Никто не хотел спасать Россию
Почему распался СССР
Александр ЦИПКО
«…Следует признать, что крушение Советского Союза было крупнейшей геополитической катастрофой века. Для российского же народа оно стало настоящей драмой. Десятки миллионов наших сограждан и соотечественников оказались за пределами российской территории. Эпидемия распада к тому же перекинулась на саму Россию. Накопления граждан были обесценены, старые идеалы разрушены, многие учреждения распущены или реформировались на скорую руку. Целостность страны оказалась нарушена террористической интервенцией и последовавшей хасавюртовской капитуляцией. Олигархические группировки, обладая неограниченным контролем над информационными потоками, обслуживали исключительно собственные корпоративные интересы. Массовая бедность стала восприниматься как норма. И всё это происходило на фоне тяжелейшего экономического спада, нестабильных финансов, паралича социальной сферы...»
Эти жёсткие слова принадлежат вовсе не лидерам оппозиции. Это – цитата из Послания Федеральному собранию РФ, произнесённого президентом России в апреле прошлого года… Однако всё это – лишь констатация факта, к которому в нашем обществе по-прежнему существует неоднозначное отношение. Хотя тот же Владимир Путин несколько лет назад заметил, что у человека, не сожалеющего о распаде Союза, нет сердца. Впрочем, всё-таки главное здесь – понять истинные причины этой геополитической катастрофы. А значит – извлечь определённые уроки на будущее… Именно этому и будет посвящена очередная дискуссия «ЛГ», которая открывается сегодня материалом нашего обозревателя.
Нам, выросшим в СССР, да к тому же имеющим историческое, национальное сознание, казалась дикой, противоестественной сама мысль о тотальном распаде страны. Казалось бы, не может рухнуть в одночасье то, что создавалось многими русскими веками, не может Россия бросить на произвол судьбы своих детей – и русский Севастополь, и русскую Одессу, и русский Баку, и русский Усть-Каменогорск. Не может. Не хотелось верить, что всё у нас держалось на идеологии, что вместе с крахом КПСС и марксизма-ленинизма разрушился и остов нашего государства.
Интересно, что накануне трагедии декабря Михаил Сергеевич забыл о своём «социалистическом выборе» и начал говорить языком нормального русского патриота, начал открыто при встречах с Ельциным обвинять его в том, что на самом деле он разрушает «то, что создавалось десять веков», что он берёт на себя непосильную ответственность за гибель России. Но трагедия состояла в том, что Борис Николаевич был советским человеком, для которого история начиналась с Октября 1917 года, а РСФСР как раз и была Россией.
Но то, что не было видно нам, гражданам коммунистической России, было не просто предсказано, а с математической точностью описано юристами, историками и философами старой России почти за семьдесят лет до драмы 1991 года, то есть сразу же после объявления о создании Союза Советских Социалистических Республик 30 декабря 1922 года. Они видели, что ленинская идея союза социалистических республик на самом деле создаёт не здание государства, а времянку, могущую на время укрыть от бурь истории, но ненадолго. Вскоре после создания СССР, в середине двадцатых, профессор права Николай Алексеев (он жил и работал тогда в Париже) написал, что «созданные советской политикой национальные духи» рано или поздно вступят в конфликт и с «советским интернационализмом» и с «советской системой, и в результате этой борьбы отдельные входящие в состав России народы разрушат и Россию и интернационализм». Более того, Алексеев предвидел, что значительная часть этих народов сама по себе «едва ли будет способна к самостоятельному государственному бытию», а потому сюда, на земли советской России, «придёт некто третий, не русский и не интернационалист, и превратит эту землю в свою колонию».
Правда, профессор Николай Алексеев не смог предвидеть, что инициаторами разрушения России станут сами русские и что этим третьим хозяином на бывших землях России станут американцы. Но нельзя требовать от человека того, что не мог придумать даже Бог. Идея «суверенитета РСФСР» была за рамками научного прогноза. Хотя настоящие, то есть дореволюционные русские, к примеру Павел Милюков, видели, что ленинская, большевистская борьба с «великороссами», требование от них добровольных «уступок» в правах малым народам ослабляют и без того слабое ядро новой, социалистической России. И без того слабое, ибо, как писал в это же время по этому же поводу генерал Антон Деникин, коммунисты-интернационалисты могли победить только у народа, у которого классовое сильнее национального, сильнее привязанности к Отечеству. «Внутренний органический недостаток русского народа: недостаток патриотизма» (А.И. Деникин). А потому как только начинается «бедлам» в центре, в Петербурге или в Москве, все начинают забывать об «идее государственности».
Большевики схитрили. Они предложили «националам» вместо идеи российской государственности идею всемирного коммунистического братства народов. В этом смысле они, конечно, были умнее и практичнее, чем лидеры Белого движения, которые совершенно не считались с самоопределенческими настроениями на окраинах империи.
Но и большевистская игра с националами, игра с «правом выхода из Союза» (Ленин) была миной замедленного действия. Ленинское настойчивое желание сохранить, закрепить в Конституции СССР «свободу выхода из Союза» выгодно было в момент борьбы за власть, когда надо было привлечь на сторону большевиков «российских инородцев», жаждущих самоопределения.
Но изначальная привязанность СССР, новой социалистической России к коммунистической утопии обрекала его на гибель, по крайней мере на распад его исходных оснований. Другое дело, что существовала возможность замены идейной, коммунистической легитимности СССР на другую, историческую, экономическую и т.д. Надо понимать, что Сталин выиграл войну с Гитлером благодаря реинкарнации СССР в Россию, благодаря обращению за помощью к русским и их достоинству. Трудно понять, почему после Сталина среди лидеров КПСС не нашлось уже ни одного лидера с русским национальным сознанием, который бы продолжил начатое Сталиным дело реставрации исторической России и русского национального сознания. Ведь так называемый «китайский вариант» ухода от социализма на самом деле является продолжением того, что Сталин делал во время войны. По крайней мере не составляло труда, конечно, постепенно, менять коммунистическую легитимность на цивилизационную, представить СССР как особую евразийскую цивилизацию. Как полагал Нурсултан Назарбаев, такая смена парадигмы СССР была возможна ещё в 1990 году. Но никто из лидеров КПСС, даже реформатор Горбачёв, не видел ни необходимости, ни возможности ухода от опасной привязанности СССР к марксизму-ленинизму.
Всё это привело к тому, что судьба СССР в конечном счёте оказалась целиком во власти своих «хрупких» конструкций.
Во-первых, непрочной, как было сказано, была сама легитимность Союза, его обоснование. Свободные социалистические республики якобы объединяются во имя строительства социализма и коммунизма под, как писал Николай Алексеев, «коммунистическую программу». А если произойдёт то, что произошло, если коммунизм построить не удастся, если население республик поймёт, что коммунизм – это утопия, что без рынка и частной собственности долго жить нельзя и т.д.?
Понятно, что тогда, когда идеологические скрепы рухнут, когда вера в марксистский идеал будет подорвана, основным фундаментом останется сила, способность Центра, коммунистической власти подавлять центробежные настроения, подавлять своих оппонентов.
В любом случае, как бы ни оценивать роль насилия, принуждения к Союзу в его изначальной жизнестойкости, это (уже во-вторых) делало его чрезвычайно уязвимым с этой, физической стороны. Стоило когда-то ослабнуть способности Центра принуждать к Союзу, подавлять центробежные настроения, и он неизбежно должен был дать трещину. Стоило ослабнуть самой способности власти, моральной, психологической способности коммунистов, работников НКВД, а потом КГБ применять насилие к отступникам от веры, к сепаратистам, и для «национальных духов» тогда открывался простор для их разрушительной работы.
Скажу сразу: одной из главных, уже субъективных причин распада СССР было то, что лидеры перестройки, и прежде всего Михаил Горбачёв, не понимали, что относительный мир между народами СССР, который они застали, относительное единство страны являются производными от крепости системы, которую они решили реформировать.
В-третьих, слабость Союза состояла в том, что он с самого начала связывал свою судьбу с поведением коммунистов национальных республик. Хитрость большевиков, как писал Николай Алексеев, состояла в том, что они вводили советский строй на окраинах царской России, опираясь на местных коммунистов. Они, большевики, «владеют Кавказом при помощи кавказских коммунистов, а не единственно военной оккупацией». Но как только власть на местах, в союзных республиках полностью и окончательно перешла в руки местных, национальных коммунистов, они по логике существования самой власти стремились к как можно большей самостоятельности от Центра. И чем сильнее благодаря экономическим и прочим «уступкам» со стороны великороссов становилась партийная элита национальных республик, чем быстрее развилась национальная культура в национальных республиках, тем настойчивее было их желание выйти из Союза.
Сейчас, спустя уже пятнадцать лет после распада Союза, становится видно, что трагическую роль во всей этой истории сыграла и наша советская, марксистская недооценка места и значения национальных чувств в жизни человека. Всё дело в том, что в подавляющем большинстве бывшие великороссы, ставшие советскими людьми и возглавившие КПСС, возглавившие перестройку, к примеру Михаил Горбачёв, Александр Яковлев, действительно стали советскими людьми, лишёнными и национальных чувств, и во многих отношениях национальных привязанностей. А лидеры советских национальных республик, напротив, вслед за экономическими и культурными достижениями своих республик всё больше и больше отдавали себя во власть национальных чувств и национальных привязанностей.
И, в-четвёртых, изначальная слабость Союза, всей советской системы состояла в том, что она всем своим остриём, и идейным, и моральным, и, как выяснилось потом, материальным, была направлена против «ядра» социалистической России, против великороссов. Ленин всерьёз верил, что в национализме так называемых угнетённых наций виновен прежде всего «национализм большой нации», национализм в кавычках «великой», «великодержавной» нации, то есть великороссов.
Отсюда и призыв Ленина не ограничиваться в будущем Союзе народов «формальным равенством», а перейти к политике «уступок» со стороны великороссов по отношению к «инородцам». С точки зрения Ленина, «интернационализм со стороны угнетающей или так называемой «великой» нации (хотя великой только своими насилиями, великой только так, как велик держиморда) должен состоять не только в соблюдении формального равенства нации, но и в таком неравенстве, которое возмещало бы со стороны нации угнетающей, нации большой, то неравенство, которое складывается в жизни фактически» (Ленин В.И. Полное собр. соч.,
т. 45, с. 359). Если до революции притеснялось развитие украинского или татарского национального сознания, то теперь в Союзе подавлялось национальное самосознание великороссов, подавлялся их патриотизм, а рост самосознания всех других народов СССР, напротив, всячески поощрялся.
Не следует, к примеру, забывать, что современная украинская нация и современная украинская элита были созданы в двадцатые благодаря национальной политике большевиков.
Усталость бывших великороссов от империи, их болезненное желание создать свою, русскую, республику, сумасшедшая идея «суверенитета РСФСР», конечно, были порождены антирусской политикой большевиков, антирусской политикой всех без исключения лидеров КПСС. Сталин тоже строил социализм и восстанавливал страну после войны за счёт русских.
Конечно, сейчас мы должны понимать, что вожди Октября со своей идеей самоопределения вплоть до отделения, со своей идеей свободного выхода из Союза не думали, не предполагали, что она окажется миной замедленного действия. Нельзя забывать, что Ленин, защищающий право народов на «свободу выхода из Союза», критикующий Сталина и Орджоникидзе за интеграцию при помощи «физического насилия», видел мир, будущее советской России, всей человеческой цивилизации как ортодоксальный марксист. Он действительно верил в победу мировой пролетарской революции, в отмирание так называемого мелкобуржуазного национализма. Ленин и мысли не мог допустить, что мы будем строить социализм в отдельно взятой стране.
Нельзя забывать, что большевики говорили не только о великодержавном шовинизме русской нации, но и о «грузинском шовинизме, направленном против армян, осетин, аджарцев и абхазов», и об «азербайджанском шовинизме, направленном против армян», и об «узбекском шовинизме (в Бухаре), направленном против туркмен и киргизов». Они мечтали переделать природу всех наций, а не только самосознание великороссов.
Далее, если мы хотим всерьёз понять, почему же Союз распался так быстро и так грубо, аррогантно, надо учитывать, что со смертью Ленина умерла и ленинская, в своей основе всё же демократическая национальная политика. Полная и окончательная победа Сталина привела к победе его политики физического, насильственного подавления всех национальных сил. Сталинская политика расправы с так называемым буржуазным национализмом в советских республиках начала тридцатых ознаменовала собой начало уже длительной эпохи «сталинских репрессий».
Сталин за четверть века своей власти породил столько национальных «обид», столько страсти к самоопределению, сколько не породила царская Россия за двести лет. Надо признать, без этого невозможен объективный анализ причин распада СССР в 1991 году, что чем больше в том или ином случае применялось «физического насилия» при вхождении республики в СССР, тем меньше в ней на самом деле было представителей «новой исторической общности советский народ». Понятно, что и латыши, и эстонцы, и литовцы никогда – ни в первом, ни во втором, ни в третьем поколении – не смогли простить Сталину, советской власти уничтожение их национальной элиты. Ещё больше «физического насилия» Сталин применил по отношению к элите Западной Украины, присоединённой к СССР в 1940 году. Интересно, что идея «незалежности», независимости от России здесь, в областях Западной Украины, была сильна и в комсомольской, партийной среде. Я сам наблюдал в Стрийском районе под Львовом зимой 1972 года, как после окончания семинара комсомольский актив, взявшись за руки, плясал вокруг костра на заснеженной поляне и выкрикивал: «Нэзалэжность». Меня, корреспондента «Молодого коммуниста», не стеснялись, ибо полагали, что любой человек с украинской фамилией должен быть с ними солидарен. Нет смысла напоминать, что после насильственного выселения из Северного Кавказа и чеченцев, и ингушей, и балкарцев потенциал центробежных сил в СССР резко вырос.
Так что, строго говоря, сам вопрос: «Можно ли было избежать распада СССР?», который мы до сих пор задаём себе по инерции, не очень корректен. Можно ли было избежать распада СССР в условиях демонтажа советской системы? – вот проблема, которая действительно заслуживает внимания и представляет не только научный, но и практический интерес.
Всё дело в том, что скрытые, затаившиеся «национальные духи» могли вырваться на поверхность политической жизни, а тем более овладеть национальными массами, повести их за собой только в условиях свободы слова, отмены цензуры, когда будут сломлены плотины страха. Архитекторы перестройки, подавляющая часть советской интеллигенции не понимали, не отдавали себе отчёта, что такие желанные свобода и демократия окажутся свободой прежде всего для сил разрушения, как для «национальных духов», так и для политиков, которые стремились с их помощью прийти к власти.
В условиях сохранения сильного коммунистического центра, когда работала советская система страха, центробежные эмоции, работа «национальных духов» всё же уравновешивалась центростремительными настроениями, чувствами единения, реальными успехами социалистического интернационализма, успехами на пути, как мы говорили, формирования новой исторической общности советский народ, успехами на пути распространения среди народов СССР и русского языка, и действительно великой русской культуры, успехами экономической интеграции. В конце концов фактором естественного, ненасильственного единения народов СССР была и сложившаяся на протяжении нескольких веков, а у русских, у великороссов и малороссов – многовековая привычка быть вместе.
Но теперь, после распада СССР, становится видно, что на самом деле все эти объективные факторы единения народов СССР могли работать, сдерживать «духи национализма» только в условиях сохранения и стабильного развития советской системы. Теперь становится ясно, что в условиях революции, какой на самом деле была перестройка, в условиях демонтажа механизма страха центробежные силы становились сильнее центростремительных, сильнее многовековой привычки жить вместе. Надо понимать, что силы страха у нас в СССР сдерживали не только республиканский национализм, самоопределенческие страсти, но и социальное недовольство, вызванное вечным советским дефицитом, неустроенностью быта. По мере того, как до советского общества доходила правда о «загнивающем капитализме», росло моральное, духовное сопротивление абсурдам советской системы, росло недовольство «колбасными электричками». Свобода не только открыла простор для «национальных духов», но и предоставила им возможность активно использовать в своих разрушительных целях недовольство извечным советским дефицитом.
Надо понимать, что сам по себе проигрыш СССР в экономическом соревновании с Западом, неспособность советской системы обеспечить советским людям достойный, сопоставимый с другими европейскими странами уровень жизни, мог проявить себя, вылиться в активные политические действия только в условиях политической свободы, когда стало позволено говорить языком правды. В этом смысле не соответствуют действительности утверждения многих нынешних апологетов Беловежских соглашений, что судьба СССР была решена, когда резко упали цены на нефть. Советский народ был куда более терпеливый, чем даже русский народ.
Не следует забывать, что мы до сих пор, спустя пятнадцать лет, живём на экономических и материальных ресурсах СССР. Так что разговоры о том, что СССР распался из-за того, что цены на нефть упали до 9 долларов за баррель, или из-за того, что мы не выдержали гонку вооружений, рассчитаны на наивных.
Есть более чем достаточно оснований утверждать, что если бы не перестройка, не горбачёвская революция сверху, союз, по крайней мере единство всех русских – и великороссов, и малороссов, и белорусов, – единство славянских и азиатских республик сохранился бы надолго, по крайней мере ещё два десятилетия.
Правда, и здесь надо быть справедливым. Руководители КПСС не могли не реагировать на стремительный рост свобод, который происходил в семидесятые и в начале восьмидесятых в европейских социалистических странах, и прежде всего в Польше и в Венгрии. Горбачев со своей перестройкой был реакцией и на Прагу 1968 года, и на польскую «Солидарность» 1980 года. Советская система могла существовать долго в старом виде только в случае полной изоляции не только от Запада, но и от социалистических стран Восточной Европы. Всё это говорит о том, что СССР как страна строителей коммунизма всё же был обречён.
Как мы теперь понимаем, психология, состояние духа нации, национальной элиты или отсутствие таковой играют куда более важную роль в сохранении тоталитарных систем типа советской, чем состояние экономики. Материальными, экономическими факторами не объяснишь паралич воли у лидеров ГКЧП или самороспуск КПСС, самороспуск партии, которая на протяжении семидесяти лет контролировала все высоты политики и экономики. Конечно, Горбачёв сознательно разрушал КПСС, хотел уйти от идеологической, революционной природы нашего государства. Но ведь среди руководства КПСС, в рядах миллионного советского партийно-хозяйственного аппарата не оказалось силы, способной остановить разрушительные для системы демократические реформы. Откровенной ложью является утверждение наших реформаторов, команды Гайдара, что инициатором перестройки, инициатором разрушения советского строя был аппарат, была номенклатура, которая решила «обменять власть на собственность» (Егор Гайдар). Во-первых, номенклатура не была так глупа. Она прекрасно понимала, что в России собственность без власти ничего не стоит. И во-вторых, что следует из первого, на самом деле всё обстояло прямо противоположным образом. Номенклатура, и прежде всего партийный аппарат, была упорным, категорическим противником перестройки, демократических перемен.
Как раз борьба между партийно-хозяйственным аппаратом и перестройщиками, командой Горбачёва, и была детонатором советской системы. На самом деле в рамках СССР были возможны только те реформы, те преобразования, которые соответствовали интересам номенклатуры, гарантировали ей устойчивость власти. Перестройка как война Горбачёва с аппаратом как раз и погубила страну. Он-то, Горбачёв, рассчитывал, что освобождённая им, вынесенная на поверхность политической жизни интеллигенция, журналистская элита понесут его на руках к вершинам новой, на этот раз демократической власти. Но на самом деле обласканная Горбачёвым либеральная интеллигенция не просто бросила его на пол, а в грязь, а потом затоптала ногами. И в решающие минуты, когда решалась судьба государства, Горбачёву не пришли на помощь ни генералы, обиженные им, ни номенклатура.
За распадом СССР было много серьёзных объективных причин. Но никакой неотвратимой необходимости погибнуть СССР именно в 1991 году и именно таким образом, путём гибели центра не было. Повторяю. Окажись на месте Горбачёва другой член Политбюро, не выпускник МГУ, симпатизирующий либеральной интеллигенции, не скрытый «шестидесятник», и история нашей страны могла сложиться по-другому.
Не забывайте, что ГКЧП поддержали не только все 25 автономных республик СССР, но и население БССР, значительная часть населения Украины. Население всех азиатских республик поддержало ГКЧП, поддержало замораживание опасного и разрушительного новоогарёвского процесса. Многие обращали внимание на очень осторожную реакцию со стороны лидеров и Украины, и Грузии, и Армении, и Азербайджана, не говоря о лидерах среднеазиатских республик, на заявление ГКЧП. Таким образом СССР распался не только из-за перестройки Горбачёва, но и из-за того, что среди членов ГКЧП, как писал Георгий Шахназаров, «не было признанного вождя, готового пойти до конца, взять на себя ответственность за кровопролитие. Ни один заговор никогда не увенчался успехом, если не находился человек, без колебаний отдающий приказ: «Пли!» Абсурд с ГКЧП ещё раз доказывает, что всё же главная причина распада СССР – в нежелании и одновременно неспособности русской нации, ядра государства удержать центробежные силы, спасти единство страны. Прочтите покаянное, слезливое письмо руководителя ГКЧП В.А. Крючкова М.С. Горбачёву (25.20.91), и вы поймёте, почему русские проиграли вчистую свой ХХ век. На фоне поведения проигравшего свой переворот генерала Крючкова поведение проигравшего свой мятеж генерала Корнилова в августе 1917-го выглядит примером доблести и мужества. Хотя причины поражения и генерала Корнилова, и генерала Крючкова – одни и те же. В решающие минуты нашей истории у нас не находится достаточно людей, желающих спасать Россию.
Номенклатура была слаба духом. Но всё же она не хотела перестройки, боялась взрывных перемен. Родовая травма СССР была связана не только с его излишней привязанностью к марксистской идеологии, но и с всевластием КПСС, с тем, что его настоящее и будущее во многом было привязано к настроениям воли лидера этой партии. Как выяснилось, стоило какой-либо чужой и в этом смысле разрушительной идее овладеть лидером КПСС, и вся система была обречена. Коммунистическое самодержавие лидера КПСС, как и право выхода из Союза, было миной, заложенной под его здание.
Советская система как бы нарочно готовила всё необходимое для распада СССР на тот момент, когда его руководство потеряет контроль над страной. Она сделала русских гражданами РСФСР, лишила их русского национального сознания, понимания того, что СССР – это и есть складывающаяся веками Россия, она сделала всё для независимости советских республик, и, самое главное, система ещё в двадцатые лишила нас национальной элиты, лишила нас всех тех, кто дорожил русским миром, готов был ради него умереть. Те, кто пришёл на смену русской национальной элите, напротив, сделали всё возможное, чтобы убить историческую Россию.
Конечно же, лидеры «Демократической России» как образованные люди знали, что распад СССР означает и распад единого русского мира, который до революции 1917 года на всех картах обозначался как «русские вообще», знали, что к «русским вообще» относились и великороссы, и малороссы, и белорусы. Но, как известно, они «целились не в коммунизм, а в Россию», а потому сознательно поддержали безумцев, решивших сократить русский мир до границ РСФСР.
СССР, то есть исторической России, русского мира, который создавался веками, уже нет и его не вернёшь, по крайней мере как единое государство. Но надо помнить, что и в новой России, которая выбралась из-под обломков СССР, начала новую, некоммунистическую жизнь, сохранились, дают о себе знать все родовые травмы СССР. У этнического ядра страны, у великороссов до сих пор слабо развито чувство русскости, чувство ответственности за создаваемый их предками русский мир. До сих пор нашими мыслями и чувствами владеют борцы с «империей», те, кто не оставил надежду разрушить русский мир до основания, на его «полную гибель всерьёз».