От Георгий
К Георгий
Дата 24.01.2006 00:44:30
Рубрики Прочее;

11. Бестселлер для митрофанушек (+)

XI. БЕСТСЕЛЛЕР ДЛЯ МИТРОФАНУШЕК



<БЫЛ ГЛУХОЙ СЛУХ...>



В своем повествовании, сосредотачивая интерес главным образом на самой
личности Солженицына, я не ставил задачей дать разбор или хотя бы
развернутую оценку всех его произведений. Из них наиболее полное
представление читатель получил об <Архипелаге ГУЛаг>, страницы которого
здесь обильно цитировались, пересказывались, разбирались. Эти
развороченные нами вороха анекдотических нелепостей, горы малограмотного
вздора, бесконечные потоки маниакальной лжи, клеветы, злобы, болезненные
фейерверки саморекламы и похвальбы - все это <Архипелаг>. Но в конце,
возможно, есть необходимость сказать о данном сочинении еще несколько
слов, ведь оно - <главная книга> нашего героя! Он называл ее
<скосительной> для нас, он уверен, что ее назначение - <менять историю>,
и не меньше.

Надо признать, что на некоторых читателей, у которых эмоциональность
подавляет аналитические способности, <Архипелаг> производит известное
впечатление. Особенно - то обстоятельство, что чуть ли не две тысячи его
страниц обильно уснащены цитатами, ссылками, конкретными названиями,
именами, датами, цифрами и т.п. <Да ведь это же все документально!> -
восклицают помянутые читатели. На множестве примеров самого
разнообразного характера мы показали подлинную цену этой
<документальности>.

Что касается хотя бы имен и названий, то Солженицын весьма строг к этому
в чужих произведениях и прямо-таки негодует, когда их там нет. В одной
статье, например, рассказывалась драматическая судьба бывшего
преступника, ставшего честным человеком, и по этическим соображениям,
как всем понятно, фамилия его не называлась. Но наш правдолюб не желает
с этим считаться, он возмущен: <Некий Алексей, повествуют <Известия>, но
почему-то фамилии его не Называют, якобы бежал из лагеря на фронт - и
там был взят в часть майором-политработником, фамилии майора тоже
нет...> В итоге он объявляет рассказанную историю выдумкой, ложью. Но
вот, например, на страницах 287-288 второго тома <Архипелага> читаем 13
леденящих кровь историй о беззаконии. В 9 из них нет ни имен, ни дат, ни
места происшествия, а только атрибуции такого рода: <портной>,
<продавщица>, <заведующий клубом>, <матрос>, <пастух>, <плотник>,
<школьник>, <бухгалтер>, <двое детей>. В остальных четырех историях есть
кое-какие имена и названия, но они до того расплывчаты и неопределенны,
что, в сущности, тоже ничего не дают. Так, в одном случае нам сообщается
только то, что жертву беззакония, которая где-то когда-то распевала
веселые частушки, звали Эллочка Свирская. Возможно, это одна из
наперсных подружек самого автора, поэтому он и считает позволительным в
суровой книге назвать ее столь интимно-ласково, но от этого она не
становится для нас личностью хоть сколько-нибудь более определенной и
достоверной. Мы хорошо понимаем (да и все понимают не хуже нас), как
легко убрать частушечницу Эллочку Свирскую и на ее место поставить,
допустим, сказительницу Аллочку Мирскую... В другой истории нам
встречаются в неизвестном количестве <неграмотные старики Тульской,
Калужской и Смоленской областей>. И опять: ничего не стоит заменить их,
скажем, грамотными старухами Рязанской, Брянской и Псковской областей
или даже всего Нечерноземья... Одна из этих историй начинается так:
<Тракторист Знаменской МТС...> Нет имени тракториста, но зато точно
названа МТС - это, кажется, уже немало. Но, увы, действительно только
кажется, ибо Знаменские районы есть в областях Смоленской, Омской,
Тамбовской и Кировоградской, да еще в Орловской области, в Донецкой, на
Алтае есть поселки Знаменка, да в Калининградской области - поселок
Знаменск... Вот и ищи ветра на просторах шести областей, равных по
территории едва ли не половине Европы!

В великом большинстве случаев автор считает вполне достаточным
ограничиться для своих персонажей одним признаком, допустим, как в
приведенном выше случае, - профессиональным. То и дело в его историях
безымянно фигурируют <один врач> (3, 468), <один офицер> (3, 525),
<водительница трамвая> (1, 86), <водопроводчик> (1, 86), <учительница>
(3, 65) и т.д. Иногда к профессии он, расщедрившись, добавляет
психологический, физический или какой иной штришок: <один насмешливый
сапожник> (3, 14), <глухонемой плотник> (2, 287), <полуграмотный печник>
(2, 86), <известный кораблестроитель> (3, 393)... В других случаях
указывается национальность и, скажем, возраст: <одна гречанка> (3, 400),
<одна украинка> (3, 528), <молодой узбек> (3, 232), <чувашонок> (2,
288), <один из татар-извозчиков> (1, 64)... А встречается еще и такое:
<одна баба> (3, 377), <один парень> (2, 184), <один зэк> (3, 73), <один
очевидец> (3, 560), <две девушки> (3, 246), <двое ссыльных> (3, 397),
<три комсомолки> (3, 13), <шесть беглецов> (3, 212), <мужик с шестью
детьми> (1, 87), <несколько десятков сектантов> (2, 63), <полсотни
генералов> (1, 91), <730 офицеров> (3, 34), <свыше 1000 человек>
молодежи (3, 33), <5000 пленных> (3, 32)... И даже из этих тысяч - ни
одного живого имени!

Если теперь перейти к вопросу о цитатах и источниках в <Архипелаге>, то,
во-первых, можно вспомнить, что мы с ним уже достаточно знакомы хотя бы
по тому, что Солженицын вытворял с цитатами из Маркса и Ленина (с
другими он, естественно, церемонится еще меньше); во-вторых, цитат,
сносок и ссылок на те или иные издания у него неизмеримо меньше, чем
ссылок на такие источники, как: <говорят>, <вот говорят>, <говорили>,
<как говорят>, <как некоторые говорят> и т.п. [1] Или: <по слухам> (1,
354), <по московским слухам> (1, 102), <шли слухи> (2, 485), <дошли
слухи> (2, 280), <прошел слух> (1, 181), <есть слух глухой> (1, 167),
<слух этот глух, но меня достиг> (1, 374), <есть молва> (1, 113), <мы
на-



=================================

[1] <Архипелаг>, т. 1. с. 45, 63, 138, 277, 433,438, 450, 505, 504; т.
2, с. 98, 125, 237, 241, 342, 381, 404; т. 3, с. 237, 239, 240, 258,
306, 316, 337, 381, 385 и др.

==================================



слышаны> (1, 289) и т.д. Или еще: <рассказывают> (2, 54), <рассказывали>
(1, 219), <по рассказам> (3, 346), <если верить рассказам> (1, 277)...

Ссылаясь на такого-то пошиба источники, Солженицын пытается уверить
читателя в правдивости историй, достойных Феклуши-странницы из <Грозы>
Островского. Пишет, например, что в конце двадцатых годов <от Кеми на
запад заключенные стали прокладывать грунтовой Кемь-Ухтинский тракт>. И
вот <рассказывают>, мол, что однажды <роту заключенных около ста человек
ЗА НЕВЫПОЛНЕНИЕ НОРМЫ ЗАГНАЛИ НА КОСТЕР - И ОНИ СГОРЕЛИ!> [1] А в другой
раз (опять же <рассказывают>) тоже за невыполнение нормы взяли да
заморозили в лесу сто пятьдесят человек [2]. Итого - 250
заключенных-строителей как не бывало! В третий раз уже безо всякого
упоминания о невыполнении нормы сообщается, что просто от нечего делать,
для развлечения взяли и расстреляли за три дня 960 человек [3].
Интересно, кто же за погибших выполнял их норму и как строительство шло
дальше, - или это никого не интересовало? Едва ли...

Если читатель думает, что на таких <рассказах> да <слухах> наш автор
истощил свою фантазию, то он ошибается. У него еще много чего в запасе.
Например: <Прошел слух в 18-20-м годах, будто Петроградская ЧК и
Одесская своих осужденных не всех расстреливали, а некоторыми кормили
(живьем) зверей городских зверинцев> [4]. В 1918 году Александр Исаевич
едва родился и умел только титьку сосать да ножками от неудовольствия
сучить, когда намокали пеленки, так что ужасающего слуха - а в ту пору
еще и не такие байки кое-кто распространял о молодой власти - он тогда
слышать и осознать не мог. Видимо, только этим и объясняется его
неуверенность в данном случае! <Я не знаю, правда это или навет...> [5]
Не знает и за полным отсутствием фактов доказывать ничего не берется, но
распрощаться с таким слухом (или собственной выдумкой) ему было бы
ужасно досадно, словно это осыпанная бриллиантами золотая табакерка,
подаренная



=====================================

[1] <Архипелаг>, т. 2, с. 54.

[2] Там же.

[3] Там же, с. 381-382. Для правдоподобия измышляются кое-какие реалии,
например, что среди убийц, мол, <большинство были грузины>, что
орудовали они почему-то <кольтами>, что погода стояла отменная, <светило
солнце> и т.п. - В.Б.

[4] Там же. т. 1,с. 492.

[5] Там же.

=====================================



лично Геббельсом. И потому, не выпуская табакерку из рук, он говорит: <Я
предложил бы им (т.е. тем, кого солженицынский слух изображает
чудищами. - В.Б.) доказать нам, что это невозможно> [1] И ведь то ли не
боится, то ли не соображает, что в ответ могут ему сказать, допустим,
следующее: <Вы, Александр Исаевич, как известно, выражали готовность
ради своих целей пожертвовать собственными детьми (подробно об этом -
ниже). Так вот, прошел слух, что когда вы жили в Кок-Тереке, то имели
внебрачного ребенка и, ликвидируя там все свои дела перед отъездом в
Центральную Россию, не желая почему-то оставлять после себя никаких
следов в Казахстане, вы взяли это невинное дитятко, зажарили да съели.
Докажите, что это не так!> Можно себе представить, как бы взвился при
этих словах Шурочка, как бы сперло у него в зобу дыханье, как засучил бы
он от негодования ножками...



<ГОВОРЯТ... ОТЧЕГО Ж НЕ ПОВЕРИТЬ!>



Наконец, о бесчисленных цифрах. Казалось бы, уж кто-кто, а математик
должен и уважать их, и конкретно представлять в каждом случае, что
именно за ними стоит. Но куда там! Мы уже видели, цифры сыплются из-под
пера нашего математика, как из рога изобилия, и все - перекошенные,
деформированные, уродливые, калечные... Даже наблюдая явления и вещи в
непосредственной близи, он не может дать их достаточно четкую цифровую
характеристику. Так, на одних страницах <Архипелага> (т. 2, с. 77, 81)
уверенно заявляет, что в Экибастузском лагере, где он сам находился,
было 4 тысячи заключенных, а на других (249, 265, 275, 288) столь же
уверенно - что 5 тысяч и даже (с. 12) - около 6. Чему же верить?

Ему ничего не стоит любую цифру, что называется, вывернуть наизнанку.
Например, рассказывает о якобы имевшей место ничем не вызванной стрельбе
охраны по заключенным, в результате чего 16 из них были ранены. Это на
странице 301 третьего тома, а на странице 331 эти 16 раненых уже
фигурируют как <убитые 16>!

Последний случай похож на сознательный фокус, построенный в расчете на
невнимательность читателя. И то сказать, такому ли человеку брезговать
подобными фокусами! Мы уже отмечали, как в своих целях он
фальсифицировал даже



=====================================

[1] <Архипелаг>, т. 1, с. 492.

=====================================



цифру населения нашей страны: писал, что к концу 1941 года под властью
немцев было уже <60 миллионов советского населения из 150>, т.е.
потеряли, мол, за такой короткий срок уже едва не половину людских
ресурсов. На самом деле наше население составляло тогда около 195
миллионов. В другом случае он пишет о 1928 годе, о поре
индустриализации: <Задумано было огромной мешалкой перемешать все 180
миллионов> [1]. В действительности тогда население страны было около 150
миллионов. Иначе говоря, в одном случае ему хотелось сгустить краски
путем уменьшения цифры, и он запросто уменьшает ее на 45 миллионов, в
другом для этой же цели надо было цифру увеличить, и он ее без колебания
увеличивает на 30 миллионов. Так что плюс-минус 30-45 миллионов для него
никакая не проблема. И подобным образом он ведет себя всюду, в любой
сфере, где пытается оперировать цифрами. Скажем, вздумалось ему
преуменьшить трагедию <кровавого воскресенья> 9 января 1905 года, когда
обильно пролилась кровь рабочих Петербурга, и он пишет, что, мол, тогда
<было убито около 100 человек> [2]. А это - преуменьшение числа убитых в
десять раз, да еще было свыше двух тысяч раненых, о которых
историк-математик вообще умолчал.

Любопытнейшие фокусы такого рода показывает факир Александр на тему
тюремно-лагерного быта. Пишет, например, что одну группу заключенных
везли <из Петропавловска в Москву>, и что путь этого поезда продолжался
три недели, и что в каждом купе - <обыкновенный купированный вагон> -
было по 36 человек! [3] Тут все, как говорится, дает обильную пищу уму.
Во-первых, какой Петропавловск? Ведь их два - в Казахстане и на
Камчатке. Судя по времени пути, можно предполагать, что подразумевается
второй. Но это, как известно, морской порт, и прямого железнодорожного
сообщения с материком у него нет, так что заключенным предстояло прежде
пересечь воды Тихого океана да Охотского и Японского морей, прибыть в
Приморский край, а уж потом, допустим, из Владивостока... Однако здесь
новая закавыка: непонятно, зачем через просторы океана, двух морей и
всей страны везли такую пропасть заключенных в столицу, где, по
многократным уверениям Солженицына, их и без того было тьма? Разве не в
обратном направлении обычно везли их?



=====================================

[1] <Архипелаг>, т. 2, с. 69.

[2] Там же, т. 3, с. 346.

[3] Там же, т. 1, с. 492.

=====================================



А если допустить (намек такой есть), что это были люди каких-то редких,
ценных и нужных Москве специальностей, то разве не постарались бы везти
их в человеческих условиях, ну, по крайней мере хотя бы в таких, чтобы
доставить в пункт назначения живыми? Ведь 36-то человек в четырехместном
купе не только три недели, но и нескольких часов прожить не смогут:
передавят друг друга и задохнутся. Да и как их туда запихать? Разве что
предварительно отрубив руки да ноги и уложив как дрова в поленнице. Но
без рук и ног зачем они были бы нужны в Москве?

В приведенном примере, как видим (36:4=9), Солженицын рисует
девятикратное превышение над тем, что полагается. Но это для него совсем
не предел. Далее он рассказывает о тюрьмах, в которых будто бы сидело по
40 тысяч человек, <хотя рассчитаны они были вряд ли на 3-4 тысячи> [1].
Тут уже превышение раз в 10-13, если не больше, т.е. как бы в одно купе
наш математик утрамбовывает уже человек по 40-50- 55. Потом мы
выслушиваем его информацию еще об одной тюрьме, где <в камере вместо
положенных 20 человек сидело 323> [2]. В 16 раз больше! Затем: <в
одиночку вталкивали по 18 человек> [3]. Значит, 18-кратное превышение.
Рекорд? Нет! Читаем еще: <...Тюрьма была выстроена на 500 человек, а в
нее поместили 10 тысяч> [4]. В 20 раз больше! Вот уж это, кажется,
солженицынский рекорд в данном виде упражнений, ибо если перевести все в
купейное исчисление, то получится 80 человек в одном купе!

Разумеется, сам Солженицын, как мы знаем, в таких купе не ездил, в
подобных камерах не сидел, в похожих тюрьмах не был и ничего подобного
не видел своими глазами, но - <Говорят... Отчего ж не поверить?> [5]
Иногда, поведав об очередном <купе>, он рекомендует читателям:
<Прикиньте, разместитесь!> [6] То есть предлагает произвести, как
выражаются юристы, следственный эксперимент. Дельно. Но почему бы и
самому вместо ссылки на <говорят> не произвести хоть один какой-нибудь
экспериментишко? Допустим, с утрамбовкой купе живыми людьми
трудновато, - где найти несколько де-



=========================================

[1] <Архипелаг>, т. 1,с. 447.

[2] Там же, с. 530.

[3] Там же, с. 134.

[4] Там же, с. 536.

[5] Там же, т. 2, с. 98.

[6] Там же, т. 1, с. 134.

=========================================



сятков желающих изведать такую пытку? Но вот случай гораздо проще.
Уверяет Солженицын, что в лагерях царил среди заключенных дикий разгул
блуда. Ну, поверить в это трудно, ибо в других местах <Архипелага> он же
сам без конца твердит об изнуряющем труде, о голоде, о болезнях и т.д. -
до любовных ли здесь утех? Но автор настаивает и приводит такой пример.
В одном, дескать, лагере между его мужской и женской частью столбы с
колючей проволокой под током шли только в один ряд, т.е. не было между
частями прогала, и соприкасались они непосредственно. И вот вам:
<Говорят (сам-то опять, конечно, не видел! - В.Б.), ненасытные туземцы
(так он именует товарищей по несчастью. - В. Б.) сбивались к той
проволоке с двух сторон, женщины становились так, как моют полы, и
мужчины овладевали ими, не переступая запретной черты> [1]. Тут редко
кто не скажет: <Полно, Александр Исаевич. Побойтесь Бога!> Во всяком
случае, на сей раз следственный эксперимент, проделанный лично, был бы
весьма желателен да и уж очень прост. Действительно, из недомашних
реквизитов требуется одна лишь колючая проволока, но она как раз у
Солженицына есть (снял с забора вокруг имения в Вермонте), а все
остальное, что называется, под руками. Так вместо того, чтобы другим-то
советы давать, натянул бы, дружок, снова проволоку (для полноты
эксперимента хорошо бы предварительно поголодать с недельку, а по
проволоке пустить ток, но - необязательно), поставил бы с той стороны
кого надо как надо, и - <не переступая черты>, благословясь (покажем
себя, Саня!) - во все тяжкие!.. Конечно, наличие колючей проволоки не
исключает возможности досадного членовредительства, но зато как эффектно
можно было бы потом затыкать глотку всем этим фомам неверующим: <Никогда
я не буду судить о делах, о которых недостаточно знаю [2]. Это дело я
сам проверил, сам испытал - реальнейшая штука!>

Тема требовала от автора чистой совести, чутких рук и основательных
знаний. А Солженицын своим невежеством, верхоглядством да злобностью
только изгадил ее, многие трагические аспекты профанировал, да и просто
подал в кощунственно-комическом свете. Ничего иного у него получиться



========================================

[1] <Архипелаг>, т. 2, с. 241.

[2] Из выступления по французскому телевидению 9 марта 1976 г.

========================================



и не могло, ибо все это для него не боль, не трагедия, а лишь повод для
краснобайства да саморекламы, похвальбы да излития желчи.