Форум С.Кара-Мурзы : Ветка : Прошлое (-)

От	Георгий
К	Администрация (Дмитрий Кропотов)
Дата	05.02.2005 18:01:08
Рубрики	Тексты;

Прошлое (-)

От	Георгий
К	Георгий (05.02.2005 18:01:08)
Дата	15.02.2005 00:18:36

(!!!) "Совкоборцемахия" - Крайне любопытная запись в ЖЖ с "участием" "Белой книги" (*+)

http://www.livejournal.com/users/bey/31732.html

Совкоборцемахия
Почтал немного последние посты в ЖЖ Галковского на тему "Ужасы Совка".

Видно что гуманитарий, а гуманитарию касаться вещей, которые возможно выразить цифрами - противопоказано.
Вот вытащил и немного почистил свои старые посты с одного форума (тыкать осторожно, там много), где я пытался убедить Умученных от
ТоталитаризЪма товарищей в том, что в СССР кушалось лучше.

Есть масса данных, говорящих однозначно что:

1) среднестатистический гражданин СССР питался лучше чем при РФ сегодняшнего дня.
2) рацион среднестатистического гражданина СССР соответствовал уровню самых обеспеченных стран мира и наоборот, сегодняшний рацион
быв. граждан СССР соответствует уровню развивающихся стран.
3) Рост потребления гражданина СССР продолжался вплоть до 1990 года, после которого последовал резкий обвал.

Есть великолепный статистический сборник , <Белая Книга>, но скорее всего он взыскательного совкоборца не удовлетворит, так как
"знаемывашГоскомстат", так что лучше обращаться для убедительности к буржуйским первоисточникам.

Вот хороший буржуйский сайт при ООН. Food & Agricultural Organization of the Unated Nation
В прокоммунистичности ООН, надеюсь обвинять никто не будет. Желающие хором идут на эту страничку и играются в свое удовольствие,
подставляя страны, продукты и года в окошки.

Ленивые же могут посмотреть сразу . Четыре продукта, которые традиционно считаются у нас самыми основными показателями <богатства>
рациона - мясо, молоко, яйца, животные жиры.

Итак, динамика в кг. на душу для СССР и РФ, по следующим годам: 61, 65, 70, 75, 80, 85, 90, 91, 95, 2002.

Product\Year 1961 1965 1970 1975 1980 1985 1990 1991 1995 2002

Meat 39.6 43.7 48.6 60.5 60.1 65.2 72.2 66.2 52.8 49.8

Milk 157.5 147.8 194.4 194.7 171.4 173.0 184.0 154.7 129.8 151.9

Eggs 7.0 6.7 8.8 11.8 13.5 14.6 14.8 14.4 12.0 13.7

Fats 7.6 8.4 10.5 11.3 14.0 15.8 15.0 12.6 9.9 7.2

Невозможно не увидеть что <Рост потребления по всем пунктам продолжался вплоть до 1990 года, после которого последовал резкий
обвал.>
В результате которого по потреблению мяса РФ в 2002 году сравнялась с 1970-м, по молоку с 1965-м, по яйцам с 1980-м и жирам с
1960-м. Напоминаю, это РФ, которая сегодня считается самым <продвинутым> регионом из быв. СССР. Про какой нибудь Таджикистан вообще
страшно и подумать.

Но, возможно в СССР по сравнению с остальным миром очень плохо было? Проверим. Потребление мяса в 1990 в следующих произвольно
взятых восьми благополучных странах:

Country/Year 1990 2002

USA 112.6 124.1

England 72.5 80.7

Swiss 59.0 72.4

Finland 62.3 67.2

Portugal 62.8 89.2

France 98.9 102.3

Germany 95.5 82.3

USSR 72.2 49.8

Итак, СССР к 1990 году был не лидером, но крепким середнячком в потреблении мяса, в нашей восьмерке занимая четвертое место,
практически равное английскому (а по сумме мясо+рыба, кстати и превосходя ее). В 2002 году РФ на последнем месте, с очень большим
<отрывом>. Потребление мяса на уровне Суринама и Эквадора (45), ниже среднего по Центральной Америке (50.7), мы <обогнали> Малазию
(48.3), но отстаем от Ливана (50.1).

Причем, еще один ньюанс: если в 1990 СССР питался в основном мясом собственного производства (20.006 тыс. тонн против 1.298 тыс.тонн
импорта, т.е. 6%), то в 2002 производится 4.690 тыс. тонн, импорт- 2.668 тыс.тонн, т.е.36%. Это говорит о разрушении своего
сельского хозяйства и закупках низкокачественного мороженного мяса (типа окорочков Буша), которые без нужды не закупает ни одна
уважающая себя страна мира.

Как-же так, почему жертвы коммунизма так страдали от нехватки мяса - а по данным "капиталистических ученых" они питались вполне
пристойно? И напротив, сегодня они так сыто себя чувствуют, а по данным тех-же капиталистов, оказывается что едят они меньше?

Тут несколько причин.
1) Первая, самая прозаическая - наши демократические спасители поступили по заветам Штирлица - <запоминается последнее>. Все в
основном помнят самые последние годы СССР, когда перестройка вовсю разворачивалась, (порой путая впечатления уже 1992-93 гг) хотя
если говорить о Союзе и Социализме, то после 1987-88 гг. эти термины применительно к той действительности уже некорректны. Кое кто
обо***л последние два года советской власти - и теперь вся жизнь при СССР кажется бякой.

2) Социальная: имущественное расслоение. Я вот например недавно прочитал интервью с Басилашвилли, где он рассказывает о ужасах совка
примерно в тех же выражениях, как и наши форумные жертвы социзнасилования.

Раньше, до получения звания <народный артист СССР>, я бедствовал. Не мог купить ботинок, брюки, машину, о которой мечтал. Даже за
такой большой фильм, как <Вокзал для двоих>, мы с Людмилой Марковной Гурченко получили по 5 тысяч рублей. Да, я мог на эти деньги
купить <Жигули>. А одеться, а детям помочь?

Те же самые страдания можно выслушать из уст большинства челов, допущенных к ТВ-дебильнику. Пугачева и Ко.
Вы можете поверить, что популярнейший артист помирал с голоду и холоду? Я - нет.
Артист всяко жил куда богаче среднего совка, кроме того, как правило, пользовался плодами своей популярности. Почему же он жалуется?
А потому что он сейчас живет гораздо лучше среднестатистического гражданина и с ужасом вспоминает те дни, когда он был вынужден
вместе со всяким быдлом (ну там, колхозники всякие, рабочая сволочь и т.д.) ездить на метро, жить на одной лесничной площадке и о
ужас! ходить в один и тот-же магазин. Ни Вольво, ни тебе <элитного жилья>.
Так-же и большинство наших форумных сегодня живут действительно гораздо лучше чем жили в СССР. Совесть у
них, как правило, натруженная, пищеварение хорошее - ну так и живите и радуйтесь - не надо только с**ть на остальных, нес па? Не
надо забывать о том, что по подсчетам того же ФАО

в Туркмении голодают около 1,28 млн. из 6,4 млн. населения, в Таджикистане - 2,6 млн. из 6,5 млн., в Киргизии - 1,75 млн. из 5 млн.,
в Узбекистане - 9 млн. из 25,5 млн., в Казахстане - 5,25 млн. из 15 млн., в Азербайджане - 2,9 млн. из 8,3 млн., в Армении - 1,29 из
3,21 млн., в Грузии - 1,54 млн. из 4,4 млн., на Украине - 9,8 млн. из 49 млн., в Белоруссии - 2 млн. из 10 млн., в Молдавии (без
учета населения Левобережья) - 740 тыс. из 3,7 млн.

3) Экономическая.
Реалии СССР: Выдана зарплата - 100 руб. Товара на прилавках - на 90 руб. Все раскупили, бегают злые, деньги есть - купить нечего,
дефицит, очереди, проклятая советская власть, незабудемнепростим!
Реалии сегодняшние: Выдана зарплата - 50 руб. Товара на полках на 60 руб. Все деньги потрачены, а на полках изобилие! Покупай - не
хочу!(не могу, разумеется, но т-сссс).
Резюме: Жертвы Советской Бесчеловечной Системы помнят то как они стояли в очереди - но не помнят того, что лежало у них в тарелках.
Избирательная такая память.

4) Идеологическая. С целью разрушения СССР нам начали промывать мозги еще в конце 80-х и продолжают делать это и сейчас. Капают
исподволь и льют ложь нагло в лицо. А люди суггестивны, они склонны подчиняться авторитетам (т.е. ТВ-дебильнику). У большинства
людей уже сложился стереотип - СССР-БЯКА! В нем не было ничего хорошего! И быть не могло - по определению!

Однако восприятие этих недостатков во многом зависело от идеологического давления. Например, в 1989 г. молока и молочных продуктов в
среднем по СССР потребляли 363 кг в год на человека, что является исключительно высоким показателем (в США - 263 кг), но при опросах
44% опрошенных жителей СССР ответили, что потребляют молока недостаточно. Более того, в Армении, где велась особо сильная
антисоветская пропаганда, 62% населения было недовольно своим уровнем потребления молока и молочных продуктов. А между тем их
потребление составляло там в 1989 г. 480 кг на человека. И самый красноречивый случай - сахар. Его потребление составляло в СССР
47,2 кг в год на человека (в США - 28 кг), но 52% опрошенных считали, что потребляют слишком мало сахара (а в Грузии недовольных
было даже 67%).

Я вот, в противовес страдальцам, вспоминаю, как будучи студентом МВТУ, в 1989 году на талоны с 50% скидкой в студенческой столовой
мы купили 25 килограммовый брикет мороженного мяса. Ели его без хлеба потом.
Помню, как ходил в середине-конце 80-х на базар в Ташкенте и все покупки на семью из 4 человек на неделю укладывались в 10-15 руб.
Помню столовые пионерлагерей Украины и Новокузнецка, со стаканами сметаны, в которой ложка стояла, помню школьные завтраки в своей
школе ?19, где на 40 коп. объедались в продленку.

Вообщем, память - это инструмент двоякоострый. Лучше цифрам доверять, я так думаю.

А на прощанье вот две статьи, в которых известные экономист и публицист окучивают эту-же тему:
Напрягитесь, изнасилованные, почитайте.

ЖИВЕМ ЛИ МЫ, КАК В 1985 году?

Как-то на Дорогомиловском рынке захожу в киоск с колбасными изделиями, цены, вроде, приемлемые по сравнению с другими магазинами, но
вид изделий ну уж очень красивый. Спрашиваю продавщицу: <Небось, все из французского мяса?> А она уже в годах и отвечает мне: <Свое
мясо осталось в Союзе, где его теперь мясокомбинат возьмет?> И тут, блин, рядом стоящий интеллигент лет сорока, в очках, явный
москвич лезет в наш разговор: <Зато в СССР колбасу только по талонам можно было купить!> Смотрим на него с продавщицей и не знаем,
что сказать - ведь, судя по его годам, он обязан все помнить. Но у того вид абсолютно искренний, - он абсолютно уверен, что в СССР
он голодал.

Во всем мире вполне достаточным считается потребление 100 кг мяса и мясных изделий в год на душу населения. Столько потребляют его в
США - в стране мечты для наших дегенератов. А в 1990 году в Москве мяса и мясопродуктов потреблялось 105 кг на душу населения (в
среднем по России - 70 кг, в Нижегородской области - 67). И этот тип тогда голодал? А в 2000 году потребление мяса и мясопродуктов
по Москве было 65 кг на душу (по России - 40, по Нижегородской области - 32), и этот дегенерат счастлив! Вообще-то мне тогда пришла
в голову мысль, что таких, как он, в принципе, можно потихоньку опустить на хлеб и воду, но если ему при этом непрерывно тарахтеть,
что сегодня <все есть>, а в СССР <все голодали>, то он все равно будет доволен.

1 советский рубль = 100 путинских

То есть советский уровень жизни еще не достигнут?

Смотря где. В Москве уже многие живут не хуже, чем при Брежневе. В остальной России - еще нет.В целом месячные доходы среднего
работающего россиянина сократились с 180+50+48=278 брежневских рублей до 5000+4000+850=9850 путинских рублей - то есть примерно в
три раза.

Возражение ?1
:ничего твои выкладки по мясу не доказывают: выходит что в Финляндии среднестатический гражданин мяса в 2002 году ест меньше
советского в 1990 году

Совершенно верно. Среднестатистический гражданин СССР в 1990 году питался очень хорошо, ничуть не хуже финна. Кого-то это удивляет?
Меня - нет.
Однако я понимаю подоплеку демократического удивления -слишком маленькое потребление мяса в Финляндии в сравнении с прочими
благополучными странами. Это объясняется просто - в Финляндии, так-же как и во всей Скандинавии, в рационе много рыбы. Для
наглядности включим в расчеты еще и рыбу и морепродукты. Итак 1961, 1965, 1970, 1975, 1980, 1985, 1990, 1991, 1995, 2002 гг.

Product\Year 1961 1965 1970 1975 1980 1985 1990 1991 1995 2002

Meat 39.6 43.7 48.6 60.5 60.1 65.2 72.2 66.2 52.8 49.8

Milk 157.5 147.8 194.4 194.7 171.4 173.0 184.0 154.7 129.8 151.9

Eggs 7.0 6.7 8.8 11.8 13.5 14.6 14.8 14.4 12.0 13.7

Fats 7.6 8.4 10.5 11.3 14.0 15.8 15.0 12.6 9.9 7.2

Fish 14.0 19.7 24.2 28.5 26.5 29.4 24.4 22.0 18.4 18.6

Те-же яйца, только в профиль: сегодня потребление рыбы в России упало на уровень 1965 года.

Сравним потребление рыбы и морепродуктов в той же восьмерке стран:

Country/Year 1990 2002

USA 21.0 21.3

England 20.7 23.2

Swiss 30.7 33.7

Finland 34.9 32.6

Portugal 59.2 59.3

France 32.1 31.3

Germany 15.8 14.9

USSR 24.4 18.6

Т.е. те-же яйца, только анфас: В 1990 СССР прочный середнячок, обгоняет таких едоков как США, Англия, Германия. В 2002 же ниже нас
только Германия (кстати никто, ай-яй-яй, не обратил внимание на падение показателей Германии и по мясу - присоединение ГДР и
последовавший перманентный кризис несколько понизил уровень питания и у них)

Теперь составим общую линейку мясо+рыба, так будет правильней:

Country/Year 1990 2002

USA 133.6 145.4

England 93.2 103.9

Swiss 89.7 106.1

Finland 97.2 99.8

Portugal 122 148.5

France 131 133.6

Germany 111.3 97.2

USSR 96.6 68.4

T.e. ситуация еще хуже - падение на 30%: Впрочем что это я все Россия, Россия: Порадуемся за независимую титульную нацию: Итак, на
2002 г. среднестатистический казахстанец съедает в год 43.9 кг мяса и 4.0 кг.рыбы: В сумме 47.9 кг: Комментарии нужны? Ешьте, не
обляпайтесь. Повторяю, это не данные Госкомстата, это - официальные данные ООН, которыми оперируют в своих расчетах экономисты всего
мира.

Возражение ?2
Среднестатистический гражданин, : это та самая фантазия Госкомстата, которая ничего общего с ситуацией в стране никогда не имела,

Т.е. он хочет видимо сказать что потребление среднестатистического гражданина - это такая же фикция, как средняя температура в (+36)
по больнице, где есть и морг (-10) и лихорадка (+40). Типа, кто-то (коммунисты, разумеется) пожирал мясо, а несчастные жертвы
питались туалетной бумагой, которой по этому, видимо, и не хватало.

Жертва коммунизма настолько неадекватна, что до нее не доходит, что этим самым высказыванием она сама себя высекла. Напомним ей, что
существует так называемый <децильный коэффициент> - показатель социального расслоения общества. Берутся доходы 10% самых богатых
граждан и делятся на доходы 10% самых бедных. Чем больше полученное число, тем сильнее в обществе социальное расслоение, тем больше
в нем <мяса> съедают <богачи> и меньше остается <беднякам>.

Так вот, для СССР децильный коэффициент был 3-4, а для современной России 15-20., т.е. социальное расслоение выросло в 5 раз. Что
собственно и видно невооруженным взглядом, достаточно посмотреть на количество безработных и бедствующих. Эти цифры общеприняты,
общедоступны и если человек еще имеет хоть капельку интеллекта, он может найти их в любом западном статистическом сборнике и
помедитировать над ними.

Т.е. как раз таки сегодня, 10% <богачей> в РФ харчуются намного лучше чем 10% <бедняков>, по сравнению с СССР. Изнасилование в мозг
полностью отключает логику - сначала СССР обвиняют в <уравниловке>, затем напротив, образцом уравниловки объявляют сегодняшние
реалии.

Возражение ?3
Вся Ваша статистика :базируется на данных Госкомстата. Капиталисты привыкли официальным источникам верить, да других и не было
тогда. Откуда еще кто-то сейчас можеть знать душевое потребление мяса в СССР? А Госкомстат, повторяю, врал как сивый мерин.

Т.е. наш объект насилия сомневается в добросовестности ученых-статистиков, причем не каких нибудь паршивых совковых (один из
которых, кстати, единственный в мире получил Ноблевскую премию за выдающиеся заслуги в области этой науки, что собственно
неудивительно, учитывая плановый характер экономики СССР). Он прозрачно намекает, что тупые западные ученые, халявщики, получая
немерянные оклады, перекатывают цифры из официальных источников и составляют свои таблицы, которыми и дурят нашего брата.

Мало того, он сомневается даже в добросовестности святая-святых, самого ЦРУ!

Этот бред требует внимания. Картина рисуется такая: до 1991 года Госкомстат СССР нещадно завышал свои данные, которые спецы ООН и
ЦРУ немедленно списывали прямо из статистического отчета и клали на стол генсеку ООН и президенту США. На основании этих данных
доверчивый президент США планировал свою стратегию в холодной войне, которая и привела его в конце концов к победе. После же 1991
новое демократическое правительство России немедленно навело порядок не только в экономике, но и в статистике - и теперь мы имеем
совершенно правильные цифры, которые спецы ООН и ЦРУ продолжают списывать прямо из статистического отчета и класть на стол генсеку
ООН и президенту США

Вынужден разочаровать - данные Госкомстата учитываются в западных оценках, но только как один из источников информации. В этом
нетрудно убедиться, зайдя на уже данную мною ссылку на <Белую Книгу>, написанную как раз по данным Госкомстата, и убедившись в
различии ее данных, порой значительном, с данными ООН. Причем вовсе не обязательно в большую сторону!

Но если и это покажется неубедительным, мы можем провести такой мысленный эксперимент - возьмем такую же как и СССР тоталитарную
страну, в которой тоталитарный госкомстат обманывая своих граждан публикует туфту, а доверчивые ООНовцы и ЦРУшники этой туфтой
пользуются. Причем в этой стране никаких перемен не произошло, туфту она как гнала в 1990, так и продолжает гнать и в 2002.
Идеально для этого подходит Куба. Как известно, экономика Кубы была очень плотно завязана на СССР, так как США объявила (и держит ее
до сих пор) экономическую блокаду этой маленькой стране. После прихода к власти демократов практически все связи с Кубой были
разорваны и экономике Кубы был нанесен чудовищный удар - демократы потирали руки ожидая со дня на день падения режима Фиделя. Но
Куба, как известно, выстояла и практически восстановилась.
Но суть не в этом. Посмотрим на эти цифры потребления мяса кубинцами в 1990г (39.5), 1995(24.4) и 2002(33.6)

Если-бы госкомстат Кубы врал-бы, а ООН послушно переписывало бы цифры - то откуда бы взялся бы этот драматический спад и последующий
рост?

От	Руслан
К	Георгий (15.02.2005 00:18:36)
Дата	15.02.2005 11:25:50

мне понравились комментарии any_blow (столько жрать невозможно - на порядок :)

А вменяемы ли Вы сами?

> Я, а точнее не я, а Food & Agricultural Organization of the Unated Nation доказала, что:

Малыш! Откуда дровишки? (исходная статистика) Они Вам это рассказали? И почему я должен это признать? Это что, истина в последней инстанции? Подумайте над этим.
Могу Вам других статистик (не менее "правдоподобных") привести. И что? Вы же верите только в свои цифры, а вера, - не предмет для аргументированной дискуссии.

> 1)среднестатистический гражданин СССР питался лучше чем при РФ сегодняшнего дня.

Свидетельствую: достаточно пожив (в отличии от Вас) при совке тогда и в РФ теперь могу однозначно утверждать, что даже сравнивать потребительскую корзину тех и этих времён, - кощунство и цинизм. Разница в пользу сегодняшней в разы, если не на порядок!

> 2) рацион среднестатистического гражданина СССР соответствовал уровню самых обеспеченных стран мира
> и наоборот, сегодняшний рацион быв. граждан СССР соответствует уровню развивающихся стран.

Наивно! Это же зависит от того, чей статистикой пользоваться. Вариантов предостаточно, отнюдь не только эта Ваша Food & Agricultural Organization of the Unated Nation.

> 3) Рост потребления гражданина СССР продолжался вплоть до 1990 года, после которого последовал
> резкий обвал. пищевой рацион гражданина СССР.

А вот это даже смешно! 80-е годы, - закат совка, всё катилось по наклонной, какой рост, - Вы грезите, магазины просто пустели, 89-90 это уже талоны, карты покупателя. Вы, видимо, этого просто не помните, это когда в магазине продавали только тем, кто прописан в данном городе, посёлке. У меня в семейном архиве хранится такая "Ленинградская визитка покупателя" жены. А Вы мне тут статистику каких то убогих UN бюрократов суёте!

Вменяемый Вы наш! Не позорьтесь, - не надо людям ПОЖИВШИМ при совке и ХЛЕБНУВШИМ его вдосталь живописать молочные реки и кисельные берега!

И анекдот Вам на последок расскажу, - это к Вашей непонятной (ой ли?!) влюблённости в сомнительную статистику:
Наш генерал: Дневной рацион солдата нашей армии - 3000 килокалорий!
Их генерал: Дневной рацион солдата армии США - 6000 килокалорий!
Наш генерал: Врёте! Столько турнепса солдат съесть не в состоянии!

Такая вот вменяемость, Малыш

От	Буратино
К	Руслан (15.02.2005 11:25:50)
Дата	15.02.2005 12:02:49

Еще один любитель ставить на весы свое пузо и статистику.

Оттого, что он жрет сейчас лучше чем тогда, не следует что все питаются также...
Но ему этого не понять, ибо он ТОГДА ЖИЛ И ЗНАЕТ! Тут надо закатать глаза и пену пустить изо рта...

От	Павел
К	Буратино (15.02.2005 12:02:49)
Дата	15.02.2005 13:22:56

Особенно умиляет пассаж про разницу "в порядки" и, кстати...

В творческой среде, связи с нравственным крахом проекта "перестройка и демократизация" подготовлен идейный запасной аэродром. Суть его в следующем. Ответом на аргумент, что стали меньше есть - следует ответ "лучше быть голодным, но свободным".

От	Павел
К	Георгий (15.02.2005 00:18:36)
Дата	15.02.2005 11:14:19

Небольшой штришок о брехливых артистах и не только

Лично сам не слышал, но люди рассказывали о следующем. В какой-то передаче Л. Ахеджакова жаловалась что в свое время не могла купить для дачи нормального унитаза и купила детский (как в детсаду). Но бог с ней, Ахеджаковой, это профессия такая - говорить что скажет режиссер. Но в это искренне верят взрослые разумные(?) люди. А когда им задаешь вопрос - а у вас или ваших знакомых была такая же проблема - отсутствие унитаза для дачи, вследствие чего унитаз отсутствовал, то люди начинают истерично вопить - "да в то время вообще ничего не купишь" и понеслась. Н конкретный вопрос про унитаз так никто, кстати и не ответил. Видно, по невероятному стечению обстоятельств вопрос с унитазами у этих людей и их знакомых был решен.

Хотя! У всех дачи со всему удобствами.

От	Георгий
К	Георгий (05.02.2005 18:01:08)
Дата	13.02.2005 22:37:52

(!!!!!!!!!!) Цена победы, откуда взялось соотношение потерь СССР и Германии 10:1 и прочее (*+)

http://www.sovross.ru/2005/17/17_4_2.htm

ЦЕНА ПОБЕДЫ:
КАК ЗАКРЕПЛЯЕТСЯ ЛОЖЬ

Великая Отечественная война: соотношение людских потерь вооруженных сил СССР и Германии

Мутные волны <разоблачений> советской эпохи коснулись и безусловно героического периода советской истории страны - Великой
Отечественной войны. В русле солженицынского тезиса о <пренебрежительном, неряшливом> ведении войны в девяностых годах двадцатого
века появилось множество гневно-слезливых публикаций о <чрезмерной цене Победы>, о том, что <немцев мы завалили трупами>.
Стремительно стали расти наши людские потери в войне. Если в 1990 году стараниями <новых историков> они возросли до соотношения 3:1
(т.е. наши потери больше немецких в три раза), то уже в 1993 году потери советских войск стали превышать немецкие в десять и более
раз. После 1993 г. процесс <стабилизировался>, но зато цифра соотношения потерь 10:1 уже в течение более 10 лет с жесткой
настойчивостью внедряется в общественное сознание средствами прессы и телевидения. И небезуспешно. Ее стали повторять политики
(Александр Руцкой), писатели (Виктор Астафьев), кинорежиссеры (Станислав Говорухин) и т.д. Сегодня мнение о <чрезмерной цене Победы>
стало привычным и даже как бы не подвергающимся сомнению. Оно все чаще появляется в публикациях и Интернете. Вот лишь некоторые
примеры (курсив мой. - В.Л.).
Игорь БЕСТУЖЕВ-ЛАДА: <...Советские солдаты буквально своими телами загородили Москву, а затем выстлали дорогу до Берлина: девять
падали мертвыми, но десятый убивал-таки вражеского солдата...> (И. Бестужев-Лада. <Россия накануне ХХI века>, 1997 г.).
Борис СОКОЛОВ: <...нашей оценки соотношения потерь Красной Армии и вермахта на Восточном фронте, включая умерших в плену, - 10:1>
(Б.Соколов. <Тайны Второй мировой>, 2000 г.).
Александр СОЛЖЕНИЦЫН: <Нельзя гордиться войной, в которой уложили вдесятеро больше, чем враг> (цит. по материалу сайта //http//
teacher.fio.ru).
Вилен ЛЮЛЕЧНИК: <...за 18 дней оборонительной операции Западный фронт (Красная Армия. - В.Л.) потерял более полумиллиона солдат и
офицеров. За это же время общие потери группы армий <Центр> (вермахт. - В.Л.) составили 30,6 тысячи офицеров, унтер-офицеров и
рядовых. И такое соотношение было практически на протяжении всей войны> (Русский Глобус, май 2004, ?5).
Анатолий УТКИН: <...В конечном счете - и это скорбный факт - на одного погибшего немца приходится четырнадцать наших воинов>
(А.Уткин. <Россия над бездной (1918 г. - декабрь 1941 г.)>, 2000 г.).
Александр ЛЕБЕДИНЦЕВ: <...Но если бы все, кто оказался в плену у немцев, пускали бы себе пулю в лоб, то насколько бы у нас
увеличилось количество безвозвратных потерь, которых и без того более десятка приходится за каждого убитого немца?..> (Лебединцев
А.З., Мухин Ю.И. <Отцы-командиры>, 2004 г.).

Понимают ли <чрезмерщики>, с кем воевала Красная Армия?

Вряд ли. Впечатление такое, что они считают гитлеровскую Германию крохотным государством (типа княжества Монако или герцогства
Люксембург) с высокопрофессиональной, но очень маленькой армией, которую можно было победить, <забросав трупами> красноармейцев. В
действительности в течение трех лет Советский Союз (численность населения - около 197 млн. чел., из них мужчин призывного возраста -
48,5 млн. чел.) в одиночку воевал с поставившей на колени всю Европу мощной германской империей (численность населения - 85 млн.
чел., из них мужчин призывного возраста - более 23 млн. чел.).
Если верить <чрезмерщикам>, то теоретически при соотношении потерь 10:1 Гитлеру, даже без союзников (Италии, Румынии, Венгрии и
Финляндии), достаточно было пожертвовать 5 млн. немецких солдат, чтобы полностью уничтожить всех способных носить оружие мужчин
Советского Союза. И после этого в Германии должно было бы остаться еще 18 млн. солдат. Но на самом деле все было наоборот: Красная
Армия не только не была уничтожена, но и вышла из войны с Германией настолько мощной, что в течение месяца разнесла в пух и прах
миллионную Квантунскую армию Японии, потеряв при этом чуть более 12 тыс. солдат. Гитлер же в конце войны вынужден был из-за нехватки
мужчин призывного возраста бросать в бой 12-13-летних мальчишек и 65-летних стариков.
Здравый смысл подсказывает, что такое вопиющее несоответствие теории и практики означает абсурдность теории, то есть абсурдность
соотношения потерь 10:1.
Впрочем, в последние пятнадцать лет в России со здравым смыслом плохо. В смысле - его практически нет. Поэтому перейдем к более
конкретным аргументам - к цифрам. Но вначале о том, откуда взялось пресловутое соотношение потерь 10:1.

Откуда взялось соотношение потерь 10:1.

Это соотношение <рассчитал> и впервые опубликовал в статье <Цена потерь - цена системы> (<НГ>, 22.06.1993) доктор филологии Борис
Соколов. В книге <Тайны Второй мировой> он подробно описал <технологию> получения цифр потерь Красной Армии и вермахта и их
соотношения.
Методику подсчета потерь и их соотношения Б.Соколов излагает на нескольких страницах упомянутой книги нудно и запутанно, но если
отжать из этих страниц <воду>, то в <сухом остатке> получим следующее. Демографические потери Красной Армии определены Б.Соколовым
суммированием боевых потерь советских войск (22,4 млн. чел.) с потерями умершими в плену (4 млн. чел.). Боевые потери Красной Армии
Соколов вычислил следующим образом: сначала он рассчитал количество убитых, умерших от ран, болезней и несчастных случаев советских
воинов на 1% пораженных в боях (у него получилось 5 тыс. чел. - это значит, что среднемесячное число погибших советских солдат
составляло 500 тыс. чел.), а затем умножил последнюю цифру на 46 военных месяцев и, учтя окруженцев, вернувшихся в Красную Армию, и
небоевые потери в тыловых округах, получил суммарные боевые потери Красной Армии в войне в 22,4 млн. чел. Поделив рассчитанную цифру
демографических потерь Советской Армии (26,4 млн. чел.) на цифру немецких потерь (2,6 млн. чел.), взятую из книги
Б.Мюллера-Гиллебранда <Сухопутная армия Германии 1933-1945 гг.>, Б.Соколов получил соотношение потерь советских и немецких войск
10:1.

Оценка потерь с использованием статистических данных

ПОТЕРИ КРАСНОЙ АРМИИ

Тщательный статистический подсчет потерь Красной Армии в Великой Отечественной войне по архивным документам частей и соединений, а
также по данным военкоматов был проведен в течение ряда лет группой военных историков под руководством Кривошеева Г.Ф. и опубликован
в книгах <Гриф секретности снят> и <Россия и СССР в войнах ХХ века>. Согласно этим подсчетам (табл. 120, 122 и 123 книги <Россия и
СССР в войнах ХХ века>), общие боевые безвозвратные потери и боевые демографические потери Красной Армии на советско-германском
фронте оцениваются цифрами, приведенными во втором столбце табл. 2
За годы, прошедшие после выхода книги <Гриф секретности снят> (1993 г.), накопилось много претензий и замечаний к указанным цифрам.
Ограниченные рамки статьи не позволяют дать подробный анализ этих претензий. Отмечу лишь, что здравому смыслу и логике удовлетворяют
следующие замечания:
а) потери Красной Армии занижены:
- занижено число попавших в плен красноармейцев;
- занижены полученные расчетным путем потери начального периода войны;
б) потери Красной Армии завышены:
- за счет двойного счета;
- за счет включения в демографические потери умерших в плену естественной смертью;
- за счет не учета оставшихся на Западе военнопленных;
- за счет не учета военнопленных, вернувшихся из Германии, минуя официальные каналы;
- за счет включения в безвозвратные потери пропавших без вести в начале войны, а затем вновь призванных после освобождения
оккупированных территорий.
Довод о заниженном числе военнопленных опирается на многочисленные публикации как в отечественной, так и в зарубежной печати, в
которых на основании немецких документов число красноармейцев в немецком плену оценивается в 5,7-5,75 млн. чел. Но эта цифра, как
показано в статье В. Лужеренко и В. Пронько (<НГ>, 02.07.99) включает не только воинов Красной Армии, но и гражданское население.
Дело в том, что по директиве вермахта военнопленными считались все мужчины в возрасте от 16 до 60 лет, то есть мужчины 44 возрастов.
А в Красную Армию в то время призывались мужчины только 32 возрастов (в возрасте от 18 до 50 лет). Поэтому цифра советских
военнопленных, приведенная в табл. 1 (4,6 млн. чел.), в большей степени соответствует действительности, чем цифра в 5,7 млн. чел.
По подсчетам сотрудника Института военной истории С.Н.Михалева (<Военно-исторический архив>, ?2, 2001) безвозвратные потери Красной
Армии в начальном периоде войны в книге <Гриф секретности снят> занижены. Поскольку попавшие в плен в этот период учтены в общем
числе военнопленных, то речь идет о занижении погибших и умерших от ран красноармейцев в первые месяцы войны. Ориентировочно это
занижение можно оценить в 0,1-0,2 млн. чел.
С другой стороны, в книге <Гриф секретности снят> сделана оговорка о том, что при определении боевых потерь невозможно полностью
исключить случаи двойного счета. По данным статьи <Мертвые души Великой Отечественной> (<НГ>, 22.06.99), историко-архивным поисковым
центром <Судьба> ассоциации <Военные мемориалы> установлено, что за счет двойного и даже тройного учета число погибших воинов 43-й и
2-й Ударных армий в исследованных центром боях было завышено на 10-12%. Поскольку эти цифры относятся к периоду, когда учет потерь в
Красной Армии был недостаточно тщателен, то можно предположить, что в целом по войне за счет двойного счета число погибших
красноармейцев завышено примерно на 5-7 %, т. е. на 0,2-0,4 млн. чел.
Замечания по поводу завышения потерь среди военнопленных принадлежат советскому эмигранту, известному исследователю демографических
процессов в Советском Союзе С.Максудову (Гарвардский университет, США). Он произвел вычисление потерь Красной Армии в войне по
демографическим показателям, опирающимся на переписи населения СССР 1939 и 1959 гг., а также на результаты зарубежных исследований
демографических изменений в СССР. Результаты исследований впервые были им опубликованы в 1977 г. в Париже. В России С. Максудов
(Александр Бабенышев) опубликовал свои результаты в статье <О фронтовых потерях Советской Армии в годы Второй мировой войны>
(<Свободная мысль>, 1993 г., ?10). Демографические расчеты потерь Красной Армии С.Максудов поделал в предположении максимального
использования всех людских ресурсов, бывших в распоряжении советского правительства. На основании своих расчетов С.Максудов считает,
что авторы книги <Гриф секретности снят> завысили число погибших советских военнопленных. Из приведенного в книге <Гриф секретности
снят> числа погибших советских военнопленных (1783 тыс. чел.), по мнению С.Максудова, необходимо вычесть <естественно> умерших
(примерно 0,1 млн. чел.), оставшихся после войны на Западе (0,2 млн. чел.), вернувшихся из Германии, минуя официальные каналы
репатриации (0,2-0,3 млн. чел.). Что касается последней цифры, то Кривошеев Г.Ф. считает (доклад <Анализ сил и потерь на
советско-германском фронте>), что вряд ли она могла быть такой большой, поскольку в конце войны в немецких лагерях было
зарегистрировано 2016 тыс. советских военнопленных, из них в СССР вернулось 1836 тыс., а 180 тыс. не вернулись. Скорее всего
абсолютное большинство из них эмигрировало, а домой вернулась, минуя сборные пункты, лишь незначительная часть военнопленных.
Наконец, авторы книги <Россия и СССР в войнах ХХ века>, на мой взгляд, неоправданно отнесли к безвозвратным потерям 939,7 тыс.
красноармейцев, в начале войны попавших в плен или пропавших без вести, но после освобождения оккупированных территорий призванных
вновь (т.е. продолжавших воевать) в Красную Армию (к их числу, кстати, относится и мой отец, Литвиненко Василий Денисович, попавший
в плен в начале 1942 года при разгроме 2-й ударной армии, бежавший из плена и воевавший в партизанском отряде до снятия в 1944 г.
ленинградской блокады, а затем воевавший в составе регулярной Красной Армии. - В.Л.). Учитывая приведенные выше замечания,
интервальные оценки безвозвратных и демографических боевых потерь имеют вид, приведенный в третьем столбце табл.1.

ПОТЕРИ ВЕРМАХТА И ВОЙСК СС

К настоящему времени не существует достаточно надежных цифр потерь немецкой армии, полученных прямым статистическим подсчетом.
Объясняется это отсутствием по разным причинам достоверных исходных статистических материалов о немецких потерях.
Более или менее ясна картина относительно числа военнопленных вермахта на советско-германском фронте. По российским источникам
советскими войсками было пленено 3172300 солдат вермахта, из них в лагерях НКВД находилось 2388443 немца. По подсчетам немецких
историков, в советских лагерях военнопленных только немецких военнослужащих было около 3,1 млн. Расхождение, как видите, примерно в
0,7 млн. чел. Объясняется это расхождение различиями в оценке числа погибших в плену немцев: по российским архивным документам, в
советском плену погибло 356700 немцев, а по оценке немецких исследователей - примерно 1,1 млн. чел. Представляется, что более
достоверной является российская цифра погибших в плену немцев, а недостающие 0,7 млн. пропавших без вести и не вернувшихся из плена
немцев на самом деле погибли не в плену, а на поле боя.
Что касается погибших солдат вермахта и войск СС на советско-германском фронте, то тут положение гораздо хуже.
Абсолютное большинство публикаций, посвященных расчетам боевых демографических потерь вермахта и войск СС, опираются на данные
центрального бюро (отдела) учета потерь личного состава вооруженных сил, входящего в Генеральный штаб верховного главнокомандования.
<Чрезмерщики> оценивают эти данные как абсолютно достоверные. Но при ближайшем рассмотрении оказалось, что мнение о высокой
достоверности сведений этого отдела сильно преувеличено. Так, немецкий историк Р.Оверманс в статье <Человеческие жертвы Второй
мировой войны в Германии> пришел к выводу, что <... каналы поступления информации в вермахте не обнаруживают той степени
достоверности, которую приписывают им некоторые авторы>. В качестве примера он сообщает, что <одно служебное заключение отдела
потерь в штабе вермахта, относящееся к 1944 году, документально подтвердило, что потери, которые были понесены в ходе польской,
французской и норвежской кампаний и выявление которых не представляло никаких технических трудностей, были почти вдвое выше, чем
первоначально сообщалось>.
Нужно сказать, что недостоверность немецких сообщений о потерях была очевидна еще во время войны. Несколько примеров занижения
немцами своих потерь приводит в своей книге <Войны и народонаселение Европы> Б. Урланис. В частности, он пишет, что 11 декабря 1941
г. Гитлер в рейхстаге заявил, что с 22 июня по 1 декабря 1941г. германская армия потеряла 195648 убитыми и пропавшими без вести, что
ненамного меньше, чем зафиксировано в отделе учета потерь штаба вермахта (257900 убитых и пропавших без вести). <Новый международный
ежегодник> за 1941 г. назвал эти цифры <крайне фантастическими> и привел при этом исчисление американских военных наблюдателей, по
которому на 11 декабря 1941 г. потери немцев убитыми определялись в 1300 тыс. чел., что более чем в 5 раз превышает данные вермахта.
Даже в Германии никто не верил официальным данным о потерях германской армии. Б. Урланис приводит выдержку из статьи в шведском
журнале <Векку-журнален>, опубликованной в апреле 1943 г. и в которой отмечалось: <Каждый немец думает, что если бы официальные
цифры о размерах потерь были бы верными, то борьба против СССР уже давно была бы закончена>.
Явное недоверие вызывают сведения отдела потерь о числе погибших немецких солдат в ходе разгрома армий группы <Центр> Красной Армией
под Москвой: цифры потерь вермахта за декабрь 1941 года и за январь 1942 года почти в полтора раза меньше, чем в июле и августе 1941
года, когда вермахт почти беспрепятственно двигался по советской земле.
И еще один пример. По данным отдела потерь вермахта в январе 1943 года погибло 37 тыс. немецких солдат, а непосредственный участник
Сталинградской битвы, занимавший в то время высокие посты в немецких войсках, в том числе начальника штаба 17-го армейского корпуса,
генерал-майор Г. Дерр в книге <Поход на Сталинград> (сборник <Роковые решения>) пишет, что <только за период с 24 января по 2
февраля 1943 г. погибло более 100 тыс. человек>. Кроме того, в эти же дни была прорвана блокада Ленинграда, и в ходе боев погибла не
одна тысяча солдат вермахта.
В целом сведения отдела потерь вермахта не могут служить исходными данными для расчета потерь вооруженных сил Германии в Великой
Отечественной войне.
Существует другая статистика потерь - статистика захоронений солдат вермахта. Согласно приложению к закону ФРГ <О сохранении мест
захоронения> общее число немецких солдат, находящихся в зафиксированных захоронениях на территории Советского Союза и
восточноевропейских стран, составляет 3 млн. 226 тыс. чел. Эта цифра может быть принята в качестве исходной для расчета
демографических потерь вермахта, однако она нуждается в корректировке.
Во-первых, эта цифра учитывает только захоронения немцев, а в составе вермахта воевало большое число солдат других национальностей:
австрийцы (из них погибло 270 тыс. чел.), судетские немцы и эльзасцы (погибло 230 тыс. чел.) и представители других национальностей
и государств (погибло 357 тыс. чел.). Из общего числа погибших солдат вермахта не немецкой национальности на долю
советско-германского фронта приходится 75-80%, т. е. 0,6-0,7 млн. чел.
Во-вторых, эта цифра относится к началу 90-х годов прошлого столетия. За прошедшее с той поры время поиск немецких захоронений в
России, странах СНГ и странах Восточной Европы продолжался. А появлявшиеся на эту тему сообщения были недостаточно информативны.
Так, например, российская ассоциация военных мемориалов, созданная в 1992 году, сообщила, что за 10 лет своего существования
передала Немецкому союзу по уходу за воинскими захоронениями сведения о захоронениях 400 тыс. солдат вермахта. Однако были ли это
вновь обнаруженные захоронения или они уже учтены в цифре 3 млн. 226 тыс. - не ясно. К сожалению, обобщенной статистики вновь
обнаруженных захоронений солдат вермахта найти не удалось. Ориентировочно можно принять, что число вновь обнаруженных за последние
10 лет захоронений солдат вермахта находится в пределах 0,2-0,4 млн. чел.
В-третьих, многие захоронения погибших солдат вермахта на советской земле исчезли. Например, участник войны Александр Лебединцев в
книге <Отцы-командиры> приводит рассказ одного из местных жителей, что сил на захоронение немецких трупов после боев не было,
поэтому труппы сбрасывали в глубокую промоину и, обрушив стенку промоины, засыпали их. В период весеннего половодья промоину
размыло, и остатки немецких захоронений унесли в реку талые воды. Кроме того, как отметил Похлебкин В.В. в книге <Великая война и
несостоявшийся мир>, в лесах и болотах Новгородчины, Литвы и Полесья до сих пор существуют сотни тысяч безымянных могил немецких
солдат, погибших в боях с Красной Армией, особенно во время весеннего наступления советских войск в 1944 г. Ориентировочно в таких
исчезнувших и безымянных могилах могло быть захоронено 0,4-0,6 млн. солдат вермахта.
В-четвертых, в эти данные не включены захоронения немецких солдат, убитых в боях с советскими войсками на территории Германии и
западноевропейских стран. По данным Р.Оверманса, только за последние три весенних месяца войны погибло порядка 1 млн. чел. В целом
на германской земле и в западноевропейских странах в боях с Красной Армией погибло примерно 1,2-1,5 млн. солдат вермахта.
Наконец, в-пятых, в число захороненных вошли и солдаты вермахта, умершие <естественной> смертью (0,1-0,2 млн. чел.).
В целом демографические потери вермахта на советско-германском фронте составляют 5,4 ... 6,3 млн. чел., из них 0,4 млн. погибли в
плену.
Эта оценка согласуется с цифрами, приведенными Гитлером 16 марта 1945 года в рейхстаге: Германия в войне потеряла 12,5 млн. чел., из
них половина убитыми. Учитывая, что по данным немецких историков потери немецкого гражданского населения погибшими к тому времени
составляли около 400 тыс. чел, а на Западном фронте было убито около 300 тыс. немецких солдат, то, выходит, что к 16 марта 1945 г.
на советско-германском фронте погибло примерно 5,5 млн. немецких солдат.

Оценка потерь с использованием баланса Вооруженных сил СССР и Германии за годы войны

ПОТЕРИ КРАСНОЙ АРМИИ

Результаты расчета убыли военнослужащих из Вооруженных сил СССР в годы войны приведены в табл. 2. Интервальные оценки, приведенные в
третьем столбце табл.2, несколько отличаются от данных книги <Россия и СССР в войнах ХХ века>, представленных во втором столбце.
Во-первых, как отмечалось выше, из безвозвратных потерь исключены 0,9 млн. чел., в начале войны попавших в плен или пропавших без
вести, но после освобождения оккупированных территорий призванных вновь в Красную Армию. А, во-вторых, учтена <естественная>
смертность военнослужащих: принят ее уровень, соответствующий уровню естественной смертности мужчин призывного возраста <мирного>
1940г. - 6 % в год (за 5 лет - 2,5 %). В число умерших естественной смертью включены и более 400 тыс. чел., учтенных в книге <Россия
и СССР в войнах ХХ века> как умершие от болезней, погибшие от происшествий и т.п.

ПОТЕРИ ВЕРМАХТА И ВОЙСК СС
Оценке потерь вермахта с использованием баланса вооруженных сил Германии за годы войны посвящены статьи генерал-майора В.Гуркина.
Его расчетные цифры приведены во втором столбце табл. 3. Здесь обращают на себя внимание две цифры, характеризующие число
мобилизованных в вермахт в течение войны и число военнопленных солдат вермахта. Число мобилизованных в годы войны (17,9 млн. чел.)
взято из книги Б.Мюллера-Гиллебранда <Сухопутная армия Германии 1933-1945 гг.>, т.3. Вместе с тем В.П.Бохар считает, что в вермахт
было призвано больше 19 млн. чел.
Число военнопленных вермахта определено В.Гуркиным суммированием военнопленных, взятых Красной Армией (3,178 млн. чел) и союзными
войсками (4,209 млн. чел.) до 9 мая 1945 года. На мой взгляд, это число завышено: в него вошли и военнопленные, не являвшиеся
солдатами вермахта. В книге Пауля Кареля и Гюнтера Беддекера <Немецкие военнопленные Второй мировой войны> сообщается: <...В июне
1945 года объединенному командованию союзников стало известно, что в <лагерях находится 7614794 военнопленных и невооруженных лиц
военного персонала, из которых 4209000 к моменту капитуляции уже находились в плену>. Среди указанных 4,2 млн. немецких
военнопленных, кроме солдат вермахта, было много других лиц. Например, во французском лагере Витри-ле-Франсуа среди пленных <самому
младшему было 15 лет, самому старшему - почти 70>. Авторы пишут о пленных фолькштурмовцах, об организации американцами особых
<детских> лагерей, куда собирали пленных двенадцати-тринадцатилетних мальчишек из <Гитлерюгенда> и <Вервольфа>. Упоминается о
помещении в лагеря даже инвалидов. В статье <Мой путь в рязанский плен> (<Карта> ?1, 1992) Генрих Шиппманн отмечал: <Следует принять
во внимание, что сначала брались в плен, хотя и преимущественно, но не исключительно только солдаты вермахта или военнослужащие
отрядов СС, но и обслуживающий персонал ВВС, члены <Фольксштурма> или полувоенных союзов (организация <Тодт>, <Служба труда Рейха> и
т.д.). Среди них были не только мужчины, но и женщины, и не только немцы, но и так называемые <фольксдойче> и <чужеродцы> - хорваты,
сербы, казаки, северо- и западноевропейцы, которые каким-либо образом воевали на стороне германского вермахта или причислялись к
нему. Кроме того, при оккупации Германии в 1945 году арестовывался всякий, кто носил форму, даже если речь шла о начальнике
железнодорожного вокзала>.
В целом среди 4,2 млн. военнопленных, взятых союзниками до 9 мая 1945 г., примерно 20-25% не были солдатами вермахта. Это значит,
что в плену у союзников было 3,1-3,3 млн. солдат вермахта.
Общее число военнослужащих вермахта, попавших в плен до капитуляции, составляло 6,3-6,5 млн. чел.

Оценка потерь с использованием баланса населения СССР и Германии до и после войны
При наличии необходимой информации демографические потери Вооруженных сил (Двс) в войне вычисляются по простой формуле
Двс = Дс - Дгн, (1)
где Дс - общие демографические потери страны в войне;
Дгн - демографические потери гражданского населения страны в войне.
В свою очередь, общие демографические потери Дс определяются с помощью выражения
Дс =Ус + Р- С + М, (2)
где Ус = (Нн-Нк) - убыль населения страны;
Нн - численность населения на начало войны;
Нк - численность населения на конец войны;
Р - число родившихся в годы войны;
С - число умерших при <естественном> уровне смертности;
М - изменение численности населения страны за счет миграционных процессов и территориальных изменений.

ПОТЕРИ КРАСНОЙ АРМИИ
К сожалению, достоверной информации о составляющих формул (1) и (2) применительно к СССР нет. Как отмечает Л.Л. Рыбаковский в
добротном исследовании <Людские потери СССР и России в Великой Отечественной войне> (2001 г.), по оценкам различных авторов <разброс
численности населения на начало и окончание войны дает разницу в 5,6 млн. чел>. При таком разбросе исходных данных можно получить
лишь очень грубую оценку демографических потерь Красной Армии. В то же время, разброс оценок убыли населения в годы войны
значительно меньше. Большинство оценок укладываются в интервал 26-28 млн. чел.
Число родившихся в течение войны Л.Л. Рыбаковский оценивает в 15,5 млн. чел., а число умерших <естественной> смертью при ее уровне
1940 г. и численности населения на начало войны в 195-197 млн. чел. составило бы 17,5-17,7 млн. чел.
Масштабы миграционных процессов в период войны приведены в энциклопедии <Народы России> (1994 г.): из страны эмигрировали поляки
(2,5 млн. чел.), немцы (1,75 млн. чел.), жители прибалтийских республик (0,25 млн. чел.) и представители других национальностей -
всего около 5,5 млн. чел. В СССР в этот период прибыло из других стран около 1 млн. чел.
Людские потери гражданского населения обобщены в книге <Россия и СССР в войнах ХХ века> и достаточно хорошо согласуются с данными
других исследователей.
Боевые потери Красной Армии, вычисленные по формулам (1) и (2) с использованием перечисленных выше данных, приведены в табл. 4

ПОТЕРИ ВЕРМАХТА И ВОЙСК СС
В 1956 году статистики ФРГ опубликовали баланс населения Германии за 1939 г. и ГДР и ФРГ за 1955 г. (см. второй столбец табл. 5). В
этом балансе не согласуются с данными других исследований цифры переселившихся в Германию после войны немцев из других стран, а
также число погибших от беженства и переселений.
В отношении мигрантов нужно сказать, что все они в послевоенной Германии делились на две группы: изгнанные (Vertriebenen) - немцы,
выселенные из областей Германии, отошедших к другим странам (из Восточной Пруссии, Судет, земель, отошедших к Польше), и выселенцы
(Zugewanderte) - немцы, выселенные из других стран. Очевидно, прирост населения Германии давала лишь вторая группа. Павел Полян в
книге <Жертвы двух диктатур>, ссылаясь на немецкие источники, сообщает, что перепись ФРГ, проведенная в сентябре 1950 года,
зафиксировала 8077,6 тыс. выселенцев. Очевидно, до 1956 года часть из этих выселенцев умерли <естественной смертью>, а часть выехала
из страны. Общее уменьшение числа выселенцев можно оценить в 0,6-1 млн. чел. Тогда число выселенцев к 1956 году ориентировочно
составляло 7,1-7,5 млн. чел.
Число погибших от беженства и переселений немцев в разные годы оценивалось различными цифрами. Одно время называлась гигантская
цифра в 2,2 млн. чел., но проведенные в последние годы исследования Р. Оверманса показали, что надежные данные имеются только в
отношении около 0,5 млн. погибших от беженства и переселений. Можно предположить, что действительное число погибших от беженства и
переселений лежит в диапазоне цифр Р.Оверманса и баланса 1956 г., т.е. в диапазоне 0,5-1,3 млн. чел.
Боевые потери вермахта и войск СС, вычисленные по формулам (1) и (2) с использованием перечисленных выше данных, приведены в табл.
5.

Оценка соотношения боевых потерь советских и немецких войск на советско-германском фронте
Оценка соотношения потерь по результатам расчетов потерь вооруженных сил СССР и Германии. Расчетные значения соотношения потерь
Красной Армии и вермахта на советско-германском фронте по приведенным выше оценкам потерь приведены в табл. 6.
Из нее следует, что уровни боевых потерь Красной Армии и вермахта на советско-германском фронте примерно равны. Причем из-за
недостаточности, недостоверности и противоречивости исходных данных нельзя со всей определенностью даже сказать, были ли потери
Красной Армии больше или меньше потерь вермахта.
Отметим еще одно обстоятельство. Верхней границей соотношения безвозвратных боевых потерь Красной Армии и вермахта на
советско-германском фронте является в табл. 6 соотношение 1,21:1. Могло ли это соотношение быть больше - например, 2:1 или 3:1? Для
ответа на этот вопрос обратимся к методу сравнительно-сопоставительного анализа.
Оценка соотношения потерь по результатам сравнительно-сопоставительного анализа потерь в войнах двух последних веков. Применение
метода сравнительно-сопоставительного анализа, основы которого заложил еще Жомини, к оценке соотношения потерь требует
статистических данных о войнах различных эпох. К сожалению, более или менее полная статистика имеется лишь для войн последних двух
столетий. Данные о безвозвратных боевых потерях в войнах XIX и XX столетий, обобщенные по результатам работ отечественных и
зарубежных историков, приведены в табл. 7. Последние три графы таблицы демонстрируют очевидную зависимость итогов войны от величин
относительных потерь (потерь, выраженных в процентах от общей численности армии) - относительные потери у победителя в войне всегда
меньше, чем у побежденного, причем эта зависимость имеет устойчивый, повторяющийся характер (она справедлива для всех видов войн),
т. е. обладает всеми признаками закона.
Этот закон - назовем его законом относительных потерь - может быть сформулирован следующим образом: в любой войне победа достается
той армии, у которой относительные потери меньше.
Отметим, что абсолютные цифры безвозвратных потерь у победившей стороны могут быть как меньше (Отечественная война 1812 г.,
русско-турецкие, франко-прусская войны), так и больше, чем у побежденной стороны (Крымская, Первая мировая война, советско-финская),
но относительные потери у победителя всегда меньше, чем у побежденного. Разница между относительными потерями победителя и
побежденного характеризует степень убедительности победы. А теперь вернемся к Великой Отечественной войне и посмотрим, какими
людскими ресурсами располагали СССР и фашистская Германия на протяжении войны. Имеющиеся данные о численностях противоборствующих
сторон на советско-германском фронте приведены в табл. 7.
Из табл. 7 следует, что численность советских участников войны была только в 1,4-1,5 раз больше общей численности противостоящих
войск и в 1,6-1,8 раза больше регулярной немецкой армии. В соответствии с законом относительных потерь при таком превышении
численности участников войны потери Красной Армии, уничтожившей фашистскую военную машину, в принципе не могли превышать потери
армий фашистского блока более чем на 10-15%, а потери регулярных немецких войск - более чем на 25-30%. Это значит, что верхней
границей соотношения безвозвратных боевых потерь Красной Армии и вермахта является соотношение 1,3:1.
Цифры соотношения безвозвратных боевых потерь, приведенные в табл. 6, не превышают полученное выше значение верхней границы
соотношения потерь. Это, впрочем, не значит, что они окончательны и изменению не подлежат. По мере появления новых документов,
статистических материалов, результатов исследований цифры потерь Красной Армии и вермахта (табл. 1-5) могут уточняться, изменяться в
ту или иную сторону, их соотношение (табл. 6) тоже может изменяться, но оно не может быть выше значения 1,3:1.

Предостережение вместо заключения

Я далек от мысли, что эта статья переубедит всех <чрезмерщиков>. Надеюсь, что случайно попавшие в их компанию люди, как, например,
ветеран войны Александр Лебединцев или историк Анатолий Уткин, избавятся от заблуждений. Но вряд ли доводы статьи как-то повлияют на
позицию большинства <чрезмерщиков>. Судя по публикациям, к чужим аргументам они глухи, критику не воспринимают, изменить свои
взгляды не способны.
Но есть одно обстоятельство, которое может охладить пыл <чрезмерщиков>. Дело в том, что распространяемые ими цифры соотношения
потерь порочат как советских, так и немецких участников войны. Причем, если соотношение потерь 10:1 обвиняет Красную Армию лишь в
неумении воевать, то вермахт это соотношение характеризует как самую трусливую в истории человечества армию: имея, если верить
<чрезмерщикам>, неизмеримо более высокий боевой потенциал, позволяющий шестикратно уничтожить Красную Армию, вермахт, тем не менее,
капитулировал перед нею.
Стремление <чрезмерщиков> унизить Красную Армию оборачивается, таким образом, оскорблением немцев как воинов. А это уже чревато
неприятными последствиями. Немцы - люди серьезные: за оскорбление нации могут взыскать так, что мало не покажется.

В.ЛИТВИНЕНКО,
доктор технических наук, профессор.

От	Георгий
К	Георгий (05.02.2005 18:01:08)
Дата	05.02.2005 18:56:56

Фома Еремин. Преданный пролетариат (*+)

==============================================

==========================================

http://www.politjournal.ru/index.php?POLITSID=2e07539511f167c044f106de5d62616f&action=Articles&dirid=50&tek=2858&issue=87

Фома ЕРЕМИН

Преданный пролетариат

Борьба за свои экономические права - это не только приятное времяпрепровождение, но и способ заставить себя уважать. В начале XX в.
рабочее движение ухитрилось почти полностью парализовать российскую экономику, что в конечном счете привело к большевистскому
перевороту. Однако большевикам удалось быстро расправиться с приведшим их к власти рабочим движением.

Льготы 1918-го

За предреволюционные годы рабочие успели привыкнуть к тому, что любое их выступление будет сразу же поддержано политиками. И после
большевистской революции рабочие организации надеялись на то, что теперь-то уж они смогут заниматься большой политикой. Правда,
первый блин получился комом. Когда железнодорожный профсоюз <Викжель> попытался заставить большевиков поделиться властью с другими
партиями, большевики быстро нашли способ нейтрализовать профсоюзных лидеров. Среди железнодорожников без особого труда удалось найти
тех, кто им сочувствовал, в результате чего все действия <Викжеля> и других оппозиционных профсоюзов были парализованы.
Само собой разумеется, партия, которая называла себя пролетарской, не хотела ссориться с пролетариатом. На завоевание симпатий
рабочих был направлен целый ряд законодательных актов, открывшийся <Декретом о рабочем контроле>. Этот декрет давал рабочим право не
только контролировать все действия администрации, но даже предлагать центральному правительству проекты законов. Нетрудно
догадаться, что новые законы не работали, зато обладали огромным пропагандистским эффектом. Удалось добиться главного:
антиправительственные выступления рабочих несколько поутихли. Проблема заключалась лишь в том, что привычка участвовать в
общественной жизни искоренялась с большим трудом. Предприятия митинговали с утра и до вечера, поддерживая правительство и одновремен
но требуя от него новых льгот. И большевики охотно обещали рабочим всевозможные блага, превращая их в привилегированное сословие.
Так, например, к весне 1918 г. средний заработок рабочих ряда предприятий Урала достигал 300 руб. в месяц, в то время как
прожиточный минимум не превышал 200 руб. Рост заработков и социальных льгот наблюдался и в других регионах. Никого не смущало то,
что выработка на митингующих предприятиях постоянно падала. В результате увеличившиеся зарплаты благополучно съедала инфляция, а
привыкшие решать свои проблемы при помощи митингов рабочие снова вышли на улицы.

Пулеметы и броневики

Власти прекрасно понимали, что рабочие движения надо подавить любой ценой. Первая репетиция произошла в Колпине, пригороде
Петрограда, где пролетариат осознал свои права, стоя в очереди за продуктами. 9 мая 1918 г. домохозяйки никак не могли дождаться
открытия магазинов. Когда женщины попытались качать права, к ним стали выходить директора магазинов и объяснять, что хлеб кончился,
а нового не завезли. Разъяренные женщины вышли на площадь и решили идти к пожарному депо, чтобы дать сигнал пожарной тревоги, а
солдаты пытались призвать их к порядку. Пока женщины сражались с солдатами, какой-то подросток умудрился прорваться к рычагу и
включить гудок. Подросток был застрелен на месте, но к женщинам присоединились рабочие вставшего Ижорского завода.
Рабочие, привыкшие, что власти их слушаются, постановили немедленно переизбрать местный Совдеп, допустивший расстрел безоружных
людей, и арестовать непосредственных виновников кровопролития. Однако реализовать это историческое решение так и не удалось,
поскольку солдаты открыли по толпе огонь. И хотя про колпинский расстрел узнала вся страна (тогда еще не успели добить оппозиционную
прессу) и митинги солидарности прошли на многих заводах, стало ясно: бороться за свои экономические права теперь небезопасно.
Требования, которые выдвигали рабочие, властям понравиться не могли. Например, Путиловский завод полагал, что <требуется свободный
ввоз продуктов без ограничения, устранение мероприятий советской власти, направленных к этому ограничению, свободный въезд и выезд
из Петрограда, уравнение пайка с красногвардейцами и т.д.>. А участники похоронной процессии несли венок, на котором было написано:
<Жертвам голода, погибшим от сытой власти>. Правда, большевистские руководители умели пользоваться не только пулеметами.
Контрпропагандой они владели хорошо. В день демонстрации на воротах дома предварительного заключения был вывешен лозунг: <Мы,
рабочие и служащие, работаем, а вы, белогвардейцы, бастуете. Здесь для белогвардейцев место есть. ДПЗ>. В итоге на улицу вышло не
более десяти тысяч человек.
Если учесть, что на руках у населения находилось огромное количество оружия, а власти были не в состоянии обеспечить рабочим
нормальную жизнь, можно было бы ожидать, что выступления рабочих приведут к скорому падению новой власти. Дело в том, что в стране
не существовало рабочей организации, способной объединить всех недовольных. К середине 1918 г. пролетарские организации были уже
прикормлены властью и развращены. <Профессиональные союзы, - писал современник, - были превращены просто в клубы бездельников, куда
набилась всякая сволочь, которая не хотела работать, но во все вмешивалась, везде мешала и изо всех сил пыталась показать, что она -
начальство и что хочет - казнит, хочет - милует>.
Создать независимое рабочее движение не удалось, поскольку активистов сразу же арестовывали. А без общего руководства рабочие
выступления в основном происходили в жанре <бабьих бунтов>.

Стихийные выступления

Наиболее распространенной причиной стихийных забастовок были увольнения, уменьшение тарифных ставок или же сокращение
продолжительности рабочего дня, что, естественно, вело к уменьшению зарплат. Любопытно, что во многих случаях бастующие требовали не
льгот лично для себя, а ремонта станков или же улучшения качества сырья. Так, например, летом 1928 г. произошло несколько крупных
забастовок текстильщиков, которые отказывались работать с плохим хлопком. <Вы нам много сулили, - говорили бастующие, - когда
переходили на уплотненную работу, провели 7-часовой рабочий день за счет рабочего, выдали плохой хлопок, чтобы тяжелее было работать
и чтобы рабочий скорей издох, поэтому с вами все равно не сговоримся и к работе не приступим, пока наши требования не будут
выполнены центральной властью. Мы надеемся, что только ЦК приедет и все разберет>.
В конце 20-х гг., по данным ГПУ, ежемесячно происходило от десяти до тридцати забастовок. Их ход и требования бастующих были более
или менее одинаковыми. Например, в 1928 г. на Ленинградской текстильной фабрике им. Желябова происходило снижение расценок. Рабочих
это, естественно, не радовало: они требовали, чтобы за каждые 100 м ткани они получали 6,42 руб., в то время как согласно
утвержденным расценкам им полагалось 6,07 руб. Спор с начальством происходил столь эмоционально, что, если верить наблюдателям из
ГПУ, два коммуниста-подмастерья решили, что в цехе начался пожар, и выключили два мотора, в результате чего остановилось 50 станков.
Правда, продолжалась эта стихийная забастовка недолго: директору удалось уговорить ткачих приступить к работе, и простой 150 рабочих
продолжался всего 12 минут. Однако на другой день волнения возобновились, но теперь администрация вела себя вполне грамотно. Она
потребовала, чтобы рабочие выбрали комиссию из 10 человек, с которыми она готова обсуждать вопрос о расценках. Переговоры тянулись
долго и ни к чему не привели, но бастовать больше никто не собирался.
Впрочем, иногда рабочим удавалось добиться выполнения своих требований. В том же 1928 г. на Дугненском заводе треста Гозачуплав
(Калуга) причиной конфликта стало то, что губернское начальство отказалось выделить средства, необходимые для восстановления и пуска
завода, посоветовав рабочим поискать другое место работы. На созванном по этому поводу общем собрании было решено послать делегацию
в Москву, причем в состав делегации по решению собрания вошли только беспартийные. Эта беспартийная делегация не только добралась до
Москвы, но и добилась решения обеспечить завод топливом на несколько месяцев и профинансировать ремонт оборудования. Однако в
большинстве случаев конфликты развивались не столь цивилизованно. Например, на ленинградском заводе <Красный треугольник>. Вот как
описывает столкновение рабочих с администрацией наблюдатель из ГПУ: <На заводе производилась перетарификация главной слесарной
мастерской, причем расценки на некоторые работы снижены в 2-3 раза. 13 января рабочий токарь Польской (член ВКП), поспорив с
нормировщиками по вопросу о расценках, избил трех нормировщиков. Поступок партийца встретил сочувствие среди остальных рабочих.
Отмечались разговоры о необходимости взять Польского <под свою защиту> в случае привлечения его к ответственности. Отдельные рабочие
(среди них член ВЛКСМ) заявляли: <Надо бы каждому рабочему вооружиться железкой и дать по башке всем рационализаторам>.
Еще чаще беспорядки возникали на биржах труда. Государство охотно пользовалось тем, что деться безработным некуда, и пыталось
использовать их на самых тяжелых и низкооплачиваемых работах. Митингующие ругали государство, но никаких конкретных требований
выдвинуть не могли. Все кончалось выбитыми зубами служащих и поломанной мебелью.
Понятно, что бьющий окна и ломающий стулья пролетарий не представлял для властей сколько-нибудь серьезной опасности. Для того чтобы
волнения прекратились, было достаточно изолировать зачинщиков и выполнить некоторые из выдвигаемых рабочими требований. Кого власти
действительно боялись, так это независимых организаций, которые пытались возглавить рабочее движение.

Подпольщики

Особое опасение властей вызывали рабочие выступления, выдвигающие политические требования. Больше всего власти боялись рабочих
выступлений, во главе которых стояли объявленные вне закона эсеры или же меньшевики.
Рукописные и отпечатанные кустарным способом листовки появлялись с завидной регулярностью. Вот, например, какие листовки были
расклеены на уральском прииске <Кочкарь>:
<Товарищи. Только что мы почувствовали поджаривание наших ран после длительных бойнь империалистической и гражданской войны, как тут
же приступили к построению социалистического общества, но мы здесь ошиблись. Вместо социалистического общества мы обратно вернулись
к капиталистическому строю. Товарищи, нам говорят, что мы бы поднимали производительность труда, уплотняли рабочий день, что и
послужит развитию нашей промышленности, а все наши гроши, остающиеся государству как прибыль, идут не на развитие промышленности, а
в карман советской бюрократии и старым чиновникам царской армии, они получают 500-600 руб. Им представляют коммунальные услуги:
квартиру, мягкую мебель, зеркала и т. п., все бесплатно, а нашему брату, рабочим, если и дадут хижину да скамейку, и за это рвут
беспощадно; то какой же тут может быть социализм, ведь при социализме не должно быть классов, а у нас они есть, это пролетариат и
совбуржуа. У крестьян отобрали хлеб, а нам, рабочим, теперь приходится умирать с голода. <...> Крестьянин задушен налогами, и ныне
будет большой недосев; видно, придется еще пролить нашей крови, а потому, товарищи, слушайте сигнал - первый выстрел и будьте готовы
к борьбе с совбуржуазией. Да здравствует свобода, да здравствует братство и равенство всех народов, долой советских бюрократов,
долой чиновников старой царской армии! Рабочий класс сумеет сам править государством!>
В случае, когда за рабочим выступлением стояла какая-никакая, но организация, неорганизованный дебош перерастал в политическое
выступление. При этом выступающие против государства рабочие любили подчеркивать свою преемственность по отношению к дореволюционным
забастовщикам и демонстрантам. Не случайно рабочие Самары приурочили свою антикоммунистическую демонстрацию к 22 января (по старому
стилю - 9 января) - годовщине Кровавого воскресенья. В листовке, призывающей выйти на улицу, говорилось: <Чем мы провинились перед
государством, по какой вине именно мы и наши дети страдаем от голодовки, кто и за что выкинул нас за борт и посадил на голодный
паек - все это мы должны ознаменовать демонстрацией 22 января, то есть в тот день, когда рабочие Питера у царя просили увеличения
содержания за работу. А мы надеемся, что в нас стрелять не будут, потому что мы просим не прибавки, а работы для жизни, ждать далее
некуда, гибель на пороге. Все 25 000 человек - на демонстрацию>.
Однако массового распространения такого рода листовки получить не могли. Бороться с рабочими советские правоохранительные органы
хорошо умели. Оппозиционные организации уничтожались задолго до того, как им удавалось что-нибудь сделать. И забастовочное движение
стремительно сводилось на нет. И хотя формально забастовки не были запрещены, их участники имели все шансы быть обвиненными в
контрреволюционной деятельности и оказаться в лагере.
Пропаганда делала все для того, чтобы убедить своих граждан в том, что при социализме рабочее движение превращается в борьбу за
производительность труда, качество продукции и т. д. И довольно быстро возникла иллюзия, что забастовок в СССР нет и не может быть.
И лишь после смерти Сталина, когда государство опрометчиво посоветовало своим гражданам проявлять большую активность, рабочие начали
вновь выходить на улицы, как это случилось, например, в Темиртау и Новочеркасске.

КОНТЕКСТ

Глазами ГПУ

Совершенно секретно.

Обзор политического состояния СССР за март 1928 г.

1. Белорецкий горный округ (Башреспублика). 14 марта прекратили работу рабочие прокатного цеха, протестуя против произвольного
сокращения рабочих администрацией. Забастовка продолжалась 1,5 часа.

2. На Миньярском заводе (Златоустовский округ) 2-го мелкосортного стана прокатного цеха было объявлено, что они перебрасываются на
другую работу в связи с прекращением прокатки некоторых сортов железа. Завхоз об этом решении заводоуправления уведомил председателя
завкома и секретаря коллектива, но они с рабочими вопрос не проработали. Это вызвало серьезное недовольство среди рабочих, и они под
руководством двух рабочих (один из них член ВКП, профсоюзный уполномоченный цеха) оставили работу. Руководители забастовки призывали
рабочих требовать увеличения штатов, указывая, что в случае отказа к забастовке присоединится и среднесортный цех. Оставшиеся на
производстве рабочие (20 человек) приступили к работе после предложения заводоуправления подать заявление в РКК. Цех стоял 4 часа.
Рабочие умышленно после забастовки понижают интенсивность труда, стараясь этим добиться увеличения штатов. По инициативе одного из
руководителей конфликта болванки весом в 16 кг в печь начали подсаживать двое рабочих (раньше эту работу производил один рабочий).
<...>

3. Дедовская фабрика 3-го Госхлопбумтреста (29 000 рабочих). В связи с переходом на 7-часовой рабочий день у рабочих прядильного
отдела (600 человек) получилось снижение выработки в среднем на 6%, что повлекло за собой уменьшение зарплаты. 29 марта группа
банкаброшниц (т.е. женщин, работающих на банкаброшах - разновидности прядильных машин. - Ред.) (их заработок с 3 руб. 26 коп. в
январе снизился в феврале и в марте до 2 руб. 24 коп.) прекратила работу. После разъяснения директора о предполагающемся пересмотре
расценок банкаброшницы приступили к работе. 6 апреля директор фабрики совместно с председателем ФЗК и секретарем ячейки потребовали
от треста дотации в сумме 5625 руб. для доплаты рабочим до среднего январского заработка; но трест заявил, что расценки правильны и
дотации выданы не будут. 12 апреля, в день выдачи зарплаты, рабочие намереваются бастовать. Недовольство используют антисоветски и
оппозиционно настроенные рабочие: <У нас нажим на рабочий класс со стороны партии и правительства, у нас не диктатура пролетариата,
а диктатура отдельной кучки, именующей себя компартией>. Один рабочий пытался распространять листовку, призывающую рабочих <защитить
себя>, не останавливаясь даже перед забастовкой, и указывающую, что <с переходом на 7-часовой рабочий день рабочие работают не 7
часов, а 14 часов>.

4. Ф-ка им. Свердлова (Владимирская губ.). 15 марта работницы шпульного отдела (60 человек) ф-ки им. Свердлова прекратили работу в
связи со снижением расценок после перехода на 7-часовой рабочий день. Зарплата уменьшилась на 8 - 29 руб. в месяц; заработок
некоторых шпульниц, работавших на трех станках, равнявшийся в январе 80 руб., снизился в феврале до 70-60 руб. Шпульницы собрались в
коридоре, вызвали директора и потребовали увеличения зарплаты. Работницы не работали 1,5 часа и стали к станкам после вмешательства
секретаря ячейки ВКП. Недовольство на почве снижения зарплаты с переходом на 7-часовой рабочий день охватило и рабочих прядильного и
ткацкого отделов (до 1000 человек). В последних числах марта при окончательном расчете возможно более резкое обострение недовольства
рабочих фабрики. 24 марта после распоряжения треста рассчитать сдельщиков по среднему заработку, несмотря на недовыработку нормы,
настроение рабочих улучшилось.

(Фрагмент документа из РГАСПИ)

От	Георгий
К	Георгий (05.02.2005 18:01:08)
Дата	05.02.2005 18:54:36

А. Кошкин. Ялтинское согласие (к 60-летию Крымской конференции) (*+)

http://sovross.ru/2005/12/12_4_1.htm

ЯЛТИНСКОЕ СОГЛАСИЕ

К 60-летию Крымской конференции

Пакет от президента

В политическом плане Крымская конференция имела необычайно важное значение. По сути дела, в Ялте были разрушены надежды Германии и
Японии на развал коалиции союзных держав. Накануне начала работы конференции Гитлер убеждал своих ближайших помощников в том, что по
мере <русского коммунистического продвижения> в Европе <шансы на изменение позиции Запада (США и Великобритании. - А.К.) увеличатся
с каждым километром приближения советских солдат к Берлину>. Эти расчеты имели под собой основание. Как свидетельствовал близкий к
Черчиллю Ч.Моран, премьер Великобритании <больше не говорит о Гитлере, он толкует об опасности коммунизма. Он представляет себе
картину, как Красная Армия, подобно раковой опухоли, распространяется из одной страны в другую. У него это стало навязчивой идеей,
и, по-видимому, он не может думать ни о чем другом>.
Хорошо понимая опасность подобных настроений не только для настоящих, но и будущих послевоенных отношений между союзниками,
президент США предпринимал решительные шаги по противодействию попыткам разрушить созданную в годы войны коалицию. В январе 1945 г.,
незадолго до начала Крымской конференции, Рузвельт выступил по радио с обращением к американскому народу, в котором заявил: <Я хотел
бы самым серьезным образом предостеречь от вредоносных последствий вражеской пропаганды... Каждый, даже пустяковый, слушок,
рассчитанный на то, чтобы подорвать нашу веру в союзников, подобен настоящему вражескому агенту в наших рядах - делается попытка
подорвать наши военные усилия. То там, то здесь распространяются злобные и необоснованные слухи - против русских, против англичан,
против наших боевых командующих. Если вы внимательно изучили эти слухи, то каждый из них отмечен клеймом - <Сделано в Германии>.
Занятая Рузвельтом позиция нарушала расчеты не только немцев, но и японцев, которые также возлагали немалые надежды на разлад в
коалиции союзников. С другой стороны, это укрепляло доверие к Рузвельту у советской стороны. Сохраняя лояльное и уважительное
отношение к Черчиллю как лидеру народа Великобритании и союзнику в войне, вместе с тем Сталин считал необходимым и правильным решать
главные вопросы в первую очередь с президентом США. Это проявилось и в вопросе о согласовании позиций по поводу вступления СССР в
войну с Японией.
Направляясь в Ялту, Сталин еще не знал, как отреагирует Рузвельт на выдвинутые советской стороной условия вступления СССР в войну с
Японией, в частности по вопросам, затрагивавшим интересы Китая. Можно сказать, от того, какую позицию займут союзники по
дальневосточным проблемам, во многом зависел политический климат на заседаниях конференции. Это понимал и Рузвельт. Стремясь не
раздражать советского лидера <мелкими вопросами>, а сосредоточиться в первую очередь на координации действий в войне против Японии,
он счел целесообразным еще до начала обсуждения дальневосточных проблем письменно сообщить Сталину о согласии с политическими
условиями и пожеланиями СССР. Как рассказывал тогдашний посол СССР в США Громыко, уже утром следующего дня после открытия
конференции Сталин через специального посыльного получил <весьма срочный пакет от президента>. Вот как описывает этот эпизод
Громыко:

<...Когда я вошел в его кабинет, Сталин там был один. Поздоровавшись, я спросил:
- Как вы себя чувствуете после довольно напряженного начала конференции?
Сталин ответил:
- Вполне нормально.
Но я заметил, что его занимают совсем другие заботы, а не тема о личном самочувствии.
Сталин протянул мне какую-то бумагу и сказал:
- Вот письмо от Рузвельта. Я только что его получил.
А затем, чуть помедлив, добавил:
- Я хотел бы, чтобы вы перевели мне это письмо устно. Хочу до заседания хотя бы на слух знать его содержание.
Я с ходу сделал перевод. Сталин, по мере того как я говорил, просил повторить содержание той или иной фразы. Письмо посвящалось
Курильским островам и Сахалину. Рузвельт сообщал о признании правительством США прав Советского Союза на находившуюся под японской
оккупацией половину острова Сахалин и Курильские острова.
Этим письмом Сталин остался весьма доволен. Он расхаживал по кабинету и повторял вслух:
- Хорошо, очень хорошо!
Я заметил:
- Занятой теперь позицией США как бы реабилитируют себя в наших глазах за то, что они сочувствовали Японии в 1905 году. Тогда в
Портсмуте, после русско-японской войны, велись мирные переговоры между японской делегацией и делегацией России, которую возглавлял
глава правительства граф Витте. В то время США, по существу, помогали Японии оторвать от России ее территории.
По всему было видно, что Сталин мнение о попытке США <реабилитировать себя> полностью разделяет.
Он несколько секунд помолчал, обдумывая содержание письма. Потом начал высказывать свои мысли вслух. Он заявлял:
- Это хорошо, что Рузвельт пришел к такому выводу.
Закончил Сталин эту тему разговора словами:
- Америка заняла хорошую позицию. Это важно и с точки зрения будущих отношений с Соединенными Штатами.

...Не скрою, выходя из кабинета, я подумал, что настроение Сталина, его удовлетворенность позицией правительства США, изложенной в
письме Рузвельта, конечно же, окажут большое влияние на Крымскую встречу трех...
Сталин с каким-то, я бы сказал, особым удовлетворением держал в руке письмо Рузвельта, после того как ознакомился с его содержанием.
Несколько раз он прошелся с ним по комнате, служившей кабинетом, как будто не желал выпускать из рук то, что получил. Он продолжал
держать письмо в руке и в тот момент, когда я от него уходил...
Можно сказать, что позиция президента США и его администрации по вопросу о Сахалине и Курильских островах, а также по вопросу о
втором фронте в немалой степени объясняла отношение Сталина к Рузвельту и как к человеку>.
Приведенное выше свидетельство Громыко опровергает существующую в историографии, в том числе и в советской, версию о том, что якобы
в Ялте <американцы пытались добиться согласия СССР на превращение Южного Сахалина в подопечную территорию, на установление
международного контроля над частью Курильских островов.., но в результате острой борьбы победила советская точка зрения. Идея
<интернационализации> этих ранее принадлежавших России территорий с самого начала была отвергнута Рузвельтом. Документы Ялтинской
конференции свидетельствуют о том, что никакой <острой борьбы> по поводу Южного Сахалина и Курильских островов между Сталиным и
Рузвельтом не было. Черчилль же вообще не принимал активного участия в определении будущего этих островов.
<Ключ> для понимания того, почему Рузвельт сразу же согласился на предложение Сталина о возвращении СССР Южного Сахалина и
Курильских островов, лежит в искренней заботе Рузвельта о будущем советско-американских отношений, стремлении перенести дух
сотрудничества с СССР в годы войны и на послевоенный период, считая, что гарантами обеспечения прочного мира в будущем должны стать
именно США и СССР.
В связи с этим сомнительной представляется версия о том, что, соглашаясь на передачу Советскому Союзу Курильских островов, Рузвельт
якобы имел тайное намерение тем самым создать сложности в советско-японских отношениях в будущем. Подобные замыслы существовали не у
Рузвельта, а у традиционно антисоветски настроенных чиновников американского госдепартамента, которые впоследствии стремились
осуществить эти замыслы через сменившего Рузвельта Трумэна. Приписывание Рузвельту коварного плана <столкнуть СССР с Японией>, на
долгие годы не допустить нормализации отношений этих двух соседних государств по своей необоснованности и недоказуемости сродни
распространяемой в последние годы ложной версии о <плане Сталина столкнуть США с Японией в Тихоокеанской войне>.

За годы Второй мировой войны между Рузвельтом и Сталиным сложились отношения взаимного уважения и честного партнерства, о чем в
немалой степени свидетельствуют обширная переписка и личные контакты в Тегеране и Ялте. Известно послевоенное высказывание вдовы
американского президента Элеоноры о том, что <Сталин нравился Рузвельту>. Сталин также симпатизировал Рузвельту не только как
политику, но и как человеку, о чем довольно подробно писал в своих мемуарах Громыко.
Личные доброжелательные отношения между лидерами двух крупнейших держав мира, безусловно, способствовали нахождению в Ялте решений
весьма непростых политических вопросов послевоенного мира, будь то германский или польский вопросы, проблема создания ООН и др. При
этом следует иметь в виду, что для западных союзников эта конференция была необычайно важной не только по политическим, но и по
военным вопросам.

Беседа с глазу на глаз

Хотя разгром Германии в начале 1945 г. уже представлялся неизбежным, оставался открытым вопрос о том, когда это может произойти.
Продвижение англо-американских войск неожиданно натолкнулось на серьезное сопротивление германских войск в Арденнах в конце 1944
года. Тогда катастрофы удалось избежать, лишь обратившись за срочной помощью к Сталину, который, отдав приказ о широком наступлении
советских войск на Восточном фронте, не позволил немцам развить свой успех в Арденнах. В связи с неудачей на Западном фронте
правительство Великобритании вынуждено было внести коррективы в планы завершения войны в Европе. Так, если до прорыва германских
войск в Арденнах в Лондоне полагали завершить разгром Германии к 30 июня 1945 г., то уже в середине января 1945 г. военный кабинет
Великобритании обсуждал возможность завершения войны не ранее 31 декабря.
Подобные настроения существовали и среди американского командования. В своих воспоминаниях Стетиниус отмечал: <В это время атомная
бомба была еще неизвестной величиной. Наша неудача в Арденнах была у всех свежа в памяти. Мы еще не форсировали Рейн. Никто не знал,
сколько продлится война в Европе и как велики будут ее жертвы>.
Со всей серьезностью были восприняты в Вашингтоне и Лондоне сообщения разведки об успешной работе в Германии над созданием атомной
бомбы. Все говорило за то, что войну в Европе необходимо было завершать как можно скорее. Выполнить эту задачу было возможно лишь
силами Красной Армии, которой на Восточном фронте противостояла основная группировка германских войск. Это значительно укрепляло
позиции Сталина на Ялтинской конференции.
С другой стороны, американское и английское руководство отчетливо сознавали, что от сроков победы над Германией напрямую зависели и
перспективы разгрома Японии. Это понимание нашло свое выражение в подготовленной для президента Рузвельта и американской делегации
<Памятке> для переговоров в Ялте. В ней особо подчеркивалось: <Мы должны иметь поддержку Советского Союза для разгрома Германии. Мы
отчаянно нуждаемся в Советском Союзе для войны с Японией по завершении войны в Европе>. Можно сказать, что по сравнению с этой
стратегической задачей все остальные обсуждавшиеся в Ливадийском дворце проблемы выглядели второстепенными, во всяком случае для
Рузвельта. Отсюда его нежелание раздражать советского лидера частными вопросами.
Это хорошо чувствовал Черчилль, который, преследуя интересы Великобритании, пытался толкнуть Рузвельта на путь конфронтации со
Сталиным, стараясь втянуть его в бесконечные споры по вопросу о Польше и т.д. Он даже не останавливался перед тем, чтобы припугнуть
Рузвельта. В своем послании президенту США от 8 января 1945 г. он писал о Ялтинской конференции и ее возможных последствиях:
<Совещание может оказаться решающим, ибо будет происходить в момент, когда между великими союзниками существуют такие расхождения и
когда тень войны на наших глазах становится все длиннее. Сейчас мне представляется, что конец войны может оказаться более
разочаровывающим, чем конец прошлой>.
Однако Рузвельт твердо решил придерживаться собственного сценария на встречах со Сталиным, рассматривая его, в отличие от Черчилля,
не как будущего врага, а как союзника и в послевоенном мире. Американское руководство, отводя Великобритании на завершающем этапе
войны как в Европе, так и в Азии более чем скромную роль, не собиралось идти на поводу у британского премьера. В то же время
американцы ставили в выше упомянутой <Памятке> задачу <приложить все усилия к тому, чтобы смягчить трения между Великобританией и
Россией, поощряя трехстороннее сотрудничество, от которого зависит прочный мир>.
Располагавшей крупными сухопутными силами в Китае японской армии к началу 1945 года удалось добиться здесь заметного успеха. В США и
Великобритании готовились к упорным продолжительным сражениям на театрах Тихоокеанской войны. Так, в решениях англо-американской
конференции в Квебеке, состоявшейся 11-16 сентября 1944 года, окончание войны с Японией планировалось не раньше чем через 18 месяцев
после поражения Германии. Эти расчеты сохранялись и накануне Ялтинской конференции. Объединенный комитет начальников штабов США и
Великобритании на совещаниях 30 января - 2 февраля 1945 года на острове Мальта вновь подтвердил дату окончания войны с Японией -
<через 18 месяцев после поражения Германии>. Другими словами, в случае поражения Германии в мае 1945 года войну с Японией
предполагалось завершить не раньше конца 1946 года. Учитывая же, что допускалось затягивание войны с Германией до конца 1945 г.,
этот срок мог быть отнесен до середины 1947 года. Следует отметить, что и это был оптимистический прогноз, ибо в 1943 г. на
Вашингтонской конференции глав США и Великобритании речь шла об окончательном разгроме Японии лишь в 1948 году.
Срок поражения Японии могло приблизить создание в США атомной бомбы. Незадолго до Ялтинской конференции Рузвельту было доложено, что
первая атомная бомба будет готова примерно к 1 августа, а вторая - к концу 1945 года. Однако, несмотря на принципиальное значение,
которое в США придавалось созданию атомной бомбы, в Вашингтоне все же исходили из того, что одна или несколько атомных бомб не
смогут сыграть решающей роли в разгроме Японии. Решающую роль должны были сыграть не столько атомные бомбы, эффект которых еще был
неизвестен, а советские войска, способные разгромить Квантунскую армию и сковать японские соединения в Китае, тем самым лишив
японское командование возможности использовать их для обороны метрополии.
Заседания <большой тройки> в Ялте начались 4 февраля 1945 г. в резиденции Рузвельта во время конференции в Ливадийском дворце. Как и
во время Тегеранской конференции, участники совещаний в Ялте не составляли заранее согласованной повестки дня. Тем не менее Сталин
был заблаговременно проинформирован об интересовавших президента США вопросах. 20 января 1945 г. Гарриман в общем плане сообщил
Молотову, что президент хотел бы вынести на конференцию военные и политические вопросы, связанные с Европой, в частности, вопрос об
обращении союзников с Германией и вопрос о Польше.., а также переговорить со Сталиным по политическим и военным вопросам,
относящимся к Дальнему Востоку. В перечне вопросов, переданном главой американской военной миссии в Москве генералом Дином
генеральному штабу Красной Армии, указывалось, что начальники штабов США предлагают рассмотреть на конференции вопросы о координации
военных действий между Западным и Восточным фронтами и об участии СССР в войне с Японией.
Хотя вопрос об участии СССР в войне с Японией был в перечне проблем на последнем месте и до 8 февраля в ходе ежедневных совещаний
практически не затрагивался, западные союзники считали его приоритетным. Рузвельт, похоже, откладывал его обсуждение на конец
конференции сознательно, стремясь сначала договориться со Сталиным по другим проблемам, а уж затем на базе достигнутых
договоренностей в атмосфере согласия ставить вопрос о Японии. При этом он сразу после начала работы конференции дал понять Сталину,
что рассчитывает уже в ходе конференции окончательно решить вопрос о вступлении СССР в войну с Японией.
Тактика Рузвельта на конференции полностью оправдалась. Видя конструктивную позицию американского президента практически по всем
рассматривавшимся вопросам, Сталин был готов отвечать взаимностью. Тем более что по вопросу о вступлении СССР в войну решение уже
было принято. По сути дела, оставалось лишь определить конкретные сроки объявления Советским Союзом войны Японии.
Объединенный комитет начальников штабов США настоятельно просил Рузвельта добиться скорейшего вступления СССР в войну. Накануне
отъезда президента в Ялту высшие чины американских вооруженных сил представили ему документ, в котором, в частности, говорилось:
<...Мы желаем вступления России как можно скорее в меру ее способности вести наступательные операции и готовы оказать максимально
возможную поддержку, не нанеся ущерба нашим основным операциям против Японии...>
Соглашаясь с тем, что вступление СССР в войну против Японии может состояться лишь после окончательного разгрома Германии, главы
правительств США и Великобритании не скрывали от Сталина своей заинтересованности в том, чтобы это произошло как можно раньше. Из
официальных американских документов следует, что <основная задача американского правительства состояла в том, чтобы добиться
скорейшего вступления СССР в войну с Японией с тем, чтобы не допустить передислокации Квантунской армии в метрополию в момент
вторжения>.
Сталин с пониманием отнесся к этим опасениям. Если в Тегеране он дал принципиальное согласие вступить в войну против Японии <через
шесть месяцев после завершения войны в Европе>, то в Ялте, несмотря на большие сложности переброски советских войск на Восток, этот
срок был сокращен вдвое. Войну с Японией Сталин пообещал начать <через два-три месяца после капитуляции Германии>. Это решение с
большим удовлетворением было воспринято союзниками.
Практически все основные вопросы, связанные с вступлением СССР в войну, были согласованы во время встречи Сталина с Рузвельтом 8
февраля 1945 г. в Ливадийском дворце.
Эта беседа носила весьма откровенный характер и во многом предопределила будущие события. Весьма существенным было заявление
Рузвельта о том, что он не хочет высаживать войска в Японии и пойдет на такой шаг только в случае крайней необходимости. Тем самым
прямо давалось понять, что проведение крупномасштабных наземных операций против японских войск, в первую очередь в Маньчжурии, будет
возложено на Вооруженные силы СССР. Свое нежелание сражаться с японцами президент открыто объяснял стремлением обойтись без больших
потерь. Услышав твердое обещание Сталина вступить в войну, Рузвельт, как это и было запланировано, полностью согласился с
заявленными советской стороной условиями и даже обещал помочь в их реализации.
Ниже приводятся наиболее важные эпизоды этой без преувеличения исторической беседы руководителей США и СССР:
<...Рузвельт заявляет, что американцы намерены установить авиабазы на островах Бонин к югу от Японии и на островах вблизи Формозы
(Тайвань.- А.К.). Он думает, что настало время для проведения крупных бомбардировок Японии. Он, Рузвельт, не хочет высаживать войска
в Японии, если он сможет обойтись без этого. Он высадит войска в Японии только в случае крайней необходимости. На островах у японцев
имеется 4-миллионная армия, и высадка будет сопряжена с большими потерями. Однако если подвергнуть Японию сильной бомбардировке, то
можно надеяться, что все будет разрушено, и, таким образом, можно будет спасти много жизней, не высаживаясь на острова.
Сталин отвечает, что он не возражает против того, чтобы американцы имели свои авиабазы в Комсомольске. В послании, которое он
получил от Рузвельта (от 5 февраля. - А.К.), выражено желание иметь базы в Комсомольске. Базы могут быть предоставлены там или в
Николаевске. Что касается Камчатки, то там базы можно было бы предоставить американцам лишь в последнюю очередь. На Камчатке сидит
сейчас японский консул. Была надежда, что он уедет, но он остался. Кроме того, Ново-Николаевск или Комсомольск расположены ближе к
Японии.
Рузвельт говорит, что самый главный вопрос - это посылка судов из Соединенных Штатов на советский Дальний Восток со снабжением для
авиабаз.
Сталин говорит, что в послании президента сказано, что нужно будет держать открытыми линии снабжения. Непонятно, что это означает.
Рузвельт отвечает, что речь идет лишь о том, чтобы доставить суда со снабжением в Ново-Николаевск.
Сталин говорит, что все это хорошо, но он хотел бы знать, как обстоит дело с политическими условиями, на которых Советский Союз
готов вступить в войну против Японии. Речь идет о тех политических вопросах, о которых он, Сталин, беседовал с Гарриманом в Москве.
Рузвельт отвечает, что южная часть Сахалина и Курильские острова будут отданы Советскому Союзу. Что касается теплого порта, то в
Тегеране он, Рузвельт, предлагал, чтобы Советский Союз получил порт Дайрен, расположенный на конце Южно-Маньчжурской железной
дороги. Но он, Рузвельт, пока еще не беседовал по этому вопросу с Чан Кайши. Он, Рузвельт, полагает, что существуют два пути
использования Советским Союзом этого порта. Первый путь - создание свободного порта, подчиненного контролю международной комиссии.
Второй путь - сдача китайцами указанного порта в аренду Советскому Союзу. Однако последний способ связан с вопросом о Гонконге.
Причина того, почему он, Рузвельт, желает избежать аренды, заключается в том, что он надеется, что Англия отдаст Китаю Гонконг и что
он может быть превращен в свободный порт для всего мира. Черчилль, наверное, будет против этого сильно возражать, и будет трудно
убедить Черчилля, если Советский Союз получит в аренду порт на севере. Поэтому он, Рузвельт, думает, что в качестве первого шага
целесообразнее было бы учредить открытый порт.
Сталин спрашивает, что думает президент о сохранении статус-кво Внешней Монголии.
Рузвельт отвечает, что он еще не говорил по этому вопросу с Чан Кайши, но думает, что статус-кво Внешней Монголии должно быть
сохранено.
Сталин спрашивает, что думает Рузвельт об аренде Китайско-Восточной железной дороги.
Рузвельт отвечает, что пока он не говорил об этом с Чан Кайши, но он уверен, что по этому вопросу можно будет договориться. Имеются
два способа использования железной дороги в интересах Советского Союза. Первый способ - установление контроля над железной дорогой
со стороны смешанной комиссии, состоящей из русских и китайских представителей.
Сталин говорит, что если будут приняты советские условия, то советский народ поймет, почему СССР вступает в войну против Японии.
Поэтому важно иметь документ, подписанный президентом, Черчиллем и им, Сталиным, в котором будут изложены цели войны Советского
Союза против Японии. В этом случае можно будет внести вопрос о вступлении Советского Союза в войну против Японии на рассмотрение
Президиума Верховного Совета СССР, где люди умеют хранить секреты.
Рузвельт отвечает, что не может быть никаких сомнений в отношении сохранения секретности в Ялте. Могут быть сомнения лишь в
отношении китайцев.
Сталин отвечает, что, как только можно будет высвободить 20-25 дивизий с Западного фронта и перебросить их на Дальний Восток,
китайцев можно будет информировать. В конце апреля в Москву приезжает Сун Цзывень (премьер-министр и министр иностранных дел в
гоминьдановском правительстве Китая. - А.К.), с которым он, Сталин, очень хочет встретиться.
Рузвельт говорит, что очень рад, что Маршал Сталин примет Сун Цзывеня.
Рузвельт говорит, что имеется еще один вопрос, о котором он хотел бы переговорить с Маршалом Сталиным, - это вопрос о Корее.
Сталин заявляет, что сначала он хотел бы ответить на вопрос, каким образом Советский Союз мог бы пользоваться теплым портом на
Дальнем Востоке. Он говорит, что международный контроль приемлем для Советского Союза>.
Довольно быстро были согласованы подходы к будущему Кореи. Стороны согласились, что над этой страной будет установлена международная
опека, а попечителями выступят Китай, Советский Союз и США. При этом Сталин заметил, что, <чем короче будет срок опеки, тем лучше>.
Общность взглядов двух лидеров проявилась и при оценке ситуации в Китае и Индокитае, а также по некоторым другим вопросам.

Вернуть отторгнутое

Согласование вопросов о вступлении СССР в войну с Японией происходило без участия Черчилля. Это создало впечатление, что английский
премьер-министр в меньшей степени, чем Рузвельт, был заинтересован в привлечении СССР к борьбе против Японии и якобы вообще уделял
мало внимания дальневосточным проблемам. В действительности же это было не так.
Пытаясь объяснить свою отстраненность в обсуждении проблемы участия СССР в войне против Японии, Черчилль утверждал в мемуарах:
<Дальний Восток не играл никакой роли в наших официальных переговорах в Ялте>. О том, что в действительности это было не так,
говорят многие заявления представителей американского политического и военного руководства, которые рассматривали решение в Ялте
дальневосточных проблем как свою первоочередную задачу. Отнюдь не безразлично относились к перспективе развития ситуации в Восточной
Азии и на Тихом океане и в Лондоне. Ведь для Великобритании речь шла не только о военных операциях, но и о сохранении или потере
обширных колониальных владений в этом регионе. Понимая, что роль Великобритании в победе над Японией будет невелика, Черчилль,
похоже, смирился с будущим доминированием США в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Не это ли является причиной того, что в своих
мемуарах он писал о решении в Ялте дальневосточных проблем весьма скупо и сухо.
Он написал:

<Я знал, что американцы намерены поднять перед русскими вопрос об их участии в войне на Тихом океане. Мы затронули этот вопрос в
общих чертах в Тегеране, и в декабре 1944 года Сталин сделал Гарриману в Москве некоторые конкретные предложения относительно
послевоенных претензий России в этом районе. Американские военные власти определили, что для разгрома Японии потребуется полтора
года после капитуляции Германии. Помощь русских сократила бы тяжелые потери американцев. Вторжение в собственно Японию в то время
было еще в стадии планирования, и генерал Макартур вступил в Манилу лишь на второй день работы Ялтинской конференции. Первый
экспериментальный взрыв атомной бомбы предстоял лишь через пять месяцев. Большая японская армия в Маньчжурии могла бы быть
переброшена на защиту самой Японии, если бы Россия все еще оставалась нейтральной.
Учитывая все это, президент Рузвельт и Гарриман обсудили со Сталиным 8 февраля вопрос о территориальных требованиях России на
Дальнем Востоке. Россия согласилась вступить в войну против Японии через два или три месяца после капитуляции Германии.
В тот же день в ходе конфиденциальной беседы со Сталиным я спросил его, чего русские хотят на Дальнем Востоке. Он ответил, что они
хотят получить военно-морскую базу, такую, например, как Порт-Артур. Американцы предпочли бы, чтобы порты находились под
международным контролем, однако русские хотели бы, чтобы их интересы были гарантированы. Я ответил, что мы будем приветствовать
появление русских кораблей в Тихом океане и высказываемся за то, чтобы потери, понесенные Россией во время русско-японской войны,
были восполнены>.

Английским премьером без каких-либо замечаний были одобрены все пункты договоренности Рузвельта со Сталиным о вступлении СССР в
войну против Японии. 11 февраля в Ливадийском дворце Сталиным, Рузвельтом и Черчиллем было подписано Ялтинское соглашение трех
великих держав по вопросам Дальнего Востока. Текст соглашения гласил:

Руководители трех великих держав - Советского Союза, Соединенных Штатов Америки и Великобритании - согласились в том, что через
два-три месяца после капитуляции Германии и окончания войны в Европе Советский Союз вступит в войну против Японии на стороне
союзников при условии:
1. Сохранения status quo (статус-кво) Внешней Монголии (Монгольской Народной Республики).
2. Возвращения принадлежавших России прав, нарушенных вероломным нападением Японии в 1904 г., а именно:
а) возвращения Советскому Союзу южной части о.Сахалина и всех прилегающих к ней островов,
б) интернационализации торгового порта Дайрен с обеспечением преимущественных интересов Советского Союза в этом порту и
восстановления аренды на Порт-Артур, как на военно-морскую базу СССР,
в) совместной эксплуатации Китайско-Восточной железной дороги, дающей выход на Дайрен, на началах организации смешанного
Советско-Китайского общества с обеспечением преимущественных интересов Советского Союза, при этом имеется в виду, что Китай
сохраняет в Маньчжурии полный суверенитет.
3. Передачи Советскому Союзу Курильских островов.
Предполагается, что соглашение относительно Внешней Монголии и вышеупомянутых портов и железных дорог потребует согласия
генералиссимуса Чан Кайши. По совету Маршала И.В.Сталина Президент примет меры к тому, чтобы было получено такое согласие.
Главы правительств Трех Великих Держав согласились в том, что эти претензии Советского Союза должны быть безусловно удовлетворены
после победы над Японией.
Со своей стороны Советский Союз выражает готовность заключить с Национальным Китайским Правительством пакт о дружбе и союзе между
СССР и Китаем для оказания ему помощи своими вооруженными силами в целях освобождения Китая от японского ига.
И.СТАЛИН
Франклин РУЗВЕЛЬТ
Уинстон ЧЕРЧИЛЛЬ.
1945 года, 11 февраля.

Таким образом, без какого-либо <торга> и разногласий союзники четко определили условия, на которых СССР соглашался вступить в войну
с Японией, и официально подтвердили, что эти условия будут выполнены <безусловно>.
В исторических работах, в частности японских исследователей, до сих пор предпринимаются попытки объяснить <уступчивость> Рузвельта в
Ялте его слабым здоровьем. При этом не учитывается тот факт, что достигнутые в Ялте соглашения, в том числе по Дальнему Востоку,
были поддержаны и одобрены ведущими американскими политическими деятелями и высшим командованием вооруженных сил США (госсекретарь
Стетиниус, генерал Маршалл и другие). Более того, перед началом Ялтинской конференции соображения Рузвельта были одобрены на
заседании Объединенного комитета начальников штабов, состоявшемся в январе 1945 года на острове Мальта. Если бы Рузвельт
действительно в силу своей физической слабости пошел на ущемляющие интересы Запада уступки, этому мог воспротивиться Черчилль.
Однако он этого не сделал, ибо документ о вступлении СССР в войну полностью отвечал интересам разгрома Японии без риска
кровопролитных сражений с огромными жертвами. В действительности, получив гарантии столь необходимого им участия СССР в войне, в
большем выигрыше считали себя именно американцы и англичане. Участие мощных сухопутных сил СССР в войне на Востоке рассматривалось
весной 1945 г. в Вашингтоне и Лондоне как важнейшее условие победы над Японией в кратчайшие сроки и с минимальными потерями. Поэтому
утверждения некоторых историков о том, что в Ялте Рузвельт якобы пошел на <неоправданные уступки> Сталину, <купил> его участие в
войне, представляются неубедительными и далекими от понимания реально складывавшейся к весне 1945 года военно-стратегической
обстановки в мире.

Анатолий КОШКИН

От	Георгий
К	Георгий (05.02.2005 18:01:08)
Дата	05.02.2005 18:53:38

Очень интересная статья про один историко-филологич. факультет сер. 19 в. в России (*+)

Русский Журнал / Обзоры / Образование
http://www.russ.ru/culture/education/20050128.html

Университетские отцы и дети
Дмитрий Аверкиев

Дата публикации: 28 Января 2005

Одна статья, недавно появившаяся в печати, навела меня на мысль написать эти заметки.

Статья эта ставит вопрос о годности или негодности нашей учащейся молодежи чрезвычайно просто и умно. Автор и не думает защищать
молодое поколение: он отвечает на обвинение фактами. Вы нас обвиняете - таков смысл его статьи - так выслушайте же, как вы старались
о нашем воспитании; мы неучи, посмотрите каковы ваши ученые, полюбуйтесь на тех, которые просвещали нас. Все, кому пришлось быть в
одно время с автором этой статьи в университете, конечно, подтвердят правдивость его рассказа. Состояние историко-филологического
факультета одного из наших университетов нарисовано им необыкновенно ярко; дело говорит само за себя.

Мне кажется, что описание другого факультета будет небезынтересно. Если бы и другие записали свои заметки по другим факультетам, то
составилась бы полная картина состояния одного из наших университетов за известное время; картина весьма поучительная. Я намерен
рассказать о том, как обучали нас естественным наукам, по возможности избегая своих личных воспоминаний.
=================================================================================

I

Странное время было этот 185... г.; самое нерешительное время, без всякой определенной физиономии; точно трусливый и застенчивый
господин, который, идя по улице, желает из себя молодца показать и в то же время внутренно чувствует робость; чувствует, что все
как-то не так, не хватает чего-то, и взоры господина блуждают из стороны в сторону, боясь остановиться на каком-нибудь определенном
предмете, и правое плечо как-то ежится, словно он боится задеть кого-нибудь, словно он выискивает случая шмыгнуть в какой-нибудь
переулок. Известно, что вскоре начал разъезжать по городам и селениям Российской Империи генерал Конфузов (по выражение Щедрина), и
надо полагать, что начал он свою ревизию именно с университетов.

Нас заставляли еще во всей своей строгости исполнять установленную форму; пройти по улице в фуражке считалось смелостью; еще
инспектор, встречая студента, отворачивал полу шинели для того, чтобы поглядеть имеется ли шпага. Инспектор и его помощники
(попросту субы) заглядывали на квартиры студентов, имея в виду ту же высокую цель, как гоголевский городничий, "чтобы всем
благородными людям никаких притеснений не было." Вновь поступившим раздавались книжечки, в которых изъяснялось, что надо вести себя
прилично, при встрече с начальством кланяться, и т.п. Даже и такие факты были еще возможны: когда один молодой профессор возымел
желание читать студентам четвертого курса "теорию химии", то ему было объявлено, что у студентов и без того много занятий.

Впрочем, во всех своих делах исполнители конфузились уже излишнюю ревность прилагать; суб, входя к студенту, немного краснел,
бормотал извинение и кашлял, слегка прикрывая рот рукою, наподобие щитка. Слово карцер звучало как-то странно; инспектор
ограничивался одними выговорами, и то произносил их негромко, с опущенными глазами; тайная мысль, видимо, тревожила его: а что, мол,
если студент ответит: да полно вам вздор-то молоть".

Скоро все начало изменяться; с весною и новым попечителем стали появляться фуражки, шпаги употреблялись единственно при варении
жженки; начали - о, ужас! - несмотря на всевозможные объявления и предостережения (вроде: "виновные подлежат немедленному
исключению"), курить в стенах храма науки. Интересно, что само начальство приказывало снимать особенно красноречивые объявления по
воскресеньям, когда в университетской зале бывали концерты и, следовательно, по коридорам проходила публика.

Этой внешности как нельзя лучше соответствовало внутреннее состояние университета. Посещение лекций de jure считалось обязательным;
некоторые профессора еще делали репетиции, или "репитички", как выражался один из них, читавший что-то такое, называвшееся в
университетском расписании "логикою". Они смотрели на своих слушателей, как чиновники высшего полета взирают на своих подчиненных;
слушание лекций считали службой и отмечали нерадивых. Не ходит студент на лекцию - значит он негодяй, потому не его дело рассуждать,
как и что (ей-богу, приходила иногда в голову мысль: да что это он читает?) читает профессор; сиди смирно, слушай внимательно, не
рассуждай и благо тебе будет. Mногие читали или по своим запискам; составленным лет за 20, или по своим столь же почтенным
древностью печатным руководствам; были и такие, что так заматерели в профессорах, что обходились и без записок, и без книжечек, но
ежегодно повторяли свои лекции слово в слово, с неизменными остротами и прибаутками. Молодых профессоров было очень мало; все
большинство любило, чтобы студенты титуловали их "ваше п-во". Они напоминали мне моего школьного учителя космографии, который считал
по старинному двенадцать планет, и на возражения своих учеников смиренно отвечал: "Ну там другие как себе хотят, а у нас будет
двенадцать".

По счастью, мне не пришлось испытывать тех разочарований, которые выпали на долю автора вышеупомянутой статьи. В училище, где я
воспитывался, был сильно развит скептический дух; при том же я перешел в университет не прямо со школьной скамьи. Почтенные жрецы
науки не наполняли моего юного сердца благоговением; я наслушался об них довольно, особенно о том, которого автор называет г.
Креозотовым. Когда я обучался в школе коммерческим наукам, то у нас в классе издавались журналы "Фригийская шапка", "Гражданин" и
даже "Социалист"; само собою разумеется, что ни редактор, ни сотрудники, ни читатели не понимали хорошенько, что это такое за штука
социализм. Впрочем, это ничего; главное, стремление к чему-то было, а что до понимания, что такое социализм, то есть целые
литературные органы, которые лишены онаго. Выйдя из училища с порядочными сведениями в естественных науках, особенно в химии, трудно
было поддаться красноречию ученых соловьев. Но легко ceбе представить, что должны были испытывать неопытные юноши; как их
огорошивали закругленные периоды и важное выражение лиц почтенных наставников.

Вообще, на естественный факультет поступают люди (по крайней мере в мое время, когда он не успел еще сделаться модным факультетом)
более развитые, чем на другие факультеты. Тут волей-неволей, худо-хорошо, а приходится заниматься и рассуждать: трехнедельным
зубрением перед экзаменами ничего не поделаешь. Знаменитый Бiо рекомендовал некогда естественные науки французскому юношеству как
занятия спокойные, удаляющие от треволнений житейской суеты, - но у нас оно вышло совершенно наоборот. Натуралисты интересовались не
одними естественными науками; между тем мне случалось слышать, как филологи третьего и четвертого курса удивлялись, неужели возможно
заниматься "такими сухими предметами, как ботаника, или химия"; им казалось, что в этих науках "нить жизни". Студенты в этом случае
были даже ниже своего профессора Телицына, которого так прекрасно характеризовал автор статьи. Этот, напротив, благоговел перед
натуралистами, питал самую платоническую страсть к естественным наукам, ждал от них спасения мира (подобно нашему известному
литератору и педагогу г. Водовозову), волочился за студентами нашего факультета. Он проникался до того чувством благоговения, что
приходил слушать лекции по физиологии растений, слушал с усиленным вниманием, хлопал от удивления глазами и, разумеется, ничего не
понимал, потому что естественные науки были для него "темна вода во облацех".

Надо правду сказать, что таких поклонников естественных наук на Руси у нас развелось в последнее время довольно. С ними просто
совестно разговаривать. "Ах, вы были на естественном факультете!" - восклицают они таким тоном, что ожидаешь, что, подобно Анучкину,
они объявят вам, "что их стоило только посечь" и они знали бы естественные науки. Эти господа пересыпают свою речь выражениями:
"естественные науки показали, натуралисты доказали, такой-то химик открыл", и вслед за этим сморозят такую чушь, что только руками
разведешь: двести сорок пьявок Ноздрева перед их клеветою на науку - детская шалость. Особенное уважение питают они к фосфору
(которому у нас на Руси дана привилегия кипеть не при 2,90, как во всех цивилизованных странах, а при обыкновенной температуре), и
все оттого, что Моллешоту почему-то вздумалось сказать: "Ohne Phosphor kein gedanke", хотя он имел полное право вместо фосфора
приписать эту честь, например, кислороду или водороду. Такое уважение к естественным наукам было бы весьма полезно, если бы
поклонники хоть немного поучились им, а то они совершают какие-то бессмысленные сатурналии, пляшут перед наукой, как дикие перед
идолами.

Такое лакейство перед наукою вряд ли скоро выведется из моды: оно столь же соблазнительно, как поподличать перед миллионщиком.

Да извинит меня читатель за это и подобные будущие отступления. И так я сказал, что на естественный факультет поступили люди более
или менее развитые, и профессорам труднее было, чем на другом факультете, заслужить уважение своих слушателей. Одними громкими
фразами трудно отделаться, требуются обширные фактические сведения, и нужно непрерывно следить за наукою. Всегда в курсе есть
два-три специалиста, могущие обличить завравшегося профессора. Такой профессор, как Телицын, не мог бы увлечь своих
слушателей-натуралистов; "перчиком", которым он посыпал концы своих лекций, отделаться было невозможно. Tyт и личная ненависть к
Фридриху Вильгельму I (заимствованная, впрочем, у Маколея) ничего бы не помогла. Так называемые выводы естественных наук порядочно
поднадоели в разных популярных статейках и книжках. Я удивился бедности сведений, которые, например, передавал своим слушателям
восторженный Телицын о древней русской литературе, когда зашел как-то к нему на лекцию. Поверит ли читатель, что я, почитывая только
журнальные статьи и кой-какие сочинения по этой части, не только не вынес ничего из аудитории почтенного профессора, но даже заметил
кой-какие промахи?

II

Теперь я приступлю к описанию наших профессоров.

Профессор зоологии очаровал нас на несколько лекций. Он начал без всяких прикрас, без определения своего предмета; не вдавался в
умствования о значении слова природа, не вычислял названий естественных наук; словом, обошелся без тех рутинных приемов, которыми
преизобилуют все учебники. Взойдя на кафедру, он сказал: "мы будем говорит о костях", и начал прямо с определения, что такое кости.
Этим он прельстил всех слушателей. Надо отдать полную справедливость почтенному профессору: у него был дар рассказывать
необыкновенно ясно, убедительно и красноречиво. К несчастью, сведения его далеко не соответствовали ораторскому таланту. Это
обнаружилось скоро, именно, когда профессор дошел до мускулов; правда, он столь же убедительно указывал места прикрепления различных
мускулов, так что посторонний ни за чтобы не заподозрил почтенного профессора в незнании, - но на беду профессора были студенты,
занимавшиеся анатомией помимо его лекций: эти-то студенты и указали другим на промахи профессора. Coмнение - вещь такого рода, что
стоит ему только зародиться. Заметили раз, что человек врет, - и беда ему; хотя он и правду иной раз скажет, и ее подвергают
coмнению; словом, на него начинают смотреть подозрительно. Вообще, профессор зоологии имел удел пленять своими лекциями вновь
поступивших студентов; со второго курса студенты начинали охладевать к его блестящим талантам. Bcе легко замечали, что у него есть
"коньки", на которых он любит выезжать, - к несчастью "коньки" эти были весьма незавидного свойства и скоро всем надоедали.
Профессор до того увлекался и повторялся, излагая свои общие идеи, что лекции его становились невыносимо скучны; выносилось из них
весьма мало; вся лекция легко умещалась на четвертке довольно крупного письма.

К ошибкам почтенного профессора присоединялась еще крайняя небрежность изложения. Он увлекался до того, что забывал весьма
существенные вещи. Так, читая "систему животного царства", он однажды проболтал всю лекцию о пустяках, и при чтении записок
оказалось, что он дал следующее определение отличия жуков от прочих насекомых (я привожу подлинные слова профессора): "Если налетит
на вас такая штука, - говорил он, - ударится о вас и упадет, то значит это жук; если же, ударившись, пролетит мимо - это другое
какое-нибудь насекомое?" И более ни слова. Я вовсе не думаю сказать этим, что почтенный профессор не знал, чем отличается жук от
прочих насекомых, но, по-моему, лучше бы он вовсе этого не знал, чем потчевать своих слушателей подобным вздором. Весьма редко
профессор приготовлялся к лекции, а не приготовившись, он, конечно, необходимо был принужден прибегать к болтовне, выражаться
неточно или просто говорить глупости вроде вышеприведенной. Впрочем, в некоторых из подобных нелепостей он, по всей вероятности, был
убежден сам. Я по крайней мере уверен, что наш полезный наставник умер, нисколько не сомневаясь, что у комара четыре крыла; в
продолжение всей своей ученой деятельности он причислял комара к перепончатокрылым.

А между тем он был человек не без гордости и любил похвалиться своими учеными трудами. Так, когда он показывал какой-нибудь дорогой
атлас и его спрашивали о цене этого издания, он не упускал случая тонко заметить, что между учеными есть обычай дарить друг другу
свои сочинения, а потому он и не знает что стоит атлас. Это произносилось весьма самодовольно, и на лице профессора светилась
улыбка, которая ясно говорила: "Вы не очень-то забывайтесь, нас и знаменитые ученые уважают". Нельзя, однако, сказать, чтобы ученые
труды профессора пользовались особенным авторитетом; это были либо компиляции, либо труды не вполне удовлетворительные. К тому же на
счет его самостоятельных работ ходили разные темные слухи, будто лучшая их часть принадлежит не ему, а его бывшему профессору.
Трудно сказать справедливы ли были эти слухи, но некоторые обстоятельства делали их вероятными. Положительно оказалось, что статьи,
напечатанные им в русских журналах, по большей части были переводами с немецкого; конечно, выбирался какой-нибудь второстепенный
ученый и к его исследованию прибавлялись легкие замечания, игривые подробности. Так, переведя с немецкого статью "о pyке и ноге
человека," профессор распространился о ножках Фанни-Эльснер, которая в то время пленяла петербургскую публику. Позже профессор издал
"Естественную историю земной коры", - и это сочинение оказалось наполовину заимствованным, наполовину переведенным. Профессор не
постарался даже соразмерить части книги; и вышло, что одна часть - так сказано было в предисловии - предназначалась для женских
институтов, а другая - для университетских слушателей. Это вышло оттого, что одна часть была составлена по краткому немецкому
учебнику, а другая по более подробному. О чем же заботился профессор при издании книги? Единственно о сбыте. Он был преподавателем в
одном из женских учебных заведений - вот ключ к появлению книги. Составленная таким образом книга покупалась и студентами, и для
институток. Расчет, оказавшийся небезвыгодным.

В извинение профессора приводилось обыкновенно то обстоятельство, что предмет чтения его был очень обширен. В самом деле, он обязан
был читать сравнительную анатомию, зоологию и палеонтологию - где тут одному управиться! Физиологии не полагалось по уставу. Но надо
сказать, что ни одной части из своего курса он не читал порядочно; читай он что-нибудь удовлетворительно, и студенты, наверное,
примирились бы с ним. Мало этого, в другом высшем учебном заведении (курс которого равнялся университетскому) он читал минералогию и
геогнозию; не говорю уже о преподавании в институтах, о публичных лекциях и т.п. И во всем он выдавал себя за специалиста: он был и
зоолог, и минералог. Iack of all trades, and master of none, как говорят англичане; т.е. малый на все руки и ничего путем не делал.
Это-то шарлатанство и возмущало. Впоследствии неудовольствие студентов дошло до того, что ходили жаловаться к попечителю. Попечитель
обещал, что кафедра будет разделена, что пригласят адъюнкта, но эти хорошие слова остались хорошими словами, не больше.

По убеждениям профессор был самый крайний материалист; другого такого я и не видывал. В противность другим материалистам, он был
далеко не либерал. Он хотел быть человеком положительным; мечтаний никаких не любил. Он непрямо оправдывал даже рабство негров:
известно, негры - низшая раса, и даже междучелюстная кость у них есть.

В то время, когда двери университета отворились для женщин, профессор явился противником такого безобразия. Протест свой он выражал
весьма оригинальным способом. И прежде профессор был не прочь пуститься в не совсем умственные эротические подробности, Так,
например, при объяснении отправления блуждающего нерва, он рисовал с большим старанием картину, как влюбленная девица (действие,
конечно, происходило в саду, освещенном луною) ожидает своего возлюбленного, как она вздыхает, закатывает глаза и т.д. И при других
обстоятельствах рисовались подобные же соответствующие картины. Но как только женщины стали посещать его лекции, любовь его к
эротическим изображениям, по крайней мере, утроилась. Приходя на лекцию, он окидывал своим орлиным взором аудиторию: а,
слушательница есть, хорошо же! "Господа, мы будем говорить..."

А было, однако, что-то в этом человеке, что заставляло любить его, прощать половину его недостатков; была сила, был талант. Помню,
как после похорон профессора мы сошлись "помянуть" его. Bcе удивились, отчего не было на могиле его произнесено ни одной речи. Стали
рассуждать о профессоре, и много теплых и задушевных слов было сказано о нем. Все согласились, что он обладал драгоценнейшим
свойством: он умел внушать любовь к науке, он был похож на человека, который, указывая вперед, говорит: "идите туда, там хорошо", -
но что именно хорошо он сам не знал. Он слишком обленился, слишком долго засиделся на одном месте, и трудно было ему сдвинуться с
насиженного местечка. Как ни хотелось всем присутствовавшим распространиться о его заслугах, однако насчитали только пять хороших
лекций; никак не больше. Может быть, иной подумает, что смерть примиряет с человеком и что потому только бывшие слушатели и начали
находить на поминках xopoшие стороны в своем умершем профессоре, - но это будет несправедливо. У него были действительно блестящие
профессорские способности, но он умел только шарлатанить ими. Для таких людей нужен "глаз", нужен контроль, а то они обленятся и
зазнаются. А какой контроль был над ним? Где разбирались серьезно его хотя бы популярные публичные лекции или журнальные статьи? А
свидетельству студентов - кто поверит? И теперь еще печатно проповедуется, что студент не может оценить профессора. А кажется не
мудрено сказать, хорош или дурен профессор, когда он факты перевирает. В публике слава профессора была баснословная; удивлялись,
когда студент не совсем почтительно об нем отзывался; считали это личным нерасположением, чуть не святотатством.

Антагонистом профессора зоологии и светилом факультета был профессор ботаники. Это был действительно человек весьма почтенный;
солидный ученый и солидный профессор, знающий вполне свой предмет. Он вносил в университетский застой новую струю. При другом
профессоре или адъюнкте - лучше и желать бы не надо. Несчастье и в то же время великие достоинства профессора ботаники заключались в
том, что он был специалист, занимавшийся известной частью предмета, именно низшими организмами, и потому знавший только один метод -
изучение истории развития. Свою специальность он знал вполне удовлетворительно; я нисколько не сомневаюсь, что и другие части науки
были ему хорошо известны, но он не обращал на них почти никакого внимания, а к систематике высказывал даже некоторое пренебрежение.
Все это необходимо должно было отразиться на слушателях. Все уважали профессора, но учеников у него не было, да и быть не могло.
Нельзя же назвать учениками господ, слепо поклонявшихся профессору, знавших только его мнения и ничего вне их знать не хотевших; они
точно зазубрили урок и боялись не сбиться; даже выражения профессорские затвердили. Избави Бог всякого от подобных учеников!

Профессор читал весьма подробно историю развития низших растений, касаясь при этом некоторых весьма важных вопросов относительно
размножения вообще. От него мы впервые услыхали, например, о периодично сменяющихся поколениях. Он оказывал влияние даже на своего
антагониста. Между тезисами диссертации профессора ботаники на степень доктора был между прочим тот, что границы между растительным
и животным царством не существует. Профессор зоологии явился ярым противником этого мнения и потерпел жестокое поражение. Чрез
полгода он сдался и объявил об этом на лекции. Точно так же стал он обращать внимание на историю развития животных, перестал
держаться за прежние определения рода и вида. Этими пассивными уступками он и ограничился. Правда, он намекал на лекциях, что
изучение истории развития не единственный метод естественных наук, - но только этим намеком и ограничивался; у него самого метода
никакого не было, да и не могло быть, так как он, несмотря на некоторые (впрочем, весьма редкие) благодетельные порывы, за серьезное
изучение своего предмета не принимался.

И так история развития торжествовала, что было не совсем полезно (да извинит читатель невольный каламбур) для нашего развития.
Поневоле к нам в головы закрадывалась односторонность воззрения. Мы, как я уже сказал, преуспевали в изучении истории развития
низших организмов. Ее мы знали в совершенстве. Да и излагалась она превосходно: на профессора в этом отношении пожаловаться нельзя.
Этот специальный курс он читал с любовью, увлекательно; без микроскопа лекция немыслима: на ней излагаются все последние
исследования, все новейшие открытия. И вот мы, увлеченные профессором, больше ничего знать не хотели. Систематикой мы ясно
пренебрегали, и мало кто занимался ею. Большинство знало только, что Шлейден назвал гербариум сушеным сеном. Этого, конечно, было
недостаточно. И не только систематику мы знали плохо, но даже история развития высших растений излагалась далеко не в такой
подробности, как низших. О питании прочтено было две коротеньких и весьма неудовлетворительных лекции.

А будь при таком профессоре ботаники хороший профессор сравнительной анатомии! Такого одностороннего увлечения и в помине бы не
было. Но то и беда, что у нас если один дельный профессор на факультете, то и слава Богу! О целом факультете и не помышляет никто;
этакой роскоши и не слыхано.

Все делалось по простоте. Получит господин профессорскую кафедру и знает, что обеспечен на двадцать пять лет; делает он что, ничего
не делает - все равно; никому до этого дела нет; сидит на месте крепко и незыблемо, и неизменно каждое первое число по званию своему
жалованье получает. Роскошь! Ну пока молод, еще туда-сюда, занимается кое-как; иной лет пять протянет, а там к концу шестого и
увидит, что все это прах и суета: суета сует и всяческая суета. Еще лет пять журналы ученые почитывает, а там и это бросит; разве уж
очень про какое открытие прокричат. А между тем десять лет не шутка; чин соответственный получит и славой взыщется. Всякий знает,
что он профессор, да и знать то это за честь себе почитает. И польются на профессора всякие благодати: и почет, и репутация ученого,
и - главное - изобилие денежное. Кого пригласить в наставники-наблюдатели? Заслуженного и уважаемого профессора. Кому поручить
преподавание в специальных классах специального училища? Заслуженному и уважаемому профессору. И платят такому профессору по
двадцати пяти рублей серебром за урок. Оно и профессору выгодно, и начальству специального училища лестно: нами-де и столпы науки не
гнушаются, потому мы ценить людей умеем. Денег у нас что ли нет! Конечно, иной кандидат и за пять бы рублей читал лекции, да еще
потолковей. Так опять разница: то профессор, лицо известное, а то кандидат какой-нибудь. А наш профессор живет да живет себе, и,
видя его, хочется сказать: "Ах ты, растолстел, разжирел и забыл даже, чему учился".

Где же синклиту таких почтенных мужей заботиться о составе факультета? Они и в профессора-то выбирают тех, кто под руку подвернется:
подвернется хороший человек - счастье; подвернется дрянь - и то сойдет. Все, дескать, больше нас, грешных, знает: недавно учился. А
то и по протекции, и по родству люди попадают в профессора: кто сынка Роберта, кто племянничка Анатолия упрячет в наставники. А люди
ходят и удивляются: откуда мол эти молодчики в профессора налезли? А удивляться, право, нечему.

Однако возвратимся к профессору ботаники. Его влиянию, хотя и полезному, но одностороннему, как уже было замечено, из профессоров
никто не противодействовал, да и не мог бы, несмотря на все желание.

Оппозиция явилась в среде студентов. Были люди, занимавшиеся помимо лекций сравнительной анатомией; они предостерегали товарищей от
увлечения, - более или менее удачно. Оппозиция заговорила громче вот по какому случаю. Один молодой ученый представил диссертацию на
степень магистра зоологии. "О костях запястья млекопитающих", - сочинение, обратившее на себя внимание ученых. Оппонентом, кроме
профессора зоологии, был назначен доцент минералогии, который не знал, как отделаться от своей обязанности. Дня за три до диспута
возвратился из-за границы профессор ботаники; доцент к нему: "Будьте благодетелем, будьте вместо меня оппонентом". Профессор
согласился. Не в том беда, что профессор согласился, а в том беда, что он путем диссертации не прочел. На диспуте он стал возражать;
сделал два-три незначительных замечания и тотчас съехал на общие взгляды. Именно, он обвинил магистранта в том, что он не обратил
внимания на историю развития. Профессор говорил долго и много; речь его был отчасти его profession de foi; он выставлял важность
изучения истории развития (в чем диспутант, конечно, и не сомневался) и в заключении объявил, что вне ее нить спасения. Магистрант,
видимо, был смущен таким заключением; он сказал две-три фразы, и официальный диспут окончился.

Но дело этим не кончилось. После диспута в спорах студентов решается обыкновенно, кто был прав, кто виноват. Тут-то оппозиция и
выступила. Она доказала весьма ясно, что и вне истории развития есть спасение, что это не единственный метод, - что
сравнительно-анатомический метод, определение гомологий, имеет свои права и т.д. Впоследствии торжество оппозиции увеличилось.
Магистрант напечатал в свою защиту целую статью "о методе наук наблюдательных". Профессор, прочтя эту статью, объявил на лекции, что
он был не прав, что изучение истории развития очень важно, но что это не единственный метод. "Хотя, - прибавил он, - у нас в
ботанике без истории развития ничего и сделать нельзя".

Профессор, конечно, продолжал идти своей дорогой, и странно было бы требовать от него большего. Нельзя же требовать, чтобы все
профессора были первостепенными и всеобъемлющими учеными; и то хорошо, что человек работает по возможности.

III

Я мог бы начать эту главу криками негодования, язвительно заметить, что вот, дескать, какие профессора у нас были и т. д., то есть
излить свою желчь страницах на пяти, - но увы! никак не могу сделать этого. При воспоминании о профессорах химии и геогнозии улыбка,
самая добродушная, самая незлобивая, появляется на лице моем; мы ведь и тогда не сердились на сих почтенных мужей, а как-то
добродушно-терпеливо переносили их. Что спрашивать с человека, когда он не в силах ничего дать. Притом оба профессора были люди
очень добрые и простодушные, они сознавали сами, что отжили свой век, но надо же выслужить пенсию?

Толстый, с жирным румяным лицом, слегка плешивый, с приемами фокусника, величественно встает передо мною образ профессора химии,
слышится его округленная, однообразная речь; сладость какая-то была в звуках его голоса, точно глотаешь что-нибудь маслянистое. Он
так приобвык в преподавании, что повторял свои лекции чуть ли не слово в слово из году в год; опыты всегда делал одни и те же; даже
всякий год тщился сделать анализ сахара и всякий год равно не удачно. Мне особенно нравилась его вступительная лекция, начинавшаяся
постоянно так: название химии происходит от слова хеми; так называли древние евреи Египет и т.д. Затем следовала неизменная острота,
что хеми значит черная земля, следовательно, заниматься химией значит заниматься чернокнижием. Опыты постоянно не удавались
почтенному профессору. "Вот сейчас образуется синий осадок", - объявлял он... В полной уверенности он засучивал рукава, с важным
видом приливал реактива, - и, о ужас! получался какой-то мутнозеленоватый осадок. Профессор этим не смущался; он встряхивал пробирку
и говорил: "Нy, видите, слегка синеватый". Сознаться, что он ошибкой как-нибудь реактивы перепутал, профессор не pешался.

Чтeния его были невыносимо однообразны; точно читаешь сухой и не совсем толковый учебник; ни одного живого замечания или сближения;
остроты, которыми уснащал свою речь почтенный наставник, были ужасно плоски и, главное, повторялись. Теоретических соображений
профессор недолюбливал; оттого у него не было никакой системы в чтениях; кажется, по его мнению, для изучения химии требовалась
только громадная память. Что такое пай, профессор излагал как-то не ясно; а различие между паем и эквивалентом он считал самым
неудачным нововведением Жерара. Однажды он даже потерпел от студентов по этому поводу сильное поражение, так что прервал дебаты
словами: "Однако пора за дело, господа!" - и начал свою скучную лекцию.

Замечу, что такое бессистемное изложение химии приводит к тому, что у студента через год, много два, если он не продолжает
специально заниматься химией, все сведения испаряются. Да и как, в самом деле, удержать в памяти множество фактов, связанных чисто
искусственно, да и то на живую нитку? Мне рассказывал один бывший ученик почтенного профессора, что ему через год после окончания
курса (блистательного, он считался одним из лучших учеников) случилось присутствовать на диспуте на кафедре химии. "Слушаю я, -
говорил он, - и ничего не. понимаю; слова будто знакомые, но для меня совершенно бессмысленные. Я мечтал, что порядочно учился
химии, и что же? Через год оказалось, что я ничего не знаю".

В юности своей профессор занимался, был одним из лучших учеников Либиха; даже открытие сделал. По поводу этого открытия Либих
сострил, что "не N открыл теобрамин, а теобрамин открыл N". Докторская диссертация почтенного профессора одна из лучших русских
диссертаций. Но достигнув своей цели, профессор опочил от дел своих. Он сначала запустил, ничего не читал, надеясь, что на каникулах
прочтет все новости, а тут лето на беду стояло жаркое; лень прежде нас родилась и т.д. По собственному сознанию профессора, он с
1842 г. ничего не читал. Единственный труд, которым он занимался, - это составление "Элементарного курса химии". Ежегодно на
университетском акте ректор, исчисляя ученые труды профессоров, упоминал, что профессор химии трудится над окончанием своего
"Элементарного курса". Лет шесть он трудился и никак не мог окончить. Затем года три ректор умалчивал о деятельности профессора, а
там опять профессор начал "оканчивать свой элементарный курс". Курс до сих пор не окончен, и я сомневаюсь, сшита ли даже тетрадь,
где он будет писаться, или профессор еще оканчивает "сшивание", да так и умрет не окончивши.

В таких трудах проводил время профессор, а наука, как нарочно, летела вперед на всех парусах; открытие за открытием, - а тут еще эти
Жерар или Лоран; нет, уж лучше махнуть на все рукой и погрузиться в нирвану. О Жераре и Лоране профессор положительно не имел
никакого понятия. Есть предание, что он как-то вздумал прочитать их сочинения и по обычаю своему отложил до "каникул". Приехав в
деревню, он "в одно прекрасное (или, вероятнее, дождливое) утро вздумал от скуки и "умственным позаняться". Хвать-похвать, ан книги
остались в городе!.. Что ж тут делать? Значит, не судьба... Пока профессор собирался написать, чтоб ему переслали в деревню книги,
пока написал, пока книги были посланы и получены, - каникулы кончились. Профессор возвратился в Петербург, не дождавшись книг; снова
пришлось их выписывать из деревни и т.д. Операция, повторившаяся раза три-четыре и наконец заставившая утомленного понесенными
трудами профессора отложить всякое попечениe. Он так и представил дело "воле Божией!"

Одно время у него не было доцента, и он принужден был читать курс "органической химии". Познания его в этой части науки были весьма
ограничены; как тут быть? - профессор пустился на хитрости. Он взял немецкое руководство (именно Шлоссбергера) и переводил его на
лекции. Эти упражнения в немецком языке были весьма курьезны. Случалось, что профессор переводил фразу, не дочитав до конца; фразы у
немцев длинные, и, на 6еду, отрицание забирается на самый конец. Ну и выходило, что профессор приписывал какому-нибудь соединению
какие-нибудь положительные качества, доходил до конца фразы, краснел и объявлял, что все это "не так, все надо понимать наоборот".

В лаборатории - мы называем так комнату, предназначенную для практических занятий студентов, единственно из чувства приличия -
ничего путного не делалось, да без руководителя начинающим заниматься трудненько. Студенты занимались анализами единственно для
того, чтобы "отделаться". При том же почтенный наставник, являвшийся в виде мага и волшебника, только мешал своими плоскими
шуточками и замечаниями и решительно отбивал всякую охоту заниматься. Единственное, чему у него можно было научиться, - это
открывать склянки с реактивами. Откупоривать склянки он был действительно великий мастер. Похаживая взад и вперед по лаборатории, он
делал замечания вроде следующих: "Песок есть главный враг аналитиков". Если кто проносил мимо его прибор для добывания сернистого
водорода, то он говорил: "А нельзя ли для прогулок подальше выбрать закоулок?" Если кто наливал в пробирку реактив, не оборачиваясь
к стене, то он замечал: "Оборотитесь лицом к неприятелю". И вечно эти замечания. Были, однако, господа, которые обращались к
профессору за советами, какую бы им предпринять работу. Профессор не затруднялся в совете: "А вот-с, - советовал он, - вы человек
богатый, купите-ка ртуть да приготовьте все ртутные соли". Студент покупал ртути, и начиналась пачкотня. Другому заказывал профессор
приготовить медные соли и т.д. Для какой цели производились эти работы? Какую пользу приносили они студенту? Результатом их было то,
что "занимавшиеся ртутью" на экзамене о ртути-то и отвечал плохо; а приготовивший все медные соли не знал ни их свойств, ни того,
как они приготовляются.

Еще милее был профессор минералогии и геогнозии. Он был немец и по-русски говорил вроде того, как Вральман в "Недоросле", с тою
разницею, что смысл вральмановских речей понятен, а почтенного профессора часто совсем понять было нельзя. Довольно сказать, что он
смешивал слова "угол" и "уголь", вместо "атомы" произносил "атеми", а вместо "ложатся" - "лягаются". Я был у почтенного профессора
на четырех, никак не больше, лекциях и передам читателям почти все, что вынес из его аудитории. На третьем курсе он читал
минералогию. В юности своей профессор согрешил: при помощи студентов перевел свои записки на русский язык и предал их тиснению. На
лекциях он раскрывал свою книжечку, вооружался pince-nez и начинал читать, страшнейшим образом перевирая слова. Следя по книге, еще
можно было понять, что читает ученый муж, но слушая, можно было или хохотать над его уморительным произношением, или спать. Не желая
заниматься ни тем ни другим, я избрал благую часть: именно купил себе книжку и перестал ходить на лекции. Замечу еще, что во время
печатания книжки профессор был преподавателем в одном из провинциальных университетов и примеры в его книге были сделаны не совсем
точные, именно были выбраны минералы, имевшиеся в том университетском кабинете. Отсюда при чтении выходили преуморительные вещи.

Были, однако, охотники посещать аудиторию почтенного профессора, не пропускавшие ни одной его лекции. Я никак не мог понять, чего
они там не видали? Не было им другого дела, что ли? Или делали они это из причины? Научиться они ничему положительно не могли,
доказательством служит то, что знали они минералогию никак не лучше (если не хуже) нас. Один из них - чуть ли не самый прилежный -
на экзамене не мог сказать таблицы твердости минералов.

На экзамене из третьего курса в четвертый профессор, вызвав меня, встал с кресла, расшаркался и сказал: "Честь имею рекомендоваться,
профессор такой-то". Я отвечал ему тем же. После экзамена профессор изъявил надеждy, что мы в будущем году будем чаще видеться. Я с
своей стороны обнадежил его и в то же время подумал: "Как же, держи карман шире!"

На четвертом курсе я только раз посетил аудиторию любезного профессора. Лекция была до того популярна и поучительна, что я расскажу
ее. Началась он тем, что профессор похвалил одного из своих слушателей за то, что он носит лупу на ленточке. При этом был рассказан
анекдот, как профессор однажды во время путешествия спал на сене, как у него из кармана вывалилась лупа, как он долго искал ее,
сколько заплатил хозяину постоялого двора за то, что он перетрусил все сено, отыскивая лупу, и т.д., - как лупа все-таки не нашлась
и как натуралисту трудно обойтись без лупы. Затем начались дебаты, на чем удобнее носить лупу - на ленточке или гумиластиковом
шнурке. Шелковая ленточка одержала после довольно продолжительных прений верх, так как она прочнее. По окончании этого ученого спора
профессор вытащил из бокового кармана засаленную тетрадку. Тетрадка эта содержала курс профессора, написанный по-немецки лет 15 тому
назад. Он раскрыл ее и, провозгласив: "Милостивые государи", начал переводить ломаным русским языком. Это продолжалось, к счастью,
недолго. Студенты от нечего делать начали рассматривать выставленные образцы горных пород. "Господа, пожалуйста, не перепутайте;
кладите в ту же коробочку, из которой берете", - сказал профессор и по сему удобному случаю рассказал два анекдота, один из которых
я передам читателям.

- Вот-та что случилось с нашим знаменитым ученым генераль Гельмерсен, - начал профессор. - Однажды генераль Гельмерсен был в
Берлинский музеум. Ну, и консерватор-та Вейсс дал ему посмотреть ящик с окаменелостями, который определял сам-та д'Орбиньи. Ну и та,
генераль Гельмерсен, рассматривал эта ящик и урониль. Тут-та прибежал консерватор-та Вейсс и заплакал. Ну, а генераль Гельмерсен
пошел к Александр фон Гумбольдт. "Что вы так печальны, генераль Гельмерсен?" Тот-та рассказал ему. - "Ну, не печальтесь, генерал
Гельмерсен, - сказал Александр фон Гумбольдт, - д'Орбиньи мой приятель, он будет еще раз определять". Затем был рассказан подобный,
но уже не столь интересный анекдот.

Снова началось чтение грязной тетрадки; при переводе профессор сморозил что-то такое, что вся аудитория расхохоталась. Это послужило
поводом к разговору о трудностях изучения русского языка. Звонок прервал этот интересный разговор. Вот и все, что я вынес из
посещения лекций почтенного профессора.

На выпускном экзамене профессор - как он сам потом рассказывал - удивился моим знаниям. "И дожно быть он дома занимался, - прибавил
он, - я его никогда не видал лекции". Справедливость требует прибавить, что сведения мои были весьма и весьма ограничены, - но что
мудреного, что и им удивился профессор? - все же мы готовились по новым руководствам, а он, кроме своей грязной тетрадки, ничего не
знал.

Замечательна еще следующая черта ученого лакейства, о которой не без гордости повествовал почтенный профессор: он не посмел сказать
господину Розе, что змеевик встречается на Урале в сплошных массах единственно потому, что знаменитый ученый был противного мнения.
Зачем, дескать, обижать старика.

На экзамене от нас требовались самые ничтожные сведения. Так, например, выставлено было 80 образцов горных пород и минералов,
названия которых студенты должны были знать; местонахождение минерала, его кристаллическая форма и проч. - все это считалось
ничтожными подробностями.

IV

Итак, два вышеописанных ученых мужа ничего не делали, почивали на лаврах и получали за это ежегодно полторы тысячи рублей. У каждого
из них было по доценту, которые работали в сто раз больше и получали в виде милости, из остаточных сумм, по 300 рублей серебром. Об
одном из этих доцентов, именно о доценте химии, я скажу несколько слов; другого я почти не слушал и ничего положительного сказать о
нем не могу, кроме того, что те лекции, которые я слышал, были вполне удовлетворительны.

Доцент химии читал органическую химию. Систематическое, ясное, вполне научное изложение, прекрасные замечания и строгие интересные
выводы из фактов - таков был характер его лекций. Он не производил фурора своими лекциями, но по выходе из аудитории всякий
чувствовал, что вынес много нового и дельного; это был один из тех людей, которые заслуживают прочную известность, хотя им вначале
приходится бороться с антипатиями некоторой части студентов. Так, были недовольные и нашим доцентом, даже такие, что предпочитали
лекции ординарного профессора. Объяснить это можно единственно тем, что эти недовольные джентльмены просто-напросто не понимали
лекции молодого ученого; они были дурно к ним приготовлены. Я уже заметил выше, что в глазах ординарного профессора теоретическая
часть химии была излишнею мудростью, чем-то вроде десерта, без которого легко обойтись. Действительно, он как-то и обходился без
нее. Дуалистическая система вполне удовлетворяла его; он не видел спутанности понятий в определениях, что такое соль, кислота,
почему определение средней соли для одной кислоты одно, а для другой другое; названа в учебнике соль среднюю - и пусть ее так
называется и т.д. Те, которые ничего не знали кроме лекций почтенного профессора, косо поглядывали на доцента, который - как им
казалось - единственно для того, чтобы спутать студентов, толкует об двуосновных кислотах и трехатомных алкоолях. В доброе старое
время обходились и без этого. Не могу не заметить при этом, что один докторант на степень доктора физики и химии в тезисе спутал
понятие об пае и эквиваленте. Он отговорился тем, что он совсем не химик и только поневоле должен быть доктором и химии, так как
степени доктора физики не имеется. Положимте, что так, - но как же дурно шло преподавание химии в былое время, что ученый, весьма
почтенный, спутал два такие элементарные понятия? Ведь это все равно, если бы доктор славянских наречий не знал различия между эрой
и эпохой.

Теоретическая часть излагалась доцентом особенно хорошо, и она-то особенно не нравилась завзятым ученикам старого профессора,
упражнявшимся в приготовлении ртутных и медных солей. Ответы некоторых студентов (особенно мой) заставили доцента пожалеть, что он
налегал на теоретическую часть; тут вовсе не его вина, а скорей наша. Но, наверное, мы получили большее понятие о химии как о науке
от него, чем слушая практические замечания (об откупоривании склянок) ординарного профессора. Мы знаем, по крайней мере, что за
наука химия, для нас она не темный лес, не ученая номенклатура химических соединений, а живая, стройная, определенная наука. А что у
нас душа не лежала к практической части, так это уж наша вина.

Ученость и толковость молодого доцента обнаруживалась весьма ярко на ученых диспутах; его возражения были всегда длинные; не
второстепенные, а меткие и тонкие. Я нарочно заметил это, потому что мне хочется сказать слова два о диспутах на ученые степени.

Диспуты бывают двух родов - скромные и шумные. Первые проходят для публики незаметно, хотя иногда бывают очень важны для внутренней
университетской жизни. Я упомянул выше об одном из них.. Слух о вторых проникает даже в газеты, обыкновенно в виде какой-нибудь
горячей, беспорядочной статьи. Сторонник одного из диспутантов чуть не с пеной у рта докладывает публике, что покровительствуемый им
диспутант был прав, а его противники говорили глупости, на которые не следовало обращать внимания; вся статья бывает написана
необыкновенно темно и преисполнена тонкими намеками на то,

Чего не ведает никто.

Мне несколько раз случалось присутствовать на шумных диспутах, и, как на зло, диспутант, которого встречали, сопровождали и
провожали громкими рукоплесканиями, был обыкновенно не прав и отличался единственно дерзостью выражений. Есть господа, у которых
самолюбие не имеет предела, замечания на их диссертацию кажутся им святотатством, посягательством на их честь; в оппонентах они
видят своих личных врагов, желающих унизить их, всячески оскорбить. Беда, если у такого господина есть поклонники, ученики; они
сходятся толпами на диспуте своего любимца; в зале заметно особое волнение, и по лицам посетителей видно, что они предвкушают, что
их рукам придется значительно поработать. Вот начинается диспут; первая ярость диспутанта обрушивается на несчастного ординарного
профессора; с ним диспутант обходится язвительно-шутливо, что приводит публику в веселое расположение; смех делается все шумнее и
шумнее, раздаются отдельные восклицания. Зачастую возражения заслуженного ветерана науки бывают самого незавидного качества, но и
тут поддержка аудитории иногда увлекает диспутанта за пределы приличия.. Так, например, на одном диспуте по кафедре химии старый
ординарный профессор весьма дельно заметил докторанту, что у него не верно сделано определение кислоты по Либиху. "Либих совсем
другого мнения", - заключает профессор.

ДОКТОРАНТ: А я вам говорю, что я прав, а вы ошибаетесь.

ПРОФЕССОР: Докажите.

ДОКТОРАНТ: Как же я докажу вам это? Я помню, что Либих говорит то, что у меня написано.

ПРОФЕССОР: Я очень сожалею, что не захватил с собою книги; тогда бы дело было ясно.

ДОКТОРАНТ: И тогда бы вы ничего не доказали. (В публике обнаруживаются все признаки неистовой веселости.)

ПРОФЕССОР: Помилуйте, я сегодня нарочно справлялся в книге.

ДОКТОРАНТ: Это ничего не значит; я сам справлялся неделю тому назад. (В публике неистовый хохот и ярые рукоплескания, сопровождаемые
криками браво.)

ДОКТОРАНТ, видя, что профессор слегка обиделся, прибавляет шутливо-небрежным тоном: Ну, хотите, станемте держать пари; может быть,
вы выиграете? (В публике хохот.)

Диспут продолжается. Докторант, видимо, разыгрывается все больше и больше; возражения специалистов он выслушивает небрежно; отвечает
им дерзостями, к неспециалистам относится необыкновенно почтительно, называет их возражения "единственно дельными"; складывает руки
на груди, подымает очи горе, посматривает на часы и своими неуместными выходками только затягивает диспут. Вообще, он желает
показать публике, что он несет тяжелую обязанность; что все его оппоненты люди такого сорта, что с ними говорить не стоит; что он не
знает, как от них отделаться.

Когда очередь оппонировать дошла до доцента химии, наш докторант был в полном разгаре шутливости. Доцент отозвался с уважением о
некоторых трудах докторанта и в ответ услышал: "Это вовсе не идет сюда; пожалуйста, поскорее приступите к возражениям". -
"Извините, - отвечал доцент, - я не знал, что это вас обидит". Затем он сделал весьма дельное возражение, необыкновенно меткое,
колебавшее весьма значительно один из тезисов докторанта.

Что же отвечал докторант? А вот что: "Вы, пожалуйста, не слишком нападайте на меня; я ведь сам зубаст".

И какой восторг овладел публикой! Какими рукоплесканиями разразилась она! Вчуже становилось совестно. Возражение доцента, конечно,
так и осталось без ответа.

А ведь докторант был человек весьма не глупый, хороший ученый, трактовавший о святости науки. И не будь неуместных рукоплесканий,
он, наверно, вел бы себя скромнее. Отчего и не поаплодировать своему любимцу? Но, на беду, аплодисменты раздаются обыкновенно
совершенно некстати. Сострит любимец - и гром рукоплесканий, а ему самому, наверно, после стыдно станет и за свою остроту, и за
неуместное одобрение. Аплодисменты в середине диспута именно потому и неуместны, что не дают возможности следить за ходом спора;
превращают диспут в какое-то личное дело; вместо решения спорного вопроса слышишь почти что ругательства; а главное, поощряемый
любимец неумеренно заигрывается и зарывается.

Таков постоянный исход всех шумных диспутов.

Мне остается сказать еще несколько слов о преподавании добавочных предметов. Физика и физическая география читались профессором по
книжке (то есть буквально читались), изданной для военно-учебных заведений. Были охотники слушать эти упражнения профессора в
русском чтении. Опытов почти не делалось; в два года не выдалось ни одного ясного дня для произведения опытов, необходимых для
пояснения учения о свете. Что делать, в таком неблагоприятном для науки климате живем!

В мое время для натуралистов было обязательно посещение лекций начертательной геометрии и аналитической геометрии. Теперь математика
считается не нужной для натуралиста; можно весьма и весьма сомневаться в этом. Жаль также, что уничтожены лекции начальной
астрономии.

Об уничтожении латинского языка никто, конечно, не пожалеет, тем более что уроки эти походили больше на комедию, чем на изучение
языка; кто знал порядочно латинский язык, тому посещение классов не приносило пользы, а кто не знал, тот ничему не научился,
несмотря на все тонкие замечания преподавателя, расточаемые им при чтении Саллюстия.

Немного раньше для натуралистов читалось - чтобы вы думали? - "история российского законодательства". Что за притча? Кажется, это
потому, чтобы дать работу одному завалящему профессору, попавшему в университет по протекции. Уж очень было зазорно поручить ему
читать на юридическом факультете, - ну и навязали ему натуралистов и камералистов. Этот профессор впоследствии издал свой курс, и,
говорят, много курьезов там есть; к несчастью, не нашлось охотника разобрать его книжонку. Одну из своих лекций он начал так: "У
всякого человека есть свои права и обязанности. Так, например, у профессора есть свои права, а у студентов свои обязанности".
Студенты приготовляются записывать лекцию, а профессор тем же невозмутимо-ученым тоном продолжает: "А потому, господа, прошу не
входить, а также не выходить из аудитории во время моих лекций".

В заключение весьма приятно порадовать читателей известием, что в настоящее время естественный факультет один из лучших не только в
университете, но и в России.

"Эпоха", 1864, #1/2

От	Георгий
К	Георгий (05.02.2005 18:01:08)
Дата	05.02.2005 18:20:56

В. Правдюк: "А какие <завоевания революции> могли быть у русского человека? Никаких!" (*+)

http://www.lgz.ru/archives/html_arch/lg022005/Polosy/art9_1.htm

ТЕЛЕДАТА

2192 дня ХХ века
Петербургский журналист Виктор ПРАВДЮК весь прошлый год по заказу телеканала <ТВ-Центр> работал над авторским циклом <Вторая
мировая. День за днём>. С 17 января по понедельникам в 21.30 эту программу можно посмотреть в эфире <ТВ-Центра>. Сегодня он отвечает
на вопросы <ЛГ>.

- Чем эта работа отличается от многих других, посвящённых войне?

- Тем, что мы готовились к ней больше тридцати лет. Собирали документы, хронику, встречались с участниками войны - маршалами,
генералами, офицерами, рядовыми.
Тем, что это русская версия Второй мировой войны. Обращаю внимание - не Великой Отечественной только, а всей Второй мировой, в
которой Советский Союз в разных формах участвовал задолго до 22 июня 1941 года.
Тем, что мы стремимся отделить пропаганду войны от правды о войне. Черчилль говорил, что первой жертвой войны является правда.
Правда повсеместно заменяется пропагандой в начале войны, а в конце её пропаганда превращается в истину, лживую и фальшивую. Это не
дегероизация, на самом деле народ наш на пути к Победе совершил гораздо больше подвигов, чем мы знаем. Например, в августе 41-го
хорошо известен подвиг Виктора Талалихина, таранившего в ночном небе Москвы немецкий бомбардировщик. Но за неделю до Талалихина
такой же подвиг совершил лётчик-истребитель Еремеев. Советский агитпроп этого не заметил. И Талалихин, и Еремеев воевали в одном
полку, и оба погибли ещё до конца 41-го года. Надо ли вспомнить Еремеева? Обязательно! Умаляет ли это подвиг Талалихина? Ни в коем
случае: Ещё один пример. В начале ноября того же 41-го года под Севастополем в неравном бою с мотоколонной врага героически погибли
Николай Фильченков и четыре других моряка-черноморца. Они остановили продвижение противника ценою жизней своих, посмертно стали
Героями Советского Союза. Но под танки Фильченков и его товарищи не бросались, это глупая выдумка пропаганды. Во-первых, бросаться
под танки нецелесообразно в военном отношении, а во-вторых, в 11-й немецкой армии, рвавшейся к Севастополю, тогда не было ни одного
танка. Мотоколонна состояла из бронетранспортёров, бронеавтомобилей и так называемых <штурмгешютц> - самоходных штурмовых орудий.
Вот десяток <штурмгешютц> и шёл в голове немецкой колонны:
Тем, что избранная нами форма (режиссёрами-документалистами Галиной Ясногородской и Михаилом Михеевым, историками Андреем Терещуком
и Кириллом Александровым) аналитического репортажа о каждом месяце войны позволяет сфокусировать внимание зрителей не только на
крупных сражениях, но и понять, как созревали замыслы, как составлялись планы, как раскручивался весь тайный фатальный ход этого
главного события ХХ века.

- И чем можно объяснить этот всемирный пожар?

- Это сложный вопрос, о нём можно говорить долго, я выскажу только несколько отрывистых соображений. Начало мировой войны связано не
только с агрессивными державами. Ими принято считать прежде всего Германию и Японию. Но Японии война была фактически навязана. Нет,
это не оправдывает японского вероломства в Пёрл-Харборе. Но Страна восходящего солнца в конце 1941 года должна была выбирать - или
глубокий экономический кризис, или войну на Тихом океане. В эту ловушку Японию загнали Соединённые Штаты Америки. К 40-м годам ХХ
века США накопили громадный экономический и военный потенциал, им уже стало тесно в пределах Западного полушария. Изоляционизм изжил
себя. При такой-то мощи неизбежно строительство мировой империи. У империи существуют разные формы - не обязательно копировать
Британскую или Российскую. Можно ведь экспортировать демократию или доллар и с их помощью строить свою империю: В общем, когда
загнанная в угол Япония напала, многие политики в США облегчённо вздохнули. Другое дело, что Пёрл-Харбор был слишком дорогой ценой
за прощание с американским изоляционизмом.
Не всё так просто и с началом войны в Европе. Достаточно обратить внимание на <странную войну> на Западном фронте - противники
словно знали ставшую нам недавно известной секретную речь Сталина на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) 19 августа 1939 года и упорно не
желали взаимно истощаться (Трумэн летом 41-го года говорил круче):

- Почему ты называешь свою работу <русской версией Второй мировой войны>?

- В этом нет никакого национализма или пренебрежения. В годы войны роль русского народа признавалась во всём мире. Это не принесло
русским никаких привилегий - ни в ходе войны, ни после неё. Кроме чести погибнуть и гордости, что пролитием русской крови мы спасаем
других. Постепенно истинных русских героев заслонили тыловые и нахальные, потом идеология своего дёгтя добавила понятием <советский
народ>: Что - эстонцы и латыши тоже входили в <советский народ>? А на чьей стороне они воевали? Нет, я их не осуждаю, они имели свои
резоны, ну так и врать не надо:
Германский нацизм - самая мрачная и страшная идейная доктрина в истории планеты. Именно эту многоликую гидру победил русский народ.
Русские понесли в войне самые большие потери. Солдата-победителя и друзья, и враги называли русским. Ведь Москву осенью 41-го года
удержали, отстояли не только солдатским мужеством и оружием, но и любовью, потому что русский человек не может не любить
исторической Москвы. Тогда, в ноябре, для русских людей, для сибиряков, пришедших на помощь столице, было не важно, кто сидит в
Кремле, важно было, что Кремль по-прежнему стоит на берегах Москва-реки:

- А многие историки утверждают, что русский солдат защищал завоевания революции!

- А какие <завоевания революции> могли быть у русского человека? Никаких! В 1917 году он потерял своё государство, свою армию, свои
земли, свою историю, его хотели лишить веры - этого большевизму сделать не удалось, и потому спасло нас:
И вот полные лишенцы, русские, понимая, что нацизм - это мировое зло, инстинктом самосохранения понимая, переломали хребет
гитлеровскому вермахту, а потом и самому Гитлеру. Иван Александрович Ильин прекрасно написал об этой трагической судьбе русского
народа, для которого ХХ век фактически был веком истребления. И если русский народ исчезнет, не сумев превозмочь выпавшие на его
долю беды, пусть неблагодарное население Земли хотя бы знает, кому оно обязано разгромом гитлеровского нацизма:

Мне посчастливилось быть не только одним из первых зрителей, но и очевидцем создания первых двадцати серий документальной эпопеи
<Вторая мировая. День за днём>. Я абсолютно убеждён, что Виктор Правдюк со своими коллегами-единомышленниками создаёт один из
наиболее полных и объективных документов о величайшей трагедии человечества. Серии смотрятся на одном дыхании. Кажется, что тебе
показывают художественную версию исторического события, только вместо выдуманных героев перед нами предстают участники Второй
мировой, воевавшие друг против друга.

Савва ЯМЩИКОВ

От	Руслан
К	Георгий (05.02.2005 18:20:56)
Дата	15.02.2005 11:29:03

В перестройку он "милосердием" занимался

теперь опять самые модные темы