От Георгий
К Георгий
Дата 05.06.2005 19:15:20
Рубрики Тексты;

Эти бедные немцы (*+)

http://www.lgz.ru/archives/html_arch/lg232005/Polosy/11_1.htm

Эти бедные немцы
В марте 2005 г. в Германии был опубликован очередной анализ социальной
ситуации в стране <Сообщение федерального правительства о нищете и
богатстве>. Скандальные результаты - расширение пропасти между бедными и
богатыми, <вымывание> среднего сословия, увеличение числа живущих ниже
прожиточного минимума - под вопрос поставлено важнейшее достижение
послевоенной Германии - социальное государство.

Германия - и нищета? Тем, кто знаком с реальной нуждой, да ещё сопряжённой с
политической нестабильностью, немецкая тихая бедность на первый взгляд могла
показаться богатством. По отношению к странам, подобным Германии, социологи
употребляют выражение <относительная бедность>. Она и правда относительна в
сравнении с <экзистенциальной бедностью> развивающихся стран.
Ни один немецкий бедняк не умрёт от голода. Из хорошей квартиры - за
неуплату - его выгонят не на улицу, а в плохую квартиру, плату за которую
возьмёт на себя Социальная служба. Если он заболеет он к врачам обращаться
не станет, а пойдёт в университетскую клинику, где им займутся
студенты-медики под присмотром профессора. Медстраховку такого лечения тоже
берёт на себя Социальная служба. Его дети бесплатно учатся в школе, ему
платят за них пособие, а если он это пособие пропивает, детей воспитают в
детском доме. Более того, государство - в исключительных случаях - может
взять на себя, частично или полностью, оплату учёбы в дорогом частном
интернате, если здоровье ребёнка этого требует.
<Относительная бедность> согласно критериям Евросоюза означает <отсутствие у
индивидуума семьи или социальной группы средств, позволяющих жить на уровне
принятого в их государствах прожиточного минимума>. В Германии этот
позволяющий балансировать на грани бедности минимум составляет ныне около
938 евро. Всё, что ниже него, - это различные ступени нищеты, жизнь на
<социальное пособие>.
- Поселили нас в городе, в многоэтажном доме, - восторженно рассказывали мне
в середине 90-х гг. свежепереселившиеся в ФРГ этнические немцы из
<независимых государств> послесоветского пространства. - Работать не дают -
деньги платят! Дети школу кончать не стали, переженились, государство их
содержит! Мы уж всем родственникам пишем - бросайте всё, продавайте дома,
скотину, переезжайте!
Нерадостная суть этого счастливого рассказа понятна лишь в контексте
немецкой социальной структуры: бесплатная квартира - в панельной коробке
муниципального жилого фонда, как правило, в самых непривлекательных районах
города, пособие <социальной помощи>, размер которого варьируется в
зависимости от стоимости <поддержания жизни>, бесплатная подержанная мебель.
Бесплатная одежда из Красного креста, супермаркеты <алди>, регулярные и
неожиданные визиты <социальных контролёров>, проверяющих, не разбогател ли
живущий за счёт государства бедняк, не работает ли он где-нибудь тайком?
Дети же, бросившие школу и не получившие поэтому даже
профессионально-технического образования, обрекаются на <социальные
карьеры> - временная неквалифицированная работа, пособия по безработице,
пособия <социальной помощи>. И - самое грустное - <унаследованная нищета>.
Дети стойких социальщиков (как называют получателей социальной помощи), как
правило, идут по стопам родителей.
<Относительная бедность> не менее опасна, чем бедность <экзистенциальная>.
Опасна как для государства, так и для человека. Она не приведёт к восстаниям
и революциям, но к полному политическому равнодушию, что для демократической
системы смертельно. Эта бедность не убивает человека физически - она
деморализует, она ведёт к постепенному душевному параличу. <Относительный>
бедняк, в отличие от бедняка <экзистенциального>, не заботится о хлебе
насущном и о крыше над головой - он получает социальное пособие, он закупает
на него плохие, но дешёвые продукты в супермаркетах экономического класса,
он проводит время у телевизора, хрустя дешёвыми картофельными чипсами
<паприка>, запивая их дешёвым же пивом из пластиковых бутылочек и тупо
созерцая бесконечные телешоу типа <Кто хочет стать миллионером?> или <Угадай
мелодию>. И так изо дня в день.
Дети из благополучных семей среднего достатка учатся в гимназиях или
реальных школах, открывающих путь к высшему образованию. Родители следят,
чтобы дети соблюдали распорядок дня, занимались спортом, выучились играть по
крайней мере на одном музыкальном инструменте, регулярно питались. Ребёнок
<относительного бедняка>, придя из <хауптшуле> - школы самого низшего
уровня, где он с каждым годом безнадёжно отстаёт от социально более
благополучных сверстников, тут же бежит к компьютеру, заряжает очередную
<крутую> игру и сидит над ней до вечера, пожирая в промежутках заказанную
родителем на дом пиццу и запивая её кока-колой. В этом доме не готовят - в
лучшем случае разогревают замороженные полуфабрикаты, а чаще всего обходятся
фаст-фудом.
Западная Германия долгие годы по праву считалась не только одной из самых
богатых, но и одной из самых успешных в социальном плане стран Запада.
Западногерманская модель <социального рыночного хозяйства> и <социальной
государственности>, возникшая на передовой холодной войны, наглядно
демонстрировала развивающимся странам преимущества <развитого капитализма>.
Сохранить высокие социальные стандарты ФРГ старалась и в новых политических
условиях, многие годы после объединения с ГДР. Ещё в 2001 г. Германия
считалась одной из самых социально благополучных стран Евросоюза.

Немцы гордились своим социальным государством. Не во всякой стране возможен
<дикий> капитализм. Там, где народ традиционно привык уповать на руководящую
силу государства, безграничный капитализм чреват политическими катаклизмами.
В Германии именно социальная безопасность считалась важнейшим гарантом
стабильности классового мира между работодателями и наёмным трудом. Немецкую
модель предлагали в виде образца трансформирующимся странам. Однако
поддерживать ставшие привычными стандарты в самой Германии постепенно
становилось всё сложнее.
Исчез враг, которому нужно было демонстрировать преимущества <свободного
мира>. Изменились внешнеполитические условия, ухудшилась экономическая
ситуация. Лист достижений, которыми гордилось немецкое социальное
государство, становился всё короче. Многие из этих достижений начали
изображаться в СМИ в виде порока, безответственности, социального
иждивенчества. Пошли усиленные разговоры о <возвращении к обществу
ответственности>, об <инновациях>. Капитализм стремился вернуться к своему
естественному состоянию. И наконец грянуло то, на что замахивалась, но так и
не решилась в своё время консервативно-либеральная коалиция: целый пакет
реформ, основу которых составили четыре реформы политики занятости и рынка
труда, названные по имени руководителя комиссии по их разработке
работодателя <Хартц-реформами>.
Основным пунктом особенно проблематичной - четвёртой - реформы было слияние
пособия по безработице для <хронических> безработных (<пособия по
безработице-2>) с социальной помощью, постепенная интеграция работоспособных
социальщиков в трудовую жизнь и ликвидация возможностей злоупотребления
социальной помощью. Всем затронутым реформой были заранее разосланы для
заполнения сложнейшие, многостраничные формуляры о размере доходов - не
только самого социальщика, но и всей его семьи. Учитываться должны были даже
приработки детей-школьников, зарабатывавших себе карманные деньги, разнося,
например, по утрам газеты или рекламу.
Уже на стадии проекта реформы вызвали протесты, главным образом в новых
федеральных землях - в бывшей ГДР. Не только потому, что основная часть
социальщиков живёт именно там, но и потому, что гэдээровские жертвы реформ,
в отличие от западногерманских поколениями бездумно пасшихся на социальных
пастбищах умиротворённых и доверчивых бедняков, имея за плечами опыт жизни в
ГДР, не утеряли ещё былой общественной активности, способности к
критическому анализу и стремления самостоятельно определять свою судьбу. В
прошлом году - преимущественно в новых федеральных землях - начались
еженедельные массовые демонстрации против <Хартц-реформ>. Проводились они
под лозунгом <Мы - народ> и были задуманы по аналогии с былыми масштабными
гэдээровскими демонстрациями против СЕПГ, проводившимися под таким же
лозунгом и привнёсшими немалый вклад в кризис тогдашней власти. Однако
массовость быстро сошла на нет: в отличие от былых социалистических властей
ГДР, потрясённых протестом народа, правительство воссоединившейся Германии
<народ> социальщиков полностью проигнорировало, действуя по излюбленному
западными демократиями принципу <собака лает - караван идёт>. <Мы были
народом>, - печально признали своё поражение восточногерманские активисты
движения <Анти-Хартц> в январе 2005-го.
В уравновешенной, тяготеющей к политическому центру демократии, где партии в
погоне за голосами <всех> всё более сближают программы, можно себе позволить
игнорировать протесты населения. Обратной стороной такой политики является
пассивность избирателей, их неверие в возможность что-то изменить, фатализм,
отчуждение от политической власти. Для функционирующей демократии это
убийственно - либо она в условиях дальнейшей социальной поляризации
выродится в олигархию, либо породит в конце концов какого-нибудь страшенного
популиста.
Единственным зримым эффектом вступившей в силу реформы до сих пор было
увеличение числа безработных - впервые за всю историю послевоенной Германии
оно перевалило пятимиллионную отметку. Не потому, что безработных и правда
вдруг стало так много, просто к ним приравняли всех безработных
социальщиков, которые раньше статистикой не учитывались.

Что же принесут реформы немецкому <относительному> бедняку? <Пособие по
безработице-2> будет выплачиваться шести миллионам человек, в старых
федеральных землях оно составляет 345, в новых - 331 евро. Это примерно на
200 евро меньше, чем раньше, ибо в дореформенные времена пособие по
безработице рассчитывалось в процентном соотношении с бывшей зарплатой. Как
и раньше, государство поможет платить за квартиру - однако лишь в том
случае, если жильё по площади соответствует представлениям о <квартире
бедняка>. Установлены новые нормативы, многим придётся съехать с привычных
квартир в более тесные. Первым следствием грядущих переселений явилось
текущее переселение собак и иных домашних любимцев в приюты для брошенных
зверей - в маленьких квартирах не только звери, но и зверушки - недопустимый
люкс.
Именно по детям растущая нищета ударила больнее всего. Согласно последним
данным, каждый десятый ребёнок в Германии живёт в <относительной> бедности.
Особенно затронуты матери-одиночки - более 40% таких семей живут ниже
прожиточного минимума. Ребёнок не обязательно будет голодать - хотя
случается и такое, - но его не сводят в детский театр или в зоопарк, не
купят детских книг, не отдадут в спортивную секцию, его одежда дешевле и
хуже, чем у сверстников.
Растущая бедность повлияла и на ещё одну сложившуюся преимущественно в
послевоенное время традицию - структуру семей. В Германии не приняты большие
семьи - взрослые дети ищут себе отдельные квартиры, за маленькими детьми
присматривают приходящие няньки или живущие в семье гувернантки, старики
уходят в дома для престарелых. Ещё в 70-е годы многодетные семьи в ФРГ
считались пережитком, присущим разве что турецким иммигрантам. Ныне характер
освещения темы семьи в СМИ меняется: в репортажах о сохранившихся ещё
немецких больших - и, разумеется, бедных - семьях, где старики живут вместе
с детьми и внуками, подчёркиваются все выгоды такой жизни - если бы старики
не присматривали за внуками, родители не нашли бы работы. Бедных призывают
проявлять больше инициативы.
Всё это происходит в стране, где людей десятилетиями приучали к тому, что у
них нет и не может быть иных целей, кроме как покупать и потреблять. От
работодателей требовали создания рабочих мест, чтобы обеспечить
покупательную силу населения. С тем чтобы приостановить бегство капитала в
страны с дешёвой рабочей силой, государство предприняло меры по улучшению
налогового режима. Однако надежды, что процветающий немецкий капиталист из
одного лишь чувства гражданской ответственности станет создавать новые,
абсолютно не нужные ему места, чтобы занять делом дорогостоящего немецкого
рабочего, не сбылись. Крупный капитал по сути своей безроден и, будучи
предоставлен самому себе, идёт туда, где ему лучше. Прибыли многих немецких
концернов в последнее время увеличились, однако рабочие места они
по-прежнему сокращали. Зато неизмеримо возрастают зарплаты топ-менеджеров -
вплоть до того, что тема эта была вынесена на суд общественности. Ещё 40 лет
назад заработки менеджеров были примерно в 30 раз выше среднего заработка
граждан, сегодня они превышают его в 240 раз. Разумеется, зарплаты немецких
топ-менеджеров значительно ниже, чем американских, однако в Германии иные
исторические традиции, иное понимание социальной справедливости: когда от
сознательных бедняков требуют во имя блага социального государства
<подтянуть пояса>, годовые менеджерские зарплаты по 7 миллионов в год
становятся скандальной темой. Равно как и заработки многих профессиональных
политиков, получающих нередко втихую две - и очень немалые - зарплаты, ибо,
придя в политику, они не отказываются и от своих былых рабочих мест в
промышленном или финансовом секторе. Строго требуя при этом от своих
беднеющих граждан информации о малейших доходах и сбережениях, вплоть до
детских сберкнижек.

Пропасть между богатыми и бедными растёт, настроение в стране портится.
Испорченное настроение граждан отражается и на статистике эмиграции. Число
немцев, по чисто экономическим причинам покидающих родину, всё более растёт.
Как правило, это молодые люди, нередко - молодые учёные. Brain Drain -
утечка мозгов - становится актуальной темой. Плата за учёбу в высшей школе,
отменённая в 1970 г., вновь вводится в немецких университетах.
В 2004 г. в немецких СМИ неоднократно выражались опасения, что разъярённые
бедняки, осознав со стартом реформы в январе 2005-го весь ужас своего
положения, начнут громить биржи труда и социальные службы. Были приняты меры
безопасности, усилена полицейская охрана. Кроме того, был организован
специальный комитет, которому поручено заниматься жалобами граждан. Однако
физических протестов не случилось. Смирившись с неизбежным, социальщики -
перед началом реформ - торопились получить хотя бы крохи из оставшихся им -
и не ценившихся ими ранее - благ. Просили денег на ремонт, на покупку
телевизора, на новый шкаф.
Ныне реформа, обошедшаяся, кстати, государству при старте значительно
дороже, чем предполагалось, набирает обороты. Дорога назад, в старое, доброе
и уютное социальное государство времён холодной войны и противостояния
блоков, закрыта навсегда. Путь лежит в <социальное государство XXI века>.

Светлана ПОГОРЕЛЬСКАЯ, доктор философии Боннского университета, старший
научный сотрудник ИНИОН РАН