По следам прочитанного.
Владислав Софронов интересное пишет о Луи Альтуссере:
И наконец, злободневность Альтюссера (в которой могут узнать себя многие и сегодня) заключается в самом его положении: интеллектуал с, что называется, живым умом работает над самыми актуальными темами (и одновременно «вечными» темами окружающей его действительности - такова диалектика всякой значительной философии), будучи - сознательно и убежденно - членом ригидной, косной партии, называющей себя коммунистической, но давно растерявшей энергию Октября. Альтюссер прекрасно осознавал все, мягко говоря, «недостатки» ФКП, все тупики, которых она не миновала (об этом немало сказано в его воспоминаниях). Он сделал для себя выбор - он считал, что с недостатками надо бороться изнутри, что членство в массовой, хотя и косной, организации предпочтительнее и аполитичного затворничества, и вхождения в действительно радикальную, но немногочисленную левую группу. Надо сказать, что такой его выбор, на мой взгляд, скорее не оправдал себя: ФКП не стала лучше с тех пор и растеряла к сегодняшнему дню свою массовость; многолетний партийный стаж не помешал «забвению» Альтюссера. Размышляя сегодня о выборе французского философа, мы не можем назвать его очевидно верным. Но его убежденность в необходимости участия теоретика-марксиста в массовом рабочем движении внушает уважение. К тому же отрицательный результат - тоже результат, и опыт Альтюссера должен быть осмыслен сегодня.
На мой сугубо личный взгляд, состоять сегодня в КПРФ (если речь идёт России) или в какой-нибудь еврокоммунистической партии вроде ФКП столь же бесперспективно и решительно западло, как искать единомышленников по коммунистическим убеждениям где-нибудь в средние века среди артельных рабочих. И ведь, казалось бы: условия эксплуатации рабочих в таких артелях и пролетариев на машиностроительных заводах Англии были относительно похожими. Только в XX веке произошли какие-то сдвиги к облегчению гнёта, да и то после 1968 года (что показательно), одновременно с процессом ослабления СССР, этот процесс пошёл вспять. Последовательность событий можно свести к следующему: когда народ пошёл за коммунистами, хитрые капиталистические правительства инициировали социальные преобразования, т.е. был нарушен устоявшийся космический порядок угнетения. Рабочие почувствовали дуновения свежего воздуха свободы, кинулись к заветному источнику, но пока бежали, учуяли другой запах, который показался им ещё свежее, а источник – ближе, и большинство западных рабочих бросились к нему. И уткнулись носом в пыхтящий в тупике компрессор социального реформирования, который работал на бензине налогообложения, который выкачивали из самих же рабочих. И всё вернулось на круги своя. Только дед Пихто не знал, что угнетённых не спасут никакие реформы, только их сознательная деятельность по преодолению гнёта. Что может стать спусковым крючком (чуть не написал триггером) для такой деятельности – об этом здесь мы умолчим.
Однако ясно, что революционная ситуация может возникнуть лишь на каких-то переломных этапах развития производительных сил. Когда верхи не могут управлять по-старому, а низы не хотят жить по-старому. Т.е. возникло нечто новое, что требует осмысления и новой тактики как для правящих, так и для угнетённых классов. В обычное время рабочий будет выдавать свою норму произведённых гайкоболтов и получать установленную порцию ударов плетьми. Нормы и порции и определяет уровень производительных сил. Но в определённый момент рабочий замечает, что выпуск продукции он увеличил, а дерут его как прежде. И тогда-то надзиратель и получает в толстое рыло. Но в обычное время он эти удары плёткой воспринимает как нечто должное. Именно в таких ситуациях и возникает крамольная мысль, озвученная Станиславом Ежи Лецом:
Порой меня охватывает тревога:
а вдруг мы уже в раю?
И в такие моменты ни о какой революции не может быть и речи. Поэтому и коммунистические партии в такие моменты не могут быть революционными, поскольку оторваны (и, я считаю, даже не по своей вине) от масс. В такие моменты состоять в такой партии не разумно хотя бы потому, что теоретическая работа в ней сводится к разброду и шатаниям (т.е. к оппортунизму), практическая – к сбору партактивных старушек, которым не лень постоять под красным флагом. Спешу заметить, что это не старушки виноваты, и даже не партия – предпосылки не созрели. Многие возлагали надежды на информационные технологии: мол, они на порядок увеличат производительность труда, возникнет стандартная кризисная диспропорция в развитии, и восставшие программисты задушат капиталистическую сволочь. Но в 2001 году вдруг обнаружилось, что ИТ-отрасль не оправдала вложенных в неё средств, а производительность труда не возросла. Сколько слов в минуту секретарша набирала на печатающей машинке, столько она и набирает сейчас. Конечно, легче править текст и copy-paste делать, но многие ли секретарши знают волшебные комбинации ctrl-c ctrl-v? На своём опыте убедился, что далеко не многие. Можно найти и много других примеров: информационные технологии не смогли выполнить возложенную на них задачу увеличения производительности труда.
Т.е. на революцию вызванную прогрессом производительных сил едва ли стоит сегодня надеяться. Научный процесс вяло добивает старые темы, а новым ничем не занимается. Случиться может другое. И это другое связано с регрессом производительных сил! Во-первых, у нас на носу мировой финансовый кризис, который может здорово потрепать, а то и вовсе разрушить мировую экономику. Для капиталистической системы это явный шаг назад. Или взять пример нашей прекрасной эрэфии: многие удивляются, почему у нас вдруг так резко начали гайки закручивать – льготы там отменили, землю начали продавать. Скоро и вовсе к крепостничеству вернёмся. А причина в том, что производительность труда в РФ упала ниже некуда! Заводы встали! В 1990 г. в СССР было произведено 30,7 тыс. доильных установок, а в 1997 всего 400. Видеомагнитофонов в 1990 наша страна произвела 473 тыс. штук, а в 1997 – двенадцать. ("Экономическая газета" 1998, №36). Сведения за 1998 год, но сейчас ситуация к лучшему не изменилась. В Путинской России всё что производится – производится по западной лицензии. И путём нехитрых откатов, деньги от такого производства тоже идут исключительно на запад (ну или на драконящийся восток). За что платить деньги рабочему? За что ему социальные программы делать? Пороть его как сивого мерина – и точка!
Рано или поздно, такое наплевательское отношение может плохо кончится для правительства – будет бунт. А так как это будет всего лишь бунт, сродни Пугачёвскому, то и для народа он тоже может кончиться очень и очень плохо. Может ли коммунистическая партия обуздать анархический настрой голодного бунта? Сомневаюсь. "Коммунизм – инструкция по применению. Использовать только при высоком уровне производительных сил, когда капиталистическая система уже не в состоянии контролировать их рост". Кому-то, может, и нравится камбоджийский вариант коммунизма, однако согласитесь, что это всё-таки не то. Остаётся надеяться, что к власти придёт более-менее добрый и честный царь, который разгонит всех Абрамовичей и займётся восстановлением разрушенного. Но к тому времени Россий будет не одна, а много. Много маленьких россий с гневливыми феодальными царьками. И лучшее, на что может рассчитывать Россия – это на некий вариант капиталистического социализма, только не на шведский манер, а того, что был при Рузвельте в США. Грустно всё это.
Кто-то может поставить современным коммунистическим партиям в упрёк то, что они де не пытаются даже подготовить подобающее русло для близящейся бунтарской лавины. А что делать? Создатели прибора и не догадывались о том, что ему придётся работать в таких немыслимых в конце XIX века условиях регресса производительных сил. "Что же дать!?" – воскликнет ужаснувшийся читатель! Не могу пока сказать. Был у нас тут один человек, который утверждал, что знает, как спасти Россию. Звали его Борис Николаевич Ельцин. Возможно, с тех пор появились и другие идеи, но мне о них пока не доложили. Thinking about it.