От IGA
К Администрация (Дмитрий Кропотов)
Дата 13.02.2005 01:10:39
Рубрики Прочее; Россия-СССР;

left.ru: Преодоление Хомского

Хм, left.ru стало пользоваться термином "советский проект"...

http://left.ru/2005/3/ioffe120.phtml

Илья Иоффе
Преодоление Хомского

Разбег, толчок, прыжок, и два двенадцать,
Теперь уже мой пройденный этап!

В.Высоцкий

Любой разговор о современной западной радикальной левой не имеет никакого смысла без упоминания имени Ноама Хомского. Хомский не просто центральная фигура левого движения на Западе, он его гуру, понтифик, духовный отец – никакой эпитет не будет здесь преувеличением. Понять Хомского – значит понять образ мыслей громадного большинства из тех, кто числит себя в рядах «борцов с системой» на Западе, особенно в США.

Между тем, если мы попытаемся определить идейно-политическую позицию Хомского, его идеологическое кредо, то сделать это окажется совсем не так просто, как кажется на первый взгляд. Можно, конечно, отделаться общими понятиями – «левый», «радикал», «правозащитник», «антиимпериалист» и т.д., но, согласимся, говоря о фигуре такого масштаба, как Ноам Хомский, этого будет явно недостаточно. Требуется более точная характеристика в контексте основных идеологических течений нового времени.

Обратимся за помощью к коллегам и единомышленникам Хомского – западным интеллектуалам левого направления. Роберт Макчесни в предисловии к «Прибыли на людях» характеризует Хомcкого «как анархиста, или, вероятно, точнее, как социал-либертарианца». Не знаю, как для кого, а для меня слово «анархист» всегда ассоциировалось с именами Кропоткина, Бакунина, батьки Махно, наконец с испанскими анархистами, дравшимися с фашизмом плечом к плечу с коммунистами в гражданскую войну в 30-х годах прошлого века. Представить же в качестве анархиста преуспевающего и авторитетного профессора с мировой известностью, солидным окладом, кафедрой в Эм-Ай-Ти (MIT) и колонкой в «Нью-Йорк Таймс» я не могу, даже сильно напрягая воображение. И уточнение «социал-либертарианец» не в силах облегчить задачу, ибо в эту категорию можно, при желании, запихнуть кого угодно – от Ленина до Новодворской.

Попробуем зайти немного с другой стороны и поразмышляем над тем, к какому жанру можно отнести политические работы Хомского. Могут возразить, что понятие «жанр» не совсем применимо к научным трудам маститого профессора – оно больше подходит для обзора литературных новинок или даже для анонса телепередач. Возможно, что дело обстоит именно так, но мы всё же попытаемся проанализировать творчество Хомского именно с таких позиций, тем более, как метко подметил в своей статье Стивен Гованс , использование литературных образов и сильных метафор отнюдь не чуждо аналитике Хомского.

Когда-то давным-давно, годах в 70-х, 80-х прошлого века, кумиром советской-антисоветской интеллигенции был, как известно, Александр Исаевич Солженицын. Его называли «пророком», а в плане литературного дарования ставили на одну доску с Толстым и Достоевским. И вот, когда наконец стал рушиться проклятый железный занавес и вовсю забил фонтан гласности, мне, в числе многих страждущих советских граждан, довелось прочитать некоторые произведения великого гения. Впечатление было, мягко говоря, разочаровывающее: выяснилось, что ни Толстым и ни Достоевским здесь и не пахнет, а имеют место какой-то псевдо-народный стиль, плоские, одномерные характеры и предсказуемая сюжетная линия. Вобщем – деревенская проза для бедных. Когда я поделился своими мыслями на этот счет со знающими людьми, то получил негодующую отповедь: «Ты ни черта не понимаешь, к Солженицыну нельзя подходить со стандартными мерками школьных уроков литературы, Солженицын – это литература факта! Ты вчитайся в то, что он описывает в полуэпохальном «Архипелаге Гулаг», у тебя волосы встанут дыбом. Какая тут может быть стилистика, когда сами факты с ног валят, как автоматная очередь!». И я вчитался... Действительно, проняло до самых прожилок. Жуткие лагерные истории, миллионы, десятки миллионов жертв – космические цифры – как тут останешься равнодушным! Это тебе не жалкий Родя Раскольников с топориком и загубленной старушкой – здесь орудует безжалостный коммунистический молох, счет идет на миллионы! Правда, кое-кто пытался робко возражать, что такой огромный «Гулаг», который описан у Солженицына, никакое даже самое богатое государство не смогло бы не только содержать, но даже и просто охранять... Но ему быстро заткнули рот: «Ты чего ерунду мелешь, проклятые коммуняки и не на такое способны – у-у-у, звери!».

А вскоре Горбачев открыл архивы, выяснились истинные масштабы «большевистских зверств» и стало ясно, что бессмертные творения Солженицына являются никакой не «литературой факта», а скорее фантастикой, и притом ненаучной.

Так вот, к чему было это лирическое отступление? А к тому, что познакомившись с работами Хомского, я пришел к выводу, что громадное их большинство как раз можно отнести к «литературе факта». Творчество Ноама Хомского – это великолепная литература факта, тщательная, скрупулезнейшим образом документированная работа, лишенная и намека на желтизну, вранье и саморекламу «а-ля Солженицын». Это, если можно так выразиться – «антиимпериалистический реализм». Каждый, кто хочет увидеть истинное лицо современного капитализма без пропагандистских румян и манипулятивных искажений – обязан читать Хомского. Каждый, кто хочет понять, что скрывается за такими основополагающими мифами современного империализма, как «экономическое чудо», «восстановление демократии», «гуманитарные интервенции», «борьба с террором», «открытие новых рынков» - обязан читать Хомского. В плане антиимпериалистического ликбеза книги Хомского – must для каждого уважающего себя левака, его обязательный курс «Введения в империализм».

Куда более проблематичной стороной учения Ноама Хомского является его положительная программа, его, так сказать, «проект светлого будущего». И здесь мы вплотную подходим к тому вопросу, с которого начали наш разговор: проблеме идентификации общественно-политической позиции Хомского. Какой-нибудь убежденный сторонник западной демократии может привести деятельность Хомского как пример безграничной терпимости и свободомыслия либерального Запада, в противоположность тоталитарным режимам типа СССР, где политическое диссиденство, мягко говоря, не приветствовалось. «Смотрите» - скажет он – «вот живет человек, поносит на чем свет стоит «проклятый американский империализм», наводит уничтожающую критику на правящие круги – и ничего, профессорствует себе на здоровье, издает книги, печатается в центральных газетах, разъезжает по всему свету, и никого не боится. Позволил бы он себе такое при тоталитаризме? Так да здравствует великая американская демократия!»

Такой ход мысли если и верен в чем-то, то лишь отчасти. Да, Хомский действительно может считаться диссидентом, но все дело в том, что он – диссидент внутрисистемный. Давайте вспомним о том, что, например, советские «инакомыслящие», по крайней мере самые известные из них, являлись принципиальными противниками существовавшей в СССР общественной системы, а в борьбе с этой системой они подчас напрямую обращались за помощью к врагу своей страны в холодной войне, призывая его всячески вмешиваться в её дела. Ничего подобного Хомский никогда себе не позволял, а если бы и позволил, то, конечно, пробкой вылетел бы из своего профессорского кресла в Эм-Ай-Ти, а то и ещё чего похуже. С теми, кто по настоящему пёр против дяди Сэма, в США расправлялись достаточно круто – ФБР и ЦРУ не дремали на посту.

Более того, Хомский, по выражению того же Макчесни, всегда «был открытым, принципиальным и последовательным противником коммунистических и ленинистских государств и партий» - т.е. по главному вопросу расхождений между ним и правящими силами его страны не существовало. Советский проект ни в коей мере не мог служить для Хомского альтернативой столь рьяно критикуемому им капитализму. Противостояние Хомского нынешнему курсу правящих элит США – это противостояние старого доброго либерализма Милля, Джона Дьюи и даже Адама Смита с его критикой «подлой максимы хозяев», новому и жестокому неолиберализму Милтона Фридмана, Фон Хайека, Рейгана и МВФ. Хомский критикует современный капитализм прежде всего именно за забвение идей «истинного» либерализма, за предательство и искажение идеалов настоящего свободного рынка, личной свободы и демократии. Прошу понять меня правильно, я вовсе не собираюсь ставить Хомскому в упрек его преданность либеральной идее, которая, вне всякого сомнения, занимает самое достойное место в духовном наследии человечества, и которая послужила в своё время одним из основных факторов развития революционного движения на Западе. Проблема в том, что наряду с сильными сторонами классического либерализма, Хомский наследует и его отрицательные качества, такие, как безответственность, благодушие и слепая вера в прогресс.

Такой некритический подход к либеральным догмам находит своё выражение в оценках Хомским главных событий наших дней. Так, нередко в его книгах и интервью встречаются совершенно необоснованные оптимистические заявления относительно развития социально-политической ситуации в мире, и они очень резко контрастируют с блестящим критическим анализом, данным буквально в предыдущем абзаце. Вот он описывает ситуацию в оккупированном Ираке, приводит жуткие данные о её результатах для иракского народа, и тут же заявляет, что по сравнению с тем, что вытворяли американцы во Вьетнаме, налицо большой прогресс – жертв и жестокостей несравненно меньше, и все благодаря усилиям и возросшему влиянию миролюбивой международной общественности. Удивляет, что такой искусный аналитик не понимает, что и сопротивление во Вьетнаме было на несколько порядков более сильное, чем в Ираке, в значительной мере из-за того, что вьетнамцы получали поддержку от СССР и Китая, а Ирак находится в полном одиночестве. Поэтому боевые действия там носили куда более упорный и жестокий характер, вынуждая захватчиков идти на самые отчаянные шаги и уничтожать в несметных количествах гражданское население.

Стивен Гованс отлично поймал Хомского на непоследовательности в критике агрессии США в Ираке, процитировав его утверждение о том, что «миру стало лучше без Саддама Хусейна». В этой фразе - вся западная левая с её фальшивым, безответственным и во многом наигранным «антиимпериализмом» и вытекающим из него внеисторичным подходом к анализу общественных явлений. Гованс совершенно справедливо указывает на полную бессмысленность самой постановки вопроса о том, стал ли мир лучше или хуже в связи с падением режима Саддама в Ираке. Ставить вопрос подобным образом можно только лишь полностью отрешившись от конкретных исторических обстоятельств, сопутствовавших возникновению, существованию и крушению хусейновского Ирака. Националистичекие режимы, подобные саддамовскому, появились в арабском мире, как и в так называемом «третьем мире» вообще, в процессе взаимодействия с западной цивилизацией, как реакция на экспансию Запада и его колониалистский проект. Их возникновение никоим образом нельзя объяснить какими-либо изначально присущими арабской политической культуре качествами. Само явление национализма есть порождение развития капитализма в Европе и модель национального государства явилась одним из главных продуктов экспорта Запада в развивающийся мир. Режим Саддама выполнял две очень существенные функции: во первых, он позволял совместное существование в рамках единой страны трёх различных общин, имеющих долгий и кровавый взаимный счет; во вторых, он являлся мощным фактором стратегического баланса во всём ближневосточном регионе, сдерживая напор передового отряда западного колониализма – израильского сионизма. Насильственное устранение этого режима привело к распаду иракского общества и, как следствие, вызвало массовые страдания народа и огромные человеческие жертвы. Очевидно, что значительное большинство пострадавших иракцев стали жертвами не непосредственно действий англо-американских оккупационных сил, а хаоса и процессов дезинтеграции, запущенных при демонтаже существовавшего общественного порядка.

Разгром Ирака привел к нарушению сложившегося в последние десятилетия баланса сил на Ближнем Востоке – теперь фактически ни одно арабское гос-во не в состоянии противостоять израильской гегемонии.

Кроме того, нелишне было бы напомнить всем радетелям «демократии» и «прав человека», что решения вопроса об устранении или неустранении власти Саддама – это прерогатива только иракского народа, а никак не «мира», которому может стать лучше или хуже.

Показательно отношение Хомского и к другой важной проблеме - палестино-израильскому конфликту. С одной стороны он выступает как один из наиболее последовательных критиков сионизма и его поддержки империализмом США. Но когда дело доходит до конкретных путей разрешения палестинской проблемы, Хомский выступает приверженцем опции двух государств, категорически отвергая возможность создания единого демократического государства всех граждан в Палестине/Израиле.

В интервью Znet от 30 марта 2004 года он сказал:

«Легитимное предложение о светском демократическом гос-ве никогда не исходило ни от одной палестинской (и разумеется израильской) общественной группы. Можно говорить абстрактно, насколько это «желательно». Но это полностью нереалистично. Это не имеет значительной международной поддержки и внутри Израиля есть почти всеобщая оппозиция этому... Те, кто сейчас призывают к демократическому светскому гос-ву, с моей точки зрения играют на руку самым крайним и жестоким силам в Израиле и в США».

Очевидно, что обычно твердо следующий фактической стороне дела Хомский, в данном случае грешит против истины. «Предложения о светском демократическом гос-ве» в прошлом неоднократно исходили от основных палестинских организаций, а до начала 1970-х годов единое демократическое гос-во на всей территории между морем и Иорданом было одним из основных пунктов в программе ООП, что нашло отражение в её Хартии от 1968 года. Другое дело, являются ли предложения этой организации для Хомского «легитимными», тем более, если они находятся в непримиримом противоречии с позицией официального Вашингтона и его любимого клиента.

Похожая картина наблюдается и с пресловутой «нереалистичностью». Если под реализмом определенной политической идеи понимать лишь её соответствие позиции сильных мира сего, то тогда, в принципе, не стоит ничего и предпринимать для изменения существующего статус-кво. Зачем добиваться равных прав для палестинцев, справедливого решения проблемы беженцев, если «внутри Израиля есть почти всеобщая оппозиция этому». Куда легче продолжать толочь воду в ступе и вести бесконечные умные дискуссии о «создании двух государств», тем более, что против такой постановки проблемы не возражает и сам Шарон. А значит это – «реалистично»!

Здесь особенно удивляет то, что как убежденный либерал, сторонник демократии и гражданского равноправия, Хомский, казалось бы, должен был поддержать проект единого демократического государства в Палестине. Но он отказывается сделать это, тем самым выражая пусть косвенную, но вполне определенную поддержку расистскому сионистскому режиму. Возможно он подвергает свои высказывания самоцензуре, боясь высказаться решительно по острому вопросу. А может быть и так, что подходя к некоторой критической черте он останавливается, потому что чувствует, что как человек системы он просто не может её переступить, не понеся личный ущерб.

На мой взгляд, современное левое движение обязано осознать ограниченность и сущностную антиреволюционность «ноамхомскизма». Настоящей левой, тем более в России, не по пути с Хомским. Частое употребление в его работах таких понятий, как «классовая борьба», «солидарность», «равенство» не должно вводить в заблуждение. Его равенство – это равенство свободных игроков на «истинном» рынке, его солидарность – это солидарность разобщенных индивидуумов, преследующих личные интересы, его классовая борьба – это негодующая «антиимпериалистическая» риторика в сочетании с оппортунизмом и соглашательством в самых принципиальных, «проклятых» вопросах. Наследие Хомского нуждается в критическом осмыслении и преодолении. Ноам Хомский – это тот перевал, который необходимо одолеть на пути к сияющей вершине освобождения от ига капитала. Остановиться на этом перевале – значит отказаться от дальнейшей борьбы и прийти, по сути дела, в никуда.
От IGA
К IGA (13.02.2005 01:10:39)
Дата 14.02.2005 12:47:11

Наум Хомский и марксизм (II)

http://www.1917.com/Politica/Anarch/1101036764.html

Наум Хомский и марксизм (II)
Была ли книга Ленина "Государство и революция интеллектуальным отклонением?

В своей книге «Государство и Революция» Ленин повторяет анализ Парижской Коммуны Маркса с особым упором на необходимость роспуска постоянной армии и ее замены вооруженным народом, системой выборов и правом немедленного отзыва всех должностных лиц:

«... отмена всяких выдач денег на представительство, всяких денежных привилегий чиновникам, сведение платы всем должностным лицам в государстве до уровня «заработной платы рабочего». Тут как раз всего нагляднее сказывается перелом -- от демократии буржуазной к демократии пролетарской, от демократии угнетателей к демократии угнетенных классов, от государства, как «особой силы» для подавления определенного класса, к подавлению угнетателей всеобщей силой большинства народа, рабочих и крестьянин???... и c ротацией административных режимов, чтобы все учились управлять.»

Хомский утверждает, что Ленин и Троцкий «использовали в своих интересах народное брожение в России в 1917, чтобы захватить государственную власть. Главным идеологическим оружием, использованным ими, было заявление, что государственные управляющие поведут их собственное общество и мир к социалистическому идеалу; что невозможно, ибо любой социалист (тем более, конечно, любой серьезный марксист) должен был понять сразу (что многие и сделали) эту ложь гигантских размеров, какую история показала с самых ранних дней большевистского режима.» (Хомский. «Советский Союз против социализма», 1986).

Это -- просто фальсификация. Большевики не утверждали, что государственные управляющие поведут мир к социализму. Ленин и Троцкий как «серьезные марксисты» обсуждали не раз, что социализм в России был возможен только в том случае, если уровень экономики и культуры будет поднят до уровня наиболее развитых капиталистических стран, а это было не возможно без помощи мировой революции. Конечно, то отставание, которое было в развитии экономики, заставило их полагаться на администраторов, управляющих, инженеров, и даже большую часть служащих царского госаппарата.

Поэтому, вместо того, чтобы осуществлять идеи согласно тому, как это было описано в книге «Государство и революция», большевики были вынуждены сохранить некоторые привилегии для этих социальных групп. Ленин и Троцкий объясняли открыто, что революция вынуждена брать на себя решения противоречивых задач. Построение основ социализма требовало наличия образованного, квалифицированного и развитого рабочего класса, который не существовал в России. Чтобы развивать культуру, навык и образование рабочего класса, режим впадал в зависимость от «государственных управляющих» старого царского государства.

Троцкий больше чем любой другой марксист обращал внимания на систематический анализ процессов, связанных с развитием Русской и Мировой революции после 1917 года. В 1936 году он написал книгу «Преданная революция», в которой дал анализ того, как и почему революция вырождалась, а так же вероятное направление развития дальнейших процессов, которое будет предпринято сталинистской бюрократией.

Я дам краткий обзор идей относительно книги «Преданная революция», поскольку они имеют прямое отношение к вопросам, поднятыми Ноамом Хомским.

«Материальной предпосылкой коммунизма должно явиться столь высокое развитие экономического могущества человека, когда производительный труд, перестанет быть обузой и тягостью, не нуждается ни в каком понукании, а распределение жизненных благ, имеющихся в постоянном изобилии, не требует -- так ныне в любой зажиточной семье или в «приличном пансионе» -- иного контроля, кроме контроля воспитания, привычки, общественного мнения» (Троцкий, Преданная Революция стр.36).

Состояние России было жалкое; для разоренной войной и голодом нации немедленное введение коммунизма было невозможно. Чтобы развивать экономику до уровня, необходимого для формирования социализма до уровня соответствующего изобилия, капиталистических методов оплаты заработной платы нельзя было бы избежать. Не «от каждого по его способностям -- каждому по потребностям», а только -- каждому по его труду.

Л.Д. Троцкий специально напоминает:

«После ниспровержения эксплуататорских классов -- он (Ленин) повторяет и разъясняет в каждой главе книги «Государство и революция», -- пролетариат разобьет старую бюрократическую машину, а свой собственный аппарат составит из служащих и рабочих. Причем против превращения их в бюрократов примет «меры разработанные подробно Марксом и Энгельсом:

Во-первых, не только выборность, но и сменяемость в любое время;

Во-вторых, жалование не выше заработной платы рабочих;

В-третьих, немедленный переход к тому, чтобы все исполняли функции контроля и надзора, чтобы все на какое-то время становились бюрократами, и чтобы поэтому никто не мог стать бюрократом». Не надо думать, будто у Ленина дело идет о задаче десятилетий; нет, это тот первый шаг, с которого "можно и должно начать при совершении пролетарской революции.»

«Материальная власть, вместе с оружием, прямо и непосредственно переходит в руки организаций трудящихся, как Советы. Государство, как бюрократический аппарат начинает отмирать с первого дня диктатуры пролетариата.» (Троцкий Л.Д., «Преданная Революция», Стр. 39-40)

Троцкий видел диктатуру пролетариата, как мост между буржуазным и социалистическим обществами. Государство рабочих призвано подготовить свое собственное упразднение: «Степень усуществления этой «побочной» задачи проверяет в известном смысле, успешность выполнения основной миссии: построения общества без классов и без материальных противоречий. Бюрократизм и социальная гармония обратно-пропорциональны друг другу.» (Троцкий Л.Д., «Преданная Революция», Стp.41) .

«Преданная революция» была написана в 1936 году, и, тем ни менее, согласно Хомскому, Троцкий и Ленин начили предавать революцию сразу с момента захвата государственной власти. Если Вы прочитаете записи Ленина и Троцкого, то они никогда не отходили от перспективы построения бесклассового общества без бюрократического аппарата, да и ... без государства. Каждый тогда вынужден спросить, почему Хомский ложно утверждает, что Ленин и Троцкий стремились якобы создать диктаторскую тиранию с первого дня? Все документальное доказательства в собранных сочинениях Ленина и Троцкого доказывают, что они имели в виду создать общество, описанное в книге «Государство и Революция» до самого своего смертного часа. Таким образом утверждение Хомского, что книга «Государство и Революция» Ленина -- его «огромной либертарной работы» -- было «интеллектуальным отклонением», не может соответствовать истине (не находит своего подтверждения). Эта книга фактически является, вероятно, одним из его самых важных вкладов в марксистскую теорию.

Отставание в материальном развитии и его влияние на русскую Революцию

«Вы, господа, кто думают, что имеете миссию преподать нам 7 смертельных грехов, должны сначала разобраться в основной продовольственной позиции,что сделает вам проповедниками, но это только еще начало». (Б. Брехт. «Трехгрошевая опера».)

Россия встретилась лицом к лицу реальными материальными условиями, какими был голод и экономическое отставание в развитии. Революционное государство должно было стимулировать максимум усилий, используя буржуазные методы выплаты заработной платы:

« ... при коммунизме не только останется в течение известного времени буржуазное право, но даже и буржуазное государство без буржуазии!»

«Государство получает с самого начала двойственный характер: социалистический, -- поскольку оно охраняет общественную собственность на средства производства; буржуазный, -- поскольку распределение жизненно важных благ осуществляется при помощи капиталистического мерила ценности, со всеми вытекающими отсюда последствиями.» (Троцкий, «Преданная Революция», Стр. 43)

«Тенденции бюрократизма, душащих рабочее движение капиталистических стран, должны будут везде сказаться с после пролетарского переворота. Но совершенно очевидно, что чем беднее общество, вышедшее из революции, тем суровее и обнаженнее должен проявить себя этот «закон», тем более грубые формы должен принять бюрократизм, тем большей опасностью он может стать для социалистического развития.» (Троцкий, «Преданная Революция», Стр. 44).

Как любой серьезный марксист знает, так и любой серьезный ученый должен знать, -- существо проблемы относительно того, почему Русская Революция выродилась, не должно быть найдено ни в какой политико-организационной форме, ни в намерениях или в идеях лидеров или в их желаниях доминировать, управлять и тиранить. По словам известного американца «это -- экономическая глупость».

Прежде всего, экономическое отставание в развитии предопределило исход Русской революции. Экономическое отставание в развитии имеет неисчислимые последствия, которые не в последнюю очередь предопределяются также культурным отставанием в развитии, показателями неграмотности, недостаток технических и научных навыков и т.д. Без масс, обладающих такими навыками, они не могли управлять обществом посредством демократических Советов («коммунистических советов»), или любым другим путем. Те, кто имел эти навыки, становился «на защиту» масс. И даже в лучших случаях эти «кто -- то» требовали более высокую плату, лучшие условия, и управляли массами, чтобы обеспечить экономическое развитие.

Большевики не смогли уйти от этого факта. Единственный способ избежать такой дилеммы могло бы стать развитие успеха социалистической революции в Германии и в других более развитых капиталистических странах. Большинство более квалифицированных и образованных рабочих этих стран с новейшей техникой в их руках, были бы способны помочь их русским коллегам быстро развивать современную промышленность. На таком основании, возможно, было бы гармоничное движение к подлинному социализму. К сожалению, революция в Германии и в другом месте потерпела поражение. Это -- отправная точка вырождения русской Революции. Эти «государственные управляющие», к которым Хомский аппелирует, были, конечно, «бюрократией», против которой Ленин боролся до самой его смерти. Троцкий провел весь остаток своей жизни в смертельном бою с этой системой бюрократической диктатуры. Эта консервативная бюрократическая каста находила своего политического представителя в Иосифе Сталине.

Сталинская первая идеологическая новация в 1924 году, напрямую служила только интересам бюрократической касты; она позволяла отказаться от мировой революции в пользу доктрины «построения социализма в одной стране». Она с того времени должна была стать идеологией каждой сталинистской диктатуры. С мировой революцией было покончено, сотрудничество можно было осуществлять с различными капиталистическими правительствами, в то время как «внешняя угроза» использовалась только для того, чтобы оправдать масштабные внутренние репрессии, а диктаторский контроль за массами позволял бюрократии лепить систему, основанную на привилегиях, и расширить ее власть во имя якобы внутреннего «мирного» экономического развития.
Бюрократическая контрреволюция Сталина

«Начиная с момента своего возникновения, Советское государство попыталось использовать энергию своего собственного населения и угнетало людей повсеместно руками личностей, которые извлекли пользу из народного брожения в России в 1917 году для захвата государственной власти.» (Хомский, «Советский Союз против социализма».).

Хомский, кажется, полностью неосведомлен о российской истории. Когда он говорит о том, что личности, пришедшие к власти в 1917 году, оказались в руководстве большевистской партии, то все же каждый студент истории знает, что к 1940 году из всего большевистского Центрального Комитета периода 1917 г., только Сталин и Александра Коллонтай оставались живыми. Остальные все были убиты сталинистским режимом!

Поэтому, для чего Хомскому делать утверждения, будто Советское государство от начала до его развала попыталось обслуживать тех личностей, кто брал власть в 1917 году? Цель Хомского состоит в том, чтобы совершенно однозначно представить сталинизм и большевизм как одно и то же явление. Он игнорирует исторические факты и искажает действительность, чтобы подогнать под эту цель!

Троцкий (и Ленин это также мог ясно видеть) объяснил, что государство в Советском Союзе не было государством рабочих, а было извращенным рабочим государством, сдеформированным из-за конкретных обстоятельств революции, связанных с условиями навязанной гражданской войны, голодом, экономической и культурной отсталостью. Таким образом, все выглядит совсем не так, как излагает Хомский о какой-то «лжи гигантских размеров». Троцкий и Ленин честно объясняли двойственную природу российского Революционного государства снова и снова. Они честно объяснили отсталость не только страны, но также и самих государственных должностных лиц.

По Хомскому мы скатываемся к позиции, будто вся Российская Революция была просто переворотом «Красных Бюрократов», используя слова Бакунина, которого Хомский цитирует аж из 1870 года. Согласно Бакунину, эта Красная Бюрократия доказала бы «самую мерзкую и ужасную ложь столетия». Фактически это как раз такой аргумент, который является сам ложью гигантских размеров. Хомский просто повторяет сталинистскую ложь, будто режим Сталина был просто «дальнейшей формовкой» Советского государства.

Хомский заявляет: «когда всемирные две большие пропагандистские системы договариваются о некоторой доктрине, то такое обстоятельство требует некоторых интеллектуальных усилий избежать ее кандалов. Одна из таких доктрин заключается в том, что общество, созданное Ленином и Троцким и сформировавшееся далее Сталиным и его преемниками, -- имеет самое малое отношение к социализму в сколь-нибудь значащем или исторически точном смысле этого понятия. Фактически же есть только одно отношение, как отношение противное социализму.» (Хомский, «Советский Союз против социализма», 1986).

Даже поверхностный анализ различий между доктриной (с ее приложениями на практике) Сталина и бюрократии, которую он и его преемники представляли, и доктриной и практикой Ленина, Троцкого и большевиков 1917 года, -- показывает действительно «отношение противное социализму» у сталинистов. Сталин приводил доводы в пользу идеи «построения социализма в отдельно взятой стране», которая не имеет никакого «отношения к социализму ни в каких сколь-нибудь значащих или исторически точных смыслах этого понятия.» Ленин и Троцкий никогда не приводили доводы в пользу такой реакционной доктрины. Идея «Социализма в одной стране» проистекала точно из желания со стороны разрастающегося бюрократического аппарата, «государственных должностных лиц», используя выражение Хомского, чтобы объединить их всех посредством создания (под видом обновления якобы позиции Ленина) новой доктрины такой, который удовлетворила и представляла бы их материальные бюрократические интересы.

Мало того, что Сталин и его преемники подменили большевистскую доктрину, люди, которые осуществляли подготовку и проведение революции были физически уничтожены, а их научная доктрина была названа «троцкизмом» и осуждена. Идеи относительно 1917 года были запрещены, и все лидеры 1917 года уничтожены. Было установлено тоталитарное государство, миллионы людей были интернированы, замучены, подверглись чисткам и просто убиты. Хомский называет это «дальнейшей формовкой». Помните пожалуйста, что здесь мы имеем дело с самым известным в мире профессором лингвистики. Поэтому можно было бы предположить, что его лживые слова были выбраны тщательно!

Возможно причиной того, почему Хомский не может найти различия между этими доктринами, состоит в том, что он верит, что социализм может быть создан революцией, где рабочие и крестьяне управляют обществом с первого дня посредством системы самоуправления или советами коммунизма, независимо от экономической отсталости общества. Его новое общество саморегулируется без политического руководства и без государственной власти немедленно. Таким образом, мы достигаем воплощения доктрины анархизма в отдельно взятой стране. В действительности доктрина самого Хомского есть та же самая, что и «Социализм Сталина в одной отдельно взятой стране». Российский опыт, так же как и Китая, Вьетнама и т.д., учит нас, что такая революция, изолированная в отсталой стране, заканчивается в итоге или восстановлением капитализма или бюрократическим (тоталитарным) режимом.
Анархистская мифология вокруг Испанской революции

«(Парижская) коммуна была, конечно, утоплена в крови, также как анархистские коммуны в Испании были разрушены фашистскими и коммунистическими армиями. И можно было бы утверждать, что большие диктаторские структуры защитят революцию от таких сил. Но я очень сомневаюсь относительно этого. По крайней мере, в случае Испании, это кажется мне, что более последовательная либертарная политика, возможно, обеспечила бы единственно возможную защиту революции. Конечно, это может быть оспорено, и есть длинная история...» (Хомский, «Демократия и обучение», Стр. 34).

Для Хомского Испанская революция -- лучший пример анархизма в действии. Анархисты работали в Испании со времени Бакунина. К 1919 году ведомая анархистами Национальная Конфедерация Рабочих (CNT) имела более чем один миллион членов. На своем конгрессе в том году они приняли политику «либертарного) коммунизма». Первоначально сочувствуя Русской Революции, они послали представителей в Россию в 1920 году, которые по возвращению в Испанию, рассказали CNT о «диктатуре» Ленина, Троцкого и большевиков. Анархисты были раздроблены на умеренные (после революции 1936 года вступившие в буржуазное правительство и служившие министрами) и ультралевые фракции, некоторые из которых сохранили свою антиполитическую и антигосударственную позицию до конца.

В 1927 году была сформирована Федерация Анархистов Иберии FAI. CNT предложила ей «Борьбу только в просто экономической области, которая является прямым действием, непрепятствующим любым политическим или религиозным предубеждениям.»

«В то же время, если все анархисты FAI были членами CNT, то не все члены CNT были анархистами. Т.е. те в CNT, кто отклонил идею относительно революции и движения во главе со смелым меньшинством, вроде FAI, начали исключаться. Результатом было то, что с 1932 года по крайней мере, половина испанского профсоюзного движения велась только посвященным анархистским ядром -- мечта Бакунина о секретном авангарде осуществилась.» (Петер Маршалл, «Требование невозможного», Стр. 457)

Хомский хвалит FAI за принятие всем сердцем методов Бакунина:

«Фраза «спонтанное революционное воздействие» может вводить в заблуждение. Анархо-синдикалисты, по крайней мере, принимали замечание Бакунина очень серьезно, что рабочие организации должны создавать «не только идеи но также и факты будущего непосредственно» в предреволюционный период.» (Хомский, «Заметки о Анархизме»).

Через некоторое время умеренные фракции отдалились, «критикуя диктатуру FAI».

«В рядах FAI (Федерации Анархистов Иберии) числятся не только преступные элементы, но также и группы пуританских идеалистов, которые были первыми, чтобы защитить поджигателей церквей и исполнителей показательных казней священников и мужчин-проституток в течение Гражданской Войны»

При всем их объявленном антиавторитаризме «FAI несомненно имела авангардистские тенденции», признает Маршалл. Бегство от политики (CNT воздержался от выборов в 1933 году), «несомненно привело к формированию правительства правого крыла», в то же самое время поднимался крайне левый лозунг «Нет избирательным урнам, даешь Социальную Революцию». (Маршалл, Стр. 458)

В 1936 Народный фронт был избран тайным голосованием с большой частью представителей от CNT. Как самая мощная рабочая организация разнообразных течений, рабочее движение получило выражение в рамках и посредством CNT, несмотря на тайный альянс, управляемый руководством FAI. Но реформистские элементы продвинули CNT в Национальный конгресс в Сарагосе в мае 1936 года и делали попытки, чтобы заключить союз с реформистским Профсоюзом UGT.

Хомский продолжает:

«Осуществление народной революции в Испании, в частности, базировалось на многолетней терпеливой работе по организации и обучению, одной компоненты из долгой традиции исполнительной дисциплины и боевитости. Решения Мадридского Конгресса в июне 1931 года и Сарагосского Конгресса в мае 1936 предвестили многое на пути революционных действий революции, равно как и несколько различных идей, делавших наброски по Санто-Рождеству в его довольно специфическом названии той общественно-экономической организации, которая будет создана революцией».

Гуерин пишет: «испанская революция была относительно созревшей как в умах либертарианских мыслителей, так и в народном сознании». И организации рабочих, существовавшие со структурами, опытом, и пониманием, когда предприняли задачу по реконструкции общества всвязи с переворотом Франко, началась суматоха 1936 года взорвавшаяся в социальную революцию. В ее отражении в коллекции документов о коллективизации в Испании, анархист Августин Сойчи пишет: «Много лет анархисты и синдикалисты Испании называли своей высшей задачей стать социальными преобразователями общества. В их организации синдикатов и групп, в их журналах, в их брошюрах и книгах, проблемы социальной революции обсуждались постоянно и систематически. Все это осталось позади непосредственных достижений, конструктивной работы Испанской революции.» (Хомский, «Заметки об анархизме»).

Действительность была, однако, таковой, что замечательные формулы свободного коммунизма в мае 1936 года, и «терпеливая работа организации и обучения» не предотвратили диктаторское руководство анархистов FAI для быстрого переключения от политики воздержания к политике в направлении к участию в капиталистическом правительстве. Посмотритекак анархисты действовали в городах.

Почти немедленно после неудачи фашистского восстания во главе с Франко, революционная власть была ими взята, и к тому же историк Хьюго Томас обращает внимание на то, что:

«Власть в то время дала Барселонским анархистам ощущение ответственности, которая поразила их членов безмолвием средних классов в городе. CNT (Национальная Конфедерация Рабочих) приказывала, чтобы все ее члены вернулись к работе. Все же власть самой CNT теперь была значительна. Она обладала своей собственной радиостанцией, восьмью ежедневными газетами, неисчислимыми еженедельниками, и периодическими изданиями, имеющими дело с каждым аспектом общества... Это было единственным случаем в истории, когда движение анархистов управляло большим городом. Примечательно то, как мало использовали анархисты дел из такой возможности.» (Томас, «Испанская Гражданская Война», Стр. 188,)

После 19-ого июля 1936 года власть в Барселоне была в руках революции. Комитет Антифашистских Милиций был настроен представить организации рабочих и различные политические партии и группировки. Только 7 дней спустя «26-ого июля CNT от Каталонии формально проинструктировала своих членов «не рассматривать ничего в дальнейшем, кроме одного -- победы над фашизмом».» (Там же, p.189).

Этот аргумент был в точности использован сталинистами, чтобы оправдать крушение всех революционных действий с момента, когда они получили достаточную власть. Когда, столкнувшись с проблемой распада Генералитета -- Капиталистического Временного Правительства Каталонии, лидеры CNT-FAI предприняли критическое решение оставить его нетронутым и поддержали Президента Люиса в его компании:

«Решение сотрудничать с каталонским правительством, однако, стало существенным тормозом в развертывании социальной революции. В течение двух месяцев Комитет Антифашистской Милиции был ликвидирован. 27-ого сентября 1936 анархистские лидеры CNT-FAI вступили в правительство Генералитета...» (Маршалл, Стр. 461).

Участие анархиста в капиталистическом правительстве парализовало движение к «коммунизму советов» и «рабочему контролю.»

Гуерин пишет: «Самоуправление было также испытано в промышленности, особенно в Каталонии, наиболее промышленно развитой области Испании.» (Гуерин, «Анархизм», Стр.136).

Фабрики, предприниматели у которых сбежали, управлялись комитетами «революционных рабочих» в течение «более чем четырех месяцев».

24-ого октября 1936, анархистский министр в капиталистическом правительстве Каталонии выпустил декрет, который гарантировал, «компромисс между капитализмом и социализмом» (Там же, Стp.137). В самоуправляемых фабриках, управляемых организаторскими комитетами из 5 и 15 человек, «комитет назначил управляющего из того, кому он делегировал все или часть своих собственных полномочий. На очень больших фабриках выбор управляющего требовал, чтобы его одобрила контролирующая организация ... правительственный контролер был назначен на каждый комитет самоуправления.»

Согласно Гуерину: «казалось на практике, что рабочее самоуправление имело тенденцию производить своего рода узкий эгоизм, как разновидность »буржуазного кооператорства« ... »каждая производственная единица относилось к себе только исходя из своих собственных интересов. Были богатые коллективы и были коллективы бедные".

К декабрю 1936 профсоюзы начали составлять планы, «чтобы избежать вредной конкуренции и распыления усилий...»

«Однако, промышленная централизация под контролем профсоюза не могла быть развита так быстро и в полной мере, как того могли бы желать планировщики от анархо-синдикалистов... В то же время, кредиты и внешняя торговля оставались в руках частного сектора, потому что Буржуазному Республиканскому правительству было жаль его (этого сектора), так как ... CNT должен был (по идее) заключить частников в тюрьмы Народного фронта, а оно (правительство) не осмеливалось идти так далеко, как они» (Гуерин, Стр.136-137).

Не добившись впечатляющих результатов в Барселоне, анархистская мифология должна была найти другой источник силы в испанской Революции, и она ищет ее... в крестьянстве Так Гуерин пишет, что в Испании благодаря, «либертарной образованности и коллективистской традиции» крестьяне поворачивались «непосредственно к социализму... Казалось, что социальная сознательность была в сельской местности даже выше, чем в городах.» (Гуерин, «Анархизм», Стр. 131).

Гуерин продолжает, что даже при том, что в коллективизированных деревнях, «казались единичными применения коллективистских принципов оплаты трудоднями, они все-таки были более надежны в сравнении с теми совсем немногими случаями, когда пробовали слишком быстро установить полный коммунизм, не беря в расчет безмолвного индивидуализма (эгоизма), глубоко внедренного в человеческом характере особенно среди женщин ... невыгодность парализующая самостоятельность делала себя повсюду довольно чувствительной.»

Что игнорировалось здесь, так это то, почему «либертарная образованность» и «коллективистская традиция» не соответствовали интересам многих мелких фермеров. Хотя мероприятия по перераспределению земли, поддержка демократических деревенских комитетов, обеспечивающих обобществление систем производства были похвальны, они часто составляли в целом не более, чем буржуазные мероприятия земельной реформы. Кроме того, «обывательский социализм не был работой одних анархо-синдикалистов, как предполагают большинство людей ..., сторонники самоуправления были часто »либертариями, не понимавшими либертарных идей". (Гуерин, Стр.134)

Таким образом, крестьянам фактически не потребовалось «либертарной образовыванности и коллективистских традиций». Фактически они поддержали коллективистские мероприятия там, где это удовлетворило их интересам, а не там, где они были обучены либертарианскому коммунизму различными анархистами. В Каталонии, где анархисты имели свою самую глубокую основу, их работа среди крестьян оказалась полностью неэффективной.

«Каталония была регионом ферм маленьких и средних размеров, и крестьянство имело сильную индивидуалистические традиции, поэтому здесь оказалось только несколько экспериментальных коллективов», -- разъясняет Гуерин (Стp.133). Основа власти анархистов создала не больше, чем «несколько экспериментальных коллективов» в сельской местности.
Мировая революция

Без идеи мировой революции мысли Ленина, изложенные в книге «Государство и Революция» (то есть, «либертарный коммунизм» -- используя слова Хомского) были и будут невозможны для понимания.

Большевистская революция наделила мощным стимулом к революционному недовольству среди солдатских отрядов и населения Германии и в других местах в Первую Мировую войну. Она выполнила свое назначение вывести Россию из войны.

9-ого ноября 1918 года революция вспыхнула в Германии. Ленин и Троцкий всегда полагали, что немецкая революция будет иметь намного больше возможностей для создания социализма, чем русская. Германия должна была стать основной моделью для развития мировой революции, и тут совсем было почти стало все получаться согласно плану.

Немецкий рабочий класс устанавливал рабочие советы и боролся за власть с ноября 1918 года вплоть до 1923 года. К сожалению, убийство его вождей Розы Люксембург и Карла Либкнехта имело очень отрицательное влияние на судьбы революционной борьбы. Руководство является столь же решающим в революции, в классовой войне, также как это есть в обычной войне.

Ленин и Троцкий знали и неоднократно объясняли, что не было возможностей по строительству социализма в России, иными словами, не было возможности для рабочих и крестьян России управлять обществом самостоятельно и поднимать материальное благосостояние всех в условиях экономической отсталости. Ленин и Троцкий утверждали, что эта отсталость могла быть преодолена только революциями в Западной Европе, особенно -- в Германии.

Советская Германия создала бы объединенный план производства с Советской Россией. Такой план преодолел бы российскую экономическую отсталость. Когда Немецкая революция оказалась потерянной в 1923 году, то левая Советская Россия оказалась в изоляции. Советские массы были истощены, и идея относительно Советской Демократии, казалось, становилась утопической мечтой. Бюрократия наращивала свою власть в Советском Союзе с каждым шагом поражения Мировой революции. Далее поражения последовали в Великобритании в 1926 году, в Китае в 1927 году. Наконец безумная политика Сталина по расколу немецкого рабочего класса, осудившая Социал-демократию как «социал-фашистов» привела непосредственно к победе фашизма в Германии.

Хомский утверждает, что «непременно, мощное революционное движение возникнет в США, если будут какие-либо разумные возможности для демократического социального изменения радикального сорта где-нибудь в капиталистическом мире и сравнимые замечания, я думаю, несомненно подходят для Российской империи. Ленин до конца своей жизни подчеркивал идею, что »элементарной марксистской истиной является то, что победа социализма требует объединенных усилий рабочих во многих наиболее развитых странах«. По крайней мере, она требует, чтобы крупным центрам мирового империализма препятствовало давление изнутри для предотвращений контрреволюционного вмешательства с их стороны в революционный процесс. Только такие возможности разрешили бы любой революции принудительно свергать свои собственные государственные аппараты, поскольку только это позволит поставить экономику под прямой демократический контроль и управление». (Хомский, «О демократии и обучении», Стр.135).

На этот раз Хомский, кажется, по крайней мере, соглашается с Лениным! Давайте вообразим, что Венесуэльская революция начала экспроприировать банки и монополии под управление и контроль рабочих. Венесуэла была бы способна установить социализм, если бы ее оставили в покое?

Сравнительная экономическая отсталость Венесуэлы и ее изоляция неизбежно подразумевали бы бюрократическое вырождение такого общества -- это было бы возможно даже, если бы ей позволили вообще выжить. Пока что не распространение революции предполагает ограниченность государства, следовательно тенденции к бюрократизму возникли бы рано или поздно, независимо от того насколько хороши или нет намерения ее руководства. Фактически этот же самый процесс будет справедлив даже для самой правильной революции, изолированной от Соединенных Штатов Америки, самой мощной страны в мире.

Хомский сделал себе имя и это восхищает многих леваков. Несомненно, он написал много статей и книг, и делал много речей, которые несут некоторую полезную информацию.

Однако, когда он сталкивается с подходом к анализу задач рабочего класса, то тут он попадает в ловушку. Он впитал слишком много идей о марксизме и Русской революции, которые оказались совершенно ложными. Делая это, он делает плохую услугу себе и рабочим и молодежи мира, ищущих путь из существующего кошмара, созданного капиталистическим обществом. Он как и любой другой имеет право на высказывание своих воззрений. Никакой подлинный социалист или коммунист не отрицали бы такого. Но он не имеет никакого права искажать и даже фальсифицировать то, на чем стоит подлинный Марксизм. Если он делает такое, он только помогает врагам подлинного социализма. Капиталистические историки, капиталистические СМИ, постоянно работают над тем, чтобы попытаться запутать умы миллионов рабочих и молодых людей. Наша задача состоит в том, чтобы сражаться со всеми этими попытками.

Хейко Хао
От IGA
К IGA (13.02.2005 01:10:39)
Дата 14.02.2005 12:45:55

Наум Хомский и марксизм (I)

(С сайта троцкистов)

http://www.1917.com/Politica/Anarch/1100197555.html

Наум Хомский и марксизм (I)

Наум Хомский называет себя «либертарным анархистом», что можно вольно перевести на русский как «Анархист свободы». Тем самым он причисляет себя к тем, кто бросает вызов и требует демонтажа всей несправедливости и притеснения власти, кто борется за реализацию полного развития каждого индивида и коллектива посредством установления «промышленной организации» или «коммунизма советов».

«Анархизм» Хомского получает вдохновение от многих просвещяющих мыслителей. Он заявляет, что якобы продолжает здесь традиции таких личностей, как Гумбольдт, Джефферсон, Бакунин и Роза Люксембург. Хотя мы не найдем у него какой-либо особой критики работ Маркса (Хомский признает, что он не является его «учеником»), в его работах есть много выводов, что марксизм представляет собой авторитарную традицию, хотя он регулярно цитирует и ``левую либертарную традицию'' в рамках марксизма, которую Хомский нашел в работах Матика, Паннекука и Люксембург.

Хомский утверждает, что: ``Мы находимся в периоде корпоратизации власти, консолидации власти, централизации. Предполагается, что это здорово, если Вы прогрессист, вроде марксистов-ленинистов. Из той-же самой предпосылки проистекают три больших явления: фашизм, большевизм и тирания корпораций. Все они взращены из более или менее одних Гегельянских корней. (Хомский, Классовая война. стр.23)

Так, Хомский убежден, что централизация способа производства не была свойственна к динамике капиталистической экономической системы. Вместо нее «юристы и правоведы разработали новую социально-экономическую систему''. Хомский говорит, что для марксистов-ленинистов »централизация предполагает благо''. Для марксистов «благо» якобы заключается не в производстве продукции, а в самой его централизации. Будто Маркс и его сторонники утверждают, что для создания социалистического общества необходимо главным образом развитие способа производства, а это было бы лучше всего сделать посредством централизации. Чем выше продуктивная способность экономики, тем более быстро может быть ликвидировано экономическое порабощение человечества.

Из Хомского следует, что гегельянство, это совокупность идей, создающих описанные процессы централизации.

Точку зрения Хомского можно найти в следующем утверждении: философы создавали мир различными путями, настал момент изменить философию.

Хомский пишет, что в последней части 19-ого столетия, ``правоведы и юристы изрядно потрудились, создавая основу новой доктрины, которая дала корпорациям влияние и власть, которых они никогда не имели прежде. Если Вы посмотрите на предпосылку этого, это -- та же самая предпосылка, которая вела к фашизму и большевизму. '' (там же. стр.23).

Марксизм не исключает влияние роли юристов и судов на формирование специфики конструкций общественных отношений, но это объясняется силами экономики и окружающей среды, внутри которых действует предел их независимости.

Хомский стремится преувеличить концептуальную предпосылку, создающуюся судами и юристами, предназначенной якобы быть предопределяющим фактором в современных общественно-политических формациях.

Марксисты рассматривают динамику развития процессов укрупнения производства и его централизации в качестве свойства самого капиталистического способа производства. Установлено, что централизация -- лучше сказать, монополизация -- была универсальным экономическим процессом за последние сто пятьдесят лет независимо от влияния Гегеля и тут следовало бы задаться вопросом, что именно Хомский пытается сказать. Централизация и монополизация возникают от экономического масштаба индустриализации.

Разумеется, люди могут формировать социально-экономические системы, но только в пределах некоторых материальных условиях, ограниченных классовыми (производственными) отношениями и материальным уровнем развития общества (производительными силами). Один из результатов централизации капиталистической экономики -- урбанизация. С какой стати, мы должны принять, что она является продуктом Гегельянских идей? Мировое господство города над деревней (над сельской местностью) разве продукт Гегельянской конструкции? Получается, что фактически Хомский, подобно Гегелю, признает «идею» движущей силой экономики и общества.

Хомский имеет ввиду, что юристы и суды, вполне могли бы разработать любую иную социально-экономическую систему в конце 19-го столетия. Согласно такой логике мысли, кажется, что нет никакого более сокрушительного импульса чем идеи; а в данном случае прежде всего идеи, отказывающейся от классического либерализма. Если бы только философы придерживались идей аналогичных взглядов классических либералов, подобных "Адаму Смиту или Джефферсону и вроде них,'' то ситуация была бы намного лучше, и возможно двадцатое столетие полностью бы избежало всех его ужасов.

Хомский говорит нам о том, насколько все «ужасает» и «шокирует» классических либералов. Горе-архитекторы новых социально-экономических систем сумели объединить корпоративную и государственную власть вопреки народному желанию.

Такова квинтэссенция во взглядах Хомского на то, до чего мы докатились и где мы. И закругляя свою аргументацию Хомский говорит, что централизация, породившая корпоративный капитализм (читай -- все капиталистические демократические государства), фашизм (читай -- любой режим правого крыла) и большевизм (читай -- каждое так называемое коммунистическое государство) в итоге возникла «более или менее» из взглядов Гегеля.

На самом же деле процессы централизации корпоративной власти произошли во всех капиталистических странах независимо от «гегельянства» (знания работ Гегеля) людей, а это говорит нам о том, что движущей силой экономик к централизации, являются естественные законы развития капитализма. Если быть совсем точным, профессор Хомский обозначил достаточно ясно свою позицию, в которой он заявил, что тирании возникают «более или менее» от гегельянских корней. Причем, вероятно, японская экономическая централизация -- в наименьшей степени (из всего спектра стран), а несчастная старая Германия вынесла в полном объеме все последствия гегельянской тирании: корпоративной, фашистской и сталинистской.

Такой подход контрастирует с методом, используемым Марксом. В «Капитале» он изучил и описал различные фазы в развитии капиталистического способа производства и наблюдения за процессами империалистической монополизации в эмбрионе. Ленин и другие марксисты в начале двадцатого столетия наблюдали за реальными экономическими процессами, исследуя динамику развития монополистического капитализма. Книга Ленина «Империализм, как высшая стадия капитализма» стремится показать способ понимания динамики развития мирового капитализма, например: доминирование финансового капитала над индустриальным капиталом, природу отношений между самыми мощными империалистическими странами и колониальными и экономически отсталыми странами, причины возникновения мировой войны.

Мировое разделение труда, превращающее мир в единое целое, марксизм оценивает как прогрессивное явление, потому что оно прокладывает экономический и культурный путь для объединения мира на социалистической основе. Вместе с тем империализм сохраняет деление мира на капиталистические национальные государства, каждое из которых норовит ограбить других или защитить себя от других, провоцируя войны, революции и контрреволюции. Профессор Хомский не потрудился объяснить, с какой же стати «марксист-ленинист» якобы называет ``корпоратизацию власти, уплотнение власти, централизация'' ... «благом». В этом вопросе Хомский выставляет свое утверждение в качестве доказательства.

В этом вопросе Хомский выставляет свое утверждение в качестве доказательства.
«Антиавторитаризм» Михаила Бакунина против марксизма

Хомский видит в Бакунине один из основных источников своего политического вдохновения. «Бакунин предсказал, что будут две формы современной интеллигенции, одну из которых он назвал «Красной Бюрократией», которая будет использовать народную борьбу, чтобы попробовать взять под свой контроль государственную власть и учредить самые порочные и безжалостные диктатуры в истории, другая же группа увидит, что нельзя давать доступ к власти первой и поэтому станет служить власти частной и государственной капиталистической демократии, при которой они будут, по словам Бакунина, «бить людей народной палкой», т.е., говоря о демократии, продолжать бить людей. Это, по моему мнению, один из тех немногих прогнозов в социальных науках, которому суждено было осуществиться.'' (Хомский »О Демократии и Образовании" Стр.248).

Бакунин был яркой личностью, воззрения которого представляли собой смесь проницательного вдохновения и сумасшедшей эклектики. Однако, его резкие атаки на Маркса и руководство Первого Интернационала стали ядром подхода Хомского в его взглядах на ленинизм и его анархистскую альтернативу. Большую часть свой жизни политического активиста Бакунина был панславистом, хотя он прошел через различные политические и философские течения Европы 19-ого столетия.

Один фактор, на который указывает даже поверхностный анализ политической активности Бакунина -- это его полное игнорирование необходимости создания демократических структур и любого вида ответственности в каждой организации, в которую он был вовлечен. Забавно, наблюдать как он находил одно тайное общество вслед за другим. И организационный принцип, который он применял, может быть обозначен в итоге лучше всего термином -- «личная диктатура».

Даниель Гурин утверждает, что: «Его стихийная ранняя карьера революционного заговорщика не была связана с анархизмом. Он подхватил либертарианские идеи свободы только в 1864 году после неудачи Польского восстания в котором он играл какую-то роль. Его более ранние тексты не входят в анархистскую антологию.» (Даниель Гурин «Анархизм», Стp.6)

Утверждение Гурина не противоречит исследованию E.H. Карра, указывающего, что, намного позже 1864 года «Тайный Альянс» Бакунина, работающего в Первом Интернационале, стал по сути только заговорщической сектой с персональной диктатурой Бакунина:

«Революция должна была быть проведена, «не какой-либо зримой властью, а коллективной диктатурой всех членов Тайного Альянса». Для этой цели, члены Альянса должны хотеть подчинять свою персональную свободу дисциплине столь же твердо, как это было у иезуитов (выделено нами, Бакунин возвращается не раз к этому сравнению), чья сила заключалась в »подавлении индивидуальности прежде, чем коллектив станет организованным и активным«. Бакунин не видел ничего несовместимого в требовании максимально свободной формы организации для Интернационала и самой строгой дисциплины для членов своего Альянса.» (Карр E.H. »Бакунин" , Стр.440)

Как мы увидим позднее, здесь налицо все тот же диктаторский аппарат, что и скопированный руководством FAI (Федерации Анархистов Испании). Мы также находим, что самые известные анархистские движения были названы в честь одного человека: на Украине «Махновцы», в Испании «друзья Дуратти» -- характерный признак якобы «неиерархического движения», которое без лидеров (с диктаторскими замашками) в реальной жизни никогда не существовало.

Забавна биография Бакунина по Е.Х. Карру, где последний подводит итог деятельности Бакунина следующим образом: «Бакунин известен миру как один из основателей анархизма. При этом часто забывают, что он был первым создателем концепции избранных, и в итоге организовал революционную партию, связывающую ее членов не столько общими идеалами, сколько на принципах слепого повиновения абсолютному революционному диктатору. » (Карр Е.Х. «Бакунин», Стр. 455). Стоит отметить, что именно за концепцию «партии авангарда» ленинизм осуждается анархистами!

Мы утверждаем, что если не все, то подавляющее большинство анархистских, якобы «неиерархических и анти-авторитарных движений», являлись фактически очень авторитарными, иерархически организованными секретными заговорами. Бакунин был полностью одержим тайной организацией, он верил, что, создав тесно связанную организацию под своим просвещенным руководством, он будет способен повести революцию к всевозможным целям, будь-то разновидность буржуазного национализма, царских реформ, панславизма, анти-германизма или свободного анархизма. Конечно, есть элемент конспирации у всех революционных движений, потому что тайная полиция и государство стремятся подорвать, инфильтровть своими агентами, мониторить и контролировать угрозу революции. Однако, Бакунин поднял конспирацию до самого крайнего уровня.

В отличие от организационных методов Бакунина, марксизм действует на основе приверженности к идеям и создает такие организационные формы, которые бы соответствовали потребностям момента. Один раз организация будет открытая и чрезвычайно демократичная, в другой -- централизована, принимая каждый раз такие организационные формы -- какие потребуются. Ленинисты считают, что демократический контроль должен строиться так, чтобы он гибко отвечал потребностям дня и природе стоящих перед организацией политических задач. Не может быть одинаковой организационной формы в условиях буржуазной демократии и фашистской диктатуры. Для того чтобы возглавить забастовку с требованием повышения заработной платы и организовать восстание требуются принципиально различные структуры.

Бакунин всегда применял свою личную диктатуру к организациям в которых он работал, и многие из его заговорщических организаций были просто игрой его воображения. Маркс и Ленин, наоборот, всегда должны были вынуждены завоевать позиции в политических движениях в соответствии с демократической процедурой. Ленин потратил большую часть первого десятилетия 20-ого столетия на то, чтобы попытаться завоевать большинство на сторону своих идей и методов внутри русской Социал-Демократической партии, в течении Русской революции голосования проводились даже в тот момент, когда была необходима самая строгая дисциплина, вроде мятежа и запрета фракций в 1921 году.

Бакунин рассматривал крестьянство, как основную силу предстоящей революции, которую его тайные общества будут проводить. Революция, по его мнению, должна была охватить крестьян, рабочих и уголовников, «зло» и «вспышка социального гнева» которых разрушат существующий порядок и государство. На его месте не должно было бы быть ничего. Все должно было бы самоурегулироваться с первого дня само собой.

Что это означало на практике можно увидеть рассматривая события 1870 года в Лионе. Спонтанное народное восстание разметало буржуазных радикалов из городской администрации и Бакунин создает свой собственный «Комитет по спасению Франции», и на митинге 24 сентября провозгласил, среди других вещей, что: «административная и правительственная машина государства, ставшая бессильной, отменена.» ... «Все существующие муниципальные организации запрещены и заменены повсюду на объединенные коммуны Комитета по Спасению Франции, который существует в полной мере под непосредственным контролем народа.»

В течение 3 дней Национальная гвардия захватила штаб восстания. Опасная попытка Бакунина отменить государство в соответствии с декретом не изменила никоим образом реального отношения к власти в настроении масс или в игре социальных сил. Он просто прокатился в Лион, объявил свой собственный "Комитет по Спасению Франции'' и отменил государство.

Государство однако, не оценило либертарной мудрости Бакунина, сокрушило восстание и арестовало его лидеров. Выйдя из тюрьмы, Бакунин продолжил готовит новые декреты и мифические комитеты. (Е.Х. Карр, p 417-22).

Что особенно удивительно, так это то, что Хомский вынужден назвать Бакунина как антиавторитарного либерала, когда все доказательства указывают на обратное. Здесь снова мы видим, как Хомский приводит свои утверждения для того, чтобы заменить ими доказательства.

Энгельс, пишущий будто специально против «антиавторитаризма» повторителей Бакунина, аккуратно подводит итог всем глупостям в анархистском антиавторитаризме.

«... никакие общественные действия невозможны без подчинения части некой внешней воле, т.е. иначе говоря авторитету. Будет ли это большинство избирателей, руководящий комитет или одной-единственный человек, он неизменно будет порождать несогласных, но без этого единого управления никакие совместные действия будут невозможны. Только пробуйте заставить хотя бы одну из больших фабрик Барселоны функционировать без управления, то есть без директора! Или поезжайте железной дорогой, не зная наверняка, что все машинисты, стрелочники и т.д., окажутся на своих рабочих местах в точности тот момент когда это необходимо! Я очень хотел бы знать, доверили ли бы Вы замечательному Бакунину полное управление железнодорожными перевозками, если бы его железная дорога управлялась по принципу, что никого не обязан занять свой пост, если он сам не захочет подчиняться инструкциям, инструкциям гораздо более авторитарным в любом мыслимом государстве чем Базельский Конгресс! Весь эти высокопарные ультрарадикальные и революционные броские фразы служат только для того, чтобы скрыть плачевное незнание условий, которые имеют место быть в ежедневной жизни общества. Только пробуйте отменить «все авторитеты даже по согласию», среди моряков на борту судна в океане!» (Письмо Энгельса к Лафаргу, 30 декабря 1871)
Хомский о Русской Революции и Ленинизме

«Ленинистская доктрина считает, что авангардная партия должна взять государственную власть и повести население к экономическому развитию, и, неким чудесным образом, что необъяснимо, к свободе и справедливости. Такая идеология, которая естественно обращается главным образом к радикальной интеллигенции, предоставляя тем самым обоснование ее роли в качестве государственных менеджеров. Я не могу найти каких либо причин -- в логике или в истории -- чтобы отнестись к этому серьезно. Либертарный социализм (включая существенную тенденцию в марксизме) отклонил все это с презрением, что совершенно справедливо.» (Хомский, http://www.zmag.org/chomsky/interviews/9612-anarchism.html)

«Ленинистская интеллигенция ... соответствует марксистскому описанию «заговорщиков», которые «упреждают развивающийся революционный процесс и искажают его, приспосабливая в итоге к их собственным нуждам для того чтобы захватиьвласть».»

«Начиная со своего возникновения, Советское государство попыталось взнуздать энергию собственного населения и уничтожало людей повсюду руками чиновноков использовавших завоевания народного брожения в России в 1917 году чтобы захватить государственную власть.» (Хомский, Советский Союз Против Социализма)

Хотя каждый найдет очень немного о Ленине и Троцком в трудах Хомского, невозможно не поражаться тому, как смело Хомский делает широкие (и лживые) утверждения, определяя их идеи и действия. Хомский, как мы видим, рассматривает Ленина и Троцкого, в качестве основателей и сторонников системы тирании, которую марксисты определяют как «сталинизм». Высокомерное искажение Хомским «ленинизма», основано или на глупости или на преднамеренной фальсификации, и кажется основанным почти исключительно на вторичных источниках.
Подготовка революционного движения

Большевизм, развивавшейся с 1903 года как революционное крыло русской социал-демократии, отличался в вопросе организационной и идеологической подготовки к революции. Концепция, развитая Лениным в 1903 году, заключалась в том, что социал-демократия должна стать «партией авангарда» рабочего класса. Ленин утверждал, что экономической борьбы уже было не достаточно, так как рабочие требовали политической борьбы.

Существовала также тенденция среди некоторых слоев русской cоциал-демократии игнорировать политическую борьбу. Для ее все проистекало бы от профсоюзов, от «экономической» борьбы. История показала неоднократно, что дело обстоит не так. Рабочий класс нуждается в революционном руководстве, нуждается в революционной партии. Такая нужда не возникает спонтанно, а должна быть сознательно сформирована революционными марксистами.

«Ленинская интеллигенция» (то есть большевистская партия) стремилась построить политическое ядро социал-демократии и завоевать влияние среди рабочих, так чтобы рабочий класс стал «авангардом борцов за демократию». Идея Ленина состояла в создании революционного движения, способного нанести поражение государственной машине русского царизма. Это означало, что в предверии революции социал-демократия должна будет действовать используя и легальные и нелегальные формы работы. Легальность обеспечивает возможность работы открытых и демократических структур, а подпольность неизбежно приносит с этим заговорщические организационные формы, которые не могут всегда основываться на открытом демократическом обсуждении решаемых задач.

Большевики использовали все каналы, которые были открытые для них, включая парламентские возможности. Но они были также вынуждены использовать и подпольные методы. Революционная работа в условиях диктатуры требует конспирации, или она будет разрушена. Успех революции тоже требует подготовки, включая политическую, идеологическую и четкую военную подготовку.

Казалось бы в таком же смысле и Хомский воспринимает это, поскольку в отношении испанской революции он пишет: «достижения народной революции в Испании, в частности были основаны на кропотливой работе на протяжении многих лет, организации и обучения, одной из составляющих долгой традиции исполнительной дисциплины и боевитости». Таким образом, логика подсказывает нам, что нет ничего неправильного в подготовке к революции, то, что делали большевики и было «долгой традицией исполнительской дисциплины и боевитости.»

Только вот согласно Хомскому, большевики оказывается опережали «развивающийся революционный процесс». Тут Хомским подразумевается то, что большевики никогда не должны были захватывать власть, потому что это было слишком рано; революционный кризис созрел бы лучше, если бы ленинские заговорщики подождали рабочих и крестьян России до момента, когда можно было бы учредить «коммунизм советов» непосредственно. Фактически, ирония такой позиции в том, что многие из стар ох большевистских лидеров фактически противодействовали восстанию, предложенному Лениным, потому что подобно Хомскому они чувствовали, что такое восстание опережает развивающийся революционный процесс. В этом вопросе Хомский оказывается в том же самом лагере, как и многие ведущие большевики подобно Каменеву, Зиновьеву и даже Сталину, которые первоначально дрогнули в этом вопросе!

По оценке Ленина в октябре 1917 года армия была мятежной, крестьянские восстания были широко распространены, Временное Правительство продолжало ненавистную войну, назревало восстание в армиях по всей Европе и большевики имели поддержку большинства населения в основных городских Советах и Рабочих Советах.

Ранее, в июле 1917 года, Троцкий использовал весь свой личный и политическая авторитет; чтобы убедить вооруженных рабочих не пытаться пойти на захват власти, чтобы не «опережать развивающийся революционный процесс.» В тот момент времени Троцкий и Ленин понимали, что восстание потерпит поражение. В истории борьбы за социализм были острые разногласия вокруг вопроса: захватить государственную власть путем восстания или ждать процесса «полного созревания ситуации». Мы обычно видим, что те, кто занимал позицию ожидания «полного созревания» объективных и субъективных условий для социализма, заканчивают свою деятельность в лагере реформистов.

Основатель такого ревизионистского течения Эдуард Бернштейн (идеологический дедушка Тони Блэра и Герхарда Шрёдера) утверждал, что капитализм сам разовьется в социализм и, поскольку социализм есть логически лучшая система, то когда массы поймут это, так -- он возникнет сам собой. Не та ли это "существенная тенденция марксизма'', о которой говорил Хомский?
Государство и Революция

Хомский считает: «это извращение -- рассматривать большевизм, как »практический марксизм«,... »левые критики большевизма, учитывая исторические обстоятельства окружавшие русскую революцию, были намного ближе к сути.« Хомский затем цитирует Пауля Матика, который утверждает, что большевики »не дошли в использовании переворота в России до строго пролетарских конечных целей«. (Хомский »Заметки об анархизме").

Ранее мы видели, как Хомский думал, что ленинисты--революционеры слишком спешили, опережая «развивающийся революционный процесс». Сейчас Хомский меняет курс и соглашается с Матиком в том, что революция не была преждевременна, а наоборот, большевики «не зашли достаточно далеко». Теперь уже у него сквозит по сути «ультралевая критика большевиков». Сперва позвольте нам еще раз напомнить, что такая «неторопливость» в поведении большевиков была определена Хомским, как «важная тенденция марксизма», а именно реформизм.

Но позвольте нам поинтересоваться тем, откуда такая непоследовательность. Цель Хомского в том, чтобы в конце концов выставить идеи и методы Ленина и Троцкого на посмешище и показать, что Вы не можете отнестись к ним серьезно. Для этого, Хомский атакует с двух строн, с одной стороны большевики никогда не должны были захватывать власть, а с другой -- когда они это сделали, то они не зашли достаточно далеко до «строго пролетарского конца.» Кажется, что по существу Хомский указывает, что большевики должны были учредить и стимулировать либертарныый коммунизм или коммунизм советов немедленно.

Ленин, когда скрывался в Разливе летом 1917 года написал книгу «Государство и Революция», которую Хомский описывает как «возможно его самую либертарную работу»._ Но при этом он определяет ее как левое «интеллектуальное отклонение» 1917 года.

Отсюда мы можем вывести, что Хомский соглашается с идеями, содержавшимися в книге «Государство и Революция». Хомский утверждает, что Ленин сделал это «интеллектуальное отклонение» в качестве уловки. Позвольте нам изучать этот вопрос немного более подробно чуть ниже.

Хейко Кху
От Буратино
К IGA (13.02.2005 01:10:39)
Дата 14.02.2005 08:50:12

Давно пора.

Бессвязная каша без начала и конца. Так бы я охарактеризовал две книги Хомского, что довелось прочитать - "Прибыль на людях" и "Государства-изгои"...
Я заинтересовался Хомским, встретив в книгах СГКМ цитаты из него. Однако ничего более серьезного, чем эти примеры там не обнаружил... Книги - пропаганда, в них отсутствует даже претензия на научность.
Да и левым я бы поостерегся его назвать - демократ, которому не нравится, что в Америке "настоящей демократии" давно нет. ИМХО.
От Георгий
К Буратино (14.02.2005 08:50:12)
Дата 15.02.2005 00:21:41

Вадов тоже полезен :-) (-)
От IGA
К Буратино (14.02.2005 08:50:12)
Дата 14.02.2005 12:44:47

Книги хорошие, интересные

> Бессвязная каша без начала и конца. Так бы я охарактеризовал две книги Хомского, что довелось прочитать - "Прибыль на людях" и "Государства-изгои"...

Действительно масса фактического материала. Портретирование империализма Хомским производит впечатление, особенно на новичка. Плюс у Хомского есть какая-никакая положительная программа.
От BLS
К IGA (14.02.2005 12:44:47)
Дата 14.02.2005 17:33:08

А какая?

И в какой книге.
Я прочитал только книгу с интервью, и мне показалось что он сказал что у него такой программы нет.

>Действительно масса фактического материала. Портретирование империализма Хомским производит впечатление, особенно на новичка. Плюс у Хомского есть какая-никакая положительная программа.
От Буратино
К BLS (14.02.2005 17:33:08)
Дата 15.02.2005 08:34:03

Re: А какая?

>>Действительно масса фактического материала. Портретирование империализма Хомским производит впечатление, особенно на новичка. Плюс у Хомского есть какая-никакая положительная программа.
>И в какой книге.
>Я прочитал только книгу с интервью, и мне показалось что он сказал что у него такой программы нет.

Ну, судя по сборнику "Прибыль на людях", он хочет в Америке настоящей демократии, той, которая декларирована в их конституции...
А СССР по Хомскому - мертворожденный ублюдок, незаслуживающий ни существования, ни даже изучения. В этом он вполне солидарен с остальными антисоветчиками...
От C.КАРА-МУРЗА
К Буратино (14.02.2005 08:50:12)
Дата 14.02.2005 11:20:04

Re: Помимо того, чтобы ругать людей за то, что они не дали, надо благодарить за

то, что они дали. Хомский - типичный критик (вроде нашего Ниткина). Это люди полезные, если их данные надежны. Хомский выделяется из всех своей скрупулезностью. Так этим и надо пользоваться, за это ему спасибо. Зачем же под знаменем "преодоления" отбрасывать полезное?
От Буратино
К C.КАРА-МУРЗА (14.02.2005 11:20:04)
Дата 15.02.2005 08:31:12

А за это мы их хвалим :))

>то, что они дали. Хомский - типичный критик (вроде нашего Ниткина). Это люди полезные, если их данные надежны. Хомский выделяется из всех своей скрупулезностью. Так этим и надо пользоваться, за это ему спасибо. Зачем же под знаменем "преодоления" отбрасывать полезное?

Не отбрасываем, не отбрасываем... :)
Я заметил, что Вы активно используете его примеры в своих книгах, от чего они только выигрывают. Книги же Хомского от этого "не выигрывают". Потому как являются просто сборниками таких примеров, но поданных с большим пафосом. Как же, ведущий американский диссидент, да еще и ученый!

С уважением, ...