Форум С.Кара-Мурзы : Ветка : Клуб Кургиняна 03.03.05. Проект и реальность

От	Овсов
К	All
Дата	05.03.2005 00:13:04
Рубрики	Россия-СССР; Образы будущего; Катастрофа;

Клуб Кургиняна 03.03.05. Проект и реальность

Клуб 3.03.05.
Перед основной частью доклада была небольшая позитивная информация. Страна вползает в безумно вялую, но все же дискуссию: что делать? Абсолютное большинство людей уже просто тошнит от демшизы. На круглом столе, где С.Г. Кара-Мурза представлял свой Неосоветский Проект, ему оппонировал секретарь СПС по идеологии Гозман – этой самой демшизой. Так вот когда в ответ Кургинян возил Гозмана мордой по столу, аплодировали все, включая молодых журналистов! Люди начинают понимать, к чему катится дело, и начинают нащупывать пути спасения. Это признак окончания застоя. И вызревать все это будет гораздо быстрее, чем в годы застоя брежневского.
***
Братислава. Каков социальный контекст?
На переговорах сильная позиция обеспечивается только сильной страной за спиною. У ВВП абсолютной социальной поддержки нет, особенно после того, что сотворили в последние месяцы. А страна… Полуграмотные дистрофики, спивающиеся наркоманы, не могут быть солдатами великой армии великой страны.
А будет еще хуже. Новый жилищный кодекс нацелен на то, чтобы владельцы приватизированных квартир по законам рынка полностью оплачивали их содержание, а это ежегодно 4% рыночной стоимости квартиры (в виде налога на имущество) в дополнение к коммунальным услугам, которые тоже станут по 100%. Т.е. за скромную квартиру придется платить минимум 8000 рублей. Не можешь платить – катись в общежитие. С теми, у кого квартиры муниципальные, разберутся тоже – с помощью соответствующих тарифов, включая и оплату содержания домов.

Сейчас в РФ торговый капитал хочет поставить своих людей на роли новых олигархов, грохнув старых через «революцию» на украинский манер.
Поднять людей на борьбу против всего этого можно, только имея
РУССКИЙ ГЛОБАЛЬНЫЙ ПРОЕКТ.
Русских может поднять только такой Проект. Ради провозглашенного «вхождения в мировое сообщество» русские пальцем о палец не ударят.
Путин в Братиславе говорил языком прошлого, Буш – языком будущего.
Возможны два типа оценок произошедшего в Братиславе. Первый тип – анализировать то, что напрямую сообщают в СМИ. Второй тип – с подключением контекста, оценкой нюансов и сопутствовавших, параллельных событий. Плюс перцепция – способность понимать и оценивать события на чувственном уровне, что дается только через соответствующий личный опыт. (Кургинян, непосредственно участвовавший во многих кризисах и горячих точках последних 15-20 лет, такой горький опыт получил.)
Поза и выражение лица Путина после закрытых переговоров с Бушем говорили о полном разгроме, сколько бы нас ни уверяли в одержанной победе.
А что было рядом, параллельно?
В тот же день и час, 24 февраля, когда Путин и Буш беседовали за закрытыми дверями, вылез Касьянов и сообщил о своих претензиях на президентский пост (в качестве российского Ющенко). Заявка на конкуренцию с Путиным – беспрецедентная. Касьянов такой человек, что сделать это мог только по команде своих заморских хозяев. Он еще раньше обсудил все это с Бушем при личной встрече прошедшей зимой. В наших СМИ этот фактор хотят замылить – не готовы к этому.
Важнейший аспект: 21 февраля Кургинян в открытом эфире на ТВЦ предсказал то, что сделает Касьянов. Передачу увидели только в Сибири и на Дальнем Востоке, показ в Москве был мгновенно запрещен. Причем запрещен не Лужковым и не Кремлем, это было установлено на 100%. Это сделал имеющийся уже ПАРАЛЛЕЛЬНЫЙ ЦЕНТР ВЛАСТИ В СТРАНЕ, которому нужна была сенсация с Касьяновым 24 февраля и не нужна ее засветка на три дня раньше. Наличие такого Параллельного Центра – признак суперкризисной ситуации в стране. Аналогично было в 1990-91, когда всякий, кто выполнял команды Кремля и Правительства, сгорал – его уничтожал тогдашний Параллельный Центр. Передачу о Касьянове запретил его пиар-штаб, подчиненный Хозяину Параллельного Центра. Этот штаб – изделие заграничное (определенных кругов в США), хотя и на нашей почве, с участием местной пятой колонны. Но каков уровень его власти! Касьянов-2005 = Ельцин-1990-91.
Когда рядом с Братиславой такое творится в собственном доме, то что же «выиграли» в Братиславе?!
«Уолл-стрит джорнэл» писал о Путине как о Муссолини (осенью), Гитлере (зимой), а теперь – как о Саддаме (тонкий намек на толстые обстоятельства). А на днях там и вовсе раскрыли всю многолетнюю (с 70-х) историю газовых дел между ФРГ и СССР (а потом РФ).
Решения суда в Хьюстоне по ЮКОСу в пользу Шредера, а не Путина, Шредер добился этого в прямом разговоре с Бушем, и тот уступил (скрипя зубами и временно!). Газпром должен пойти под Рургаз – вот планы Шредера, вот плата за решение суда в Хьюстоне. Но Буш, уступив на словах, допустить все это на деле не может – ЕС с российскими нефтью и газом прихлопнет США.
Горбачев вдруг начал топтать Путина – значит, команду Хозяина получил и он.
Фрадков вдруг наехал на «банду Грефа-Кудрина», т.е. опять же на Путина. Тоже приказ того же заморского Хозяина, иначе не решился бы, а так знает, что прикрыт.
Далее – КНДР и Ливан.
Руками КНДР, заявившей об атомной бомбе, Китай «дал понять» перед переговорами РФ и США по ядерным проблемам, чем может в случае чего ответить. И тут же – пас Ирану. Пока орут про РФ и АЭС в Бушере, Франция и ФРГ так помогли через свои фирмы Ирану, что у того, по имеющимся данным, уже есть 7 боезарядов!
Ливан. С помощью убийства бывшего премьера спровоцировали волнения в стране и вывод сирийских войск. Но свято место пусто не останется. Кто войдет вместо сирийцев? ХЕЗБОЛЛА! Так какого рожна ты, Буш, требуешь вывода сирийских войск, если ты хочешь Порядка?
Хаос и Архаизация (цель глобалистов!)– вот что будет результатом. Как в Ираке, который уже де-факто раскололи на три части. Суннитский треугольник станет таким гнездом террора и бандитизма, что Бен Ладен покажется Паганелем! Шииты уйдут не под светский Тегеран, а под религиозный Кум. Ну а отделяющиеся курды - «дружеский дар нашим турецким товарищам». И всюду – Хаос и Архаизация, Проект противников Буша.
СОГЛАШЕНИЕ ПО БЕЗОПАСНОСТИ ЯДЕРНЫХ ОБЪЕКТОВ – Путин заглотил крючок. Цель – взять примерно 100 объектов под контроль 120.000 иностранных военных, из которых примерно по 40% из США и ЕС, а прочие из СНГ. Масштаб события будет огромен, значит, чтобы его легче приняли, его надо будет запараллелить с соответствующим ужасом. Поэтому летом вполне возможен «беслан» с атомным компонентом, вплоть до подрыва тактического боезаряда (не зря же Березовский вякнул, что у Басаева есть ранцевая атомная бомба!).
Приезд в Москву Киссинджера – чтобы принять решение по Китайскому вопросу, посмотрев, чем пахнут дела в РФ. Он посмотрел – и сразу же пошли усиленные переговоры США и КНР о совместных действиях на нашей территории «в случае чего»!
Но США не могут реально договориться с Китаем, как и с ФРГ, это США угробит. Значит – имеет место лишь имитация переговоров, а на деле лев готовится к прыжку.

А что происходит у нас не на переднем плане? Усиленно судачат о Сталине, не вдаваясь реально в суть этой фигуры.
Сталин – это изучение передового опыта и проблематизация.
Сталин – это ИДЕОЛОГИЧЕСКАЯ КОМАНДА!
Когда в стране катастрофа, нужна Идеология, а не византизм, который один и цветет сегодня в РФ пышным цветом. Вне Идеологии нет Кадров, особенно в кризисной ситуации.
Да, Сталин – прежде всего Идеологическая Команда, а не писк о сильной личности (которая без команды не сможет ничего, ее просто съедят). Идеология – единственное средство реальной борьбы с коррупцией.
Сталин – Идеология, Проект, Команда, Мобилизация, Действие. А у нас вместо этого реально все сдают, прикрываясь пиаром о Сталине.
Главная ошибка Сталина – не было создано механизма преемственности власти, обеспечивающей преемственность действий по реализации Проекта. Вина Сталина в крушении СССР выразилась в том, что у него административная компонента возобладала над идеологической. В итоге выстроилась соответствующая конфигурация элит.
Можно выделить 4 группы элиты по их отношению к Сталину.
1. Сталин убил коммунизм и это хорошо («белогвардейская компонента» в
коммунистической номенклатуре, брежневцы).
2. Сталин убил коммунизм, и это плохо (выразитель – Шатров в своих пьесах).
3. Сталин спас коммунизм и это хорошо (совокупная Нина Андреева).
4. Сталин спас коммунизм и это плохо («белогвардейские патриоты»).
Эти 4 подхода годами воспроизводятся и губят страну. Это надо стереть и заменить реальным деловым подходом.
Но тема элит до сих пор во многом табуирована, до сих пор, например, невозможно реально обсудить роль С.М. Буденного или Р.Я. Малиновского – это табу!
Берия. Он хотел не СССР, а конфедерацию под руководством кавказцев. В то же время русские секретари ЦК были «русской партией» уменьшительного русизма (отделимся от чурок, модернизируемся, а потом их подомнем!). После смерти Сталина ситуация стала качаться маятником между этими полюсами, разваливая СССР, созданный на паритете русских и нацменов, в т.ч. кавказцев.
Сталин поддерживал этот паритет репрессиями (Ленинградское Дело – удар по «русской партии» и ничто иное!). Но после смерти Сталина эти полюса нашли способ снюхаться в общем деле разрушения СССР. Горбачев – это разрыхляющий конфедеративный шабаш нацменьшинств, Ельцин – это «русская партия» уменьшительного русизма. Т.е. все это очень старая песня.
Нам же сегодня нужен СУБЪЕКТ, КОНСОЛИДИРОВАННАЯ ЭЛИТА ДЛЯ ДЕЙСТВИЯ.
Россию никогда не будут любить (так что стремление кому-то понравиться – пустая трата времени!), но могут и должны уважать за Дело.
Если русским вбить, что они – «малый народ», то они сами себя уничтожат, просто вымрут.
Главное: защитить страну от распада, а если распад произойдет – осваивать очень трудный опыт восстановления (он уже был у нас в Гражданскую войну, был не раз в Китае, т.е. сборка заново возможна, хотя и дьявольски трудна в сегодняшних условиях).
НАДО БЫТЬ ГОТОВЫМИ ЖИТЬ И БОРОТЬСЯ ДАЖЕ В ХАОСЕ.

От	Семен
К	Овсов (05.03.2005 00:13:04)
Дата	24.03.2005 12:51:47

Пара-театр С.Кургиняна создан для формирования элиты

для проведения будущих лидеров через обряд инициации.

Свои впечатления о спектакле-мистерии Кургиняна "изнь" я описал на форуме в октябре 2003 года:
http://vif2ne.ru/nvz/forum/2/archive/91/91496.htm

В марте этого года в Москве прошло еще 3 показа этой мистерии, как говорят, значительно усовершенствованной в сравнении с вариантом 2003 года. Скоро пара-театр отправится на гастроли в провинцию, чтобы в обсуждениях после спектакля понять, чем дышит провинция и найти среди слушателей своих единомышленников.

На сайте Кургиняна появились отклики на первый вариант спектакля 2003 года.
Тем, кто интересуется творчеством Кургиняна-аналитика, они помогут открыть новые его черты.

По слухам, будет еще один показ мистерии 23 апреля. Желающие могут попробовать попасть туда согласно этому объявлению. Там есть телефон.
--------------------------------------------------------------------------------
ОБЪЯВЛЕНИЕ
Театр "на досках"
12, 17 и 19 марта 2005 года
состоятся предпремьерные показы спектакля "Изнь"
(Постановка - С.Кургинян)

Адрес: метро "Маяковская" или "Баррикадная", Вспольный переулок, дом 21.
Вход только по пригласительным билетам

Желающие могут обратиться за приглашениями по тел. 291-5003
--------------------------------------------------------------------------------
3 октября 2003 года, в 10-летнюю годовщину октябрьских событий, наш театр впервые показал новый спектакль с несколько необычным названием "Изнь" (на самом деле, это - слово "Жизнь" без первой буквы).

Необычность названия и формы спектакля (как могут подтвердить те, кто помнит наш театр) вовсе не исключают серьезности подхода к выбранной теме. В новой постановке С.Кургинян и его актеры также не изменили своим принципам.

Театр "На досках" пока не планирует показов для широкой публики, как и продажи билетов в театральных кассах. Как и прежде, мы собираем зрителей по принципу приглашения - то есть, те, кто уже посмотрел спектакль, рекомендуют его своим друзьям и знакомым.

В этом есть важная для нас логика - к нам придут лишь те, кто воспринимает наш театр и спектакль не как средство развлечения и времяпрепровождения. Мы не хотели бы, чтобы зритель лишь после начала спектакля понял, что философская, концептуальная, да и эмоциональная сложность данного зрелища пока ему "не по зубам" - и ушел. Нам нужен зритель, который в зрительном зале готов размышлять и пытаться находить ответы на вопросы, поднимаемые спектаклем. Отзывы зрителей, посмотревших четыре уже прошедших спектакля, дают нам основание считать, что таких людей у нас в Москве совсем немало.

С уважением Театр "На досках"
--------------------------------------------------------------------------------
Отзывы о спектакле:
http://www.kurginyan.ru/theatre.shtml?cat=13
Ксения Мяло ОБРЕТЕНИЕ. "Слово" (Москва) , N018, 21.5.2004
Людмила Лаврова СУМЕРКИ ЧЕЛОВЕКА. "...изнь..." в творческой мастерской Сергея Кургиняна. Литературная газета (Москва), N028, 14.7.2004
--------------------------------------------------------------------------------

--------------------------------------------------------------------------------
"Страстной бульвар, 10", 1-71, сентябрь 2004г.

Интервью с С.Кургиняном в журнале Союза театральных деятелей РФ.

Беседу ведет Татьяна Никольская.

"Я формировал элиту и формирую ее"

Сегодня у нас в гостях Сергей Кургинян – президент Международного общественного фонда "Экспериментальный творческий центр", режиссер и художественный руководитель Московского театра "На досках", политолог, кандидат физико-математических наук.

– Сергей Ервандович, расскажите, пожалуйста, что такое ваш Центр. Это же не просто театр, где ставятся и играются спектакли. Даже отвлекаясь от того, что ваши спектакли, скажем так, не совсем в русле традиционного театра, – ведь вы занимаетесь еще и другой деятельностью.

– Историю возникновения Центра невозможно оторвать от истории нашего театра. Когда я учился в геологоразведочном институте, я организовал там самодеятельный драмкружок. Руководил им Евгений Завадский, который за пять лет научил меня очень многому. Мы поставили несколько спектаклей, которые стали модными, на них стали ходить, но мне все время хотелось от театра чего-то другого. И однажды я собрал людей у себя на квартире и сказал, что теперь у нас начнется философская работа, поиск новых возможностей, технологий. Кто верит, что мы сделаем в Москве профессиональный театр особого типа – оставайтесь. Десять человек сказали "да", и восемь из них до сих пор со мной. Мы дали себе слово, что будем заниматься этим профессионально, и на протяжении пяти лет буквально не выходили из той квартиры.

– Ради этого людям пришлось бросить работу?

– Люди сменили ее на более легкую – с соответствующим ущербом в заработной плате и перспективах, и мы занимались пять дней в неделю по 5 часов и оба выходных по 12. То есть у них была как бы вторая рабочая неделя. Мы занимались психотехническими дисциплинами, нашли блестящих педагогов по речи, голосу, вокалу, движению, боевым искусствам. Осваивали медитацию, этнокультурные техники, присматривались к шаманам, колдунам. Параллельно ставили спектакли. В конце 70-х годов я поступил в Щукинское училище. Потом и наши ребята стали туда поступать, то есть вторую профессию мы постигали вполне серьезно. В 80-м году показали первый спектакль – по рассказам Шукшина: мы прочитали его как Андрея Белого.

Вообще, пафос наш был в том, что мы восстановим традицию символического театра в России. Мы были свидетелями разгрома авангарда, и мы поклялись, что для нас авангард останется, мы найдем для него новое дыхание. Мы изучали паратеатр по самиздатам Гротовского и других, и когда я приехал в Польшу в Центр Гротовского и начал показывать, что мы делаем, это произвело впечатление, хотя, конечно, это не имело никакого отношения к Гротовскому. Мы во многом перешагнули некоторые рубежи. Второй спектакль, "Экзерсисы", получился из отрывков, которые я делал в училище. И третий – мой дипломный спектакль – "Записки из подполья" Достоевского, который я поставил как сплошной монолог, разделенный на семь голосов, – шизофрению сознания.

Эти три спектакля образовали наш репертуар. К нам возник большой интерес, который шел в русле общей контркультурной волны, связанной с загниванием господствующей идеологической культуры. Среди наших зрителей были родственники членов Политбюро и их близкие друзья, работники партийных органов. Вокруг театра сложился философский кружок. Я всегда грезил интеллектуализмом, и единственным вопросом, который всерьез меня интересовал всю жизнь, были интеллектуальные эмоции, соответствующие сверхсознанию, их природа и так далее. Люди приходили на спектакли, а потом 10 – 12 человек оставались пить чай на всю ночь, и мы говорили. И когда М.С.Горбачев начал перестройку, довольно быстро вся эта группа нас поддержала. Там были будущие секретари горкома партии, работники партийных и государственных органов, для которых мы были площадкой стратегирования для будущего рывка.

Нам дали статус экспериментального государственного театра и самофинансирование. Хотя перед этим театр закрывали раз двадцать, доносы на меня писали в духе: "на задворках Малой Грузинской притаилась идеологически смертельно опасная секта". Я вошел в число авторов новых форм – театров-студий на коллективном подряде. Вообще-то коллективный подряд – любовь Михаила Сергеевича – существовал, в основном, в сельском хозяйстве Ставропольского края.

Вокруг этого театра я добился создания культурно-научного центра. Вот вторая тема моей жизни – трансдисциплинарность. Как оперировать мультидисциплинарными, интрадисциплинарными, трансдисциплинарными исследованиями. Философский кружок постепенно превращался в профессиональный "мозговой центр". Кто финансировал работу? Театр!

Во время Карабахского конфликта я предложил моим друзьям из ЦК – поеду туда и сделаю экспертизу. Они сначала боялись: как это армянин поедет в Баку, - потом дали добро. Мы приехали туда в разгар кризиса. Из окна последнего этажа гостиницы "Баку" я увидел клубящуюся миллионную толпу, идущую по улицам, и понял впервые, что моя страна разваливается. Я приветствовал реформы, свободу, весь этот потенциал перемен, но я не хотел, чтобы у меня отняли страну.

Большого аналитического опыта у меня к тому моменту не было. Со мной было несколько людей, которые потом остались в моей жизни. Я начал общаться со старыми бакинцами, разбираясь, что происходит. В результате родился отчет о ситуации, где я описал внутренние механизмы армяно-азербайджанского конфликта. Отчет сразу попал в Политбюро. Он оказался абсолютно верным, власти испытали шок. Я двигался в фарватере перемен, единственное, чего я не хотел, чтобы эти перемены завершились развалом. Началось наше стремительное восхождение. Мы создавали программы, были главной экспертной группой в Вильнюсе по событиям так называемой литовской трагедии, нас приглашали экспертами по другим конфликтам. Мы видели это все, мы собирали некие новые силы для чего-то, и, наконец, наша деятельность вывела меня непосредственно на Горбачева, с которым у нас была продолжительная встреча.

А потом случился ГКЧП. Мы никакого ГКЧП не хотели, но хотели, чтобы Горбачев остался только президентом и отдал партию в другие руки. А партия ушла в оппозицию. Мы понимали, что если партия уйдет в оппозицию в полном составе и начнутся рыночные реформы, то через два года партия снова будет у власти.

– Вы хотели, чтобы партия была у власти?

– Я хотел, чтобы она была радикально реформирована, хотел вернуть ей роль интеллектуального форварда. Мы говорили о гуманизме и о постиндустриальном развитии, о посткапиталистических фазах и так далее. Мы наполняли все это новым содержанием и хотели иметь новую политическую структуру достаточно радикального левого толка, которая не состояла бы из баранов и коррупционеров и не охватывала бы 8-10 миллионов людей, но и не стала бы небольшим драмкружком Зюганова; хотели, чтобы это была действенная структура. Мы понимали, что если Горбачев начнет защищать реформы Гайдара, то компартия, ушедшая в оппозицию, придет к власти достаточно быстро. Видимо, кого-то это беспокоило намного больше, чем ГКЧП.

ГКЧП быстро накрылся, и было понятно, что он накроется. Я понял это, когда увидел "Лебединое озеро" вместо разговора с народом. Люди рвали партбилеты перед телекамерами, и ничего более отвратительного я в своей жизни не помню. Меня вызывали в прокуратуру и так далее, но поскольку было ясно, что я не имел к ГКЧП никакого отношения, кончилось это ничем. Однако в результате подобного шельмования от меня отвернулась масса людей, я вдруг стал "оплотом реакции". Рядом со мной остались действительно верные люди, и большая часть из них – это те, кто пошли за мной в театр.

Судьба театра развивалась параллельно с судьбой страны. Залы ломились, публика восторгалась, но я понимал, что это конец определенной эпохи, определенного жанра. И когда в 92-м году дым рассеялся и мы оказались брошены на выживание, вдруг выяснилось, что ядром интеллектуальной деятельности, не оставляя деятельность культурную, оказались мои актеры, те 7 – 10 человек, не просто верные, но взяшие на себя весь труд.

93-й год поставил еще одну точку, еще один раз я оказался фигурой, интересной прокуратуре, поскольку я был советником Хасбулатова.

После этих гигантских политических скандалов вокруг образовалась некая зона молчания. Мы стали создавать Центр и театр заново. Я объявил, что новый театр не будет уже театром "На досках", потому что вся контркультурная мода – в прошлом, сама жизнь стала театром, главным актером – Жириновский, и отражать жизнь бессмысленно, театр должен двигаться куда-то еще. А поскольку мы к паратеатру всегда относились серьезно, мы просто продолжили и развили наши эксперименты. Параллельно ребята взяли на себя гигантский груз аналитической деятельности. Слепли у компьютеров и одновременно тренировались у балетных станков. Это опять была двойная рабочая неделя, но они к ней привыкли. Мы выстояли в рынке и оказались в каком-то смысле одной из самых востребованных структур элитного консультирования. Теперь уже аналитический центр содержал театр. На свои деньги мы заново построили театр, оснастили его самой современной техникой и продолжили свои театральные эксперименты. Театр и аналитический центр слились.

– Ваши артисты такие же аналитики, как, скажем, не могу вспомнить фамилию нашего известного политолога, обеспечившего победу на выборах президенту.То есть они выполняют сложнейшие аналитические задачи, являясь одновременно артистами?

– Сложнейшие. Задачи, которые они выполняют, в сегодняшней России беспрецедентны. Группа оказалась востребована, как сейчас принято говорить, на высоком международном уровне.

Мои ребята не артисты и не аналитики. Не было никогда театра как такового. Это реализация на практике некоторых форм синтеза науки, культуры, эмоций, мышления. Мы это осуществили, мы знаем, как готовить людей, которые могут выходить на другие уровни сознания, работать с собой, погружаясь вглубь и поднимаясь наверх. Это интердисциплинарные специалисты, ядром профессии которых является ощущение своей связи с некими идеальными сущностями, какого-то своего служения. Это группа, которая осуществляет мистерию, литургию некой формой деятельности. Это не искусство, это формы мышления непосредственно в сценическом пространстве. Они открывают что-то для себя, новые миры, они идут на каждое выступление с ощущением психологического риска, срыва или, наоборот, победы. Они говорят, что после каждого выступления для них начинается какой-то виток новой духовной жизни. Это духовный опыт.

– Ваш театр работает не для зрителей, так зачем они вам? Вы обогащаете свой духовный опыт, и делаете это для себя.

– Нормальный актер не может играть без зрителя. Мой – может. Потому что для него очень велик стимул самопознания в процессе игры. Зритель помогает, усиливает волну, если оказывается когерентом. Но мешает, если ждет зрелища. Некоторые приходят к нам на спектакли по 11, 15, 20 раз, потом становятся членами наших клубов – то есть интегрируются с нами в некие формы социально-духовной жизни. Я никогда не пытался встроить свое начинание в классический типологический ряд театральных форм. Позднее я понял, что все мои апелляции к Гротовскому смешны, мы делаем совсем другое. И все, что мы оставили от терминов эпохи Гротовского и Брука, – это слово "пара". Оно мне кажется верным. Мы занимаемся паратеатральной, паранаучной деятельностью и соединяем их. Все, что мы говорили о метадисциплинарности, интегральности, синтезе, формах мышления – все это мы реализовали. Другое дело, что я, наверное, не смогу это никому передать. Так и уйдем с этим знанием сами.

– Конечно, вы не можете в свой Центр или театр брать выпускников театральных вузов, вы работаете только со своими людьми, которые вас понимают и существуют с вами на одной волне.

– Через год – два я надеюсь открыть учебный центр и взять туда какое-то количество людей с тягой к ненормальному в театре. Есть такие люди: они приходят в театр и сами не до конца понимают, зачем. Когда я ставил "Великодушного рогоносца" в Саратове, который потом был запрещен как оккультно вредный...

– Что же было такого необычного в этом спектакле, в какие вредные оккультные игры вы играли?

– Ничего! "Великодушный рогоносец" – что там может быть? Мистическая форма, форма некоторого состояния транса, погружения. Саратовские актеры начинали это все схватывать. Я быстро выбрал в группе людей, которые пришли в театр не за театром, а за каким-то чудом, за мистическим, метафизическим соприкосновением, другими формами самопостижения. Я ставил во МХАТе у Дорониной "Батум" Булгакова в 1992 году, Доронина, перед выпуском спектакля, вся исходила слащавым восторгом по поводу "гениальности" моей режиссуры. Худсовет, проходивший под ее руководством, выпустил спектакль на зрителя с оценкой, которую я бы охарактеризовал как непристойно и неумеренно восхвалительную. Потом... Потом Дорониной позвонили с самого верха. Поговорили – судя по всему – очень и очень круто, безо всякой оглядки на бесцензурность новой эпохи. Доронину – как подменили. Новый худсовет переписал протокол "с точностью до наоборот". Актеров вызывали на ковер и заставляли каяться.

Шел ноябрь 1992 года. Оставалось 11 месяцев до расстрела Белого дома. Но нюх Дорониной, отработанный в предшествующую эпоху, был острейший. А все остальное (совесть там всякая и т.п.) подчинялось этому нюху неукоснительно и безропотно. Пожалуй, это был единственный спектакль, который после распада СССР был реально запрещен.

– Значит, вы все-таки хотите выйти на традиционные формы театра?
– Нет. В 80-е годы я делал это для того, чтобы иметь некий брэнд и продвигать своих людей. В 92-м я хотел сделать спектакль о Сталине. У моей семьи есть свой счет к Сталину, и я сказал, что от имени всей семьи этим спектаклем я этот счет закрываю. Мое отношение к нему не изменилось, но я не хотел быть рядом с Абуладзе и его фильмом "Покаяние", который считаю преступным. Преступным потому, что когда на Кавказе говорят: "возьми труп своего отца и выкинь его на свалку" – в любой метафорической форме, – после этого начинается кровь. Поэтому это было не покаяние, а нечто обратное. Не зря Абуладзе после "Покаяния" ничего не снял, он не мог больше работать как художник, и он это знал, когда снимал. И он знал, по чьему приказу снимает. Это были высокие покровители, высокий заказ.

– Но вы воспринимались тогда как человек, который в период распада страны был на стороне тех, кто отстаивал наше коммунистическое прошлое.

– Дело было не в этом. Дело было в том, что повеяло политической метафизикой. Все испугались. Испугалась сама Доронина, она не ждала от своих актеров – а я сделал ставку на молодежь, – что они вдруг перейдут от форм поверхностного существования к такому тотальному театру. Там начало что-то происходить, у них крыша поехала... Это и было страшно – страшно то, что непонятно.

– Я видела ваш последний спектакль, не могу сказать, что я все приняла в вашей работе, но какие-то вещи мне были интересны. Как ни странно, мне были интересны постановочные приемы. Например, когда на экране идут кадры из старого фильма "Весна", а живой артист как бы входит внутрь этого сюжета, что очень сценически эффектно и наполнено смыслом. Но в целом, я уверена, этот спектакль даже не для элитарной театральной публики, он для людей, которые живут в тех плоскостях, что и вы. Но их надо найти, а их немного. Каким может быть все-таки развитие такого театра?

– Мой идеал – это 50 – 70 человек, которые приезжают ко мне на 3 – 4 дня, я провожу с ними тренинг, после которого идет спектакль, и потом они уезжают. Я хочу реально менять сознание, я не хочу действовать, как официант в ресторане, не хочу обслуживать, даже самым изысканным образом. Я хочу вламываться в сознание глубоко и до конца. Либо театр уходит вообще и превращается в ретро, потому что он никого не интересует сегодня. Либо он может стать инструментом тотального психологического, психофизиологического воздействия. Мы ищем эти формы.

– Вы полагаете, это возможно?...

– Если человеку это нужно, то возможно. Мне нужна когерентная публика, а не та, которая просто покупает билеты и приходит с улицы. Зачем мне эти билеты, я зарабатываю достаточно, чтобы театр мог существовать.

– А возможны ли в вашем театре спектакли, сделанные на основе литературных текстов, драматургических, прозаических?
– Возможно, я буду ставить такие спектакли. Может быть, я сам напишу серию пьес, трагедий. Пьес в стихах. Я отношусь к числу людей, которые все свои идеи, включая самые идиотские, реализуют до конца. Сейчас я хочу поездить с театром. Это будет очень дорогое удовольствие, я понимаю, что мы едем деньги не зарабатывать, а отдавать. Но для меня театр – это форма невербальной комплексной связи с теми сущностями и энергиями, которые позволяют мне жить.

– Именно театр?

– Конечно. Здесь же все связано. Есть написанный текст. А есть вещи, которые не могут быть сказаны, они требуют тотальной телесности, эмоциональности, они находятся по ту сторону чисто вербальных, текстуальных форм выражения. Для меня театр есть подобного рода продолжение мышления в других формах. Раньше говорили: театр – кафедра. Сегодня он перестал быть кафедрой и, видимо, уже никогда не станет. Но мне кажется, он может стать чем-то большим. Я не скажу "церковью", но - формами духовного роста. И изгнания смерти.

В любом случае, я не хочу, чтобы из России ушла высшая интеллектуальная культура. Чтобы единственной формой потребления интеллекта России стал вывоз отсюда специалистов. Я хочу, чтобы здесь существовали свои очаги супер-хай-класса, который заведомо превышает мировой уровень. Как в анализе, в философии, так и в гуманитарной культуре в целом. Я верю в этот интеллектуальный театр, я формировал элиту и формирую ее. В данном случае - контрэлиту, потому что с существующей элитой мне говорить не о чем. И снова к нам приходят люди, которые ищут выхода из сегодняшнего тупика, в том числе те, которые самым разным образом интегрированы в существующую систему.

– А вы считаете, Россия в тупике?
– Конечно. Это уже все понимают, и в ближайшем времени те, кто будет говорить об отсутствии тупика в России, станут так же смешны, как были смешны лекторы ЦК КПСС, которые в начале 80-х рассказывали где-нибудь в провинции, как мы хорошо живем. Мы анализировали этот печальный процесс: буквально в последние месяцы начался шквал нового неприятия, не поверхностно-политического – кто-то хороший или плохой, – а всей действительности.

– А какие варианты?
– Вариантов всегда было два: перейти от капитализма первоначального накопления к современным формам буржуазного общества, либо признать, что с капитализмом покончено, и на повестке дня стоит некая посткапиталистическая программа, поиск которой идет и в мире. Все говорят сейчас о нетократии, власти сетей, о власти экспертов, об интеллектуальном и символическом капитале, о нового типа роли интеллекта в информационном обществе. Надо пытаться выводить из криминально-пиратского уровня капиталистические перспективы. Но чем дальше, тем больше понятно, что нет субъекта, который захотел бы это сделать. Попытки в этом направлении были, но пока это все безнадежно. Потенциальный капиталистический субъект в России демонстрирует свою глубокую несостоятельность, полное несоответствие реальной повестке дня и тем вызовам, которые существуют в обществе. Мы ползем в настоящую криминальную помойку. Я знаю несколько уровней этой жизни, я понимаю, что происходит.

– Что?

– А происходит концентрация этой криминальной культуры, которой не нужны ни я, ни МХАТ, ни Марк Захаров. И усилия действующей власти не способны это сползание остановить. Оно страшным образом запущено, общество сломлено. Евгений Киселев как-то говорил о том, что Юрий Владимирович Андропов лично привез Бахтина из ссылки в Москву. Я всегда хотел понять, откуда такое внимание к теории карнавала, а потом, в конце 80-х, увидел этот воплощенный карнавал, воплощенное торжество низа.

– Это все бесконечно интересно. Последний вопрос: вы хотите существовать изолированно или вы хотели бы все-таки войти в "семью" театров?

– Нет. Ведь если бы я этого хотел, я бы строил жизнь иначе. Я всегда понимал, что у меня нет места в существующей системе, я прыгал в будущее. Мне и сегодня нет места в этой театральной семье. Лучше одиночество, чем барахтанье в обслуживании существующего проекта.

– А у вас нет такого искуса – взять и поставить спектакль, чтобы пришли зрители. Обычный спектакль.

– Нет, абсолютно. Я могу это сделать, но зачем? Чтобы быть чем-нибудь премированным? У Веры Сорокиной нет искуса стать народной артисткой России. Какой-нибудь другой России – да. Будущей – возможно.

– А когда будет будущая Россия?

– Посмотрим. Поскольку эта рухнет, то будет либо никакая, либо будущая. Вот в ее строительстве я готов участвовать, как и готов помогать не рухнуть этой. Но в развале я участвовать не могу – именно отвращение от развала вызвало во мне такую резкую переориентацию к другим воззрениям на происходящее.

– А возникало у вас когда-нибудь желание уехать из страны ?

– В принципе, любой человек, занимающийся политикой, допускает для себя политическую эмиграцию как элемент борьбы, но я не вижу сегодня к этому никаких оснований. Любому человеку, который связан с Родиной, трудно уехать. Но для человека, связанного с культурой, это просто смерть. Наверное, если я буду спасать чьи-то жизни – не свою – или считать, что этого требует логика борьбы, я смогу на это пойти и, может быть, даже не сойду с ума и не повешусь. Но то, что это будет глубочайшей, безвыходной трагедией в моей жизни, гораздо большей, чем любая тюрьма, – это точно.

От	Семен
К	Семен (24.03.2005 12:51:47)
Дата	03.04.2005 14:54:32

Фотографии из спектакля "ИЗНЬ" (110 kb)

ИЗНЬ

   С.Кургинян 


  ПАРА-ПОЭМА, 
 НАВЕЯННАЯ СЮЖЕТАМИ
ДРЕВНИХ НАУЧНО-ФАНТАСТИЧЕСКИХ СОЧИНЕНИЙ

Действующие лица и исполнители:

Мать - М.Волчкова

Сын - М.Дмитриев

Невеста - В.Сорокина

Друг - Э.Крюков

Архонт Ваня - Ю.Бардахчиев

Архонт Маня - М.Мамиконян

Маэстро - А.Ван-Ван-Е

Постановка - С.Кургинян

Художественная концепция и дизайн - А.Ван-Ван-Е

Звукорежиссер - В.Племяшов

Действие происходит в метафизической реальности
----------------

С сайта "ЦК" - Центр Кургиняна
http://kurg.rtcomm.ru/index2.php

От	IGA
К	Овсов (05.03.2005 00:13:04)
Дата	09.03.2005 05:51:06

Лекция Кургиняна

http://www.polit.ru/lectures/2005/03/02/kurginjan.html

Логика политического кризиса в России
Лекция Сергея Кургиняна

Мы публикуем стенограмму публичной лекции руководителя «Экспериментального творческого центра», главного режиссера театра «На досках» Сергея Кургиняна, прочитанной 24 февраля 2005 года в рамках проекта «Публичные лекции Полит.ру».

Данная лекция, на наш взгляд, – блистательный пример мировоззренческого текста. А когда дело доходит до оснований, до картины мира, до мировоззрения - тут уже бессмысленно полемизировать по мелочам. В предельных ситуациях, в ситуациях, когда необходимо действовать, различное мировоззрение означает разные стороны баррикад. К счастью, в ситуации лекции для небольшого количество людей это означало всего лишь решение в гневе покинуть зал. Но в конце перестройки, будучи крупным деятелем контр-культуры брежневского времени, Сергей Кургинян ратовал теме не менее в первую очередь за спасение СССР, а не за победу демократии, и в 1993 он призывал именно восставших в Белом Доме решиться на что-то, и не идти на самоубийство, но, согласно преданиям, был изгнан из стен обреченного парламента.

Можно иметь другое мировоззрение, например, считать, что главный мировой процесс – это всемирное утверждение демократии и либерализма. И поэтому не соглашаться с лектором в том, что главный мировой процесс – это архаизация, демодернизация, деиндустриализация, «юртаизации» (на примере возвращения среднеазиатских народов в юрты) идущие под флагом постмодернистского конца истории. И тут бессмысленны аргументы – одни будут интерпретировать, скажем, события в Ираке как временный сбой в программе демократизации, а другие – как закономерный распад и регионализацию национального государства, которое будет употреблено радикальными исламскими и другими радикальными проектами.

Но (и это прямо относится к делу прекращения «холодной гражданской войны» в России), находясь в здравом уме, нельзя оказаться по разные стороны баррикад с Сергеем Кургиняном в отношении к главному политическому и культурному пафосу лекции – требованию к истинному политическому самоопредлению, «настоящести», реальности: «PR при температуре минус 40 не работает». И именно это требование является существенным и для политического класса и для интеллигенции: без живого содержания, без идеологии не бывает команды, не бывает мобилизации, невозможно сохранить страну, если она уже находится внутри тренда разрушения. И принципе, лекцию можно читать и как набор анекдотов, притч, коанов о жизненной необходимости иметь это за душой. Но «Каждый человек, который пытается навязать идеологическое и стратегическое содержание, вызывает ужас, оторопь и отторжение, потому что зачем же это нужно? Все разговоры о прагматиках: мы прагматики, мы не делаем ничего за пределами прагматики... — это cover up, это прикрытие чего-то другого».

Лекция Сергея Кургиняна

Преамбула

Лейбин. … Был еще дополнительный, не политологический, обычный жизненный мотив пригласить Сергея Кургиняна прочесть лекцию в Полит.ру. Дело в том, что в театре “На досках” в свое время происходили очень важные лекции и обсуждения – они были одним из прототипом того, что мы пытаемся делать в рамках «Публичных лекций».

Кургинян. Спасибо большое за приглашение и за рекомендацию. Хочу сказать, что у меня тоже есть дополнительный интерес: я услышал о «Билингве» и о том, что это такое, от Саши Неклессы. Это тоже одна из черт современной России: такие точки, где что-то происходит, не слишком хорошо знают о существовании друг друга. Мы продолжаем ту деятельность, о которой вы говорили. После лекции моя жена Маша может раздать вам приглашения на наши новые спектакли. Также раз в две недели мы осуществляем собрания нашего политического клуба, еще есть киноклуб, семинары, конференции и так далее. Так что мне интересно посмотреть на эту точку, потому что, к стыду моему, я здесь никогда не был. Это была преамбула, теперь переходим к основной части.

Инструменты анализа ситуации. Теория элит

Поскольку речь идет о политическом кризисе в России, надо подумать о том, как выстроить разговор на эту тему, потому что это можно сделать по-разному: совсем практически, чуть-чуть практически или теоретически. Я постараюсь как-то соединить эти два ракурса и начну с некоторых вводных определений, связанных с тем, какие возможности описаний вообще предполагает сегодняшняя ситуация. Какой аппарат описания можно применить, что с ним можно сделать — в общем, что я здесь собой представляю, какую школу, какой подход, какую логику репрезентации происходящего. Также скажу о том, почему такие репрезентации в принципе возможны, почему они могут быть доказательными.

Мне приходится последнее время довольно часто иметь дело с иностранной аудиторией. Недавно мы стали ассоциированными членами ООН, проходят какие-то ооновские программы; мы все время ведем диалог с кругами, связанными с так называемой борьбой с международным терроризмом.

И во всех этих диалогах постоянно возникает очень интересная развилка с точки зрения методологии описания происходящего. Все равно, описываешь ли ты теракт в Беслане, события одиннадцатого сентября или что бы то ни было еще. Я хочу это нарисовать. <Рисует.>

Все возможности описания расщепляются и представляют собой, как я это вижу, вот такое дерево.

Первой и знаменитой возможностью описания является conspiracy theory, она же теория заговора. Это представление процесса как следствия провокации одного или другого всемогущего центра сил. Центры сил могут варьироваться: это могут быть заговоры ЦРУ, КГБ, ислама, сионизма — чего угодно; важно, что это некая сила, которая на долгом промежутке времени очень могущественна, чего-то там делает и к чему-то волочет.

Этот принцип подхода обладает двумя характеристиками. Во-первых, он заведомо ничего не описывает, во-вторых, он нечто возбуждает. Он как бы манит чем-то, соразмерным ситуации. Это было особенно очевидно после 11-го сентября, когда было сказано, что все обвинения против теории заговора уходят, потому что вот он, вот он есть.

И она действительно ничего не объясняет. Что происходит на самом деле? Несколько людей, не снабженных никакими аппаратами, в основном исходящих из своей, достаточно произвольной точки зрения на то, что такое мировой процесс, — они сидят, о чем-то разговаривают, что-то пишут. И дело даже не в том, что пишут они в малотиражные издания. Я видел одного специалиста по теории заговора: эти люди постепенно искривлялись, голова поворачивалась как-то в сторону, глаза округлялись... Это была первая фаза, на второй они переставали чистить обувь, что было очень заметно. Дальше это развивалось любым возможным способом вот в этом поле.

На этом лежит табу. Отчасти оно лежит умышленно, отчасти законно. Табу законно, потому что это маразм. Почему умышленно, скажу дальше.

Второй способ описания процесса — это некое академическое описание. Один из международных специалистов был на международной конференции, где я присутствовал. Речь шла о терроре. Я всегда обожал, как такие темы, как террор или наркотики, описываются академически. Я все время думал, на чем основаны базы данных, какие средства применяются для описания субъектов действий. Этот мой российский коллега сказал на этой конференции фразу, которая осталась у меня в памяти: “Я абсолютно академический исследователь, и мои коллеги из ЦРУ...” — дальше шло долгое описание. Смысл здесь заключается в том, что академическое описание применительно к ряду вопросов является абсолютно беспомощным. Но оно респектабельно, оно дает определенные возможности, и оно очень широко используется.

Первое возбуждает и мистифицирует, а второе вообще ничего не описывает. Просто — ничего. Наверное, вы наблюдали эти передачи: “Политический процесс должен быть политическим; поскольку все политические действующие лица политического процесса расположены по группам, которые, в свою очередь, действуют политическим образом согласно политическим мотивам, которые могут образовывать определенные конфигурации... Сколько еще осталось от эфира? Пять минут, да? Все, точка”.

Я делюсь с вами какими-то впечатлениями, поверьте, вполне релевантными, суть которых заключается в следующем. Вы говорите: “Мы знаем, каким образом был организован мир советский, когда было страшно касаться некоторых идеологических вопросов, обсуждать действующих политических субъектов, которые себя защищали и не позволяли себя обсуждать”. Что происходит в западной аудитории: если ты с академическим специалистом начинаешь говорить с позиции, как я говорю, трансцедентации, то есть выхода за строго академическое поле, то страх в глазах намного выше, чем в глазах советской аудитории 70-х годов. И он, в общем-то, понятен, потому что этот господин где-нибудь в своем Гарварде сидит, свои 80 тысяч долларов получает, ему хорошо. Он точно знает, что табу на эти обсуждения столь сильно, что скоро, начни он принимать в них участие, он будет сидеть в совсем другом университете, получая намного меньше, потом окажется где-то под Алабамой, получая еще меньше, а потом он сможет заниматься conspiracy theory где хочет и как хочет и почти бесплатно. Поэтому страх очень высок.

И посреди всего этого дела есть третье направление, которое я называю теорией элит. Восемь или девять лет моей жизни я потратил на то, чтобы в сознании тех, с кем я говорю — за границей и в России, — провести железное различие между зоной конспиративных теорий и теорией элит. Собственно говоря, теорию элит невозможно скомпрометировать. Питирим Сорокин, если мне не изменяет память, успел получить Нобелевскую премию или что-то в этом роде, а все остальные — Моска, Парето, Парсонс и прочие — тоже обладают достаточно высоким статусом, чтобы про них нельзя было сказать, что это сторонники conspiracy theory и сумасшедшие. Они весьма респектабельные люди.

Эта теория действительно что-то описывает. То, что мы видим, действительно на что-то похоже: каналы вертикальной мобильности, группы, системы, влияние и все остальное. При этом я настаиваю, что каждый западный специалист, который занимается неважно чем: террором, контртеррором, глобальным процессом, социальной динамикой, — всегда захочет привязать эту теорию элит к конспиративной теории. И всегда перед тем, как говорить, нужно эти вещи разграничить. Ереванское радио спрашивают, что такое снег, оно говорит: “Ну как тебэ, дорогой, объяснить? Ты что такое пэрсик, знаешь?” — “Да”. — “Снег — это совсем наоборот”. Смысл заключается в том, что это две совершенно разные вещи.

Все, чем мы занимаемся, находится в этой зоне теории элит, ничем другим мы попросту не занимаемся. Занимаемся мы этим давно; судьба, театр “На досках” и все прочее позволили мне сформировать довольно плотный коллектив. Мне повезло: меня несколько раз хотели посадить и каждый раз от меня убегало примерно две трети сотрудников. Это невероятное везение, потому что треть оставалась, и получалась гораздо более плотная концентрация. Мне удалось создать достаточно плотный коллектив. Недавно ко мне подошли мои экономисты и сказали: “Мы тебя поздравляем, у тебя более ста штатных сотрудников”. Я говорю: “И что это значит?” — “Подпиши новую смету”. Я дрожащей рукой ее подписал. Но это действительно так, из этих примерно ста сотрудников есть 20—30 человек, которые составляют аналитическое ядро: нам не о чем спорить, нам не нужно конкурировать по части честолюбия и Эго, мы существуем очень плотно и много и терпеливо этим занимаемся. Поверьте, что когда есть это терпение, люди и способность систематически чем-то заниматься, то лет за десять-пятнадцать можно сформировать и базу данных, и представление о процессе. Кроме того, второе везение заключается в том, что мне удавалось быть экспертом во всех горячих точках, которые только существовали, а в последнее время это касается не территории бывшего СССР, но и разных других мест в мире. Есть возможности получать какие-то живые непосредственные материалы, связанные с представлением о том, что же такое эти элиты, как они действуют, кто кому тетя — какова логика их поведения.

Элиты. Требования к элите

Итак, все, что я буду говорить, будет касаться этой теории элит. У нас сегодня слово “элита” кто только не употребляет; постепенно становится понятно, что это такое. Я считаю, что в России сегодня действует криминальная элита, по своим основным характеристикам. Люди могут быть разными, но элита действует как криминальное целое. Я берусь это доказать. В этом смысле, когда Киселев запоздало обнаружил, что в России существует мафия... Я помню, что в книге “Постперестройка” мы писали о том, как будет криминализовываться элита России в 1990 году. Где-то в 1995 году я выступил и сказал, что снимаю это определение, потому что в России сейчас нет мафии, а есть новые формы социально-политической организации общества, которые надо изучать в их новизне, а не разговаривать о том, что это мафия, — потому что это не мафия.

Кстати, на западе есть специалисты по сложным дисциплинам, как, например, вайолентология — теория насилия, — которая связана с изучением полукриминальных государств Латинской Америки. Или параполитика — изучение непрозрачной части политического процесса, не сводящейся к институтам демократии, парламента, прессы и всего остального. Это все близко к нам, но мы занимаемся вот этим.

Следующий вопрос, который я должен обсудить, перед тем как перейти к России, заключается в том, что такое элита. Это некая взвесь, студень, в котором есть люди с большими деньгами и разнообразными наклонностями, чаще всего нехорошими? Образует ли элита внутри себя некие социальные системы? Я убежден, что образует. Самый главный вопрос заключается в том, что в элите происходит образование неких социальных тел, которые обладают способностью самоудерживаться, самовоспроизводиться и саморазвиваться. И это есть главное качества элитного процесса.

Все, опять-таки, знают, как называются эти тела: кланы, семьи. Вот в Италии очень модно слово fondi, “семьи”. Очень долго утверждалось, что в советской элите, которая изучалась, семей нет. Это не совсем так. Всегда говорили: “Дети членов Политбюро не входили в Политбюро”. Правда, не входили. Процесс образования fondi был затруднен. Но я могу назвать несколько семей внутри советской элиты, которые самовоспроизводились и существовали, и вполне реально действовали. Может быть, их было не так много и не они составляли главную специфику советской элиты. А я считаю, что советская элита воспроизводится в постсоветской фазе. Она, в сущности, и ликвидировала государство (я имею в виду СССР) ради воспроизводства в новых формах.

Предположим, что это и семьи и кланы. Но кланы-то точно есть: мы их видим, мы их знаем, мы представляем, как они функционируют и что они такое есть.

Если есть социальные системы, то эти социальные системы определенным образом устроены. Социальная система не в состоянии воспроизводиться, если она не имеет ядро и периферию. Каждый раз, когда мы говорим об элитной социальной системе, мы имеем в виду ядро и периферию. В этом смысле элитная социальная система всегда закрыта. По крайней ядро ее закрыто, если оно не защищено какими-то оболочками и если внутренний механизм самоидентификации не обладает какими-то отличиями от внешних механизмов; если репрезентация другим не является несколько иным, нежели самоидентификация внутри себя, то система не функционирует [!]. Это можно показывать, есть теория закрытых элитных организаций — социальных тел. В принципе, они не могут функционировать, если они не имеют для себя некого другого содержания, нежели то, какое они показывают для других.

Это же касается конфессиональных институтов. Можно называть их “ордена”... В конце концов орден иезуитов существует, пойдите на сайт и посмотрите — оно там есть. Когда-то Сталин спросил, какая самая сильная структура; ему сказали, что Ватикан, он спросил: “Сколько у Ватикана дивизий?” У Ватикана не было дивизий и все думали, как мудро сказал Сталин, но не в этом дело: у Советского союза было огромное количество дивизий, и ни один самолет не поднялся, ни одна пушка не выстрелила — все мирно развалилось и не вполне случайным образом. Так что вопрос не в количестве дивизий, что распад СССР и подтвердил.

Эти системы должны каким-то образом себя воспроизводить. Воспроизводят они все-таки всегда смысл. И здесь начинается первая, наиболее тревожащая меня, долго воспроизводящаяся в российской жизни тенденция. Суть ее не в том, хорошая или плохая власть, движет ли она процесс к демократии или в противоположную сторону. Суть для меня в том, что эта власть во всех ее инкарнациях или новых модификациях одинаково чурается двух основополагающих вещей: идеологии и стратегии. Она не хочет ни идеологии, ни стратегии и любой ценой выходит из всей зоны, в которой существуют идеология и стратегия.

Каждый человек, который пытается навязать этому процессу идеологическое и стратегическое содержание, вызывает ужас, оторопь и отторжение, потому что зачем же это нужно? Все разговоры о прагматиках: мы прагматики, мы не делаем ничего за пределами прагматики... — это cover up, это прикрытие чего-то другого.

Чего именно? Некой философии выживания, согласно которой слишком обременительно иметь стратегию, иметь идеологию, и высшее выражение стратегии и идеологии — проект. Под проектом я имею в виду не project, когда проекты все одинаковы, хоть белье, хоть историко-культурные ценности. Нет, я имею в виду исторический проект. О том, что я под этим имею в виду, я буду говорить дальше.

Вот это все не нужно. Это все является глубоко чужим, отторгаемым и нелюбимым занятием. У меня всегда вызывало оторопь, когда говорили, что необходимость стратегии и идеологии — это некие высоколобые причуды... Какие высоколобые причуды? Как можно без идеологии и стратегии сформировать команду, кадровый корпус? Как проводить кадровую политику? Людей не так много. Наверное, в арабском мире есть большие гаремы и семьи по 150—200 детей, хотя и то хозяин гарема не знает этих детей и сомневается в том, чьи они. Но, как бы это ни происходило, все равно родственников не так много, друзей не так много, и сколько ты их ни собирай, хоть из Ленинграда или других мест, — все равно их оказывается мало. Узок этот круг знакомых и родственников каждого нормального современного человека. Это первая черта.

Вторая черта заключается в том, что эти люди в своей жизни обычно чем-то другим занимались. Сталин посадил Жданова на культуру, потому что тот играл на фортепьяно и казалось, что это очень высокий класс культурного развития. Но обычно они занимались в своей жизни чем-то другим, не этой профессиональной зоной. Все равно приходится инкорпорировать спецов, которые, между прочим, когда захотят, смогут дурить кого угодно, любое доверенное лицо. Это второе свойство.

И наконец третье, самое главное свойство — это Эго. Сколько они ни будь твои, сколько они ни будь твои знакомые и как они тебя ни цени, если нет идеологии и стратегии, то очень быстро начинает играть Эго. Подождите три-четыре года. Собрались люди, они еще не освоились по-настоящему, но пройдет три-четыре года, и у каждого из них появится свое Я: кто главный, кто не главный, кто ближе, как говорят, к телу, к каналам принятия решений и ко всему, что из них вытекает, кто дальше. Начинается борьба Эго. Возникает византийская система сдержек и противодействий, когда эти Эго надо разводить, балансировать, — Ельцин делал это виртуозно.

Если считать, что мегатренды в России позитивные, то можно сколько угодно работать византийским методом на сдержках и противовесах. Но если считать, что тренды негативные, а я убежден, что они негативные, начиная с демографии и заканчивая всеми остальными, то поворачивать мегатенденции можно, только имея мобилизационную команду. Неважно, в какой идеологии — в любой. Но она должна быть сплочена. Если она не является сплоченной, то никакой мобилизации, никакого выхода из этой сползающей колеи нет. Тогда ясно, что любимец на год х+7 или х+6 станет ненавидимой фигурой просто в силу того, что все надеялись на выход из колеи, а мы в ней все глубже увязаем. Что дальше? Начинается новая фаза.

Если нет стратегии, идеологии и проекта, то не может быть команды. Если нет команды, то не может быть мобилизации. Если не может быть мобилизации, начинается стагнация в ее ухудшенном варианте. Дальше начинается описание того, что представляет собой российский процесс в целом.

Среди элитных социальных систем можно выделить отдельный класс такого рода систем с так называемым мессианским драйвом. Это системы, которые имеют некоторую материализующуюся в действиях заявку на мировой проект. На тот или иной глобальный проект. Обычно их не очень много.

Если говорить о том, кто является субъектом действия на этой самой шахматной доске, которая непрерывно мистифицируется, то субъектами действия на шахматной доске являются те акторы, которые имеют социальный элитный ресурс и проект, драйв. Элитный социальные системы с вот этим проектным драйвом. Ведь есть элитные социальные системы безо всякого проектного драйва: они себя как-то воспроизводят, и все. А есть класс активных акторов, которые имеют этот драйв.

Россия никогда в жизни не жила без проекта, более того, без проекта глобального. У нее нет опыта такой жизни. У мира нет опыта восприятия России вне этого проектного модуса. Мир не понимает, как с этим себя вести, он не понимает, что это такое. Ладно, там сажают в тюрьмы, ужасный режим, Сталин — не Сталин, но какие-то новые образцы кинематографа, образцы какой-то научной деятельности — мы через это общаемся, мы понимаем, что жизнь ужасна, но вот это есть. А теперь ничего нет. То, что есть, — это что?

Зимой позапрошлого, кажется, года, в районе Нового года я с семьею был в Италии. Мы устали, зашли в какой-то ресторан, который по неожиданности оказался довольно высокого класса. Мы сели, официант что-то нам подает, потом говорит: “Извините, вот мы видим: какие-то приличные люди... Вы из России?” Я говорю: “Да”. — “А можно я задам вопрос, который выходит за пределы моих обязанностей?” — “Да ради Бога, сколько угодно, присаживайтесь”. — “Да нет, я не хочу присаживаться, спасибо, я не имею права. Вы мне только, пожалуйста, ответьте на один вопрос... Вы понимаете, сюда приезжают люди, которые тратят ужасные деньги. Здесь, на этих столах, тратятся ужасные, неприличные деньги. Даются невозможные чаевые, которые не могут быть даны”. — “И что вы мне хотите этим сказать?” — “Нет, ничего, — говорит он побледнев. — Просто мы по телевизору все время видим, как дети русские замерзают. Нам все время показывают, как замерзают дети”. Тогда была холодная зима. Я говорю: “И что, что вы мне хотите сказать?” Он немного колеблется, потом подходит ко мне поближе и говорит: “Подумайте: может быть, они не платят налоги?” Выполнил свою гражданскую функцию.

Предъявлять это бессмысленно. Ничего, кроме раздражения, это не вызывает. Фактически оказывается, что у всего этого нет присутствия на неких уровнях мировой системы, и это отсутствие страшнее любого присутствия. Просто непонятно, что это. Мир еще не разобрался, как с этим действовать. Поверьте, когда он разберется, — он разберется скоро — будет очень плохо. Пока он не разобрался, это еще не так плохо.

У России нет глобального проекта. Глобальных проектов на большом временном промежутке было два: православный и коммунистический. Любой из них был мировым. Как только этот глобальный проект кончался — крест на Святой Софии или Царство Божие на всей земле, — у всего этого кончались силы, и оно так или иначе разваливалось.

Все годы существования российского общества пронизаны этой глобальностью. Ею пронизан язык. Я не буду показывать, как это реализуется семантически, просто без этого ничего нет.

Сейчас попытка оградить Россию контуром национального проекта будет обречена по нескольким причинам, о которых я буду говорить ниже. Это очень серьезный вопрос. Кто-то говорит: “Ааа... Национальный, национализм...” — Ничего подобного, может быть нормальный национальный проект. “Почему его не может быть, почему все попытки его создать провалились?” А я убежден, что некоторая часть элиты именно ради реализации этого национального проекта пожертвовала империей, потому что национальное государство и империя — это разные вещи.

Кризис национальной государственности

И в сущности, сегодняшняя фаза системного кризиса — тут я уже перехожу к актуальным вещам эпохи Путина — означает кризис самой национальной государственности как таковой. И недаром все чаще и чаще появляются некоторые намеки на то, как именно это будет распадаться [!]. Вот сегодня еще один появился.

Что же такое представляют собой все эти проекты? Каждая группа элитных сумасшедших, у которых есть деньги, могут выдвигать проекты, и они реализуются? Проектов, на самом деле, совсем немного. Основополагающий проект, в пределах которого живо человечество последние несколько столетий, — это проект модерн. Именно проект модерн со светским национальным государством, гражданством, парламентской властью, народом-сувереном, нацией как субъектом модернизации. Кто субъект модернизации? — Политическая нация нового типа. Новая для того времени.

Этот проект, существовавший и до Просвещения, развернутый в эпоху Просвещения и после нее, кем-то связанный с буржуазностью как таковой, но на самом деле, более широкий, чем буржуазность, определяет лицо Запада на протяжении столетий.

Рядом с этим проектом всегда был конкурент. Конкурентом этого проекта был контрмодерн. Контрмодерн никогда не удавалось уничтожить до конца. Всегда существовала феодальная реакция, какие бы формы она ни принимала. Наиболее известная реакция этого типа — это фашизм.

В последнее время рядом с этим проектом находится еще один проект, называемый постмодерн. И по поводу этого постмодерна, а также перспектив глобализации в мире нет абсолютной ясности, потому что всем кажется, что это мобильные телефоны, возможность легче переезжать из одной страны в другую, — это не так. Постмодерн абсолютно тотальным образом уничтожает все, что связано с модерном.

Постмодерн — сложная конструкция, и я буду говорить о совсем простых вещах, используя Джеймисона, его книги о постмодернизме как культурной формуле позднего капитализма.

Ключевой тезис для Джеймисона, который я абсолютно здесь поддерживаю, заключается в том, что постмодерн — это обратная апокалиптика, “inverse apocalyptic”, как говорит Джеймисон, вывернутая наизнанку. То есть это философия конца. Если любая апокалиптика есть философия будущего, то это философия прошлого. Это философия конца истории, конца коммунизма, конца демократизма, конца социального государства, конца нации как таковой. Там все очень быстро доходит до конца человечества. Жить в ситуации этого бесконечного конца и есть, по существу, задача в ситуации постмодерна. Постмодерн не говорит о своей философии.

Одной из важнейших составляющих этого является представление о конце реальности. Постоянно говорится о конце реальности. Считается, что эта эпоха наступила вместе с телевидением. Телевидение и есть конец истории.

Две более широкие вещи, вводимые постмодернистской моделью, — это практикабль и симулякр, которые рассматриваются философией Фуко и всеми, кто идет за ним.

Практикабль — это простая вещь, это перевязь Портоса. Когда здесь все расшито золотом, а то, что сзади, показывать не нужно. Это же театральная декорация. Никто же не будет отделывать на театральной декорации заднюю стенку дома, если этого никто не увидит. Это вещь, которая уже не является реальной, но еще претендует на эту реальность.

Симулякр — это более сложная конструкция. Если говорить о том, что такое классический образец постмодернистского симулякра в политике, то это Жириновский. Жириновский — это некий национализм, призванный уничтожить, как форма, свое содержание. Он и создан, для того чтобы это содержание уничтожать. Он является гигантской провокацией, издевкой, самоиронией — очень современная внутренняя форма, существующая для отрицания того, что она должна выражать. По большому счету, это и есть то, что когда-то рассматривала вся гегелевская философия, а потом, более подробно, Мераб Мамардашвили, — превращенные формы. Это уже мир превращенных форм.

Главных тип существования в постмодерне — это существование в превращениях, где форма не просто агрессивно заявляет о том, что существует отдельно от содержания, она просто говорит о том, что содержания нет, что она его будет уничтожать, она его будет съедать, будет чем-то противоположным своему содержанию.

Мне они все безразличны, я ни о ком из них не хочу говорить ни хорошо, ни плохо. Но поверьте мне на практике, что если кто-нибудь говорит вам, что компания транспарентна, значит готовится афера. Для вас это может быть полезно. Вот когда я слышу, что эта кампания транспарентна, мне ясно, что хотя бы миноритарных акционеров будут кидать. Когда говорится, что будут укреплять вертикаль власти, это значит, что власть будет испытывать глубокую рознь.

Когда вздрагивает население? Когда говорится: “Нами рассматриваются отдельные вопросы по некоторым формам улучшения природы реформирования”. Ясно, что что-то отбирают.

Симулякр — это главная молекула существования постмодерна. Это то, чем он существует, живет и питается. В этом смысле Россия сегодня на переднем краю постмодернизма, во всем. В частности, конечно, все политических технологии являются концентрированным выражением постмодернистской идеи. Я не буду говорить о Пелевине и о «Generation Р», я буду говорить о живых политических технологиях.

Что утверждается? Что население всегда будет реагировать на симулякры, неотличимые от действительности. Что, виртуальную реальность мира СМИ может полностью заменить реальную. Я всегда говорил, что PR плохо действует при температуре минус 40 градусов. Что он плохо действует, когда при минус сорока отключают батареи, а кроме того, он плохо действует в ситуации, когда вместе с электричеством отключают телевизор. Но народ в PR верит свято, верят в то, что политический технолог может все.

И ровно в той степени, в какой идеология и стратегия, связывающие с реальностью, — я имею в виду реальность как онтологию, как некий глубинный пласт бытия — не нужны, ровно этой степени политтхенологи нужны. Нужно подменять вот этими симулякрами связи с реальностью. Когда-то, кажется, Вознесенский говорил: “Загораживались газетой / От осенней страны раздетой”.

Постмодернизм — это наиболее агрессивный вызов модерну. У постмодернизма есть мощнейший оператор действий, что тоже не все понимают. Постмодернизм не существует без вторичной архаизации. Постмодернизм предполагает регресс и вторичную архаизацию в качестве modus operandi, он не может существовать без этого. Здесь вот, рядом с ним, существует вторичная архаизация.

Если говорить о том, что представляет собой процесс на территории бывшего СССР в целом, то я считаю, что все процессы на территории бывшего СССР представляют собой регресс с этнической спецификой. Регресс по-армянски, по-грузински, по-русски, по-татарски, по-удмуртски — как угодно. То есть, в сущности, это вторичная архаизация. В одной из среднеазиатских стран с очень просвещенным демократически избранным вождем его ближайшая европейски образованная элита утверждала, что ее главная задача — это вторичная юртизация своего населения, без этого нация построена не будет. Но это не нация! Нация — это субъект модернизации. Когда начинается вторичная юртизация, то есть архаизация, речь идет не о нации — речь идет об этнократии, об этническом субнациональном очаге, о племени. Нация и племя — разные вещи. Речь идет об отношениях глубочайшим образом до- и антибуржуазных.

Тогда все, что здесь происходит, это соединение контрмодерна с постмодерном. Можно ли привести дышащие современным шиком формы постмодерна? Можно. Главная форма — это Европа.

Что, по существу, означает собой объединение Европы и над чем трагическим как бы мучается и во что развивается мысль западных интеллектуалов от Аллена Бенуа до его антагонистов по левому флангу, Деррида и кого угодно еще? Над чем она мучилась и мучается в связи с проблемой объединенной Европы? — Нельзя создать сильную Европу, не разрушив сильные национальные государства. Нельзя одновременно иметь сильные Францию и Германия и сильную Европу. Значит, Европа, если и будет объединяться, то как Европа регионов. И эта формула существует. Поезжайте на Францию посмотрите на все это, от Бретани до Окситании: “Американцы, помните: Окситания — это не Франция”. Уже начался процесс вторичной регионализации. Он будет происходить в Германии: Бавария и так далее; в Италии: Падуания и что-то еще. Нельзя объединить Европу, не разрушив национальные государства. Нельзя, разрушив национальные государства, оставить модерн. Значит объединенная Европа будет флагманом постмодерна.

А дальше начинается самое интересное, связанное со всеми этими открытыми обществами и всем прочим. ООН публикует данные, по которым для нормального развития Европы в ближайшие десять лет необходимо ввести 500—700 миллионов мигрантов. Гайдар публикует данные по России: сколько нам нужно, какая здесь экономическая депрессия. Но это же не клоны, это же не существа ниоткуда. Эти мигранты откуда-то — это Юг.

Что есть сочетание всех принципов открытого общества с этой тенденцией к миграции в рамках глобализации? Это значит, что надо быстрее привозить с юга рабочего, быстрее давать ему гражданство, быстрее обеспечивать интеграцию. Это значит, что Европа в этой ситуации очень скоро может сынтегрироваться с исламским и прочим населением и тотально исламизироваться. В сущности, акторами процесса здесь становятся уже непонятно кто, потому что происходит глубокое объединение ислама — для меня, это яркое выражение контрмодерна — с постмодерном. И вот здесь объединение европейских интеллектуалов с исламом представляет для меня очень интересный образец.

При постоянных восклицательных знаках по поводу нарушения прав человека эта любовь к очевидному контрмодерну — она откуда? Там же нет демократии. Такая любовь к правам человека, к нюансам нарушения этих прав, к абсолютной свободе — где они ее здесь видят? Ее нет в салафизме, в принципе не может быть. Между тем это объединение идет.

Еще более острые примеры, и потом станет понятно, к чему я веду в связи с Россией. Буш вошел в Ирак. Одни орут, что он там нарушил права человека. Другие — что он спас мир. Не хочу обсуждать ни то ни другое. Я хочу понять, что он там натворил. Если он вошел туда, расстрелял 10 тысяч человек, установил порядок, провел план Маршала и построил иракскую нацию, то это один режим. Он провел модернизацию на Ближнем Востоке. Если там в итоге образовалось нечто прямо противоположное, это значит, что либо это stupid, это идиоты, которые ничего не понимают, либо это что-то другое по существу.

Теперь смотрим, что произошло в Ираке. Я утверждаю, что Ирак распался на три крайне негативных очага. Первый очаг — шиитский, который будет управляться даже не из Тегерана, а из Кума, из самой контрмодернистской части Ирана. Ирак — светское государство — кинули к ногам Ирана. Второй очаг — суннитский треугольник, где Бен-Ладен и аз-Завахири будут казаться респектабельными профессорами, Паганелями с сачками, по отношению к тем ребятам, которые будут править в этом суннитском угле. И третий очаг — курдский, где любезный запад нанес своими руками нокаутирующий удар своему главному светскому союзнику, Турции.

Значит, никакой план модернизации Большого Ближнего Востока не подразумевается. А что тогда подразумевается? Что это все означает? Кто мечтал всю жизнь о разрушении национальных государств арабского мира? — Халифат, люди, которые хотят на этих руинах построить исламскую империю. Опять одна сторона постмодернистски разрушает национальные государства, а пользуется этим другая сторона, которая в эту постмодернистскую конструкцию входит, как нож в масло, потому что этот постмодернизм не может ничему сопротивляться. Я не верю в то, что реальность можно до конца элиминировать. При минус сорока PR действительно перестает работать, и весь этот постмодернизм изнутри — барахло как политическая концепция.

Фактически возникает вопрос о том, можно ли защитить проект модерн. Модерн действительно во многих своих аспектах находится на последнем издыхании. Это отдельный вопрос, его нужно отдельно обсуждать. Я хочу сказать здесь только одну вещь: нравится это собравшимся или не нравится, все, что было выдумано целым рядом людей от Хайека до Ханны Арендт по поводу тождества коммунизма и фашизма, не является правдой. Это идеологическая конструкция, преследующая свои цели, хорошие или плохие — я это обсуждать не буду.

Коммунизм — естественная часть модерна по всем своим основным характеристикам, и фашисты это хорошо знают. Фашизм — это естественная часть контрмодерна. Они были разделены этой баррикадой. И это действительно так: это было связано с идеей прогресса, гуманизма и так далее. Если мы будем все время зацикливаться на демократических институтах, на открытом обществе, как говорит Поппер... Мне хочется тогда спросить моих западных коллег, которые очень любят это открытое общество: представьте себе африканскую страну. В ней все хотят кушать людей. Но одна часть говорит, что надо кушать всех, а другая — что только детей, или женщин. Образовались две партии, образовался людоедский консенсус, образовались две газеты, у которых есть предмет дискуссии. Значит ли это, что мы построили открытое общество? Я спрашиваю об этом американцев, они смотрят на меня и всерьез говорят: “Начнется с этого, а кончится западными ценностями”. Я говорю: “Когда кончится?” В таких случаях обычно вскакивают израильтяне и говорят: “Это будет открытое исламское общество, которое будет обсуждать, убивать нас химическим оружием или ядерным. Это будет две партии и парламент. А мы хотим жить!”

Если мы говорим о том, что модернизационная диктатура возможна, — а модернизационная диктатура возможна: бонапартизм — это модернизационная диктатура — то мы не будем говорить о том, что главный вопрос заключается в том, какие институты работают, потому что эти институты могут сформироваться в таком людоедском консенсусе, что нам вся эта демократия покажется Бог знает чем.

Моя дочь исследовала закрытую часть истории прихода Хомейни в Иран. Она приводила свидетельство израильского генерала, которого послали помочь обучить иранских военачальников войска, чтобы спасти этого шаха. Но из Америки вместо Александра Хейга приехал другой человек и начал учить иранских генералов тому, что будет открытое общество и демократия. Генералы все выслушали, собрали вещи, сели в машины и бежали из страны в тот же день, потому что они поняли, что Хейга нет и что будут приводить Хомейни. Я не говорю о Веймаре и всем остальном — все это прекрасно понимают.

Стало быть, вопрос заключается в том, что демонтаж этого коммунистического модуля обнажил то, что единственное, что осталось, — это как бы либерализм. Либерализм в западном проекте, то, что могло бы спасать западный проект модерн. Но либерализм в ауте! Ведь принцип существования западной системы был очень прост: поскольку инновации, либеральные инновации очень часто задевали органику существования наций, то существовали консерваторы, которые процесс тормозили, говорили: “Руки прочь от органики”, — и был баланс между этими либеральными инновациями и консервативной органикой. Республиканцы и демократы, тори и виги.

Что с этим сволочным постмодерном-то организовалось? В ту зону в западном проекте, где должна быть инновация, оказался воткнут постмодерн, который отрицает инновацию. То есть либералы, мировая функция которых — инновировать перед новыми барьерами XXI века, оказались в ситуации, когда им всадили идеологию, заведомо исключающую любую инновацию.

И что теперь? Остались консерваторы — Буш. А что такое консерваторы в собственном соку? Это уже не консерваторы. Ну, наехали на Ирак. Смотрим, будет там модернизация или нет. Нет ее. Значит, это архаизация; фактически, руками этих консерваторов.

Так в чем же проект? В чем мы участвуем? Что происходит на территории России и будет происходить там? — Так и происходит эта архаизация. Все спрашивают, что происходит на Украине: торжествует свобода, отделяются от России... Причем тут Россия? Единственный, кто пытался выстроить украинскую нацию — лучше или хуже, имею к нему колоссальные претензии по очень многим позициям, — это Кучма. Он-то и пытался каким-то образом это построить. То, что происходит теперь, обнажило несколько трайбов: донецкий, бандеровско-львовский, киевский. Теперь что-то будет еще и в Крыму, где радикальный исламизм, наверное, мечтает построить открытое украинское общество. На Украине, куда они вошли, будет происходить трайбализация, поверьте мне, я знаю, что говорю. В Таджикистане происходит классическая трайбализация, в Армении будет происходить трайбализация: моноэтническая нация будет возникать как Карабахский или любой другой клан.

Если процесс демодернизации охватывает страну, то нация не может существовать, она распадается на трайбы. Если идет процесс демодернизации, государство начинает трещать, потому что оно национальное. И тогда возникает самый главный вопрос: чем на это ответить?

Кризис в России

Что сегодня такое российский кризис? Российский кризис, по всем чертам, — это кризис агрессивной демодернизации. По каналам вертикальной мобильности, по уровню образования — по всему; это демодернизация. То есть вторичная архаизация общества. То, что элита может существовать в постмодерне, а общество в контрмодерне — это вполне нормально: Африка так существует. Но тогда надо понимать, что действительно существует в Африке. Все пришли в ужас (кроме нас, к сожалению) от того, что происходило в Юго-Восточной Азии. Там 300 тысяч человек погибло от природной катастрофы. Между прочим, перед этим в Африке, спокойно и безо всякого обсуждения обществом, за пять лет было вырезано 3—4 миллиона. На пустом месте, просто так. Это тоже новые черты постмодернистской ситуации.

Если говорить о логике развития российского кризиса, то это гигантская раскручивающаяся спираль этой демодернизирующей архаизации, являющейся частью общемировой спирали, поддерживаемая процессами извне и имеющая собственную внутреннюю логику развития. Политическая власть в России имеет одну ответственность: остановить демодернизацию и повернуть процесс в сторону модернизации.

Она не может это сделать. Она катится вниз, потому что нет ни идеологии, ни стратегии, ни формулы мобилизации, ни команд, ни каких-либо активных методов, при помощи которых можно все это организовать. Воронка демодернизации и архаизации углубляется, и в этом суть кризиса. Не в том, любят Путина или не любят. Не в том, что завтра сделает Касьянов или Дима Рогозин. Это все рябь, это все абсолютная мелочь по отношению к главной компоненте процесса, к судьбе модерна и национального государства.

Те, кто считает, что на осколках этого модерна будут существовать очаги европейского или какой-то другой жизни, не правы. Поверьте мне, на осколках модерна существует Африка. Кавказские народы, освободившиеся от России, будут жить, как зулусские племена, и никого с этого момента интересовать не будут ни в каком виде, кроме как в зулусском. Но если кто-то думает, что русский народ на Центральной Российской равнине не будет приравнен к зулусам... Это будет русский трайб. Получится архаизация, резервация.

К сожалению, в российской политике я замечаю все больше черт этой архаизации и постмодерна, соединенных вместе. Они подстегивают кризис, это удобно, и мы катимся вниз по вот этому стратегическому мегатренду, где рука об руку едут постмодерн и архаика, двигаясь в сторону демодерна, демодернизации.

Чем это кончится: судорогой контрмодерна, уже чужого, не русского? Потому что русского нет. Или просто тем, что это будет происходить, как говорил когда-то мой старшина, “копать отсюда и до обеда”, то есть до беспредела? Я не знаю, чем закончится эта петля кризиса. Я верю, что в обществе найдется этот модернистский стержень, что пружина этой воли к модернизации все-таки стянется и обратный процесс возникнет. Другой вопрос в том, как он может реализовывать себя в условиях регресса, каковы здесь формы борьбы и возможности самоорганизации и всего остального.

Но для меня этот вопрос на сегодняшний день этот вопрос, с точки зрения логики системного кризиса в России, стоит именно так, и в этом виде я постарался вам его представить. Я думаю, что уже исчерпал свой лимит; спасибо вам большое, я готов ответить на вопросы.
Обсуждение

Вопрос из зала: Сразу несколько вопросов.

Один такой: где в вашей картине находится глобализация?

Кургинян: Постмодерн.

Вопрос из зала: Просто постмодерн?

Кургинян: Просто постмодерн.

Вопрос из зала: Понятно.

В плане проектов модерна. По отношению к России вы назвали коммунизм и православие. То, что должно быть создано, это нечто новое или вы озвучили призыв к чему-то старому?

Кургинян: Насчет православия это вопрос отдельный. Что я хочу здесь сказать. Ответ на ваш вопрос должен был бы находиться в центре сегодняшней политики, если бы у политики была стратегия.

Что такое Россия? Все эти споры: Россия — Запад, Россия — Восток, Россия — Евразия. Вся эта фигня, она во что реально выливается? Что же такое Россия, по существу?

Я подчеркиваю: Россия — альтернативный запад. Вся война Запада с Россией связана только с тем, что Россия и Запад неимоверно близко связаны друг с другом. Так воюют только с близкими, так выясняют отношения только, так сказать, с женой в скандальных семьях. Россия, будучи христианской страной на фоне христианского мира — Запада — была другой. Это была альтернатива Западу в виде православия. Россия, будучи коммунистической страной, была альтернативой модерну. Коммунизм не есть модерн в чистом виде. Сталинская модернизация не есть модернизация, строго говоря.

Речь не о том, что она была кровавой — модернизация везде в мире была чудовищно, чудовищно кровавой, а о том, что все происходило другим способом. Есть такая суррогатная формула: это была модернизация без разрушения традиционного общества. Такового не бывает, нельзя модернизировать без разрушения традиционного общества [!]. Значит это была альтернативная модерну форма развития.

На сегодняшний день есть классический ресурс модерна и есть то, что может подняться вслед за модерном. Назовите это сверхмодерном, назовите это супериндустриализацией или как-то еще. Но вопрос действительно в том, кто в мире остановил на рубеже 70-х годов космические программы. Это реальный вопрос, вопрос договоренностей Брежнева и Никсона. Но что там произошло и почему это произошло?

Где эти перспективы нового модерна на новом рубеже? Что произошло с наукой и научно-техническим прогрессом? У модерна есть гигантская повестка дня, не выработанная. Ее можно назвать сверхмодерном или чем-то еще. В сущности, этим всем и должны бы были заниматься нормальные либералы или демократы в том смысле в каком они понимались в мире. Они должны были инновировать перед гигантским антропологическим цивилизационным барьером, который встал перед человечеством на рубеже XXI века. Но я подчеркиваю, что вместо этого мы получили постмодерн. В этом смысле, обновление модерна, сверхмодерн, альтернативный модерн — все это существует и все это будет вырабатываться в повестке дня западной цивилизации. Если западная цивилизация — а мы часть ее[??] — не выработает этой новой повестки дня в XXI веке, точнее, в первом его двадцатилетии, она умрет. И замечательные авианосцы армии США помогут здесь не больше, чем ракеты СС-18 Советскому союзу, поверьте мне.

Для меня альтернатива заключается в том, чтобы мобилизовать начала модерна в новых его ипостасях в западной цивилизации XXI века. Западу нужен новый проект, вот в чем смысл. И я убежден, что если бы Россию не так и грохнули и не превратили в бегающее по кругу déjà-vu — главную фигуру постмодерна — и дурочку, то именно Россия должна была сыграть основную роль в ответе на этот вызов. И тогда мы бы находились на тех уровнях глобальной системы, в том виде, который исключил бы обращение с нами по тем форматам, по которым с нами обращаются сейчас.

Вопрос из зала: Фактически людоедство в Африке всегда процветало не при демократии, которой в большинстве тамошних стран не было и нет, а при диктатуре. И возникает вопрос: случайная ли такая ваша оговорка, попытка связать процветание людоедства на государственном уровне с демократией или она намеренная?

Кургинян: Я говорил о том, что, например, при Хомейни восторжествовала демократия, правильно?

Вопрос из зала: Нет, конечно, неправильно.

Кургинян: А шах был диктатором....

Вопрос из зала: Конечно, неправильно, потому что Хомейни откровенно подтасовал результаты первых выборов в парламент после захвата власти. Это была очень наглая и очень циничная подтасовка, до которой даже мы пока не дошли.

Кургинян: И при Гитлере тоже не восторжествовала демократия? На этапе войны.

Вопрос из зала: Конечно, нет, потому что его назначил престарелый и выживший из ума Гинденбург.

Кургинян: Согласен, согласен. Я считаю, что позиции у нас с вами одинаково идеологизированы. Ваша позиция заключается в том, чтобы любой ценой показать, что любой срыв демократии является знаком того, что не демократия привела к фашизму, Хомейни или чему-то другому, а нехорошие люди. А я не хочу сказать, что обязательно при демократии реализуется людоедство. Я просто вижу, что такое демократия в Ираке. Я это вижу и я знаю, что такое будет демократия в Палестине. Я вижу, как цинично ухмыляются люди, которые говорят об этой демократии. Поверьте мне, пройдет пять лет, и вкусовая и, как бы покорректнее выразиться, ценностная окраски этого вопроса здесь будет поставлены очень определенным образом.

И второе: я совершенно не спорю с тем, что диктатура может загнивать. Диктатура может загнивать, уничтожать страны. Есть диктатуры ликвидации, застоя. Но есть просвещенная диктатура, о чем прекрасно писали все классики европейского Просвещения. Есть модернизационная диктатура. Но модернизационная диктатура колоссальным образом отличается от диктатуры демодернизации, застоя, стагнации, маразма — это разные типы диктатур.

И конечно, диктатура не спасение, никоим образом не спасение — диктатуры вообще чудовищны. Это не влечение к диктатуре. Всякое влечение к потере свободы отвратительно. Вопрос заключается в том, что нация часто способно решать свои проблемы быть или не быть только за рамками этого демократического консенсуса.

Это происходит. Это надо использовать: что-то решить и вернуться назад в этот консенсус. Но это не значит, что во всех случаях это либо демократия, либо ничто.

И наконец последнее. Может быть демократия абсолютно издевательская. Основа лежит не в институтах, а в культурно-исторических предпосылках. Тут телега и лошадь находятся совсем не в том отношении, в котором это необходимо. Без культурно-исторической детерминации любая демократическая институционализация может привести к чему угодно, включая людоедство — в этом я убежден. Это связано не с тем, что я люблю диктатору. Я ненавижу диктатуру как любой нормальный интеллигентный человек.

Лейбин: Как мне кажется, оппозиция состоит в том, что есть картина мира, в которой, в вашей терминологии, постмодерн создает коалицию с целью разрушения модерна, но и есть и другая, и в мировоззрении многих людей в Европе и в России, которые связывают себя с либеральной идеологией и так называемыми демократическими ценностями, мир выглядит по-иному. Согласно их картине мира, на самом деле, модернизация продолжается и ваш постмодерн есть продолжение безальтернативной модернизации; а весь регресс, который при этом получается — это неправильное употребление модернизационных механизмов.

Я понимаю, к чему ведет ваша картина мира: она, наверное, могла бы мобилизовать какое-то количество людей. В том смысле что она хороша, для того чтобы наконец сесть (или встать) и сделать что-то. Понятно, к чему ведет другое мировоззрение: оно практически ведет к мысли о том, что все уже сделано и что нужно заимствовать какое-то количество институций и приемов. В этом смысле мне симпатично то мировоззрение, которое мобилизует на действие.

Но ваша картина мира: она для этого такая? Или это действительное убеждение, действительный итог анализа?

Кургинян: Первое, что я хочу уточнить. Я совершенно не претендую на абсолютность своей компетентности, но, поверьте, я все, что мог, там читал. Скажите мне, кто из крупных западных теоретиков постмодерна говорит о том, что постмодерн продолжает модерн? Фуко, Деррида, Делез, Гватари? Есть один человек, который в это же время молится на модерн, это Хабермас, но он ненавидит постмодерн больше, чем я. Я же не хочу говорить, что я такой абстрактный холодный исследователь, которому все равно, — я ненавижу постмодерн и прямо это признаю. Но я хочу узнать, кто из философов постмодернизма говорил о том, что он продолжает модерн.

“Пост-”модерн-то откуда взялся? Модерн рухнул. Вопрос заключается только в том, что кто-то из них говорит, что модерн сам рухнул, а кто-то говорит, что его надо зарезать как нечто ненавидимое. Но никто из крупных философов постмодерна никогда не говорил о том, что постмодерн является продолжением модерна.

У нас это есть. Я с вами согласен. Но поверьте мне, когда некоторые из наших философов — из друзей покойного Мамардашвили или кого-нибудь еще, не буду даже говорить — начинают с этой позиции расписывать постмодерн, это глубокое лукавство, потому что в этом случае это какой-то Russian postmodern, который ортогонален постмодерну как таковому. Я не понимаю такого постмодерна.

Все прочитать невозможно: это сотни авторов; например, я не читаю свободно по-итальянски, а они не все переведены. Но все, что я мог прочитать, — а это порядка сотни книжек — все пронизано одним: ненавистью к модерну, желанием его стереть с лица земли.

Самый главный тезис, конечно, — это конец истории. Если конец истории, то какой модерн? Это посягательство на главный пункт модерна.

Лебедев: Хотел бы уточнить. Из ваших слов получается, что Россия, чего бы мы ни хотели, традиционно движется в нескольких направлениях: либо ее сносит на Европу, либо частично на Америку, либо мы идем третьим путем.

Из вашей лекции вытекает — и я с этим согласен, — что Европа исламизируется. С Америкой мы в течение последних нескольких десятков лет в полувражеских отношениях. Что остается-то, на ваш взгляд? Какой-то третий путь России?

Кургинян: Я бы по-другому поставил вопрос. Считалось, что Петр двигался в Европу, начал реализовывать модерн... Петр не реализовывал модерн в ядре Российской империи. Все эти знаменитые фразы: взять технологии и повернуться там каким-то местом — это только часть этого дела. По сути, Петр, разорвав единство культуры и сделав много чего страшного, сделал этот рывок, который не был в чистом виде рывком модерна. Россия шла альтернативно-модернистским путем. Никонианская реформа — это альтернативный модерн. Ровно так же, как и действия коммунизма.

Это та же апологетика идеи форсированного развития, то же преклонение перед историей. Все то, что контрмодерну глубоко враждебно. Но Россия никогда не шла классическим путем модерна. В ней не было циклов этого модерна. Наиболее последовательно это пытались сделать теоретики модерна, существовавшие в недрах КГБ и воевавшие с партией в 80-е: вся эта теория новых циклов, бонапартизма и всего прочего. Но все это было полностью похоронено под обломками шоковой терапии.

Скляренко: Сергей Ервандович, хотелось бы услышать небольшое уточнение вашей точки зрения на предмет истоков или ведущих факторов формирования того отчуждения, которое вы прекрасно описали: отчуждения к разного рода идеологиям и системе выдвижения концепций. Дело в том, что когда мы наблюдали попытки либеральных идей утвердится, идей, которые с одной стороны, имманентно внутренне не предполагали чего-то шире, чем опору, чем на самих себя... Например, тот же средний класс или предпринимательство. А с другой стороны, они были вынуждены врезаться в эту ситуацию, формировать себя в условиях полного правового беспредела и отсутствия правовой базы. Что больше формировало степень отчужденности, которая потом превратилась в нежелание принять какие-либо формы стратегии, тактики и так далее и харизматический подход к формированию любых групп и объединений в политическом плане?

Что является ведущим фактором? То ли это отсутствие правового поля, то ли имманентно присущая либерализму опора на самого себя.

Кургинян: Я считаю, что ни то, ни другое. Приведу два примера, две цитаты.

Недавно Козырев, бывший министр иностранных дел, откровенничая по телевизору, сказал, что вот мы все думали-думали в 1992 году, что нам делать, какую идеологию придумать; а потом решили, что любая идеология ведет к диктатуре, поэтому не будет никакой идеологии. “Место идеологии займут деньги”, — говорил он и вот так вот тряс пальцем. Я подчеркиваю, что когда место идеологии занимают деньги, то получается классическая формула формирования криминального государства.

Я не против денег и не против того, что деньги должны иметь колоссальное значение в регуляции общественной жизни. Я просто подчеркиваю, что когда деньги претендуют на то, на что они не должны претендовать, когда деньги становятся трансцендентальным основанием культуры, то тогда дело плохо.

Другая фраза — это высказывание Ивана Фролова, ныне покойного советника Михаила Сергеевича Горбачева. Смысл заключался в следующем: мы будем революционным образом разрушать, а созидание предоставим живому творчеству масс. Понятно, что это значит? Я вам в ходе операции перерезал вены, а потом жду, когда они зарастут.

Есть принцип органики: не производите никаких революций и ждите, пока органическим путем все куда-то выйдет. Есть формула революции, но в ней сначала вскрывают, потом вырезают, а потом зашивают. Но вскрыть и оставить — это классическая формула организации регресса.

Где основы этого регресса и этой криминализации внутри мышления элиты? Есть, например, несколько подходов к анализу того, что происходит сейчас со льготами.

Один подход заключается в том, чтобы верить тому, что говорят. Это почти никто не делает.

Приверженцы второго подхода говорят: “А, ладно: они там украсть хотят. На самом деле все это прикрытие, а они хотят украсть”. На самом деле, надо обязательно слушать, что врут. Потому что если семантически проанализировать вранье, то результат будет гораздо более значим, чем правда о том, кто что хотел украсть, как аптеки делили.

Класс как целое действует не по совокупной логике его составляющих. Если каждый человек ворует, это не значит, что весь класс ворует, — он делает что-то другое. Смотрите, что врут.

У нас деньги есть, мы не будем проводить монетизацию, дадим сколько-то там чего-то, и все будет хорошо. Ладно, не вопрос. Они дали 2400 рублей каждому вместо единого билета за 800 — это хорошо? Для кого-то хорошо, для кого-то нет. Для меня, честно скажу, плохо. По одной простой причине. Я знаю, что эти деньги какой-нибудь пьяный у бабки отберет. Когда я как государство даю льготу — не пенсию и не зарплату... Повышайте пенсию до тысячи долларов в месяц. Это нормально, пусть люди пользуются, как хотят. Повышайте зарплату, это нормально. Это сфера свободы.

Льгота не есть сфера свободы. Если я даю льготу, покрывая так или иначе сформировавшийся социальный дефект, то мне совсем не важно, чем я ее наполню. Мне нужно, чтобы бабушка, которая должна учить внучку, не была голодной. Мне не нужно, чтобы ее сын выпил еще две бутылки водки и быстрее прекратил существовать — я армию не могу создать. Мне важно, чтобы девочка, которая, может быть, станет гениальной пианисткой, ходила в школу, чтобы у нее были булочка и кофе. Мне совершенно не нужно, чтобы ее мамаша напивалась и лишалась репродуктивных возможностей. Мне, государству, не все равно. И когда они говорят, как они это монетизируют, они показывают только то, что им по фене.

А это уже следующий вопрос. Это бегство от целей. У Фромма есть работа, которая называется “Escape of Freedom”, “Бегство от свободы”. Я всегда хотел написать работу “Escape of Aims” — “Бегство от целей”.

Ельцин говорил, никогда этого не забуду: “Все ничего. Но когда заработают дремлющие силы рынка...” Смысл какой: секретарь обкома безумно долго всем все навязывал: что сажать, что не сажать. Ему надоело, он больше не хочет никаких целей. Он хочет только одного: власти без целей. Он властвует и целей не ставит — цели ставит рынок.

Теперь следующий вопрос: что такое рынок? Рынок — это очень сложный механизм управления. С точки зрения сложности механизма управления, это другие возможности управлять. Я спрашиваю: рынок подразумевается как необходимость управлять более современными методами, то есть пересаживаться с телеги на “Мерседес”, или же рынок — это возможность вообще не управлять? Вся страсть элиты в том, чтобы не управлять. Ее цели безумно просты: “Не грузи меня”. На лице написано: “Не хотим целей”.

Если вы спрашиваете в чем механизм этого отчуждения, то, конечно, он заключается в бегстве от целей. В разговоре о том, что целей не надо, что оно там все само. Кто-то из этих безумцев уже договорился до того, что будет производственный контур менять с помощью рынка. Мне звонили с запада, спрашивали: “Это что, пьяные? Что они там себе надумали?” Кто в мире менял производственный контур с помощью рынка?

Не надо целей, не надо проектов, не надо программ — оставьте в покое.

В итоге две характеристики: гедонистический консенсус и криминальный мейнстрим. Вот и все.

Вопрос из зала: Из ваших довольно противоречивых высказываний не совсем понятна ваша позиция: то вы говорите о необходимости контрмодерна, то говорите о том, что проекты не нужны...

Лейбин: Нет, все было как раз наоборот!

Вопрос из зала: Ладно, тогда я переформулирую свой вопрос. Наше историческое время в настоящий момент изобилует феноменальным количеством новейших реалий. Неужели в этой лавине многообразных не просматривается какой-то проект? Нельзя создавать его за двадцать лет, он должен просматриваться уже сейчас.

Кургинян: Хочу сказать еще раз, что я ненавижу постмодерн и последовательно поддерживаю все, что связано с модерном. Но я хочу отметить, что иногда к модерну приводит демократия, а иногда — диктатуры. Бывают и диктатуры, которые уничтожают, ломают модерн. Нельзя здесь искать рецепта ни в диктатуре, ни в демократия, не добавляя, что за диктатуре и что за демократии.

Более того, необходимо понять, что в сегодняшнем обществе с его тягой к порядку и ко всему прочему просто орать об ужасе диктатуры невозможно. Задайте вопрос по качеству диктатуры: что произошло? Потребуйте, чтобы был отчет, каковы итоги этого всего: какие модернизационные задачи решены? Что произошло в сфере модернизации? открылись новые каналы вертикальной мобильности? что еще произошло? Модернизация невозможна без новой волны индустриализация: идет новая волна индустриализации или деиндустриализация?

Что мы строим? Какое единство нации в условиях разорванности информационного и прочего пространства? Какой Робеспьер мог себе позволить что-нибудь из того, что здесь происходит?

Что касается новых проектов, то я расскажу в смягченном виде анекдот по этому поводу, а потом отвечу концептуально. Бабушку втолкнули в переполненный автобус и все время отдавливают ей ноги. “Ох ты Господи, ах ты Господи! Интеллигентов-то, интеллигентов совсем нет!” — “Интеллигентов до фига — автобусов мало”. Смысл заключается в том, что проектов до фига — акторов нет, субъектов нет.

Вам скажут, что у вас есть такой проект и сякой проект, танатократия и му-му, и все прочее. Я вам говорю, что на самом деле, на актуальной политической сцене действуют модерн, контрмодерн и постмодерн. Могу дальше распределить. А вот когда вам говорят, что их можно соединить... Их нельзя соединить, они не соединяются. Есть идея о том, что мы будем жить многоукладно: часть в постмодерне, часть в модерне... — не бывает так. Первое, чего не бывает, так это сожительства постмодерна и модерна. Это хуже, чем кошка с собакой. Это вот моя установка.

Что касается всего остального, то с ним можно разбираться по ходу... Наверное, есть эти проекты. Они зреют, в основном, с моей точки зрения, носят гностический характер. Но это отдельный вопрос. Это секты, а я говорю об акторах.

Вопрос из зала: Я хотел бы уточнить вашу точку зрения по поводу соотношения модерна и национальных форм. Вы подчеркнули в докладе, что модерн носит национальный характер и что именно национальные сообщества являются его естественными ячейками. Например, в отношении Европы вы говорите о том, что некоторая архаизация и демодернизация, возможно, будут связаны с регионализацией, хотя очевидно, что регионализация не есть архаизацией в том смысле, в каком таковой является трайбализация. С другой стороны, про Россию вы говорите, что она никогда не могла выбрать между нацией или империей, что является большой темой, и одновременно подчеркиваете, что России не стоит выбирать в пользу нации, а стоит оставаться империей. В этой связи, во-первых, вопрос о том, какой вы видите модернизацию, если вы хотите видеть ее внутри имперской России. Во-вторых, не кажется ли вам, что модернизация может существовать и вне национальных форм?

Кургинян: Для меня нация есть субъект модернизации. Под нацией я имею в виду политическую форму существования общества в XIX веке, чуть раньше и в дальнейшем. Нации могут делиться на политические и культурные. Во Франции нация политическая, в Германии культурная. Нация формируется единством языка, территории, гражданства и прочих секулярных форм самоидентификации. Модерн пытается встать на пол: он снимает секулярные формы, он хочет не висеть на потолке, как империя, где единая идея — католическая или любая другая — связывает люстры этих народов и создает единый имперский супер- или гиперэтнос, как у Тойнби. Нации хотят стоять на полу. Их идея — прогресс, их лозунг — буржуазная революция, их вектор — секуляризация. Это и есть модерн в чистом виде, в том виде, в каком его знает история. Прогресс, гуманизм и все остальное, что с этим связано. Уже отсюда политические институты и все прочее.

Я считаю, что этот модерн не исчерпан, но что он очень сильно загнан в заужающееся горло и сильно подорван.

Я не понимаю, каким образом он может реализовывать себя в ненациональных формах. Когда я говорил о Европе, я подчеркивал, что это очень залакированный вариант вторичной архаизации. Это не Африка — подождите. Но если единство французского языка будет подорвано, то я посмотрю, что будет дальше с французской культурой, а дальше и со всем остальным.

Что касается последовательного постмодерна, то вы, наверняка, знаете, что он отменяет проект “Человек” и что окончательные точки его атаки — это логоцентрия. Почему обязательно нужно слово? Почему нужен Элюар или Рембо? А почему не повыть? — Это тоже форма существования. А почему люди? Почему нельзя заняться правами бактерий, устроить им представительство в парламенте?

Понимаете, если верить в реальность, то вся эта декомпозиция будет сметена первым контрмодернистским импульсом, первым хозяином, который придет с правдой и любой свирепостью. Это нежизнеспособно — я так считаю.

Алексей Чадаев: Мы только что услышали манифест некой специфической позиции, которую я бы охарактеризовал как консервативный модернизм, таким вот противоречивым термином. Автор манифестировал себя как прогрессист, но, обнаружив в процессе анализа, что прогресс пришел к полной собственной противоположности и собственному отрицанию, он предъявил требование любой ценой сохранить вектор прогресса, предъявив его отрицание как некое искажение и уход от генеральной линии. Как какой-то уклон, случившийся по недомыслию и недоразумению отдельных товарищей. Грубо говоря, нам предъявляется страшная картина трайбализации и возникновения племен, где ветхозаветные вожди выясняют друг с другом отношения посредством поедания и предлагается Сталин как мягкая альтернатива Шамилю Басаеву.

Кургинян: Это что? Это диалектика, герменевтика? Интересная концепция, я с большим удовольствием ее слушаю. Это ваша концепция?

Чадаев: Я просто делюсь...

Кургинян: Впечатлениями от меня?

Чадаев: Делюсь услышанным. Я этим поделился, чтобы стал, возможно, более понятен вопрос, который я хочу задать. Я очень понимаю, что есть что-то за рамками рационального. Очень не хочется брать и распадаться. Когда мы все были одной дружной семьей, а потом разбились по племенам и начали друг друга бить по голове каменными топорами на том основании, что у нас больше нет общей цели, а есть только, как вы издевательски выразились, прагматизм, оно же либеральные ценности...

Кургинян: Не-не-не. Я этого не говорил.

Чадаев: Эта ваша реминисценция насчет 1992 года, когда долго решали, какая будет идеология и решили, что идеология, она же ценность, она же идея, это будут деньги. Коль скоро понятно, что они являются ценностью, очевидно, что эта ценность общей быть не может, она может быть только у кого-то одного...

Кургинян: Нет, дело не в этом: он носит не трансцендентный характер. Я знаю только один способ придачи деньгам трансцендентного характера — золотой телец. Он может быть общий.

Чадаев: Ну да. Я так понял, что тельца нет, тельца мы не видим.

Кургинян: Тельца? Ну как сказать.

Чадаев: Хорошо. Тогда покажите тельца. Я от него чего-нибудь отпилю.

Кургинян: Если он вас не лягнет. Натурально, очень даже жестокий телец.

Чадаев: Хорошо. Если пустят, я ночью чего-нибудь от него отпилю и буду прав, именно с точки зрения его...

Кургинян: “Мечты, мечты, где ваша сладость?”

Чадаев: Вопрос: откуда берется запрос на цели и ценности в условиях их отсутствия? Почему вы требуете целей и ценностей, требуете проекта только на основании того, что иначе все развалится, иначе все будет плохо, иначе мы все будем бить друг друга по голове каменными топорами? Это, насколько я понимаю, единственное основание требования продолжения модерна любой ценой. Единственный источник этой ненависти к постмодерну, который вами охарактеризован как нечто страшное и ужасное.

Кургинян: Во-первых, это, конечно, герменевтика, некое пространство ваших достроек по отношению к тому, что я говорю. Сталин, Шамиль Басаев — это не я говорил, а кто-то другой. Не об этом идет речь. Я не хочу сказать, что в сталинской системе не было элементов модернизации. Все понимают, что они были.

Я говорю о другом. Когда вы мне говорите, что должен быть не-модерн, я хочу узнать, что должно быть. Я с большим удовольствием войду во что-то другое. Вопрос в том, во что.

Чадаев: Жестче сформулирую вопрос: почему я обречен на развитие? Почему я не имею права брать и не развиваться?

Кургинян: Живая система построена так, что не развиваясь, она деградирует. Вы не обречены на развитие, а дальше что? А если отвечать художественно, то я могу привести цитату из Платонова: “Отряд бросился на бронепоезд, зачумленный последним страхом, превратившимся в безысходное геройство. Но железнодорожников начал резать пулемет, заработавший с молчка. И каждый лег на рельсы, на путевой балласт...” — и так далее. Потом на эту кучу трупов сошел белый офицер Леонид Маевский: “Он был молод и умен, до войны писал стихи и изучал историю религии”. Дальше: «“Неужели они правы? — спросил он себя и мертвых. — Нет, никто не прав: человечеству осталось одно одиночество. Века мы мучаем друг друга, — значит, надо разойтись и кончить историю”.

До конца своего последнего дня Маевский не понял, что гораздо легче кончить себя, чем историю

Поздно вечером бронепоезд матросов вскочил на полустанок и начал громить белых в упор. Беспамятная, неистовая сила матросов почти вся полегла трупами — поперек мертвого отряда железнодорожников, но из белых совсем никто не ушел. Маевский застрелился в поезде, и отчаяние его было так велико, что он умер раньше своего выстрела».

Вы меня спрашиваете не про модерн, вы меня спрашиваете, почему вы обречены на историю. Вы как Маевский.

Вопрос из зала: В мире сейчас царствует постмодерн. Россия — это такой авангард постмодерна. Европейский союз тоже оказался в постмодернистском проекте. Америка влезла в Ирак — тоже оказалась в постмодерне. А сорок лет назад в мире, можно так сказать, еще властвовал модерн.

Вопрос такой: перед каким вызовом модерн вдруг обломился? Что вдруг такое случилось, что он не смог взять эту планку и стал уступать место постмодерну?

Кургинян: Я хочу прежде всего сказать, резервирую здесь свое особое мнение, что конвульсии Буша после 11-го сентября есть конвульсии модерна. Я настаиваю на этом. Идиотские конвульсии модерна. Я людям из его ближайшего окружения говорил в такой формулировке, имею право здесь это повторить.

Но вы задали гораздо более интересный вопрос: что произошло лет сорок назад, когда все это произошло и что возникло. Я считаю, что модерн — не модерн, а сами силы истории спасовали перед игрой. Я ввожу такой термин — игра.

До какого-то момента история существовала как абсолютность. Игра — более важное понятие, чем постмодерн. Она началась где-то в 50-е годы. Это неоколониализм и возможность управления уйти-и-остаться, это особый тип спецслужб, который сформировался на рубеже 50-х... Свою роль сыграла экспансия восточной философии - буддизма[!], прежде всего - в тело протестантской культуры. Это имело огромное значение.

Я убежден, что фактически — амбиции были на другое: на меритократию, на то, чтобы похоронить этот капитал вообще. А фактически финансовый капитал взял эту интеллектульную элиту к себе в карман и натравил ее на промышленную буржуазную элиту. Это был раскол промышленно-буржуазной и финансовой элиты.

Дальше. Я упоминал некие очень неоднозначные процессы с космосом и с крупным техническим проектированием XXI века. Как и с термоядерной энергией. Поверьте, я знаю, что говорю.

Дальше. Римский клуб и все, что было связано с фактической остановкой интенсивного промышленного развития.

Уже к этому моменту вопрос об импульсе модерна как такового был снят.

Мне тут задали интересный вопрос. Я совершенно не хочу отговариваться цитатами из литературных классиков. Я хочу сказать, что нельзя сказать, что модерн не спасовал — он спасовал. Весь этот постмодернизм имеет свой плюс: это такое выжидание, это переход на нелинейный мониторинг, на попытку нащупать то, о чем здесь говорили. Какие-то новые проекты, что-то нетипичное — что-нибудь ухватить. Это такая нетипичная жизнь, резонное существование в условиях, когда пытаются выщипать травку где угодно и как-нибудь присмотреться, что будет. В постмодерне есть отрицание возможности будущего — это негатив, который я ненавижу, а есть позитив, когда он просто всматривается во все подряд. Где следующий большой нарратив? Откуда можно что-то выдернуть.

Конечно, они спасовали перед целыми рядом проблем, которые модерн и индустриальная революция взять не могли. Но есть причина, гораздо важнее, чем все эти, о которой все молчат. И связана она с тем, почему не произошла модернизация элиты в эпоху СССР, в сущности начатая горбачевским процессом и всем, что происходило в преддверии горбачевизма, в его зрелых фазах, все это ускорение.

О чем шла речь? Речь шла о том, что нарождавшийся политический класс нуждался в условиях интеллектуальных, информационных вызовов, в собственной модернизации, в интеграции внутрь самого себя как политического класса совершенно новых компонент. Он сам этого не хотел. Он не хотел интегрировать в себя новые пласты и субстраты. И в значительной степени, вольно или невольно, два человека — Сахаров и Солженицын — сыграли большую роль в том, что эта энергия модернизации класса ушла от этой цели двумя другими рукавами.

В сущности, политический класс спасся путем разрушения СССР. Политический класс решил, что лучше он не будет модернизироваться и страну запустит в демодернизацию, чтобы фактически сохранить власть. Все, что происходило за последние двенадцать лет, и есть вот это, есть самосохранение действующего актуального политического класса. А вовсе не что-то другое.

Вопрос, как всегда, заключается в том, способна ли интеллигенция или то, что от нее осталось, стать самостоятельной силой и способна ли она действовать в собственных интересах.

У политического класса есть две возможности модернизироваться, спасая себя и страну. Английская, — все равно изначально связанная с Кромвелем, — когда люди смешиваются и создают этот новый миксер, и французская, когда класс не модернизируется, но тогда есть один инструмент этой модернизации. Называется он гильотина. Гильотина вырубает социальную нишу. Туда заводится новый субстрат. Миксер термидора — снова вырубили. Снова завели субстрат — снова миксер.

У господина Батурина, в прошлом секретаря Совета безопасности, а потом космонавта, я читал какой-то доклад. Была прекрасная стенографистка, замечательная: поправляла ошибки. Я читаю потом: у меня никогда такой стенограммы не было. Думаю, что вот мечта, получить такую стенографистку. В частности я там по этому поводу цитировал Луи Арагона: “Забыли вы, что помнили когда-то, Забыли вы про Place de la Concorde, Забыли, что есть галстук из каната”. Потом “Забыли, как булыжник тверд...”, и так далее. Стенографистка все это перепечатывает, не делает ни одной ошибки. Пишет правильно Place de la Concorde. Но только: “Забыли, что есть галстук из Канады”. Ноам Хомский говорил, что если нет матрицы, нет информации. У нее нет матрицы, она не может себе представить, что кто-то здесь говорит о галстуке из каната. Ясно, что из Канады он.

Вопрос заключается в том, что модернизация, которую проводил Робеспьер и все прочие, носила специфический французский характер. Да, трясло потом долго. Я результаты этой тряски вижу, приезжая сейчас в Париж. И все вы их видите, потому что все эти широкие проспекты сделаны, для того чтобы вытаскивать пушки и палить по баррикадам. Но и память баррикад есть. И если кто-нибудь снизит дотации в сельскохозяйственном комплексе на 3%, то тракторы перегородят все. Мне каждый раз стыдно. Ровно настолько, насколько элементы французского буржуазного ханжеского общества меня раздражают, ровно настолько вот этот дух, двигающейся модернизации постоянно вызывает какое-то новое ощущение оптимизма.

Вопрос заключается в том, что решится ли интеллигенция и сможет ли она взять барьер, когда фактически на новом этапе сверхмодернизации — не пост-, а сверхмодернизации — она становится главным актором и самостоятельным производительным классом нового общества. Или же она до последнего будет бежать за кем-то и думать о том, при каком очередном патроне стать очередным убогим клиентом. Между прочим, я повторяю сейчас ровно то же самое, что я говорил в начале 90-х годов. Просто ситуация сейчас намного более трагическая: интеллигенцию почти добили. Но какая модернизация без интеллигенции? Какая, извините, национально-освободительная борьба с этой интеллигенцией? Вот что такое латиноамериканская интеллигенция, я знаю.

Мне трудно вообразить себе реализацию у нас каких-либо украинских моделей в ситуации этой интеллигенции. Без некого газа этот процесс невозможен, а рука боится этот газ включить по очень многим причинам.

Вопрос из зала: Ну, на Украине будет просто: там запустят обычный бандеровский фашизм, и все пойдет.

Вы знаете, может быть, я неправ, но все-таки первым проектом постмодерна, наверное, был Гитлер. И вот мы сейчас мы будем праздновать, как наш народ 60 лет назад все-таки смог этот проект остановить. Сейчас мы в более трудных условиях попытаемся переломить эту ситуацию.

Что если запустить у нас обычную национальную буржуазную революцию, национальный проект, государство русского народа, как во Франции с ее государством французского народа? Хотя бы для начала. Набрать хотя бы две дивизии внутренних войск, хотя бы оголтелое ворье пересажать, ну а там с Божьей помощью уже что-нибудь более серьезное запускать. Сил-то мало осталось.

Кургинян: Я знаю эту идею. Прежде всего обратите внимание на то, что я здесь говорил: фашизм не есть постмодерн, фашизм есть контрмодерн. Он вот здесь. Фашизм не кончен, фашизм продолжается. Неофашизм осуществил глубочайшую трансформацию, перед которой надо просто снять шляпу. Они проявили фантастическую живучесть. Но это именно контрмодерн, европейский контрмодерн. Особенно германский и общеконтинентальный, который опирался на собственное язычество, на артикулированности внутренней ниши недобитого общества, контрэлиту, он опирался на прусскую армию, которая была очевидно постмодернистской, потому что контрбуржуазной. Он опирался на аристократию, на очень консолидированные группы внутри буржуазных консервативных пластов.

Да, мы тогда это остановили, потому что мы тогда — смотрите снова на эту схему — были ключевым отрядом этого самого модерна. И если для Черчилля в коалиции мы были случайным компонентом, — Черчилль понимал, что на следующем этапе он будет воевать с нами, он уже знал в 1943 году, что он произнесет Фултоновскую речь, и в 1941 тоже — то для Рузвельта мы не были случайным союзником. Рузвельт внутренне считал, что вполне может возникнуть ситуация, когда произойдет более глубокая смычка либеральных и тогдашних оснований. Рузвельт предлагал это Сталину. Не только через Гопкинса, который вообще играл в этом специфическую роль, но и в более широком ключе. И эта конвергенция могла произойти. Не на уровне государств, а на уровне идей, на уровне всего, что происходило.

Невероятные силы были брошены на то, чтобы этого не было. Каждый раз, когда возникал шанс на это, призрак этого, как это отчасти было при Кеннеди, применялись те или иные механизмы, чтобы рассечь это все, развести это в разные стороны. И в конечном итоге мы и наблюдаем сейчас, как эта третья сила [?] добивает ялтинских хищников. Я не вижу триумфа Америки.

Теперь насчет того, что вы говорите. Если бы это можно было сделать, то вопрос заключался бы тогда в том, насколько быстро это тоже превратилось бы в реакционно-постмодернистскую ситуацию. Ко мне в эпоху Лебедя приезжали интересные ребята. Со зрачками, которые видно с обеих сторон глаза, чего, вообще-то, не полагается. Такая акцентуация, ажиотаж. Но умеренный, не доходящий до сильных фаз паранойи, держащий себя в рамках.

И они мне излагают всю модель, как все будет замечательно. Значит, полковник Пупкин приедет к гаду-олигарху, завернет руку, сломает сустав, — дальше детально и правильно объясняется то, как он будет ломать сустав — потом провод телефонный, куда и как; “Давай деньги!” — олигарх отдал деньги, полковник привез деньги, Россия процветает. “Мы все спасем! Что вы там со своими сложными идеями?” Я говорю: “Не верю”. Они говорят: “Во что не верите? Что он завернет руку?” — “Руку он завернет абсолютно правильно, сустав будет сломан по всем основным осям. Все в порядке: он это знает”. — “Что он, применит провод неверно?” —“Нет, про провод он с Афганистана знает. Он это обязательно сделает. Сказать, что это очень приятно наблюдать, я не могу, но он это сделает”. — “Так во что же вы не верите?” —спрашивают они. “А не верю я в то, что он деньги привезет. Он деньги не привезет. Он скажет олигарху, чтобы тот сказал, что у него меньше денег, часть денег спрячет у олигарха, часть возьмет себе откатом. Он начнет действовать в современной логике”. Я говорил об этом в 1996 году. Смотрите, что происходит.

Вопрос заключается в том, что как вы ни называете то, что пришло в 1917-м, — а надо помнить, что перед Октябрем был Февраль, — часть они таки довезли. Часть довезли. Драйва хватило, чтобы довезти.

Все, что нужно, это чтобы успели довести и не украли все по дороге. Часть, я не говорю о том, чтобы довезли все. Теперь смотрите, что для этого отчасти надо и что произошло. Все говорят: “А, какая ложь! Цюрупа был жирный и все время ел, а все говорят, что он падал в голодные обмороки”. Я говорю: “Мне плевать, был он жирный или нет. Мне плевать, как он там питался и что он хотел делать. Главный вопрос заключается в том, что идеальная норма, транслировавшаяся через него, была в том, что человек при продовольствии должен падать в голодный обморок”. Мне плевать, чем занимался на самом дел Робеспьер. Но главная норма была в том, что для Французской революции он был неподкупный и не мог он быть иначе никем, не был бы он Робеспьером, если бы не был неподкупным.

Что всегда делает любая революция? Она какой-то пласт жизни вырубает и тут же пытается все снова сшить вот на этой почве, на главной почве, нравственности и всего остального. Это же Ленин, который грезил властью, писал: “От какого наследства мы отказываемся?” Два наследства. Почему? Потому что он внутренне понимал, что если он откажется от любого наследства, то двадцать дней не усидит.

Сносится какой-то пласт, а уже не следующем уровне все начинает лелеяться и останавливаться. Что сделали здесь? Здесь обрубили сук, на котором сидят. Воровали всюду, но нигде больше не сказали: “Украли — и правильно. Может быть, дети будут порядочными людьми”. Это к чему-то особенному привело с той точки зрения, что народ сразу двинулся в протест? Не в протест он двинулся. Я помню того же Ходорковского. Я не чужой “Письму 13-ти”, как вы понимаете. Смысл заключается в том, что этот Ходорковский потом решил прочитать нравственную лекцию. В 1996 году никто бы не обратил внимания. Теперь он пришел в Финансовый институт — в зале было битком набито. Ректор, администрация. Ходорковский сказал: “Мы работали нечестно, это плохо кончилось. Вам придется работать честно”. В зале раздался гомерический хохот трусливых (элита совсем не свободные люди) детей. Люди начали уходить. Вопреки ректору, проректору — всему. Они не хотели дальше слушать. Они хотели понять одно: как им украсть на новом этапе. А им сказали, что на них кончено. Почему кончено? Почему он мог украсть, а следующие не могут?

Подорвано гигантское количество оснований. Как их восстановить? Где вы найдете этот коллективный актор, который при таких соблазнах удержится без супермессианской идеологии, я не знаю. Это первое.

И второе. Нация, русская нация — это очень нехарактерная форма. Ее можно пытаться создать. И надо было начать создавать в 1991 году. И многие об этом писали. Прошло десять лет, и нация не создана. Нету нации как субъекта модерна. А русские коды ориентированы не на национальный, а на глобальный проект. Может быть, можно сейчас убедить русских в том, что именно их миссия — спасти модерн в мире. Может быть, тогда этот проект станет глобальным. Но тогда это будет, как кто-то говорил, консервативный проект.

А может быть, русских надо вооружать новым глобальным проектом. Я только знаю, что пока не запахнет глобальным проектом, не русские будут кого-то зачищать, а русских будут зачищать всюду. Я был на разных территориях Северного Кавказа, приводили разные лампасы, бороды. Все орали, как они будут зачищать. Зачищать будут их, без лампасов и бород; или с другими бородами.

Ислам дышит этой энергией глобального проекта, контрпроекта. И идея о переводе русских в ислам становится, между прочим, все более и более популярной. Вопрос о том, хватит ли русского драйва на новую глобальность, и есть вопрос жизни и смерти русских. Пусть сначала будет этот драйв.

Русскими я, естественно, называю всех, особенно в поле глобального проекта. И если будет этот глобальный драйв, то на его фоне, возможно, найдется группа, которая довезет бабки. И тогда начнем модернизацию. Альтернативную или какую хотите.

Вопрос из зала: Я представляю московскую и региональную организацию “Народная инициатива”. В самом начале обсуждения вы поставили крест на двух народных проектах: коммунистическом и православном. Понятно, что оба они базируются на одной основе — это десять заповедей Христовых, те, что Моисей принес на своих скрижалях.

То, что вы в самом начале обсуждения поставили крест на этих двух глобальных проектах: означает ли это, что вы считаете не возможным возврат к этим идеям? Это ваше личное убеждение?

И второй вопрос. Поскольку вы так настаиваете на значении наций: считаете ли вы возможным построение модерна в одной отдельно взятой стране? Старый вопрос.

Кургинян: Да, очень понятный вопрос.

Во-первых, что касается двух проектов. Понимаете, для проектов нужен субъект. Вы мне скажете, что Русская православная церковь в том виде, в котором она сегодня существует, говорит о вхождении в мировую цивилизацию? Какой там свой проект? Я никогда не могу понять, почему не надо, чтобы приезжал Папа Римский. Хозяином мировой цивилизации, сиречь западной цивилизации, является Папа Римский. Они за нее умирали, жгли, гибли, жертвовали. Они ее получили.

Ровно таким же образом я не понимаю, что происходит на Украине. Всегда были Остап и Андрий. Всегда был местный глобальный проект, который схлестывался с западным. И всегда было понятно, что Донецк всегда будет стоять не только за красных, но вообще за эту альтернативную основу, а там, в Галичине, всегда будет другое. Для этого есть основания: с той стороны за другое умирали. Но сейчас-то к чему зовут? Если нынешняя власть говорит о вхождении в мировую цивилизацию, то что означает бежать к русским? Бежать вместе с ними в эту мировую цивилизацию? Это же и есть главный вопрос сегодня. “Ползущие вместе”? Куда?

Вы мне говорите о православной церкви. Православная церковь — корпорация. Папа Римский не должен приезжать, приходы должны быть наши, а мы входим в мировую цивилизацию. Дядечка, так не бывает! Либо вы мне говорите про крест над Святой Софией и я хочу услышать хоть одного иерарха, который про это заговорит. Кто будет под это мобилизован в сегодняшнем обществе? Либо вы выдвинете другую глобальную православную инициативу, либо вы забудьте мне разговор о том, что есть православный проект. Православный проект предполагал православный универсум на планете. Коммунистический проект предполагал коммунистический универсум на планете.

Зюганов — это коммунистический проект? Или же о чем идет речь?

Но самое главное не в этом. Кажется, это у Фета:

Не жизни жаль с томительным дыханьем,
Что жизнь и смерть? А жаль того огня,
Что просиял над целым мирозданьем,
И в ночь идет, и плачет, уходя.

Любой из этих проектов — это глобальный импульс. Это страшная энергия, которой создаются вот эти новые вещества для конструирования. Я люблю и то и другое и верю, что русский импульс еще будет. И, может быть, будет преемственным по отношению к этим двум. Но нужен новый импульс.

А эти все люди пытаются жарить нечто на холодной сковородке. Огня нет, но хочется бифштекс. Рассказать, что в таких случаях бывает? Только сковородкой по голове.

Вопрос из зала: Когда вы рассказывали о концепциях модерна и постмодерна, говоря о России, вы по отношению к обоим случаям сказали, что не было идеологической компоненты. Она отсутствовала и 40—50 лет назад, когда была эпоха модерна, и сейчас, в эпоху пустого постмодернистского проекта.

Кургинян: Что значит ее не было?

Вопрос из зала: В России.

Кургинян: Как это не было? Мир трясло, все было перегрето на этом. Что вы. Постмодерн — это смерть идеологии, там просто нет идеологии. Там нет семантики политической лингвистики. Там нет проекта.

Что касается модерна, то Робеспьер — это идеологический фанатик, это человек, который готов всем пожертвовать ради идеологии. Модерн имеет гигантский идеологический драйв.

В России 40—50 лет был коммунизм. И горели они этим огнем. Пока горели, была империя. Как только перестали гореть, империя рухнула. Давайте демонтируем коммунизм и оставим Советский союз — давайте я разрушу потолок, а люстры все будут висеть на месте. Как так может быть?

Пока смыслы держали государство, все было нормально. Как только смыслы рухнули... Когда они начали рушиться? Неправда же, что в 60-е. Тогда они еще были. Наверное, все-таки в 70-е, а с 60-ми сложный вопрос.

Смирнов: Сергей Ервандович, не считаете ли вы, что Россия оказалась в авангарде постмодерна и наша элита образовалась как криминальное целое, с чем я полностью согласен, именно благодаря тому что у нас происходило долгое, медленное, но совершенно необратимое разложение коммунизма, которое могло при подобном долгом и вялотекущем характере могло дать только такие результаты и никакие другие?

Кургинян: И да, и нет... Хотя — да, конечно, да. Но только с одним “нет”. Я не знаю, какая сейчас есть энергия. Но тогда энергия была. И для того чтобы добить Россию до конца, нужно было не только обеспечить это гниение, но и абортировать, скажем так, контрэнергию. Вся энергия, которая существовала в диссидентском движении, в интеллигентских кругах — везде. Энергия перемен, которая существовала при Хрущеве. Вопрос был в том, куда она направится. Кто станет оператором этой энергии, в чьи руки она попадет. Может быть, закономерность была в том, что политический класс и абортировал эту энергию. Тогда надо сказать, что вся эта энергия находилась в руках управляемой агентуры. Что, может быть, довольно близко к истине. Я имею в виду систему, а не отдельных людей. Системно это было under control, это было контролируемо. Но тогда мы далеко дойдем с сегодняшним диагнозом.

Если же это не так, то шанс был. Шанс был на площадях конца 80-х годов, шанс был в 60-е годы. Он существовал. Вопрос заключается в том, что энергией, которой должны были распорядиться для изменения власти и модернизации политического класса как субъекта этой власти, распорядились для того, чтобы фактически приволочь бандита у себя на холке.

Вспомните “В поисках радости” Розова, что угодно еще. “Когда мы купим все... — Все ты никогда не купишь. — Почему? — Потому что ты прорва. — Лена, замолчи!” Все эти шашки, с которыми бегал Табаков. Что говорилось? Говорилось об одном: о нестяжательстве. О какой-то абсолютно нематериальной, идеальной мотивации этой интеллигенции. А кто был мещанином? Сталинские номенклатурщики и все прочие.

А что произошло к 70-м годам? Эта же интеллигенция поломала аллергию на связь с, так сказать, полубандитским новым лицом. Это же произошло даже уже в 80-е годы. Кто и когда сумел это сломать? Какую роль бахтинская «карнавализация» сыграла в том, чтобы снять грань тканевой несовместимости между “не хлебом единым” и “надо криминал пустить к власти”, между идеалами и “дешевая колбаса делается из человечины”? Как произошла эта мутация самого класса? Кто так перенаправил энергию?

Я считаю, что шанс был и что энергию можно было направить в другую сторону. А в какой степени все, что направляло энергию, было под контролем, не берусь судить.

Лейбин: К сожалению, наше время на исходе, и пора заканчивать. Сергей Ервандович, может быть, вы скажете о том, что здесь сегодня произошло в плане дискуссии?

Кургинян: Мне было очень интересно. Такая здоровая заинтересованная дискуссия. Я ощутил себя в своей аудитории, очень приятные люди. Какие-то мысли новые у меня возникли. Мне совершенно не важно, какой у аудитории идеологический заряд. Если она готова разговаривать по существу, то это своя аудитория. Единственное, что могу сказать: приходит на спектакли. От нашего стола, вашему столу! Спасибо.

02 марта 2005, 10:41

От	mmm
К	Овсов (05.03.2005 00:13:04)
Дата	09.03.2005 02:00:40

О новом советском проекте Кара-Мурзы

О новом советском проекте Кара-Мурзы.

К сожалению, из-за краткости изложения не очень понятен смысл недовольства Кургиняна. Он - в опубликованном изложении - говорит так, словно речь идет о реставрации или реанимации старого советского проекта, что действительно невозможно и, главное, не нужно. Но ведь у
К-М, как я понимаю, речь идет о Новом Проекте, учитывающем сильные и слабые стороны Проекта предыдущего.
Что касается деталей, то дискутировать по ним можно и нужно, я согласен с Розановой в том смысле, что по крайней мере есть Нечто, с чего можно начать реальную работу. Жаль только, что у нас все очень умные почти поголовно считают именно себя умнее всех других и потому диалог часто оказывается не конструктивным, а ругательным. Нет, не зря технология "мозговых штурмов" запрещает критиковать высказываемые точки зрения, иначе все просто утопает в бесплодных выяснениях, кто самый умный.
Ну а что мог бы сказать я сам... На мой взгляд, следует обязательно включить в Проект взгляд на сущность Человека - Творец он или Потребитель - и показать, что Потребитель, спутавший Счастье с довольством, может только погубить планету, тогда как Творец, способный к тому же к трансцедентации, познает Счастье. Модель общества должна естественно опираться на модель Человека.
И, толкаясь от этого, придать Проекту глобальное измерение - не сколачивать всемирную православную или коммунистическую империю, а звать за собой своим примером. Глобальный размах проекта, на мой взгляд, крайне важен тем, что позволяет находить союзников в других странах, что в любом случае далеко не лишнее.

От	C.КАРА-МУРЗА
К	mmm (09.03.2005 02:00:40)
Дата	09.03.2005 18:02:35

Re: О новом ... Кургинян

Его недовольство точно такое же, как и у Дугина. Им нужна "трансцедентальность", красный кристалл, метафизичность и эсхатологичность. На Росбалте Кургинян, обругав Гозмана, ушел, как и Дугин. Мне пришлось в ответ им, отсутствующим, просто сказать, что я с ними не согласен. При них им хорошо ответил Ремизов, на высоком уровне (расстроил их).

От	Мак
К	C.КАРА-МУРЗА (09.03.2005 18:02:35)
Дата	15.03.2005 15:57:35

Три варианта от Дугина: бледная немочь или оранжевая мерзость или Россия-3

http://www.lgz.ru/archives/html_arch/lg092005/Polosy/12_2.htm

ПОЛИТОЛОГИЧЕСКИЙ ЭТЮД

Россия-3
Русское раздвоение

После драматических событий на Украине и в преддверии стремительно приближающегося 2008 года в политической жизни России стала явно обозначаться картина нового расклада сил и новой модели противостояния. Это Россия-1: Россия Путина, «вертикали власти», специфической помеси «семейных» с «питерскими», «русского патриотизма» с «гайдаровской экономикой», православных банкиров с неправославными олигархами – и Россия-2: «Россия оранжевая», со смутным профилем Березовского и яркими повязками НБП, со свитером Ходорковского и «Микки-Маусом и Колхозницей» из галереи Гельмана.
Оранжевая Россия, Россия-2, конечно же, не противоположный полюс путинской России. Её завязь появилась не в боях и не в идеологических центрах, с ясной волей и чёткой ориентацией. Она стала давать о себе знать по мере того, как размывался образ России-1, преобладающей, официальной – её породили колебания Кремля, его неуверенность в своей правоте, облачённая в форму упрямства, и отсутствие ясной идеи, едва-едва закамуфлированное под «политику прагматизма».
Россия-2 пока так же неопределённа и так же эфемерна, как Россия-1, между ними нет оформленных противоречий. По всей линии конфликта они перетекают одна в другую – идёт обмен кадрами, тезисами, стратегиями, лозунгам. Пока их траектории ещё переплетены друг с другом, но всё же начинают постепенно расходиться. И где-то впереди – в прогнозируемом будущем, в критической точке 2008 года – они прочерчиваются как две по-настоящему противоположные позиции, между которыми баррикады.
Любопытно наблюдать эти две России именно сегодня, в их смутной оппозиции, в их неясном противостоянии, в первой волне нервного напряжения, отрывистых жестов и предварительных истерик, обнаруживающих начало нового процесса, которому, скорее всего, суждено стать содержанием ближайшей политической истории России.

Государство-фантом
Россия-1 – это путинская формула. Она была найдена в тот момент, когда предшествующая ей ельцинская Россия подошла вплотную к политическому и личностному кризису верховной власти. Ельцин не мог править психологически, олигархи не могли более продолжать свои усобные войны с использованием всех доступных политических и медийных средств. Одичание в обществе, насильно затягиваемом в западнический либерализм, достигло угрожающего состояния.
Путин своим появлением снял основные проблемы. Именно снял, а не решил, переведя все процессы в иную плоскость. Корень этих проблем предпутинского периода заключался в полной противоположности интересов и ментальности нуворишских компрадорских элит и патриотично настроенных и социально (патерналистски) ориентированных народных масс.
Путин был приведён к власти консенсусом ельцинской элиты – либерал-демократами, олигархами, медиамагнатами – одним словом, «семьей». Но вместе с тем политическое оформление его прихода было шагом в сторону широких масс, ответом на их запрос. В Путине интуицией какого-то политтехнологического гения была распознана точка тотального компромисса ельцинского общества – точка, где элиты и массы полностью уравновешивали друг друга, место гробового штиля в центре тайфуна.
Путин удовлетворял элиты (либерализм, демократия) и массы (патриотизм, сильная рука) одновременно. И это одновременное удовлетворение – «когда лев возлёг рядом с агнцем» – породило Россию-1.
Все четыре года общество – кроме крайних маргинальных элементов – наслаждалось эффектом «замирения». Это наслаждение воплотилось в рейтинг. Общество показывало тем самым: мы предпочитаем, чтобы кнопка паузы оставалась в таком же нажатом положении, противоречия ельцинского периода мы выносить более не в состоянии.
Строго выдерживая правила, сам Путин выступал как осторожный садовник, тщательно перемешивая лабораторный виртуальный патриотизм со стыдливо прикрытым и несколько непоследовательным либеральным реформаторством. В этом стиле правления было что-то скромно-региональное, далеко не имперское, аккуратистское, пунктуальное, интуитивно стремящееся уйти от всего масштабного, радикального, буйного и безумного, от всего собственно российского, русского – «от края до края».
Элиты продолжали делать своё чёрное дело – «пилили», «разводили», «откатывали». Массы же спокойно деградировали под «Петросяна», пол-литру и уютные патриотические трюизмы. Всё, что провозглашалось, не выполнялось. А всё, что не выполнялось, не замечалось.
Проблемы с Россией-1 начались в 2004-м, ровно посредине 8-летнего цикла. Тому множество причин – внутренних и внешних. Со стороны кажется, что Путину просто перестало везти. Наверное, это так, но почему ровно посредине срока? С нашей точки зрения, ответ один – отдохнули.
Отдохнули достаточно для того, чтобы посмотреть вперёд и понять, что второй срок уже не может быть подаренными каникулами с отложенными делами.
Впереди и вокруг замаячили какие-то тревожащие тени, тёмные знаки – теракты, катастрофы, монетизация, лицо Ющенко. И вся эта череда совпала по времени с усилением давления на Россию внешнего (американского) фактора, что уж точно является системным, а не случайным – американцы строят мировую империю и делают это за наш счёт, ни на мгновение не отступая от графика, что бы мы ни творили.
Эпоха стоп-кадра завершилась в момент инаугурации Путина на второй срок и ознаменовалась взрывом Ахмада Кадырова. Дальше всё пошло кувырком. Россия-1 должна была превращаться во что-то иное, отпуск завершился. Именно в 2004 году требовались первые реальные шаги Путина, он должен был предложить обществу образ будущего и сделать это с умом и волей. Он должен был определиться, и тем самым – демиургическим жестом – структурировать Россию-1 через предлагаемый проект. Кого-то он оттолкнул бы, кого-то привлёк. Но повестка дня на 2004–2008 годы – а то и дальше – была бы сформирована. Эта повестка могла быть теоретически различной: Путин свободен был выбирать разные приоритеты и даже разные сочетания этих приоритетов, но в любом случае это требовало серьёзной работы ума и напряжения суверенной воли.
Но этого в 2004 году не последовало. Всё осталось как было. Ситуация же изменилась настолько глубоко и качественно, что сдвиг произошёл сам собой. Этот сдвиг пока ещё не улавливает прямолинейная социология, но он, безусловно, есть. Его смысл в том, что отпуск незаметно стал перерастать в хронические прогулы, а заслуженный и необходимый отдых – во вредный саботаж.
Перемены в администрации и правительстве в 2004-м не затронули сути ситуации, оказались косметикой. А должны были – обязаны были – затронуть. Так и появилась уже нынешняя Россия-1, сквозь которую – пятно за пятном – стала проступать Россия-2.

Оранжевая страна
Оранжевая Россия в зачатке оформилась в период украинских событий. Они были переломными. Путин в этой ситуации пошёл в сторону патриотизма и державной геополитики, причём в нескольких вопросах переступив определённую черту. Это, видимо, была слабая и неуверенная попытка предложить – уже всерьёз – патриотическую повестку дня. «Всё для России! Всё во имя России!» Это почти все бы приняли и по-своему поняли. Это было бы то, что надо…
Но вопиюще неадекватный выбор методов, неквалифицированный кадровый корпус, брошенный в Киев, полная политическая беспомощность сразу же показали, что содержательной базы за этим курсом нет и в помине.
В первые четыре года её, как выяснилось, никто не готовил, и сложнейшая битва за Украину была доверена первой попавшейся под руку околокремлёвской команде циничных «технологов», заведомо способной только к «распилам», «разводкам» и «прокрутке кино». Конечно, и на сей раз могло пронести, но не пронесло. Это было «чисто конкретное» поражение, наступившее вслед за «чисто конкретным» действием, которое уже нельзя было толковать двойственно.
Чисто конкретное действие обнаружило содержательную беспомощность России-1. А чисто конкретное поражение создало первую политически ощутимую территорию для формирования альтернативной повестки дня. Есть тезис, есть и антитезис. Так в палатках майдана Незалежности появилась впервые Россия-2, окрашенная в оранжевые цвета. Процесс пошёл и нацелился на 2008 год.
Что такое Россия-2? Ничего особенно нового: просто отлежавшаяся на бермудских пляжах и накатавшаяся на лыжне Куршевеля старая ельцинская Россия.
Элиты уходят к оранжевым от России-1 почти по графику: пересидев под крылом Путина узкий момент политической истории и утихомирив массы, они ясно осознают, что можно всё начинать сначала – силы восстановились и аппетиты подросли.
Массы же, напротив, отворачиваются – точнее, отвернутся в ближайшем будущем – по другой логике: их не удовлетворяет более фантомность России-1, призрачность государства, игровой, несерьёзный характер «вертикали». Массам чужды оранжевые по идеологии, но они постепенно отзовут энергию доверия и от России-1. Замыкаясь всё более на себе и разочаровавшись в режиме, они будут освобождать место для любых – пусть прагматически запущенных и эфемерных – контрпроектов. Поняв, что державная мобилизация была фиктивной, они окончательно плюнут на всё. И в нужный момент, когда придёт критическая точка, их никто не сможет разбудить и даже найти – их просто не окажется на рабочем месте.
Я не думаю, что оранжевым удастся мобилизовать массы в свою пользу, но я убежден, что им удастся демобилизовать массы.
Каждый миг нерешительности России-1 будет оприходоваться Россией-2. И массы станут тем полем, на котором развернётся этот процесс. При этом оранжевые будут цинично использовать против Путина те же элементы, которые они в него сами и заложили на прежнем этапе: «семейные» будут критиковать «семейных», олигархи возмущаться приватизацией, а либералы – монетизацией льгот и реформами ЖКХ, выдуманными и реализуемыми самими же либералами.
Чего хотят строители России-2? Пока конкретного плана, судя по всему, нет. В отличие от Украины, где задача была поставить прозападного политика вместо пророссийского, в самой России эта альтернатива не проходит. Россия – страна, населённая патриотическими массами. Поэтому прозападная элита – которая и так есть и правит – не может открыто заявлять о своих приоритетах, её массы опрокинут. Этого не могут не понимать заокеанские заказчики всего процесса. Запас доверия к либерализму и демократии массы также исчерпали, и за этими лозунгами их не поведёшь.
Следовательно, оранжевые преследуют отрицательную цель – разрушая Россию-1, они идут к чистому разрушению. Кто-то из них при этом надеется покинуть эту территорию, кто-то – просто отомстить, кто-то – напоследок нажиться на цикле распада, кто-то – не очень ясно понимает ситуацию и влеком психологическим настроем больше, нежели расчётом, кто-то – действительно и по убеждению ненавидит «эту» страну.
Россия-2 тщится рассеять призрачную Россию-1, исходя из чисто отрицательных побуждений. Позитивной программы нет и не может быть, ведь никто всерьёз не может верить в «демократию» и «либерализм» в их классическом выражении применительно к сегодняшней России, и все прекрасно понимают, что за 90-е годы и за первые 2000-е их притягательность никак не возросла.
Тут задача прозрачна: угробить Россию-1, чтобы угробить просто Россию, как таковую.
Как ни странно, это может в определённом ракурсе даже вдохновить массы: на определённых поворотах своей истории русские вполне способны увлекаться нигилистическими культами, танатофилией и энергиями коллективного суицида. В оранжевом цвете есть весёлое притяжение смерти.

Домой!
Здесь можно было бы поставить точку, так как, откровенно говоря, Россия-1 и Россия-2 исчерпывают то, что мы имеем на сегодня. Бледный призрак против весёлой смерти. Но голос русского духа противится такому жестокому реализму.
Каждый народ в любой момент своей национальной истории имеет право на духовное восстание, на пробуждение, на вертикальное, упорное, несгибаемое стояние. Иногда это становится последним жестом, но лучше умереть реальным существом, чем жить полуреальным призраком.
Восстание всегда дело рискованное. Но оно всегда возможно, пока человек есть. И восстание русских против силы рока может произойти, пока есть русские.
Есть – не может не быть – проект России-3. Это Россия ума и воли, содержания и мощи, энергии и созидания. В этой России элита повенчана с массами под знаком общего предназначения, единой исторической миссии, грандиозной судьбы.
Эта Россия – Империя, великий порядок, соответствующий широте наших – пока ещё не отнятых и не проданных – земель, высоте наших гор, глубине наших рек. Каждый русский человек чувствует её в своём сердце, вопреки тому, что мы обыдиотились, «опетросянились», опустились ниже последней черты. Это Вечная Родина, Абсолютная Родина, святая святых.
Эта истинная Россия завещана нам испокон веков, скрыта от глаз, но открыта духу. Мы слышим её вой, чувствуем её дым, видим с закрытыми глазами её лучи. Кто мог бы делать, защищать, любить, строить, творить эту Третью Россию, третью имперскую фигуру?
Честно сказать, не знаю… Ума не приложу… Я не вижу во внешнем мире подтверждений её существования, не различаю её завязей, не замечаю русских лиц, осенённых её светом… Я вижу лишь ошарашенные автоматы, будто чья-то тёмная воля наложила на всех нас проклятие. Что бы ни делали сегодня наши люди, они будто брыкаются во сне, бредят, раскидывают руки, комкают простыни… Обрывки фраз, куски слов, мы перестали понимать, о чём говорим, то, что звучит вокруг, похоже скорее на лай, шипение, лязг…
Но я ни на мгновение не сомневаюсь, что всё будет хорошо, и в миг самого чёрного события нашей истории великий огонь придёт нам на помощь.
Жар России-3, её благословенные крылья, её железная поступь, её гулкий зов, её бесконечные воды…
Пусть это ничейная пока земля – Россия-3, но она есть, и она вне бледной немочи России-1 или оранжевой мерзости России-2.
Россия-3 – баррикады острых лучей, армия невылупившихся волшебных зародышей, безумное напряжение пробивающейся из последних бездн бесконечной энергии, момент настоящей вертикальной любви, океан власти… Последнее прикосновение к стремительно остывающему миру трансцендентного перста.
Мы ставим там знамя всеобщего сбора. Подаём прощальный сигнал. Мы вскроем ваше чрево, и оно раскроется с иудиным позором, и ваша пустота вывалится наружу, и нас никто более не обманет.
Вы ещё не видели этого. Вот это праздник, скажу я вам!
Идти в Россию-3, когда – по-мармеладовски – «идти больше некуда». Это значит – Домой.

Александр ДУГИН

©"Литературная газета", 2003;
при полном или частичном
использовании материалов "ЛГ"
ссылка на www.lgz.ru обязательна.
E-mail web- cайта:web@lgz.ru

Что-то похожее есть у Кургиняна про Россию-1 и Россию-2

http://www.vif2ne.ru/nvz/forum/archive/130/130845.htm

От	Владимир К.
К	Мак (15.03.2005 15:57:35)
Дата	15.03.2005 23:36:43

Так хорошо начал - а закончил палатой ? 6. Получился симулякр. (-)

От	Potato
К	Овсов (05.03.2005 00:13:04)
Дата	06.03.2005 19:34:31

Перестройка - путь спасения????

Перестройка - путь спасения????

1. Кургинян говорит очень уж туманно. Например: "Люди начинают понимать, к чему катится дело, и начинают нащупывать пути спасения. Это признак окончания застоя. И вызревать все это будет гораздо быстрее, чем в годы застоя брежневского.". Так ведь из брежневского застоя вызрела перестойка. Кургинян, считает, что это - путь спасения? А если нет, то, что, по его мнению вызревает из-под Путина?

2. Кургинян говорит далее: "Сейчас в РФ торговый капитал хочет поставить своих людей на роли новых олигархов, грохнув старых через «революцию» на украинский манер.". Так кто будет новыми олигархами? И чем они будут хуже или лучше старых? Кургинян опять не уточняет...

3. Кургинян пишет: "Фрадков вдруг наехал на «банду Грефа-Кудрина», т.е. опять же на Путина. Тоже приказ того же заморского Хозяина, иначе не решился бы, а так знает, что прикрыт.". Дык кто выдвинул Фрадкова? Разве не сам Путин? Что же это значит?
а) Путин ничего не конролировал уже когда Фрадков был выдвинут?
б) Путин уже ничего не контролирует, и поэтому Фрадков перебежал к другим хозяевам?

Такие вот непонятки...

От	Мак
К	Овсов (05.03.2005 00:13:04)
Дата	05.03.2005 18:05:44

Кургинян засек Параллельный оранжевый центр власти в России

> Важнейший аспект: 21 февраля Кургинян в открытом эфире на ТВЦ предсказал то, что сделает Касьянов. Передачу увидели только в Сибири и на Дальнем Востоке, показ в Москве был мгновенно запрещен. Причем запрещен не Лужковым и не Кремлем, это было установлено на 100%. Это сделал имеющийся уже ПАРАЛЛЕЛЬНЫЙ ЦЕНТР ВЛАСТИ В СТРАНЕ, которому нужна была сенсация с Касьяновым 24 февраля и не нужна ее засветка на три дня раньше. Наличие такого Параллельного Центра – признак суперкризисной ситуации в стране. Аналогично было в 1990-91, когда всякий, кто выполнял команды Кремля и Правительства, сгорал – его уничтожал тогдашний Параллельный Центр. Передачу о Касьянове запретил его пиар-штаб, подчиненный Хозяину Параллельного Центра. Этот штаб – изделие заграничное (определенных кругов в США), хотя и на нашей почве, с участием местной пятой колонны. Но каков уровень его власти! Касьянов-2005 = Ельцин-1990-91.

Кургиняну бы назвать побольше фактов проявления власти этого центра. Не зря у него целая команда аналитиков.
Нам остается ждать следующего доклада и самим наблюдать за ходом политического процесса.

От	А. Решняк
К	Овсов (05.03.2005 00:13:04)
Дата	05.03.2005 11:35:01

Поддерживаю. Именно так.

>РУССКИЙ ГЛОБАЛЬНЫЙ ПРОЕКТ.
>Русских может поднять только такой Проект.
- Вроде как что-то новое? Ничуть. даже более того это воспоминание нашего прошлого. а русское прошлое ИЗНАЧАЛЬНО ГЛОБАЛЬНО, ВСЕОБЪЕМЛЮЩЕ.
Именно благодаря русской наднациональной идее стало возможно построить крупнейшее в мире государство - Россию (до России Великую Тартарию), в недавнее время - Советский Союз и СЕЙЧАС русское общество ожидает и подготавливает очередную, закономерную РЕАЛИЗАЦИЮ себя - РУССКОЙ ИДЕИ русского наднационального (и во времени ПОСТнационального) общества.

ГЛАВНОЕ РАЗЛИЧИЕ русской (глобальной) ИДЕИ от западного глобализма и прочих других версий - ОТСУТСТВИЕ ХИЩНИЧЕСТВА: русская идея находит взаимовыгодное сотрудничество и интеграцию, планомерную без ущерба УНИФИКАЦИЮ и другие механизмы реализации жизни ПЛАНЕТАРНОГО ОБЩЕСТВА, где другими словами можно выразить этот же смысл: через формирование планетарного сознания и становления зрелости души человека.

Практика наших дней показала, что в мире у людей ОТСУТСТВУЕТ УСТОЙЧИВОСТЬ человеческих качеств и в частности качеств разумности 9так или иначе реализующих РАЗУМ в своих проявлениях).

На практике это вирус СПИДА открывает животную похоть человека в прелюбодеянии (человек как и крыса не может выдергнуть электроды из мозга, т.е. отвергает разум в животном наслаждении оргазма).

На практике это вирус агрессии, которым больны от США до мало мальской страны обнаружевшей возле своих границ более слабое государство-соседа (человек как участник своей группы социума уподобается аномальному хищнику убивая себе равных представителей-соседей ни щадя ни кого и ничего забыв про ответственность как перед своими детьми, так и перед своими родителями включая ответственность по сохранению природы, живых существ, живущих рядом с ним, ответственность за будущее.

На практике это множество вирусов, которые обрекают человека в его невежестве на ВОЗВРАЩЕНИЕ в первоисходное состояние для неизбежного постижения УРОКА жизни.

Да из Сталина пытаются сделать "бренд" на подобие Че, но бренд Сталина настолько проникающе обжигающ, что страх перед его именем родится постоянно у тех кто на уровне подсознания мгновенно производит перебор последствий: бренд Сталина в любом проявлении (звезда прожгёт любую мешковину уловок) ЗАСТАВИТ СГИНУТЬ (для опомнившихся по хорошему) большинство элиты, у которой таланты в других областях более чем в управлении обществом.

Сергей Кургинян очень верно подметил однозначность Сталина и ИДЕОЛОГИИ, о которой необходимости уже износилось множество колоколов думающего люда.

Движение вперёд возможно и если всё-таки начать думать то и неизбежно, причём чем больше думать тем легче идти от меньшей крови и безболезненности до сознательной эксплуатации силовых потоков ресурсов при желательном постоянном задействовании аппарате разума у человека.

С уважением, Александр Решняк.

От	Ищущий
К	А. Решняк (05.03.2005 11:35:01)
Дата	05.03.2005 14:49:35

Не поддерживаю. Именно так. Сорри

>>РУССКИЙ ГЛОБАЛЬНЫЙ ПРОЕКТ.
>>Русских может поднять только такой Проект.
> - Вроде как что-то новое? Ничуть. даже более того это воспоминание нашего прошлого. а русское прошлое ИЗНАЧАЛЬНО ГЛОБАЛЬНО, ВСЕОБЪЕМЛЮЩЕ.
>Именно благодаря русской наднациональной идее стало возможно построить крупнейшее в мире государство - Россию (до России Великую Тартарию), в недавнее время - Советский Союз и СЕЙЧАС русское общество ожидает и подготавливает очередную, закономерную РЕАЛИЗАЦИЮ себя - РУССКОЙ ИДЕИ русского наднационального (и во времени ПОСТнационального) общества.

Один мой знакомый человек как-то вслух произнес: "Посади гоя на коня тщеславия, а сам отними у него все материальное". Мне думается, что все глобальные, эпохальные, и.д. проекты сейчас будут провокационными, т.к. у нас еще не то состояние, чтобы было "нечего терять", но и в то же время нет ни сил, ни ресурсов, ни состояния подъема духа для непросчитанной реализации Больших Целей. Имхо, думаю, что надо ставить дело так, чтобы оно представляло собой процесс наматывания клубка - сначала формируется ядро первоочередных целей, позволяющих людям спокойно очнуться, прийти в себя и встать с колен, а затем на это ядро наматывается нить задач таким образом, чтобы те смыслы, которые будут приняты людьми в ядре целей, находили в задачах свое отражение.

Я совсем не против того, чтобы русское Слово и русское Дело в мире знали и уважали, более того, я сам испытыаю определенный соблазн ради этого отрешиться от текущих забот, беспросветно навалившихся со всех сторон, но я против того, чтобы мы из-за какого-то авторитета непродуманно и безосновательно лили свою кровь и кровь наших детей.

Что мне у Кургиняна понравилось, так это логическая связка СТАЛИН == ИДЕОЛОГИЯ == КАДРЫ.

От	А. Решняк
К	Ищущий (05.03.2005 14:49:35)
Дата	05.03.2005 15:45:43

Это уже лучше.

>СТАЛИН == ИДЕОЛОГИЯ == КАДРЫ.

- в Вашем не поддерживании, практически тоже самое.
Единственное: фраза с гоями и прочим лишением материальности как-то в попыхах притянута за уши (ни к селу ни к городу, да и ни к нашему рассматриваемому вопросу.

Про наматывание на клубок ниток с разрастанием глобализма - сравнение хорошее только надо помнить тогда что ЯДРО клубочка должно быть в ВЫСШИХ СФЕРАХ, иначе клубочек рискует оказаться заурядным никому не нужным клубком, а время для НАСТОЯЩЕГО дела будет потеряно, лучше сразу определиться с целями и исходящими задачами: прямо по Вашей формуле:

Цель=Задачи=Кадры.

С уважением, Александр Решняк.

От	Ищущий
К	А. Решняк (05.03.2005 15:45:43)
Дата	05.03.2005 17:29:32

Re: Это уже...

>>СТАЛИН == ИДЕОЛОГИЯ == КАДРЫ.
>
> - в Вашем не поддерживании, практически тоже самое.
>Единственное: фраза с гоями и прочим лишением материальности как-то в попыхах притянута за уши (ни к селу ни к городу, да и ни к нашему рассматриваемому вопросу.

Почему впопыхах? По-моему, хоть и скользко-провокационно, но что поделать, если сформулировано очень по сути: побежим сейчас за бредовой идеей, потеряем страну. Сами не сможем, так нам парни в натовской форме помогут. Конечно, получится у них или нет, - это еще вопрос, но кровь польется. А ради чего? - ради иллюзий. Оно нам надо?

>Про наматывание на клубок ниток с разрастанием глобализма - сравнение хорошее только надо

Заметьте, про глобализм я не говорил ни слова. Я говорил, что цели и задачи должны быть земными и прочными и соотноситься с нашими возможностями, чтобы нас с понталыку не сбивали каждый раз, когда на Запад накатывают волны системных кризисов.

>помнить тогда что ЯДРО клубочка должно быть в ВЫСШИХ СФЕРАХ, иначе клубочек рискует оказаться заурядным никому не нужным клубком,

Я не знаю, о чем Вы подразумеваете, говоря о высших сферах, поэтому ни согласиться, ни оспорить Ваши слова не могу. Но раскрою свои: безусловно, в ядро клубочка должны быть завернуты такие ценности нашей культуры, как любовь и уважение к родне, народу, труду, стране.

>а время для НАСТОЯЩЕГО дела будет потеряно,

"И жить торопится, и чувствовать спешит". :-))

Если серьезно, то настоящее дело - это не всегда быстрое громкое и пафосное дело. Зачастую настоящее дело предполагает огромную, напряженную и невидимую постороннему глазу рутинную подготовительную работу.

>лучше сразу определиться с целями и исходящими задачами: прямо по Вашей формуле:

>Цель=Задачи=Кадры.

Конечно, лучше быть богатым и здоровым. Но я не говорил, что это будет легко и быстро. И я не говорил, что это будет контролируемый и управляемый процесс. Конечно, хотелось бы, чтобы люди побыстрее очнулись, но команда "Рота, подъем!!!" здесь не уместна.

>С уважением, Александр Решняк.

Взаимно. Ищущий

От	И.Л.П.
К	Ищущий (05.03.2005 14:49:35)
Дата	05.03.2005 15:31:12

Re: Не поддерживаю....

Думаю, Ваша точка зрения во многом совпадает с той, которой придерживаются на сайте ari.ru.

От	Ищущий
К	И.Л.П. (05.03.2005 15:31:12)
Дата	05.03.2005 16:54:23

Вы неправильно думаете

>Думаю, Ваша точка зрения во многом совпадает с той, которой придерживаются на сайте ari.ru.

Нет. Я не согласен с положениями этого сайта, в частности следующими:

- "...мы считаем, что любое участие лиц нерусской национальности в управлении нашим государством и вмешательство в нашу культуру является формой оккупации и угнетения русского народа. В то же время мы приемлем признание человека русским не по чистоте его родословной, а исходя из естественного родства, через любого из родителей, искреннего самоощущения себя русским и признания его таковым другими русскими людьми. "

Я считаю, что русская культура не оккупируется, а обогащается культурами народов России, поэтому люди других национальностей могут и должны присутствовать в управлении государством; но меня терзают определенные сомнения, связанные с тем обстоятельством, что если дело поставлено без искусственных перекосов и обманов, это представительство управленцев во власти должно быть примерно пропорционально численности их народов.

Добавлю здесь: заметьте, я никогда не говорил, что эти перекосы необходимо исправлять немедленно и непосредственно. Я противник таких решений.

Также я считаю, что русским человека делает не его национальность, а его принятие духовных ценностей русской культуры, но которые, все же, базируются на устоях жизни русского этноса.

Далее я считаю, что употребление словосочетания "русская нация" - это дорожка в фашизм. Я сторонюсь этого пути и считаю его гибельным. Я убежден, что следует говорить "русский народ", а не "русская нация", равно как и "наша страна", а не "моя страна" или "эта страна".

Кроме того, когда я говорю, что считаю Россию государством русского народа, я подразумеваю, что Россия по типу государственного устройства может существовать только как союз или как федерация, системообразующим стволом которых служит русский этнос, но не как конфедерация равноправных этносов - этакое собрание рыцарей круглого стола. Здесь добавлю, что стволообразующая роль русского этноса в России предполагает его ответственность за судьбу и самобытность народов, входящих в Россию.

От	И.Л.П.
К	Ищущий (05.03.2005 16:54:23)
Дата	09.03.2005 11:27:09

Re: Сомнения не только Вас терзают

>Я считаю, что русская культура не оккупируется, а обогащается культурами народов России, поэтому люди других национальностей могут и должны присутствовать в управлении государством; но меня терзают определенные сомнения, связанные с тем обстоятельством, что если дело поставлено без искусственных перекосов и обманов, это представительство управленцев во власти должно быть примерно пропорционально численности их народов.

"Пропорциональное представительство" во власти - дело малореальное. Для того, чтобы войти в соответствующие структуры необходимы определенные личные способности и качества (не всегда положительные), а также связи и т.п. Как обеспечить на практике "пропорциональность" - неизвестно. Высчитвать каждый раз "процентовку" по данным переписи, невзирая на прочие качества и обстоятельства?

Поэтому, мне думается, есть два пути. Или считать, что нет "ни эллина, ни иудея" среди граждан РФ, или считать, что Россия - государство русского народа (притом, что граждане других национальностей имеют равные права). Ваша позиция где-то посередине, но не факт, что эта середина "золотая", потому Вас сомнения и терзают (и не только Вас, разумеется).

По поводу принадлежности к русской культуре как единственного критерия "русскости" тоже не все просто, поскольку при таком раскладе не очень просто определить границы русской культуры и определеющие ее черты. Все "юмористы" или, например, "политтехнологи" говорят по-русски, и это их родной язык. Русская ли это культура? Кто-то считает, что да, а другие категорически с этим не согласны. Сейчас часто используется понятие "российская культура" - это значит "русская" или нет?

От	Ищущий
К	И.Л.П. (09.03.2005 11:27:09)
Дата	09.03.2005 18:00:57

Re: Сомнения не...

>>Я считаю, что русская культура не оккупируется, а обогащается культурами народов России, поэтому люди других национальностей могут и должны присутствовать в управлении государством; но меня терзают определенные сомнения, связанные с тем обстоятельством, что если дело поставлено без искусственных перекосов и обманов, это представительство управленцев во власти должно быть примерно пропорционально численности их народов.

>"Пропорциональное представительство" во власти - дело малореальное.

Уважаемый собеседник, хитрить изволите! Как это "малореальное дело"? На мой взгляд, это, пожалуй, наиболее реальное дело, если вдруг страна начнет подниматься со дна. Вопрос в другом - какова должна быть мотивация, чтобы народ перестал игнорироать и пренебрегать властью, в нее пошел и перекосы исправлял без перегибов и нежестко? Имхо, на вопросы такого рода должна давать ответ идеология, которая и соберет элиту.

>Как обеспечить на практике "пропорциональность" - неизвестно. Высчитвать каждый раз "процентовку" по данным переписи, невзирая на прочие качества и обстоятельства?

Это делать, думаю, совершенно излишне. Цели и задачи, принимаемые подавляющим большинством и для большинства, смажут острые углы небольших отклонений

>Поэтому, мне думается, есть два пути. Или считать, что нет "ни эллина, ни иудея" среди граждан РФ, или считать, что Россия - государство русского народа (притом, что граждане других национальностей имеют равные права). Ваша позиция где-то посередине, но не факт, что эта середина "золотая", потому Вас сомнения и терзают (и не только Вас, разумеется).

Я не претендую на ясность своих взглядов по этому вопросу, так как сомнения все-таки терзают, но ключевые моменты мне представляются достаточно четко. Считать, что "ни эллина, ни иудея" в многонациональном обществе, построенному на метафоре семьи, нельзя ни в коем случае, ибо это растлевает сформулированную и согласованную самобытность этносов, что является миной замедленного действия для общества, т.к. неминуемо приведет к параду суверенитетов и распаду общества. Взгляды С.Вадова с еврейским языком во всех населенных пунктах, где крутятся деньги - тому яркий пример.

Поэтому я считаю, что для нашей страны подходит только второй вариант, но его зыбкость в том, что без сильных, мощных целей к власти будут стремиться фанатики, которые создадут стране огромные трудности.

>По поводу принадлежности к русской культуре как единственного критерия "русскости" тоже не все просто, поскольку при таком раскладе не очень просто определить границы русской культуры и определеющие ее черты.

Да. Это действительно самый трудный момент - в современных условиях правильно выбрать критерий, по которому определять "свой - чужой".

>Все "юмористы" или, например, "политтехнологи" говорят по-русски, и это их родной язык. Русская ли это культура? Кто-то считает, что да, а другие категорически с этим не согласны. Сейчас часто используется понятие "российская культура" - это значит "русская" или нет?

Это прямые вопросы, или риторические?

От	И.Л.П.
К	Ищущий (09.03.2005 18:00:57)
Дата	09.03.2005 18:10:32

Re: Сомнения не...

>Все "юмористы" или, например, "политтехнологи" говорят по-русски, и это их родной язык. Русская ли это культура? Кто-то считает, что да, а другие категорически с этим не согласны. Сейчас часто используется понятие "российская культура" - это значит "русская" или нет?

>Это прямые вопросы, или риторические?

Скорее, вопросы к размышлению. Ответить на них не так просто в рамках выбранной Вами концепции.

От	Ищущий
К	И.Л.П. (09.03.2005 18:10:32)
Дата	09.03.2005 18:16:21

Вы готовы дать свои ответы?

>Скорее, вопросы к размышлению. Ответить на них не так просто в рамках выбранной Вами концепции.

и готовы предложить свою концепцию?

От	И.Л.П.
К	Ищущий (09.03.2005 18:16:21)
Дата	10.03.2005 11:37:39

Re: Ответы - да, концепцию - пока нет

Я думаю, что упомянутые явления ("юмористы", "политтехнологи" и т.п.) являются не столько частью русской культуры, сколько своего рода субкультурой социальной группы, играющей определенную роль в действующей социальной и политической системе в России. Почему это не часть русской культуры? Хотя бы потому, что сами эти господа на это не претендуют. Я, во всяком случае, таких претензий от них не слышал (хотя вообще претенциозности им не занимать). Если эти группы сами себя с русской культурой не отождествляют, то нет никаких оснований что-либо "додумывать" за них.

По поводу концепции все намного сложнее. Мне думается, что отсутствие более-менее четкого (но без истерик и экстремизма) ответа на национальный вопрос - один из факторов, мешающих оппозиции определить цели. Цели ведь ставятся для кого-то, а оппозиция (как любая политическая сила) должна защищать чьи-то интересы. С этим пока не удается определиться.

От	Ищущий
К	И.Л.П. (10.03.2005 11:37:39)
Дата	11.03.2005 19:35:14

Re: Ответы -...

>Я думаю, что упомянутые явления ("юмористы", "политтехнологи" и т.п.) являются не столько частью русской культуры, сколько своего рода субкультурой социальной группы, играющей определенную роль в действующей социальной и политической системе в России.

>Почему это не часть русской культуры?

Боюсь, мы по-разному представляем себе сущность такого явления, как русская культура, потому что я с Вашей точкой зрения не согласен. Да, можно сказать, что раковая опухоль - это чужеродное образование, но можно сказать, что злокачественное, но своё. Мне ближе второй вариант, т.к. он дает мне право самостоятельно бороться со злакачественной опухолью при помощи здоровых сил организма. С чужим образованием без разрешения или согласования действий оперировать нельзя.

>Хотя бы потому, что сами эти господа на это не претендуют. Я, во всяком случае, таких претензий от них не слышал (хотя вообще претенциозности им не занимать).

Эти господа, имхо, явно и не претендуют. Но попробуйте это им поставить на вид, как Вы получите обвинения в фашизме, антисимитизме, национализме и т.д. с повесткой на суд.

Их неявную легитимность обеспечивают СМИ и отряды убийц a la "Бейтар", способных безнаказанно валить даже "альфовцев", и инертность нашего народа.

>Если эти группы сами себя с русской культурой не отождествляют, то нет никаких оснований что-либо "додумывать" за них.

В рамках моей "концепции" это есть значимая ошибка. Недостаток мысли ведет к непродуманности действий, а это, в свою очередь, - к досадным ошибкам или провокациям. Моя настороженность мне нашептывает, что эти группы неявно относят себя к русской культуре и преподносят себя в качестве некоего накопившегося системного сбоя, перешедшего определенное пороговое состояние, после которого развитие системы уже неуправляемо и идет вразнос.

Поэтому Ваши ответы меня в ошибочности моих рассуждений пока не убедили, т.к. они уводят мимо от тех задач, которые должны быть решены этими ответами, а именно: Что надо делать, чтобы Россия продолжала оставаться многоэтническим государством русского народа?

>По поводу концепции все намного сложнее. Мне думается, что отсутствие более-менее четкого (но без истерик и экстремизма) ответа на национальный вопрос - один из факторов, мешающих оппозиции определить цели.

Мне же думается, что отсутствие правильного ответа обусловлено именно отсутствием грамотного вопроса. Нельзя дать общий ответ на общий национальный вопрос. Вопрос взамоотношения этносов в обществе, построенном на метафоре семьи, в каждом типовом случае отдельно должен рассматриваться в русле соответствия течений базовых ценностей этносов течению ценностей русского народа как государствообразующего суперэтноса. Пересмотр этих вопросов должен быть возможен только после чрезвычайно консервативного ритуала необходимой подготовки.

Я далеко не специалист-международник, но мой жизненный опыт говорит, что, скажем, с прибалтами следует иметь одни договоренности по общему проживанию, с молдаванами - другие, с тюркскими народами - третьи, с кавказскими - четвертые, со славянскими (восточными) - пятые, с семитскими - шестые. Такой подход, имхо, явился бы залогом поддержания самобытности этносов в рамках русской культуры и дал бы основание для прочной интеграции элиты этносов в строительство и развитие государственности России.

Вскользь добавлю - считаю, что сейчас краеугольным камнем для нас являются взаимоотношения со славянскими народами и семитскими. Общее: надо договориться жить в одном доме - но именно в нашем доме; различное: особенность договоренности с первыми - они течения своих ценностей направляют чуть-чуть расходящимся потоком от нас, поэтому необходма периодическая корректировка их маршрутов, иначе мы когда-нибудь необратимо вдруг разойдемся. Особенность общения со вторыми - они свои ценности не направляют явным непрерывным потоком; но неявные дискретные подводные течения, пусть и не сильные и не заметные, но грамотные и стабильные, направляют в противофазе с нашим и в противоположном направлении, но, мало того, еще и образуя разветвленную единую сеть подводных каналов еврейских ценностей в культурах народов не только нашей страны. Пример СГКМ о четырех собаках, изложенных в ветке диамата, я нахожу очень характерным для описания своей модели: третий делает свое дело только когда сложилась ситуация: двое других, более достойных, дерутся, а четвертый весь истомился в ожидании.

В этом случае для разрешения трудностей общежития наших этносов возможны два взаимодополняющих этапа: развитие ифраструктуры и формализация обычаев еврейской культуры в еврейской автономии со столицей в Биробиджане, и второй - преодоление отчужденности для диалога с целью разрешения конфликта (который СГКМ назвал потенциально плодотворным и необходимым для выработки нового справедливого проекта жизнеустройства, адекватного реальности) ценностей в советской версии догмы общечеловеческих ценностей и в версии либеральных догм.

>Цели ведь ставятся для кого-то, а оппозиция (как любая политическая сила) должна защищать чьи-то интересы. С этим пока не удается определиться.

Боюсь, что и не удастся, пока люди не подвергнут ривизии свои догмы ценностей. Без этого мы обречены быть первыми, вторыми и четвертыми.

От	И.Л.П.
К	Ищущий (11.03.2005 19:35:14)
Дата	11.03.2005 20:09:57

Re: Ответы -...

>Мне же думается, что отсутствие правильного ответа обусловлено именно отсутствием грамотного вопроса. Нельзя дать общий ответ на общий национальный вопрос.

Да, это разумно.

>Вопрос взамоотношения этносов в обществе, построенном на метафоре семьи, в каждом типовом случае отдельно должен рассматриваться в русле соответствия течений базовых ценностей этносов течению ценностей русского народа как государствообразующего суперэтноса.

Таким образом, следует все-таки исходить из того, что Россия - русское государство? Но пока оппозиция наша на подобное заявление не решилась.

>Пересмотр этих вопросов должен быть возможен только после чрезвычайно консервативного ритуала необходимой подготовки.

СССР ликвидировали без долгих реверансов, поэтому вряд ли стоит слишком осторожничать теперь (хотя разумная осторожность нужна всегда).

>Я далеко не специалист-международник, но мой жизненный опыт говорит, что, скажем, с прибалтами следует иметь одни договоренности по общему проживанию, с молдаванами - другие, с тюркскими народами - третьи, с кавказскими - четвертые, со славянскими (восточными) - пятые, с семитскими - шестые.

Я так понимаю, что прибалты, молдаване и тюрки от нас на обозримую перспективу отделились.

>Такой подход, имхо, явился бы залогом поддержания самобытности этносов в рамках русской культуры и дал бы основание для прочной интеграции элиты этносов в строительство и развитие государственности России.

Хорошо если так. Но здесь есть тонкая грань - надо обеспечить неущемление при этом интересов русского народа (при уважении законных интересов других народов).

>Вскользь добавлю - считаю, что сейчас краеугольным камнем для нас являются взаимоотношения со славянскими народами и семитскими.

Насчет первых - понятно (хотя и они от нас пока отделены), а что касается семитских народов - они не столь уж многочисленны в России (думаю, Вы не арабов имеете в виду). Пресловутый "еврейский вопрос", по-моему, сейчас раздувается искусственно.

>Пример СГКМ о четырех собаках, изложенных в ветке диамата, я нахожу очень характерным для описания своей модели: третий делает свое дело только когда сложилась ситуация: двое других, более достойных, дерутся, а четвертый весь истомился в ожидании.

Это просто хороший жизненный пример. Так оно часто и бывает, если бросаться в драку безоглядно. Не знаю, стоит ли поднимать эту житейскую мудрость на уровень философии.

>В этом случае для разрешения трудностей общежития наших этносов возможны два взаимодополняющих этапа: развитие ифраструктуры и формализация обычаев еврейской культуры в еврейской автономии со столицей в Биробиджане,

Никогда евреи не собирались ехать ни в какой Биробиджан. Да и зачем? Проще в Израиль уехать (если нет желания просто жить в России).

>и второй - преодоление отчужденности для диалога с целью разрешения конфликта (который СГКМ назвал потенциально плодотворным и необходимым для выработки нового справедливого проекта жизнеустройства, адекватного реальности) ценностей в советской версии догмы общечеловеческих ценностей и в версии либеральных догм.

Это разумно, но этот конфликт было бы ошибочно отождествлять с "еврейским вопросом". Это конфликт не национальный, а идейный и ценностный. От протекает в том числе и внутри русского народа.

От	Ищущий
К	И.Л.П. (11.03.2005 20:09:57)
Дата	29.03.2005 15:39:02

Re: Ответы -...

>>Вопрос взамоотношения этносов в обществе, построенном на метафоре семьи, в каждом типовом случае отдельно должен рассматриваться в русле соответствия течений базовых ценностей этносов течению ценностей русского народа как государствообразующего суперэтноса.

>Таким образом, следует все-таки исходить из того, что Россия - русское государство? Но пока оппозиция наша на подобное заявление не решилась.

Мне думается, что существует определенная грань между "русским государством" и "государством русского народа". В первом случае включается аналогия по типу "Германия - превыше всего", во втором случае - включается аналогия хозяина в доме, с его правами и обязанностями перед семьей.

>>Пересмотр этих вопросов должен быть возможен только после чрезвычайно консервативного ритуала необходимой подготовки.

>СССР ликвидировали без долгих реверансов, поэтому вряд ли стоит слишком осторожничать теперь (хотя разумная осторожность нужна всегда).

Думаю, что сейчас надо быть бдительным, как никогда.

>>Я далеко не специалист-международник, но мой жизненный опыт говорит, что, скажем, с прибалтами следует иметь одни договоренности по общему проживанию, с молдаванами - другие, с тюркскими народами - третьи, с кавказскими - четвертые, со славянскими (восточными) - пятые, с семитскими - шестые.

>Я так понимаю, что прибалты, молдаване и тюрки от нас на обозримую перспективу отделились.

Если мы начнем производить свои товары на их территории и откроем им свои рынки сбыта - они наши.

>>Такой подход, имхо, явился бы залогом поддержания самобытности этносов в рамках русской культуры и дал бы основание для прочной интеграции элиты этносов в строительство и развитие государственности России.

>Хорошо если так. Но здесь есть тонкая грань - надо обеспечить неущемление при этом интересов русского народа (при уважении законных интересов других народов).

Так это русскому народу решать, когда дело переходит грань, а когда - нет.

>>Вскользь добавлю - считаю, что сейчас краеугольным камнем для нас являются взаимоотношения со славянскими народами и семитскими.

>Насчет первых - понятно (хотя и они от нас пока отделены), а что касается семитских народов - они не столь уж многочисленны в России (думаю, Вы не арабов имеете в виду). Пресловутый "еврейский вопрос", по-моему, сейчас раздувается искусственно.

Конечно искусственно! Ведь впереди нас поджидают яркие фейерверки с возможностью "стать участниками веселого розыгрыша". Поэтому сейчас не замечать "еврейский вопрос" - значит в неразберихе совершить непростительные ошибки. Суть этого вопроса (как это видится мне): Да, согласно переписи, евреев в нашей стране весьма мало, чтобы в первом приближении поставить вопрос о их участии в наших бедах. Но (!) самые богатые собственники в России и наиболее значимые фигуры во власти имеют еврейскую национальность, а то и двойное гражданство. Либеральные взгляды проталкиваются у нас в стране именно ими. На основе насильственого (без осмысленного общественного диалога) насаждения либеральных жизненных ценностей у людей парализовались мотивы комплексной жизнедеятельности, что привело к параличу промышленного, сельскохозяйственного, оборонного, научного, образовательного потенциалов страны и геноциду народа. Говорить, что все случилось само по себе, а элита нашего общества еврейской национальности просто проходила мимо и решила воспльзоваться неразберихой в тех условиях, что мы сами не знали, чего хотели - было бы неправильно. Я готов допустить, что мы не знали, чего хотели, но мы знали, чего не хотели; они знали, чего мы не хотели, но сделали это против нашей воли, уповая на свою безнаказанность и нашу беспомощность.

Справедливость требует возмездия, но милосердие говорит, что мы при этом потеряем внутреннее ощущение красоты и гармонии мира. Поэтому я считаю, что разборки с народом израилевым проводить ни в коем случае не следует, но обязательно следует четко сформулировать, что мы понимаем их вину перед нами. Простить - не значит забыть и итоги, и уроки.

Почему вывести чеченцев в поле было актом справедливости и милосердия, а решить "еврейский вопрос" справедливо и милосердно - актом антисимитизма?!

>>Пример СГКМ о четырех собаках, изложенных в ветке диамата, я нахожу очень характерным для описания своей модели: третий делает свое дело только когда сложилась ситуация: двое других, более достойных, дерутся, а четвертый весь истомился в ожидании.

>Это просто хороший жизненный пример. Так оно часто и бывает, если бросаться в драку безоглядно. Не знаю, стоит ли поднимать эту житейскую мудрость на уровень философии.

Вы, имхо, недооцениваете вес хороших жизненных примеров. Это философию надо приземлять к хорошим жизненным примерам, чтобы она была адекватна реальности.

>>В этом случае для разрешения трудностей общежития наших этносов возможны два взаимодополняющих этапа: развитие ифраструктуры и формализация обычаев еврейской культуры в еврейской автономии со столицей в Биробиджане,

>Никогда евреи не собирались ехать ни в какой Биробиджан. Да и зачем? Проще в Израиль уехать (если нет желания просто жить в России).

У них есть полное право выбирать.

>>и второй - преодоление отчужденности для диалога с целью разрешения конфликта (который СГКМ назвал потенциально плодотворным и необходимым для выработки нового справедливого проекта жизнеустройства, адекватного реальности) ценностей в советской версии догмы общечеловеческих ценностей и в версии либеральных догм.

>Это разумно, но этот конфликт было бы ошибочно отождествлять с "еврейским вопросом". Это конфликт не национальный, а идейный и ценностный. От протекает в том числе и внутри русского народа.

Слово "отождествлять" считаю здесь не точным. "Связывать" звучит лучше. СГКМ писал:"Стабильное благополучное общество, в котором удалось снять остроту социального противостояния, имеет потенциал либерализации. А расколотое, обедневшее и озлобленное общество – не имеет, даже при всех мыслимых политических свободах."

Мы имели потенциал либерализации, когда были великой страной, когда пытались вникнуть в сущность и смыслы либерализации и вплести их в нашу мировоззренческую ткань, сотканную из традиционных устоев. Кто воспользовался нашим замешательством и устроил короткое замыкание нашего разума и нашей нравственности? - Тот, кто нагрел на этом свои руки. Кто нагрел? - у кого собственность и СМИ, у кого власть, а в перспективе - и земля (для этого же "цветные революции" и устраиваются!). У кого они и кто автор убийственных для нас проектов? - дальше Вы знаете.

Поэтому если бы конфликт был бы только внутри нашего народа - мы бы его превратили в плодотворный конфликт с впечатляющими результатами. Но это не только наш внутренний конфликт, как русского этноса, но это и наш конфликт как хозяина земли с человеком, пришедшим "в чужой храм со своими молитвами".