Работа над оценками
Научная политика
РАН и Минобрнауки снова разошлись во взглядах
На очередном совещании в правительстве по проблемам науки и образования сектор исследований и разработок получил дежурную порцию критики. “Успехи фундаментальной науки не обеспечивают необходимую нам динамику и качество прикладных исследований, а последние, в свою очередь, не в полной мере учитывают реальные потребности экономики...” К чьей деятельности (или бездеятельности) отнести эти слова главы правительства Владимира Путина? Кто виноват в том, что “эффективность деятельности государственного сектора науки пока остается низкой”? Госорганы, которые никак не могут наладить инновационный процесс, или непродуктивно работающие научные организации? С этого вопроса мы начали беседу с вице-президентом РАН академиком Геннадием Месяцем.
- Мне кажется, претензии в данном случае нужно адресовать, прежде всего, к реальному сектору экономики, который не востребует научные достижения, - говорит Геннадий Андреевич. - К сожалению, эту ситуацию непросто переломить: сверхприбыли от продажи сырья ориентируют крупный бизнес на этот сектор. В итоге норма прибыли 20%, обычная в других странах, у нас не воспринимается всерьез. Если перефразировать известную пословицу, не было бы несчастья, да счастье помогло... Научные результаты будут востребованы только при жесткой и честной конкуренции в области высоких технологий. А мы часто вместо конкуренции используем административный и другие ресурсы.
- Однако по итогам обсуждения проблемы оргвыводы были сделаны не в отношении промышленности. Андрей Фурсенко сообщил, что идет подготовка к модернизации государственного сектора науки, включающей его реструктуризацию и закрытие части НИИ. Говорилось также о введении системы оценок деятельности научных институтов...
- Что касается Российской академии наук, то ее модернизация осуществляется давно и, по-моему, довольно интенсивно: новый устав, закрытие ряда институтов, пилотный проект, смена системы финансирования, изменение законодательства в отношении РАН. Последнее для академии особенно важно. Сегодня на нормативном поле постоянно меняются правила игры. Из-за этого наши организации часто оказываются в юридическом вакууме и не могут нормально работать.
- Что собой представляет подготовленный Минобрнауки РФ проект постановления правительства “О проведении оценки результативности научных организаций государственного сектора”, который упоминался на совещании в Белом доме?
- Этот документ будет предварительно обсуждаться в Правительстве РФ в начале сентября. Если государство тратит деньги на науку, оно, безусловно, имеет право контролировать процесс и требовать результат. Однако в последние годы попытки проверять и направлять фундаментальные исследования были, в основном, плохо проработанными.
- Как можно оценить нынешний шаг?
- Действия по отношению к Академии наук попросту некорректны. В качестве главной цели создаваемой системы оценки провозглашено “увеличение вклада науки в рост экономики и общественного благосостояния”. Понятно, что такая задача может ставиться только для прикладной части исследовательского сектора.
Академическая наука создает новые знания. РАН дала отрицательное заключение на проект постановления и приложений к нему - методике проведения оценки результативности научных организаций и порядку деятельности соответствующих комиссий. Наши институты - Центральный экономико-математический и Институт проблем развития науки - в подготовленных ими замечаниях отметили несоответствие ряда положений документа существующей нормативно-правовой базе, отсутствие в нем определения ключевых понятий, нерешенность проблем с нахождением обозначенных в методике показателей. Все это позволило нам сделать вывод о невозможности использования этого документа для достижения заявленных целей применительно к государственным академиям. В заключении ЦЭМИ РАН, например, сказано: “Авторы проекта постарались упомянуть как можно большее количество основных понятий и факторов, связанных с решением поставленной задачи, но не сумели связать их в единую картину. В результате документ оказался нерабочим”.
- А в чем состоит предлагаемый министерством порядок оценки результативности научных организаций?
- Оценивать деятельность государственных НИИ планируется по таким формальным показателям, как объем финансирования по проектам, число публикаций с определенным индексом цитирования за отчетный период, количество патентов, защит диссертаций сотрудников, число научных школ, бизнес-инкубаторов и технопарков, докладов на конференциях и так далее. На основе этих показателей специально созданная министерством комиссия будет решать - закрыть научную организацию, реорганизовать ее или, наоборот, увеличить ей финансирование. Эти показатели должны, по мнению разработчиков, быть применены ко всем типам исследовательских организаций: академическим, вузовским и отраслевым. Но это невозможно сделать. Зачем институту, который разрабатывает, например, новый самолет, много публикаций и докладов? Им нужно сделать этот самолет, и все. Институту, занимающемуся теоретической физикой или математикой, не нужны технопарки и бизнес-инкубаторы.
- Почему академия считает эту систему непригодной к использованию?
- Дело в том, что критерии оценки НИИ сырые и непродуманные, методы работы комиссии вызывают много вопросов, а выводы она будет делать глобальные. Любая, даже самая лучшая, система показателей (а подготовленная министерством методика таковой очевидно не является) при оценке научного института может выполнять только вспомогательную роль. Главное слово должно оставаться за квалифицированными экспертами. Кто, скажите, придет проверять Академию наук? У нас существует множество направлений самых передовых фундаментальных исследований, суть которых в России и мире понимают лишь десятки человек. Присланные к нам контролеры из вузов - а это единственно возможный вариант - вряд ли смогут в этом разобраться. В вузовской науке в целом ситуация сегодня плохая, что, кстати, неоднократно отмечал в своих выступлениях министр Андрей Фурсенко. Она и не может быть другой, если число вузов выросло в разы, а профессура осталось той же, оплата труда невысокая, а нагрузки на преподавателей в последние годы растут, так как большинство из них одновременно работает в нескольких местах.
- Может быть, министерство выпишет для проверки академических организаций зарубежных экспертов?
- Это очень дорогостоящая процедура, а в пояснительной записке к проекту постановления говорится, что его реализация не требует дополнительных финансовых затрат. Вопрос: стоит ли изобретать что-то новое? В РАН действует хорошо отработанная система внутреннего контроля: раз в пять лет проводится комплексная проверка научной, организационной, финансовой деятельности института. В комиссию входят ведущие ученые страны по всем представленным в НИИ научным направлениям, а также финансисты, экономисты, менеджеры. Результаты работы комиссии обсуждаются на Ученом совете института и заседании соответствующего отделения, а иногда и на Президиуме РАН. Мы заинтересованы поддерживать высокий уровень выполняемых в академии научных работ. У нас, в конце концов, есть утвержденная правительством программа фундаментальных исследований государственных академий. Создается Совет по контролю за ее реализацией во главе с президентом РАН. Но даже эта программа в какой-то мере является приблизительной. Ученым часто приходится перестраиваться по ходу работы, если выбранный путь оказывается тупиковым или появляется новый результат, заставляющий искать в другом месте. Оценку деятельности научного коллектива невозможно свести к формальной процедуре.
- Однако, если постановление будет принято, его придется выполнять?
- У Академии наук есть Устав, утвержденный Правительством РФ, на основании которого мы и проводим контроль работы институтов. Например, закрыть институт нельзя без решения Президиума РАН. Стоит отметить, что мы не только дали свои замечания по присланным министерством документам, но и внесли предложения по совершенствованию проекта. Надеюсь, они будут учтены...
От редакции: Как отнесутся российские чиновники к мнению академии, выяснится в ближайшее время. А вот международная общественность оценивает деятельность наших ученых, в том числе совместные проекты, высоко. Недавно президент Франции подписал указ о присвоении академику Геннадию Месяцу звания Кавалера ордена Почетного легиона за значительный вклад в укрепление научных связей между Россией и Францией. “Поиск” поздравляет Геннадия Андреевича с этой наградой!
Уже через три месяца размеры окладов и прибавок работников федеральных государственных учреждений будут определяться не Единой тарифной сеткой, а системой, разработанной внутри каждого такого учреждения. Решение о переходе на новую систему оплаты труда (НСОТ) было принято правительством больше года назад, конкретные механизмы этого перехода определены в августе 2008 года другим постановлением. Этот вопрос был одним из основных на первом в новом учебном году заседании Совета Российского союза ректоров (РСР). С сообщением выступил недавно назначенный заместитель министра образования и науки Владимир Миклушевский.
Он подчеркнул, что принципиальное отличие НСОТ прежде всего в том, что она разделяет сотрудников по видам экономической деятельности: “Это даже не отраслевая, а ведомственная система, позволяющая максимально учесть специфику труда практически в каждом образовательном учреждении”. Большие полномочия в вопросах распределения фонда оплаты труда получает ректор. Он также сможет самостоятельно принимать решение о необходимом количестве сотрудников. В.Миклушевский отметил, что с введением новой системы зарплата работника может увеличиться в зависимости от результатов и качества его труда, а может и остаться на уровне гарантированной ее части, но не меньше, чем был его оклад при старой системе.
- Мы рассчитываем, что НСОТ поможет повысить качество государственных услуг, - сказал замминистра. - При этом бюджетным заведениям придется научиться по-новому оценивать труд специалистов, осваивать новые методики подсчета эффективности их труда и деятельности самого образовательного учреждения. Будут разработаны специальные показатели, по которым будет производиться оценка эффективности работы вузов, и от достижения этих показателей будут зависеть некоторые составляющие зарплаты работников, например стимулирующие выплаты.
Учиться вузам придется быстро: согласно действующему законодательству, работники должны быть извещены об изменениях условий оплаты труда не меньше, чем за два месяца, то есть до 1 октября. Разработка собственной СОТ за такие сроки - задача не из легких, и замминистра призвал ректоров решать ее сообща. Рособразованием разработан Примерный план мероприятий образовательного учреждения по переходу на новую СОТ. Для информационной и методической поддержки этого процесса организован специальный интернет-портал.
Ректоры к непростой задаче отнеслись довольно спокойно. Как сообщил президент Академии труда и социальных отношений Николай Гриценко, РСР в целом дал положительную оценку разработанному Минобрнауки примерному положению об оплате труда работников федеральных бюджетных учреждений по виду экономической деятельности “Образование”. Замечания, конечно, есть, и он предложил министерству сформировать совместную с РСР рабочую группу для согласования отдельных норм этого документа. Вузам посоветовал учиться друг у друга: например, в ВШЭ и на отдельных факультетах МГУ уже есть свои собственные системы стимулирования работников.
В выступлениях некоторых ректоров можно было уловить нотки сомнения в том, что гарантия “неснижения” заработной платы будет выполнена, а задача ее повышения решена. Негативные последствия от перехода к НСОТ предсказывает профсоюз. По мнению заместителя председателя ЦК профсоюзов Татьяны Куприяновой, это “во многом непродуманное и не просчитанное с точки зрения социальных последствий решение” - без учета того, что “разные регионы, разное финансирование, разное количество преподавателей и студентов в вузах”. И разная доля “внебюджетки”. Особенно невелика она, эта доля, в учреждениях начального и среднего профобразования. Позиция профсоюзов: если не сейчас, то хотя бы через год подготовить и внести в правительство предложение по базовым окладам как федеральной гарантии минимальной заработной платы. Т.Куприянова подчеркнула, что цель профсоюзов - “не руководителям свободу ограничить, а предотвратить социальное напряжение”.
Ректор МГУ В.Садовничий отозвался: “Процесс сходящийся. Есть плюсы и минусы, но в итоге сходится”. А руководитель Рособразования Н.Булаев заметил, что для подведомственных министерству учреждений фонд заработной платы не уменьшается, а даже увеличится - на 30%. Плюс предоставляется абсолютная самостоятельность в распределении средств. “Работа сложная, никто не отрицает, но очень интересная”, - заверил он.
Что делать России – добить науку, чтоб не мучилась?
НГ 08.09.2008 | политика
Андрей Ваганов
Технологические вызовы без ответов
Наша наука ориентирована не на инновации, а на выполнение научных исследований
Об авторе: Андрей Геннадьевич Ваганов - ответственный редактор приложения "НГ-наука".
В последнее время внимание к отечественной электронной промышленности серьезно возросло. Так, едва ли не единственными реальными проектами, принятыми минувшим летом к финансированию государственной корпорацией «Роснано», стали НИОКРы именно из области электроники. Отраслевое распределение заявок на получение финансирования следующее: 21% проектов – из области электроники, 12% – медицины, 12% – энергетики, 5% относится к машиностроению и транспорту, 5% – к сельскому хозяйству, 2% – к строительству.
Удельный вес инновационной продукции в общем объеме отгруженной продукции промышленности в России сегодня составляет всего лишь 5%. Этот же показатель в Финляндии – более 30%, в Италии, Португалии, Испании – от 10% до 20%. Такой разрыв, очевидно, имеет какие-то фундаментальные причины.
Эксперты отмечают, что отечественная электронная промышленность уже столкнулась с невозможностью разработки и производства на существующем проектно-технологическом базисе функционально сложных микросхем. В результате до 75% изделий электронной техники, продающейся в России, произведено за рубежом.
Впрочем, и объемы финансирования НИОКР в электронной промышленности оставляют желать… По оценкам «Роспрома», объем государственного финансирования научно-исследовательских работ в отечественной микроэлектронике до недавнего времени составлял менее 50 млн. долл. Даже с учетом очень серьезных сумм, выделенных на деятельность того же «Роснано» (130 млрд. руб. на два года), переломить в короткие сроки отмеченную инерцию развития – вернее стагнации – отечественной электроники и микроэлектроники весьма непросто, если вообще возможно. (И это при том, что 1 кг изделий в электронной промышленности по стоимости соответствует 110 т сырой нефти, а годовой оборот продукции мировой электроники, 160 млрд. евро, в 4,4 раза превышает оборот добывающих отраслей.)
Инвестиционные эксперты постоянно подчеркивают, что очень трудно найти проекты, которые предполагали бы создание инновационного производства. По некоторым оценкам, таковых обычно бывает всего около 10%. Все остальное – предложения по финансированию научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ. То есть работ, более или менее готовых для венчурного финансирования, для создания стартапов, практически не предлагается.
Последнее обстоятельство, судя по всему, одна из национальных особенностей развития не только нанотехнологий, но и всего научного комплекса в России. «Наука и инновации в России устроены радикально по-другому, чем в развитых рыночных экономиках, – подчеркивает Леонид Гохберг, директор Института статистических исследований и экономики знаний, проректор ГУ – Высшая школа экономики. – И, к сожалению, наша наука по-прежнему ориентирована не на инновации, а на выполнение научных исследований. Малые фирмы, инновационные компании в масштабах экономики не играют решающей роли в продвижении инноваций. Рост бюджетного финансирования привел к снижению заинтересованности в поиске промышленных контрактов. Это на самом деле касается не только науки, это касается и инновационных предприятий как таковых». В итоге Россия в 6 раз меньше экспортирует технологий, чем Австрия.
Как бы там ни было, но вопрос, который все время вертится на языке при разговорах о современной микроэлектронике: это фундаментальная наука или технологии? Вот только один пример.
Инженеры компании IBM изобрели способ манипулировать магнитными свойствами отдельных атомов. Изобретение может привести к созданию в ближайшем будущем сверхъемких модулей памяти микропроцессоров с совершенно другой архитектурой, чем у современных кремниевых…
Где здесь кончается фундаментальная наука и начинаются технологии (и наоборот)? По большому счету никто уже всерьез и не задумывается над этим. Может, это и неправильно, зато проблем с «внедрением» не возникает.
Но что делать нам, в нашей конкретной российской ситуации – добить науку, чтоб не мучилась? Кстати, бюджетное финансирование всей отечественной науки в 2007 году составило около 123 млрд. руб.
«Недофинансированность нашей науки вроде бы очевидна, но она сама является функцией чего-то другого, – считает директор Российского НИИ экономики, политики и права в научно-технической сфере Евгений Семенов. – То есть критерий «очевидно» – очень спорный. Очень многое упирается в российскую культурную традицию; мы, во многом, – традиционное общество, аграрное, которое настроено на воспроизводство уже существовавшего».
И все-таки хочется оставаться оптимистом. Хотя бы умеренным. Даже в традиционном обществе.
В отместку Запад поможет России сократить науку. Новый этап "утечки мозгов"
НГ 08.09.2008 | от редакции
Brain drain по-умному
Можно ли навредить России новой утечкой мозгов
Очевидное обострение политических противоречий между Россией, с одной стороны, и Европейским союзом и США – с другой, кажется, остановилось на уровне именно политической риторики. «Замораживания» экономических и научно-технических контактов пока не наблюдается.
Но вот в качестве механизма «давления на режим» Западом вполне могла бы быть использована специально поощряемая утечка умов из России (Brain drain – как называют это явление на Западе). Такие предложения уже проскакивали в европейской и американской прессе. Для инициации этого процесса Западу, кстати, не потребовалось бы прилагать какие-то чрезмерные усилия, финансовые прежде всего.
Действительно, на Федеральную целевую программу «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России на 2008–2012 годы» планируется выделить из бюджета 51,72 млрд. рублей на весь срок ее реализации. То есть, можно даже грубо прикинуть, во что могла бы обойтись Западу инициатива по привлечению специалистов и научно-педагогических кадров из России – около 450 млн. долларов в год до 2012 года. (Для сравнения: только на покупку новых игроков перед началом очередного сезона в английской футбольной премьер-лиге было потрачено около 500 млн. фунтов.)
О том, что эффект для России от реализации этой, гипотетической пока, меры был бы весьма болезненным, косвенным образом говорит и такой факт. Именно в период с 2002 по 2007 год было принято более 80% всех постановлений и указов, касающихся кадровой политики, которые появились в России с 1991 года. То есть кадровая проблема, как никогда за всю постсоветскую историю стала чувствительна для государства.
Но мы как будто специально предпринимаем шаги, которые буквально выталкивают на Запад (и на Восток, кстати, тоже) наши отечественные «мозги». Например, директивно – в связи с пилотным проектом по реформированию системы оплаты труда в Российской академии наук – сокращается численность сотрудников академии. Если на 1 мая 2006 года общая численность работающих в РАН составляла
112 370 человек, в том числе руководителей и научных сотрудников – 55 281, то к 1 января 2009-го эти показатели должны составить 89 896 и 44 225 человек соответственно. И, похоже, директива будет выполнена. Другой вопрос – сможет ли «переварить» Запад этот поток человеческого капитала из России.
Формально у нас есть кадровый потенциал «на экспорт»: например, только в системе аспирантуры – более 140 тысяч человек (данные за 2005 год). Однако малооплачиваемые позиции низшего уровня в Европе и сейчас легкодоступны для квалифицированного человека. А престижными позициями вряд ли кто поделится.
Более существенным эффектом, как ни странно, могут обладать давно вынашиваемые планы создать в Украине центры кадрового притяжения для российских научно-технических специалистов. Эти мероприятия могут поднять с места людей, специалистов, которые не готовы ехать в Европу и США.
Естественным контраргументом России в потенциальном споре за научно-технические и исследовательские кадры могло бы стать привлечение ученых из-за рубежа, в том числе возвращение уехавших за границу российских исследователей. Однако возможность организовать обратный поток – из числа давно уехавших – в Россию или компенсировать утечку приглашением зарубежных ученых сейчас ограничена даже не деньгами, а рядом нормативных документов. Так, например, в той же ФЦП «Научные кадры...» такая возможность предусматривается только для ученых, имеющих российское гражданство.
Тем не менее ситуация «осажденной крепости» при правильном менеджменте может приводить и к положительным результатам, так как появляется хоть какое-то целеполагание в научной политике. По крайней мере у российской науки может появиться шанс выбраться из многолетнего управленческого кризиса, конечно, при условии очень серьезного анализа его причин и путей выхода.