От Георгий
К Администрация (Дмитрий Кропотов)
Дата 21.04.2005 00:03:57
Рубрики Прочее; Ссылки; Тексты;

Наука и образование (-)
От Георгий
К Георгий (21.04.2005 00:03:57)
Дата 29.04.2005 20:52:10

К. Поливанов. Методы защиты от халтуры (*+)


Русский Журнал / Обзоры / Образование
http://www.russ.ru/culture/education/20050428.html

Методы защиты от халтуры
Константин Поливанов

Дата публикации: 28 Апреля 2005

В направлении реформирования российского образования за последние месяцы стали появляться неожиданные - и нельзя сказать чтобы
бесперспективные - тенденции. Почти год назад, уходя с поста министра образования РФ, господин Филиппов утвердил долгое время
готовившиеся стандарты среднего образования. Стандарты эти, по сути своей, - обязательства школы перед обществом по целям и
наполнению образования, имеющие статус государственного закона. Утвержденные документы критиковались - с одной стороны - за
невнятность и декларативность целей и задач, а с другой - за чрезмерную детализацию содержания курсов. Последнее практически лишало
отдельные школы и конкретных учителей права на какие бы то ни было новшества.

И вот теперь оказывается, что в недрах нового министерства созрел за год революционный проект абсолютно на иных принципах
составленных стандартов. О новой концепции стандартов, цитируя авторов проекта, рассказывает Юлия Таратута на страницах
"Коммерсанта" ("Набор беспредметных требований", 25 апреля 2005). Суть этой концепции заключается в том, что выпускник школы должен
приобрести какой-то набор навыков, умений и знаний, с помощью которых он сможет адаптироваться в современном мире. Причем набор этих
знаний и умений сможет определять само учебное заведение и каждый учитель в рамках своего курса. Представляющаяся сенсационной, эта
концепция, действительно, предполагает такую либерализацию управления и организации школьного образования, что трудно поверить в ее
реальность на фоне общих тенденций, действующих в системе образования. Последние лет 6-7 вся школьная система последовательно
бюрократизировалась, приводилась к общему знаменателю, и все индивидуальные подходы тщательно вытеснялись. Министр Филиппов долго и
настойчиво боролся, например, за то, чтобы по каждому предмету было как можно меньше разных учебников. (Причем за этим стремлением
стояло не только простое меркантильное желание монополизировать прибыльный рынок учебной литературы). Теперь, по логике вещей, если
новая концепция сумеет получить поддержку на разных этапах государственного утверждение, учебников, программ, подходов и методик
может быть сколько угодно, лишь бы они были не во вред а на пользу формированию "личностно и социально успешных" выпускников.

При всей сенсационной непохожести нового подхода к стандартам образования на принципы и результаты работы предыдущего эшелона
"стандартописателей", нужно сказать, что авторы концепции всего лишь опираются на множество принятых в мире подобных документов.
Впрочем, естественно, они этого не рекламируют: все последние годы в разговорах о российском образовании принято утверждать, что
школьники и студенты Западной Европы и Североамериканских Штатов дремуче необразованны по сравнению с их российскими ровесниками.
Каждый раз при чтении подобных "филиппик" создавалось ощущение, что российские авторы, говоря о юных соотечественниках, представляют
себе в лучшем случае победителей всероссийских олимпиад, а живых школьников не видели. Им стоило бы зайти на популярные молодежные
чаты и форумы, чтобы представить языковой и образовательный уровень, если не соседей по подъезду, то хотя бы продвинутых
пользователей всемирной сети.

Глава разработчиков прошлого стандарта Эдуард Днепров также поделился с обозревателем "Коммерсанта" своим представлением о новой
концепции: "Обязательный материал, записанный в стандарте, - не только инструмент насилия над школой, но и элементарная защита
ребенка от невежества и халтуры учителя. У нас страна сырая в гражданском отношении. Я бы не доверил учителю самому решать, как и
чему учить". Мне не нравятся стандарты Эдуарда Днепрова и его концепция, но мне понятны причины его опасений. Почти то же самое
услышал я недавно в разговоре с далеким от школьного законотворчества замечательным поэтом. Он усомнился в нормальности ситуации,
когда за тем, что происходит в классе, вообще никто не следит.

Однако богатый опыт школьной жизни подсказывает мне, что родители умеют успешно добиваться, чтобы их детей учили так и тому, что им
представляется оправданным. И только лишней тратой сил является попытка привести "оформление" урока в соответствие с требованиями
департамента и министерства, при этом не изменив ни на йоту реального наполнения уроков.

Таким образом, защитить детей от халтуры можно будет только тогда, когда в школах будет создана атмосфера, способствующая
плодотворной работе учителя и учеников, когда туда пойдут образованные люди, желающие и умеющие работать с детьми. И атмосфера эта
должна создаваться не только финансированием школы, но и предоставлением творческой свободы, которую, как хочется думать,
гарантирует новый стандарт школьного образования.



От Владимир К.
К Георгий (29.04.2005 20:52:10)
Дата 30.04.2005 03:19:49

Этот Поливанов хоть раз сталкивался с нынешними проблемами детей и их родителей?

Проблемами, которые возникают, например, при необходимости перевести ребёнка хотя бы в другой параллельный класс, не говоря уж о
переводе в другую школу! Особенно вспомнив, что другим ртом нам вещают о крайней необходимости "мобильности населения".

При тотальном плюрализме учебников и программ - не напокупаешься альтернативных комплектов учебников, принятых у разных учителей и в
разных школах. А у ребёнка от смешения методических подходов и концепций в голове вместо знаний (и так достаточно убогих по
сравнению с прошлыми временами) образуется каша.

А насколько ухудшаются возможности учителей по обмену опытом? Какие тенденции возникают при конкуренции авторов учебников и
издательств? У меня есть что рассказать. У нашей семьи по службе есть личный опыт общения с авторами школьных учебников и с
приёмами, которые они применяют, чтобы добиться раскрутки и пробивки именно своего комплекта. Гербалайф и напёрсточники порой
отдыхают.

Я уж не говорю о таких тонких материях, как распространение мозаичного образования и разрыв культурного единства народа.

Если цели плюрализма именно эти (оболванивание, разделение и стравливание людей) - пусть так и говорят!
Чего стесняются?

Впрочем, что с этого Поливанова взять, кроме анализов и диагнозов?
От Георгий
К Георгий (21.04.2005 00:03:57)
Дата 27.04.2005 23:23:54

(!!!!!!!!!!!!!) С. Шелин. Вузовская реформа: Между замахом и ударом (*+)

http://www.rosbalt.ru/2005/04/27/206246.html

Вузовская реформа: Между замахом и ударом

По думским кругам начинают плановое движение первые революционные законопроекты, составленные в Министерством образования и науки -
о предоставлении предпринимательским объединениям права давать властям советы относительно перечней специальностей, по которым
готовятся студенты, о двухуровневой системе высшего профессионального образования (бакалавр - магистр), об образовательных льготах
для отслуживших военных.
Видимо, это далеко не полный перечень нововведений. Фирменным знаком новой образовательной системы призвана стать разбивка примерно
семисот российских государственных вузов на три категории: высший сорт (десяток-другой отборных университетов, признанных
национальным достоянием и наделенных поэтому повышенным объемом самостоятельности и материальных благ); первый сорт (сто - сто
пятьдесят, а может быть, и двести базовых вузов, кующих кадры бакалавров и магистров), а также второй сорт (все прочие госвузы,
ориентированные отныне на выпуск бакалавров и приближенные по статусу к частным образовательным фирмам, т.е. лишенные
гарантированной господдержки и получающие право обанкротиться и закрыться).
Таковы приблизительные контуры реформы, насколько можно о них судить по отрывочным и не всегда друг с другом совпадающим заявлениям
капитанов нашего высшего образования.
В общем, масштаб начинаний маленьким не назовешь. Поэтому перед тем как давать прогнозы нужно поставить диагноз. То есть ответить на
вопросы: каково состояние дел сегодня, а также каковы движущие силы перемен? Если ответы окажутся правильными, можно будет довольно
уверенно сказать, реалистичны ли цели и адекватны ли средства вузовской реформы-2005.
Российская вузовская система - дочь и наследница тоталитарной советской образовательной системы, достигшей высшей точки своего
развития в 50-е годы, где-то на переломе от Сталина к Хрущеву. Высшее образование в ту пору было широким, но никак не поголовным
(конкурс в пять человек на инженерную специальность считался нормальным). Оно было более или менее доступно талантам из низов (при
всех поправках на привилегии и антипривилегии по партийному, классовому и племенному признаку).
Изоляция от внешнего мира мешала сравнить качество обучения. Но, видимо, средний советский специалист, не так уж сильно отличался в
худшую сторону от середняка-европейца и даже американца, а по некоторым специальностям был вполне конкурентоспособен.
Все это подкреплялось сказочным по тогдашней мерке престижем и уровнем матобеспечения профессорско-преподавательской верхушки.
Советский профессор начала 50-х, с его ежемесячной зарплатой 9 - 12 тысяч старых рублей, имел полную возможность купить загородный
дом, автомашину <Победа>, содержать неработающую жену, а если надо и любовницу, нанять прислугу, ежегодно отдыхать с семьей на
курортах Крыма - словом, поддерживать тогдашние стандарты жизни западного верхне-среднего класса.
Система была нацелена на военно-экономическую борьбу с Западом и была по-своему эффективной до тех пор, пока с тоталитарной прямотой
игнорировала все прочие общественные обстоятельства и задачи. Затем эта монохромность и монолитность исчезла навсегда.
Заключительное тридцатилетие СССР было для советской высшей школы, как и для всего остального, временем разложения, утраты целей,
стихийного, никем не планируемого расширения и падения престижа.
Демократизация социальной жизни заставляла неуклонно увеличивать число студентов, независимо от наличия рабочих мест в экономике.
Появился феномен недовольного своей судьбой сторублевого инженера и мэнээса. Та же демократизация вынуждала понижать заработки
вузовских преподавателей - и не только в реальном, но и в номинальном исчислении. Даже профессоры, не говоря о доцентах и
ассистентах, перемещались в категорию среднеоплачиваемых лиц, то есть фактически переставали быть элитой.
Тем временем противоположный по своему общественному смыслу процесс - складывание застойного наследственно-номенклатурного класса -
подталкивал провинциальную номенклатуру заводить свои домашние вузовские иерархии, повальным порядком открывая свои карманные вузы
или преобразуя областные пединституты в университеты. А номенклатура столичная монополизировала прием в немногие вузы, сохранявшие
доброкачественные стандарты обучения. Реальное финансирование высшего образования к началу 90-х годов безнадежно отставало от
западного, квалификация большинства преподавателей и дипломополучателей - тоже.
Именно тогда в народе укрепился роковой миф: вузовский диплом - это не удостоверение умений и знаний, а сертификат неких житейских и
карьерных привилегий. В новой России этот миф стал главным движителем номинального расширения системы высшего образования.
Новооткрытые частные вузы, за редким исключением, стали универмагами по продаже дипломов. Государственные вузы, как и прочие
госучреждения в 90-е годы, стихийно выработали комплексную систему выживания, дополняющую старую их официальную деятельность -
продажа образовательных услуг за деньги (студенты-контрактники, платные подготовительные курсы), открытие торгующих дипломами
провинциальных филиалов, запуск в оборот недвижимости и подключение к сопутствующим видам бизнеса.
Все это вместе взятое не смогло обеспечить сносных заработков для большинства вузовских преподавателей. Приток в эту систему
способных и подготовленных кадров сократился в несколько раз. Как и в советские времена, только гораздо быстрее, падало среднее
качество вузовского обучения. Разрыв между высшим образованием и потребностями экономики продолжал расти.
Зато скачкообразный рост числа мест в вузах подарил России феномен - поголовное высшее образование, стимулируемое не столько тягой к
современным знаниям и профессиям, сколько советской мифологией и бесперспективными попытками властей сохранить армейский призыв.
Справедливо будет сказать, что в эти же годы сохранили позиции или поднялись отдельно взятые образовательные центры, факультеты и
кафедры. Но они оставались островками среди стагнирующей системы. Той системы, которую власти надумали сегодня приноровить к внешним
и внутренним потребностям страны.
Взявшись за это дело, они, надо думать, предварительно ответили (или попытались ответить) для самих себя на вопросы: на что
равняться? На кого опираться? Какие средства пустить в ход?

Начнем с последнего. Современное высшее образование - чрезвычайно дорогая вещь. Если, конечно, под высшим образованием понимать не
то, что у нас в среднем сейчас есть, а то, что в среднем есть хотя бы в Западной Европе, не говоря об Америке. Во сколько раз наши
власти готовы увеличить финансирование вузов? В десять раз? В три раза? В полтора? От точного ответа начальствующие лица уклоняются,
но, по многим признакам, последняя цифра гораздо ближе к реальности, чем первая.
Конечно, Россия - не из самых богатых стран. Однако, дело еще и в национальных приоритетах. Скажем, финансирование силовых структур
за последние шесть лет выросло чуть ли не на порядок. И продолжает расти гораздо быстрее, чем растет их эффективность. Если
подходить к проблемам честно, да еще и с намерением их решить, всегда приходится взвешивать, что нужнее стране - мощный
военно-морской флот, например, или мощное высшее образование? Что дороже - столичные университеты или провинциальные аграрные
лоббисты? Ответ зависит от философии общества и власти. Может быть, лоббисты и дороже, и симпатичнее во всех отношениях. Почему нет?
Не надо только говорить: прокормим, мол, и тех, и других, и третьих. Но вот именно это как раз и говорится по всем возможным
поводам.
Итак, первый вывод. К резкому росту ассигнований на высшую школу власти не готовы. Готовы к нерезкому. Это сразу ставит под вопрос
серьезность их планов. Но, может быть, имеется в виду концентрация эти средств на ключевых участках, чтобы добиться успеха, пусть
даже и пожертвовав всеми прочими участками? Эта идея как бы и обозначается идеологами реформы. Но именно <как бы>. Государственных
вузов в стране много, и еще больше провинциальных филиалов этих вузов. Большую их часть планируют вытолкнуть в последнюю категорию,
делая кандидатами на закрытие.
Но это до первого столкновения с действительностью. Вузы - суть государственные учреждения. Любая кампания по сокращению числа
государственных учреждений приводит у нас к увеличению числа государственных учреждений (см. административную реформу прошлого
года).
Как и в советские времена, провинциальная номенклатура не позволит закрыть местные вузы, какими бы слабыми они ни были. Происходящая
в последние годы реставрация номенклатурных традиций только укрепит ее в этом стремлении. Конечно, номенклатура берет под козырек,
слыша приказы сверху. И конечно, модернизация экономики, социального устройства и тех же вузов - это официально выраженная идея
верхов. Но модернизация - благое пожелание, а номенклатурная реставрация - жизнь.
На это накладывается и другое явление, более широкое и важное - всенародная тяга к высшему образованию. Явление это многогранное,
многокрасочное, вбирающее в себя естественное стремление к справедливости, к передовой цивилизации, но также и некоторое желание
уклониться от тяжелого труда. Как ни относись к этому явлению, оно глубоко народно, и не нашим властям его остановить, даже если бы
и пытались.

Но они и не пытаются, задумав, как можно понять, некоторую хитрость. Раз уж массы хотят вузовской справедливости, эту
справедливость, видимо, предстоит обеспечить с помощью общедоступного трехлетнего бакалавриата. Разумеется, качество обучения даже и
в вузах самой низшей <бакалаврской> категории, подлежит строгому госконтролю, но легко догадаться, что результатом этого контроля
будет лишь процветание проверяльщиков.
Поэтому большинство бакалавров, выпускаемых заштатными провинциальными вузами, вряд ли будут способны конкурировать со специалистами
самого скромного западного стандарта. Но об этом можно ведь и не думать - до тех пор, пока эти люди не потребуют статусов и зарплат,
соответствующих официальным дипломам. А это, хотя и произойдет, но не обязательно завтра.
Итак, второй вывод. Сознательно или бессознательно подчиняясь сложившимся реалиям, руководители реформы собираются узаконить
разделение высшего образования на <народное> и <настоящее>. Обязательно придет время, когда народ это осознает. И ему это не
понравится. Но может быть, хоть в сфере <настоящего> высшего образования настанет процветание? Это тем более греет душу, что
половина, если не больше, петербургских вузов попадут вроде бы в первую категорию, а три-четыре - даже и высшую. Перемены к лучшему,
видимо, будут. Какие-то денежные прибавки все-таки намечаются. Профессорско-преподавательский корпус из категории бедняков перейдет,
как в брежневскую эпоху, в категорию среднеоплачиваемых.
Вузы, как уже говорилось, попробуют приблизить к жизни, формально советуясь с будущими нанимателями-бизнесменами. Вырастет и
вузовская самостоятельность в учебной и даже чуть ли не в финансовой политике (с той оговоркой, что речь идет о сегодняшнем,
немножко ограничительном смысле этого слова - то есть о самостоятельности учреждения, обложенного со всех сторон контрольными
инстанциями, официальными руководящими вертикалями и неофициальными опекунами).

Но вышеперечисленные плюсы не смогут отменить один минус. А именно то, на что реформа не покушается - на другое главнейшее наследие
90-х годов - деление студентов на <бюджетников> и <контрактников>. Это вообще типичнейшая черта модернизаторских начинаний
последнего времени. Монетизация транспортных льгот не устранила главное - разделение транспорта на <социальный> и <коммерческий>.
Монетизация лекарственных льгот не отменила деления приобретателей лекарств на тех, кто получает их по льготе, и тех, кто платит
обычным порядком. Такую же врожденную неполноценность несет в себе и программа модернизации вузов. За делением студентов, в том
числе <элитных>, на два обособленных сорта стоит и неготовность к действительно глубоким переменам, и отказ от стратегического
выбора - выбора между главными вузовскими системами современного мира.
Слегка упрощая, можно сказать, что таких систем в мире две - эффективная и менее эффективная. Англосаксонская (в первую очередь,
американская) и европейско-континентальная. Оплачиваемая учащимися и финансируемая властями.
Американская система (за обучение платят в первую очередь студенты - сами или при помощи кредитных организаций; а во вторую -
коммерческие спонсоры, государственные и благотворительные организации) исходит из того, что высшее образование - это товар,
продаваемый и покупаемый за деньги и дающий возможность приобретателю найти высокооплачиваемое рабочее место.
Континентально-европейская система (вузы финансируются в первую очередь госструктурами; и только во вторую - коммерческими и
благотворительными спонсорами или деньгами, вносимыми студентами) исходит из того, что высшее образование - социальное благо,
которое гражданин вправе потребовать у общества в порядке борьбы за справедливость.
Американская вузовская система - мировая кузница кадров, один из главных или главный источник мощи Америки.
Континентально-европейская система, при большем или меньшем рационализме организации и при большом разбросе качества обучения в
разных странах, - это один из главных факторов общего застоя Западной Европы.
Притом наихудшие показатели в рейтингах - у некогда прославленных французских и итальянских университетов, где студенческие
революции 60-х - 70-х годов были особенно успешны, а принципы справедливости реализованы особенно последовательно. Наши капитаны
высшего образования не решились направить свой корабль ни к одному из этих берегов. Отменить обучение по контракту и возвести
европейскую (похожую на прежнюю советскую) вузовскую систему? На это не хватит ни денег, ни духа, ни сил, хотя административные
инстинкты тянут, конечно, именно в эту сторону. А шаг за шагом двигаться к американской системе - то есть делать обучение по общему
правилу платным, превращая <бюджетников> в получателей государственных или частных образовательных кредитов - это и слишком смело, и
слишком сложно в исполнении для нерасторопных наших чиновников, да и вообще вряд ли возможно в рамках одной лишь вузовской системы.
Для этого ведь много чего нужно - низкая инфляция, нормальный рынок кредитов с низкими ставками, уверенные в своем будущем
предприниматели, готовые планировать свою работу на много лет вперед и поэтому по доброй воле, а не по закону, спонсирующие
университеты и кредитующие подготовку специалистов. В общем, чего только не нужно - того, чего нет и в ближайшее время не будет.

Опора такой реформы - это массовый и предсказуемый спрос экономики на высокооплачиваемых специалистов и массовое же стремление
молодежи этот спрос удовлетворить. Ни того, ни другого на сегодня пока нет, и нельзя сказать, чтобы власти целенаправленно
приближали этот счастливый момент.
Не будет поэтому прорыва к мировым стандартам даже и в верхних категориях наших вузов, за некоторыми, отдельно взятыми исключениями.
Успехом можно будет считать хотя бы сокращение нынешнего разрыва. Система высшего образования в основных своих параметрах останется
переходной, консервирующей болезни 90-х годов и меняющейся скорее стихийно, чем организованно.
Места студентов-бюджетников (в вузах высокого класса) по-прежнему будут делиться между блатными и неблатными - с растущим
количеством скандалов. В вузах менее высококлассных власти попробуют управлять бюджетниками, пытаясь реставрировать советскую
систему распределения. Шуму будет много, толку мало.
Студенты-контрактники, даже в элитных вузах, еще долго будут нацелены чаще на покупку диплома, чем на получение высококлассных,
необходимых для будущей работы знаний.
Руководители образовательного ведомства будут по-прежнему продуцировать мероприятия, предназначенные убедить их самих, что они
владеют ситуацией. Поэтому продолжится симуляция социальной справедливости, так удачно начатая изобретением ЕГЭ, войдут в моду
бюрократические имитации рейтинговых процедур, практикуемых западными, особенно американскими университетами.
В Америке ключевые университеты отслеживают заработки своих выпускников, обосновывая таким способом плату, которую требуют за
обучение. Чиновники нашего Минобразования на полном серьезе обещают составлять такие же рейтинг-листы, учитывая некими таинственными
путями не только белые, но и черные зарплаты. Человек, склонный к шутке, конечно, изобразил бы тендеры, на которых будут
распределяться призовые места в этих рейтинг-листах. Но с какой стати нам тут шутить?

Говорят: замах на рубль, удар на копейку. Реформа высшего образования подается как замах на большую модернизацию. Каким будет удар?
Ясно, что не на рубль. Главное, чтобы не сломали то, что есть.

Сергей Шелин, специально для ИА <Росбалт>


От Георгий
К Георгий (21.04.2005 00:03:57)
Дата 27.04.2005 23:22:51

<Я с вами соглашусь, если вы назовете мне то, что мы лучше всех в мире производим" (*+)

http://www.rosbalt.ru/2005/04/22/205726.html

Росбалт, 22/04/2005, Главная лента 11:34
<Наша система образования была лучшей в мире>

Своим мнением о состоянии российского образования и реформе образовательной системы страны с <Росбалтом> поделился ректор
Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена, профессор Геннадий Бордовский.


--------------------------------------------------------------------------------

- Многие ректоры российских вузов по-прежнему утверждают, что система образования в России - лучшая в мире, потому ее не нужно
реформировать. Некоторые же говорят, что лучшей она была. А как считаете вы?

- Убеждение, что наша система образования - лучшая в мире - это, так скажем, вещь неоднозначная. Тот самый случай, когда можно
говорить и да, и нет. Она была лучшей в мире в тот период, когда работала на советскую экономику и на социалистический лагерь. Эта
была закрытая система, но она давала хорошие результаты для СССР и для стран соцлагеря. Она была хорошо продумана и хорошо решала те
задачи, которые перед ней ставило столь же закрытое общество. Часто она была конкурентоспособной за пределами соцлагеря за счет
интеллектуального капитала и новых идей. Причем, при малых затратах. Например, у нас были неважные вычислительные машины. Но
программы, которые мы в них вкладывали, были на порядок лучше западных. И этот факт позволял нам достаточно долго конкурировать с
Западом при значительно меньших затратах, чем там.
Сегодня ситуация изменилась. Мы раскрылись, мы перестали жить в замкнутом мире. Нам эта открытость обходится дороже, чем, например,
США, Франции или Германии, потому что эти страны привыкли к открытости и к конкуренции. А мы лишь начинаем привыкать. Мы беззащитны
со всех сторон. Всё, что сегодня производится в мире, попадает к нам. Всё, что мы может сдать на рынок, всё сдаем. Мы оказались в
условиях конкуренции со всем миром.

- И в этой ситуации стали хорошо видны достоинства и недостатки нашей системы образования?

- Конечно. Когда в этих новых условиях я слышу снова и снова, что наша система образования лучшая в мире, я говорю коллегам: <Я с
вами соглашусь, если вы назовете мне то, что мы лучше всех в мире производим. Что наша лучшая в мире система образования позволяет
делать лучше всех в мире? Мы лучше всех в мире шьем обувь? Делаем автомобили? Перерабатываем древесину? У нас лучшие в мире
технологии добычи и переработки нефти? У нас лучшая в мире политическая система? У нас лучшие в мире социальные условия и
человеческие отношения? Мы терпимее к другим народам? К другим религиям? Что у нас лучше?
За исключением, конечно, может быть, оборонной промышленности, на которую, как известно, вся страна работала и создала солидный
резерв идей и техники. Или, не исключено, мы до сих пор в области балета впереди планеты всей. Но балет, как искусство
индивидуальное, не может характеризовать всю систему образования.
Для меня нет вопроса, надо или не надо реформировать нашу систему образования. Надо, конечно. Надо приближаться к реальностям рынка,
к условиям конкуренции, к условиям отсутствия ответственности государства за судьбу каждого человека.

- Сегодня молодой человек должен только сам заботиться о себе?

- Он должен всё выстраивать сам: учебу, работу, жилье. Потому что никто ему этого не гарантирует. Наше новое общество лишь требует
от него, чтобы он стал профессионалом. Иначе - никуда! Иначе - потерянные годы, отношения, нет самореализации и в итоге - потеряна
жизнь.
Ясно, что человека нужно готовить таким образом, чтобы он понял: с самого начала он должен нести ответственность за то, что он
делает в школе, в университете, за то, что он будет потом делать на работе...

- А что такое национальные особенности системы образования? И как их сохранять и развивать?

- Это еще одна проблема. Если мы курс на интеграцию с миром выбрали надолго, то нужно развиваться в том же самом направлении, в
котором развивается весь мир. Но при этом мы можем оказаться со своими национальными особенностями в системе образования в той же
ситуации, в какой в XIX веке оказались со своими национальными железными дорогами. Не совпала ширина колеи, и мы не могли быстро и
легко переезжать в Европу. Приходилось перестраиваться на границе. Так вот, наша система образования может быть и хороша, но она не
стыкуется по пустякам с системой образования других стран.
Наш прекрасный диплом не узнают или не будут узнавать в Европе. Потому что он абсолютно слепой: поступил - закончил - присвоена
специальность. А по каким программам учился? В каком вузе? Нам-то всё понятно, потому что у нас все дипломы одинаковые. А за рубежом
все дипломы - разные. Так вот давайте договоримся, что надо указывать в нашем дипломе. Программы? Уровень вуза? Национальный
университет выдал этот диплом или университет, который вчера организовали у себя дома три преподавателя, как говорится, <вместе с
женой>?

- Что вам нравится и не нравится в концепции реформы российского образования?

- Мне наша реформа напоминает пересадку дерева, например, яблони. Когда яблоню пересаживаешь с одного места на другое, она какое-то
время болеет. Причин тому много: либо почва плохая, либо корневая система слабая, либо всё хорошее, но прошло мало времени, чтобы
судить о процессе. Мы с реформой поступаем так: не получается, значит на следующий год <пересадим> ее на другое место.
Реформа образования, как пересадка деревьев, требует терпения, осторожности и времени. В реформе нельзя торопиться. По большому
счету, нужен цикл как минимум в 15 лет, чтобы осознать, правильно ли всё сделано. А потому и готовить реформу надо обстоятельно,
детально. Нужны предварительные эксперименты. И уж, по крайней мере, надо дождаться их результатов.
А мы, начав реформировать еще в 80-е годы, каждые два года меняем стратегию... Постоянное состояние реформирования для системы
образования губительно, как и при пересадке дерева. Меня в нашей реформе смущает суета.

- А содержание?

- Оно определяется научным обоснованием, общественным гласным обсуждением. Пока же реформа делается так: мы знаем, как надо сделать,
а вы делайте. Такова позиция части реформаторов. Но в системе образования есть много творческих и самокритичных специалистов. Нужен
нормальный диалог с ними.
Я постоянно говорю, что надо иметь вузы и школы, которые идут опережающими темпами. Они прокладывают путь, хотя и рискуют. Потому
что, сидя в кабинете, трудно или даже невозможно придумать новую рациональную систему, которая принесет плоды.

- В последнее время многие ректоры говорят, что реформой системы образования у нас тихонько прикрывают другую реформу -
экономическую...

- Мне тоже так кажется. Просто говорить о монетизации системы образования - непопулярно. Но можно говорить о реформе образования, а
под это дело запустить экономические механизмы. И вот когда они выскакивают, тогда и возникает раздражение у населения, у
специалистов. Примеров много. Почитайте преамбулы концепций развития образования или их основные направления. У нас сейчас много
таких документов. Так вот, в преамбулах, с моей точки зрения, всё правильно. Но если посмотреть, что предлагается конкретно, то
легко увидеть, что эти благие намерения ведут в другую сторону.
Простой пример с ЕГЭ. Это совершенно необходимая и нужная вещь. Она нужна системе образования, системе управления на всех уровнях.
Потому что система образования в последние годы, оставаясь единой, была до предела разной. За одинаковыми аттестатами зрелости не
было качества полученного образования. Школьный аттестат в Москве и Благовещенске одинаковы только внешне. Но за ними - разные
программы, разные преподаватели, разные учебники, разные часы на тот или иной предмет. А ЕГЭ дает надежду на объективную картину
знаний. Он несет решение социальной проблемы. Он, наконец, стимулирует поступление в вуз - не надо сдавать экзамен. Хорошо? Хорошо!
Но тогда возникает проблема профориентации и профпригодности. Совершенно очевидно, что наша система подготовки к педагогическому
труду совершенно не нужна в случае ЕГЭ. Например, человеку из Твери понравился фасад нашего университета, и он сдал свой хороший
ЕГЭ. И занял место человека, который любит детей, работал с ними и выбирает наш университет и учительский труд сознательно. Принимая
по ЕГЭ, мы получаем незнакомый контингент и часто не тот, который нам нужен.
Но это не всё! На тот же ЕГЭ хотят повесить финансовую часть, что неправильно и асоциально. Так, если ЕГЭ высокого уровня, то
студенту дадут много денег, и он будет на них учиться. А если ЕГЭ маленький, то ему дадут 50 процентов, и он должен будет заработать
остальные. А если ты заболел? Или у тебя не было хорошего учителя? Так система ЕГЭ с обещанным персональным финансированием
закладывает несправедливость. И вроде бы нужное и важное дело превращается в свою противоположность...

- Многие считают, что реформа избавит вузы от пассивной системы обучения...

- Я тоже на это надеюсь. Дело в том, что мы исторически в школах и университетах усвоили репродуктивную технологию обучения, при
которой самым главным носителем знаний является учитель или профессор. Задача же ученика или студента сводится к тому, чтобы
послушать, записать и на экзаменах произнести. Это пассивная технология. Она воспитывает определенный тип человека, который
привыкает следовать программам и заданиям. Как потом ждать от этого человека творческого отношения к своему труду?
В мире же давно учитель и преподаватель являются руководителями по выбранной тобой образовательной программе. Такого рода технология
требует от студента понимания, что он пришел работать, искать, творить.
Одна из хороших возможностей, которую нам дает стыковка с Болонским процессом, это возможность опробовать продуктивную технологию
образования. Затем - модульный принцип. Мы понимаем, что один и тот же результат может быть достигнут разными путями, например, дом
можно построить из кирпичей разного размера. Так и модульный принцип дает возможность мобильности.
Например, наш студент прослушал в СПбГУ курс истории. Пришел и сказал об этом своему профессору. Преподаватель это признаёт, хотя
читает другой курс. Он может заменить свой курс другими. Но для этого надо и преподавателям перестраиваться...
Чрезвычайно важно еще одно нововведение - контроль качества, и не только оценками. Рейтинговая система, которая осваивается, дает
человеку представление о том, что он получил. Если студент с профессором не встречался, реферат не писал, на лекции не ходил, на
семинарах не выступал, то он должен понимать, что у нет шансов получить хорошую оценку. Даже если на экзамене ему удастся переписать
шпаргалку... Такой студент должен понимать, что у него нет шансов сдать предмет. А у другого - есть, более того, тому, кто
занимался, вообще не надо идти на экзамен. Вот что такое рейтинговая система.
Там, где мы ее опробовали, возникла ситуация, когда студенты стали следить за тем, чтобы преподаватель не поставил хорошую оценку
тому, кто пришел за ней извилистыми путями. Рейтинг дает и возможность получать повышенную стипендию. Это новые технологии. Мы будем
их развивать.

- Будете ли вы выдавать собственные дипломы РГПУ им. Герцена?

- Пока нет. Но будем выдавать приложения к дипломам по формам, разработанным Болонским процессом. В этих приложениях прописана
характеристика той образовательной программы, по которой учился студент. Этот документ позволит любому работодателю понять, из чего
сложилась специальность.

- Сколько студентов сейчас обучается в РГПУ?

- Всего - 24 тысячи. На дневном отделении - 12 тысяч, на заочном - 1,5 тысячи, 7-8 тысяч человек учится заочно. У нас 1,5 тысячи
аспирантов. Университет имеет филиалы в Выборге, Волхове и Дагестане.

Беседовала Неонилла Ямпольская, ИА <Росбалт. Санкт-Петербург


От Владимир К.
К Георгий (27.04.2005 23:22:51)
Дата 28.04.2005 13:36:24

У этого ректора мерка качества образования - способность производить качественный ширпотреб.

"Кадавр, неудовлетворённый желудочно".
От Георгий
К Георгий (21.04.2005 00:03:57)
Дата 21.04.2005 00:08:30

"реакция Минобразования на студенческие протесты на должна быть такой же, как реакция Зурабова на митинги пенсионеров" (*+)

http://www.expert.ru/expert/current/data/15-tema.shtml

Халявы не будет
Реформирование образования попало в зону активной политической борьбы и нешуточной битвы разных игроков за передел ресурсов.
Произойдет ли откат реформы назад?

Марина Галушкина

На Горбатом мосту в центре Москвы в День космонавтики собралось около трех тысяч студентов. Молодые люди пришли вовсе не чествовать
Юрия Гагарина, а заявить протест против реформы образования. Аналогичные митинги состоялись в Нижнем Новгороде (около 400
участников), в Красноярске (порядка 700 человек), а в Великом Новгороде и Ярославле прошли более скромные пикеты, но на ту же тему.
Во всех этих городах студенты держали в руках плакаты с одинаковыми надписями: "Даешь увеличение бесплатных мест в вузах!", "Спасем
Россию, армию, флот, образование и народ!", "Гагарин учился бесплатно!", "Фурсенко в отставку!", "Чиновников образования - в
расход!", "Нет разрушению образования!", "Стипендию - 3 тысячи рублей!".
Организатором студенческих акций протеста выступила Российская ассоциация профсоюзных организаций студентов (РАПОС). Правда,
непонятно, зачем РАПОС привлекла так много пожилых людей к участию в митингах: в Красноярске, например, с трудом можно было понять,
что это студенческая акция: почти девяносто процентов присутствующих - пенсионеры. И вообще неясно, зачем нужны уличные выступления.
Нынешнее министерство ведь трудно упрекнуть в закрытости - министр образования и науки Андрей Фурсенко без конца проводит встречи со
студентами. Наверное, можно было сесть за стол переговоров, однако студенты вышли на улицы. Какие требования они выдвигают, выступая
против реформы образования?

Мнимый протест

Основных требований два: сохранение бесплатного образования и повышение размера стипендий. Требования разумные, но непонятно, почему
они "антиреформенные": при реформировании подразумевается и сохранять бесплатное (для студентов) образование, и повышать стипендии.
Давайте разберемся.
Сначала про бесплатное. Бесплатного вообще-то ничего не бывает, всегда кто-то платит. Очевидно, студенты имели в виду бюджетное
финансирование вузовского обучения. По Закону об образовании за счет средств федерального бюджета финансируется обучение не менее
170 человек на каждые десять тысяч населения РФ (ст. 40, п. 2). Даже в тяжелые для образования 90-е годы эта норма неуклонно
выполнялась, и впредь не предполагается ее менять, о чем неоднократно заявлял министр. Более того, эта норма, как правило, даже
перевыполнялась: сейчас, например, реально учится за счет бюджета не 170, а 210 студентов на каждые десять тысяч. И в этом году вузы
примут на бюджетные места примерно 567 тыс. человек, столько же, сколько и в прошлом году. А если учитывать наступающий
демографический спад, то доля "бесплатного" обучения оказывается еще больше.
Теперь про стипендии. К новому учебному году они вырастут в полтора раза: с 1 апреля стипендии уже выросли до 500 рублей, а с 1
сентября будет 600 рублей (Госдума только что приняла поправки к Закону "О высшем и послевузовском профессиональном образовании").
Стипендиальный фонд с сентября 2005 года увеличится на 2,8 млрд рублей (на 50% от уровня 2003 года), а к 2006 году достигнет 7,5
млрд рублей. Размер стипендий, конечно, небольшой, но поэтапное увеличение идет, а главное, статус-то стипендии и не подразумевает,
что это основной источник жизнеобеспечения, это скорее способ вспомоществования студентам. И в советские времена, к которым так
активно апеллировали митингующие, никто не жил на одну стипендию: либо родители помогали, либо сами подрабатывали, а чаще и то и
другое вместе. Не говоря уже о том, что массовые стипендии - это вообще едва ли не чисто российское явление. Обучаясь бесплатно,
студент и так получает деньги от государства.
Еще один призыв: сохранить отсрочки от армии для студентов. Это тоже прямого отношения к реформе не имеет. По сути это вопрос
обороноспособности страны, а по факту это вопрос согласования действий двух ведомств - оборонного и образовательного. Этот непростой
вопрос встал бы в любом случае, вне зависимости от реформы. Равно как и вопрос об обеспечении достойных условий проживания в
общежитиях.
Если же посмотреть вкупе на выдвинутые требования, то все они носят социальный характер - бесплатное образование, льготный проезд в
общественном транспорте, гарантированные большие стипендии - и до боли напоминают протестные лозунги пенсионеров. Транспаранты с
надписями "Соцзащиту молодежи и студентам!" точно отражают настрой митингующих. Даже обидно за студентов: что же себя к немощным-то
причислять!
Студенты Российского государственного гуманитарного университета, к которым мы обратились за комментариями по поводу происходящего,
сказали: "Не знаем, от имени кого выступают протестующие, но точно не от имени всего студенчества. А хотят они одного - халявы".
Грубо, но точно.
Неужели студенческим профсоюзам нечем заняться, кроме как выходить на улицы с социальными призывами? Все-таки студенческие профсоюзы
это не совсем типичные трейд-юнионы, за ними не стоит никакой профессиональный цех, как это обычно бывает, а стало быть, они не
привязаны к каким-либо догмам и стандартам. В этом возрасте полно юношеской энергии и креатива, можно было бы массу полезных вещей
сделать. А в образовании немало проблем, в решение которых профсоюзы как раз могли бы внести вклад. Почему бы не добиваться,
например, свободного доступа в Интернет каждому студенту в каждом вузе? Или организации полезных стажировок и практик? Или
предоставления доступных образовательных кредитов? Да и по поводу той же стипендии: почему бы часть стипендиального фонда не сделать
инвестиционной, а не социальной? То есть просчитать, что в учебном движении студентов имеет смысл поддерживать, разработать
механизмы такой поддержки, финансовые схемы и обратиться с этими предложениями в министерство.
Но ведь на митингах вообще не прозвучало требований, связанных с качеством получаемого образования и с сутью проходящих реформ.
Почему? Зачем на улицу выходят студенты и выдвигают пенсионерские лозунги? В чем суть противостояния? И есть ли оно? На наш взгляд,
противостояние существует, но коренится оно совсем не в социалке, о которой говорили митингующие, и стоят за ним вовсе не студенты.

http://www.expert.ru/expert/current/data/15-tema__2.shtml

В чем суть реформ

Единственное, в чем точно правы студенты, - у реформы очень слабая информационная поддержка. В открытом письме министру
екатеринбургские студенты просят разъяснить им суть реформ. "Министр Андрей Фурсенко устроил информационную блокаду, - считает
председатель правления РАПОС Олег Денисов, - проводит реформу образования втихую". Относительно блокады Олег, пожалуй, перегнул
палку, но по сути он прав. В чем смысл реформы, никто толком не знает.
Поэтому - про реформу. В основании предполагаемых министерством изменений лежат три базовых постулата. Первый: современное
образование должно быть открытым, то есть должно работать на "внешний заказ", формулируемый обществом - работодателями, родителями,
профессиональными и региональными сообществами и проч. И это логично, так как рассматривать образование отраслевым образом, в отрыве
от социальных и экономических проблем страны, просто неразумно. Равно как неразумно пытаться в нынешних условиях глобализации
развивать свое образование без учета мировых трендов: хотим мы того или нет, мы должны интегрироваться в мировые образовательные
процессы. Кроме того, открытость предполагает вариативность образования - современное образование должно давать людям возможность и
многообразие выбора, давать возможность получения того образования, которое им нужно: разное по содержанию, по получаемым
квалификациям, по продолжительности обучения и т. д.
Для реализации этого постулата и принимается ряд управленческих решений в рамках реформирования. А именно:

привлечение общественно-профессиональных объединений (профессиональных ассоциаций, объединений работодателей и проч.) к аттестации и
аккредитации образовательных программ;
планирование выпуска специалистов с ориентацией на прогнозы развития рынка труда;
введение внешних систем оценки образовательных заведений (рейтингование, сопоставления, аналитика);
интеграция университетов с компаниями для проведения совместных исследований, проектных разработок, создания технопарков и проч.;
введение системы бакалавриат/магистратура (с сохранением пятилетнего обучения для медиков, архитекторов, актеров и некоторых других
специалистов);
введение единой системы зачетных единиц (кредитов), что повысит мобильность студентов (позволяя им самим определять скорость
обучения и порядок освоения тех или иных дисциплин, причем в разных образовательных учреждениях, если это им требуется);
введение новых организационно-правовых форм образовательных учреждений, что повысит автономность и степень предпринимательской и
педагогической свободы и позволит легитимно привлекать частный и корпоративный капитал.

Второй постулат: современное образование должно быть результативным. Получаемое образование должно капитализироваться в успешность
человека. А значит, учебные заведения должны предъявлять конкретные, измеряемые результаты своей деятельности. Здесь управленческие
решения такие:

аттестовываться будут не вузы, а программы. Если вуз много лет специализируется на подготовке инженеров-транспортников и делает это
качественно, то получить аттестацию по этим программам для него не составит труда. А вот если он еще параллельно готовит юристов и
экологов, то доказать свою профессиональную состоятельность в этой подготовке ему, видимо, будет гораздо труднее;
передача функций управления начальным и средним профессиональным образованием в регионы, чтобы они сами готовили тех специалистов,
которые им нужны;
переход на новый способ оплаты труда педагогов: сегодняшний "почасовой" заставляет людей максимально набирать себе "часы
преподавательской нагрузки". Но о каком качестве работы при 30-40-часовой недельной нагрузке можно говорить? К занятиям готовиться
времени нет, а еще оно тратится на переезды из вуза в вуз, из школы в школу, так как "часы" набираются в разных местах. Когда думать
о результатах?
наконец, финансовые ресурсы распределяться будут под задачи, программы и проекты. То есть должен появиться ряд индикаторов
результативности, по которым государство и будет решать, стоит ему финансировать эту программу или пусть вуз сам содержит ее на свой
страх и риск. Такие индикаторы еще не разработаны (впрочем, как и многие другие инструменты), но ведь никто и не обещал, что реформа
произойдет за год или два. Сейчас закладывается принципиальный костяк, скелет новой инфраструктуры образования.

Наконец, третий постулат: министерство должно определять правила игры в сфере образования и следить за их выполнением. Оно не может
и не должно брать на себя ответственность за все происходящее в сфере образования, для этого в образовании существуют другие
институты. По сути дела, у министерства две задачи: отстроить инфраструктуру образования и такие условия ее функционирования, чтобы
при большой свободе отдельных вузов удерживать единое образовательное пространство страны.
Управленческие решения в связи с этим:

отстраивание системной, прозрачной и непротиворечивой нормативно-правовой базы;
введение общенациональной системы оценки качества образования;
введение различных открытых экранов, на которых будет отражаться объективная картина по всем вузам (национальные рейтинги,
сравнительные отечественные и международные исследования, образовательная и социально-экономическая статистика). Тогда и у
абитуриентов, и у инвесторов появится информация, на основании которой они будут формировать свои предпочтения;
введение пакета финансовых инструментов (государственные именные финансовые обязательства, образовательные кредиты, нормативное
подушевое финансирование и проч.);
стратификация вузов по категориям: общенациональные университеты (высокое качество и, соответственно, высокое финансирование), коих
будет порядка двадцати; каркасные вузы (добротное качество, хорошее финансирование) числом до двухсот и прочие, рядовые вузы, где
качество плохонькое, а таких сейчас немало. Про финансирование последних Минобрнауки пока внятно не высказалось, но разумно было бы
их вообще не финансировать. Хочет кто-то платить деньги за такое качество - пусть платит.
==========
http://www.expert.ru/expert/current/data/15-tema__3.shtml

Конфликт интересов

Теперь можно поставить вопрос: чьи интересы пострадают при такой реформе? Ответ: хозяев вузов - ректоров. Они лишатся ренты от
поступления в вуз, студенты будут приниматься не за взятку, а по единому тесту, к которому вуз отношения иметь не будет (при этом
министерство не планирует удерживать ЕГЭ как единственный способ поступления). Кроме того, ректорский корпус лишается полноты личной
власти - реформа предполагает серьезное усиление роли попечительских советов в управлении вузами. Они лишатся и доходов с "торговли
дипломами" через многочисленные филиалы, которым теперь предстоит пройти переаттестацию. Они лишатся доходов со сдачи в коммерческую
аренду государственных площадей. Чтобы сохранить возможность сдавать помещения в аренду, им придется сменить статус государственных
учреждений на статус государственных организаций, который куда менее вольготен.
Приобретут же они только головную боль. Надо будет напрягаться, чтобы готовить специалистов, востребованных на рынке труда. Надо
будет напрягаться, привлекая деньги на вузовскую науку, участвуя в тендерах и конкурсах. Надо отстраивать вузовскую инфраструктуру -
кампусы, библиотеки, лаборатории. Надо напрягаться, чтобы соответствовать статусу общенационального университета, тогда и денег от
государства будет больше. Да еще всякие внешние оценки начинают появляться: рейтинги, работодатели со своим нелицеприятным мнением.
В общем, надо будет без конца доказывать свою состоятельность.
Впрочем, ректорское сообщество неоднородно. И немалая часть его серьезно занимается именно образованием и сама заинтересована в
реформе, только хочет, чтобы она была проработанной и адекватной. Такие ректоры вносят свои предложения к реформе, спорят,
аргументируют, садятся за стол переговоров, вводят в своих университетах массу новшеств, стараясь дотягивать их до лучших образцов.
И многие из ректорских предложений уже введены в механику реформы. Однако часть ректоров (и, похоже, значительная) либо тихо
саботирует, либо публично сопротивляется, либо грозится выводить студентов на улицы. И это уже реальное противостояние, а не мнимое,
как в случае со студенческими акциями. Оно и понятно: ставки велики. Основной их посыл - дайте нам больше денег и больше
самостоятельности, не надо никаких новшеств, и качество образования резко вырастет. Кто-нибудь в это верит?
Есть и другие оппозиционные силы - часть глав региональных департаментов образования, например. Они тоже часть своей ренты и власти
потеряют, а головную боль приобретут - с одними только училищами и техникумами теперь сколько возни. Есть еще инертное сопротивление
среднего и низшего звена образовательных чиновников, что федеральных, что региональных. Менеджмент системы образования в целом и так
гораздо слабее, чем в других сферах, за постперестроечные годы он мало изменился. Да еще эта слабость усиливается инертной природой
самой системы образования (что, естественно, сказывается на всех работниках). Принципы работы у клерков по-прежнему старые -
процедуры согласования решений, структуры отчетов, параметры оценки результативности их деятельности и проч. Нет у них никаких
стимулов и оснований для перемен. Этот кадровый слой пока мало подготовлен к предстоящим изменениям, и, если с ним не работать,
реализация идеи, проходя через их руки, может измениться до неузнаваемости.
Есть на образовательном поле и другие игроки. И было бы удивительно, если бы их активность не проявлялась: грядет реструктуризация
сферы, в которой сейчас вращается около 20 млрд долларов. Бороться есть за что.

Политический фон

Эти противостояния усугубляются еще и общими политическими условиями. На фоне ожидания "ситцево-оранжевых революций" образование (а
какая лакомая тема - с одной стороны, забота о будущем, с другой - хороший ресурс энергии и бескопромиссности молодости) становится
все более политизированной сферой, куда проникают разные политические силы и из разных соображений. На студенческих акциях, в
частности, присутствовали и национал-большевики, и представители "Родины", и коммунисты.
Коммунисты вообще ведут себя крайне активно. В феврале они провели в Госдуме общественные слушания "Образовательная политика: есть
ли альтернатива", а в начале апреля Олег Смолин, заместитель председателя комитета по образованию ГД, объявил о создании
всероссийского общественного движения "Образование для всех". На 16 апреля был запланирован учредительный съезд, который соберет
противников политики Минобрнауки.
Самое занятное, что если внимательно вчитаться в декларацию "Образование для всех", то оказывается: как и в случае со студентами,
часть основных положений просто совпадает с предлагаемыми министерством, но тем не менее "мы - против". Например, цитата: "Мы не
поддерживаем введение ЕГЭ в качестве единственной формы выпускных экзаменов в школе и вступительных экзаменов в вузах". Так и
министерство не поддерживает. Или - мы за "восстановление и развитие материальной базы образования, в частности за завершение его
компьютеризации". Так и министерство "за". Опять-таки к вопросу о стипендиях. Должно произойти "повышение стипендий в
профессиональных учебных заведениях в краткосрочной перспективе не менее чем в два раза". Да они в ближайшие полгода в полтора раза
вырастут, а за год - больше, чем вдвое! Тогда тот же вопрос, что и студентам: вы против чего выступаете? И опять, как калька со
студенческих выступлений (или студенческие выступления калька с этих?): доведение стипендий до уровня прожиточного минимума,
источник тот же - стабфонд.
Часть положений, конечно, совсем не совпадает. Коммунисты против двухступенчатой системы (бакалавриат/магистратура), против передачи
на бюджеты регионов училищ и техникумов, против появления новых организационно-правовых форм образовательных учреждений. И под этим
"против" они при желании смогут объединить и часть ректорского сообщества, и часть политических партий, и часть профсоюзов.
Почему студенческие акции прошли на минувшей неделе? Ведь видимых событий не наблюдалось: ничего не обвалилось, не закрылось,
финансирование никому не обрезали, стипендии вообще выросли. Вроде событийного повода не было. Однако есть скрытый повод
политического характера: вот-вот начнутся слушания в ГД по образовательным законопроектам (сейчас проходят процедуры согласования).
Будут внесены поправки в законодательные акты РФ, которые коснутся установления двухуровневой системы высшего профессионального
образования; расширения спектра дополнительного профессионального образования; привлечения работодателей к участию в образовательной
политике и повышения доступности высшего образования (для лиц, отслуживших в Вооруженных силах РФ по контракту не менее трех лет).
Вот и готовит оппозиция себе аргументы, пытаясь шантажировать власть массовыми студенческими выступлениями. Учитывая "революционный
фон", шантаж такого рода может быть весьма эффективным. Впрочем, есть политические силы, которые вообще не прочь поиграть в
революцию хоть какого-нибудь цвета и видят в молодежных выступлениях важный шаг в этом направлении.

Будет ли откат?

На самом деле сами по себе ожесточенные споры вокруг реформы могут быть весьма полезны. Однако увлечение политическими играми резко
снижает содержательность споров. Собственно, сама реформа, да и вообще разговор о будущем российского образования, стремительно
уходит на второй план. А потому сегодня главная задача - вернуться к содержательной дискуссии, благо у всех сторон есть здравые
идеи, у того же Смолина немало вполне дельных предложений.
Нас тоже далеко не все устраивает в начавшемся реформировании. "Эксперт" не раз писал о необходимости кадровой перестройки в
образовании (и менеджеров, и педагогов). На наш взгляд, без решения кадровых вопросов никакая реформа не состоится. А кадровой
версии Минобрнауки пока не слышно. Нас также не устраивает отсутствие дискуссий о содержании образования - а чему учить-то? Оно,
конечно, понятно, что данный этап организационно-институциональной переструктуризации отрасли не подразумевает решения этой
проблемы, но если ее не обсуждать, хотя бы контекстно, фоново, то ведь может оказаться, что новая структура будет не приспособлена к
новому содержанию. Таких вопросов немало не только у нас.
Однако сегодняшняя опасность не в том, что какой-то из создаваемых механизмов окажется неточным, а в том, что усилиями разных
лоббистских и политических групп может затормозиться сам процесс реформирования. Этого стоит бояться даже больше, чем не вполне
совершенных реформ, потому что образование в его сегодняшнем виде не устраивает не только государство, но и - прежде всего -
общество. Поэтому очень не хотелось бы, чтобы реакция Минобразования на студенческие протесты была бы такой же, как реакция
ведомства Зурабова на митинги пенсионеров.