От Михайлов А.
К И.Т.
Дата 06.02.2007 17:11:19
Рубрики Ссылки; Тексты;

"Сестры Магадалины" на "Культуре" 6 февраля 23,55

фильм уже обсуждался

http://vif2ne.ru/nvz/forum/0/archive/178/178214.htm

Кто не видел может посмотреть, а у кого есть возможность записать и скинуть на какой-нибудь файлобменик большая просьба сделать это.
От IGA
К Михайлов А. (06.02.2007 17:11:19)
Дата 07.02.2007 00:15:05

Догвилль - это РФ?

Отсюда http://vif2ne.ru/nvz/forum/0/archive/178/178261.htm
> Грейс подвергается всё возрастающей эксплуатации, причем обыватели хитро манипулируют её рабочим временем, объясняя Грейс, что она теперь обходится дороже и потому будет работать в два раза дольше (прямо аргументация про последний час эпохи раннего капитализма).

В нижеследущей подробной рецензии показано, что Ваша трактовка фильма о жадных эксплуататорах не вполне верна, и труд Грейс никому особенно не нужен - было бы всем лучше, если бы её вообще не было.

http://arina-t.livejournal.com/6237.html
<<<
Догвилль.

Старый текст. Начала писать короткую рецензию, а вышел длинный разбор. Надо выложить и перестать, наконец, думать на эти тему.

Со времен Замятина, а может, еще раньше, образ социального инферно у нас ассоциируется с чем-то огромным, этаким человеческим муравейником, машиной, подавляющей своей тупой мощью маленьких людей, превращая их в винтики, убивая индивидуальность бесконечным повторением одних и тех же жизненных схем. Ничтожность человека перед "левиафаном" представляется основным источником инфернальности, даже можно сказать, ее основным содержанием. Триер показывает нам нечто противоположное. Инферно маленького городка, в котором, если я не ошибаюсь, всего 15 жителей, которым, по всей логике, должно быть легко и просто договоиться между собой "не по закону, а по совести", однако же... Город, в котором у домов нет стен (это Триер так сделал декорации -- вместо стен разметка мелом на полу павильона) -- неплохая метафора деревни, в которой все все про всех знают, вся жизнь на виду у соседей. Город, забытый богом и властями -- там нет ни священника, ни полицейского. Собачий город (если я не ошибаюсь, слово "dog" в переносном смысле означает примерно то же, что русское слово "быдло". Догвилль -- почти "скотский уголок").

Я не придерживаюсь мнения, что американская (впрочем, страна не имеет значения) провинция населена скотами, а не людьми. Слово "быдло" вызывает у меня рвотную реакцию в первую очередь на того, кто его употребляет. Евангельские параллели, которые так любит большинство рецензентов (видимо, подпольные гностики) мне тоже как-то не близки. Но фильм мне нравится. Попробую пересказать, как я прочла триеровский "мессидж".

Диспозиция.

Грейс ("grace" -- благодать, я тоже посмотрела в словаре) в момент своего появления застает Догвилль в состоянии устойчивого равновесия. Это тот случай, когда взаимная неприязнь жителей за долгие годы совместного существования сама определила себе границы в некоем энергетическом минимуме, и в этих границах, как в накатанной колее, существующий порядок вещей (никому не дающий счастья) может воспроизводиться бесконечно долго. Она добрая девушка -- о, очень добрая -- и в обмен за гостеприимство готова сделать для догвилльцев все, что в ее силах. Все, что сделает их жизнь хоть немного лучше, все, чтобы ее полюбили -- ведь она сама искренне полюбила этот город с первого взгляда. Пусть она пришла из большого мира без гроша за душой, зато у нее есть нечто другое -- желание дарить, делать добро, бескорыстно помогать. Своим появлением она разрушает устоявшийся порядок вещей, в ее силах вывести жизнь Догвилля на новую орбиту, но... Новая "точка равновесия" оказывается еще ниже прежней. Почему? Тем более, что сначала все шло так хорошо? Разве Грейс сделала что-то неправильно? Меня очень интересовал этот вопрос, тем более что, повторюсь, в изначальную скверность человеческой природы я не верю.

Инферно.

Прежде всего в самом фундаменте этой истории заложено нечто очень нехорошее. Это изначальная безальтернативность ситуации. Инферно в широком смысле -- это отсутствие выбора. Догвилльцы могли принять или не принять Грейс, но Грейс не могла уйти из города -- это значило бы попасть в лапы гангстеров или погибнуть в горах без пищи и крова. (И как только этот факт доходит до сознания догвилльцев, для них тоже не остается выбора.) Люди, обреченные на соседство, могут изначально симпатизировать друг другу или нет, но сам факт обреченности способствует только разрушению симпатии [IGA: почему? вовсе не факт]. Грейс могла бы возненавидеть своих благодетелей, будь она чуть менее благородна -- просто за то, что кругом обязана им, но, к счастью, этого не происходит. В этом отношении поведение Грейс безупречно, и первый подводводный камень она минует благополучно. Но все ее дальнейшие хождения по мукам пройдут под знаком безвыходности.

С точки зрения исторического материализма...

...бытие определяет сознание, а экономика определяет общественные отношения. Если взглянуть на историю Грейс под этим углом, мы увидим следующее: В городе, где жители едва сводят концы с концами появляется еще один человек. Без денег, естественно, но кормить его все равно надо. Средства на это идут из кармана догвилльцев, ибо больше им взяться неоткуда. Грейс вроде как отрабатывает эти деньги, но что это за работа? Идея принадлежала Тому (о, это коварный Том -- мы его еще рассмотрим): чтобы жители Догвилля приняли Грейс и полюбили ее, она должна приходить ко всем и для каждого делать какое-то доброе дело. Но оказывается, что ее помощь никому не нужна, каждый сам справляется со своей работой, и тогда Грейс в отчаянии говорит: вспомните, какие-то дела которые вам было некогда сделать, которые делать необязательно... Такие дела нашлись. Но все занятия Грейс -- это в основном услуги, не имеющие отношения к производству и не давшие никакого притока средств в экономику Догвилля. Единственное исключение -- помощь семье (не помню их фамилию), промышляющей производством стаканов, да еще помощь Чаку в его яблоневом саду (которая вряд ли окупилась экономически, потому что яблоки собирают раз в год, а Грейс прожила в Догвилле меньше года) Но не факт, что этот вклад труда пошел на расширение производства, а не на сокращение рабочего времени остальных работников. Таким образом Грейс оказалась в Догвилле нахлебником, а нахлебника ничто не мешает ущемить в правах. В конце концов догвилльцы компенсировали материальный ущерб от содержания Грейс неограниченной возможностью причнения ей морального ущерба (что впрочем мало меняет ситуацию: средний уровень жизни остался ниже прежнего, а издевательства над ближним (пусть даже его уже не считают за человека) не лучшим образом влияют на психологический климат)

Луч света в темном царстве.

Если, напротив, отвлечься от экономики, и обратить взор на чистую психологию, можно разглядеть один эффект, который пока не до конца ясен мне самой. Суть его вот в чем: выше помянутое "устойчивое равновесие" может разом стать неустойчивым при привнесении в систему элемента извне. В накатанной колее люди живут и действуют "на автомате", не особо задумываясь о смыслах и оценках происходящего.
Это углубляет объективную инфернальнось, но ослабляет субъективную -- и помогает переность тяготы бытия. Человек со стороны, напротив, пытается понять, куда он попал, пытается привязать наблюдаемое к тем представлениям, которые он принес с собой, применить свои модели поведения. Он рефлексирут происходящее, и само его присутствие -- повод для рефлексии для остальных "элементов системы". Это позволяет людям увидеть себя со стороны, но если увиденная картина окажется неприятной...
В этой связи больше всего вспоминается Чак. Грейс говорит, что он, должно быть, как она, сначала влюбился в этот город, но потом что-то пошло не так и он похоронил свою мечту и разочаровался в жизни. И похоже, она угадала. Слышать от постороннего человека то, о чем сам долго старался забыть -- это всегда болезненно. Но Грейс ведь добрая, она сделала это из лучших побуждений. Кстати, из каких? Хотела что-то объяснить ему? Или просто от привычки говорить со всеми предельно правдиво и искренне? Второе вероятнее. У Грейс нет никакой определенной стратегии поведения, никакой "генеральной линии" -- только желание и способность подстраиваться под того, с кем она общается (вспомним ее главную установку -- никогда не быть высокомерной). И иногда подстройка входит в конфликт с правдивостью. Ведь людям свойственно лгать себе. Так полуневольно-полунамеренно происходит "сомнительная провокация" (напомнить слепому, что он слепой).
Вам это ничего не напоминает? Ну да, читали и разбирали в школе -- пьеса Горького "На дне" -- в финале полагался иезуитский вопрос: так надо ли говорить людям горькую правду, или, может, лучше сладкая ложь? Ну и, в принципе, наглядно видно: что правда, что ложь -- никакой разницы, главное, чтобы ее говорил незнакомый человек. У обитателей "дна" при этом невольно открываются глаза на правду. Она будет горькой. Ибо дно.
Так вот позвольте здесь высказать следующий тезис, являющися, впрочем, моим субъективным мнением: открывать людям глаза на правду можно тогда и только тогда, когда имеешь твердое намерение менять их жизнь к лучшему (не без их помощи, разумеется, но и при своем непосредственном участии). Когда собираешься действовать. Боль от сознания "в каком дерьме мы живем" -- это боль, как ее ты не назови. Но диалектически это осознание придает надежду и силы когда-нибудь выбраться из всего этого. С этой боли начинается всякое восхождение из инферно. Но если восхождение не состоится, она только добавит негатива к уже имеющемуся, и новая "точка равновесия" окажется еще ниже прежней. В чем-то прав был старик Писарев: лучи света в темном царстве обязаны быть пассионариями, иначе этот луч не выведет из тьмы, а только осветит лишний раз дерьмо, в котором живем.
Грейс не имела "программы выхода из инферно", и тем погубила себя. Догвилльцы подсознательно ждали перемен (пусть не от Грейс, но именно ее появление пробудило эти надежды). Ничего не менялось, и свое разочарование жители города сорвали на ней (а на ком еще?).

Неживая жизнь.

Нет, только не подумайте, что я подвожу вас к мысли: Грейс, дура, сама во всем виновата. Я бесконечно уважаю ее, восхищаюсь ее мужеством, и понимаю, что если я никогда не буду на ее месте, то это не от большого ума, а от большой трусости. Подойдем к теме с другой стороны: чем так плох Догвилль, что эти сволочи умудрились затоптать такой цветок, продолбать такой подарок судьбы? (И на себя в итоге навлечь)
Например, в глаза бросается следующее: обычно говорят о преимуществе малых человеческих групп перед большими в смысле высокой способности первых к самоорганизации. В маленькой общине, где все всех знают, возможно договориться "не по закону, а по совести", а значит и оптимально распределить ресурсы, и сохранить такую важную и хрупкую вещь, как психологический климат. Но догвилльцы не живут общиной. Самоуправления в городе нет (несмотря на то, что управления "сверху" нет тоже), единственные коллективные мероприятия, в которых участвуют горожане -- лекции Тома о морали. Сходы, на которых решается судьба Грейс, все три раза тоже собираются по инициативе Тома, горожане на них ничего не обсуждают, а лишь принимают или отвергают его предложения. Это больше похоже на либеральную модель общества -- каждый думает лишь о собственной выгоде, не думает о ее согласовании с выгодами для других, и воля коллектива получается из простой равнодействующей частных воль. Почему же догвилльцы, будучи загнаны в такие тяжелые материальные условия, не выбрали для себя общинный способ существования, хотя на таких масштабах он гораздо более эффективен?
А вот почему. Поселок в 15 человек -- это ниже всяких мыслимых пределов выживания популяции. Ясно, что в течение поколений такое образование существовать не может, значит либо мы видим нечто временное -- как, например, поселок экспедиции полярников, застава пограничников (сам "объект" может стоять долго, но его население не является популяцией -- оно сменяется и воспроизводится не естетвенным путем), либо мы видим городок в стадии заселения или вымирания (в нашем слуае второе). А коли наблюдаемое нами не является замкнутым долгоживущим образованием, то мы совершенно необязательно найдем в нем какие-то механизмы выживания, каковым, собственно, является община.
Таким образом, Догвилль нежизнеспособен. Это не островок человеческого жилья в пустыне, какими являются, например, поселения "малых народов" -- это осколок цивилизации большого мира, сохранивший в себе в миниатюре все его атрибутивные признаки, но эти признаки, которые суть механизмы выживания цивилизации, в таком масштабе утрачивают свой смысл и становятся мертвым грузом. Теперь они мешают жить. Оттого вся "духовня жизнь" догвилльцев (какая есть) выглядит уродливой пародией на жизнь, оттого их мораль кажется сплошным ханжеством и лицемерием -- просто она избыточна в этих условиях. Бездумное воспроизводство стереотипов поведения, утративших смысл, приводит к трагедии. Грейс к ним со всей душой -- они к ней с "механизмами поведения". Догвилльцы не такие моральные уроды, какими их хочет живописать Триер -- сама ситуация достаточно уродлива. Тяжелые условия требуют напряжения сил, в том числе и духовных, но ради чего напрягаться? У поселка нет будущего, этот факт закрывает для его обитателей возможность для минимально творческого, минимально живого отношения к жизни.

Дети в подвале играли в гестапо...

Воплощение этой "неживой жизни" -- Том, самый центальный персонаж Догвилля. Не работает, не учится, живет на деньги отца и читает односельчанам лекции о морали -- можно ли представить себе что-то более отталкивающее? Удивительно не то, как такое живет и ходит по земле, а то, как его до сих пор терпят окружающие. Никто ведь не скажет: "Ишь, учишь нас жить, а сам-то что в этой жизни сделал?" Возможно оттого, что такая постановка вопроса автоматически открывает тему: а что вообще надо сделать в этой жизни, чтоб это считалось достойным уважения?, а возможно, догвилльцам просто все равно. Им давно все равно в этом мире.
Тому не все равно. Он постоянно размышляет на темы морали и нравственности, задает себе трудные философские вопросы. Правда, он не знает, что философия является отражением жизни, а не наоборот -- а откуда ему знать? Жизненного опыта (а он, по большому счету, начинается тогда, когда начинается ответственность за свою судьбу -- то есть, говоря вульгарным языком, с экономической независимости)
нет, зато есть некоторая начитанность и результаты собственных размышлений. Которые очень хочется проверить на опыте. И тут судьба посылает такой случай -- ну, вы сами все видели.
То, что он предлагает Грейс -- это игра, в которй себе он неосознанно отводит роль ведущего. Хотя она, по моему впечатлению, более коммуникабельна, чем он, он всегда остается посредником между ней и горожанами. Он придумывает правила -- сколько часов ей работать в каждом доме, хотя по своей оторванности от жизни, простенькие экономические выкладки, сделанные мной выше, он не осилил (впрочем, сама Грейс бы тоже до них не додумалась). Он придумывает план побега, и "выступление перед народом", ну а плоды этих изобретений пожинает Грейс, и отнюдь не понарошку. Именно безобразное смешение игры и реальности и вносит основной вклад инфернальности в эту ситуацию. Как в знаменитом психологическом эксперименте про охранников и заключенных. Казалось бы, чтобы прекратить страдания, надо только выйти из игры -- ан попробуй выйди! Такова, например, сцена с разбиванием фигурок, такова травля Грейс во второй половине фильма. Грейс стойко принимает страдания, а сценарист Том разводит руками: "жаль, а у меня еще столько идей!". Поразительно, что он до самой смерти так и не перестал играть -- вот уж, воистину, не ведал, что творил.

Бог из машины.

...И тут появляются гангстеры. Все в белом. Нет, они, конечно, все в черном, но на фоне догвилльской агрессивной серости выглядят просто ангелами возмездия. Приказ: "Всех расстрелять, город сжечь" вызывает в зрительном зале неизменный энтузиазм и бурные аплодисменты. И пусть выпьет йаду тот, кто посмеет портить это величественное зрелище своими евангельскими ассоциациями.
Ить что говорят сторонники "евангельской" интерпретации: догвилльцы -- это грешники, Грейс -- Бог-сын, (в д. сл. дочь), милосердная и всепрощающая, папаша-гангстер -- Бог-отец, грозный и карающий. Люди так плохи, что не заслуживают прощения и спасения -- лучшим выходом будет их уничтожить. В финале происходит маленький армагеддон.
Не то, чтоб я не могла согласиться с божественной ролью гангстеров, и не то, чтоб мне было жалко догвилльцев. Но вот с чем я точно не могу согласиться -- это с выводом: люди так плохи, что не заслуживают доброго отношения к себе. (В данном случае неважно, все плохи, или только некоторые -- попытки деления людей на первый и второй сорт мне отвратительны еще больше, чем огульное осуждение
рода человеческого).

А кто такие гангстеры (или по-русски, бандиты) вообще? Это власть, не та, которая autority, а та, которая power -- простенько и со вкусом и поди возрази. Свято место пусто не бывает, если в стране слаб контроль государства, эту роль возьмет на себя организованная преступность. ЖЫвыя жЫзнь в самом кондовом и брутальном своем проявлении. Как дух дышит, где хочет, так и она дышит, жрет, размножается и подминает под себя все, до чего может дотянуться. Власть была ничья -- придите и возьмите. Пришли и взяли, не спрашивая, тварь ли я дрожащая, или право имею.
В этом смысле они выше "тварей дрожащих" -- жителей Догвилля. Но только в этом и больше ни в чем. И в этом смыле только с точки зрения "твари дрожащей" всякий с автоматом в руке -- уже бог.
Власть Бога над миром строится в первую очередь на том, что он этот мир создал. Вместе с законами, по которым мир живет, поэтому ему действительно достоверно известно, что правильно, а что нет, что заслуживает наказания, а что -- прощения, что приведет к гибели, а что к благу.
Мафия -- структура паразитическая, вопросы, что хорошо, что плохо, ее в принципе не волнуют. Но всякая структура в процессе эволюции вырабатывает свои механизмы выживания -- и они становятся законом. Один из таких механизмов -- кровная месть. В сущности, догвилльцы поплатились не за то, что обидели беззащитную девушку, а за то, что обидели Дочь Главного Мафиози (имени кторого мы, увы, так и не узнали) и очень некстати подставились (главное, сами!) под его карающую длань. Это не вопрос справедливости -- это вопрос выживания (а в конце концов, что такое справедливость, как не нормы выживания социума?)

Нежизнеспособная ячейка общества, заряженная старыми неработаюими программами поведения столкнулась с сильной, хорошо организованной, проверенной выживанием структурой из большого мира. Результат был предсказуем.

Мне прощение, и аз...

А какая у этой басни мораль? -- спросите вы (если осилите до этого места). Тем более, что финальный диалог Грейс со своим отцом о морали прямо-таки пропитан вполне недвусмысленными христианскими (хотя подозреваю, что только в вульгарном понимании тех, кто о христиансве знает понаслышке, типа меня) аллюзиями.
Прощение vs ответственность, "подставляй другую щеку" vs "око за око". Фильм, казалось бы, потакает расхожим среди неверующих представлениям о христианстве как о вредной религии, противоречащей выживанию и придуманной слабыми для слабых. Я не разделяю эти представления, хотя, безусловно, в том диалоге мои симпатии на стороне папаши-гангстера. И вот почему. Есть один-единственный аспект, в котором бандитская среда отличается от интеллигентской (моей) в лучшую сторону -- там принято отвечать за свои слова. Слово, за которое можно ответить жизнью, стоит дорого. Поэтому, если Главный Мафиози, которому, казалось бы сам бог велел (идиома, не более) плевать с высокой горки на все моральные нормы и быть по ту сторону добра и зла, говорит о том, что он заботится о сохранении человеческого облика своих подопечных, значит, это ему действительно нужно. Значит, действительно будет заботиться (ну и как тут не зауважать мафию?). Нормы морали выросли из норм выживания (а то, что исповедует папа Грейс -- это мораль, только принадлежащая более древней эпохе, чем христианство), так что не удивительно, что они в какой-то момент должны были завестись и в гангстерской среде -- постольку, поскольку она ориентирована на внутреннюю устойчивость.
Говорят, княжеская власть раннего средневековья -- это тот же рэкет. Не буду вдаваться в подробности, я не историк, понятно, однако, что обратное неверно. Гангстеры отличаются от князей тем, что выбирают подконтрольные секторы экономики по остаточному принципу -- то, что не контролирует госдарство, незаконный, нелегальный бизнес. А хорошее дело незаконно делать не будут -- так или иначе, организованная преступность снимает сливки со злодеяний человечества, а это не способствует высокой нравственности бойцов и командного состава. Потому нравственность "воровских законов" никогда не поднимется выше уровня раннего средневековья -- кровная месть, ксенофобия, право сильного, и все, что так отвратительно добродетельной Грейс, -- но уж эта планка будет держаться твердо.
А что же Грейс? Была ли она тверда в своих убеждениях? Мы видели, что да. Она не изменила себе, когда люди, видевшие от нее только добро, отплатили ей черной неблагодарностью, когда ее предал Том, которого она любила, когда для нее не осталось вообще никакого выхода из инфернальной ямы. Что же ее переубедило?
Ее отец не сказал ей ничего нового (он и не мог, поскольку был не в курсе) -- просто честно изложил свой взгляд на поведение дочери (вернул ей упрек в высокомерии). Грейс подумала -- и в пять минут изменила мнение на противоположное. Она не испугалась отцовского гнева, не соблазнилась возможностью вызволения из ада травли -- просто передумала. Что позволяет мне сделать предположение, что до этого она не думала вообще. Не рефлексировала происходящее, а выполняла свою "программу", которая оказалась весьма экзотической, малопригодной в условиях Догвилля, но тут сыграла роль сила характера Грейс -- другой бы на ее месте давно сломался, а она продолжала нести свой крест, не задумываясь, для чего он на самом деле нужен. Вот и ответ на то, почему Грейс не вышла из игры в начале травли -- она тоже не различает игру и реальность, потому так легко слетают с ее уст слова: "убейте детей на глазах матери (...) отдам должок" Грейс тоже не свободна от печати искусственности, которой отмечены догвилльцы.
С точки зрения христианства, Грейс -- не аллегория Христа, а глупая грешница, возомнившая себя Христом. За то и получает от князя мира сего, Главного Мафиози, характеристику: "ты высокомернее меня". Действительно высокомернее -- ведь искусство прощать по-настоящему это "задание для старшекурсников" -- тех, кто в совершенстве прошел науку борьбы за место под солнцем на равных с другими людьми, на своей шкуре постиг языческую этику и пришел к убеждению, что ей требуется усовершенствование, каковым и является этика христианская.
Лично мне трудно винить Грейс за это -- она молода и жизни не видела (папа, очевидно, берег дочку от страшных реалий своей профессии). Потому ее мораль не выстрадана, не выведена из практики жизни, как у ее отца, -- она механически вложена в голову при образовании. При столокновении с реальностью эти конструкты должны были подвергнуться пересмотру -- либо в сторону приспособенчества и самообмана, как у Тома, либо через вгляд правде в глаза в сторону выстраивания настоящих, не оторванных от реальности внутренних законов. "Путь гангстера" теоретически тоже годится для этого, но практически на нем слишком велик риск сломаться или элементарно не дожить (работа-то опасная). Но во всяком случае у Грейс есть будущее и ненулевая возможность им распорядиться. И ее есть кому воспитывать -- в этом ей повезло по сравнению догвилльцами.

Мораль: бойтесь некритичной добродетели -- своей и чужой. Ни к чему хорошему она не приводит.
<<<
От Михайлов А.
К IGA (07.02.2007 00:15:05)
Дата 10.02.2007 01:34:50

Любое художественное произведение имеет множество интерпретаций.

и совершаются эти интерпретации не только не сколько на стороне автора, сколько на стороне читателя ил зрителя – рекомендую на эту тему Лема почитать «» Философию случая»


Предложенная интерпретация также имеет смысл, но всё же позволю себе её покритиковать
Начнем с того, что Догвилль условен, он обозначает лишь микроструктуру «одноэтажной Америки» и малая численность здесь совсем не обязательно означает вымирания и экономического упадка – жителя вовсе не выведены нищими, едва сводящими концы с концами, так что городок вполне может быть каким-нибудь удаленным хутором, поддерживающим экономические и семейные связи с другими поселениями.
.Далее отметим еще два момента – устойчивое равновесие – то самое равновесие собак ухвативших друг друга за хвост и вот это - «В конце концов догвилльцы компенсировали материальный ущерб от содержания Грейс неограниченной возможностью причинения ей морального ущерба» - вот он рачительный рассудок мелкого буржуа, инстинктивно. подсознательно подсчитывающего прибыли и убытки – догвилльцы не способны накормить обогреть просто так не говоря уж о том, чтобы отдать последнее - как только выясняется что Грейс экономически невыгодна, её превращают в общественную рабыню над которой каждый может измываться как хочет. Так что автор этой критики подтверждает мелкобуржуазную сущность Догвилля, отмечая его схожесть ( на деле тождественность – Догвилль – либеральный микрокосм) с либеральным обществом и ответ на вопрос «Почему же догвилльцы… не выбрали для себя общинный способ существования?» крайне прост – потому что они – мелкие буржуа.
В остальном, в частности с наличием христианских аллюзий с автором можно согласиться, хотя истребление догвилля воспринимается мною скорее как «за серыми всегда приходят черные» Стругацких - мелкобуржуазность уничтожает сама себя в фашизме ( ассоциации сожжения догвилля с Götterdämmerung тут тоже очень уместны – вагнеровский Вотан это тоже буржуа, запутавшийся в своих же установлениях. как обманувший сам себя Том), и дело тут не что люди ( все или часть)плохи от природы, а в обреченности на гибель мелкобуржуазного социального типа.
От IGA
К Михайлов А. (06.02.2007 17:11:19)
Дата 06.02.2007 21:46:13

Скачать...

> Кто не видел может посмотреть, а у кого есть возможность записать и скинуть на какой-нибудь файлобменик большая просьба сделать это.

"The Magdalene Sisters" (в английском варианте) можно скачать через bittorrent тут http://isohunt.com/torrent_details/3638343/ (2x700 Mb)
Русские накладные субтитры (srt) можно скачать тут http://subtitry.ru/redirect.php?movie=41106292
Сторонники товарно-денежных отношений могут купить русский DVD за 500 рублей - http://www.ozon.ru/context/detail/id/3001164/

А сам художественный фильм основан на документальном фильме "Sex in a Cold Climate":
http://www.imdb.com/title/tt0380703/
<<<
Plot Outline: Interlocking interviews of 4 women interred in various Magdalene asylums and/or orphanages because of out-of-wedlock pregancies, being sexually assaulted, or just being "too pretty" (believe it or not).

While the film itself does nothing new with the format of a documentary, I don't get the impression that was their goal. They simply wanted to bring this story to the world, and in that they succeeded. The Magdalene were obviously the next thing to a concentration camp for wayward girls, and that they were allowed to persist in their mass execution of the human spirit shows the true evil inherent in organized religion.

I'm sure there is a another side to the story; isn't there always? No doubt some measure of good was done along with all the bad, but you won't see it here, nor would you be willing to go looking for it after hearing some of the things that were done to these women. There is just no excuse for it, no reason, no justification. After watching this you may find yourself tempted to kick an Irish nun.

The documentary is tightly filmed, clear, concise. Not a moment is wasted in idle speculation or theorizing, every frame is devoted to telling the story of four women who were subjected to the brutalization of the Magdalene sisters and somewhat of their lives before and after. If you have the merest interest in the subject, it's an excellent source of information, watchable and charged with emotion.
<<<

Рецензия на "Сестёр Магдалины":
http://www.cinematika.ru/films/index.php?id=242
<<<
Несмотря на то, что фильм этот удостоился высших наград на кинофестивалях в Венеции и Торонто, в нашей стране на него с наибольшей вероятностью можно было бы наткнуться поздней ночью, переключая каналы - если не сейчас, то через год-два. И если бы тогда телевизионные помехи помогли скрыть некоторые визуальные отличия, его можно было бы оценить как добротный фильм 70-х годов.

То были годы расцвета левых организаций, освобождения от всего и вся. Очевидно, что и фильмы того времени соответствовали духу эпохи. В особом ряду стоят те из них, которые воспевали стойкость человеческого духа в нечеловеческих условиях: "Полет над гнездом кукушки", "Полуночный экспресс", "Папийон". А если еще припомнить сцену с массовой обнаженкой в "Ночном портье", то вывод напрашивается сам собой: "Сестры Магдалины" - фильм, вышедший не совсем в свое время. Это подтвердил и тот факт, что на более престижных кинофорумах его как бы не заметили.

Начинается он по-ирландски, заканчивается по-английски. "Айриш дринкинг сонг" настраивала на психоделические видения, которых в фильме так и не оказалось. Зато голого мужика сзади в полный рост показали - если хотите, характерная черта британской культуры. По стилю съемок фильм больше всего напоминает консервативный островной футбол: силовой, с обилием верховых передач, похожий на регби, и эффектность комбинаций в нем ощущается лишь в завершающих эпизодах.

Итак, Ирландия, 60-е. Мир захватывает битломания и эйфория раскрепощенности. Но в обществе ревностных католиков этого не ощущается. Прыщавый отрок в тестостероновом угаре насилует свою двоюродную сестру. Воспитанница интерната кокетничает с взрослеющими пацанами. У незамужней тетки родители отнимают новорожденного сына и отдают его на усыновление - лишь бы от себя подальше. Результат для всей троицы один - в монастырь силком. Тут-то и выясняется, что монастырь этот - самая настоящая тюрьма, в которой содержатся "шлюхи" и просто яркие женщины, способные своей красотой ввергнуть в искушение добропорядочного католика.

И так вот фильм почти некрасовской безысходностью выжимает из зрителя жалость к безвинно страдающим, попутно уточняя мораль: люди, ограничивающие свободу, по определению садисты, а потакающие этому - лицемерные развратники. Ну хоть революционерками какими-то монастырские прачки не предстают. Им ведь вовсе необязательно располагать прогрессивными взглядами - это просто дуры, что неудивительно, в большинстве своем глубоко религиозные. Из этой массы камера выделяет трех героинь, чей маршрут в "Приют Магдалины" мы и наблюдали. Характеры их прорисовываются следующим образом: Стерва, Обиженная-на-Мужчин и Мать. Впоследствии к ним примыкает еще одна - Курица.

Искусство, как известно, требует жертв. В монастыре-тюрьме клюют не по-христиански. Потому-то и был введен дополнительный характер, максимально трагический, чтобы им можно было пожертвовать без явного ущерба для основной троицы. Курицу, окончательно запутавшуюся в непонятом ей существовании, закрывают в психушке - в финале выясняется, что там она умерла от истощения на почве душевного расстройства. Умирает, так и не найдя сострадания, старая кудахталка, проведшая за стиркой сорок с лишним лет. Стерву ожесточение приводит к открытому неприятию общечеловеческих ценностей.

В таких фильмах доведение до отчаяния обычно отождествляется с потерей надежды. В "Цельнометаллической оболочке", к примеру, наблюдался полновесный срыв с катушек. Но сестры Магдалины весь фильм пребывают в трезвом уме. Если присмотреться, преграды к пути на волю не самые неберущиеся - монахиня-автоматчица на вышке вроде не была замечена. Лишь промучившись основательно на протяжении более чем полутора часов экранного времени, две героини наконец сбегают (третью забрал из приюта достигший совершеннолетия братишка - процедура на деле оказалась простейшей). Логический итог фильма: бывшая узница на автобусной остановке трясет вновь отращенной гривой, демонстрируя бывшим своим надсмотрщицам непокоренность духа. Завершается фильм описанием дальнейших судеб героинь, которое, впрочем, можно было и предугадать.

Шотландского быка Питера Муллана довелось увидеть, точнее - запомнить, дважды. В "Эскорте" он бил морду Даниэлю Отею, разорившему его и наставившего ему рога. В этот раз он колошматил непутевую дочь. Поверить, исходя из этих крошечных фрагментов, в то, что это крупный кинодеятель, почти невозможно. И данный фильм также не является доказательством: старательная, но, несмотря на все завоеванные призы, средняя работа. Фильм своей направленностью обязан нравиться воинствующим феминисткам, правозащитникам и прочей живущей протестом аудитории. В нем беспощадно осуждаются структуры коллективного насилия, несвободное общество - общество мужского ханжества, попутно выдвигается тезис о том, что звериные инстинкты, найдя трудный выход, обретают извращенность. Без сомнения, добавил ему вистов наезд на уважаемую во всем мире организацию - католическую церковь (которую, кстати, некоторые называют самой злодейской организацией за всю историю человечества). Официальный Ватикан, конечно же, возмутился: ведь неприглядное прошлое ослабляет его позиции в игре на контрастах с исламским фундаментализмом и архаичными языческими культами. Но вот одним ценным признаком интеллектуального кино последнего времени "Сестры Магдалины" не обладают - умением, критикуя, вносить конструктивные идеи. Неслучайно объектом клеймения оказалась контора, давно почившая в бозе.

И напоследок - личные впечатления от просмотра. Такое кино с субтитрами смотрится гораздо предпочтительнее. Вот бы еще ошибок грамматических в них поменьше, да контраст повыразительнее: белые буквы на белом фоне найти не легче, чем черную кошку в темной комнате. Ну и - куда без них? - сильно действовала на нервы кучка быдловатых зрителей, усердно помогавших друг другу в освоении текста.
<<<

Сюжет:
http://kinosubtitr.deafnet.ru/PR/magdalene.htm
<<<
Дублин, Ирландия, 1964, картинка идеального свадебного торжества. Жених и невеста слушают священника, поющего балладу, гости с энтузиазмом поддерживают музыкантов. Возбужденная общим весельем, Маргарет (Анна-Мария Дафф) следует за своим кузеном Кевином (Шон МакДонох) в пустую комнату, где он грубо валит ее на пол и насилует. Вернувшись к свадебному столу, Маргарет признается в случившемся своей подруге, и новость немедленно становится известной всем собравшимся. Кевина наказывают, а отец Маргарет объясняет происшедшее священнику. Она опозорила семью и ранним утром в сопровождении священника отправляется в приют Магдалины, провожаемая взглядом младшего брата Иамонна (Кьярен Оуэнс), который очень смущен неожиданным отъездом сестры. «Куда это отец увозит Маргарет?», — восклицает он, пока ее мать молча наблюдает за происходящим, не в силах вмешаться.

Тем временем Бернадетт (Нора-Джэйн Нун), воспитанница детского дома «Аттракта», Только что достигшая совершеннолетия, еще не подозревает, что ее цветущая внешность станет причиной ее несчастий. Кроме того, что младшие приютские девочки преданно ходят за ней хвостом, ею начинают интересоваться и парни с местной фабрики. Опасаясь, что Бернадетт может оказать дурное влияние на впечатлительных девочек и стать непреодолимым искушением для молодых людей, начальство решает отправить ее из детдома прямо в прачечные Магдалины, как место, более подходящее для таких совратительниц как она.

Роза (Дороти Даффи) только что родила сына. У нее есть мать, но она остается совершенно безучастной к ее проблемам. Роза просит ее присмотреть за младенцем, она понимает, какой грех совершила, родив ребенка вне брака, но мать неумолима. Ее отец приезжает и привозит с собой священника, который убеждает Розу, что ее сыну будет гораздо лучше расти в «хорошей» католической семье. Она подписывает документы, но когда священник забирает ребенка, она сразу начинает жалеть о своем решении. Она отчаянно бьется в руках удерживающих ее отца и матери и умоляет вернуть ей сына.

Маргарет, Роза и Бернадетта прибывают в «Магдалену» одновременно. Их одежду складывают в коробки и выдают им старые коричневые форменные платья. Сестра Бриджет (Джеральдин МакЭван) сидя за столом и пересчитывая деньги, вырученные за стирку, объясняет, что теперь они будут заглаживать свои грехи и спасаться от вечного проклятия с помощью непрестанной работы и молитвы. Маргарет спрашивает, действительно ли отец решил оставить ее здесь, на что сестра Бриджет дает исчерпывающий ответ в своей шокирующе жесткой манере. Она дает Розе другое имя — Патрисия, поскольку в «Магдалене» уже есть одна девушка по имени Роза.

После окончания вечерней молитвы в их запертой на замок общей спальне, Патрисия падает без сил — после недавних родов ее грудь начинает болезненно разбухать от прибывающего молока. Бернадетт предлагает ей помощь, но вскоре они узнают, что дружба и даже просто разговоры между воспитанницами здесь не приветствуются. Ранним утром девушки внезапно просыпаются, разбуженные криками сестры Джуд (Фрэнсис Хили), которая ищет Уну, сбежавшую этой ночью. Сестра Бриджет в ярости и вспышки ее гнева во время завтрака повергают в ужас не только девушек, но и других сестер. Бернадетт замечает, что сестры позволяют себе довольно обильный завтрак, в то время как работницы довольствуются жидкой кашей.

Вскоре женщины уже вовсю трудятся в прачечной под присмотром Кэти (Бритт Смит), которая проработала в этих прачечных 40 лет. Криспин (Эллин Уолш), простая девушка, которая работает напротив Бернадетт, отказывается стирать воротнички священника и бросает их в кучу кровавых полотенец, которые должна выстирать Бернадетт. Бернадетта, которая окончательно осознала, куда она попала, говорит, что непременно убежит отсюда. Маргарет про себя решает то же самое, но ее попытка сбежать сегодня же ночью срывается, так как на ее глазах в спальню возвращают сбежавшую Уну (Мэри Мюррей). Возвращает ее собственный отец (Питер Муллан) Он бьет и оскорбляет свою дочь, говорит, что отныне у Уны нет ни семьи, ни дома. На прощание он называет всех женщин шлюхами и уходит. Подготовившаяся было к побегу Маргарет снова молча переодевается в свою ночную рубушку, разделяя поражение Уны.

В «Магдалину» приезжает фургон, груженный грязным бельем, собранным с окрестных предприятий. Брендан (Крис Симпсон) убежден, что обе девушки «приставалы и шлюхи» : его босс Симус (Шон Колган) велел ему не разговаривать и даже не смотреть на девушек «Магдалины». Девушки помогают разгружать фургон, избегая контакта с разгоряченным Бренданом.

Пока Патрисия и Криспина развешивают выстиранное белье, у ворот «Магдалины» появляется сестра Криспин, которая приводит ее сына. Они общаются друг с другом с помощью медальонов св. Кристофера. Покончив с разгрузкой фургона, Брендан немедленно начинает приставать к Бернадетт, которая бросается на него с кулаками за то что он посмел принять ее за проститутку.

В прачечной Криспин и Патрисия знакомятся ближе, но Криспину вызывают для наказания к сестре Бриджет вместе с Бернадетт. Сестра Бриджет остригает волосы Уны. Бернадетт спрашивает сестру Бриджет, почему ее держат здесь, ведь она не совершила никакого греха. Но ее вместе с Криспин отправляют на порку. Так сестра Бриджет доказывает свою власть, а Бернадетт утверждается в своей ненависти к «Магдалине».

Собравшись бежать во что бы то ни стало, Бернадетт решает прибегнуть к помощи Брендана. Она флиртует и целуется с ним за задней стеной прачечной. Брендан дает ей необдуманное обещание вернуться ночью и отпереть дверь прачечной. За Бернадетт наблюдает Кэти, которая угрожает рассказать сестре Бриджет, «какая отвратительная девушка» Бернадетт. Ей удается переубедить Кэти: Бернадетт заявляет, что если Кэти донесет на нее, она убьет себя — и тогда Кэти станет убийцей и грешницей.

Этой ночью Брендан в самый ответственный момент начинает паниковать и не открывает дверь для Бернадетт, оставив отчаявшуюся девушку на милость сестры Бриджет. Ее наказывают особо жестоким способом, отстригая ей волосы вместе с кожей.

Время идет, работа продолжается. В «Магдалину» доставлены и освящены отцом Фитцроем (Дэниел Костелло) новые электрические сушилки.

Однажды вечером сестры выстраивают обнаженных девушек в помещении прачечной и начинают насмехаться над их телами, грубо сравнивая их между собой к пущему веселью всех присутствующих монахинь. Девушки глубоко оскорблены и унижены, особенно Криспин, которая совершает несколько попыток самоубийства. Ей становится еще хуже, когда она обнаруживает пропажу своего медальона. Бернадетт, которая нашла и присвоила медальон, ничего не говорит Криспин, несмотря на ее страдания. Патрисия пытается убедать Криспин, что она должна продолжать жить ради своего ребенка, который очень расстроится если она не выйдет в этот день к воротам, а Маргарет обещает найти для нее медальон.

По дороге в часовню, где сегодня должны посвятить в монахини Уну, Маргарет внезапно натыкается на отца Фитцроя и Криспин, занимающуюся с ним оральным сексом. Закончив, женщина получает от него святое благословение. После службы отец Фитцрой снимает девушек и сестер на свою 8-мм камеру. Маргарет говорит Криспин, что он — не божий человек и отправляется собирать ядовитые растения чтобы бросить их в стирку вместе с рясой отца Фитцроя. Собирая растения, она обнаруживает в стене сада открытую калитку, которая ведет за пределы «Магдалины». Ей представляется возможность бежать, но она пугается открывшейся ей свободы и предпочитает остаться в заключении.

Вернувшись к Криспин, она слышит, как Бернадетт убеждает доверчивую женщину, что кто-то украл ее медальон св. Кристофера. Обыскав спальню, Маргарет обнаруживает медальон в вещах Бернадетт и две женщины сцепляются в жестокой драке. Криспин же просто радуется возвращению своего медальона.

Девушек наряжают в пелерины и вуали и под охраной приводят в соседнюю деревню на шествие в честь Тела Христова. Они проходят по улицам под осуждающие возгласы местных жителей, выстроившихся вдоль улиц, и останавливаются в парке для праздничной мессы. Служба прерывается, когда отец Фитцрой начинает покрываться сыпью и рвать на себе одежду, царапая зудящее тело. Радость Маргерет от удавшейся проделки быстро сменяется ужасом, когда Криспин тоже начинает чесать промежность и истерично кричать отцу Фитцрою «Вы — не божий человек!».

Этой ночью Криспину насильно выдворяют из «Магдалины» и помещают в лечебницу для умалишенных.

Наступает зима и в «Магделине» готовятся отметить Рождество. В этом году здесь невиданное новшество — девушкам покажут кино. Девушек забавляет и удивляет искренний восторг сестры Бриджет по поводу фильма, выбранного для них архиепископом — «Колокола Святой Марии». Показ фильма прерывается приездом брата Маргарет Эамона (Эамон Оуэнс), который явился, чтобы забрать ее домой. Не имея возможности помешать этому, сестре Бриджет приходится бессильно наблюдать, как Маргарет уезжает с братом. У Маргарет происходит последняя стычка с сестрой Бриджет, когда та отказывается пропустить ее в коридоре. Маргарет падает на колени и молит озлобленную сестру, которая, наконец отступается, и Маргарет покидает «Магдалину» навсегда.

Оставшиеся девушки возвращаются к ежедневной рутине, за исключением Кэти, которая серьезно заболела. В другой части «Магдалины» Патрисия наблюдает за прибытием новых девушек, у которых отняли их детей. Она отправляется к сестре Бриджет, которая занята поисками пропавшего ключа, чтобы попросить у нее разрешения отправить открытку ко дню рождения своему собственному сыну. Естественно, ее просьба отклоняется.

Кэти рассказывает Бернадетт историю своей жизни, но несмотря на то, что Кэти на пороге смерти, Бернадетт не проявляет никакого сочувствия и желает ей смерти. Патрисию застают в тот момент, когда она пытается сказать сестре Криспин, что Криспин увезли. Бернадетт отправляется к сестре Бриджет сообщить о смерти Кэти и видит, как Патрисию бьют за разговор с сестрой Криспин.

Затем девушек посылают обратно на работу. Позже вечером Бернадетт говорит себе, что больше не потерпит такой жизни. Она убеждает Патрисию совершить побег. Они выбираются из спальни и проникают в кабинет сестры Бриджет. Сестра Бриджет, одетая в ночную рубашку, появляется тут же, и они устраивают яростную потасовку. Бернадетт держит у горла сестра Бриджет ножницы, угрожая убить ее, если та не даст им ключа от входной двери. В конце концов, она меняет ключ от двери на ключ от сейфа, который держит в руках Патрисия, и девушки убегают. Они выбегают за ворота и прямиком через поля направляются к предместью Дублина, где живет кузен Бернадетт, хозяин парикмахерского салона.

Бернадетт решает остаться у кузена и стать парикмахершей, страстно желая приобрести положение в обществе, которое до этого ее отвергало. Патрисия садится на автобус до Ливерпуля, где она надеется начать новую жизнь. Девушки желают друг другу удачи, обещают писать и расстаются.

Бернадетт забегает под крышу, чтобы спрятаться от дождя, когда сталкивается лицом к лицу с двумя монахинями. Перед испуганной девушкой мгновенно проходят страшные видения ее недавнего прошлого. Поняв, что они не могут ее тронуть, она снова выходит под дождь, встряхивает волосами и впервые ощущает вкус свободы, которая отныне принадлежит ей.

Бернадетт: Вскоре переехала в Шотландию, где открыла собственный салон. Была замужем и разводилась трижды. Сейчас живет одна.

Патрисия/Роза: Замужем, двое детей, обе девочки. Нашла своего сына в 1995 году, через 32 года после того, как его у нее отняли. Осталась преданной католичкой до самой своей смерти в 1998 году.

Маргарет: Осела в Донегале, где стала учительницей начальной школы. Сейчас занимает пост заместителя директора. Никогда не выходила замуж.

Криспин: Настоящее имя Хэрриет. Умерла от анорексии в 1971 году. Ей было 24 года.
<<<