промышленного потребительского общества, которой лет 180, и постиндустриальная экономика является лишь частным ее случаем. Мы также живем в еще более общей модели рыночной экономики, которой лет 400-500, и промышленная экономика, в свою очередь, есть ее частный случай. Нынешний кризис безусловно является кризисом постиндустриальной модели - то, что он в первую очередь вызван американской пустой эмиссией, является в мире почти консенсусом. Но только ли этой модели? Если да, то мир вернется к более архаичным моделям в рамках промышленной экономики либо придумает что-то новое, но в тех же рамках, потому что в этом случае нет нужды за них выходить. А вот если это кризис всей промышленной модели, а тем более всей товарно-денежной, то мир вынужден будет искать значительно более радикальные альтернативы. И существует подозрение, что это и имеет место.

...или родовой дефект промышленной экономики?

Дело в том, что еще в XIX веке экономическая теория открыла родовой дефект промышленной экономики - принцип опережающего роста предложения. Поскольку в каждом цикле воспроизводства лишь часть добавленной стоимости уходит на создание спроса (зарплата), а остальная часть (прибыль) идет в инвестиции, то есть на создание предложения, а с себестоимостью (сырье и материалы) картина та же, то рост предложения всегда будет опережать рост спроса. И не важно, что часть прибыли будет истрачена собственниками на "Майбахи" и "Фальконы" - часть-то все равно будет реинвестирована. Как не важно и то, что на созданные за счет реинвестированной части прибыли мощности надо кого-то нанимать - рост производительности труда будет опережать рост заработной платы. Все отклонения от этого могут существовать лишь за счет нахождения системы в неравновесном состоянии, что всегда временно. А значит, регулярно будут возникать дефляционные кризисы перепроизводства, притом все чаще и глубже, из которых будет все труднее выходить. Так оно и было до Великой депрессии включительно, из которой без войны выбраться вообще не удалось.

После войны, а особенно в последние 20 лет, стало казаться, что от этого найдено системное лекарство в виде постиндустриальной экономики с ее искусственно раздуваемым спросом. Но сейчас похоже на то, что лекарство оказалось всего лишь временно действующим наркотиком. Как в известном анекдоте: то, что нам столько лет казалось оргазмом, оказалось астмой. А значит, вопрос о том, что делать с этим встроенным дефектом промышленного общества потребления, опять становится открытым. Как и вопрос о том, есть ли вообще от него лекарство в рамках рыночной экономики. Именно на эти вопросы, на которые не знает ответа никто в мире, должны быть сейчас направлены все интеллектуальные силы страны. И в правительстве, и в обществе. Потому что в наступающей продолжительной эпохе Великого кризиса впереди окажутся не те страны, у кого больше денег или технологических инноваций, а те, кто первыми найдут ответ на этот вопрос и смогут его внедрить в практику. Хорошо бы нам здесь не оказаться за бортом, увлекшись сиюминутными антикризисными мерами. Иначе будет по присказке - некогда думать, работать надо.

--------------------------------------------------------------------------------

"Мобилизация: нужда и возможность" Иосиф Дискин, политолог
Вопросы, которыми задался Михаил Юрьев, сегодня волнуют многих. Кризис поставил многие вопросы ребром, и серьезная общественная дискуссия вполне способна разогнать туман. Ситуация действительно грозная. Но переоценка угроз так же опасна, как их недооценка. Недооценка повышает риски, а переоценка лишает ресурсов развития. Вспомним, гонка вооружений привела к истощению экономики СССР.

Какая же мобилизация нужна и возможна в сегодняшней России? Состояние массовой расхлябанности и пофигизма, ежедневно выплескивающееся в сообщениях о "рукотворных" катастрофах, не может быть побеждено лишь хорошими законами. Для этого нужно оздоровление нравственной атмосферы, искреннее осуждение в экономике и политике всего того, что мы не терпим в отношениях между своими, родными и близкими.

Одновременно нужна расчистка нашего правового и нормативного поля, преодоление многих нестыковок с жизненными реалиями. Ну, например, сколько мы будем терпеть "прозрачные" тендеры на строительство дорог, сразу же требующих несметных денег на ремонт. Нормы закона, видите ли, не позволяют выставлять подряды в связке и на строительство, и на эксплуатацию дорог лет на 15 со страховкой потерь от ремонтных простоев. Тогда и воровайка, и откаты сильно поужмутся.

Сегодня иные задачи модернизации, опирающейся на новую мобилизацию. Тогда нужно было построить и запустить несколько сотен новых предприятий. Это можно было решать "сверху", тысячами начальников. Когда же решались задачи, требующие массовой самостоятельности и инициативы, система, заточенная под идеологический контроль, давала сбои, приводила к потерям.

Сегодня рыночное хозяйство, федеративное и муниципальное устройство, инновационное развитие требуют инициативы и ответственности миллионов. Решения "верхов" постоянно нуждаются в сверке с требованиями разнообразной и динамичной жизни. Для этого нужны систематическая обратная связь, баланс интересов - нужна содержательная демократия. Итак, нам нужна новая, демократическая мобилизация.

От	Мак
К	Мак (20.03.2009 18:51:17)
Дата	20.03.2009 19:03:00

"Попытка считать Россию корпорацией провалилась". Ответы М Юрьеву в Известиях

Что выбрали Известия из писем читателей:
http://www.finiz.ru/economic/article1253425

"Попытка считать Россию корпорацией провалилась"

ЧИТАТЕЛЬ - ГАЗЕТЕ

В номере за 9 февраля "Известия" опубликовали статью Михаила Юрьева "Пришло ли время мобилизации?" и предложили вам, нашим читателям, вступить в дискуссию с автором на страницах газеты. Сегодня мы публикуем лишь некоторые из пришедших в редакцию писем.

--------------------------------------------------------------------------------

Что можно сделать за 14 лет? Хороший вопрос. Прежде всего не выдумывать ничего нового, для России каждая инновация - с кровью вырванный кусок тела. И признать, что попытка считать Россию корпорацией, живущей по законам бизнеса, провалилась. Корпорация всегда вторична. Чтобы построить конкурентный автомобиль - ее достаточно. Чтобы построить танк - нужна держава. Должен появиться Лидер, который считал бы себя легитимным и мог вести честный диалог. Он должен СУМЕТЬ воссоздать цементирующий государственную целостность слой общества - ГОСУДАРСТВЕННИКА. В это понятие я вкладываю, разумеется, не недостижимую морально-нравственную порядочность и чистоту, а конечную высшую цель деятельности - существование государства как такового.

Алешка

--------------------------------------------------------------------------------

Г-ну Юрьеву неплохо бы ознакомиться с теорией исторических циклов Александра Полюха, который утверждает, что многие исторические события повторяются в новой фазе через 84 года (Малый круг истории) и 300 лет (Большой круг истории). Исходя из этих самых исторических циклов будущее России весьма благоприятно.

Например, 2021 год - это "историческая калька" от 1937 года (избавление от либерал-компрадоров и прогнивших элит) и от 1721 года (победа в Северной войне и превращение России в сверхдержаву того времени).

Иван Сидоров

--------------------------------------------------------------------------------

Сходство с концом 20-х годов имеется, но это не аналогия. Сейчас в России есть класс "эффективных собственников", ради процветания которых и устроили весь этот бардак. Но нет политического класса, объективно заинтересованного в процветании России. Кроме двух человек - Медведева и Путина. В 20-х годах, несмотря на кровавую борьбу, и сторонники, и противники Сталина не мыслили себя без России. Нынешняя элита душой уже за кордоном. Как сказано в писании, "где сокровище ваше, там будет и сердце ваше" (Матф. 6:21).

Никодим Парамонов

--------------------------------------------------------------------------------

Аналогия между ситуацией конца 20-х, а точнее, 27-го года и нынешним периодом проведена верно. Объективная схожесть есть, но она абсолютно не мотивирована в реплике. Скажите, господа, а разве в 10-е годы прошлого столетия был другой "человеческий материал" в Российской империи? Или экономика на фоне европейской была не отстающей? Если кто-то затруднит себя листанием статистики за период 1913 года, который все так любят, то увидит, что весь российский экспорт составляли зерно и металлы, то есть сырье!!! И в перечень крупнейших российских банков входили только сырьевые банки.

Или период 30-х годов? Чем он отличается - "человеческим материалом" или отсутствием внешней угрозы? Или конец 80-х годов и начало 90-х? Короче, по таким "признакам" схожести ситуации, которые указал автор, можно брать любой период российской истории без исключения. Это все равно что давать признаки и отличия между толстыми людьми по большому брюшку и толстым ляжкам. А какой же толстяк не имеет брюшка? Каждый. Так и периоды с "плохим человеческим материалом" (какой цинизм и снобизм мизантропского разлива) и внешней опасностью и отсталой экономикой.

Валя Петрова

--------------------------------------------------------------------------------

Автор, составив свое сообщение, видимо, имеет очень слабую генетическую память. Мне-то по молодости лет казалось, что наш народ, получив такую прививку в виде сталинских репрессий и войны, уже никогда не поведется на эту удочку, подобно тому, как в Германии никогда не воскреснет национал-социализм.

Я могу ошибиться, но очень страшно, потому что по второму разу все это остатки нашей страны уже не выдержат. Основная "заслуга" Сталина состоит в том, что он как раз угробил русский народ. Лучшие люди были уничтожены, как раз самые идейные и самые честные и наименее коррумпированные, была произведена страшная депопуляция, был очень сильно обострен национальный конфликт во многих областях, была подавлена в человеке на многие годы всякая самостоятельность и инициатива, за что мы до сих пор расплачиваемся.

Илья Сысоев, Саратов

--------------------------------------------------------------------------------

Мне кажется, что, будь в 1927 году техническая возможность полного государственного контроля за денежными потоками, и либеральный путь развития экономики получил бы шанс на реализацию. Я сторонник экономического изоляционизма для России и во многом согласен с Паршевым ("Почему Россия не Америка"): если в Америке кукуруза приносит два урожая в год, в Бангладеш три, а у нас она не вызревает вообще и на кормовое зерно выращивается низкоурожайный ячмень, то открытость мировому рынку губительна как для нашего сельского хозяйства, так и по сходным причинам для промышленности.

Разумеется, ни одну идею не следует доводить до абсурда, и для разумного изоляционизма достаточно было бы поставить под контроль государства финансовые потоки, но вот как это эффективно сделать, я не встречал ни одного предложения. На мой взгляд, единственная возможность - как можно более полный переход на систему безналичной оплаты, проще говоря, отмена наличных денег и запрет свободного хождения и свободной конвертации валюты (например, в Америке оплата счета более 200 долларов наличными является поводом для финансовой проверки).

Дмитрий Алябьев

От	Мак
К	Мак (20.03.2009 19:03:00)
Дата	20.03.2009 19:17:03

Что раньше писал М.Юрьев. Естественное для русских госустройство

http://www.politstudies.ru/extratext/lm/flm002.htm#04my

Михаил ЮРЬЕВ (предприниматель-инвестор):

"ЕСТЕСТВЕННЫМ ДЛЯ РУССКИХ ВАРИАНТОМ ГОСУДАРСТВЕННОГО УСТРОЙСТВА
ЯВЛЯЕТСЯ СМЕСЬ ИДЕОКРАТИИ И ИМПЕРСКОГО ПАТЕРНАЛИЗМА"

ТРИ МОДЕЛИ ГОСУДАРСТВА
ЛОГИКА И ВЕКТОР САМОПРЕОБРАЗОВАНИЯ РОССИЙСКОГО ГОСУДАРСТВА
ЗАВЕРШЕНИЕ ПЕРИОДА ГЛОБАЛЬНОГО ПЕРЕМИРИЯ
ЗАДАЧИ ДЛЯ РОССИИ НА ПРЕДСТОЯЩИЙ ПЕРИОД
ИМПЕРИЯ, ЕЕ ПРИРОДА И ЕЕ ЦЕЛИ
ОБ ИСТОКАХ РОССИЙСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ТРАДИЦИИ
О СМЫСЛАХ И ЦЕЛЯХ В НАШИХ НОВЫХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ
ГЕОПОЛИТИКА ЭПОХИ ГЛОБАЛЬНЫХ ВОЙН
К ВОПРОСУ О СУДЬБЕ МИРОВОГО РЫНКА
О ПРИЧИНАХ И МЕХАНИЗМАХ ПРЕДСТОЯЩЕЙ ТРАНСФОРМАЦИИ МИРОПОРЯДКА
О ПОЛЬЗЕ ПРИОБЩЕНИЯ К ЛИБЕРАЛИЗМУ
РОССИЯ НУЖДАЕТСЯ В НОВОМ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНОМ ЭКСПЕРИМЕНТИРОВАНИИ

Прежде чем приступить к обсуждению поставленных Михаилом Красновым вопросов относительно эффективности и жизнеспособности сформировавшейся в современной России политической и правовой системы мне хотелось бы сформулировать обсуждаемую проблему несколько шире: в какой мере существующая модель государства решает и вообще в состоянии решать перспективные задачи России? Я хотел бы поговорить о роли государства в России, причем не только того, что сформировалось к сегодняшнему дню, но и традиционных моделей российской государственности, их влиянии на процессы нашего самопреобразования.

Три модели государства

Я исхожу из существования трех основных идеальных ролевых моделей государства, имея в виду государство в узком смысле, прежде всего как государственную власть.

Первая, традиционная модель государства рассматривает его в качестве института, поддерживающего в данном социуме жизненный строй и порядок, угодные Богу или богам и, в свою очередь, опосредующего благорасположение небес к обществу.

В рамках второй модели государство - это главный мотор развития и механизм реализации всех стратегических задач данного народа, данной страны. Государство здесь - основной институт, обеспечивающий и постановку целей общества, и их последующую реализацию, которая может осуществляться либо непосредственно самим государством, либо другими стимулируемыми и поощряемыми им субъектами.

Наконец, третья, либеральная модель государства; в предельном случае - пресловутая модель "ночного сторожа". В данном случае государство выступает в качестве института, который общество "вычленяет" из самого себя как особую политическую надстройку, призванную обеспечивать общественное благополучие и самосохранение и исключительно в этих функциональных границах наделяемую обществом мандатом на осуществление легитимного насилия над собственными членами.

Эта третья модель устами государства говорит обществу: "Вы сами решаете, как вам жить; я лишь наблюдаю за порядком, за исполнением установленных вами правил игры". С позиции второй модели видение государством собственной роли иное: "Я работаю для вашего блага и лучше вас знаю, что вам нужно и как этого следует добиваться". Наконец, в рамках первой модели государству вообще глубоко наплевать на интересы общества; оно судит так: "Я руководствуюсь высшими интересами, а нравится вам или нет и идет ли вам на пользу то, что я делаю, меня не заботит".

Исходя из такой классификации, нынешнее российское государство следует характеризовать как гибрид, сочетающий элементы второй и третьей модели, причем гибрид, на мой взгляд, абсолютно нежизнеспособный. Я не утверждаю, что гибриды всегда нежизнеспособны, но вот этот сформировавшийся в последние годы гибрид совершенно нежизнеспособен.

Поэтому самоизменение сегодняшнего российского государства неизбежно. Поскольку мы уже определили состояние этого государства как состояние неустойчивой гибридности, то, подобно находящемуся в неустойчивом равновесии шарику на вершине параболы, оно непременно самопреобразуется либо в одном, либо в другом направлении. Иными словами, вероятность его самопреобразования - величина, близкая к 100%. Неустойчивое равновесие тем и характеризуется, что даже небольшое давление выводит систему из равновесия. А такого рода небольшое давление есть всегда, причем это могут быть одновременно и процессы внутри самого государства, и давление внешних обстоятельств.

Логика и вектор самопреобразования российского государства

Каким же образом самопреобразование будет происходить?

Во-первых, оно уже происходит. Состояние максимальной неустойчивости постсоветского гибрида либерального и патерналистского типов государственности было достигнуто еще в период позднего Ельцина. Именно с той поры начались и преобразования этого государства. При определенном раскладе они могли бы осуществляться и в направлении либеральной модели. Я отнюдь не отношу себя к числу тех, кто говорит, что такое невозможно в принципе. Но у меня есть сомнения, что это реализуемо в краткосрочной перспективе, что либерализм способен прижиться в России в кратчайшие сроки. Впрочем, это тема отдельного разговора.

Итак, во что же тогда преобразуется российское государство?

Оно преобразуется в направлении идеального типа второй модели, только идеал этот - где-то в самом конце пути, на который указывает нам вектор преобразования, и пока что мы продвинулись не так уж далеко. Потенциал самопреобразования, которым сегодня располагает Россия, формируется как под давлением обстоятельств (и внешних по отношению к стране в целом, и внутренних по отношению к стране, но внешних по отношению к властной структуре), так и в результате процессов, происходящих внутри самой власти. Это только кажется, что сегодня самая большая проблема людей, сидящих во власти, - куда девать бюджетные деньги. Вроде бы смертельно опасных врагов нет, латентная военно-террористическая угроза - этот бич современного мира, вроде ожирения, - висит над нами не больше, чем над другими. В стране все, казалось бы, стабильно. И тем не менее есть нарастающее - даже в недрах самих властных структур России - ощущение того, что созданная конструкция государства никуда не годится и нуждается в срочной трансформации.

Люди, находящиеся у власти, отнюдь не являются идиотами. Они озадачены ровно теми же вопросами, которые беспокоят участников нашей дискуссии. И многие из них ничуть не хуже ориентируются в происходящем и имеют ничуть не меньшую широту видения ситуации, чем мы, обладая к тому же намного большей информацией. Они ясно видят нежизнеспособность сформировавшейся модели государства, точнее, отсутствие в ее основе всякой последовательности и системности. Проще говоря, они видят, что нет никакой особой модели, а есть просто некое межеумочное состояние конфликтного сосуществования элементов двух различных моделей. Эта псевдомодель лишена и идейной, и логической цельности. У каждой из ее составляющих есть свои плюсы и свои минусы. Но то, что мы сегодня имеем, объединяет исключительно минусы и не объединяет ни одного из плюсов. Именно поэтому я и называю ее межеумочной. В отличие от цельной модели, которая одним очень нравится, а другим очень не нравится, наша нынешняя псевдомодель не нравится всем; может быть, не так сильно, но зато всем. Мнения и оценки участников дискуссии - еще одно тому подтверждение.

Правда, в краткосрочной перспективе нет никаких серьезных поводов к озабоченности, что порождает, возможно, у некоторых людей во власти соблазн сказать себе: "Жизнь удалась". Тем более, что в логике модели либеральной демократии горизонт планирования принципиально ограничен восьмью-десятью годами. Кроме того, власть в России сегодня неоднородна, а отсутствие единомыслия - это плюс с точки зрения либеральной модели (с точки зрения второй модели - это минус). И по крайней мере часть экономического крыла власти, состоящая из людей, имеющих достаточно большой вес, поддалась этому соблазну беспроблемности развития, полагая, что в экономике вообще не надо делать ничего, кроме как следить за порядком. Я не говорю, естественно, что они бездельничают. Они работают, но исключительно в реактивном порядке: возникла проблема, они ее решают. Но не планируют даже на три месяца вперед, не то что стратегически. Вся их экономическая и финансовая политика в основном проводится по принципу "от добра добра не ищут". Или по принципу "испортить легко, а улучшится ли, неизвестно". И в подобном подходе, как ни странно, есть свой практический резон.

Возвращаясь же к вопросу о векторе преобразования, можно сказать следующее. Тактически у нас возможно движение и к третьей модели по сценариям тех участников дискуссии, которые ориентированы на либеральную демократию. Однако стратегически возникновение в недрах российской властной структуры ориентации на вторую модель вполне закономерно и обусловлено давлением жестких обстоятельств. Более того, сегодня основной вектор преобразований, в чем у меня нет особых сомнений, сориентирован именно в направлении второй модели с элементами первой, но никак не третьей.

Почему я так считаю? Прежде всего потому, что третья (либеральная) модель вообще имеет очень ограниченную историческую применимость. Она хороша, когда у общества в целом нет серьезных внешних угроз. Она хороша в отсутствие войн или когда войны виртуальны, как у США с Ираком. И даже как у Великобритании с Гитлером, т.е. когда войны "ненастоящие" и не грозят впрямую выживанию нации. Вообще, при всей чудовищности войн ХХ столетия их протяженность в масштабе века невелика. В старину совокупная длительность войн бывала, зачастую, существенно большей. И если под историей понимать не последние сто лет, как многим сейчас свойственно, а всю писаную историю человечества, то при таком историческом сопоставлении масштаб и уровень внешних угроз странам Запада в XX веке следует оценить как относительно небольшой. Особенно это относится к США, с учетом их мощи и географического положения.

Впрочем, у нас сейчас тоже мало внешних угроз. Войн нет и не предвидится. Наши высшие должностные лица говорят абсолютно искренне и абсолютно правильно: мы военную реформу делаем медленно не потому, что у нас денег нет, но потому, что на нас никто нападать не собирается, что истинная правда.

Но так будет не всегда.

Завершение периода глобального перемирия

Сегодняшний относительно мирный период вовсе не означает, что человечество достигло эпохи всеобщего братства и вошло во второй золотой век. Нет, просто сейчас такое время. Подобные периоды в мировой истории бывали и раньше. Но сегодня человечество приближается к временным границам мирного периода. А границы эти являются одновременно пределами применимости третьей (либеральной) модели государства. При выходе за них она становится вообще ни для кого не приемлемой. Я думаю, что XXI век не будет повторением двух предшествующих. С точки зрения угроз миру и глобальной стабильности он будет существенно жестче и XX, и даже XIX веков.

Некая передышка, которую получил весь развитый мир в XIX - XX вв., быстро подходит к концу. Неприменимость же третьей (либеральной) модели за ее пределами связана прежде всего с тем, что либеральное государство принципиально не умеет осуществлять тотальную мобилизацию общества.

Гражданское общество вообще-то может подвергнуть себя мобилизации. Только тогда оно не будет уже гражданским обществом. В какой именно момент этого самоизменения оно перестанет быть тождественным самому себе, - вопрос философский. Но когда весь мир войдет в жесткую эпоху войн и конфликтов, повсеместно начнут формироваться механизмы изменения либеральной сути господствующей сегодня третьей модели. В Америке это можно наблюдать уже сегодня, особенно в ее внешнеполитической риторике. Может быть, в силу того, что американцам как нации свойственна крайняя простота: что у трезвого на уме, то у американцев на языке. Процесс изменений активно пошел у них после 11.09.2001. Жалко, конечно, что три с половиной тысячи человек погибло, но при 300 млн. населения как-то трудно счесть это каким-то особым ударом, особой угрозой, адекватной последовавшим переменам в их государственной политике. Тем не менее, с того момента они действуют строго по вектору грядущих глобальных перемен. Только, на мой взгляд, немного забегают вперед; впрочем, скорее всего потому, что, как обычно, раньше других улавливают веяния времени. Иными словами, американцы сегодня тоже склоняются ко второй модели с элементами первой, с элементами мессианства.

Задачи для России на предстоящий период

Все, что касается пределов применимости либеральной модели государства в XXI веке, относится и к России. Но, кроме этого, в случае России следует учитывать и ряд дополнительных обстоятельств, которые не действуют в случае других стран, в частности, западных. Во-первых, в повестке дня сегодняшней российской политики опять стоит традиционная, увы, задача - догнать и, по возможности, перегнать Запад. По крайней мере, догнать. В результате катаклизмов 90-х годов мы сильно отстали, и теперь нам надо наверстывать упущенное, т.е., выражаясь наукообразно, приводить свое экономическое и технологическое положение в соответствие с геополитическими претензиями. Необходимо восстанавливать нарушенный военно-политический баланс и существовавшее прежде статус-кво, а главное - восстанавливать привычные для нас представления о достойном месте нашей страны в общем миропорядке, отказываться от которых наш народ (не говоря уже о власти) не хочет и к пересмотру которых совершенно не готов.

Наверстывание возникшего отставания само по себе является весьма сложной задачей, которую государство третьего типа не способно быстро выполнять. Это -второе обстоятельство, которое необходимо учитывать в нашем случае. Отсюда не следует, что в либеральных государствах не бывает достаточно длинных затяжных периодов роста, в том числе приводящих к изменению общемирового баланса. К примеру, Америка после обретения независимости была отсталой окраиной, а к 1896 году вышла на первое место в мире, обогнав Германию и Британскую империю по ВВП, причем явно не за счет управляющей роли государства. Его роль в экономике в те времена была ничтожной - годовой федеральный бюджет 1900-х годов составлял лишь несколько миллионов долларов. Доллар тогда был дороже, но все равно сумма очень незначительная. На этот беспрецедентный рывок Америке потребовалось сто лет. Но осуществить подобное за 20 или 30 лет, а тем более за пять, вряд ли реалистично. Та же Япония успешно решала такого рода задачу после Второй мировой войны именно потому, что не обладала еще государством третьего типа.

Есть и еще одно обстоятельство, на мой взгляд, самое важное. В России в массовом сознании устойчиво сохраняется представление о государстве как о своего роде функциональном антиподе пресловутого "ночного сторожа", как о своеобразном сакральном центре в жизни нации. Персонифицирующий государство лидер, независимо от его происхождения, царь ли это, помазанник Божий, или избранный всенародно президент, обретает сакральную харизму, а представление о его особой миссии является частью национальной идеи, существующей без всяких предписаний, подобных указанию президента Ельцина на ее разработку.

Наше тяготение к твердой руке, если использовать традиционную терминологию, обусловлено не столько хаосом в нашей общественной жизни, сколько глубоко укорененной внутренней потребностью русских людей. То, что происходит у нас в течение нескольких последних лет, является довольно редким историческим феноменом, когда сильное и все нарастающее стремление к усилению государства наблюдается на фоне нормализации всех сторон жизни и резкого роста материального благосостояния. Есть один параметр, по которому уровень личного благосостояния определяется максимально достоверно, и его практически невозможно сфальсифицировать. Это - уровень розничного товарооборота, который в России в сопоставимых ценах вырос за пять лет в четыре раза. Комментарии, как говорится, излишни.

Я отнюдь не разделяю мнение об уникальности русского пути и очень не люблю полуюродские заклинания на данную тему. Не думаю, что у нас какой-то особый путь. К примеру, представления о роли государства, на мой взгляд, у нас не очень сильно отличаются от китайских. В их формировании и развитии китайцы прошли довольно большой путь, больший, чем мы. Их представления об идеальном государстве и его устройстве жестко сориентированы на вторую модель, которая в данном случае выступает в своем квинтэссенциальном виде. В отсутствии "отклонений" в сторону первой или третьей модели на всем протяжении их истории и заключается главное отличие китайской государственности от российской.

Империя, ее природа и ее цели

Здесь я бы хотел сделать небольшое отступление и поговорить об имперском типе государственности, поскольку есть основания сопоставить его со второй моделью в рамках предложенной выше классификации.

Слово "империя" в современном политическом языке зачастую вызывает однозначно негативные коннотации. Вместе с тем, стремление дать строгое определение империи сопряжено с серьезными проблемами. Дело в том, что в классической философии (задолго до появления политической науки) империя определена вполне однозначно. Она определена еще в связи с необходимостью коронации Карла Великого, а затем и первых императоров Священной Римской империи. Суть этого определения в том, что есть царства, у которых есть царь (король), а есть включившая их в свой состав империя, у которой есть император, который есть царь царей. При таком подходе все, казалось бы, понятно: империя представляет собой некую составную политическую структуру, возникающую из слияния нескольких царств. Или, по-нынешнему говоря, нескольких наций.

На самом же деле с этим определением не все обстоит благополучно. И его конструктивность, и его приложимость к реальности вызывает сомнения. Есть основания полагать, что империй, соответствующих такому определению, в современном мире практически нет. Например, Китай, считавшийся империей на протяжении всего своего исторического существования, по этому определению империей не является, поскольку в его составе неханьские племена всегда составляли лишь незначительное меньшинство. Или вот Германия времен Гитлера, она жеТретий Рейх (рейх - по-немецки империя). Была ли она империей согласно данному определению? После 1942 года, наверное, была. А в 1939 году?

Каков же здесь выход? У меня есть конкретный ответ. В том определении империи, которое я привел, самое важное - ее составное строение. Но реальный смысл империи, ее отличие от национального государства, если использовать стандартную модернистскую терминологию, совсем в другом. Империя - это такое государство, у которого существуют некие цели, выходящие за пределы элементарного поддержания собственного существования и роста материального благосостояния подданных. Именно наличие таковых целей задает вектор развития, делает его осмысленным. Осмысленное развитие не означает обязательно умное. Задним числом оно может оказаться и глупым. Но оно не является хаотическим, спонтанным движением, в основе его лежат поставленные государством национальные цели и определенные организационные усилия по их реализации. Не берусь судить однозначно, но если таким способом заложен вектор развития, если намечены цели, то в известных пределах такое развитие наверняка будет сопровождаться расширением пространства контроля. В Римской империи это и было целью. Но, к примеру, Третий Рейх вовсе не собирался распространять свои завоевательные планы на Сибирь или Африку. Иными словами, расширение империи может быть самоцелью, а может и не быть - это, скорее, следствие процессов ее развития.

Важно другое. Важно, что именно является в каждом конкретном случае целью такого стремления к расширению жизненного пространства, которое государства, именуемые империями, сами себе полагают. Цель империи - отнюдь не грабеж и не использование ресурсов контролируемых территорий. Это тоже может иметь место, но лишь в качестве вторичных, сопутствующих тенденций. Цель - обустройство присоединенных пространств в соответствии со своими представлении о правильном жизненном устройстве и государственном порядке.

С этой точки зрения многие страны, называвшиеся и считающие себя по сию пору империями, на самом деле таковыми не являлись и не являются. Скажем, Британская империя империей ни в малейшей степени не была, поскольку расширялась исключительно с целью повышения благосостояния метрополии (собственно Англии) и ничего другого. Ни в один из периодов жизни Британской империи не было и намека на сближение, а тем более на смешение понятий "Англия" и "английские владения"; это всегда были четко различаемые сущности. И если где-то в английских владениях цивилизаторская миссия проводилась не за страх, а за совесть, то опять-таки лишь для того, чтобы эти владения лучше исполняли свою роль ресурсной базы (включая и человеческий ресурс) для самой Англии.

И еще один важный момент. Любая империя всегда использует, в большей или меньшей степени, элементы государственности первого типа, т.е. принципы и практики идеократии. В последовательно атеистическом варианте имперской государственности всегда плохо с целями (со средствами гораздо свободнее), и мы, кстати, это хорошо наблюдали в течение недолгого, но бурного периода развития той страны (СССР), в которой родились. Цель, в которой нет потусторонних элементов, быстро теряет свою привлекательность. Побольше награбить - это не цель, способная поддерживать существование империи. Гитлеровскую Германию ждала бы та же судьба, что и СССР, если бы она всерьез, на государственном уровне не занялась возрождением языческих культов, - той же религии, только приспособленной к потребностям существования нацистской империи.

А теперь посмотрим, какое отношение имеет сказанное к России и ее государственности.

Об истоках российской государственной традиции

Россия, начиная со времен Ивана III Великого (а до него понятия России не существовало), определенно является имперской страной и имперской нацией. Я вкладываю в эти термины тот смысл, что русскому народу глубоко свойственно желание общей цели, стремление к осмысленности своего существования в коллективе. У нас, у русских, есть желание как бы растворить (до какой-то степени, разумеется) свою индивидуальную жизнь в общественной. Нами как бы имплицитно предполагается, что жизнь индивидуальная особого смысла не имеет и иметь не может, а общественная может и имеет.

Если эти мои предположения соответствуют действительности, то, значит, естественным для русских является смесь первого и второго вариантов государственного устройства, идеократии и имперского патернализма. Когда Петр I объявил об учреждении империи и короновался императором, то особых причин к тому с точки зрения классического определения империи не было - ну, присоединили Финляндию, сущую малость в сравнении с территорией основной России, населенной этническими русскими (тогда ведь в ее составе не было ни Средней Азии, ни Закавказья). Но это присоединение соответствовало происшедшему при Петре изменению представлений русских о самих себе. С того момента мы обрели новый вектор развития, хотя, замечу, реально этот новый вектор сформировался десятилетиями ранее, в процессе преодоления последствий церковного раскола. И сегодня я отчетливо наблюдаю у всего нашего народа - и у масс, и у истеблишмента - ощущение дефицита смысла и тоску по общим целям. На мой взгляд, это имеет настолько всеобщий, консенсусный характер, что такие цели не могут не появиться.

Должно быть какое-то общее дело. В конце концов, слово "республика" по-латыни означает именно "общее дело". Вот с этим общим делом у нас плохо - строй республиканский, а общего дела нет. Все те процессы, которые последние 10-15 лет происходили в стране, были сопряжены с размыванием нашей традиционной российской идентичности и повлекли за собой вполне определенные последствия.

В ряду таких последствий стоят и это вызывающее негативные эмоции ощущение отсутствия привычных смыслов существования нации, и потребность в появлении общей цели. У каждого человека могут быть свои личные цели, но если общих целей нет, то дело плохо, потому что личные цели обычно весьма приземленные и могут обрести иной, надындивидуальный смысл только тогда, когда они накладываются на общие. А если руководствоваться только лишь приземленным…Ну, заработал несколько миллионов, но возникает вопрос: а зачем? Вечная проблема с личными смыслами - зачем все это? Есть, конечно, путь отшельников, монахов, но в обществе таковые даже в периоды большого религиозного энтузиазма составляют лишь небольшую часть населения, и я говорю сейчас не о них.

Ясно, что либеральная модель никак не может помочь нам в обретении общих целей и надиндивидуальных смыслов существования. Впрочем, поскольку в жизни все диалектично, эксперименты с либеральными идеями не окажутся полностью забытыми, бесполезными для нас. Даже в рамках нашей идеократической традиции произошло известное усвоение либеральных идей на невербальном уровне массового сознания. Люди усвоили, что существует масса вещей, в которые государству лучше не соваться. Не потому, что оно не имеет права, как учит философия либерализма, а потому, что право-то оно, может быть, и имеет, но если не будет лезть, то всем будет лучше, а само оно будет работать эффективнее и с меньшей затратой сил и средств.

В данном отношении опыт 90-х гг. весьма полезен, и в первую очередь тем, что идеи частной собственности и рынка внедрились в умы уже практически необратимо. Можно спорить о том, должны ли быть государственными или могут быть частными большие нефтяные компании, или по силам ли частному капиталу проложить трансполярную магистраль. Но никто, кроме законченных маргиналов, не дискутирует о том, должно ли государство иметь в собственности кондитерские фабрики и разрабатывать и утверждать ассортимент шоколадных конфет. А ведь 20 лет тому назад мысль о том, что это может быть не так, казалась значительно более радикальной, чем, например, мысль о крестовом походе. И когда, скажем, Лужков говорит, что 90-е годы мы просто потеряли, он не совсем прав. Мы приобрели опыт общественной жизни в новых условиях. И не только негативный.

О смыслах и целях в наших новых обстоятельствах

Каковы могут быть новые смыслы и цели - вопрос непростой. Чеканный, отчетливо артикулированный ответ на этот вопрос может быть дан лишь в жанре политической программы и завершаться призывом к политическому действию. Но на деле вопрос этот заключает в себе проблему, не поддающуюся научному и даже псевдонаучному анализу: цели нельзя придумать или вычислить, их можно только выработать, породить, а затем убедить других в их реальности и даже очевидности.

Вот, например, построим коммунизм, всем будет по потребностям, ну и что, просто чтобы лучше жить? Это не катит в качестве реальной общенациональной цели, тем более не катит, когда ты видишь, что совсем недалеко, через океан, материально живут как минимум не хуже тебя, а скорее всего и лучше. Впрочем, если ты живешь даже в десять раз лучше других, это как-то не очень возбуждает. То есть, вообще-то оно бы и неплохо, но класть за такую цель жизнь явно не хочется. Пожертвовать собою, чтобы оставшиеся в живых потребляли на душу населения в десять раз больше колбасы - это как-то не очень...

За всю историю существования человечества образовались всего лишь три базовые группы идей, формирующих надиндивидуальные смыслы: религиозные идеи (братство), социальные идеи (равенство) и либеральные идеи (свобода). Если отбросить последние, то остается либо построение царства Божьего на земле, либо построение этого царства без Бога, - собственно, всего два варианта, и ничего иного. Но в силу той вакцинации, которую у нас провели в 20-е годы, вариант построения царства Божьего на земле без Бога у нас не проходит. Значит, речь может идти о воссоздании в том или ином виде православной империи. Однако что оно будет реально означать и что за ним последует - тут уже гадание на кофейной гуще: то ли стремление водрузить православные кресты над католическими храмами Парижа, то ли только над мечетями Стамбула. Но это из области фантазий.

Кстати, идея пресловутой "либеральной империи" не только абсолютно неконструктивна, но даже и не смешна. Основа либерализма в том, что главная ценность и мерило всего - индивид. В ценностях либерализма, в концепции либерализма, в его мироощущении все общезначимое имеет сугубо подчиненное значение. Тогда как империя, как я уже говорил, - это такая страна, где индивидуальные цели растворены в общих. Либеральная империя - все равно что деревянное железо.

Завершая эту тему, важно проакцентировать следующее. Поворот России к воссозданию империи отнюдь не связан с завершением относительно мирного периода мировой истории. Одно не вытекает из другого, здесь нет причинно-следственной связи. Неприятие русскими третьей модели государственности и выбор второй обусловлены сугубо внутренними причинами. И если я неправ и XXI век будет веком спокойным, то выбор русских будет все равно тем же. Но если я прав, и вскоре мир вступит в период нескончаемых войн, то выбор в пользу империи очень поможет. В мирное время, когда соревнуются экономики, идеократия не дает серьезных преимуществ, она выглядит слабее, хотя я и не считаю, что она существенно слабее: у нее есть и сильные, и слабые стороны. Пока принципы идеократии цементировали японское общество, экономика Японии росла, а когда влияние идеократии уменьшилось, все начало сыпаться. В военное время ситуация меняется принципиально, и если XXI век будет веком войн, то принципы идеократии будут весьма востребованы.

Геополитика эпохи глобальных войн

Каким может стать характер взаимоотношений держав к середине XXI века, если он будет веком войн?

А каким был характер взаимоотношений между Римской империей и Персидской империей? Отвечаю: это были войны, горячие и холодные. Последние можно трактовать и как мирное, хотя и не вполне добрососедское, сосуществование, сопровождающееся редкими пограничными стычками. Обычное сосуществование двух соседних империй. Я уверен в том, что через 50-100 лет политическая карта мира будет выглядеть совершенно иначе, чем сейчас. В ней останется всего-навсего не более пяти государств. И будет абсолютно невозможна ситуация, когда образуется независимое государство Черногория с населением 630 тыс. человек. В Москве даже в советское время, не говоря уже про нынешнее, и район с такой численностью не образовали бы - для района мало.

Такого рода малые страны могут образовываться и существовать только в составе региональных союзов и только в период без войн. И если мы рассмотрим процессы укрупнения и разукрупнения стран, то увидим, что эти процессы регулируются особыми центростремительными и центробежными силами. До недавнего времени в политической науке и политической философии считалось, что едва ли не главным фактором, способствующим увеличению размеров государства, является свобода торговли внутри государства. Но опыт Евросоюза показал, что это вовсе не так, что реальная свобода торговли может быть достигнута и между разными государствами, для чего достаточно заключить всего несколько договоров. Идею полного слияния провалили (в ходе референдумов по Евроконституции), а вот свободная торговля работает, даже злейший враг не сможет утверждать обратное при наличии единой валюты. Теперь становится понятным, что главная центростремительная сила, способствующая укрупнению государств, - это войны. Большому государству во время войны всегда и безоговорочно лучше, чем маленькому.

В периоды же, когда эта главная центростремительная причина по объективным причинам исчезает, начинается стремительная дезинтеграция крупных держав. Так, Советский Союз распался не потому, что чрезмерно обострились национальные противоречия, а потому, что на тот момент не было реальной внешней угрозы. Была бы - потерпели бы, сказали бы сами себе: "Да, плохо, а куда деваться?" А когда одна чаша весов пустая, то достаточно не очень больших гирек на другой, чтобы она быстро подскочила вверх.

Это все к тому, что если верно мое исходное предположение о жестком силовом климате XXI века, то процесс укрупнения и сокращения числа государств на нашей планете практически гарантирован, и можно рассуждать лишь о том, какие именно государства и в каких именно границах будут тогда существовать. Я лично думаю, что будет существовать всего-навсего пять государств.

Во-первых, Американская федерация, в которую будет входить Америка от Баффиновой Земли до мыса Горн. Иными словами, обе Америки - все, что называется Новым Светом в географическом смысле. Южная, Северная, Центральная Америка - это будет одна страна.

Другой страной будет Китай, как бы он ни назывался - "Зоной азиатского благоденствия" или Поднебесной. В него, в моем представлении, будут входить собственно Китай, Япония, Корея, страны Индокитая, Филиппины. И, конечно же, Австралия, о чем всегда забывают, когда говорят, что у Китая есть проблема нехватки территорий, которая, впрочем, тоже надумана. Австралия - страна, практически незаселенная и расположенная неподалеку от Китая. И при возрастании военно-политического конфликтного потенциала в мире она тут же к Китаю и отойдет, поскольку защитить сама себя не в состоянии. А китайцы, кстати, ее обустроят, там вполне приемлемый и понятный для них климат.

Скажу, в связи с этим, несколько слов о популярном в России мифе о китайском нашествии в Сибирь. Это глупость, равной которой нелегко и сыскать. Во-первых, в тех местах, восточнее Иркутска, первые русские (не власть, а отдельные забредавшие туда "землепроходцы") появились только во времена, описанные в романе "Дерсу Узала"; раньше их там не было. А китайцы на той стороны Амура жили уже очень давно, и ничто не мешало им ни физически, ни политически обосноваться в Сибири, потому что это была ничейная земля. Во-вторых, говорить, что китайцы освоили ту, южную сторону Амура - тоже натяжка. Потому что первые города (за исключением тех, что появились в последние годы исключительно для обслуживания контрабанды из России и в Россию, т.е. за исключением поселений контрабандистов) начинают появляться часов через пять езды курьерского поезда от Амура в глубь китайской территории. Первый мало-мальски крупный (по китайским меркам, весьма скромный) город Харбин находится в 800 км от границы. Иными словами, для китайцев даже земли по их сторону Амура - это территория, малопригодная для проживания.

В Китае, повторю, проблем с территорией нет, там плотность населения небольшая, чуть больше, чем у нас, но в общем небольшая. Но в Китае две трети территории вообще практически не заселены, причем не только пустыня Гоби, но и гигантский Синьцзян-Уйгурский автономный округ. По ландшафтам и размеру это почти как Казахстан, никаких естественных географических различий между ними нет. Это не пустыня, а нормальная, по нашим понятиям, земля. Но не пригодная для жизни по их представлениям. Пригодной же им представляется примерно треть территории Китая, что представляет собою прибрежную полосу порядка тысячи километров в глубину. Это по всем параметрам - по продуктивности, климату, красотам, разнообразию - одна из лучших земель на планете, если не лучшая. Но ничего подобного в Сибири нет, даже самой малости.

Китайцы, которые приезжают к нам в Сибирь, - это чаще всего вахтовики, они там не живут и жить не хотят, для них жизнь там - просто ужас. Они едут туда как в стройотряд - заработать и вернуться, наконец-то, в нормальную жизнь. Есть, конечно, и те, кто хочет там селиться, кто женится на наших, заводит хозяйство. Таких тоже довольно много. Я смотрел статистику, из них 72% принимают русские имена и крестятся. И детей называют русскими именами. Это те, кто хочет ассимилироваться. Но они уже не китайцы. Какая вам разница, какой формы у него глаза - он уже не китаец. А вот китайцам, сохраняющим китайскую самоидентификацию, - им наша Сибирь и задаром не нужна.

Третьей мировой державой станет Халифат, объединяющий все исламские страны, включая всю Африку (в том числе и преимущественно христианские страны), всю Азию до Индии, и, наверное, Индонезию, если Китай ее не захватит.
Четвертой державой станет Индия. Я думаю, что Индия выживет, хотя не исключено, что ее завоюют мусульмане, один раз так уже было.

А пятой мировой державой, я надеюсь и уверенно прогнозирую, потому что просто не вижу иной альтернативы, будет Россия, к которой отойдет вся Европа (при этом трудно сказать, к кому отойдет Турция). Не вижу шансов для Европы сохранить свой суверенитет при отсутствии американской помощи. В сегодняшней Европе нет даже воли к сопротивлению. Она неспособна воевать ни с кем, никогда, ни при каких обстоятельствах.

Таким мне видится основной вектор мирового развития. Безусловно, эти пять мировых держав будут во всех смыслах - и в экономическом, и в культурном, и в информационном - значительно более автаркичны, самоустремленны и самодостаточны, чем даже самые большие государства сегодняшнего дня. Но понятно и то, что их автаркия и самодостаточность не будут абсолютными, если только державы не будут находиться в состоянии перманентной горячей войны. Однако подобное состояние сомнительно.

К вопросу о судьбе Мирового рынка

Для меня немаловажен вопрос о том, что произойдет в случае такой глобальной трансформации с таким устойчивым в последние десятилетия образованием, как мировой рынок. Уровень трансграничных потоков, конечно, сильно упадет. И не из-за войн, а просто потому, что сейчас они явно избыточны.

Есть две модели странового развития. Первая, когда одна страна производит что-то одно, а другая страна производит другое. Они обмениваются, поскольку производимое в одной стране нет нужды производить в другой и всегда можно обменять или купить. Вторая модель предусматривает, что каждая страна формирует замкнутую экономику, т.е. по преимуществу производит все самостоятельно. Разве что кроме тех продуктов, которых у нее просто нет. Но из этой ситуации, как показывает опыт, всегда можно найти выход.

Выбор той или иной модели зависит от очень многих факторов. Сказать, какая лучше, довольно сложно. Все, кто утверждает, что замкнутая модель экономики неспособна обеспечить быстрый рост, просто недостаточно продумали свое утверждение. В конце концов, существует один объект, у которого экономика полностью замкнута. Этот объект - земной шар в целом, поскольку с инопланетными цивилизациями мы не контактируем. Хотя мировая экономика полностью замкнута на себя, она быстро растет, и это простое рассуждение доказывает, что замкнутость никак не может являться препятствием для быстрого роста. По крайней мере, она не делает его невозможным. Могут возразить, что в незамкнутой системе рост все же быстрее, но это вопрос особый, связанный с анализом внутренних диспропорций в рамках замкнутой системы.

Есть, однако, фактор, который необходимо принимать во внимание при сопоставлении двух моделей развития. Со времен учения Фридриха Листа, главный труд которого назывался "Автаркия больших пространств", известно, что многое зависит от стандартного размера единичного субъекта. У большой страны (не будем сейчас вдаваться в определение понятия "большой"), в соответствии с учением Листа, появляется определенная внутренняя склонность к автаркии, т.е. к тому, чтобы всегда, когда есть возможность, рассчитывать на свой собственный производственный потенциал. С этой точки зрения очевидно, что чем меньшее число больших стран останется в мире, тем больше будет шансов на реализацию второй модели, тем большая автаркия будет характерна для экономик сохраняющихся мировых держав. Если мы говорим про четыре-пять стран, самая маленькая из которых включает миллиард человек, а самая большая - два миллиарда, то каждая из них способна обеспечить себя всем необходимым, формируя достаточно емкий рынок для полноценного развития.

Отмечу еще один распространенный миф, согласно которому без развитой структуры мирового рынка невозможно якобы обеспечить инновации. После опыта Советского Союза и Третьего Рейха (а это были достаточно замкнутые системы) и с учетом всех их научных успехов нелепость этого мифа очевидна. Эффективность мирового рынка в стимулировании инновационного развития сильно преувеличена. Конечно, если рассматривать очень слабо развитую страну, вступившую в интенсивное взаимодействие с развитой индустриальной державой, то наличие большого экспортно-импортного потока между ними только и может обеспечить слаборазвитой стране необходимые инновации. Но если у вас есть две индустриально развитых страны, то нет даже теоретических доказательств того, что большой объем торговли между ними повысит интенсивность научно-технического прогресса в каждой из них. Я считаю это лишь пропагандистским мифом, решительно ни на чем не основанным.

И еще одна необходимая оговорка. Я делаю прогноз и ничего не говорю о своем отношении к его содержанию. Но, кстати, я не вижу на этом пути глобальной трансформации каких-то особенно больших социальных издержек. Простой пример: желание обыкновенных граждан ездить куда-то на отдых с развлекательными целями. Представим себе, что мы живем в Российском империи, протянувшейся от Лиссабона до Владивостока. Предположим также для простоты, что в те времена за пределы империи ездить будет запрещено. Правда, я не очень понимаю, почему; так никогда не было. Но положим, что будет. Разумеется, в этом есть некоторые неудобства, но ведь в Европу ездить будет можно, она уже внутри. И к морю можно, и в тропики: у ряда европейских стран есть еще заморские владения - маленькие, но вполне достаточные для отдыха. Это означает, что даже такая не очень приятная вещь, как запрет на иностранный туризм, если таковой случится, в столь гигантской стране будет переноситься значительно легче, чем в стране современного размера, даже большой.

Я нарисовал структуру мира, весьма характерную для истории земного шара. Было много периодов, когда он был поделен между немногими большими державами. Но всегда при необходимости можно было сколько угодно путешествовать, чем и занимались купцы, которые шелком торговали, римским железом, информацией обменивались, техническими инновациями.

О причинах и механизмах предстоящей трансформации миропорядка

В чем же причина будущей трансформации миропорядка? В возрастающем дефиците ресурсов? Отнюдь нет.

Во-первых, напомню, что высокая интенсивность военных конфликтов более соответствует естественному состоянию мировой политики, нежели состояние всеобщего мира. Последние два века и особенно последние полстолетия прошли под гегемонией Запада, а Запад, говорю это без всякого осуждения, очень хорошо умеет работать с массовым сознанием, создавать для него мифы и их поддерживать. В частности, был создан миф, что в современном мире войной ничего не решается, тогда как на деле война как раз позволяет решить многие проблемы гораздо проще, чем большинством других способов.

Во-вторых, думаю, начнется предстоящая трансформация вполне прозаично - со всеобъемлющего финансового кризиса в западных странах, который стремительно приближается. Теперь уже счет идет на месяцы или, максимум, на несколько лет. Кризис будет сопровождаться довольно существенным ослаблением Запада, но не радикальным, естественно. Из мировой истории известно, что когда империи - а Америка это типичная империя - начинают ослабевать, то с ними происходит то же, что с амебой, втягивающей в себя псевдоподии: они стягивают к метрополии пространство своего контроля, уходят с дальних периферий, повсеместно сокращают свое присутствие. Так произойдет и с Америкой. Внутри Америки или Евросоюза соответствующее ослабление, может быть, будет почти незаметно невооруженным глазом, а вот где-нибудь в Грузии оно сразу станет очень даже заметно. И как только это начнет происходить, как только российская власть решит, что Америка со стопроцентной вероятностью никаким образом не сможет вступиться за Грузию, война с Грузией мгновенно начнет готовиться. И не только с Грузией. И не будет никаких сомнений, никаких дебатов, поскольку все сдерживается только Америкой и ничем другим.

Предстоящий кризис будет системным, из него несистемными способами выйти невозможно. Оттянуть какое-то время возможно, но я не вижу способов избежать его, и ни один из экономистов, в том числе и западных, не видит их.

Непростой вопрос, сколь радикально этот кризис способен повлиять на нынешний миропорядок? Для Америки есть два принципиально различных варианта выхода из финансового кризиса, и выбор одного из них во многом будет предопределять мировое развитие. Есть дефляционный и есть инфляционный выход. У каждого из них есть свои плюсы и минусы (подробнее об этом можно будет прочитать в моей статье с предварительным названием "Деньги и мировой порядок", которая будет опубликована в сентябре в одной из центральных газет). Но в любом случае единый мировой рынок распадется на ряд региональных рынков, в каждом из которых начнет формироваться собственная финансово-платежная система, при этом межрегиональные товарные потоки станут относительно невелики.

Перспективы для России в обоих случаях угрожающие. Но хорошо уже то, что у высших руководителей нашего государства начало появляться осознание надвигающейся угрозы.

Вместе с тем кризис станет спусковым крючком глубочайших перемен существующего миропорядка, хотя процесс трансформации может занять весьма длительный период. При обоих вариантах присутствие американцев в дальних и малозначимых для них регионах будет свернуто. Уже это одно само по себе вызовет существенные изменения мирового политического порядка, который сейчас в большой степени держится на американском влиянии.

Важно понять, что последующее восстановление мирового рынка и единого мирового порядка на сей раз будет заблокировано объективными обстоятельствами. Иными словами, перехват мирового лидерства, успешно осуществленный при переходе от гегемонии Великобритании к гегемонии США, в нынешней ситуации окажется невозможен. Дело в том, что сегодня нет субъекта, способного на это. Америка - это, выражаясь языком современной молодежи, продвинутая Великобритания. Я даже не говорю об этнической общности, это ведь не просто та же цивилизация, а та же субцивилизация. Только более продвинутая. Великобритания к началу ХХ в. выглядела уже одряхлевшей, скованной массой накопленной за несколько веков социальной шелухи. Так и с Америкой сегодня. И если продолжать аналогию, то, чтобы перехватить лидерство у Америки, должна появиться держава, принадлежащая к тому же цивилизационному типу, но более молодая и витальная. А таковых я просто не вижу.

Ведь речь идет не просто о перехвате лидерства, но лидерства того же типа, основанного на деньгах, на свободе торговли и т.п. Кто сегодня может составить противовес Америке? Россия, Китай, Индия. Вот и все, пожалуй. Но это все страны вполне самодостаточные, не склонные к образованию мировых империй, в том числе торгово-финансовых. Им этого просто не нужно. Для того чтобы что-то перехватывать, надо как минимум хотеть этого. Тот же Китай и та же Индия на протяжении всей своей истории никогда не осуществляли завоевательные походы за пределы собственной ойкумены. И с русскими то же самое. Мы завоевывали лишь свою периферию, не более того.

О пользе приобщения к либерализму

Вместе с тем, не следует забывать, что в последние десятилетия и Китай, и Россия, и исламский мир приобрели опыт приобщения к либеральной экономике, идеологии, цивилизации. И в этом я вижу несомненную пользу. Если воспринимать либеральную модель как законченную, неразборную, цельную, то ее, конечно, никто из упомянутых государств не примет и принять не может, за исключением, возможно, Индии. Но есть смысл позаимствовать некоторые, отдельные, адаптируемые к собственной природе элементы либерализма.

Например, для традиционного имперского государства свойственно относиться к своим подданным как к пушечному мясу. Такова, в конечном счете, обратная сторона коллективистского мировосприятия: раз человек существует не ради себя, а ради вечности, то чего с ним церемониться. Для либерализма, напротив, характерно доведенное, на мой взгляд, до абсурда превознесение индивидуума. Знакомясь с практикой либерализма, любая, даже самая жесткая империя обнаруживает, что в целом ничего опасного для нее нет в том, чтобы считать людей людьми. Человек, конечно, не венец творения, но он человек, и у него есть свои права, которые в известной степени способно обеспечивать и имперское государство. В том числе и некоторые из так называемых "основополагающих прав человека".

Все то, о чем я сейчас говорю, можно проиллюстрировать одним, правда, табуированным примером - примером из недолгой, но весьма интересной внутренней истории Третьего Рейха. Если посмотреть отношение Третьего Рейха как государства к немцам, то оно было весьма трогательным, совершенно не как в СССР к советским людям.

Первую мобилизацию Гитлер провел только в 1942 году, осенью, до этого воевала лишь профессиональная армия, в которую входили контрактники. Или другая история. Во время так называемой битвы за Британию, которая представляла собой всего-навсего воздушные стычки, Гитлеру принесли план существенного увеличения строительства самолетов. Возможности были - на Германию работала вся Европа. Но расчеты Шахта, председателя центрального банка, говорили о том, что в этом случае будет довольно существенная инфляция. Разумеется, не такая, как у нас в 1993 году, а около 50% в год. И Гитлер категорически заявил: "Мы не можем ставить под угрозу жизненный уровень немцев, они нам доверяют". Вот это и есть конвергенция имперского и либерального. И такой подход обладает большой притягательностью для социальных низов. Любой командир знает, что можно управлять голодными и злыми солдатами, но сытыми и довольными проще: меньше необходимо иметь шпионов в их среде, меньше охраны, чтобы караулили от выстрела в спину. Любое государство стремится к тому состоянию, которое упрощает задачу обеспечения своего существования.

К тому же необходимо помнить, что либерализм привносит в жизнь всех империй, даже исламских, элементы рациональной экономики. Рыночная экономика сохранится при любых трансформациях, она продемонстрировала свои огромные возможности, как, впрочем, и пределы своих возможностей. Сейчас всем ясно, в чем она слаба, а в чем сильна, где необходимо вмешательство государства, а где лучше лишь осторожно сдувать с рынка пылинки и не мешать ему работать. Он сам все сделает в наилучшем виде, да еще и казну наполнит, чтобы военный министр мог по танку каждый час покупать. Это уже все видят, это стало понятно. Когда сегодня проводятся опросы, то на вопрос про частную собственность некоторые по-прежнему отвечают, что против, но против рынка нет почти никого. Я думаю, что все уже поняли: рынок - это неплохо, это нормально. Можно потерпеть, что кто-то при этом будет ездить на Мерседесе, пусть ездят, ничего страшного, зато в общем все как-то довольно хорошо устраивается.

Наконец, еще один существенный элемент либерализма - местное самоуправление. В сегодняшней России такого элемента в сущности нет, и задача его создания является важнейшей. Для либерализма это базовый элемент, он из него и возник, но не менее важен он и для имперостроительства. И в Китае, кстати, началось именно с этого. Там демократии на уровне государства нет и поныне, и даже задачи такой на ближайшее время не ставится. А местное самоуправление - конечно, не того уровня, что в Америке, - уже есть. Элементы либерализма на местном уровне, безусловно, также будут востребованы и в других империях. Тем более, что это в высшей степени отвечает человеческой природе и имеет корни в традиции всех народов. Поэтому на этом уровне достижения либерализма будут обязательно распространяться. В том числе и в России.

Потому что, повторяю, существуют вещи, которые свойственны человеческому естеству, к ним есть естественная тяга, не нуждающаяся ни в каких объяснениях. Самоорганизация местного самоуправления, по крайней мере, в сельской местности и маленьких городках - это естественный процесс, и поэтому она будет развиваться даже без посторонней помощи. Это процесс не быстрый, но он будет идти, если власть не будет ему мешать. Правда, пока что губернатор - главный враг местного самоуправления. Сегодня на федеральном уровне есть осознание данной проблемы, но широкого ее обсуждения пока нет. Впрочем, власть не любит губернаторов, а любая власть, которая не любит губернаторов, будет всегда стараться усиливать тех, кто под ними.

Теперь про институты западной демократии. Давайте поймем, что мы их внедрили просто потому, что они западные. Но это не значит, что нас кто-то заставлял. На тот момент заставлять не надо было, обезьянничали сами. Ребенка никто не заставляет два года повторять слова за взрослыми, он сам это делает. Это было такое своеобразное детство нашей политики.

Я хорошо помню, как было написано в проекте конституции (я входил в конституционное совещание), что президент избирается на пять лет, потом зачеркнули и написали - на четыре, потому что так в Америке. Я уверен, что американский посол никакого отношения к этому не имел, это типичное желание быть святее папы римского. И нечего удивляться, что государственное устройство в целом у нас не эффективно.

Причин тому две. Одни институты, перенесенные к нам с Запада, там работают вполне приемлемо, но у нас в силу целого ряда обстоятельств (не буду углубляться в их анализ) работают плохо и еще долгое время будут работать плохо. Интереснее проанализировать другую категорию институтов, которые, являясь традиционной и неотъемлемой чертой западной демократии, работают плохо даже и там, на Западе. Когда они возникали, они были адекватны политической практике, но потом полностью утратили адекватность. Однако чтобы пренебречь традицией и заменить их, отменив то, к чему уже все притерлись и что худо-бедно работает, у западного общества просто не хватает мотивации.

Пример - суд присяжных. Он может быть очень хорош в стране с редконаселенной сельской местностью, где каждый знает, что его детям жить с вашими детьми, где каждый ощущает очень большую ответственность за принимаемое решение. В современном же мире суд присяжных - это посмешище, причем на Западе - в гораздо большей степени, чем у нас в России, где результат отчасти микшируется тем, что присяжные берут взятки, что, как ни странно, смазывает негативный эффект. Тем не менее западные институты этого рода у нас обречены. Они не годятся для любого современного общества, а в России у них нет и их главного преимущества, которым они обладают на Западе, - укорененности в традиции.

Что касается таких институтов, как, например, парламентаризм, то сложно сказать, хорошо ли он работает на Западе в парламентских республиках. Но у нас ситуация другая - у нас президентская республика. Я не очень понимаю, для чего нужен при выборном президенте парламент. Поэтому мне трудно включиться, подобно другим участникам дискуссии, в разговор о том, как должны быть разделены полномочия между этими двумя институтами. В Средние Века парламенты современного типа возникали в качестве второго центра власти, который отличался от первого центра власти принципиально другим способом комплектования (как английский парламент при Иоанне Безземельном). Есть способ комплектования наследственный и, как считалось, освященный Богом. Это не только король, но и то, что в Англии называлось палатой лордов, куда входили просто по праву рождения. А другой центр власти избирали. И смысл разделения властей заключается в их принципиальном различии: одна власть - это власть народа, другая - власть знати, притом никто, даже народ, не ставил под сомнение, что у знати должна быть власть. Считали лишь, что должна быть власть и у народа, потому что это две совершенно разных части общества. Но в современных президентских республиках президент является выборным и парламент является выборным, избирательное право в обоих процессах одно и то же - и пассивное, и активное. Для чего иметь разделенную власть при едином принципе комплектования? Смысл этого от меня полностью ускользает. Это примерно как если бы царь или король назначил две палаты лордов. Причем сказал бы, что они обладают правом вето по отношению друг к другу. Это называется шизофренией, что на латыни означает "раздвоение личности".

Так что я не вижу будущего у парламентаризма в России, если только мы не решим перейти к принципам парламентской республики. Но они нам не годятся по другой причине. Парламентская республика хорошо работает только там, где есть сложившиеся партии и традиции многопартийности как института. У нас таких традиций нет. В то же время политическая партия как институт - это то, что всюду в мире отжило. Потому что с древних времен, еще с оптиматов и популяров Римской республики, партии - это выразители интересов разных сословий, различающихся не по политическим взглядам, а по положению. Это очень важно. Как ни смешно, но такие наши, казалось бы, идиотские образования, как аграрная партия, гораздо ближе к исходному понятию "партия" прежних времен. Те партии создавались не потому, что были выборы по партийным спискам, и не потому, что им деньги на это давали, а в результате естественных процессов в обществе. А сейчас партии - доживающий свой век институт.

Россия нуждается в новом институциональном экспериментировании

Россия не может существовать в институциональном вакууме. А те институты, которые можно позаимствовать у других стран, не очень годятся и поэтому не очень приживаются. Поэтому же не очень актуально и их внедрение. Но какие-то институты должны быть, одним институтом царской власти проблему не решить. Во-первых, у выборного царя не тот уровень сакральности, что у природного. Да и масштабы страны, численность ее населения великовата. Нужно вырабатывать какие-то новые институты, в определенном смысле беспрецедентные.

Могут возразить, что имеющиеся заделы малы, строить на пустом месте без фундамента невозможно. Так ли это - опять же вопрос философский.

Вместе с тем вопросы институционального обустройства России - это вопросы ключевые по своей важности. Я не ксенофоб, но, к сожалению, в сегодняшнем мире нет подходящих нам институтов. Известно, что Римское государство стало великой империей, учась у всех побежденных противников всему, что могло стать ему полезным. Но я не вижу, какие институты нам было бы полезно позаимствовать у других, - ни в исламском мире, ни в Китае, ни на Западе.

Разве что в прошлом. Например, было такое государство Речь Посполитая. С нашей точки зрения оно являлось монархией, но Ватикан называл ее республикой. Там был король, обладавший практически всей полнотой власти, там был сенат, у которого было право вето, но только на жестко ограниченный круг решений. Король избирался до конца жизни, но жил он в те бурные времена, как правило, недолго. Король был выборным, причем на конкурентной основе, из нескольких кандидатов, но пассивным и активным избирательным правом обладало только дворянство. Избранного по результатам подсчета бюллетеней короля помазывали на царство - эдакое нетривиальное сочетание выборности с сакральностью.

Вот практика, элементы которой вполне можно было бы перенять. Вот пример того, что можно было бы позаимствовать из прошлого. Однако всерьез на этот ресурс прошлого рассчитывать нельзя, придется самим заниматься творчеством, т.е. выдумывать то, чего раньше не было.

Но есть повод для оптимизма. Совсем недавно, 80 лет назад, наше государство эту работу уже проделало. И довольно неплохо, потому что в обновленном институциональном каркасе оно простояло несколько десятков лет (при другой ситуации могло бы простоять и все 200) и добилось больших успехов. Впрочем, вечного под луной вообще ничего не бывает. Америка тоже неизвестно сколько еще простоит. И считая, что мировой державой она стала только после Второй мировой войны, реально с 1950 года, я не уверен, что Америка просуществует, подобно Советам, хотя бы те же 73 года в качестве мировой сверхдержавы.

Можно было бы возразить, что российские институциональные эксперименты оказались сопряжены с колоссальными социальным издержками. Но как бизнесмен я хорошо знаю, что задаром никогда нечего не бывает. Я понимаю, что в делах государства главной валютой является кровь, но тут уж ничего не поделаешь. Кроме того, для меня не является предметом дискуссии вопрос о том, кто добился больших исторических успехов - царская Россия или Советский Союз. Ответ на этот вопрос очевиден: Советский Союз. Да, издержки были высоки, но успехи однозначно больше. Конечно, мы заплатили кровью за победу в Великой Отечественной войне, но большие войны иначе не выигрывают. Ничего не бывает задаром. И если американцы стали великой державой, не заплатив соответствующую цену, то, не сомневаюсь, они ее еще заплатят. Просто платеж отсрочен или он будет взят в какой-то иной форме. Бесплатно такие вещи не происходят.

Резюмирую эту часть. Советское государство создало много совершенно новых институтов, которые не имели прецедентов ни в пространстве, ни во времени. Некоторые из них оказались надуманными (например, советы) и не играли роли во властных структурах, другие исполняли важные властные функции, но не выдержали испытания временем. Например, главный институт 30-40 годов - спецслужбы, правящие страной и контролирующие партаппарат. Их опыт нетривиален, но изучать его совершенно не хочется. Тем более не хочется даже пытаться применить его к нашей сегодняшней жизни.

Но вот такой социально-политический институт, как КПСС, оказался достаточно эффективным. Все имеет свои издержки, и данный институт не настолько был эффективен, чтобы его возрождать, хотя, как видим, построение партии "Единая Россия" идет по этому самому простому, с точки зрения интеллектуальных затрат, пути. Недостатки такой институциональной формы известны, но худо-бедно она работает - не хуже, чем наши нынешние губернаторы. Главное здесь другое. Если нация с большим потенциалом целеполагания и с большой мессианской мотивацией сумела в недавнем прошлом выработать с чистого листа ряд совершенно новых институтов, не имевших прецедентов, то есть надежда, что мы сможем сделать это еще раз, выработав новые институты, необходимые нам сегодня. Одним лишь царем мы при этом не обойдемся, царь не может висеть в безвоздушном пространстве - хорошо бы еще иметь и сословия. Но какие? Наследственный принцип уже не пройдет, он глубоко противен современным представлениям, его не возродишь, и слава Богу. Следовательно, надо искать что-то другое.

Если уж мы коснулись темы государственного творчества, скажу так. Все изменится, когда большинство осознает, что наступает период бурных перемен, что надо отбросить ложный стыд и экспериментировать без боязни необычного. Для иллюстрации того, что я имею в виду, приведу один пример того радикального изменения, которое уже вполне назрело. Отправление правосудия сегодня нуждается в качественном изменении, причем беспрецедентном. Нам следует перевести судебную систему на узаконенное использование "наркотиков правды". Вам вкатывают пять кубиков пентотала натрия внутривенно, и вы совершенно искренне говорите все то, о чем вас спрашивают. Выработка процедуры, т.е. как сделать, чтобы вас не спрашивали, где лежат ваши деньги и с кем вы спите, - это задача, которую лучше всех умеют решать либералы. Пусть они и пропишут, что необходимо для соблюдения прав, кто должен присутствовать при дознании и пр. Я еще в бытность свою государственным служащим много разговаривал на эту тему с юристами, в том числе и с правозащитниками - прописать все это вполне возможно. Но очень непривычно для нашего сознания - как же так, вторжение в мозги, причем в прямом смысле слова?

Не желая вдаваться в дискуссию, я привел этот пример лишь для демонстрации требуемой степени инновационности новых социократических решений, которые потребуются, когда придет время реально создавать новое общество.

От	Мак
К	Мак (20.03.2009 19:17:03)
Дата	20.03.2009 19:23:47

С.Соболев. Две опричнины. О книге М.Юрьева "Третья империя"

http://s3000.narod.ru/20070309.htm

С.Соболев

Две опричнины

Михаил Юрьев "Третья империя. Россия, которая должна быть". -- СПб. Лимбус Пресс, ООО "Издательство К.Тублина". 2007. 640 стр. тираж 5 т.э., тв.переплёт. ISBN 5-8370-0455-6. Цена 250-350 рублей. Оформление -- А.Веселов. Переводчик не указан.

"Самые яркие образцы псевдолитературы я отношу к патологиям. Надо сказать, что в отличие от серых книг, их читать интересно -- как смотреть на уродцев в кунсткамере. Патологии совершенно непредсказуемы".
С.Переслегин

Данная книжка про Империю - это не фантазии малозначащих писателей, которые всего лишь готовят эмоциональную почву тем или иным ожиданиям. Это -- конкретная мечта, это -- Абсолютный Идеал одного из реакционных ура-патриотов. Этот Абсолютный Идеал поддерживают и одобряют (без тени сомнения! Без малейшей критики!) такие видные обитатели ТВ-ящика, как А.Дугин (основатель ╚школы евразийства╩, в которой он и учитель, и единственный ученик), М.Леонтьев ("Однако" на ОРТ). Можно сразу отмести в сторону -- "Не моё! Что там эти мракобесы могут придумать, и так примерно понятно, в каком ключе у них мечтания!". Но эти люди -- публичные. Они прописаны в ТВ-ящике, они лепят реальность в головах зрителей своими завиральными речами. И когда, например, Дугин на НТВ говорит о Великой России -- никто вроде бы и не против. Только вот образ этой ихней "Сильной России" -- совсем не тот, что может себе представить рядовой человек. Образ этот -- явлен в книге М.Юрьева "Третья Империя". И знать его -- надо, чтобы соотносить их мечты -- со своими.

Будущее, 2053 год. Мир поделён между четырьмя огромными анклавами: Российская Империя, Американская Федерация, Исламский Халифат, Поднебесная Республика. Между Халифатом и Поднебесной притулилась Индийская Конфедерация, дни которой, не смотря на помощь ядерным оружием от Российской Империи, видимо, сочтены.

В Россию приезжает социолог из Бразилии, Алвареду Бранку душ Сантуш, двадцати восьми лет от роду. Это не простой бразилец, и надо подробнее остановиться на его происхождении √ иначе читателю будут непонятны его верхоглядство и пренебрежение к элементарным вещам, кажущимся с высоты его происхождения, недостойными не только беглого взгляда, но даже мимолётного упоминания. Бразилец родом из богатейшей семьи Америки (чьё состояние начало закладываться еще в XVII веке удачной работорговлей), и внук основателя новой Американской Федерации. Этот ребенок родился в атласной рубашке с алмазными запонками и золотой ложкой во рту -- чтобы сразу, не вставая на ноги, хлебать сливки высшего общества. Аспирант Бранку посетил Россию с целью изучения её истории, лично встречался с видными сановниками Империи и, надо думать, немалые силы были приложены принимающей стороной для пускания пыли в глаза столь почтенному гостю. Холили и лелеяли дорогого гостя во время ознакомительной поездки по Империи куда как активнее, чем какого-нибудь Фейхтвангера в 1937-м. Ещё бы, Российская Империя вот уже лет тридцать не принимает никаких иностранных гостей!

Формально вся книга -- это трактат, написанный очевидцем (предвзятым и туповатым -- "обучался в университете имени семьи Буш") об истории, образе жизни, государственном устройстве, армии, религии и культуре Российской Империи середины XXI века. Вообще-то книга Михаила Юрьева -- это настоящая кунсткамера политических, экономических, технических и социальных идей. Как в кунсткамере нет живых препаратов, так и в этом паноптикуме нет ни одной здоровой или жизнеспособной мысли. Одним идеям, озвученным устами бразильца Бранку, уже две тысячи лет (типа ограничения числа граждан, имеющих право голоса, до двух-трёх процентов от числа всего населения), и они не могут уже быть работоспособными, поэтому находятся в разделе ╚окаменелости╩. Другие идеи (заставить англичан принять .. православие) -- сродни безголовым младенцам, и умрут в утробе ещё не родившись, поэтому место им -- в мутных колбах с формалином.

Нет смысла писать пародию на мечты замшелых государственников, квасных патриотов и псевдорелигиозных мыслителей: любой их сколько-нибудь объёмный труд, явленный в художественной форме, представит нам целый ворох перлов для осмеяния.

Как попасть в Утопию. События 2007-2020 гг.

Начинается трактат с предыстории Российской Империи. История X-XX веков представлена как череда великолепных свершений, но описана почему-то со светских позиций, что не очень вяжется с концепцией теократического государства. М.Юрьев не понимает, что история легко и просто меняет прошлое течение своё, в угоду любому пожеланию Правителя. Так, надо было выпятить подвиги Александра Невского и Сергия Радонежского. Иначе совершенно непонятно, каким таким православным духом пропитано всё образование в школе (с.304). Но это дела давно минувших лет, а вот когда дошло дело до нашей современности -- тут со смеха падай. Чего, например, стоит пикантное указание на оплачиваемые из-за границы массовые выступления пенсионеров по поводу отмены льгот! И это в учебнике 2053 года!

В 2007-м году была устроена "чистая ночь" -- повязали 150 гос.чиновников высшего звена и 400 криминальных авторитетов, ╚большая часть которых, однако, была застреляна при оказании сопротивления╩ (с.28-29). Но не смогла государственная машина катиться без криминала, и уже в 2013 году объявлено о призыве уголовников на государственную службу! (с.316).

Олигархов уничтожили всех -- оказывается, "это были люди, совершенно не способные к стратегическому планированию" (с.29). Да, для родины Жукова и Суворова -- непростительнейший изъян! Благодаря этим действенным мерам "чиновники стали вести себя так, как должно".

В России с 2007 год повсеместно введены в повседневную практику допросы с применением психотропных средств (т.н. "сыворотки правды"). Допросы проводят и в армии, и на гражданской службе, и в школах, и обязательно подвергают такому допросу всех иностранцев -- по умолчанию! -- ибо так легче выявить шпиона, вредителя, кверкулянта, сочувствующего прежней власти, либерала или сатаниста.
М.Юрьев так часто упоминает в своей утопии допрос с применением "сыворотки правды" как панацею от коррупции, терроризма, и засилья борцов за права человека, что волей-неволей закрадывается подозрение о пристрастии автора книги к употреблению психотропных веществ. Никто этого моего ошибочного утверждения не опровергнет, нет?

Россия, оказывается, давно вынашивала планы захвата Европы вплоть до Гренландии включительно, и даже приготовила втайне от всех сотню невидимых и бесшумных ударных подводных лодок с ядерными боеприпасами на борту. Мы, оказывается, только выжидали удобного момента. Я бы написал, что главнокомандующий ждал casus belli -- но латынь запрещена в России. Поводом к войне стал очередной парламентский кризис в Украине, после которого ограниченный контингент добровольцев, числом 80 тыс. человек, занял-таки Восточную Украину. Чтоб помешать воссоединению народа (именно так! национальности "украинец" в XXI веке уже не существует) львовские предатели инициировали вступление страны в НАТО (видимо, Брюссельская штаб-квартира только и ждала момента, чтобы изменить устав своей организации, и начать-таки принимать в свои члены страны, находящиеся в состоянии войны и имеющие территориальные проблемы). И тут всё заверте.. как говаривал классик. Истинно народные правительства Украины, Белоруссии, Казахстана попросили Российскую Федерацию о вступлении в дружную семью россиян и о вспомошествии оным молодым республикам оружием и солдатами, коии незамедлительно были направлены в Украину, Белорусь и Казахстан под одобрительное ликование всех россиян. В Казахстане обошлось, а вот вошедшие в Украину войска так увлеклись, что "город Львов прекратил своё существование". Странно, что о нём вообще чего-то помнят, по прошествии сорока-то лет!

В том же, 2007-м году, по ТВ показали материалы, свидетельствующие о том, что американские спецслужбы стояли за всеми террактами в России. И тут же последовал наш симметричный ответ: взрыв в Чикаго (2,5 тыс. чел) и в Огайо (4 тыс. чел). Ликование россиян не знало границ.

Отменяется вся иностранщина в России: отменяется латиница на автомобильных номерах; в армии батальоны, полки, дивизии и корпуса отныне именуются дружинами, сотнями, ратями и т.д.; обрезан выход в интернет, а оставшийся ошмёток назван ╚рунетом╩; профсоюзы заменены гильдиями, и, самое главное -- возвращён юлианский календарь, и в России опять новый год не попадает на дни поста!

К 2014 году Россия вышла изо всех международных организаций, порвала все межправительственные соглашения, и вышла из ООН.

В 2019 году Россия, после ряда стычек с США, выпустила по Америке 36 ракет с ядерными боеголовками, которые "взорвались в пустынях Невады, Юты и Нью-Мексики, в прериях Техаса и Монтаны, вдали от чего бы то ни было". Америка ответила залпом в 500 боеголовок, но оказывается Россия развернула над своей территорией некое хитрое поле, препятствующее взрыву любого ядерного устройства. И пришлось Америке -- сдаться. Помимо неустойки за войну, США уплатили России 1 триллион долларов за.. Аляску! Ну, типа наши так решили. Это вообще какая-то идея фикс у покрытых мхом государственников: "эй, бизнес! Доплати за купленные в 1990-е годы предприятия!". И так каждую пятилетку.

А пока Россия воевала Европу, Китай взял и за пару лет оккупировал Австралию, Корею, Японию, Монголию, Вьетнам. Как Китай за пару лет поборол непобедимых вьетнамцев, зачем ему Австралия и кусок Антарктиды -- М.Юрьев ответа не дает, ему это даже не интересно.

В том же году Европу (всю, как союзницу США по НАТО) приобщили к России. Мелочь типа Люксембурга и Монако приобщили запросто так, ибо такая большая страна как Россия не видит смысла в уважении мелких государств -- их просто упразднили. Заодно оккупировали Турцию, и над собором Святой Софии восстановили православный крест. Ну, и заодно Черное море сделали внутренним солёным озером.

Англия пыталась сопротивляться, но сопротивление было легко сломлено √ туманный Альбион обстреляли термоядерными боеприпасами.

На оккупированных территориях проводилась очень гуманная политика. Во-первых, сохранялся бизнес в прежних руках. Методика переоформления частной собственности на оккупированных территориях такова: чтобы оставить своё предприятие в частной собственности, хозяин должен уплатить в российскую казну 1/3 стоимости своего завода. Желательно наличкой, и сразу. Впрочем, за особые заслуги перед лицом освободителей некоторым позволялось покупать свои предприятия в рассрочку. Во-вторых, вместо отупляющих местных языков англичане, итальянцы, турки, и протчие тупые лягушатники получают один-единственный, но зато великий и могучий - русский язык, который и объявляется основным государственным языком. В-третьих, европейцев освободили от нудной обязанности голосовать -- отныне и присно и вовеки веков не-русским запрещено участвовать в государственном управлении. Русским, впрочем, тоже запрещено голосовать, если они √ не православные. Да и православным -- тоже запрещено, если они не находятся на действительной военной или государственной императорской службе. Короче, из 922 млн. человек, населяющих Российскую империю в 2053 году, избирательным правом пользуются лишь 20-25 млн. опричников, или 2,5% населения. Кстати, для огромной страны, раскинувшейся на 13-ти часовых поясах, с почти миллиардным населением, не маловато ли это -- 25 млн. человек и армия, и госбезопасность, и гос.чиновники?

В 2020 году восстановлено сословное деление в России, и отменён парламент за ненадобностью. Сословий в 21 веке целых три: духовенство, служилые (опричники), и податной земский народ. Призывной возраст на военную (она же -- государственная) службу снижен до 15 лет. На этом основные реформы были завершены, и наступило царствие благоденствия и благолепия в превосходной степени. О плодах нового великолепного мира автор пишет целый раздел в книге.

Мир в Утопии. Сколько стОит выколоть глаз диссиденту.

Особый интерес представляет фигура нового президента Российской Империи. Биографию ему автор придумал харизматическую и извилистую, что извилина в асфальте, но для полноценного портрета достаточно одной единственной детальки. Будучи в оккупированном Ватикане, он искал секретные документы о связях римских пап с.. дьяволом (с.137). Естественно, в 2025 году Ватикан был вынужден переехать в Латинскую Америку.

С 2013 года национальность "украинец" отменена (с.144). Бранку внушили, что украинцы влились в русскую нацию, но мы то догадываемся, отчего период 2006-2022 гг. назван в имперской историографии "Триумф Воли".

В послесловии М.Юрьев пишет, что добился в описании своей Утопии "реалистичности, то есть чтобы описываемая действительность была жизнеспособной и внутренне не противоречивой. Всё, что написано в этой книге -- лучшее будущее, которое может быть у нашей страны" (с.630). Что Утопия -- это модель идеального мира автора -- кто бы сомневался! Все так пишут Утопии! А вот про "внутреннюю непротиворечивость мира" М.Юрьев попутал, ибо фактических и логических нестыковок в книге -- целый пучок, как венерических болезней -- у привокзальной шмары. Редактором этого рыхлого бреда выступил, кстати, П.Крусанов -- свой единственный прогремевший роман он тоже писал о фантастической Российской Империи, бесконечно (лет десять) наступающей на окружающий вражеский мир, но и это не спасло книгу от неувязок.

На с.56 автор пишет, что спецслужбы России и Америки втайне договорились не спонсировать террористические группировок на чужих и своих территориях. А на с.78 пишет, что все переговоры между противниками на новой войне шли в прямом эфире, по ТВ.
Сначала пишет, что опричники -- все, от кадета до Императора -- получают одинаковое жалование (с.187, и др.) в размере 1216 рублей в месяц, или 5000 долларов, или 304 грамма чистого золота (с.355). Потом вдруг опомнился, и упоминает о каких-то загадочных "значительных доплатах в конвертах", служащих для стимулирования труда некоторых управленцев (с.46). Да и кроме этих "выплат в конвертах" опричники на жизнь не жалуются: находясь на полном гос.обеспечении, они могут устраивать гулянки в кабаках, счета за которые полностью оплатит казна, они могут оплачивать пластические операции своим любовницам, и платить за обучение своих детей. Откуда, кстати, детишки-то, если опричники семей не заводят?

На с.168 пишет, что русские -- не злопамятны, и давно простили немцев за все жестокости Великой Отечественной Войны. С другой стороны, гнев русских по отношению к швейцарцам (посмевшим возбудить уголовные дела против российских коррумпированных чиновников) позволил полгода морить голодом всю Швейцарию, не смотря на протесты Красного Креста. Швейцарию (которая в НАТО не входила, естественно) российские войска взяли в полную экономическую блокаду, и вынудили-таки добровольно влиться в семью народов Российской Империи. Я с большим удивлением узнал из книги М.Юрьева, что русские, оказывается, не любят Швейцарию. И в 2020-м году русские не забыли, как швейцарцы возбуждали уголовные дела против российских официальных лиц. Видимо, против тех самых официальных лиц, которых постреляли в 2007 году в так называемую "чистую ночь". Я не понял, с каких это пор швейцарский суд в глазах политолога стал страшнее карательных отрядов СС??

Пишет, что всё образование в школах -- пропитано духом православия, что гимн Империи -- религиозный псалом, что основные церковные праздники -- государственные, короче, полный набор теократии, закреплённый конституционно, а потом в Российской Империи откуда-то появляются регенерация органов, какой-то город на Марсе в 2037 году, и какое-то чудесное непобедимое оружие!

Кстати, опричники и земские в Российской империи считаются разными биологическими видами (с.197).

Жители городов, где расположены монастыри и церкви, обязаны отдавать 20% своего дохода в приход. Это даже не средневековая церковная десятина, это уже прогресс!

В 2013 году Император ввёл обязательные еженедельные "братчины" -- совместные пиры на улице, с обильным поглощением еды и водки под песни, пляски и непременный мордобой (с.222-223). Картинка этих совместных пиров рисуется настолько в идиллических тонах а-ля былины про Владимира-Красно-Солнышко, что я даже процитирую небольшой отрывок:
"Часто на братчины заходят опричники -- у них свои аналогичные братчины, но устав велит им раз в три недели участвовать в братчинах земцев(плюс раз в три месяца -- в братчинах церковных людей). Сложилась твёрдая традиция: опричник подходит к готовящим столы или к уже усаживающимся и спрашивает: "Не нужен ли вам охранник?" -- "Сами справимся, -- отвечают ему хором. -- А тебе что, очень выпить хочется?" -- "Хочется", -- вздыхает гигант опричник. "Ну садись", -- говорят ему" (с.223).

Изумительно решена проблема дедовщины в армии. Если на новичка наедет словами или действием старший, то "кадет просто убьёт его при первом оскорблении и будет не просто сочтён действовавшим в своём праве, но и поощрён за внимательность к чести" (с.182). Видимо, М.Юрьев не подозревает, что длительное обучение, тренировки и физ.подготовка в армии для того и созданы, чтобы с каждым следующим месяцем службы солдат становился сильнее, ловчее и хитрее, нежели солдат молодой или вовсе неопытный гражданский. Как может пятнадцатилетний новобранец замочить насмерть десантника, прошедшего восемь лет войн с арабами и китайцами, ни М.Юрьев, ни тем более бразилец Бранку, явно не представляют.

Миша Юрьев в детстве очень не любил географию. По причине общей советской нищеты, у него, как и у многих советских мальчишек и девчонок с окраин, не было ни фломастеров, ни цветных карандашей. А учебные программы по предметам сочинялись не в райцентре, и даже не в городе Валуйки, а сытыми дяденьками и тётеньками в столице метрополии. Поэтому контурные карты требовалось всё-таки хоть иногда √ но разрисовывать. Миша справлялся с заданием наскоком: тремя-четырьмя имеющимися у него карандашами он красил контурную карту, не соблюдая ни границ, ни очертаний стран. Образец его давешнего творчества представлен на форзаце книги.

Родители! Бедность -- это прежде всего невозможность инвестировать в образование! Не экономьте на обучении своих чад и отпрысков!

Не написал Бранку о том, что за преступление против представителей разных сословий полагается разная мера ответственности. Например, за оскорбление опричника -- казнь, а за изнасилование земской девушки -- всего лишь откупной в пять рублей. Не написал он и о шпионах среди священников -- ведь только это сословие не проходит ежегодный допрос с использованием "сыворотки правды".

Демографическая картина 2053 года очень показательна. Несмотря на заверения автора, что всё устаканилось, население мира составляет всего 7,5 млрд.человек (с.164). То есть за полвека население Земли увеличилось незначительно! О том, что украинцев уничтожили, бразилец Бранку неоднократно проговаривается. О том, что англичан поморили ядерными бомбами -- пишет открыто. Отчего народ в остальном мире исчез -- остаётся только догадываться. Но ясно, что население Российской империи растапливает собственными жопами вечную мерзлоту на великих стройках во славу Императора, а именно:
А) углубляет дно северных морей -- для перевода тёплого Гольфстрима к берегам Сибири (с.149);
Б) участвует в "строительстве 12000 километрового полярного вала для защиты от поднятия уровня океана" (с.257). Не иначе как термитной бомбой Антарктиду растопить затеяли, чтобы утопить буржуинов в пресной воде.
В) страдающим от морозов гуманный Император предлагает рытье канала вокруг Израиля, для превращения Земли Обетованной в рукотворный остров.
Ау! фантастика ближнего прицела из библиотечки военных приключений! -- тебе смена достойная смена пришла!

Автора вообще душат приступы мегаломании: то у него Россия строит сотню подводных лодок, то вдруг сходит со стапелей авианосец "Иосиф Сталин", то город на Марсе и поселение на астероидах. Никакого логичного обоснования этим космическим прожектам (в рамках избранной утопической парадигмы теократического государства) нет и не предвидится, но надо же как-то автору показать гигантские свершения россиян под чутким руководством русской православной церкви?

Впрочем, не русская православная это церковь, а какая-то секта, мало общего имеющая с каноническим православием. Какая именно религиозная секта захватила власть в стране, я не совсем понял. Да и к христианству, подозреваю, относящаяся только по самоназванию. В этой реформированной РПЦ
-- патриарх выбирается жребием
-- есть женщины-диаконы
-- разрешены браки между монахами в монастырях с совместным проживанием мужчин и женщин
-- в порядке вещей, у кадетов и опричников в казарме устраивается свальный грех по воскресеньям, строго после литургии. Когда солдаты нажрутся водки или обдолбятся колёсами (наркотики полностью легализованы в Российской империи), к ним приезжают специальные секс-работники и секс-работницы, и работают, значит, всеми частями тела (с.182-183).

Слабо сочетается с классическим православием и "священное животное собака". Собаки фактически и юридически (см. закон "О собаках" от 2017 года) получили статус намного выше, чем коровы в Индии, и выше даже, чем сейчас имеет иногородний в Москве! За любую обиду, нанесенную собаке, полагается телесное наказание!
Кстати о культуре. Во исполнение положений Закона "О собаках" 2017 года, на территории Российской империи запрещены: фильм "Андалузский пёс" (1928), музыкальная композиция "Собачий вальс" (1878), и м/ф "Голубой щенок" (1976). Обожествление апологетами тоталитаризма собак наталкивает на мысль о том, что Е.Лукин с рассказом "Дело прошлое" и М.Булгаков с "Собачьим сердцем" были правы, разглядев в собачьей преданности столь необходимые качества образцового гражданина -- но не человека.

Да, ещё о странном православии: в порядке вещей, у кадетов и опричников в казарме устраивается свальный грех по воскресеньям. Строго после литургии, когда солдаты нажрутся водки или обдолбятся колёсами (наркотики полностью легализованы в Российской Империи), к ним приезжают специальные секс-работники и секс-работницы, и работают, значит, всеми частями тела (с.182-183). По сравнению с этим, женщина-диакон и смешанный мужеско-женский монастырь -- просто цветочки.

В Империи нет разделения властей, ибо все законы пишет Император, самолично. Он же -- глава исполнительной власти. Но зачем-то оставлена власть судебная.
Нет и тайного голосования -- все голосования всегда именные, электроника стоит на страже порядка! Впрочем, с 2060 года и голосования хотят упразднить, а выбирать Императора на ближайшие десять лет.. жеребьёвкой! Ибо все опричники равны, и одинаково великолепно подготовлены к решению любых задач -- хоть боевых, хоть управленческих!

Кстати, идейка с децентрализацией столиц -- весьма глуповата. Типа император сидит в Москве, экономическая столица -- в Берлине, вопросы образования и прочая социалка -- в Гавриловске (это бывший Красноярск; назван в честь того дебила, который в Ватикане договор с дьяволом искал), а культура и МИД -- в Алма-Ате (М.Юрьев наверное забыл, что это город Верный, ну да не будем ему напоминать). На практике же разброс по часовым поясам приводит к полной несогласованности работы даже в рамках одного ведомства, одной фирмы. Обычный обмен десятком электронных писем по небольшому пустячному делу затягивается с получаса (если учреждения расположены в одном часовом поясе) -- до двух недель, и мелкий вопрос о покупке дырокола превращается в сложнейшую, неразрешимую шараду. И никакими ╚сверхбыстрыми космолётами, способными облететь земной шар за полтора часа и доставить одного чиновника в другое ведомство в другой столице╩, обычную рабочую текучку не решить никогда. Если М.Юрьев не изучал врага своего -- опыт Запада вообще и транснациональные корпорации в частности -- по причинам чистоплюйского характера, то отчего эти системные дыры в управлении так приглянулись молодому бразильцу из семьи миллиардеров -- я понять не могу. Хотя нет, какой там ум да разум, он же обучался в университете имени семьи Буша!

В экономике Империи -- полное плановое хозяйство, только с планированием не по пятилеткам, а по полугодиям (с.282). Абсолютно запрещены иностранные инвестиции в экономику (с.284), равно как и хождение любых валют, кроме рубля.
Какие там фьючерсы, о чём вы? Автор даже не понимает, что такое "инфляция"!

В общественной жизни запрещено участие иностранцев в любых организациях, а учёным запрещено общаться с коллегами из-за рубежа: вас и тут много, общайтесь между собой! (с.288).

Короче, идеалом у М.Юрьева при написании Утопии был средневековый Китай -- с него Россия XIX века и срисовывалась.

Чтобы предотвратить сепаратизм, Империя не имеет никакого территориального деления. Это надо осмыслить и домысливать самим, ибо сумбурные объяснения бразильца Бранку только сбивают с толку, и мы склонны списывать это тёмное место трактата -- на огрехи переводчика.

Беда любого утописта в том, что он полагает всех людей честными и законопослушными. Так и в "Третьей Империи" -- все законы ╚рассчитаны на презумпцию законопослушности и субъектов рынка, и надзирающих чиновников╩ (с.313). именно на этом краеугольном камне и строят все утописты свои Утопии. Другим камнем в основании фундамента они закладывают положение, что все люди √ абсолютно одинаковые, и похожи друг на друга, как рабочие муравьи в муравейнике. О дороге в ад, вымощенной благими намерениями, писали неоднократно. Чтобы не повторять аргументы до-индустриальной эпохи, малопонятные в наш век компьютеров, приведу цитату из доклада Адама Босуорта (Adam Bosworth, один из пионеров языка XML, сейчас занимает должность вице-президента Google по техническим вопросам) на ICSOC 2004 года, как нельзя лучше объясняющую причину глупости утопистов:
"По иронии судьбы попытки создания систем, рассчитанных на совершенство человеческой натуры, в конечном счёте, приводят к созданию систем, наиболее бездушных и жёстких -- систем, которые загнивают изнутри, пока словно величественные, скрипящие и трухлявые дубы, не обрушиваются наземь, распространяя кислый запах тления. Мы видели, как это произошло в 1991 году с невероятным падением СССР. И наоборот, системы, учитывающие сложность, хрупкость, великолепие человеческой натуры, в основу которых заложена гибкость, многократные проверки и допуски, часто выживают вопреки всем прогнозам. Так же дело обстоит и с программным обеспечением. Программы гибкие, простые, терпимые, снисходительные к человеческим слабостям, оказываются самыми устойчивыми, приспособленными к выживанию и развитию" (перевод Е.Матвеева).

Суды Российской Империи никогда не ошибаются и всегда выносят правильные приговоры. Для этого в судопроизводстве применяется ╚сыворотка правды╩, заставляющая говорить только правду. Сыворотка правды применяется ко всем участникам процесса: к подозреваемому, к свидетелям, к адвокату, к потерпевшему. Если слушается дело об изнасиловании, допрос потерпевшей обязательно должен проходить под воздействием "наркотика правды", причём желательно присутствие журналистов (с.311. Вам может показаться, что я зря наговариваю на М.Юрьева. Так вот, именно для этого я тут всю дорогу и указываю страницы.)

Где преступления -- там и наказания. В России 2053 года отменены возрастные ограничения в УК. Тюремные срока заменены в основном телесными наказаниями -- плётками у столба, на площади, посреди городов. Но рассмотрим повнимательнее, что же является преступлением в той стране, а что -- нет.
Полицейский имеет право убить убийцу на улице (с.317-318).
Не считается преступлением, если водитель сбил прохожего насмерть -- лучшим наказанием водителю будут угрызения совести, считает М.Юрьев (с.318).
Атеизм является преступлением, и "отказ от семьи" -- тоже преступление (с.319). Не совсем понятно, как тогда быть с опричниками -- они семей не заводят принципиально. Или это УК касается только низшего, податного сословия?
Аборты -- безусловно запрещены и караются как убийство (с.320).
Запрещено называть детей абы как: для каждой национальности составлен список разрешённых имён. Если французская семья назовёт своего сына, допустим, Иваном -- родителей накажут. Какое наказание предусмотрено Законом "Об именах" -- автор не упоминает, но похоже, что наказанием будет лоботомия (с.308-309).
Уголовным преступлением считается оскорбление страны, оскорбительные высказывания о русских вообще. (Не совсем понятно тогда, откуда в имперской историографии взялся Борис Проклятый Ельцин -- автора этого выражения автоматически надо было привлекать к суду).
А вот покалечить врага Родины -- ну, например, глаз выколоть диссиденту -- это не преступление, даже дела не заведут (с.319). Напомню, что убийство священного животного собаки будет наказано весьма жёстко (с.320-321). Непонятно, как быть с собакой-диссидентом. Ну, если Жучка пописает на карту Российской Империи?
Короче, как писал В.Истархов (другой, не менее истовый патриот свой Родины, чем М.Юрьев) в книге "Удар русских богов" (2004 год издания, с.57):

Про российскую армию, великую и непобедимую, бразилец Бранку пишет с восторгом. В Российской армии середины XXI принята оригинальная военная доктрина. Как известно, при взрыве атомной бомбы все электрические цепи в приборах приходят в негодность. Чтобы исключить таковую возможность, и не потерять боеспособности, российская армия будущего отказалась от использования любой электроники! Этот даунгрейд армии замечателен! Ни пехота, ни инженерные войска, ни флот, ни артиллерия, ни (sic!!!) авиация -- никто из них не использует электронных компонентов. М.Юрьев даже описывает, как вертолётчики наводят реактивную ракету на цель "оптическими средствами", рассчитывая траекторию в уме!!! (с.340-343). Чем-то это всё мне напомнило истребители на паровом ходу из приснопамятной книжки Ник.Шпанова "Первый удар" (1936). Шпанов объяснял свой даунгрейд авиации тем обстоятельством, что в Стране Советов нефти мало, лучше стратегические войска перевести на дрова и уголь.

Империя "сознательно старается не допустить появления кампусов и даже принимает меры по разнесению общежитий одного университета в разные места города. Российская власть хорошо изучила историю, .. .. и считает кампусы потенциальным местом высоковероятного начала гражданских беспорядков" (с.509).
"в договоре, который поступивший студент подписывает с университетом, любое его участие на университетской территории в политических акциях или вообще в любых общественных акциях, кроме одобренных ректоратом, является основанием для незамедлительного отчисления" (с.509).

Помимо студентов кто идёт главным смутьяном в милицейских памятках? Правильно, молодёжь вообще. И если от студентов избавиться как-то трудно, то молодёжь решили вообще упразднить.

С.511-512 в РИ добились, что молодёжной субкультуры как таковой нет вообще -- ещё бы, люди с 15-ти лет работают наравне со всеми, в ВУЗах учится людей значительно меньше, чем в начале XXI века, да и прочие меры по контролю дело своё делают.

Юрьев неоднократно подчёркивает, что важнейшая цель образования в РИ -- индоктринация школьников. Ага, вдалбливание в мозг доктрин, одобренных Императором.

Когда российские экономисты начали учить американцев, как им печатать деньги и обуздать инфляцию -- это туши свет (с.357-359). Это всё равно, что колдун-вудуист с Ямайки будет менторским тоном поучать академика Чазова, как тому лечить Андропова: "Возьми четыре задних лапки древесной лягушки..". Как можно общаться врачу с человеком, который даже микроба представить себе не может?

Интересно устроена кредитная система Российской Империи. А устроена она так: в 2013 году император объявил, что давать деньги в долг под проценты -- сатанизм. И это в стране победившего религиозного фундаментализма.. Короче, слизана эта модель с экономики исламских стран (с.364).

Госсектору принадлежит в экономике доминирующая роль:
-- весь ВПК,
-- государственной является вся добыча полезных ископаемых, ... в частности леса и рыбы" (с.367)
-- 85% электроэнергетики
-- железные и авто дороги
-- освоение космоса
-- абсолютно вся земля.

Рекламы в РИ тоже почти нет: на ТВ и в Сети она и вовсе запрещена. Функции рекламы строго ограничены только сообщением информации о продукте. Кто читал рассказ Г.Каттнера "Железный стандрат" -- тот поймёт. Использование людей в рекламе запрещено, а одежду "рекламируют только на манекенах".

В налогах полный возврат в средневековье: есть налог на имущество, есть подушной налог, есть совершенно феерические налоги на бездетность (20%!) и на холостяков -- 25%! (с.385-386).

Отсутствует тайна вклада: "банки обязаны отображать в Сети все вклады в реальном времени" (с.388).

И это в условиях, когда в стране "на улицах порой находят трупы"! Понятно, отчего граждане, хранящие свои деньги в сбербанке, процентов не получают -- они даже должны платить 0,3-0,7% ежегодно "за хранение". Вы "можете держать деньги дома -- но тогда у вас их могут украсть воры или взять без спросу домочадцы" (с.362). Это какой же должен быть разгул бандитизма, чтобы люди держали деньги в банках за полпроцента от суммы вклада?

Средняя зарплата в империи -- 287 рублей (72 грамма золота), а минимальная пенсия -- 547 рублей! (с.391, 406).
Кстати, опричники (то есть военные, и гос.чиновники) на пенсию не уходят -- работают досмерти! Геронтократия на марше. Пенсионный возраст для податного сословия начинается с 85 лет. Объясняется это всё успехами российской геронтологии, но во всей книге я не нашёл указаний на среднюю продолжительность жизни в 2053 году.

Году эдак в 2017-м ко всем певицам и артисткам подкатили гэбисты и заставили их .. забеременеть. Так в общественном сознании был изменён образ красавицы: от субтильной вешалки-фотомодели -- к полноценной матери с ребёнком (с.416).

Кстати, примерно тогда же всех женщин заставили употреблять специальное лекарство, способствующее рождению двойняшек и тройняшек (с.416). Вот в этом -- голубая мечта всякого утописта: выбрать идеального человека, и клонировать его, клонировать, заклонировать всю территорию до самого горизонта.. В странном романе А.Вохерета "Альтерация" (СПб. 2000г.) в нацистской утопии так клонируют Гитлера.

Очень жёстко в стране с эротикой, порнография запрещена вовсе, интернет, напомню, весь под недреманным контролем большого брата.. А у опричников, напомним, воскресные совокупления после литургии. Стимулирование армейского призыва это называется.

Новых государственных праздников М.Юрьев насочинял там предостаточно, но только один достоин упоминания: в последнюю субботу каждого года празднуется.. День Рождения Мира (с.456).

Образование.
В школах только четыре учителя: по религии (страна-то фундаменталистов), по физкультуре (страна перманентно воюет на Юге с халифатом), по естественным наукам, и по гуманитарным (с.496). В школе нет изучения литературы, русский язык (государственный, между прочим, на всей территории Империи!) изучают в 4-5 классе.
В 15 лет человек закончил школу и стал совершеннолетним. Он может пойти в опричники (читай: в армию), в духовную семинарию, но ему запрещено в течении трёх лет продолжать учёбу в училище или в ВУЗе! (с.503). Человек обязан ровно три года после средней школы -- отработать! Ура-ура!
Какие тут нрзб, объясните мне, успехи в геронтологии и ядерной физике? Откуда они, нрзб, возьмутся?

А процитирую-ка я Хайека:
"Факты и теории станут столь же неотъемлемой частью идеологии, как и вопросы морали. И все каналы распространения знаний -- школа и печать, радио и кинематограф -- будут использоваться исключительно для пропаганды таких взглядов, которые независимо от их истинности послужат укреплению веры в правоту властей. При этом всякая информация, способная посеять сомнения или породить колебания, окажется под запретом. Единственным критерием допустимости тех или иных сообщений станет оценка их возможного воздействия на лояльность граждан. Короче говоря, ситуация при тоталитарном режиме будет всегда такой, какой она бывает в других странах лишь во время войны. От людей будут скрывать все, что может вызвать "сомнения в мудрости правительства или породить к нему недоверие. Информация об условиях жизни за рубежом, которая может дать почву для неблагоприятных сравнений, знание о возможных альтернативах избранному курсу, сведения, позволяющие догадываться о просчетах правительства, об упущенных им шансах улучшения жизни в стране, и т.д. -- все это окажется под запретом. В результате не останется буквально ни одной области, где не будет осуществляться систематический контроль информации, направленный на полную унификацию взглядов. Это относится и к областям, казалось бы, далеким от политики, например к наукам, даже к самым отвлеченным. То, что в условиях тоталитаризма в гуманитарных дисциплинах, таких, как история, юриспруденция или экономика, не может быть разрешено объективное исследование и единственной задачей становится обоснование официальных взглядов, -- факт очевидный и уже подтвержденный практически. Во всех тоталитарных странах эти науки стали самыми продуктивными поставщиками официальной мифологии, используемой властями для воздействия на разум и волю граждан. Характерно, что в этих областях ученые даже не делают вид, что занимаются поиском истины, а какие концепции надо разрабатывать и публиковать, решают власти". Ф.А.Хайек, "Дорога к рабству" (1944. Оруэлл с неё списывал, если что).

С.514-515 -- прочитав "Понедельник начинается в субботу" А. и Б.Стругацких, автор отчего-то решил, что в НИИЧАВО описано общество учёных, живущих в условиях ограниченной свободы. Из чего делается замечательный вывод, что лучший метод организации любых НИИ -- это шарашки сталинского типа. Создаются Академгородки, в которых запрещено.. обзаводиться семьями. Типа, жена -- обуза. Или муж -- оковы.
Финансирование науки такое: каждый учёный получает 30 тысяч рублей в год. На эти деньги он сам покупает оборудование, реактивы, расходные материалы, из этой суммы он выкраивает деньги на командировки и на наём лаборантов. На остаток -- живёт. (с.522-523). Это в естественных науках; у гуманитариев ставка учёного чуть меньше -- 24 тыс. руб/мес. (с.529).

Рунет -- это вообще самодостаточная сеть, не имеющая никакого выхода в мировой Интернет; в рунете принципиально невозможна анонимность. Если жителю РИ потребовался какой-то файл из общемирового Интернета -- он пишет заявку в гос.орган, и ему делают копию, как сейчас в Северной Корее. Причём ни о каком соблюдении авторских прав иностранцев и речи быть не может -- РИ принципиально не одобряет никаких претензий по авторским правам от иностранцев; в РИ, по наблюдению бразильца Бранку, бывают случаи, когда переозвученный иностранный фильм российский режиссёр выдаёт за свой продукт, и пользуется лаврами как настоящий создатель.

Ещё чудная особенность Рунета -- чтобы посетить какой-нибудь сайт, пользователь должен зарегистрироваться в реале (с.532).

ТВ в РИ только государственное и муниципальное. Есть один-единственный телеканал, принимаемый на всей территории РИ. Городам и селам разрешено иметь свой ТВ-канал, но так, чтобы в одном населённом пункте невозможно было принимать более двух ТВ-каналов (с.547).
Чтобы особо не заводить население, в новостных передачах не используется видеокартинка (с.548).
Трансляция ТВ-передач по сетям Рунета запрещено. Чтобы не было попыток записать репортаж о каком-либо событии и транслировать его по Сети под видом фильма, фильм о реальных событиях (по закону) должен выходить не ранее чем через 72 часа после описываемых событий (с.550).

Искусство.
Писатели-поэты-художники-музыканты получают от государства стипендию в 1200 руб/мес в течении пяти лет (с.561; средняя зарплата россиянина, напомню, 287 рублей). За это художник отказывается от части своих гонораров в пользу Империи. А ещё на особом совете творческому человеку присуждается степень мастера -- и тогда "мастер-поэт" будет получать пожизненно 1400 руб/мес.

Частным лицам и любым организациям запрещено учреждать какие-либо премии. Все премии (числом два) в РИ -- только государственные. А сделано это оттого, что в 1990-2000-е годы было множество премий в области искусства, но ╚значительная часть этих премий, как впоследствии было документально подтверждено, распределялась под патронажем западных спецслужб, в первую очередь американских и английских, а многие ими и оплачивались╩ (с.567-568). Эту идейку постоянно мусолит в своей "Литературной Газете" Поляков, так что понятно, откуда ноги растут. А если вдруг какое-то произведение российского подданного попадёт на Запад и автор будет награждён -- то автора сразу же лишат гражданства. Поэтому из Российской Империи не выпускают ни учёных, ни спортсменов, ни писателей с художниками (с.568).

"К Нобелевской премии, являвшейся самой престижной в мире до 2020 года, русские имели большие претензии за необъективность, и поэтому она была ими закрыта", а бренд отдан американцам (с.570-571).

Спорт.
Отменили ВСЕ нерусские виды спорта, а в тех видах состязаний, которые, к сожалению, были популярными в народе -- изменили правила. В боксе отменили перчатки, в футболе увеличили поле на треть и довели число игроков в команде до двенадцати (с.571-573), жаль, не пошли стопами Старика Хоттабыча. Кстати, в российском спорте официально разрешён допинг. Зато появилась типично русская забава -- гладиаторские бои с боевым оружием. Очень христианская такая страна по версии М.Юрьева.

***
Понять автора можно: мир усложнился, и продолжает усложняться, но в отсутствии в окружающем пространстве таковых предметов и структур, как социальные управленческие сети, выросшие из кибернетики, как финансовые рынки с плавающим инструментарием, ленивый и завистливый мозг отказывается принять любой непонятный (ему) мир; лучшим спасением мыслится возврат в золотой век, в идеализируемое прошлое, когда и трава была сочнее (молодежь, не ржать!) и реки полноводнее, и всё проще было, и, значит, в этой простоте -- спасение наше.
В основе подобного политического эскапизма лежит глубинное желание испуганного и уставшего от окружающего мира человека вернуться в самое идеальное место любого человека -- в утробу матери.
Человек тоже иногда хочет назад, в утробу матери -- там тепло, корм всегда есть, темно, фантазировать можно абсолютно обо всём абстрактно... Не замечали, что комфортная поза спящего человека -- напоминает позу эмбриона? Это так и есть, это память хордового тела. Так и с этими проектами -- рецепты элементарнейшие, но тупиковые. Лозунг "Мама, роди меня обратно!" смешон, когда его начинают высказывать по отношению к целым странам и народам, и вряд ли будет всерьёз использован реакционными политическими партиями, поэтому и приходится им сочинять очередные словоблудные полицейские утопии а-ля "Путешествие в землю Офирскую" (1774) князя М.М.Щербатова.
Знаете, я даже больше не жалею ни Томаса Мора, ни Томмазо Кампанеллу.

------------------------------------------------------------------------
Ещё одна книжка про борьбу с собственным народом.

Владимир Сорокин ╚День опричника╩ - М. ╚Захаров╩. 2006. 224 стр. тираж 15 т.э. ISBN 5-8159-0625-5. Цена 150-200 руб.

В предыдущей заметке про Россию 2053 года пересказывалась книжка Михаила Юрьева "Третья Империя", в которой описано государственное устройство, основанное на поражении в правах 98% населения в пользу небольшой группы русских православных военных служилых людей, названных М.Юрьевым "опричниками". Не знаю, пытался ли кто подсказать М.Юрьеву, что словечко шестнадцатого века испачкано в крови и имеет существенный груз негативного восприятия, да он так и не понял, видимо, и пытался описать опричников как идеальных строителей утопии. Владимир Сорокин оказался более подкованным в истории нашей родины, поэтому его глумление над идеей "опричнины для XXI века" не прячется за красивыми словесами о целесообразности точечного террора для государства или мягких репрессий для бизнеса -- он просто художественными методами показывает, КАК это всё счастье осуществляться будет, какими методами и какими способами удача войдёт в дома Избранных, на какие взятки и откаты опричники будут покупать себе предметы роскоши, как за немалые деньги будут выручать из острога казнокрадов, как будут смачно убивать провинившихся богачей и получать по закону имущество преступника в личное пользование, с каких именно пограничных поборов будет формироваться общак Опричнины для устройства попоек и банных увеселений.

Не столько важны фактологические детали книг [вроде того, что во главе страны стоит монарх, в Москве мавзолей Ленина снесён, кладбище у стены ликвидировано, Кремль побелили, а на Красной площади устроили торжище -- собственно, как оно всегда и было, или что на Лубянке установлен памятник Малюте Скуратову, а не Железному Феликсу, магазинов нет, есть только ларьки и в них -- минимум продуктов, по два вида: колбаса (одна вареная, вторая -- копчёная), сигареты (с фильтром и без фильтра), но сыр только одного сорта, зато "Российский"], сколько важны сюжетообразующие штрихи, намечающие мир России XXI века. А описываемые Сорокиным и Юрьевым Российские Империи середины XXI века настолько похожи друг на друга, что у меня закрались подозрения о некоем общем источнике вдохновения этих совершенно разных авторов. Помимо махровой тоталитарной религиозности, пронизывающей все сферы жизни в России 2053 года, вот лишь некоторые совпадения из этих книжек:

1) В "Дне опричника" Россия 16 лет назад отгородилась от Запада и от Китая стеной -- но иностранцев выслали, похоже, ещё раньше. Выезжать за границу могут только служилые, по командировочным делам. Россия в книжке М.Юрьева так же придерживается полной автаркии.

2) Как и в "Третьей Империи", в России опять ввели сословия (с.211).

3) Спортивные состязания только местные, исконно русские: кулачный бой, гири, городки, стрельба из лука. Аналогичный подход к спортивным развлечениям у М.Юрьева.

4) У Сорокина все оставшиеся в живых 128 писателей собраны в Писательскую палату (с.58), и, как у М.Юрьева, содержатся на государственном пайке.

5) Полная монополия на средства массовой информации при сохранении минимальной видимости разнообразия: у Сорокина оставлено три газеты, у Юрьева -- два телеканала.

6) Наркотики легализованы указом "Об употреблении бодрящих и расслабляющих снадобий" -- папиросы с травой и кокаин продают в аптеках, там обустроены стойки для употребления. Запрещены героин и грибы (с.86-87). Ровно такой же подход озвучен М.Юрьевым. Вот и думай, то ли это забота верхушки о легализации своих нехитрых развлечений, то признание безуспешности американского способа борьбы с наркомафией.

7) "Машины у опричников у всех одинаковы -- что в Москве, что в Оренбурге, что в Оймяконе" (с.121). Ровно то же самое в книжке М.Юрьева -- в его мире опричники пользуются универсальным внедорожником, продажа которого гражданским лицам запрещена. Это какая-то уникальная черта тоталитарного строя: сделать так, чтобы по внешнему виду, по внешней атрибутике человека неизменно определялась его профессия или принадлежность к тому или иному сословию.

8) Указом "О именах православных" (с.164) в России по Сорокину граждане обязаны носить имена, соответствующие их национальности: так Борисы стали Борухами, Викторы -- Агвидорами, и т.д.. Ровно та же золотая (от слова "золотарь") мысль посетила голову Михаила Юрьева при написании книжки "Третья Империя", но сам он отчего-то предпочёл подписаться именно как Михаил, и именно как Юрьев. Все наивные революционеры почему-то по умолчанию мечтают оказаться в элите нового миропорядка, иных вариантов для себя они отчего-то не рассматривают.

9) Как и у М.Юрьева, в книге В.Сорокина описана "общая трапеза опричников" -- как средство братания членов корпорации или одного сословия друг с другом. Только у М.Юрьева дополнительно приглашаются проститутки, а В.Сорокин заставил своих опричников обходиться друг дружкой.

Что же до фантастики, то технический прогресс в России будущего по Сорокину немножко имеется: самолёты летают раз в пять быстрее наших, телерадио приобрело интерактивный формат, мобильники обзавелись телекамерами, а в книжках воспроизводятся подвижные изображения. Но зачем этот прогресс, если на самолёте в тайгу летают к колдунье за любовным приворотом, в книжках печатают глупые оды в честь государя, по радио всё так же глушат иностранную "Свободу" и местный "Голос беглых каторжан", а рингтоном на свой телефон заглавный герой записал крики пытаемого насмерть воеводы?

Не странно, что, пользуясь единым сюжетообразующим посылом (создание опричнины), разные авторы абсолютно одинаково -- вплоть до мелочей! -- описали мир недалёкого будущего. Ведь нельзя из букв О, П, А и Ж сложить слово "вечность"...

Странно, что одному из них хватило ума и честности признать получившуюся картину ужасной, а другому -- нет.

От	Мак
К	Мак (20.03.2009 19:03:00)
Дата	20.03.2009 19:12:34

Что раньше писал М Юрьев. Новая Российская империя. Экономический раздел

http://www.polit.ru/lectures/2007/02/05/yuryev.html

Новая Российская империя. Экономический раздел
Лекция Михаила Юрьева

Мы публикуем полую стенограмму лекции крупного предпринимателя, публициста Михаила Юрьева, прочитанной 25 января 2007 года в клубе – литературном кафе Bilingua в рамках проекта «Публичные лекции «Полит.ру».

Эта лекция была специально подготовлена автором на основе экономического раздела своей недавно вышедшей книги «Третья империя», которая в свою очередь представляет собой масштабную утопию (или антиутопию). Автор – крупный предприниматель, но не ученый, и его мысль поэтому идет дальше дисциплинарных ограничений, доходит часто до резких и шокирующих формулировок, что для идеологического обсуждения как раз полезно. Текст имеет отношение не к социальной реальности России, а к некоторым идеальным представлениям, к традиционному для нашей страны разговору о том, «какая она должна быть». Особый интерес представляет то, что автором с позиции абсолютного государственника («государство превыше всего») угаданы как определенные черты общественного настроения, так и некоторые тенденции в нынешней российской политике. А такие утопии обсуждать необходимо.

Текст лекции
Михаил Юрьев (фото Н. Четвериковой)Здравствуйте, уважаемые коллеги. Я, с вашего позволения, скажу несколько слов про то, с чем мне бы хотелось сегодня выступить. Вне всякого сомнения, в последние год - три (мне сложно установить четкую границу) ожидание, что Россия в очередной раз в своей истории превратится в империю, стало одним из течений интеллектуально-политического мейнстрима. Само по себе это не является ни похвалой, ни наоборот. И, конечно, не факт, что Россия когда-нибудь таковой станет. Но фактом является то, что все больше людей считают, что станет. А среди таковых в свою очередь все больше людей, которые считают, что «и хорошо, что станет», хотя весьма вероятно, что они заблуждаются, – это покажет только будущее. Такого рода предметы нужно обсуждать не так, как обсуждают неизбежное будущее. Но, безусловно, это надо обсуждать как часть интеллектуального мейнстрима, поскольку то, что становится его частью, уже самим этим фактом оказывает какое-то воздействие на будущее.

Если говорить о таком империестроительном мейнстриме (я буду условно использовать этот термин), то становится видно, что экономика является одной из достаточно мало проработанных частей таких интеллектуальных экзерсисов. Здесь нужно сделать оговорку. Когда я говорю об империестроительном мейнстриме, я имею в виду не коммунистические, не социалистические представления, они более-менее совпадают с нашим недавним прошлым. Об этом разговоров не будет, потому что лично мне это неинтересно обсуждать, т.к. я существенную часть жизни провел при этом, и мне там все понятно.

А если говорить про некоммунистический правоконсервативный имперский жанр, то каких авторов, какие дискуссии, выступления, форумы ни возьми, становится понятно, что экономика совершенно не проработана. Т.е. более-менее понятно, какие к ней могут предъявляться внеэкономические требования, какой она не может быть, не должна быть, с точки зрения приверженцев этого течения. Но какой она должна быть – совершенно непонятно, и это должно иметь свою объективную причину.

Дело в том, что все империестроители сходятся на том, что будущая империя должна быть построена на нелиберальных принципах, и это более-менее очевидно. Либеральная империя в современном мире существует и вполне преуспевает, для чего строить вторую – непонятно. Если кому-то нравится быть либеральной империей (а многим нравится, это факт), то надо слиться с той, которая есть (необязательно в прямом смысле, а с точки зрения государственного слияния). Но нет никакой необходимости строить альтернативный мировой центр, аналогичный уже существующему.

Следовательно, сама основа жизни, устройства, фундамента общества будущей российской империи должна быть не такой, какая есть на современном либеральном Западе, и это консенсус. Но когда дело доходит до экономики – возникает сложность. Капиталистическая рыночная экономика, на которой построена западная цивилизация, очень эффективна. Это может кому-то нравиться, кому-то не нравиться, но это факт. Более того, очередная империя в истории России, почившая в бозе, проиграла в том числе и за счет экономического соревнования, это общее место.

Возникает дилемма. Мы хотим экономику не такую, как на Западе, но на Западе она точно сильная. Другая экономика современного типа, которую мы видели, точно намного слабее. Но в любом случае ее, по-моему, никто не хочет возрождать. Какая же тогда экономика могла бы по своей эффективности, результативности тягаться с либеральной капиталистической экономикой? Это главная дилемма, которая делает интересным обсуждение темы, с которой я сегодня перед вами выступаю. При этом безразлично, хотим ли мы сами очередного витка российского империестроительства или не хотим. Потому что бывают вещи, которых ты не хочешь, но думаешь, что они все-таки будут, как, например, зима, ее можно не хотеть, но к ней все равно готовишься. Я не утверждаю, что этот новый виток столь же неизбежен, как зима. Но важно, что иногда имеет смысл обсуждать даже те варианты развития будущего, которые самому тебе кажутся нежелательными и невероятными. Если эта вероятность отлична от нуля, то, на мой взгляд, интерес в обсуждении есть.

Все это было общими рассуждениями, но можно добавить конкретики. Во многих западных и наших работах и выступлениях людей направления, о котором я говорю, обсуждается момент, что вся капиталистическая экономика, начиная с эпохи Позднего Средневековья, построена на одном ките – на ссудном проценте и ссудном капитале. Поэтому считается, что капитализм в современном виде зародился с момента зарождения банков в Италии и других частях Западной Европы в период Позднего Средневековья. Затруднительно представить себе капитализм без ссудного процента в качестве краеугольного камня. Нечто подобное можно измыслить, но это будет другое, не та капиталистическая экономика, которую мы знаем.

Во многих работах сомнению подвергается сам базис – ссудный процент, в том числе с фундаменталистских позиций. Как известно, ссудный процент строго, недвусмысленно запрещен в священных религиозных книгах трех авраамических религий: и в Евангелии, и в иудейской Торе, и в Коране. Многие авторы (в России это течение представлено Михаилом Хазиным и др.) проводят точку зрения, что экономике, основанной на ссудном проценте, свойственны внутренние дефекты, и что она обречена вскоре пасть тем или иным способом, независимо от метафизических причин, по чисто земным причинам. Это соображение накладывает дополнительную модуляцию на задачу, которую я поставил для моего выступления. А именно – как можно представить экономику будущей российской империи, чтобы она была не только работоспособной, эффективной, не такой, как на Западе, но чтобы – дополнительное требование – она не была основана на ссудном проценте. Таковы исходные посылки для того, о чем я хочу говорить.

Я написал специальную версию сегодняшней лекции, она есть на сайте «Полит.ру» и называется «Экономика новой российской империи». Мне не хотелось бы ее пересказывать или зачитывать текст, поэтому я, с вашего позволения, коротко пройдусь по основным позициям концепции, которую я предлагаю, а более подробно я отсылаю к тому, что вывешено на сайте, или, кому это интересно, к моей недавно вышедшей книге «Третья империя».

Итак, каковы основные черты и элементы устройства имперской экономики, которую я предлагаю. Начнем с ссудного процента, про который я сказал. Как можно представить себе экономику, не базирующуюся на ссудном проценте, за исключением нерыночной экономики, аналогичной той, что мы видели во времена СССР? Как известно, ссудный процент запрещен в целом ряде фундаменталистски устроенных исламских государств, там его роль играют долевые соглашения между банками и заемщикам. Этот механизм довольно громоздкий, и люди, знающие экономику с теоретической или практической точек зрения, понимают, что в микроэкономике много ситуаций, в которых этот способ не применим. К тому же это трудно принять в качестве примера для подражания, поскольку среди экономик исламских государств нет ни одной, которая добилась бы значимых успехов. Добыча нефти – это, конечно, тоже своего рода экономика, но там не имеет значения, на чем она основана.

Какой может быть иная экономика, не основанная на ссудном проценте? Я предлагаю следующую модель. Государство в лице нескольких специализированных, конкурирующих между собой, но принадлежащих государству банков дает беспроцентный кредит любому желающему заемщику. Когда я говорю «любому желающему» имеется в виду, конечно, не совсем любой желающий. Имеется в виду тот заемщик, который удовлетворяет критериям заемщика, которые существуют в обычной банковской системе, т.е. который готов предоставить обеспечение кредита в соответствующем размере, превышающем в общем случае его величину, который представил бизнес-план для демонстрации серьезности своих намерений (если речь идет не о целевом кредите), который имеет нормальную кредитную историю или, по крайней мере, не входит в черные списки. Но это все требования, которые существуют к заемщикам в любой обычной банковской системе. Здесь предлагается, что условия все те же, но если решение выдавать ему кредит будет принято, то кредит он получит, но без процентов. Обращаю внимание, что если кто-то захочет дать ему кредит под процент, а он захочет его взять, предполагается, что это никак не ограничивается законом.

Задумаемся, что может происходить в экономике, в которой имеются такие вещи. Начнем с очевидного – с инфляции. Обычно величина инфляции регулируется исходным ссудным процентом, т.е. учетной ставкой. И обычно ее сбивают высоким ссудным процентом. Резонно предположить, что если ссудный процент будет нулевым, то это приведет к гиперинфляции. На самом деле, это необязательно так. Все зависит от того, как будет распределяться общий объем кредитования.

Напомню на примере США. В США Федеральная система под процент, который называется кредитной ставкой, дает кредиты коммерческим банкам, имитируя для этого деньги. И общий размер этой эмиссии ничем, кроме платежеспособного спроса со стороны банков, не ограничен. Т.е. каждый банк может взять у Федеральной резервной системы не любой кредит, а с учетом своего собственного капитала, но общий объем кредитования всех банков в сумме ничем не ограничен, кроме их суммарного капитала. Т.е. если Федеральная резервная система уменьшает ставку, растет спрос на кредиты, банки просят больше, эмиссию делают больше; при высокой ставке банки просят меньше. Это единственный регулятор объема эмиссий, иначе говоря, общего объема исходного кредитования в экономике США. Сходные механизмы существуют и в других экономиках.

В экономике, которую я сегодня с вами обсуждаю, предполагается, что общий объем кредитования определяется Центробанком, Федеральной резервной системой, эмиссионным органом этой экономики. Определяется лимит на квартал или год. Он может определяться как лимит кредитования, как лимит агрегата М-1, т.е. совокупного объема безналичных денег в стране – в данном случае по результатам будет одно и то же. Важно, что общий объем выданных кредитов на каждый период времени не может быть больше существующего. Соответственно, при нехватке будут возникать заемщики, которые будут хотеть взять кредит, но в этом квартале его взять не смогут. Это приведет либо к появлению очередей, либо, скорее всего, к тому, что банки будут повышать требования к обеспечению, регулируя очередность заемщиков таким образом.

Простой анализ и прокатка по стандартным математическим моделям, принятым в экономике, показывают, что в таком случае нулевой ссудный процент не будет приводить к особым инфляционным последствиям. Зато он будет приводить к другим необычным последствиям. Если у вас нет (или в основном нет) выдачи денег «в рост», если вы можете взять кредит бесплатно, то это автоматически означает, что вам никто не даст какого-то меньшего процента за депозит. Потому что если кто-то вам будет давать процент за депозит, непонятно, как он окупит эти затраты.

Это означает, что такой экономике будет очень интересная ситуация. В обычной капиталистической экономике (например, сейчас в РФ) деньги отличаются от любой другой формы капитала – недвижимости, завода, магазина – тем, что для того, чтобы их сохранить и немного на них заработать, не надо делать ничего. В любом другом виде экономике можно потерять завод, недвижимость. А какое-то количество денег вы просто кладете на депозит в банк высшей категории (в иностранный, если вам так больше нравится, или в отечественный), и они вам приносят процент при абсолютном отсутствии усилий и даже контроля с вашей стороны.

В предполагаемой экономике, которую мы сейчас обсуждаем, этого не будет. Нельзя будет просто так преумножить деньги. Более того, если вы решите положить деньги в банк для сохранности (просто чтобы их не украли), то, скорее всего, раз банк не дает их взаймы, то он за это, как за платную услугу, потребует, чтобы вы ему заплатили. При всей фантастичности этого предположения, так было в Европе до конца XVII в.: за размещение денег в банке нужно было платить, не очень много, но нужно было. Это примерно так же, как платят за найм сейфовой ячейки.

В то же время существует ряд факторов, обычных, как инфляция, которая есть всегда, плюс некоторые специфичные факторы, как налоговые, о которых я скажу чуть позже, которые эти деньги всегда будут «подъедать». Это значит, что в экономике, которую мы сейчас обсуждаем, деньги нельзя будет просто так сохранить. Это ее базовое свойство, которое, как я дальше расскажу, приводит к радикальным последствиям. Деньги можно во что-нибудь вложить, преумножить хоть в 1000 раз, но это активный бизнес. А сохранить их в пассивном режиме, т.е. иметь тот или иной вид ренты, просто невозможно.

Почему это невозможно, если я сам сказал, что, в отличие от исламских стран, не предполагается, что ростовщические операции будут запрещены? Потому что если государство всем квалифицированным (я имею в виду обладающим всеми квалификационными требованиями) заемщикам дает кредит без процента, то даже если никто не мешает давать его под процент, зачем вам его у кого-нибудь брать под процент, если вы его можете взять без процента? Понятно, что будут отдельные случаи, когда это можно. Например, когда кредитор будет готов дать кредит с пониженными требованиями к обеспечению, или в тот период, когда экономика упрется в лимит заимствования, о котором я говорил, - но это все маргинальные экономические ниши. В качестве базовой ниши можно сказать, что в такого рода экономике просто так сохранить деньги будет нельзя. Это ее первое базовое свойство.

Второе. В этом нет ничего особенно нового, но предполагается, что в такой экономике будет значительный государственный сектор. Искренне надеюсь, что требования к нему (если мы до этого доживем) будут четко формализованы, т.е. что может, а что не может относиться к государственному сектору. Потому что увлечься в этом вопросе очень легко, и это будет возврат к СССР, которого никто не хочет, по крайней мере, я как автор этой концепции. Важно, что значительная часть экономики будет монопольно относиться к государственному сектору. В первую очередь это будет касаться, что мне кажется важным с точки зрения последствий, природных ресурсов и земли, т.е. невосполнимых ресурсов, доход с которых не является продуктом человеческого труда или является не в полной мере. По моему убеждению, в любом имперском устройстве ресурсы такого рода будут относиться исключительно к государственной собственности. Что касается природных ресурсов, то мы все видим, что понемногу, без прямолинейных заявлений, как это делаю я, наша экономика к этому идет, как говорил известный персонаж, «домкратом». Это, кстати, касается многих вещей, о которых я сегодня говорю. Многие из этих черт не только желательны, а мы к ним и так по факту идем, хотя, может, потом перестанем.

Следующее – налоговая система. Это очень важный момент, потому что не размер налогового бремени, а именно тип налоговой системы может оказывать очень значимое влияние на общую структуру, общий тип экономики. Предполагается, что в имперской экономике, о которой я говорю, налоговая система будет построена, в основном, на двух налогах. Начну с отрицания. Предполагается, что того налога, который является главным во всем цивилизованном мире с XIX в. – разновидности подоходного налога, налог с прибыли, предприятия (за границей – корпоративный налог) и подоходный налог с физических лиц, налоги с чистого дохода – этих налогов в экономике вовсе не будет.

Налоговая система будет основана на двух налогах. Первый – это налог на имущество. Он есть и сейчас, но установлен в таком размере, что малозначим. Сегодня нигде в мире не предполагается, что он играет значимую роль в экономике. В США, как известно, этот налог – основной для доходной части муниципалитетов, у нас тоже планируется нечто похожее. А тут предполагается, что это главный налог, действующий на всех, и на хозяйствующих субъектов, и на население, на физических лиц в достаточно большом размере. Те прикидочные расчеты, которые мы делали, показывают, что это будет примерно 5% в год от размера имущества. Причем под имуществом предполагается подразумевать даже не чистый капитал, а активы, не снижаемые на сумму обязательств. Это первый налог.

Второй налог - только для хозяйствующих субъектов. Он тоже известен, но тоже сейчас нигде широко не применяется. Это налог с оборота, который, как известно, отличается от налога на добавленную стоимость тем, что это налог, взимаемый с каждой трансакции, а не единожды с конечного потребителя, и который увеличивает конечную цену товара тем больше, чем больше трансакций он прошел от сырья до конечного потребления.

Оба этих налога в экономиках разных стран, которые сейчас считаются развитыми, в разное время бывали основными. Налог на имущества был основным (и практически единственным) до середины XIX в. практически везде. Причем тогда под ним понимали, в основном, налог на недвижимость. Из этого следовали интересные внеэкономические нюансы, например, в большинстве североамериканских штатов, которые вместе объявили независимость, гражданином, обладающим правом голоса, был только налогоплательщик. Но когда основным налогом (а в некоторых штатах даже единственным) был налог на недвижимость, то это означало, что гражданином мог быть только землевладелец, правда, потом это изменилось.

Что касается налога на оборот, его вводили во время практически всех войн. Он существовал даже в период Второй Мировой войны в Англии, например. Потом от него отказывались, потому что считалось, что он приводит к удорожанию и инфляции, поскольку цена начинает зависеть от количества трансакций. Мне представляется, что это верно только в краткосрочной перспективе. Если у власти есть достаточно воли, она не поддаться и объявить его долгосрочным, экономика сама приспособится к этому налогу, сокращая количество трансакций, в первую очередь путем вертикальной интеграции и выдавливания излишних для рынка паразитических звеньев из товаропроводящей цепочки.

В чем смысл налоговой системы, построенной на этих двух налогах. Чем эти налоги лучше других? При первом приближении их ставки дадут примерно такую же доходную часть. На самом деле, построенная на этих налогах экономика выглядит совершенно иначе. Оба этих налога таковы, что их эффективная ставка принципиально зависит от степени эффективности налогоплательщика как хозяйствующего субъекта, как бизнесмена (если это определение можно отнести к юридическим лицам).

Это очевидно, но я на всякий случай объясню, почему это так. Налог на имущество. Предположим, что у вас есть имущество 1 млн каких-то единиц. При ставке в 5% вы платите с него 50 тыс. в год. Посмотрим, сколько это будет по факту составлять от вашего дохода. Естественно, это зависит от того, какой вы получаете доход. Если у вас маленький доход, допустим, вы получаете 10% с вашего капитала, то 50 тыс. от 100 тыс. будет составлять половину, т.е. практически запретительная ставка. Но если ваша доходность, рентабельность достаточно велика, допустим, вы получаете 40% в год, 400 тыс., то, соответственно, ставка в 50 тыс. означает, что вы будете платить всего 12% от дохода, что по нынешним временам – практически оффшорная ставка.

Такая же ситуация с налогом с оборота. Только там речь идет не о капитальной эффективности, т.е. отношении дохода к капиталу, а о текущей эффективности, т.е. отношении дохода к выручке. Определенный процент выручки, например, те же 5%, вы платите в виде налога. Если в вашей выручке ваша рентабельность, т.е. доля грязной прибыли, составляет 30-40%, то это будет небольшая ставка, а если она составляет 15% – это будет большая ставка.

Это важно, потому что у капиталистической экономики есть «встроенная» проблема (дефектом я это не назову), которая известна с XIX в. и которую никто не понимает, как до конца решить, кроме как очень искусственно. В капиталистической экономике капитал стремится к беспредельной концентрации. Как это происходит, очень хорошо видно на процессах в западных странах, особенно в Америке, в конце XIX – начале ХХ вв., тогда, чтобы этому помешать, принимали антитрестовское законодательство. Законодательство – это хорошо, но хуже, чем рыночные регуляторы. И, как мы знаем, законодательство не так эффективно, всегда найдется способ его обойти.

Налоговая система может на это повлиять следующим образом. По моему глубокому убеждению (и не только по моему), капитал стремится к неограниченной концентрации не потому, что с ростом концентрации растет его эффективность. Наоборот, эффективность капитала с ростом концентрации падает по чисто управленческим причинам: большой компанией тяжелее руководить, чем маленькой. А потому, что с ростом концентрации капитала растут возможности неравной конкуренции. Налоги, эффективная ставка которых радикально зависит от эффективности, рентабельности данного плательщика, не выходя за рамки рыночных регуляторов, естественным образом отсекают низкоэффективных и очень сильно потворствуют высокоэффективным.

Что касается величины налогов, то я неслучайно говорил про государственный сектор. Большой государственный сектор (не просто большой, а в котором сконцентрированы невосполнимые природные ресурсы) дает возможность генерировать большие деньги в качестве доходов государственного бюджета неналогового происхождения.

Михаил Юрьев (фото Н. Четвериковой)Как это могло бы выглядеть на примере нефте- или газодобычи. Существует несколько государственных нефтяных компаний, эффективность управления которыми такая же, как у частных, мы это знаем из опыта. В мире существует множество нефтяных компаний: саудовская, мексиканская, иранская – они по эффективности ничем не отличаются от всех остальных. Это довольно простая вещь. Кроме того, когда я говорю, что они государственные, я имею в виду собственность, а не наличие Госплана. Управляться они будут, вне всякого сомнения, частными управляющими компаниями. Такой рода государственный сектор может генерировать достаточно высокий доход для госбюджета и способен в доходной части государственного бюджета заместить значительную часть налоговых поступлений.

В Российском государстве до Первой мировой войны, т.е. до революции, бюджет так и был устроен (если говорить очень качественно). Т.е. в нем относительно небольшую часть составляли поступления от налогов, которые поэтому были невелики, и очень значительную часть составляли доходы от государственного имущества. Я обращаю внимание, что в данном случае, когда я говорю «доходы от государственного имущества», я имею в виду не некую разновидность дифференциальной ренты, а именно прямые доходы от государственного имущества. В моем представлении это способно привести к существенному снижению налогового бремени на бизнес, если, конечно, такая установка есть у властей, что тоже довольно радикально меняет вид экономики.

Не буду растекаться по древу, лишь позволю себе зачитать заключение моего доклада. Та модель, о которой идет речь, – это модель некой капиталистической, рыночной, частной экономики, в которой государственные субъекты если и есть, то работают на общерыночных началах, но обладающая целым рядом специфических черт, которые в сумме как количество переходят в качество и делают ее не сводимой к обычной либеральной капиталистической экономике, по крайней мере, такой, какую мы видим вокруг себя или видели в предыдущие эпохи. Эту экономику я называю (при желании можно ее так назвать) империалистической экономикой.

Базисом этой экономики являются четыре вещи. Первая – бесплатный кредит. Второе – развитый госсектор, доминирующий в стратегических сферах, в частности отсутствие частной собственности на землю и природные ресурсы. Третье – налоговая система, построенная на имущественных и оборотных налогах. И четвертое – жесткое ограничение не только нечестной, но и неравной конкуренции.

Основными отличительными особенностями этой экономики, проистекающей из этого базиса, являются: а) высокий уровень прямого участия государства в экономике, но невысокий косвенный, т.е. отсутствие сколько-нибудь значимого дирижизма государства в частном секторе; б) распыленность субъектов бизнеса, отсутствие компаний такого размера и профиля деятельности, чтобы прямо или косвенно влиять на государство в целом, иными словами, отсутствие частного капитала командных высот в экономике; в) примат инвестиционных и освоительских факторов экономического развития над потребительскими; г) высокий, хотя неабсолютный уровень закрытости (об этом я забыл сказать, остановлюсь на этом позже); д) архаичный, характерный для раннего капитализма статус собственника, более слитый с собственностью и более привязанный к его бизнесу.

Если такую экономику сравнивать по эффективности с либерально-капиталистической, то довольно легко понять ее конкурентные плюсы и минусы. Конкурентными минусами такой экономики, по сравнению с обычной (например, западной), будут являться: 1) невозможность иметь столь большую денежную массу из-за гораздо меньшей вовлеченности капитальных ценностей в оборот; 2) меньший потребительский спрос; 3) закрытость экономики, уменьшающая конкуренцию.

Но они, как минимум, будут компенсироваться бесплатным кредитом, меньшей налоговой нагрузкой за счет компенсации ее части доходами от госсектора, более сильной внутренней конкуренцией, большим государственным спросом и большей мотивированностью владельцев.

Забыл рассказать про закрытость. Это достаточно существенно. В прессе и в государственной власти я неоднократно выступал как сторонник линии на автаркизацию нашей экономики. Конечно, я понимаю под этим не доведение до абсолюта, даже не попытки превратиться в Северную Корею. Я имею в виду настрой на то, что если что-то у нас не производится, то это не означает, что это нельзя покупать, но это означает, что одновременно с покупкой государство обязано разработать комплекс мер, как сделать так, чтобы у нас это могло производиться, не считая продукты типа кофе, который у нас не растет, или боксит, которого у нас почти нет. Иными словами, в моем представлении закрытость экономики – это самоценность импортозамещения. Надо всегда стремиться к импортозамещению, если есть такая возможность. Если нет – другой вопрос.

То же самое относится к рынку труда. Для меня в имперской экономике, если таковая наступит, связь рынка труда с внешним миром будет ограничена. Это связано не с какими-то ксенофобскими соображениями, не с тем, что таджики или молдаване не похожи на русских. Это связано с другими вещами. Рынок труда, как любой рынок, ценен своей способностью к саморегуляции. Часто говорят, что русские не хотят работать на стройке. Некоторые идут еще дальше и говорят, что русские вообще не хотят работать, и, к сожалению, нельзя сказать, что для этих утверждений совсем нет оснований. Но когда это является фактом, саморегулирующаяся система к этому приспосабливается, вовлекает дополнительные резервы рабочей силы путем повышения зарплат, увеличивает автоматизацию, сокращая этим потребность в рабочей силе, – саморегулирующаяся система приспосабливается к этому так же, как она приспосабливается ко всему.

Но способность к саморегуляции у любой системы исчезает, когда она перестает быть закрытой. Когда есть сообщающиеся сосуды, сколько ни качай, ни в одном из них нельзя увеличить уровень воды. Зачем повышать зарплаты в строительстве, если таджики и молдаване готовы работать за бесценок? С другой стороны, когда платишь своим (я имею в виду не по крови, а по месту жительства), любые зарплаты создают дополнительный спрос и дополнительный виток экономического роста. Зарплаты, которые получают иностранцы, перечисляются к ним домой. Поэтому закрытость в известной степени является полезной. Я не столько хочу убедить в этом присутствующих, сколько я забыл сказать, что это непременная черта любой экономики имперского типа, если она будет. Я думаю, что на этом можно остановиться и поблагодарить всех за внимание.

Обсуждение
Виталий Лейбин: Здесь есть экономисты, и у них будет, наверное, много критики со своей стороны. У меня вопрос, скорее, про общение. Часто у нас экономические размышлизмы подменяют предъявление позиции, поэтому скучно, например, слушать министров. А в каком смысле и для чего вы нам все это рассказывали? У вас была фраза, что «если империя, то должны…» За текстом, который вы произнесли, есть точная ценностная установка: «Мы верим в то, что мы так хотим жить, и поэтому, несмотря на все минусы и плюсы, мы будем поступать так, в независимости от рациональности»? Либо, на ваш взгляд, это – рациональная конструкция?

Юрьев: Нечто промежуточное. Достаточно много людей в нашей стране, для которых это ценностная установка, т.е. которые хотели бы движения нашей страны к вполне определенному типу устройства (именно не к какому-то конкретному устройству, а к типу устройства), достаточно отличающемуся от нынешнего. Но, конечно, даже в пределах этого типа это сектор, а не линия. В его пределах существует определенное поле возможностей, которое не противоречит этим ценностным установкам. И здесь уже идет выбор на уровне рациональности. Поэтому я бы ответил на ваш вопрос так. Предлагаемая мной модель внутри того сектора, тех рамок, которые задаются ценностными установками, является из них наиболее рациональной. Возможны другие решения, которые, может быть, еще более рациональны, но они лежат уже за пределами коридора, ценностных установок.

Григорий Глазков: О каких ценностях вы говорите? Что вы вкладываете в понятие «имперский»?

Юрьев: Это несколько выходит за рамки того, о чем я говорю, и это нелегко сформулировать в чеканных формулировках. То, что я в данном случае называю имперским типом устройства, – это тип устройства общественной жизни страны, диаметрально противоположный либеральным ценностям. Это тип, в котором коллективное выше индивидуального (хотя при этом я сторонник того, что индивидуальное не должно отсекаться), сакральное выше рационального, величие страны, понимаемое как ее место в мире, является самоценностью, материальный уровень жизни населения не входит в число приоритетов власти, а входит только как инструментальный, чтобы люди не бунтовали и не более того. В моей книге об этом сказано довольно подробно. Я довольно много времени потратил на ее написание, она мне уже надоела, я не хочу ее цитировать, потому что не очень помню и не очень хочется. Вопрос, какой тип государства называть имперским, – правильный, потому что консенсуса по поводу этого термина нет. Если открыть разного рода энциклопедии, то доминирующей будет идея, что империя – это государство, которое объединяет внутри себя несколько отдельных бывших государств, по принципу, что есть царь, а есть царь царей – император. Это определение, которое возникло в начальный период истории Священной Римской империи, и оно, мне кажется, к нынешнему или будущему периодам имеет мало отношения, десятистепенный фактор.

Лейбин: Ряд вещей в экономическом разделе кажется очень интересным, и по некоторым из них у нас даже была лекция П.П. Мостового про потребление. А есть вещи, которые противоречат учебнику. Вроде, Риккардо сказал про то, что мировая торговля хороша, а у вас – изоляционизм. Рациональное недоумение у меня рассеялось, когда я прочитал книгу, – там империя действительно настолько велика, что остальным миром можно пренебречь. Но когда я разрешил для себя интеллектуальное сомнение, ваш текст для меня вступил в противоречие с ценностями, мне кажется, что ужасен мир, состоящий из одних имперских монстров, лишенный цветущего разнообразия.

Юрьев: Нет, империя в книге занимает всего 1/5 часть.

Вопрос из зала: Вы говорите интересные, занятные вещи, и в этой связи возникают вопросы как общего, так и частного плана. Чтобы не забыть, я сразу начну с частного, а потом перейду к общему. Вы упомянули о том, что банки будут давать беспроцентные кредиты. Тогда возникает простой вопрос, а за счет чего выживут сами банки, им тоже надо платить зарплату и т.д.?

Юрьев: Это правильный вопрос, на «Полит.ру» вывешен текст, где это описано. Я об этом не сказал из-за экономии времени. Естественно, в тех случаях, когда банки выдают беспроцентные кредиты, они будут брать плату за многие операции, за которые сейчас, как правило, плату не берут. Хотя, если мы вспомним 90-ые гг., тогда наши банки умудрялись брать и проценты, и плату почти за все операции. Это, конечно, было просто приспосабливание экономики к переходу на новые рельсы. Вообще, плата за операции – даже в современной экономике не экзотическая вещь, она в большой степени формирует непроцентные доходы банков. Но часто, чтобы хорошо, конкурентно выглядеть, банки их не берут, они скрыты в проценте. Когда идет внутреннее обоснование величины банковского процента во внутрибанковских документах, как председатель совета директоров ряда учреждений могу это сказать, там расписывается, что по сути является процентным доходом, а что – замаскированной платой за операции.

Вопрос из зала: Вы правильно сказали, что вы достаточно своеобразны. Такая своеобразность, например, привела к тому, как это у нас было в советское время, что цены на билеты в театр были очень низкими – 1 руб. 80 коп., 3 руб., но в то же время купить их было невозможно, и появился слой паразитов, которые покупали эти билеты по номинальной цене и продавали трудящимся уже по высокой. Не получится ли то же самое с кредитами, про которые вы говорите? Т.е. возьмут кредиты и начнут их перепродавать, как это было совсем недавно.

Юрьев: Вопрос, конечно, интересный. Учитывая большой талант нашего народа ко всякого рода жульничествам, сказать, что такого не будет, было бы большим преувеличением. Но смотрите: во-первых, я четко сказал, что бесплатный кредит не означает отсутствие требований к заемщикам. Для того чтобы взять много кредитов (одного будет мало, чтобы на этом заработать) и после этого их перепродавать, нужно, как минимум, иметь огромное количество обеспечения. Грубо говоря, если у вас есть большое количество обеспечения, под которое можно занимать, то это является хорошим источником дохода даже сейчас в экономике любой страны мира. И многие компании на этом зарабатывают, имея основные фонды, слабо вовлеченные в финансовый оборот, они, если называть вещи своими именами, предоставляют возможность занимать у одних – другим компаниям за деньги или за долю. Я сам так делал в качестве другой стороны, в США. Такой рынок существует. Это первый, самый естественный регулятор.

Во-вторых, все говорят, что бесплатный кредит – это страшно. Давайте вспомним, что в 2002-2004 гг., т.е. совсем недавно, в США кредит был не с нулевым процентом, но крайне близким к нулевому, в минимуме учетная ставка доходила до 0,5%. Что касается Японии, то там она много лет подряд была равна нулю, в связи с чем отрицательный депозитный процент, т.е. вы должны платить деньги за хранение денег в банке; там это существует уже давно, там моя утопия стала реальностью. Не утверждаю, что это не приводит ни к каким последствиям, но ничего страшного ни в Японии, ни в Америке в те два года не произошло, никаких перепродаж. Чтобы говорить более аргументированно, это специальный разговор, который я любому желающему предлагаю в электронном режиме и буду только рад таким дискуссиям, поскольку большую часть времени мне делать нечего. Но если говорить без деталей, я не вижу здесь большой проблемы.

Вопрос из зала: И последний вопрос, чтобы завершить. Вы работали в органах государственной власти, как об этом упомянули, и, значит, общались с нашими высокопоставленными чиновниками, экономистами. Наверное, вы общались с ними на эту тему. Ведь то, что вы говорите, – это достаточно революционные вещи. Что они по этому поводу говорили?

Михаил Юрьев (фото Н. Четвериковой)Юрьев: Откровенно ответить на это можно только в жанре чистосердечного признания или явки с повинной, поскольку то, что я говорю, в большой степени противоречит Конституции РФ. В органах государственной власти сначала в правительстве я был советником по промышленности, потом в Госдуме я был заместителем председателя Госдумы. Это все было при предыдущей власти, поэтому про это можно смело говорить. При той власти большого интереса к обсуждению общефилософских вопросов не было. Гораздо более было востребовано обсуждение финансовых вопросов во всех смыслах этого слова. Хотя были исключения. В правительстве мы работали вместе с сидящим здесь Петром Петровичем и обсуждали с ним разные вопросы, хотя именно эти концепции тогда у меня лично еще не сложились. Что касается обсуждения с нынешним руководством страны, я позволю себе без постановления прокурора воздержаться от ответа на этот вопрос.

Петр Мостовой: То, что я хотел бы сейчас сказать, – это не полемика и не вопросы. Поскольку книга Михаила Зиновьевича в определенной части рождалась на моих глазах, то все вопросы были уже заданы.

Юрьев: Причем в письменном виде.

Мостовой: Да. А я попытаюсь посмотреть на эту концепцию с точки зрения не апологета, а человека, который придерживается несколько других позиций, но, тем не менее, хотел бы понять рациональные элементы этой концепции, которые придают ей жизнеспособность и могли бы обеспечить ее реализацию, если бы существовала воля ее реализовать. При этом, конечно, мы с вами должны понимать, что всякий раз, когда обсуждаются такие вещи, на самом деле обсуждается не жизнь (как перепродать кредит), а некая идеализированная модель. Утопия в этом смысле – это образец, идеализированная модель. Соответственно, я в основном буду обсуждать идеализированную модель, хотя, конечно, подвергнуть ее испытанию жизнью тоже было бы интересно, но, на мой взгляд, не очень продуктивно.

Что я хотел бы сказать про такую экономику. Во-первых, совершенно правильно называть ее «имперской», потому что такая экономика в масштабах, пригодных для практического применения, осуществима только в том случае, если территория государства достаточно полно наделена природными ресурсами. Поскольку все, что можно произвести, оно будет производить, и естественным ограничителем являются природные ресурсы. Очень важно, чтобы империя располагала достаточно полным объемом ресурсов, их разнообразием, чтобы объемы межгосударственных трансакций были существенно меньше внутреннего оборота. Поэтому в большинстве национальных государств, существующих сегодня, это невозможно, и мировая экономика, глобализация являются естественным следствием этого. Поскольку любое государство чем-то обладает, чем-то не обладает, и существует императив обмена. Соответственно, для того чтобы власть императива над национальной экономикой была ослаблена, нужно, чтобы в ней было как можно больше первичных ресурсов. Это первое.

Теперь относительно следствий применения такой модели. Видимо, сразу нужно распрощаться с потребительским кредитом, и это чрезвычайно полезная вещь. Я в этой аудитории уже говорил о консервативной модели потребления, принципиальной особенностью которой является отсутствие необходимости прибегать к кредиту и исключение кредита из взаимоотношений между потребителем и производителем. Это я отношу к плюсам такой модели.

Самая проблемная часть этой концепции заключается в том, что есть два сектора финансовой системы. По крайней мере, допускается возможность существования двух секторов. На самом деле, вопрос о перепродаже кредитов отчасти связан с этим. Поскольку кроме государственных банков, которые дают беспроцентные кредиты и реализуют кредитную миссию, допускается существование негосударственных кредитных учреждений. Это не в чистом виде не ростовщическая экономика, как, например, исламская, хотя и она не в чистом виде, но можно было бы попытаться представить себе и такую модель. Но это экономика, в которой потенциально есть ниша, в которой может существовать и ссудный процент, и все остальные процессы, которые связаны с его существованием.

Возникает вопрос. Понятно, что можно различными средствами, в том числе правовыми, не допустить перетекания средств, которые циркулируют в государственной и частной кредитных системах. Имеется в виду непосредственного перетекания, т.е. прямого использования кредитных ресурсов, полученных у государства, как источник кредитования под процент. Напоминаю, что это идеализированная модель. Если мы предположим, что достигнуто эффективное разграничение, возведена Китайская стена между этими двумя секторами, то возникает вопрос, что будет с этим сектором. Гипотеза Михаила Зиновьевича, которая изложена в книге, заключается в том, что этот сектор будет редуцирован до минимальных размеров.

Юрьев: Не совсем так. У меня не предполагается разграничение этих двух секторов.

Мостовой: Даже разграничения? Если разграничения не предполагается, то это топит всю модель.

Юрьев: Я так не считаю.

Мостовой: Существование лимита кредитования со стороны государственных банков порождает неудовлетворенность и спрос на кредитный ресурс. Любой субъект, который будет удовлетворять этот спрос, будет на этом зарабатывать. Причем, грубо говоря, чем жестче ограничения в государственном кредитовании, чем жестче (в смысле меньше по объему) лимит, тем больше шансов, что при отсутствии разграничения этой системы будет процветать ростовщичество в негосударственных кредитных учреждениях.

Юрьев: Это же количественный вопрос, соотношение между объемом платежеспособного спроса и объемом кредитной эмиссии.

Мостовой: В той части, в которой я утверждаю, это не количественный, а качественный вопрос. Потому что речь идет о том, как работают системы обратной связи. Но тут нужно сказать, что в целом система, предложенная Михаилом Зиновьевичем, при ее последовательной реализации, во-первых, стимулирует только производственное накопление…

Юрьев: Производственное в широком смысле.

Мостовой: В достаточно узком смысле слова. Только инвестирование в бизнес, приносящее доход, – это и есть производственное потребление.

Юрьев: Это и есть широкий смысл, т.е. считая производственным и торговое, и др.

Мостовой: Конечно. Во всем нам знакомой терминологии это называется производственным потреблением. Далее. Это дестимулирует сбережения населения. Это ограничивает сбережения хозяйствующих субъектов, т.е. нет формирования финансового ресурса с целью возможных последующих вложений. Склонность к созданию такого рода ресурсов, т.е. сбережения у хозяйствующих субъектов, будет значительно меньше, чем у традиционной модели капиталистической экономики. А именно эти ресурсы являются базисом для негосударственной кредитной системы, строго говоря, для ростовщичества. Временно ненужные мне средства я могу разместить, дать их взаймы, тем самым не только сберегая их, но еще и зарабатывая. Таким образом, в определенном смысле такого рода ресурсы выгодно образовывать. Система Михаила Зиновьевича дестимулирует создание таких ресурсов.

Про рынок труда. Рост заработной платы является стимулом экономического роста ровно в том смысле, в котором он увеличивает платежеспособный спрос на потребительские товары. Если нет возможности сберегать деньги, они будут потреблены. Таким образом сокращаются циклы оборота. В целом это система, приводящая к сокращению разного рода циклов, в том числе за счет налоговой системы и т.д. Т.е. вся совокупность элементов этой модели способствует сокращению цикла, ускорению оборачиваемости средств, что, на самом деле, хорошо, потому что в целом приводит к снижению денежной массы. Если возвести барьер между государственной и негосударственной кредитными системами, то она будет обладать антиинфляционным потенциал. Обсуждалось, в каких масштабах и под влиянием каких факторов в такой экономике будет формироваться инфляция. Мое утверждение заключается в том, что если перетекание между государственными и негосударственными финансовыми структурами будет серьезно ограничено (а в идеале исключено Китайской стеной), то тогда эта экономика будет обладать антиинфляционным потенциалом.

Попытаюсь резюмировать. Я бы хотел констатировать, что ценности, которые Михаил Зиновьевич в конце концов прокламировал, когда от него это потребовали, этой экономике соответствуют. Точнее, такая экономика соответствует этим ценностям. Т.е. здесь нет разрыва между принципиальными базовыми вопросами, их инструментальной реализацией и теми рациональными конструкциями, которые для этого созданы. Более того, в книге она значительно более цельная и менее противоречивая, чем кажется в устном изложении, потому что некоторые вещи в лекции были опущены. Тем не менее, эта экономика в условиях постоянной зависимости одного государства от других, т.е. во внеимперском варианте, конечно, не осуществима.

Более того, если даже произойдут геополитические изменения, которые Михаил Зиновьевич считает желательными (и описывает это в книге), такая экономика не может быстро сложиться, требуется продолжительный переходный период, направленный на то, чтобы устранить те механизмы нашей современной экономики, которые препятствуют реализации этой модели. Эта экономика обладает внутренней непрерывностью. Природа не делает скачков, и экономика не делает скачков. В этом смысле для того, чтобы перейти от сегодняшней капиталистической экономики к экономике, предлагаемой Михаилом Зиновьевичем, понадобится очень длительный переходный период. Можно было бы это сделать революционно. Обратный переход в свое время был совершен революционным путем. И предшествующий переход от, условно говоря, капиталистической экономики традиционного типа, которая была в старой Российской империи, к социалистической экономике тоже был произведен революционно. И тот, и другой революционные переходы ничего хорошего экономике не принесли. Это значит, что если во главе угла стоит благосостояние нации (как бы мы его ни понимали), здесь быстрые переходы невозможны и формирование этой экономики должно будет осуществляться на протяжении нескольких десятилетий путем сложных регулирующих воздействий.

Опыт показывает, что когда мы имеем дело с таким сложным переходом, всегда что-то происходит, что может обесценить замысел (тут я отступаю от заранее объявленного тезиса, что обсуждаю только идеальные модели). На мой взгляд, такая экономика, в принципе, выглядит осуществимой, но непонятно, как к ней перейти от существующей экономики. Это главная проблема, которую придется решать, если у кого-то возникнет такая мысль.

Лейбин: Здесь я бы хотел провести черту, что я понял. Состоялась презентация идеальной модели и критика идеальной модели. Может быть, аудитория считает иначе, но я хотел бы понять то, что не понял с самого начала. Стоит ли обсуждать такого рода утопии и для чего? Существует ли потребность в империи, и что мы под этим понимаем? Можно играть в модели, это интересно, но есть ли в этом какой либо практический смысл?

Ольга Лобач: Большое спасибо за лекцию. Правда, весь материал, который вы излагали, был на «Полит.ру», а там за скобками осталось то, что было интереснее всего, по крайней мере, для меня. Совершенно согласна с Петром, что ваша модель целостна, непротиворечива. Но если я не являюсь экономистом с точки зрения того, как эти механизмы можно компоновать между собой, то меня интересуют последствия. В этом смысле использование вашей модели мне предполагается спорным. На первый взгляд, она оказывается моделью мобилизационной экономики. Есть сверхидея, ценность перед внешними позициями, которая говорит, что Российская империя должна занимать достойное, ведущее место среди других держав. Все остальное мобилизуется под эту цель, она предельная, самая высокая. В связи с этим у меня есть вопросы. Употребима или не употребима, можно понять на других действительностях. Например, какая политическая система будет адекватна такому типу экономики? И, как следствие, второй вопрос. Любая экономика кого-то делает аутсайдерами, а кого-то наоборот. Причем разные типы людей в разные периоды пользуются благами тех или иных типов экономик, даже если посмотреть возрастные периоды. Например, ваша модель мне представляется сложно применимой для людей старшего возраста, я не понимаю, как в нее будут вписываться определенные типы молодых людей до 30 лет, и я не понимаю, что она принесет тем, кто обуян такой же идеей, чтобы Россия была «зашибись» во внешнем мире. Все остальное – вы сами говорили об ограничениях модели, упоминая их в конце приведенной на «Полит.ру» статьи. Я имею в виду не экономические ограничения, а меня интересуют их социальные последствия. Спасибо.

Михаил Леонтьев (фото Н. Четвериковой)Михаил Леонтьев: В какой-то степени я сам несу ответственность, поскольку это я предложил экономическую статью как наиболее конкретную для обсуждения, поскольку это 600-страничная книга, чрезвычайно большая, стройная, в которой все ответы на все эти вопросы даются, очень подробно, и я не думаю, что они многим здесь понравятся, – это другой вопрос. Но ответы все есть. Возвращаясь к прошлому, я хотел сказать, что когда мы говорим о тех же беспроцентных кредитах и разницей между, например, небольшим рынком частных кредитов и основной системой, то здесь есть одна предпосылка, которая очень хорошо изложена во всей остальной части книги – это совершенно иное качество государства, его институтов, элит, которые там представлены. Когда мы говорим о том, зачем это делается, мне кажется, что ответ – в этом качестве государства. В принципе, кроме отношения к России, православию и прочему, есть один очевидный мотив – желание иметь суперкачественное государство с суперкачественной элитой.

Ольга Лобач: Для какого процесса нужна качественная экономика? Мне внешний мир не нужен.

Михаил Леонтьев: Для любого процесса. Мне тоже внешний мир не нужен. Что значит «Мы нужны во внешнем мире»? Петр говорил: «Это не годится, грубо говоря, для экономики Венгрии, для экономики Бурунди». Мы не предлагаем модели для экономики Бурунди. Это только для экономики России. Только и исключительно. Она построена на понимании в том числе культурных архетипов. Я сейчас не буду это расписывать, это не моя книга, а Мишина. Просто я хотел сказать, что это очень малая часть. Это не претензия к аудитории, это извинение перед ней, потому что некоторые вещи очень трудно объяснить, потому что это 600 с.

Лобач: Никто и не предполагал, что можно на одной лекции изложить достаточно стройную экономическую систему. Но здесь сложился такой тип дискуссий, когда люди хотят понимать. А понимание организуется на очень простых вещах. Если 600-страничную книгу нельзя изложить так, чтобы на вопрос был дан адекватный ответ, тогда я сомневаюсь в ее употребимости. Качественное государство и пр. – это из области рекламы. Вопрос в том, как организует мое понимание описанная вами модель. Пока я не могу этого понять и задаю автору вопрос. Повторить вопросы? Первый вопрос, какая политическая система адекватна той модели экономики (с моей точки зрения, мобилизационной, возможно, другой), которую вы описываете? Второй – каким образом можно представить, кто из групп, например, возрастных, адекватен экономике?

Юрьев: Давайте я начну с конца и объединю ваш вопрос про группы с еще одним вопросом, который прозвучал из зала, но показался мне существенным. А именно, как быть тем, кто не захочет участвовать в такой экономической действительности (даже, может, она хорошая, но не захочет)? В хороших традициях некоторых народов позволю себе ответить вопросом на вопрос. Что было с теми людьми во время реформ 1992 г., кто не хотел участвовать в новой экономической действительности? Им наше государство, РФ, своими действиями сказало примерно следующее: «Вам же никто не ставит искусственных ограничений, вам никто не запрещает на общих основаниях (формально на общих) участвовать в гонке за то, кто первый заработает миллиард. А если вы не хотите – сосите палец». И я не вижу ни малейшей причины, почему я не могу ответить так же на вопрос тем, кому не нравится, – сосите палец.

Что касается преимуществ и недостатков разных возрастных и иных групп, кому насколько легко будет вписаться в такую экономику. Естественно, людям старшего возраста, увы, я это уже понемногу и на себе чувствую, трудно вписаться в любую вещь, которая радикально отличается от того, к чему они привыкли, неважно, в лучшую или в худшую сторону, тем более что это в большой степени вопрос вкуса. Поэтому, конечно, при любом резком изменении молодежи легче, а лицам пожилого тяжелее. Я вижу, что слушательница, задавшая вопрос, качает головой. Но я так понимаю. Не стреляйте в тапера, он играет, как он умеет. Я вам отвечаю, как я понимаю, весьма вероятно, что вы сами на свой вопрос ответили бы лучше.

Существенно, что та экономическая система, о которой здесь говорится, предполагает, что уровень прямого участия в бизнесе, т.е. организация самому или сотоварищи собственного дела (под словом «дело» я имею в виду предприятие реального сектора в широком смысле этого слова), будет в этом государстве распространен гораздо больше, чем даже в моделях, наиболее близких капитализму в нынешних западных странах. В большой степени это по причинам того, о чем говорил Петр Мостовой, что при невозможности сбережения денег или (об этом уже говорил я) невозможности получения ренты волей-неволей для той части денег, которую хочешь не просто сразу истратить, а преумножить, это будет единственный выход. В моем представлении такая экономика вкупе с очень многими факторами – гораздо более мелкий средний размер хозяйствующего субъекта, более равная целина – будет более жесткая. Т.е. в ней будет легче участвовать в качестве игрока, но игра будет жестче. Повторюсь, что молодым в этом смысле будет легче, пожилым будет тяжелее, но это в момент перехода, а там человек, как известно, приспосабливается к чему угодно.

По поводу политической системы. Прозвучало жесткое требование под страхом, что иначе не будут читать мою книгу, изложить это в нескольких фразах. Политическая система страны, которая описана в книге, основана на следующих принципах. Жесткое самодержавие ненаследственного типа. Т.е. самодержавие в исходном смысле этого слова, сложившемся в Византии (не в том, какой сложился в Российской империи к моменту революции), т.е. автократия, единоличное правление, где каждый следующий правитель выбирается с довольно сильными ограничениями из числа соискателей. Модель этого государства основана на жесткой формализованной сословности. Всего три сословия. Активным избирательным правом, как и пассивным, пользуется только служилое сословие, которое, однако, в отличие от сословий, имевших место в Российской империи или в средневековой Европе, ни в коей мере не являются наследственными и не имеют в себе никаких наследственных элементов. Если совсем кратко, то вот так.

Лобач: Если я правильно понимаю, вы говорите о том, что у вас прерывается наследование, и все из области того, что делает ваша система экономики, вычеркивает передачу по любому неформализованному типу. Старики в данном случае как носители опыта и др. оказываются не акторами этой системы. У вас нет наследственной передачи власти. Судя по всему, будет достаточно сложно сделать наследственную передачу капитала. И то, что вы говорите, должно очень сильно надавить на такие классические институции, как наследование, семья, структура клановых поддержек. Получился тяни-толкай из двух вещей: нынешних городских яппи с отсылкой к самодержавию. Сомневаюсь, что оно будет, но вообще интересный заход. Спасибо.

Юрьев: Причем тут яппи, извиняюсь, не понял, но неважно. Передача капитала по наследству в описанной структуре никак не ограничивается и даже не налогооблагается – передавай на здоровье любым способом, который вам больше нравится. Не вижу даже косвенных трудностей описываемой экономики, социальной сферы или политической системы этого государства, препятствующих этому. Власть по наследству, безусловно, никоим образом передаваться не может ни в каких элементах, я считаю это самым страшным, что может быть для любого государства. Более того, я считаю, что наша советская империя начала погибать в тот момент, когда у нас начали неформализованно складываться властные сословия, когда появилось понятие «дети номенклатуры», в отличие от стабильного периода развития нашей страны в 30-50-х гг., когда при всех недостатках людей, входивших в правящую элиту, они были все «из простых», а вовсе не детьми предыдущей правящей элиты. Я считаю это самым большим бичом для любого общества, которое может быть. Власть не должна передаваться по наследству.

Что касается того, что пожилые люди не будут акторами, т.е. действующими лицами. Еще раз повторяю, я в описании истории разных стран, народов и времен не встречал ни одного случая, чтобы в период относительно резких или даже не очень резких переходов от одного типа устройства государства к другому пожилые люди были основными действующими лицами. По моему глубокому убеждению, это противоречит природе человека. С годами возникает большая тяга к сохранению (в широком смысле этого слова) и меньше к переменам, когда в молодом возрасте это ровно наоборот. В этом смысле я с вами согласен, но не понимаю, как может быть иначе. Причем тут городские яппи, еще раз повторю, не понял.

Андрей: Я бы хотел вернуться к вопросу Виталия о том, зачем нужны идеальные модели. Я не экономист, но немного знаком с китайским опытом, и мне приходилось общаться с Михаилом Зиновьевичем в связи с этим. На самом деле, многое из того, что предлагается в статье, существует и используется в Китае. Что касается беспроцентного кредита и валютного регулирования – многое существует. При этом экономика не является замкнутой. Почему бы не посмотреть, как это функционирует.

Юрьев: Я отвечу очень кратко. Главный смысл, главная ценность, даже главная разменная валюта любого государства (я имею в виду не страну, а именно государственную машину, надстройку) – это суверенитет. Любое государство стремится к максимизации своего суверенитета. И то государство, которое не стремится к максимизации своего суверенитета, является игрушечным, клоунским государством, как прибалтийские или восточноевропейские. Они неплохие, но просто это не настоящие государства. Это, на мой взгляд, бесспорный тезис, и он в равной степени применим хоть к фундаменталистской Саудовской Аравии, хоть к демократическим США. Если вы в качестве главного вектора для государства хотите иметь государственный суверенитет, то вы должны понимать, что любое сильное, т.е. большое по объему, взаимодействие с внешним миром – взаимозависимость. Т.е. есть ваша зависимость от внешнего мира, правда, и он при этом от вас начинает зависеть, но это уже не истинная независимость. Конкретно в Китае, казалось бы, все хорошо, большое положительное сальдо внешнеторгового баланса, Китай завалил Америку ширпотребом. Только в этом заключается его ахиллесова пята: если завтра Америка перестанет покупать ширпотреб у Китая по внеэкономическим соображениям, китайская экономика рухнет, потому что она стоит на этом. Если это, конечно, мгновенно произойдет. Если это будет растянуто на 5-10 лет, она приспособится. Но если это политическим образом будет решено единомоментно, то аля-улю Китаю и китайской экономике. У него, правда, есть 800 млрд долларов, выражаясь нашим языком, золотовалютных резервов, но, как мы знаем по опыту Ирана, иранских золотовалютных резервов в 1979 г., процесс заморозки их занимает в американском Конгрессе ровно 1 час, а все безналичные доллары, как мы знаем, – это записи на корсчетах американских банков. Поэтому нормальное, серьезное государство, особенно имперского типа, должно стремиться к тому, чтобы, насколько возможно, без катастрофических последствий снижать зависимость от внешнего мира, даже если при этом снижается зависимость внешнего мира от вас. Мне кажется, что ровно эти соображения не дают сделать китайскую модель, какая она сложилась к сегодняшнему дню, образцом для подражания. Если говорить о Китае в перспективе 20-30 лет, то Китай движется к полуавтаркической экономике, о которой говорил я. По крайней мере, во всех их программных документах поставлены именно такие задачи: перенос главных факторов развития, упор на внутреннее потребление и т.д. Я думаю, что в 30-летней перспективе это сравняется с тем, о чем я говорю.

Елена Гусева: Насколько я поняла, налог с оборота уменьшается с увеличением выручки. С моей точки зрения, тогда налог с имущества войдет в противоречие с налогом с оборота. Потому что будет невыгодно приобретать имущество, т.е. он увеличит расходную часть, уменьшится выручка, и увеличится налог с оборота, получается, что налог увеличится. Я имею в виду даже не физических лиц, а юридических, которые не смогут покупать новое оборудование и новые технологии. Я приведу один конкретный пример. Есть такое понятие «временный цикл изобретения»: чем выше технологии в данной отрасли, тем короче интервал. Допустим, по цифровому телевидению у нас интервал будет 15 лет, а у японцев 3-4 года, т.е. их телевизор будет стоить на уровне «мыльницы», с учетом международного характера труда, а для нас эти затраты в десять раз больше. Прошу вас объяснить противоречия налога с оборота и с имущества.

Юрьев: Я совершенно не понимаю, почему вы так странно восприняли, что основная часть моей лекции была посвящена доходной части бюджета. Я об этом сказал ровно одну фразу. В современной Российской Федерации нет ни малейшей проблемы с доходной частью, вы абсолютно правы. Во-первых, это следствие, на мой взгляд, абсурдной политики или отсутствия политики наших экономических властей. Хотя и немного, не основную часть лекции, но я говорил о доходной части бюджета, потому что, на мой взгляд, способ формирования (не количество) доходной части бюджета неразрывно связан с расходной. Расходная часть бюджета определяется государством, исходя из его ценностных приоритетов, его представлений, что хорошо, что плохо, с учетом экономических возможностей. Мы определили, что нам нужно столько-то расходовать, и, вроде бы, столько мы и можем собрать в виде налогов и сборов с экономики. Если у нас появился другой способ финансировать хотя бы ее часть, т.е. собрать из других мест, кроме субъектов экономики, то это значит, что субъектам экономики мы можем ослабить налоговое бремя, сохранив ту же расходную часть. Ослабить налоговое бремя не путем уменьшения трат, а путем того, чтобы тратить столько же, а налогов собирать меньше. В Российской империи, например, в конце XIX в. налог был прогрессивным, но его максимальная ставка составляла 7%, а денег хватало и на броненосцы, и на строительство Транссиба, на все хватало, потому что очень большая часть компенсировалась в виде неналоговых доходов, а именно – доходов от государственного имущества.

Что касается противоречия. Я думаю, что это основано на недоразумении. Налог с оборота не растет и не падает в зависимости от выручки. Налог с оборота – это налог с выручки, это вы отдаете определенный процент выручки, какой бы она у вас ни была. Я говорил о том, что его эффективная ставка (это не то, сколько вы собрали, а отношение того, что вы собрали, к вашей прибыли) зависит от рентабельности, т.е. какую часть прибыль составляет от вашей выручки. Если в вашей выручке небольшая прибыль, т.е. вы купили товар за 90 руб., а продали за 100 руб., или при производстве затратили 90 руб., это значит, что ваша рентабельность – 10%, небольшая. В этом случае, если вы продали на 100 руб., налог 5%, т.е. 5 руб., а ваша прибыль – 10 руб., т.е. вы в виде налога отдали половину своей прибыли. Предположим, что вы продали на те же 100 руб., но затратили всего 20 руб., высокорентабельное у вас производство, значит, ваша прибыль – 80 руб., а налог с оборота вы все равно отдали 5 руб., 5 руб. от 80 руб. - это всего лишь 1/16 прибыли, это 6%. Т.е. вы отдали те же 5 руб. со 100 руб. выручки, только от вашей прибыли они составили не 50%, а 16%. Это означает, что эффективная ставка с налога с оборота падает с ростом рентабельности. Никакого противоречия с налогом на имущество я здесь не вижу.

Григорий Глазков: К вопросу Виталия Лейбина, зачем это нужно обсуждать. Мне кажется, такие схемы полезно обсуждать хотя бы по той причине, что такого рода воззрения существуют. И не просто существуют, а мне кажется, что то, что сейчас происходит с политической и экономической системой, включает в себя идеологические элементы, подобные тем, которые предлагались в сегодняшней лекции. Поэтому интересно посмотреть не на неполную модель, как сейчас, которая многим не нравится, но на внутренне более цельную и непротиворечивую, иначе тем, кто критикует сегодняшние тенденции, например, огосударствления экономики, всегда можно сказать, что это не совсем правильно делается. Так в свое время говорили, что социализм не совсем правильный, а если бы был правильным, он был бы хорошим. Давайте тогда эту модель в целом просмотрим. В частности мне понравилось, что было откровенно сказано, что это должна быть сословная система. Я ждал этого слова, потому что действительно эта конструкция не может держаться, если нет сословности. И, наверное, можно за этой моделью признать внутреннюю непротиворечивость. По крайней мере, я не готов в ней искать существенные внутренние противоречия. Я думаю, что под этим углом даже не стоит про нее говорить.

Имеет смысл пройтись, скорее, по внешним критериям. Понятно, что эта система может держаться только на сверхценной идее, иначе у этой конструкции нет стержня. Когда Ольга Лобач задала вопрос, что это может быть идея, что эта страна самая крутая в мире, – согласен. Это очень ценная идея, которая может держать конструкцию. Но хотелось бы спросить, будет ли это превосходство оцениваться по какому-то критерию и в чем будет это превосходство? Это мой первый вопрос.

Юрьев: С некоторым уровнем приближенности можно сказать так, как сейчас сформулировали вы, что сверхидеей, на которой может базироваться не экономика, о которой я рассказал, а базис этой экономики, т.е. сама имперская идеология и имперское устройство, – это, действительно, сверхценность государства, т.е., как вы сформулировали, что «это государство – самое крутое». В качестве ремарки скажу, что когда мы говорим о ценностях, объективные критерии не очень с этим совместимы.

Глазков: Само собой.

Юрьев: Это не противоречит вашему вопросу, я это понимаю. Я заранее извиняюсь, если критерий, который я назову, покажется неконкретным, это так и есть, но в ценностных вопросах иначе не бывает. В моем представлении, сверхценность идеи любой настоящей империи, а не просто квазиимперского диктаторского образования, связана с представлением о том, что жизнь в твоем государстве устроена самым правильным образом из всего земного шара.

Глазков: Тогда для такого государства действительно автаркичность будет крайне необходима. Потому что иначе убедить людей, что это лучшая жизнь, будет довольно сложно.

Юрьев: Я с вами не до конца соглашусь. Было такое государство, которое, как и моя книга, тоже называлось Третьей империей, только по-немецки. Если мы рассмотрим экономику Германии в период между 1933 и 1942 гг. (потому что в 1943 г. у них началась уже мобилизационная экономика), то мы увидим следующее. Сначала, в первый период, это была экономика не волей нацистского руководства, а волей западных стран, достаточно изолированная, в большой степени автаркичная, хотя и не абсолютно, но при этом отнюдь не страдавшая аскетизмом. Экономика Третьего Рейха выпускала не только «пантеры» и «фердинанды», она еще выпускала «майбахи» и «фольксвагены» и совсем не отличалась затягиванием поясов даже еще до того, как пошел поток награбленных товаров из других стран. В ответ на это можно сказать, что это было относительно недолго. Согласен. Поскольку это было недолго, это не доказывает ни того, ни другого. Не могу это строго доказать, но мое личное мнение заключается в том, что уровень экономического благосостояния граждан и страны в целом (хотя в моем представлении это совсем не главное для империи) зависит не от того, открытая она или закрытая, а исключительно от уровня жесткости конкуренции в этой стране, если считать, что ее экономика хотя бы примерно относится к рыночной (как мы знаем по СССР, бывает экономика, где понятие «конкуренция» просто не приложимо). В этом смысле я абсолютно уверен, что экономика может быть закрытой и при этом обеспечивать жизненный уровень и общее благосостояние населения не ниже, а даже выше, чем открытая экономика. Моя книга написана в стиле повествования от имени человека, который живет в будущем и пишет историю Российской империи, и он цитирует руководителя России, прошлого для него, будущего для нас императора, который говорит так: «А какое нам дело до того, богато или бедно живет народ? Мы же не мешаем ему жить богато, не душим налогами, ничего не запрещаем. А сколько они купят на душу населения колбасы или костюмов – это сугубо их личное дело». Кстати, к этому же относится вопрос, будет нравиться им их жизнь в соотношении с зарубежными странами или не будет.

Глазков: Я не готов продолжать обсуждение этого вопроса, поскольку для этого, видимо, нужен какой-то другой формат. Честно вам скажу, я не получил ответа на свой вопрос.

Юрьев: Я хотел вам честно ответить без всякого эпатажа. Может, вы попробуете переформулировать вопрос? Потому что я думал, вы говорите про то, на что ответил я.

Глазков: Дело в том, что когда люди сравнивают свое государство с другим, конечно, можно сказать: «Моя команда лучше всех играет в футбол» – но установить, так это или нет, можно, только если эта команда сыграет с другими. В какую игру Российская империя будет играть с другими государствами, в которой она будет выигрывать?

Реплика из зала: В войну!

Юрьев: Нет, не обязательно в войну. Во-первых, мне представляется, что на поле ценностных установок, в отличие от поля материальных установок, сравнения, о которых вы говорите, а вы говорите в сущности об объективных сравнениях…

Глазков: Я говорю о конкуренции.

Михаил Юрьев (фото Н. Четвериковой)Юрьев: Я говорю то же самое, только шире. Вы говорите об объективных сравнениях. В какую игру будут играть, чтобы установить справедливый счет, кто реально сильнее – это называется объективные критерии. Мне кажется, на поле ценностных установок нет места объективным критериям. Жители исламской страны свято уверены, что ислам является не только лучшей, а просто единственной религией. По какому критерию? Не по какому! Просто является и все, и ни в каких доказательствах это не нуждается. А если и нуждается, то эти доказательства добываются совсем не поединками, а если поединками, то, безусловно, не экономическими. Это одна сторона вопроса.

Но есть и другая сторона вопроса. Когда я вам отвечал вначале, я не хотел показаться излишне жестким, попробую сказать по-другому. Мы привыкли, что за последние несколько десятков лет везде в мире, даже в СССР, общая система житейских ценностей (не политических) мало менялась: безопасность, материальное благосостояние и т.д. И мы к ним так привыкли, что даже забыли, что бывают совсем другие ценности, совершенно не сводимые к этим. Давайте зададим риторический вопрос, не для того чтобы покрасоваться, а с конкретной целью. Давайте представим себе несколько обществ. В одном из них люди живут очень богато. В другом люди живут отнюдь не богато, но зато они живут до 120 лет, оставаясь до смерти здоровыми (мы делаем мысленный эксперимент). В третьем обществе они живут не богато и по продолжительности обычное время, но там – все писаные красавцы и красавицы со всеми вытекающими отсюда последствиями в личной жизни.

Глазков: Вы можете представить себе страну, в которой все три группы благополучно сосуществуют друг с другом? Или для этого нужно, чтобы страна была отдельной и закрытой?

Юрьев: Могу. Только вы не о том спрашиваете. Если мы поставим мысленный эксперимент по сравнению уже не с ценностной, а с житейской точки зрения, где из этих трех государств лучше жить – однозначно ответить будет нельзя. В каком-то аспекте жить будет лучше в одном государстве, в каком-то – в другом. Сказать, что важнее – зависит от того, кто говорит. Тот, кто и так красивый, скажет: «Да ладно, и так нормально». А кто не совсем, для него и деньги не в радость, и даже здоровье. Я это сказал только для того, чтобы проиллюстрировать, что психологическое, идеологическое соревнование разных государств совсем не сводится к тому, где люди живут богаче. Оно может сводиться к этому, грубо говоря, общество хоть в публичной пропаганде, хоть на уровне разговоров на кухне может отвечать на этот вопрос: «Мы живем богаче других» – неважно, чем это доказывается, объективно это или выдумка. А может ответить по-другому: «Мы живем, конечно, победнее их, но какое это имеет значение, ведь зато …». Я категорически против того, чтобы ставить материальное благосостояние (даже, точнее, потребление на душу населения) во главу угла.

Глазков: Спасибо. Я больше не буду задавать вопросы, только скажу свои соображения, возможно, отрывочно. По поводу «зато» – это очень правильно, и известный всем поэт написал: «Зато мы делаем ракеты, перекрываем Енисей, а также в области балета мы впереди планеты всей». Это то, на чем страна какое-то время могла продержаться. Но все мы хорошо помним, что было дальше, и дело тут далеко не только в экономике. Я совершенно серьезно утверждаю, что единственный способ удержать людей в убеждении, что они живут лучше, чем другие, не по материальному критерию, а по какому-то другому – закрытость, при которой люди никуда не ездят и не получают информации извне. В принципе, если это сделать, наверное, такую систему удержать можно. Но я сильно сомневаюсь, что это возможно и что достаточное число людей этого захочет, особенно сейчас.

По поводу экономической автаркии, включая область рабочей силы. Честно говоря, ваши аргументы, для чего нужна автаркия, мне показались удивительными, поскольку они базировались на том, что «а вдруг они запретят там что-то ввозить или все ввозить». Я даже не знаю, стоит ли такого рода аргументацию обсуждать всерьез. Если говорить о рабочей силе, то в такой системе произойдет естественный отбор рабочей силы, наиболее предприимчивые люди просто уедут из этой страны, если вы, конечно, им не запретите это сделать. Наверное, лучше не запрещать в целях социальной стабильности. Поэтому произойдет естественный отбор, и останутся наименее предприимчивые люди. Но, в принципе, так тоже можно жить, только надо отдавать себе отчет в том уровне конкурентоспособности, которым будет обладать страна. Я привел только небольшое количество аргументов, связанных со степенью реализуемости данной модели. На самом деле, их можно продолжать. А в целом эта идеология очень напоминает меркантилизм XVIII в., и это тоже было в истории экономической жизни.

Юрьев: Я, при всем уважении, честно говоря, не понял, почему несерьезно обсуждать, когда страны-потребители вашей продукции запрещают вам ввоз товаров, это широко практикуемая практика во все века, в том числе в наше время, во внешней политике и международных отношениях. Вы считаете это несерьезным – ваше право. Я отвечу вам той же монетой: ваше возражение про рынок рабочей силы и про выезд показалось мне совершенно несерьезным.

Эдуард Якубов: Я хотел бы уточнить. Самодержец выбирается, и он правит до конца своей жизни, а затем выбирается второй?

Юрьев: Нет, на 10 лет без права переизбрания.

Борис Скляренко: Общеизвестный, банальный факт – рост зависимости экономического развития стран: растет зависимость не только на уровне экономических торговых взаимоотношений, но еще сырьевых ресурсов. Сегодня мы наблюдаем рост такой зависимости от российской сырьевой базы, в частности экспорта углеводородов. В этом плане, с одной стороны, проявляется зависимость от нашей политики, которая, вроде, зародилась и развивается, а с другой стороны – игра на этом России со странами Запада. Есть пределы, с которыми экономика не может не считаться, в частности – с ограничениями в ресурсно-энергетической плоскости. Что будет с вашей концепцией, когда, например, выстроенная (по вашей концепции чувствуется, что на базе именно сырьевой самодостаточности, ведущей к автаркии) ваша концепция вдруг окажется перед фактом, что сменился актуальный энергетический ресурс, в рамках которого Россия со своей автаркией нигде не будет нужна, или ее ресурсы будут не нужны? Как в этой ситуации она будет выглядеть в мировой системе общественного разделения труда?

Юрьев: Как мне кажется, в вашем вопросе заключается уже и ответ. Вы говорите, что сменится актуальный энергетический ресурс. Я с вами согласен, что это уже не за горами. И тогда Россия с углеводородом будет никому не нужна. Я вовсе не считаю, что мы кому-то должны быть нужны, кроме себя самих, и решительно не понимаю, какое нам дело до других. Лично мне нет никакого дела. Более того, может, я недостаточно четко проартикулировал: я считаю, наоборот, что нам не надо продолжать выстраивать экономику, опирающуюся на экспорт углеводородов. Моя позиция – что экспорт углеводородов без всяких угроз надо просто ограничивать, потому что это создает нашу зависимость от определенных финансовых потоков. А то, что другая часть мира, в частности Европа, окажется без энергетических ресурсов, потребных ей для экономического развития, – мне только приятно от того, и в любом случае нет никакого резона нам беспокоиться об этом.

Петр Мостовой: Главный изъян сегодняшнего обсуждения заключается в том, что мы обсуждали отдельно взятую экономическую модель, которая, на мой взгляд, обладает ценностью только как составная часть общей социально-политической, экономической модели, которую Михаил Зиновьевич реализовал в своей книге. Поскольку очень многие элементы образа жизни, культуры, цивилизационного фундамента, политической системы необходимы для того, чтобы такая модель была жизнеспособна. Но сейчас я хочу сказать про другое. Михаил Зиновьевич, начиная свое выступление, сказал, что у нас все шире распространяются ожидания того, что мы станем империей. От ожидания империи не появляются. Я не солидаризируюсь с концепцией Михаила Зиновьевича, но ценность того, что он сделал, написав эту книгу, заключается в том, что он сделал попытку спроектировать, т.е. отойти от ожидания, что все само устроится, а сконструировать такое общество, которое при определенных обстоятельствах могло бы быть реализовано и которое обладает определенной притягательностью. А притягательность – это и есть то, вокруг чего началась дискуссия, не приведшая к результату. Что-то не может стать притягательным, пока оно не предъявлено, им не могут вооружиться люди и сделать это стимулом для того, чтобы что-то сделать на практике. Я думаю, что появление книги Михаила Зиновьевича, повторяю, является фактом развития нашего общественного сознания, демонстрирующим, что мы готовы сделать этот необходимый следующий шаг – начать проектировать будущее собственной страны.